Серия «Сама виновата (повесть)»

«Так ей, стерве, и надо. Вы видели, с какой рожей она с девушками разговаривала? Посмотрим, куда она сама теперь глаза станет прятать»

«Бьюти-блогер… господи, да одной дурой больше, одной меньше, делов-то»

«Не, ну а она как думала? Этот канал столько неадекватов смотрит, вот и ей заинтересовались. Могла бы хоть поаккуратнее быть, с ней ведь люди опытом делились»

«Да небось просто затусила на какой-то вписке… а полиция зазря время тратит»

«Жалко. Красивая была соска, новая хуже»

Антон с трудом подавил желание швырнуть смартфон об стену. Уже который день он не мог остановиться, выискивал подобного рода комментарии и бесился. Его и раньше злило подобное, сейчас же от прочитанного темнело в глазах и перехватывало дыхание. Ну как, как можно быть такими тупыми и бессердечными??

А ведь они с Викой так толком и не помирились. После той странной сцены все сделали вид, что ничего необычного не произошло. Антон не требовал объясниться, но и не навязывался в провожатые, Вика общалась с ним как обычно ровно, но не извинилась, а Герка с Дариной и вовсе не поднимали эту тему.

Зря он тогда промолчал. Неважно, что бы ещё наговорила ему Вика, но он бы нашёл способ всё объяснить и по-прежнему провожать её после съёмок. Ну и подумаешь, в высоту не вышел – по крайней мере, если б он не отбил Вику, остался бы свидетелем…

Видимо, он не такой хороший друг, как о себе возомнил. На тему роста его не подкалывал только ленивый, и даже Герка шутил много раз. Но ни на кого из них Антон не обижался всерьёз. А на Вику почему-то обиделся…

– Ты идёшь? Долго мы тебя ждать будем?

Недовольный голос Дарины выдернул из нелёгких размышлений. Выглядела она необычно – Антон никак не мог отделаться от ощущения, что она косплеит Вику, но получается это плохо. Антон вообще считал, что сейчас не время заниматься новым контентом, но Гера его переубедил:

«Помочь мы ничем не можем. Зато из-за пропажи Вики у нас в десять раз подписчиков больше стало, и с каждым сюжетом число растет. Если почаще показывать фотографии и просить помочь – это может сработать. А забьём на это дело - и про Вику уже через неделю забудут. Думаешь, на полицию рассчитывать надёжнее?»

Антон изо всех сил пытался затолкать поглубже мысль, что если бы не все эти съёмки – ничего бы не случилось.

– Иду.

Дарина закатила глаза и скрылась за дверью. От подозрения, что её не волнует пропажа Вики отделаться было всё сложнее…

***

Кровать с продавленной сеткой, матрас, подушка, плед, стол, светильник на потолке, ведро и рулон туалетной бумаги. Ничего, что могло бы ей помочь сориентироваться или тем более – выбраться отсюда.

Не было даже окна и выключателя.

Свет зажигали один раз в сутки и гасили на ночь. Точнее, Вика думала, что на ночь. А на самом деле похитители могли играть со светильником как угодно – ощущение времени исчезло сразу после пробуждения.

Можно было бы сравнивать отрезки света и темноты с чувствами голода или усталости, но это работало тоже плохо. Спать Вике хотелось каждый раз после того, как она плакала. Есть не хотелось вовсе; но она заставляла себя, чтобы не растерять остатки сил.

Один раз во время включенного света дверь приоткрывалась, чтобы кто-то торопливо пропихнул в образовавшуюся щель еду и пятилитровую бутыль с водой.

Когда дверь открылась в первый раз, Вика не справилась со страхом, залезла на кровать с ногами и закрыла глаза, далеко не сразу сообразив, что никто к ней так и не зашел. Через пару дней она смогла не отводить взгляд, а ещё погодя – начала оставлять мусор и ведро у порога. Мусор забирали, ведро сменялось новым, пустым, а еда всегда подавалась в мягких ланчбоксах с пластиковыми хрупкими приборами, что исключало возможность использовать их хоть как-то ещё. Хлипкая вилочка могла запросто поломаться о кусок курицы, и вряд ли послужила бы защитой, если кто-то всё же решит наведаться внутрь.

Ещё через несколько дней Вика кинулась к приоткрытой двери и попыталась рвануть её на себя в отчаянной и безрассудной попытке побега. Дверь захлопнулась так быстро и сильно, что Вика потеряла равновесие и ударилась лицом. Еду после этого не приносили два дня.

Иногда от абсурдности ситуации накатывал истерический смех. Если бы её изнасиловали там, на дороге, она бы не обрадовалась, но хотя бы всё понимала. Но… похищение? Она что, дочка шейха? Выкупа, который бы могли собрать все её родные и знакомые, не хватило бы и на «хрущёвку» на задворках города… Смех оканчивался рыданиями, а они – беспокойным тяжёлым сном.

Иногда Вика разговаривала с дверью, обращаясь к похитителям. Мольбы сменялись оскорблениями, угрозами, проклятьями – но ни разу в ответ не донеслось ни звука.

Чтобы не сойти с ума окончательно, Вика сосредоточилась на решаемых проблемах: как удобнее устраиваться на продавленной кровати, куда приткнуть ведро, чтобы поменьше пахло, как размять застоявшиеся мышцы.

Иногда принималась цитировать вслух стихи. Один раз попробовала петь, но любимая мелодия так гадостно отскакивала от осточертевших стен, что от этой идеи пришлось отказаться. Когда получалось поспать без кошмаров, Вика придумывала разные челленджи: съесть принесенную еду на ходу за сто пятьдесят шагов, присесть две сотни раз, не плакать, пока не выключат свет…

В прошлой жизни Вике было интересно, почему одиночная камера считалась страшным наказанием – ведь заключенные представляли опасность друг для друга. Все эти драки, насилие… разве одному, в безопасности, не будет лучше?

Сейчас она начинала понимать, что без дня и ночи, в замкнутом пространстве и молчании постепенно утрачивается чувство реальности. Поэтому она придумала себе новый челлендж: перед сном, покуда хватит сил, до отупения повторять одну и ту же фразу:

«Меня обязательно найдут».

***

Дверь не скрипела.

Вика сама не знала, зачем ей так нужно было наблюдать за процессом просовывания еды в её тюрьму. Она уже твёрдо знала, что если пытаться открыть дверь шире или выглянуть наружу – ничего не получится, только останешься голодной. То же самое с ведром: поставь его чуть дальше от входа, и будешь копить свои нечистоты лишние сутки.

Маленькая щель – чтобы просунуть бутыль и ланчбокс, две секунды. Ещё одна – на ведро. Но почему-то не пропустить эти моменты стало важным. А чёртова дверь не скрипела, вынуждая всё чаще сидеть и ждать, доводя себя до полугипнотического состояния…

Позже Вика научилась различать тихий щелчок перед открытием. Было ли это звуком замка, засова или дверной ручки – определить не получалось, но сам звук закрепился в сознании настолько, что она даже просыпалась от него.

Когда это случилось впервые, она горько усмехнулась, распаковывая подачку: «один-в-один собака Павлова».

Но сегодня новообретённая суперспособность дала сбой. Открыв глаза от знакомого звука, Вика подумала, что ей послышалось – в комнате было темно. Ни разу за всё время никто не приходил к ней ночью.

«Ну вот, отлично. Теперь у меня начались галлюцинации».

Чем больше Вика пробуждалась, тем сильнее уверялась в своём выводе: тьма вокруг была не кромешно-чёрной как обычно, а наполненной слабым дрожащим свечением, как от ночника. И хоть свет исходил как положено, от лампы на потолке, это не успокаивало – вряд ли у неё вдруг волшебным образом появился третий режим кроме «вкл» и «выкл».

Окончательных очков в пользу галлюцинации добавила злосчастная дверь – она открылась на всю ширину.

«Мне это всё чудится. Или я просто сплю»

Вика почти не испугалась тёмной фигуры в проходе. Её очертания расплывались, пульсируя вместе с неверным светом, но больше ничего не происходило. В висках тяжелело, предвещая скорую головную боль, и отчего-то тянуло низ живота.

«Мало того что мне снится кошмар и сейчас будет страшно, так ещё и больно» – недовольно подумала Вика и прижала руку к животу. На удивление, рука легко отреагировала на команду – обыкновенно, когда Вике снились кошмары, даже если получалось осознать, что это сон, конечности становились ватными.

Вика попробовала пошевелить ногой. Она слушалась идеально, а сетка кровати возмущённо хрустнула.

Фигура в проходе прекратила расплываться, сделала два шага внутрь. Дверь почти бесшумно закрылась.

До ноздрей донёсся запах спиртных паров. Такое особое амбре было знакомо Вике по студенческим вечеринкам, она называла его «почему я вовремя не остановился». Ещё не перегар трезвеющего человека, но и не близкий к изначальному оттенок самого алкоголя, когда выпил немного и недавно. Запах человека, который употребил сверх меры и назавтра пожалеет и об этом, и обо всём, что ещё только натворит.

Обыкновенно почуяв такой «аромат», она ретировалась подальше от его источника, предпочитая слушать истории о похождениях, нежели участвовать в них – в любой роли. Но бежать было некуда. Вика села на кровати, отодвинулась поближе к изголовью и подтянула колени к груди. Если это сон, то ей лучше немедленно проснуться.

Визитёр обрастал всё новыми деталями облика. Черная футболка, обычные синие джинсы, темные волосы. И – почему-то – повязанная вокруг лица тряпка, от подбородка почти до самых глаз. Боль в животе и висках усилилась, Вика ущипнула себя за руку, но морок не исчезал.

Когда кровать негодующе заскрипела под тяжестью второго тела, а бесцеремонная рука схватилась за лодыжку, Вика поняла – это не сон. Страх выбил воздух из легких, затопил сознание и заставил оцепенеть на несколько мгновений – достаточных, чтобы нежданный гость подтянул её поближе и начал задирать подол платья.

Ощутив чужую руку на внутренней стороне бедра, Вика очнулась и попыталась лягнуть мужчину свободной ногой. Удар вышел слабым и оказал эффект обратный желаемому – её не отпустили, а прижали к кровати, навалившись крепким тяжелым телом.

Уже набрав воздуха в грудь, Вика с пугающей ясностью осознала – кричать бесполезно. Никто ей не поможет, рассчитывать можно только на себя.

На удары по спине и голове мужчина не реагировал, тем более что выходили они слишком слабыми – из-за неудобного положения не получалось как следует размахнуться. Вика не дралась ни разу в своей жизни, и открытие, что не так уж просто причинить боль другому человеку, её сейчас совершенно не обрадовало.

«Бей по уязвимым местам»

Безусловно умный совет из прошлого реализовать не вышло. Мужчина давил на неё корпусом, сидя на кровати полубоком, и его пах был недоступен для удара. Из всех «уязвимостей» оставалось лицо, но попытки вцепиться в глаза закончились для Вики плачевно: обе её руки теперь железной хваткой удерживались у неё над головой, и каждый рывок отзывался болью. О том, что два тонких женских запястья легко умещаются под большой мужской ладонью, она тоже никогда раньше не думала.

Зато во время интервью с жертвами насилия она много думала о другом: что они недостаточно активно сопротивлялись. Что нужно пробовать все средства: пинаться, кусаться, кричать, извиваться, до тех пор, пока насильник не отступится.

Что она-то уж точно ни за что не даст себя в обиду.

Поняв, что её силы на исходе, Вика притихла.

«Ему придётся повернуться ко мне полностью… Вот тогда-то я и пну его коленом»

Словно услышав её мысли, насильник воспользовался затишьем совсем не так как она планировала. Вместо того чтобы подставиться под удар, он сделал всего три движения: рывком перевернул её спиной вверх, прижал коленом и перехватил руки, фиксируя ещё крепче и больнее.

Вика поняла, что это конец. Обе её ладони скованы – у него одна полностью свободна, кусаться и пинаться теперь тоже не выйдет. Чувствуя, как ей задирают подол, а чужое колено раздвигает ей бедра, Вика всё-таки закричала – но и крик вышел жалким и ничтожным, утонув в подушке.

Но вдруг хватка ослабла. Отвратительные наглые пальцы перестали ощупывать промежность, послышались сдавленные ругательства и стало легче дышать.

Дверь открылась и снова захлопнулась. Но Вика не могла заставить себя подняться, захлебываясь слезами. Болели руки, бок, спина, тело ныло от усталости, раскалывалась голова и отчего-то резало низ живота, хотя проникновения не случилось.

И лишь спустя целую вечность Вика смогла успокоиться и сесть на кровати, почти сразу обнаружив причину своего странного недомогания и неожиданного освобождения – на белье, подоле платья и внутренней поверхности бедра алели следы свежей крови.

Вика зашлась в припадке истерического смеха – никогда она ещё так не радовалась наступлению месячных. Какое счастье, что её ночной визитёр оказался из брезгливых.

***

– Я не буду это снимать и монтировать. Это какое-то грёбаное шоу. Ты вообще в своём уме?! Что ты собираешься устроить?

Антон с размаху отбросил пачку листов со сценарием. Несколько нижних вырвались из-под скрепки, но Гера и глазом не моргнул, собирая распечатку.

– Чего ты так бесишься? Неужели не хочешь ей помочь?

Упрёк сработал сродни удару. Антон скривился.

– И чем же, мать твою, это поможет?

– Смотри сам. Мы после каждого выпуска – а выпусков у нас теперь много! – показываем Викины фотографии и просим поделиться любой информацией. Но пока нам не сообщили ничего ценного, а с каждым разом и просто писем в поддержку становится меньше… Значит, люди забывают. Нельзя дать им это сделать. Поэтому это же очевидно, что надо выпустить сюжет о Вике! Расскажем, какая она добрая, порядочная. Обо всех её привычках, о местах, где она любила бывать, о её семье… Будет много просмотров, лайков, репостов. Чем больше людей увидят ролик, тем больше шансов её найти!

Антон выдохнул. В словах друга была логика, но все эти лайки, репосты… Он кинул взгляд на сценарий. Вика обязательно найдётся – он верил в это всем сердцем. Но каково ей будет от того, что вся её жизнь в мельчайших деталях станет достоянием общественности? В сценарии были моменты, о которых знали только самые близкие друзья. А Гера предлагал это вывалить на всеобщее обозрение…

– А можно убрать оттуда хотя бы самое личное?

– Нельзя, придурок. В том вся и суть. Если проникнутся, люди будут лучше стараться.

После тяжёлого вздоха Антон снова взял в руки распечатку и принялся читать дальше.

– Откуда ты это всё знаешь?

– Связался с подружками детства.

– А родители?

Гера пожал плечами.

– Они тоже ничего не понимают в соцсетях, поэтому отказались.

У Антона зачесались ладони. Так значит, и они против?.. Захотелось снова отложить материалы, но он удержался.

В студию впорхнула Дарина. Выглядела она с каждым разом всё лучше – мальчишеские наряды канули в лету, и, кажется, она поработала со стилистом – вряд ли бы сама смогла так грамотно краситься. Да и причёску вроде бы сменила…

– Мальчики, готовы? Я нашла актрису на роль Вики. Немного не похожа по фигуре, Тош, надо будет попотеть над ракурсами… Зато на лицо с хорошим мейком – прямо копия. Некоторые кадры вообще сможем подать как видео из личного архива… Таня, ну где ты там? Заходи!

Вошедшая девушка и впрямь немножко походила на Вику – тот же цвет волос, глаз, овал лица. Антону вдруг стало противно до дрожи.

– Я не могу.

На его тихую реплику поначалу никто не обратил внимания, пришлось повторять громче.

– Я не могу это снимать.

Лицо Геры исказилось презрительной гримасой.

– И что ты будешь делать? Сидеть и ныть, как обычно? Неудивительно, что у тебя с Викой так ничего и не вышло.

– Да пошёл ты.

Закрывая дверь, Антон услышал недовольно-протяжное «ну блиииин… и где нам по-быстрому оператора найти?»

***

Вика судорожно вдохнула и с усилием потерла глаза. После визита ночного гостя она ни разу не смогла нормально уснуть, и сейчас накопленная усталость путала сознание.

Следить за временем стало тяжелее. Ей больше не выключали на ночь свет, так и оставив это мерзкое полутёмное состояние лампы. Менструация заметно ослабевала – а значит, прошло три или четыре дня, и её отсрочка на исходе.

Вика много раз прокручивала в голове сцену нападения, приходя к одному и тому же выводу – в замкнутом помещении у неё нет ни единого шанса. Насильник крупнее, сильнее, выносливее, и если она и сможет нанести ему один или два удачных удара, это никак её не спасёт. Единственная надежда – вырубить его достаточно надолго, чтобы попробовать сбежать.

Вот только голыми руками она это не сделает.

Вика не удивилась бы, если после той ночи её перестали бы кормить. Но ланчбоксы появлялись, разве что теперь в них не было даже пластиковой вилки. А куском пенопласта много не навоюешь…

Хватит.

Она больше не вынесет. А значит, нужно выбираться на свободу – как угодно, что бы для этого ни пришлось делать.

Вика откинула матрас с многострадальной кровати. А что, если вытащить проволоку из сетки?

В памяти сразу всплыли сцены из голливудских детективов, как злодеи душат свои жертв. Металлической проволокой можно пережать шею даже взрослому мужчине…

Вика долго ковырялась в кровати, стараясь не думать о том, что никто не позволит ей подкрадываться сзади, и уж точно не станет дожидаться пока она набросит удавку. Не говоря о том, что у нее не получится удержать сопротивляющегося человека… Главное – добыть что-то, годящееся для самозащиты или нападения. Со способами она разберется потом…

Единственное, чего получилось добиться спустя десяток попыток – в кровь разодрать руки и сломать несколько ногтей. А от выискивания уязвимостей в сетке под неверным светом отчаянно рябило в глазах. Вика с ненавистью уставилась на чёртов светильник – ну почему он не может работать как следует??

Внезапная мысль заставила сглотнуть.

Стекло. Если разбить светильник, у нее будет осколок стекла.

На то, чтобы подтащить стол к центру комнаты, ушло меньше минуты. Ещё быстрее Вика залезла наверх, ничуть не смущаясь от мысли, что ей нечем ударить. Она почти не почувствовала боли, колотя сжатым кулаком, не боясь порезаться.

Плафон сдался быстро, выскочил из пазов, обнажив еле светящуюся, противно мерцающую лампу. Вика не успела схватить его скользкими от крови руками, и он ударился об пол, издав прощальное «дзыньк».

От мысли, что все осколки могу оказаться слишком мелкими, Вика спешно спрыгнула, не заботясь о безопасности приземления. Оступилась, упала, зашипела, но тут же начала осматриваться по сторонам.

Края подходящего осколка больно впились в ладонь. Если ей придётся отбиваться им, не поздоровится не только насильнику…

Вика не успела обдумать, как ей лучше распорядиться обретённым оружием. Дверь открылась, впустив в себя двоих мужчин. Вика отпрянула к стене, неловко вытянув вперед руку с зажатым в ней стеклом.

– Лучше убери.

От тона голоса Вику пробрала дрожь.

В нём не было страха или раздражения. Он словно говорил «всё равно всё будет по-нашему. И чем больше ты будешь сопротивляться, тем тебе же хуже».

Это даже нельзя было назвать угрозой. Скорее – усталое пренебрежение сильного перед слабым… Услышь она это несколько недель назад – впала бы в ярость. Пыталась бы защититься до последнего… Но одиночество, страх и недавнее унижение сделали своё дело. Вика разжала ладонь и закрыла глаза.

Она не сопротивлялась, когда её подняли с пола, набросили что-то на голову. Не противилась, когда куда-то повели. И, неловко наступив на уже подвёрнутую ногу, дала острой вспышки боли утянуть себя в благословенную темноту.

Сознание возвращалось медленно. Вика была готова ко многому, но не к тому, что увидела – она лежала на земле у границы лесополосы. Всего в нескольких сотнях метров впереди, за деревьями шумела дорога и неслись по своим делам десятки машин.

Её сумка с деньгами и документами лежала рядом. Но вместо того чтобы схватить вещи и сделать последний рывок на свободу, Вика разрыдалась.

***

Он не пришёл навестить её в больницу. Не пришёл и домой, не позвонил и не написал. Конечно, он давным-давно уже не злился – разве что только на себя.

За то, что не проводил её тогда. За то, что ничем не мог помочь следствию. За то что даже Герка со своими полубезумными идеями делал хоть что-то…

Из всех мест, где они могли встретиться, он выбрал самое неудачное. Но узнав от Геры, что Вика придёт в студию, почему-то сразу решил, что тоже появится, несмотря на все свои прежние слова. Может, он просто хотел проводить её хотя бы на этот раз?

Но пока до этого было далеко. Он так и не смог заставить себя войти внутрь, невольно подслушивая разгоравшийся спор.

– Ты вообще понимаешь, насколько твоя история нужна зрителям? Они переживали за тебя, поддерживали канал. Ты – лучший пример того, что такое случиться может с каждой, безо всякой на то провокации.

Вика потёрла переносицу с чётко наметившейся за последние недели морщиной.

– Гер, я не пример. И не олицетворение. Я – человек, понимаешь? И как человек, я не хочу выдерживать весь тот поток говна, который на меня польётся. Я читала комментарии под вашими публикациями. Меня уже неплохо так прополоскали, ещё больше я не выдержу.

Но Гера не собирался сдаваться просто так. С одной стороны, ему жаль Вику. Она сильно похудела и осунулась, совсем перестала пользоваться косметикой. Она не походила на прежнюю Вику-без-мейкапа. Это была какая-то незнакомая ему девушка… Но с другой стороны…

– Вика. Ты брала интервью у десятков девчонок. Неужели ты трусливее их?

От ответного взгляда Гера дрогнул, но глаз не отвёл.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь с ними соревноваться? Тем более что многие пережили всё давным-давно, а не пару недель назад.

– Ты же знаешь, что через несколько месяцев история потеряет актуальность… для подписчиков.

– Знаю. Поэтому и говорю тебе сразу – нет. Чтобы никто не питал ложных надежд. У вас с Дариной всё прекрасно получается, и вы без проблем продолжите без меня.

Дарина поморщилась, словно откусила от чего-то кислого. Сегодня она не выглядела замухрышкой по сравнению с Викой – напротив.

– Люди нас с потрохами съедят, если мы не проведём интервью с тобой. Это очень сильно навредит репутации канала.

Вика недобро прищурилась.

– Ты правда считаешь, что сейчас меня так сильно волнует репутация канала?

Дарина фыркнула.

– Лучше бы волновала. В конце концов – это ваше детище, твоё, Геры и Антона. Я только не дала всему пропасть в твоё отсутствие… И заметь, мы ни слова не сказали о том, что ты забросила свой бьюти-блог – это твоё личное дело. Но этот канал… Это не развлекательный контент. У него была важная социальная миссия, если ты вдруг забыла. И всего одним разговором ты можешь сделать огромный вклад. А ведёшь себя так, словно тебя не в подвале держали, а насиловала рота солдат.

Гера сглотнул. В целом он был согласен со смыслом слов Дарины, но прозвучало это всё… как-то слишком жёстко.

– Если это детище нас троих, то где же Антон? Сдаётся мне, и он не дотянул до вашего контент-плана? И вообще. С чего ты взяла, что меня не насиловали?

Вопрос произвёл неожиданный эффект. Гера застыл, раскрыв рот, Дарина побледнела, а Антон замер на пороге – ещё полсекунды назад, при упоминании его имени, он решил что это самый удачный момент чтоб войти. Теперь его просто не заметили.

– Ч-что ты имеешь в виду? – выдавил из себя Гера. Это же было… похищение?

– Я не стала рассказывать об этом полиции – потому что всё равно не смогу это доказать, даже если этих подонков и найдут, в чём я сомневаюсь. Не стала рассказывать родителям – им хватило и без того. Но тебе же нужны истории, верно? Ну так слушай!

Каждое слово Вики вызывало у Антона приступ вины. Ну почему, почему он не проводил её в тот вечер? А когда она дошла до событий злосчастной ночи, его едва не вырвало. Было невыносимо видеть Вику и слышать эти слова, которые просто не могли быть о ней…

Он не мог отвести глаз от её лица – жёсткого и злого. И поэтому не видел, что происходило с Герой и Дариной.

Дарина белела всё сильнее, хотя раньше её сложно было назвать чувствительной натурой. Но совсем странное творилось с Герой – он буквально окаменел. И побледнел так же, как мраморная статуя. А потом почему-то кинул вороватый взгляд на Дарину. Та пошла пятнами и взвизгнула:

– Ты всё врёшь! Не могло такого быть! Он бы никогда…

Она замолчала и зажала себе рот рукой, но было слишком поздно.

– Кто – он? И откуда ты знаешь, что со мной могло произойти, а что – нет?

На этот растерянное переглядывание Геры и Дарины не скрылось ни от кого. И Гера впервые посмотрел на свою девушку без обожания, а с усталостью, и сказал тихо:

– Дура.

Антону словно выключили свет на секунду. А когда сознание прояснилось, он уже нависал над Герой, поднимая его за грудки. Весь мир сузился до странно-виноватого лица лучшего друга. И было всё равно то, что недавно казалось важным: как не выглядеть глупо, как наладить отношения с друзьями, что о нём думает Вика… Единственное, что имело значение – ответы, которые он хотел получить. Даже если их придётся вытрясти силой.

Но Гера обмяк и не делал и попытки сопротивляться. Он каким-то чудом смотрел не на внезапно появившегося Антона, а почти сквозь него – на Вику.

– Никто не должен был тебя и пальцем трогать. Всего лишь подержать немного взаперти. Я каждый день заказывал еду из кафе, а те парни… Это Даринин двоюродный брат и его знакомый. Мы обещали поделиться с ними прибылью с монетизации. Во время твоего отсутствия канал просто взлетел, и ещё нам постоянно донатили… Ты должна была побыть там несколько недель, а потом вернуться и рассказать историю, как на тебя напали на улице. Я и подумать не мог, что всё обернётся вот так…

– Придурок! – Дарина взвизгнула и подлетела к парням. – Что ты несёшь! Нас же всех посадят из-за этой сучки!

Движение рук было молниеносным. Отпущенный Гера рухнул обратно на диван, а Дарина схватилась за лицо. Антон удивился – он и не думал, что ударить девушку будет так легко. И вытер тыльную сторону ладони, будто вляпался во что-то мерзкое.

Вика взирала на эту сцену, кусая губы. Она должна была злиться, пытаться выцарапать глаза этим идиотам, но хотелось только одного: плакать.

– Катитесь к дьяволу. Никто вас не посадит, не хватало мне из-за вас по судам таскаться. Но если я хоть раз ещё вас увижу или что-то услышу – передумаю. А ты… хотя бы ты в этом не участвовал?

Антон покачал головой.

– Прости, что я не навестил тебя. Не знал, как подойти, и было стыдно, что не оказался рядом тогда.

Вика зажмурилась – из глаз всё же полились непрошенные слёзы.

– Пожалуйста… проводи меня сегодня.

– Я стояла на остановке, ждала автобус. Было очень рано, где-то половина шестого. Мне далеко добираться до колледжа.

– Ты была одна?

– Нет, ещё человек десять наверное.

– Тоже студенты?

– Нет. В основном все взрослые.

– Мужчины были?

– Да. Не помню точно сколько, может двое или трое.

– Опиши подробно, что именно произошло.

– Я просто стояла на остановке со всеми. К нам подъехала тонированная «девятка», затормозила резко, с визгом. Окна были приоткрыты, и было слышно, как внутри громко играет музыка.

– Помнишь, какая?

– Что-то из «Сектора газа»… Пару минут ничего не происходило. Потом открылась задняя дверь, оттуда вышел мужчина. И он сразу подошёл ко мне, схватил за руку и потащил в машину.

– Он что-то говорил тебе?

– Да. Сказал «поехали с нами, покатаемся». Я тогда поняла что их много, и очень испугалась.

– Ты звала на помощь?

– Да. Я закричала и начала отбиваться.

– И?

– И он сильнее сжал моё запястье. У меня синяки потом две недели не сходили, было очень больно. Я думала, он мне руку сломает.

– Кто-то пробовал тебе помочь?

– Нет. Все сделали вид, что ничего не происходит. Я помню, как от меня отвернулся мужчина, который стоял ближе всех. Просто отвёл глаза…

– Как ты отбилась?

– А я не отбилась. Из машины вышли ещё мужчины, и они между собой поругались. И меня отпустили.

– И что ты сделала?

– В это время как раз автобус подъехал. Я сразу в него залезла, и всю дорогу плакала. А никто из тех кто со мной на остановке был ничего не сказал, только отворачивались…

– Я должна спросить, потому что это всегда интересно людям: во что ты была одета?

На Вику уставились печальные карие глаза. Как у щенка.

– А какая разница? Разве это повод, чтобы меня запихнуть в машину?

Вика сглотнула, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое лицо.

– И всё же?

– Платье, и кофта сверху. По утрам даже летом холодно.

На выходе из студии Неля столкнулась со следующим гостем. Гера настаивал, чтобы они давали интервью вдвоём, но Вика категорически воспротивилась: «у нас тут не ток-шоу, чтобы очные ставки устраивать».

Неля не отреагировала на вошедшего – видимо, запомнила одно лицо – своего несостоявшегося похитителя. Зато мужчина её узнал и покраснел, хотя и знал заранее, что она здесь будет.

Обычно до начала съемки Вика разговаривала с гостями, пытаясь снизить стресс от работы с камерой. В этот раз она молча кивнула на кресло и не проронила ни слова, пока Антон не подал сигнал. Все инструкции пришлось давать Гере, который напоследок кинул на Вику убийственный взгляд: «беспристрастность, не забыла?».

– Кирилл, вы узнали нашу гостью?

– Да. Я не знаю, как её зовут, но мы встречались.

– Расскажете, при каких обстоятельствах?

– Это было пару лет назад… Мы с друзьями катались на машине и… развлекались.

– По развлечением вы имеете в виду алкоголь?

– Да… все, кроме водителя, естественно, – торопливо добавил Кирилл. И покраснел ещё сильнее. Вика разозлилась, но незаметно выдохнула, чтобы не выдать своего состояния.

– И что было дальше?

– Прогулка… затянулась. Мы заезжали в пару разных мест, к другим знакомым. Там нас тоже угощали… Уже рассвело, а мы всё катались. И тогда мы увидели ту девушку… точнее, Перец увидел.

– Перец? Он ваш друг?

– Не то чтобы друг, скорее так, приятель… Я тогда уже почти уснул. Проснулся от того, что мы остановились. Перец вышел из машины и подошёл к девушке. Я подумал, что она его знакомая.

– Почему вы так решили?

– Потому что он взял её за руку и повел к машине.

– Повёл? То есть она сама пошла?

Кирилл опустил глаза.

– Я же говорю, я был тогда сонный. Сначала мне показалось, что да. Только разговаривали они как-то громко. Я поздно понял, что она пытается вырваться.

– И что вы сделали?

– Посмотрел на остальных – они же не проспали начало, может, они в курсе, что происходит? Но они так же глазели друг на друга и не понимали, что вообще делается. Тогда мы вышли из машины, и спросили, какого рожна он творит.

– И что ваш… приятель вам ответил?

– Что дальше мы будем кататься с девчонками, и первую он уже нашёл. И что она поедет у него на коленках. Честно, я с трудом соображал. Я не спал всю ночь, и довольно много выпил. Мы все много выпили. Люди на остановке стояли молча, Перец тоже был абсолютно спокоен, будто ничего необычного тут нет. Но девушка кричала и вырывалась.

– И что вы сделали?

– Мы попросили его отпустить её.

– И он согласился?

– Нет. Он сказал, что она ещё не знает, от чего отказывается, а когда узнает, ей понравится. И сказал ей, что никто её так не поимеет, как он.

Вика не выдержала и скривилась. Она видела, как за кадром Гера сделал какую-то пометку в блокноте – видимо, запикать неприличное слово.

– Что было дальше?

– А дальше мы уже все окончательно поняли, что творится какая-то дичь. Сказали, что он перегибает палку, и чтобы отпустил девчонку немедленно. И он отпустил.

– Вы что-то предприняли потом?

– Нет. Всю обратную дорогу он повторял нам, что мы обломали весь кайф. А мы молчали. Больше я с Перцем старался в одну компанию не попадать.

– Почему вы согласились дать это интервью?

Кирилл выпрямился и посмотрел Вике прямо в глаза.

– Понимаете, я не горжусь тем, что я тогда был в машине, тем, что мы сделали. И чего я не сделал потом. Но сильнее всего меня поразило то, что на остановке было полно народу. И никто, слышите? Никто и слова не пикнул, когда пьяный придурок тащил девчонку в машину. У меня есть сёстры, родная и двоюродные. И с тех пор мне за них по-настоящему страшно.

***

Пицца остыла и заветрилась, растеряв последние шансы быть съеденной. На этот раз аппетита не было даже у Геры. А Вика всё серьёзнее подумывала о том, чтобы поднять вопрос об отмене таких вот посиделок после съёмок – возвращаться домой одной становилось страшнее, а неподозрительные предлоги для просьб её проводить иссякли. Попросить напрямую она почему-то не решалась, а парни – не предлагали. Возможно потому, что в своё время она со смехом пресекала эти попытки на корню…

– Думаю, мы набрали достаточно опыта и аудитории, чтобы искать истории посерьёзнее, – прервал паузу Гера. Антон поперхнулся – сегодняшний сюжет произвёл на него настолько гнетущее впечатление, что так и хотелось крикнуть: «горшочек, не вари». Но жизнь – не детская сказка, и в общем-то Герка прав – они едва начали приближаться к тому, ради чего всё и затеяли.

По лицу Вики пробежала тень.

– Ребят, я что-то устала сегодня… Давайте в другой раз обсудим?

Антон вдруг отметил, что макияж Вики становится всё замудрёней и приблизился к той грани, после которой на фотографиях «до» и «после» получаются совершенно непохожие друг на друга девушки. Не успев осмыслить такие метаморфозы, он неожиданно даже для себя сказал:

– Поздно уже. Давай провожу?

И ещё большим сюрпризом оказалось услышать в ответ тихое «да».

***

«Прорывного» сюжета так и не случилось. Желающих поделиться с начинающими блогерами историями реального насилия не находилось. Зато вереницей шли жертвы эксгибиционистов, харрастмента, сексистского буллинга… И, словно мало было копаться во всём этом, пришлось выстраивать контент-план чтобы схожие сюжеты не шли подряд, и отказывать желающим, потому что подобных интервью вышло слишком много.

Вика никак не могла проникнуться важностью их новой миссии, и поймала себя на том, что на интервью становится всё стервознее, а на улице – пугливее. Доказательства того, что на неприятности не нужно «нарываться» и найти тебя они могут сами, на психику влияли не самым благоприятным образом.

Антон по-прежнему болезненно воспринимал негативные комментарии и обзавёлся парочкой персональных хейтеров, которые были настолько несогласны с его рыцарски-защитнической позицией, что не поленились разыскать его канал про ремонт и начать писать гадости и там.

А ещё он теперь регулярно провожал её, если они засиживались до темноты – то есть каждый раз. Вика была благодарна за это, и в то же время злилась. Понимала в глубине души, что злится не на Антона, а на несправедливость мира, но поделать с собой ничего не могла.

И когда Герка наконец заявился с новостями, хорошими их посчитал только он.

– Вика, я тебя умоляю, поаккуратнее с ней! А то ты в последние дни… жестковата. Нет, я, конечно, понимаю, что слёзы жертвы в эфире произведут бомбический эффект, но нам таких трудов стоило уговорить Лилю! Нужно, чтобы другие девушки после этого интервью тоже не побоялись к нам обращаться.

– Да, ты не жести уж там, – поддакнула Дарина. Вика стиснула зубы. По абсолютно необъяснимой причине Дарину она невзлюбила с первого взгляда. То ли за излишнюю категоричность, то ли за то, что она всегда занимала слишком много места в беседах… Но сегодня она злила ещё по одной причине.

Уже две недели Вика не могла заставить себя выйти на улицу без макияжа. Раньше она делала его только для фотографий своего блога, интервью и изредка – на какие-то праздники. Теперь же без уловок, делающих её лицо более строгим и холодным она чувствовала себя… голой. Дошло до того, что она купила себе очки с простыми стеклами без диоптрий… Вика злилась на себя за глупость, за трату времени впустую, но поделать ничего не могла. И при виде ненакрашенной Дарины в душе колыхалось возмущение – как она может знать всё, что знает Вика, но чувствовать себя свободно и непринуждённо?

– Сделай это сама, а? Это ведь ты её нашла – Вика пыталась ответить спокойно, но выглядело так, словно она огрызнулась. Если бы она могла, дала бы сама себе пинка… Но Дарина лишь мило улыбнулась.

– Коней на переправе не меняют. Боюсь, ты собрала зрителей, которые воспримут в качестве ведущей только тебя. Уверена, ты справишься.

Вика торопливо схватила стакан с соком, чтобы занять чем-то руки и рот. Вот как это у Дарины выходит? Вроде ничего плохого не сказала, но тон голоса и выражение лица такое, что хочется придушить… Впрочем, Антон сидит совершенно спокойно, а Герка и вовсе в рот ей заглядывает. Может, дело не в Дарине? Вика вздохнула и ответила:

– Справлюсь. Но вы уверены, что история не выдуманная? Как я поняла, дело так и не завели. А если кто-то догадается, о ком речь? Не придёт ли к нам потом тот парень с претензией?

– Не придёт, – отрезала Дарина. – А придёт – ему же хуже.

***

Когда Вика увидела гостью, от сердца отлегло. После чтения сюжета почему-то казалось, что Лиля похожа на заморыша-Карину, и слушать её будет совсем тяжело. Но Лиля выглядела как те, про кого обычно и говорят «сама виновата» - яркий безвкусный мейк, глубокий вырез. При виде её бровей Вика не удержалась и поморщилась – вместо того, чтобы подчеркнуть собственные, гостья сбрила их и сделала татуаж у безрукого мастера, который нарисовал двух жирных гусениц над глазницами.

«Надо написать пару статей по уходу за бровями» – подумала Вика и тут же порадовалась. Давненько её не посещало вдохновение для собственного блога.

– Спасибо, что согласилась рассказать свою историю. Не каждая бы на это решилась.

Под уродливыми гусеницами вдруг зажёгся почти детский взгляд – обиженный и печальный.

– Я подумала что мой опыт будет полезен многим. При слове «изнасилование» в первую очередь представляется сцена с маньяком в тёмном парке… Никто не думает, что это может произойти в компании людей, с кем ты дружила с детства.

– Начни по порядку.

– Я никогда никуда не переезжала и росла в окружении одних и тех же людей. Мы ходили в один садик, учились в одной школе. Конечно, иногда были какие-то потери или пополнения, но в целом компания сколотилась давно. Я думала, что мы друг другу как родные. Когда всем перевалило за четырнадцать, начались стандартные подростковые развлечения – пиво по подъездам, украденные у родителей сигареты… У нас было принято прикрывать друг друга, отмазывать перед родаками, доводить до дома тех кто перебрал… Не сказать, что мы были образцовыми детишками, но зато дружными.

– Как это относится к тому, что с тобой случилось?

– Напрямую. С этими людьми я чувствовала себя в полной безопасности. Помимо алкогольных, начались и амурные похождения. Конечно, иногда бывало что сходились ребята из компании, но в целом никто не возражал если вливались новые люди, которые встречались с кем-то из наших. Было всего одно правило – когда «наши» расставались с чужаками, то с бывшими общаться было нельзя, какими бы интересными они ни были. Этакая поддержка от друзей… Вот она-то и вышла мне боком.

Лиля ненадолго замолчала. Вика заметила, как на груди девушки появляются красные неровные пятна. Видимо, нервничает она куда больше, чем хочет показать.

– Как всё случилось?

– Я рассталась с парнем. Сейчас я и фамилию-то его не вспомню, но тогда для меня это была целая трагедия. Я напилась так, что лыка не вязала. А все мне только подливали и сочувствовали. Больше всех усердствовал Гармак – старожил компашки. Я его чуть не с пеленок знала… Не помню, о чем мы говорили, но он весь вечер возле меня тёрся. А потом сказал: «Лиля, поздно уже, а ты пьяная в дупель. Пойдем, провертишься немножко». И я пошла…. За гаражи, подальше от костра и наших.

Вика знала, что надо задать следующий вопрос, но не могла. Внутри неё боролись две Вики, сочувствующая и осуждающая. Одна пыталась выдать в эфир ехидную фразу: «и чего же ты ждала там, пьяная и за гаражами?!», а вторая качала головой: «но если не доверять лучшим друзьям, то кому тогда?».

Лиля вздохнула и криво улыбнулась.

– Я знаю, как это выглядит. Но я хочу, чтобы все поняли… Это не первый раз, когда я выпивала с теми ребятами. Я верила им как себе. Мы росли вместе, заступались друг за друга… У меня и мысли не было, что с ними со мной произойдёт что-то дурное. Поэтому когда Гармак начал с меня стягивать штаны, я вообще не могла понять что он делает и зачем. А он всё приговаривал: «ну тихо, тихо, сейчас будет хорошо…»

– Ты не сопротивлялась?

– Поначалу нет. Я правда была очень пьяная и соображала с трудом. Лепетала только что-то вроде «нет, не надо, я не хочу». Но когда он всё-таки снял с меня джинсы, я немного протрезвела. Помню, что была роса, стало холодно и мокро и я вдруг поняла – это всё не какой-то прикол.

– Что было дальше?

– Дальше? – Лиля цинично усмехнулась. – А дальше «было». Я попыталась закричать, и он зажал мне рот. Сначала стало очень больно «там», а потом уже не до того – голова кружилась, и я думала о том, что если меня стошнит, то я захлебнусь. Не знаю, сколько всё продолжалось. Когда он меня отпустил, я могла только плакать. А он вытер мне слёзы и сказал «давай домой провожу. Нечего реветь, с тебя не убудет».

– И ты пошла с ним?!

– Да. Я всё еще была пьяна, мне было плохо и я не хотела идти обратно к костру. Осознание пришло наутро, вместе с похмельем. Я была в ужасе. Особенно от того, что не могу ничего сделать. В полиции мне бы никто не поверил, родители бы убили. Я впервые решилась рассказать об этом только девчонкам из той же компании, и то спустя несколько недель.

– Они тебе поверили?

– Ещё как. Оказалось, что я не первая, кого вот так поимели. И всех примерно одинаково – тихонечко, когда никто не видел, по пьяни. Но домогался не до каждой, а до тех, кто уже лишился девственности. Но со мной он просчитался – хоть я тогда и рассталась с парнем, у меня с ним ничего не было.

Вика застыла. Этой подробности у неё не было в описании сюжета. И образ Лили с глубоким вырезом и диким макияжем гораздо больше подходил для всей этой истории, чем образ невинной девчонки.

– Он лишил тебя девственности?

– Да. Потом я старалась избегать его как могла, но сама понимаешь – мы жили в одном дворе, ходили в одну школу. Он извинился даже – подошёл и буркнул «я не знал». Как будто это что-то меняет. Словно если ты разок побывала с мужчиной, это повод принуждать тебя.

Вика сглотнула. И порадовалась, что на ней слой грима – за время интервью они и краснела, и бледнела, но этого не было видно. Осознание придало сил, и она задала последний вопрос:

– Лиля, а Гармак – это кличка? Очень редкая. Что ты думаешь о том, что твой насильник или его знакомые могут увидеть твоё интервью?

Лиля выпрямилась и посмотрела прямо в камеру. Её лицо приобрело очень жёсткое выражение, и её образ внезапно стал вполне гармоничным, даже неумело нарисованные брови.

– Гармак – это фамилия. Я надеюсь, что он увидит это интервью. И от всей души хочу пожелать: гори в аду, скотина. Я ничего не забыла и никогда тебя не прощу.

***

– Вика, ты была просто великолепна! – Гера светился радостью.

– Смотришься супер! Настоящая звезда! – вторила ему Дарина, положив руку Вике на плечо. Вика с трудом удержалась, чтобы её не сбросить. Надо сказать Гере, чтобы прекратил таскать свою подружку на каждую съёмку… Дарина уже давно не поставщик ньюсмейкеров – теперь желающих рассказать свои истории у них хватает и без неё.

Лиля открыла ящик Пандоры. Сюжет имел резонанс во всех направлениях: прибавилось желающих делиться своими историями, взлетели показы, набежали подписчики. Аудитория канала в десятки раз превышала и Викин блог, и Геры с Антоном вместе взятых. Новообретённая популярность Вику не радовала совершенно – она уже не первую неделю думала о том, как лучше сообщить Герке, что она больше не хочет этим заниматься. Точнее, не может…

– Я просмотрел заявки, которые нам поступили. Стали писать жертвы домашнего насилия и инцеста, но им я отказал – это всё-таки не совсем то. Ясное дело, что ребёнок ни в чем не виноват и никого не провоцировал… Пожалуй, в ближайшие выпуски пойдут зимние изнасилования. И по сезону, и в тему – ну чем виновата девушка в болоньевых штанах и куртке до колен?

Вика вздрогнула. Ну конечно. Те жертвы, не те жертвы… Как у Герки получается так спокойно сортировать? И как работают люди в полиции, видя каждый день всю мерзость и гниль изнанки общества?

– Пойдём? – Антон возник из ниоткуда, держа в руках Викину шубку. Красивую женственную шубку, подарок мамы на новый год.

– Да что ты таскаешься-то за мной постоянно?

Удивлённое выражение на лицах друзей разозлило ещё сильнее. Вика понимала, что Антон ни в чём не виноват – никто не виноват, что она не вывозит, но трусит в этом сознаться.

– Тоже мне, защитник выискался. Метр с кепкой. Ты живешь вообще в другой стороне, вот и катись в своё Алтуфьево.

Обида в глазах Антона оказала странный эффект. Вика вырвала шубу у него из рук, прошипев напоследок:

– Отвали.

В коридоре по дороге к выходу её догнали насмешливые слова Дарины:

– И впрямь – звезда…

***

Долгожданная весна не принесла радости. Тепло никак не приходило, снег скукожился грязными сугробами, но цепко держался за мёрзлую землю. Даже прибавления светового дня заметно не было: постоянная пасмурная промозглая погода сливала ночи и дни в серую круговерть.

Стук каблуков эхом отскакивал от стен. Вика поморщилась: ноги устали ещё часа четыре назад. Зачем она вообще носит эти треклятые сапоги? Она поймала своё отражение в темной витрине и не узнала себя.

Банковский ТОП-менеджер, не меньше. И когда она только успела превратиться в такую фифу?

Сначала этот грим для съёмок и внутренняя потребность выглядеть старше и строже. Потом мама, обрадованная преображением дочери, со своими подарками… Шуба, платья, модная обувь – всё это сидело как влитое и смотрелось очень эффектно, но это не она. Всё, что она делает в последнее время – не она. Насколько бы красиво или полезно это ни было.

Завтра. Завтра же она скажет Гере и Антону, что больше не может. Дарина постоянно крутится в студии, так что знает, что надо делать. Вика даже готова её гримировать, если уж так важно чтобы в кадре был кто-то яркий и ухоженный… Наплевать на подписчиков, рейтинги. И на саму проблему – наплевать. Проведи они хоть сотню интервью, вряд ли это что-то изменит. Всегда будут желающие осуждать. И всегда будут те, кого нельзя было спасти…

Принятое решение словно камень с души сняло. Вика остановилась, задрала голову к тёмному небу и позволила нескольким дожде-снежинкам упасть на лицо. После глубокого вдоха она и услышала это.

Шаги.

Ещё год назад Вика мало обращала внимания, кто и где ходит возле неё. Но теперь она обернулась, и вид двух мужчин за её спиной заставил сердце биться быстрее.

«Провалился бы Герка со своим виктимблеймингом… так и до нервного срыва недалеко».

На ближайшем перекрестке Вике нужно было повернуть налево, вглубь дворов. Но, отчаянно ругая себя, она повернула направо – туда, где через несколько сотен метров начиналась освещенная оживленная улица. Усталые ноги протестующе заныли, но Вика не обратила на них внимания, ускорив шаг.

Мужчины за её спиной тоже заторопились. Или так только казалось? Не решаясь обернуться, Вика плюнула на здравый смысл, поддалась охватившей панике и рванула навстречу свету.

За шумом собственных шагов и дыхания она не услышала, как её догоняют. Рывок за полы шубы был таким неожиданным, что она моментально споткнулась, потеряла равновесие и полетела вперед, проехав всем телом по склизкому асфальту. Шапочка слетела и покатилась дальше, впитывая мутную грязь белым мехом. Но прежде чем она остановилась и упала набок, удар по голове прервал Викин короткий вскрик.

Продолжение истории: Сама виновата (часть 3, конец истории)

– Виктимблейминг

– Что?

– Виктимблейминг – обвинение жертвы.

Антон смотрел на старого друга, как на инопланетянина. Чем дольше тот встречался со своей новой девушкой, тем больше тараканов в его голове устраивали митинги во имя мира во всём мире.

– Гер, где ты этих слов-то нахватался?

Гера уже так распалился, что проигнорировал и реплику, и отсутствие интереса своего собеседника.

– А ты знаешь, какой самый частый вопрос задают женщинам, пережившим насилие?

Антон уныло поболтал остатки пива на донышке бутылки и тоскливо вздохнул – знай он, куда зайдёт этот разговор, взял бы литр. А лучше – два…

– «Во что ты была одета?». Ты представляешь? Не «в порядке ли ты», «как ты себя чувствуешь?», «могу ли я тебе чем-то помочь», а про одежду! А зачем они так делают?

Гера выдержал паузу, пытаясь усилить эффект своих следующих слов.

– Потому что плевать они хотели, как она себя чувствует! Они хотят ей сказать, что она сама виновата!

Не то чтобы Антона совсем не волновали жертвы насилия – скорее, он просто о них никогда не думал. Это не имело к нему никакого отношения, как и последний выпуск новостей, из-за которого почему-то так распсиховался Гера. Куда больше Антона заботила наступающая сессия, и то что Владленыч ни за что не поставит ему зачёт из-за прогулов… И ведь не объяснишь же старому зануде, что его пары совпадали с Антоновыми сменами в сервисе. Почему-то то, что студенты могут подрабатывать не по специальности, Вениамин Владиленович воспринимал как личное оскорбление. Задумавшись о том, какое оправдание его многочисленным пропускам преподаватель сочтёт достаточно уважительной причиной, чтобы допустить к зачёту, Антон окончательно выпал из реальности. Но по затянувшейся тишине и взгляду друга понял, что тот его о чем-то спросил.

– Антон, ты меня вообще слушаешь? А ты что думаешь по этому поводу?

На счастье Антона, наконец-то пришла Вика.

– Привет! Простите, что опоздала – никак не могла вырваться пораньше.

Гера тут же услужливо пододвинул для неё кресло, а Антон забрал куртку и потащил к вешалке в углу. Хотя оба делали это уже скорее по инерции, чем надеясь впечатлить.

Но так было не всегда. Три года назад многолетняя дружба Геры и Антона налетела на коварный риф с поэтичным именем Виктория. Ни до, ни после того случая они никогда не влюблялись в одну и ту же девушку. И дело было не только в мужских принципах, скорее в разных вкусах. Антон предпочитал простых девчонок, с которыми можно попить пива и поговорить о футболе. И из-за невысокого роста всегда присматривался к маленьким и худеньким.

Геру же сводили с ума дамы-амазонки – высокие, крепкие, с выдающимися формами. Антон предпочитал блондинок, Гера – жгучих брюнеток.

Но Вика оказалась вне стандартов. Среднего роста, средней комплекции, с обычными русыми волосами и карими глазами, она не должна была привлечь внимание старых друзей. Так оно и получалось – сначала.

А потом… На первой сессии обнаружилось, что у неё самые подробные конспекты по всем предметам, и она охотно делится со всеми страждущими. На попойке в честь первого семестра выяснилось, что Вика легко сходится с людьми, заразительно смеётся, может перепить матёрых старшекурсников, хорошо разбирается в машинах, и всегда знает, как сыграли «наши».

Первым дрогнул Антон. Рассудив, что он вполне способен смириться с пятью сантиметрами разницы в росте, он набрался храбрости и позвал Вику на свидание.

Она удивилась предложению и отказала так мягко, что он даже не обиделся тогда. Только ломал голову, как же все-таки уговорить даму сердца дать ему шанс, увлёкся своими терзаниями и совсем упустил что и Гера потерял голову от обаятельной сокурсницы. Когда Антон узнал о попытках Геры охмурить Вику, дело чуть было не дошло до драки. Спасли дружбу обоснованные в общем-то претензии Геры о том, что Антону следовало бы делиться своими планами и неудачами…

С тех пор много воды утекло. Соперничество и попытки ухаживаний сошли на нет сами собой – Вика никак не выделяла ни одного из друзей, общалась с ними так же ровно, как с девчонками-сокурсницами. Поначалу было обидно, но потом стало даже удобно – в конце концов, а у кого ещё можно попросить женского совета или задать вопросы про всякие девчачьи заморочки.

Но по-настоящему много общаться они трое начали на почве совместного хобби.

Будучи заядлым поклонником РПГ, Гера как-то выложил в сеть пару роликов с прохождением сложного квеста одной популярной тогда игры. На удивление, видео набрало довольно прилично просмотров и положительных комментариев, воодушевив «ГерРыча» на создание своего канала. Не то чтобы ему удалось стать популярным блогером, но небольшая постоянная аудитория у него была, как и скромный, но всё же доход.

Антон угодил на ютуб по доброте душевной. В конце первого курса он нашёл подработку в автосервисе, и по просьбе знакомых, оставшихся в его далеком родном городе, записывал иногда видео с пошаговыми инструкциями мелких ремонтов, которые и легли в основу его канала.

Вика не снимала видео и в блогеры никогда не стремилась. Но однажды, повинуясь минутному душевному порыву, написала длинную статью про то, что современные женщины совсем с ума посходили в попытках соответствовать нелепым стандартам красоты, а нормальному человеку нужна энциклопедия, чтобы разобраться во всех нынешних косметологических примочках. В конце опуса содержалось несколько простых советов для несложного, но красивого макияжа. Волей случая, статья чем-то приглянулась алгоритму платформы, и всего через пару месяцев Вика вышла на скромную монетизацию, продолжая писать эмоциональные тексты с тегом #красивадлясебя, хоть и морщилась, когда её называли «бьюти-блогером».

Гера и Антон не упускали случая подколоть её, особенно за фото где она была «при параде». Та Вика из статей совсем не была похожа на Вику, которую они видели каждый день. И ни один из них ни разу так и не признался, что без макияжа она нравится им куда больше…

– О чем говорили?

Антон как раз возвращался за столик и отчаянно замахал у Геры за спиной руками, подавая Вике знак замолчать, но уже было поздно – отвлёкшийся было друг снова поймал волну.

– Ты видела новости?

– Судя по твоему лицу, ты не про курс рубля поговорить хочешь. И что конкретно тебя так взволновало?

Антон не выдержал и ответил раньше Геры.

– Да у какого-то маньяка срок закончился, и я почти час слушаю лекцию по этому поводу.

– А, да, что-то было. Этот тот, который двух девчонок в подвале держал? Так они вроде сами в машину сели, да ещё и выпивали с ним…

– И ты туда же! – Гера посмотрел на Вику так, будто у неё вдруг выросли хвост и рога. – Вот не думал, что ты тоже… из этих.

– Из каких – этих?

– Так, ну хватит уже. Сейчас Герка опять материться страшными словами начнёт. Мы можем о чём-то ещё поговорить?

– Боже, и этих бесчувственных людей я называю своими друзьями, – Гера окинул собеседников скорбным взглядом и поджал губы.

– Мне кто-то может внятно объяснить, что тут происходит? – возмутилась Вика.

Гера обиженно молчал. Антон тяжело вздохнул.

– Наш… дорогой друг весьма опечален тем, что дамы, пострадавшие от насилия, подвергаются остракизму со стороны жестокого общества. И был столь любезен, что поделился со мной термином, определяющим сие прискорбное явление. Увы, мой скудный ум то слово не запомнил…

– Ну конечно, смейтесь. Это же так забавно, когда тебя не касается, – на этот раз Гера действительно разозлился. – Посмотрел бы я на вас, если бы это случилось с вами или вашими близкими!

– А, вот теперь я, кажется, поняла. Это очередная идея фикс твоей подружки?

– Причем тут Дарина! – огрызнулся Гера, но немного сник.

– Да притом, что такие пламенные речи ты толкаешь только когда она тебе мозги промоет. Гер, я, конечно, понимаю, что для парня, который всё свободное время в комп залипает, вдруг получить источник регулярного секса это как Святой Грааль найти, но своей головой тоже иногда думать надо.

– А что, я, по-твоему, не могу быть обеспокоен тем, что мужик, по которому электрический стул плачет, на свободе разгуливает?

– По-моему, тебя никогда в жизни не волновали вопросы феминизма, равноправия, виктимблейминга и всего, что связано с положением женщин в обществе. А последние полгода с тобой кроме этого всего и поговорить не о чем. Ей-богу, когда ты часами про «Ведьмака» трындел, и то было лучше!

Антон поспешно опустил глаза на остатки пива на донышке бутылки. Он и сам давно уже хотел поговорить с другом о том, что тот сам не свой после встречи с Дариной, но собирался это сделать как-то… поделикатнее что ли. А вот Вика никогда не ходила вокруг да около…

На удивление, Гера не обиделся. Помолчал, переваривая услышанное, а потом сказал:

– Ладно, признаю, иногда я правда перегибал палку. Но в этот раз это не из-за Дарины, честно. Меня серьёзно зацепило. Почему есть люди, которые вместо того чтобы пожалеть несчастных девчонок за все те ужасы, что им пришлось пережить, их обвиняют? Несколько лет жить в подвале, сотни раз быть битыми, изнасилованными… И когда всё кончилось и можно пытаться вернуться к нормальной жизни, находятся умники, поливают их грязью и задним числом рассказывают, как надо себя вести!

– Гер, ну серьёзно – когда садишься ночью в машину к незнакомому мужику, да ещё и пьёшь с ним, чего-то хорошего ждать не приходится. Да, то, через что они прошли – ужасно, но голова-то на плечах должна быть!

– От кого-кого, но от тебя не ожидал. Ты же сама девушка!

– Именно. И поэтому знаю, чего делать ни в коем случае нельзя. Например, пить с незнакомыми людьми! И садиться в чужие машины!

Герины глаза загорелись. Наблюдая, как друг опять входит в раж, Антон заказал ещё пива – кажется, сегодня они будут обсуждать исключительно маньяков и изнасилования.

– Но это же дискриминация в чистом виде! Получается, что права девушек и женщин по всему миру ущемляют в угоду преступников! Подумай сама: если в городе появляется маньяк, то власти рекомендуют женщинам не выходить из дома в одиночестве и в тёмное время суток. А где-то даже вводят комендантские часы. Но это же бред! То есть маньяк спокойно ходит по городу, а женщины должны сидеть взаперти? Где логика-то?

Вика пожала плечами, и широкая горловина футболки кокетливо съехала, открыв черную бретельку.

– Логика в том, что лучше посидеть дома, целой и живой, чем на свежем воздухе, но с перерезанной глоткой! Да, я согласна что это не очень честно, но кому это доказывать? Маньяку что ли? Любой девочке почти с рождения родители объясняют правила безопасного поведения. И если кто-то ищет себе неприятности на пятую точку, то почему им потом все должны сочувствовать? Вот если ты напился с вечера, ты же не будешь утром доказывать своей голове, что она не права, потому что болит.

– Это совсем не одно и то же! И виноват в преступлении всегда преступник, а не его жертва! А эти все советы и приводят к тому, что жертв насильников потом травят – ну, мол, её же предупреждали! И что теперь? Девушкам на улицу не выходить и носить паранджу?

– Ты утрируешь. Я же хожу, и ничего. И все мои знакомые ходят, и родственницы. И ни с кем ничего плохого не случилось, потому что у всех есть голова на плечах. А у кого нет – жалко, их, конечно, но не то чтобы очень.

– Вика, ты явно не особо в курса́х. Слышала про выставку «Во что она была одета»? Как раз для таких как ты. Там в качестве экспонатов выставлена одежда девушек-жертв нападений, и их истории. Чего там только нет! Да, платьица и купальники есть. Брюки, джинсы, штаны цвета хаки, пуханы до колен! Нет никакой «специальной одежды» для изнасилований. И то, что можно избежать нападения просто как-то одевшись – это миф! Очень вредный миф, который и приводит к тому, что девушкам, пережившим насилие, потом ещё приходится и терпеть травлю от тех, кто по-хорошему должен был их поддерживать!

Вика полезла в телефон – гуглить про выставку. Антон сделал очередной глоток, с удивлением заметив, что пенного ему совсем больше не хочется. Все эти разговоры нагоняли на него тоску вперемешку с тягучей жалостью и отголосками вселенской несправедливости. Он вообще не представлял, как можно взять девушку против её воли, когда она кричит, плачет и просит её отпустить. Одна мысль об этом вызывала тошноту.

– Ну и что ты собираешься с этим делать?

– В каком смысле?

– В прямом. – Антон окинул мрачным взглядом недопитое пиво, сглотнул мерзкий комок в горле и отставил бутылку подальше, – ты уже час мусолишь эту тему. Ну да, всё что ты сказал – правильно. Девушек жаль. И что дальше? Мир такой, какой он есть, пусть и довольно гадкий в этом ракурсе. Если с этим нельзя ничего сделать, то и говорить об этом бессмысленно.

Вика подняла глаза от смартфона и странно посмотрела на Антона. За все годы их знакомства он не видел у неё такого выражения в свой адрес – уважения и… интереса? Но подумать об этом он не успел. Гера вдруг хлопнул ладонью по столу.

– А ведь ты чертовски прав. Пока что это пустой трёп. Но я и правда хочу что-то сделать. Я не могу повлиять на утырков, нападающих на женщин, но я могу повлиять на общественное мнение! Зачем ещё в конце концов нужен блог? – увидев две пары глаз, уставившихся на него в явном удивлении, Гера досадливо поморщился. – Ну что вы на меня так пялитесь?

– Наверное потому, что ты ведёшь блог о видеоиграх? – ехидно заметила Вика, – не думаю, что твою аудиторию очень уж волнуют сюжеты об изнасилованиях.

– Зато могут заинтересовать твою.

Прежде чем Вика начала возражать, Гера торопливо добавил:

– Подумай сама, твои читательницы в основном женщины. Кто-то из них даже может и сам пережил насилие. Им полезно будет услышать о том, что их никто не должен ни в чём обвинять!

– Как у тебя всё интересно получается, – Вика откинулась на спинку кресла и наклонила голову, – идея твоя, а размещать материал должна я? А если он провалится?

– Он не провалится. И в любом случае, без твоей помощи мне не обойтись. Мне кажется, это должна быть не просто статья… Чтобы это зашло, надо сделать интервью, собрать реальные истории, так, чтобы за душу брало… Думаешь, девушки станут со мной делиться?

– Тоже мне, Дудь нашёлся, – фыркнула Вика. – Интервью ему подавай…

– Бери выше, претендую на Опру.

– Претендовать ты можешь на что угодно, но не на мой канал. Я не буду размещать материалы по чужой указке, да ещё с которыми не согласна.

– А я размещу.

– Ты? На канале о ремонте авто?

Антон вздохнул.

– Ну не будут смотреть их, и ладно. В отличие от вас я на этом канале ничего не зарабатываю, так что и выкладывать могу что хочу. В принципе, тема социально-полезная, да и для Герки это важно. А что я за друг, если его не поддержу.

На последней фразе Вика слегка покраснела.

– Гер, тебе это правда важно? Это точно не очередная блажь?

Гера кивнул. Вика пожала плечами.

– Ладно, тогда я тоже помогу…

Остаток вечера прошел в творческих дебатах. Сошлись на том, что это будет серия статей и интервью с жертвами насилия, и вести их будет Вика. Но так как она наотрез отказалась морализаторствовать на тему «виктимбейминг – это плохо», то договорились подойти к вопросу в лучших традициях журналистики – объективно и беспристрастно, а зритель уже сам пусть примет решение, как к этому всему относиться.

Ньюсмейкеров обещал найти Гера, а Антон взялся помочь со съёмкой, впрочем, не скрывая своего скепсиса:

– Учитывая кто наши с тобой подписчики, где ты возьмешь девушек для интервью? Тем более если ты хочешь, чтобы не нашлось желающих её осуждать, это должна быть очень порядочная леди. А такие, как мне кажется, после нападений ходят к психологам и стараются обо всём забыть. А не бегают кричать о своем позоре на каждом углу…

– Найду, – Гера был полон оптимизма, – не обязательно начинать сразу с каких-то громких случаев. Будем разогревать постепенно… Моя задача: показать миру, что нет «правильного» и «неправильного поведения», что жертвой может стать каждая. И что лучшее, что мы можем сделать – не усугублять чужое горе своим осуждением. Начнём с каких-то относительно безобидных историй. И на отдельном канале. Набьем руку, посмотрим, как это делается, поднаберем соответствующую аудиторию…

***

Вика бы никогда не призналась, что у неё есть повод стать героиней первого интервью. Нет, хвала небесам, маньяков и насильников на её жизненном пути не встречалось. Но всё же она немного лукавила, когда говорила Гере, что если соблюдать правила безопасности, то с тобой не случится ничего плохого.

Несмотря на то, что прошло уже несколько лет, вспоминать о том дне было довольно неприятно.

Май месяц. Первая сессия, дифференцированный зачёт… Вика не помнила, по какому предмету. Помнила только, что много учила и боялась не сдать. Даже в душной электричке она ни на секунду не расставалась с конспектами, хотя от чтения укачивало.

Зачет стоял в расписании третьей парой, и в это время электричка была полупустой. Вика сидела у окна, обложившись тетрадями и книгами. Когда напротив неё сел мужчина, она не обратила на него никакого внимания.

Вообще-то Вика никогда не была особо чувствительной. Как она тогда поняла, что на неё смотрят, до сих пор оставалось загадкой. Может потому, что смотрели прямо и в упор?

Как бы то ни было, странное ощущение выдернуло её из паутины срок, написанных торопливым неровным почерком. Вика начала поднимать глаза, но замерла, едва взгляд поднялся чуть выше края тетради.

Зрелище было таким неожиданным, что она моргнула несколько раз. Не помогло. Прямо перед ней торчал член. Наглый и голый, он никак не исчезал и после того как Вика помотала головой, отгоняя морок. С трудом посмотрев выше, Вика споткнулась о тяжелый взгляд сидящего напротив мужчины. Заметив, что она на него смотрит, мужчина недобро усмехнулся и провёл ладонью по своему хозяйству – вверх-вниз.

Анализируя ситуацию позднее, Вика понимала, что ей стоило закричать, позвать на помощь – ведь в вагоне были ещё люди! Ну или устроить скандал, попытаться пристыдить наглеца. Но все умны задним числом… Тогда она так опешила, что молча сгребла свои вещи и ушла в другой вагон, не остановившись даже когда из охапки выпала библиотечная методичка.

И хоть тот мужчина не притронулся к ней и пальцем, Вика долго не могла выкинуть всю эту историю из головы. Штраф в библиотеке, с трудом сданный зачёт, муки совести что она никому не сообщила – а вдруг это был какой-то разыскиваемый маньяк?

Убедив себя в том, что это был всего лишь безобидный эксгибиционист, Вика взяла в привычку никогда не садиться на пустые скамейки в транспорте, по возможности всегда выбирая место рядом с другими пассажирками. А мысль о том, что кто-то может отколоть такой вот номер среди бела дня безо всяких на то провокаций, Вика затолкала поглубже в самые тёмные уголки памяти.

Ведь один случай ещё ничего не доказывает, верно?

Но обещание помочь Гере с его просветительской миссией всколыхнуло неприятные воспоминания. Желающих сняться в интервью пока не нашлось, но Гера нарыл несколько историй, из которых попросил Вику составить статью.

Читать всё это было гадко. Особенно потому, что это было похоже на её случай. Гера и Антон сомневались в достоверности присланного материала – неужели девчонок могут вывести из равновесия такие пустяки? Вика не стала объяснять друзьям, что дело тут не в оголённом органе – в конце концов каждая женщина его рано или поздно увидит и не раз. Дело в нарушении границ, в том, что её никто не спрашивал, хочет ли она сейчас смотреть на что-то подобное. В том, что мужчина не боится наказания и ведёт себя непристойно просто потому, что ему так хочется и он уверен, что ничего ему за это не будет…

Двадцатилетняя Марина пожаловалась, что когда она с подругой ждала автобус, к ним подъехал мужчина и спросил, как проехать в травмпункт. А пока они пытались объяснить дорогу и спрашивали, что случилось, он начал удовлетворять себя. По её словам, они не сразу поняли, что происходит, а когда сообразили, им пришлось спрятаться в магазин за остановкой. На автобус они, конечно же, опоздали.

У подростка Инны история была куда более неприятная. Возвращаясь с классом с экскурсии в Москве на электричке в пригород, они попали в час пик. Сзади Инны оказался мужчина, который всю дорогу терся о её ягодицы, а ей было страшно и стыдно. Она побоялась, что если скажет кому-то об этом, над ней будут издеваться одноклассники, поэтому молча терпела. Больше Инна на экскурсии общественным транспортом не ездила, хоть и пришлось из-за этого поругаться с мамой… маме, кстати, она тоже ничего не рассказала.

Теория «веди себя правильно, и с тобой ничего не случится» рассыпа́лась. Тяжело вздохнув, Вика положила пальцы на клавиатуру.

«Я ничего не знаю об этих девочках, кроме того, что они все очень молоды. Может, они были одеты, как проститутки на панели, вот мужики к ним и липли»

.

Эта мысль немного приободрила, и Вика принялась за статью.

***

– Вика, у нас будет первое интервью!

Новость Вика восприняла без энтузиазма. С начала проекта она написала пять статей, которые сильно подняли посещаемость их нового блога. Горячие холивары подписчиц выливались в сотни комментариев, а с ними неуклонно росло количество показов.

С помощью Геры, придирчиво и многократно вычитывающего её тексты, Вике удавалось одновременно и сочувствовать своим героиням, и призывать к осторожности – как они и договаривались в самом начале.

Вика так и не смогла до конца разобраться, чью сторону она готова принять в этой войне: тех, кто считает, что у женщин есть право одеваться как им нравится и ходить когда и где угодно, или всё-таки тех, кто готов пожертвовать частью свободы во имя безопасности. Однозначных историй, каких жаждал Гера – показывающих, что «правильное» поведение не дает желанных результатов, у них до сих пор не появилось, так как хулиганские выходки из присланных сюжетов не тянули на какой-то серьёзный вред.

– Кто героиня?

– Знакомая Дарины. На неё в прошлом году напали по дороге к дому. Она читала твои статьи, и решила поделиться.

– А ты уверен, что она не врёт?

Каждый раз при упоминании Дарины Вика едва сдерживалась, чтобы не морщиться. «И что у Геры общего с этой психанутой феминисткой-активисткой?».

Впрочем, если врёт, то Вика её на этом подловит. Тоже неплохой сюжет…

Для съёмок Гера раскошелился на аренду студии. После небольших колебаний Вика решила сниматься при полном бьюти-параде – не столько чтобы соответствовать антуражу, сколько для того, чтобы спрятаться за чужим для неё образом.

На фоне со вкусом одетой и накрашенной Вики приглашенная девочка совсем потерялась. Представить её в роли жертвы нападения было по-настоящему сложно: худенькая, маленькая и нескладная, она скорее походила на мальчика-подростка, чем на предмет чьего-то страстного непреодолимого вожделения.

– Расскажи немного о себе, – в голосе Вики неожиданно оказалось куда больше сочувствия, чем она того хотела.

– Нечего особенно рассказывать… Меня зовут Карина. Мне двадцать четыре года. Работаю, живу с мамой. Папа ушёл из семьи давно, я его и не помню почти. Братьев и сестёр нет.

– Многие считают, что жертвы нападений сами провоцируют своих насильников. Скажи, что ты об этом думаешь?

Правое веко Карины отчётливо дёрнулось. Она растерянно моргнула, помолчала, и ответила коротко.

– Я с этим не согласна.

– Расскажи о нападении.

– Я возвращалась с работы. Был конец октября, и поэтому темно, хоть и не поздно. Где-то часов девять вечера. Я говорила с мамой по телефону.

– И в момент нападения тоже?

– И тогда тоже. На самом деле, я не заметила, как и откуда он появился. Мы что-то обсуждали с мамой, и я не смотрела по сторонам. Он подошёл сзади и схватил меня.

– И что ты сделала?

– Я отчётливо помню, как подумала: «мама ничем не может мне помочь. Даже если она побежит меня искать, будет слишком поздно». Поэтому я как смогла спокойно сказала, что перезвоню ей, и нажала «отбой».

– Но она же могла вызвать полицию?

– И что? Когда бы они приехали? Через час, два? И что бы все это время делала мама? У неё год назад была операция на сердце. Я побоялась, что ей станет плохо.

– Ты сказала, что было не поздно. Неужели на улице не было прохожих?

– Пешеходов – нет. Но я шла по тротуару вдоль дороги, и машин мимо проехало много.

– И никто не остановился?

– Даже не притормозили.

Вика ненадолго замолчала. То, что рассказывала Карина, было откровенно неприятно слышать.

– Что было потом?

– Я не кричала – понимала, что бесполезно. Руками я отбиваться не могла – он держал меня сзади, обхватив чуть выше локтя, и тащил в какую-то подворотню. Тогда я начала пинаться.

– Ты пробовала ударить его каблуком?

– Я не ношу каблуков.

Вика не выдержала и на секунду отвела взгляд. Девочка-заморыш возвращается после работы. Октябрь, темно и холодно. Ни одна машина не останавливается, видя как отбивающуюся девчонку куда-то тащат…

– Как думаешь, почему он выбрал тебя?

Карина горько усмехнулась.

– Наверное думал, что у меня не хватит сил отбиться.

– Куда он нёс тебя?

– В сторону, подальше от фонарей и дороги. Я тогда ещё подумала – если у него получится, там мне уже точно не спастись. Ударит разок головой об стену, и привет.

– И что ты сделала?

– Начала сильнее вырываться, вертеться как червяк. Прекратила переставлять ноги, чтобы было сложнее меня нести. Ему было очень неудобно, и в какой-то момент он меня выпустил.

– Что было потом?

– А потом он посмотрел на меня, развернулся и ушёл в подворотню. Один.

– Ушёл?

– Да, не торопясь. Будто не сделал ничего плохого.

– А ты?

– А я побежала домой. Мне и оставалось-то всего три минуты. Когда зашла в подъезд, поняла, что меня всю колотит. Написала маме, что встретила знакомую и приду позже. Никак не получалось дописать и отправить, руки тряслись. Поднялась на последний этаж и сидела там, пока не успокоилась.

– Ты сообщала в полицию?

– И что бы я сказала? Камер там нет. Как доказать, что он хотел меня изнасиловать? Он ничего у меня не украл. У меня даже синяка ни одного не осталось! Из-за куртки.

– Ты была одета в куртку?

– Да. Я всегда очень мёрзну, поэтому куртка длинная, до колен. И джинсы с кроссовками.

– Почему ты согласилась поделиться своей историей?

Карина вдруг отвела глаза от Вики и посмотрела прямо в камеру за её спиной.

– Потому что мне стыдно, что я не рассказала ничего полиции. Может он попытается напасть на кого-то ещё, и у него это получится. А ещё потому, что мне всегда советовали: разговаривай по телефону, это уменьшает вероятность, что на тебя нападут. Так вот: это не работает. Наоборот, когда ты говоришь по телефону, ты даже не заметишь, что за тобой кто-то идёт.

***

– Знаешь… я и рад, что подписался из-за тебя на это всё, и одновременно об этом жалею. – Антон посмотрел на исходящую паром пиццу. Аппетита не было совсем. Гера же явно терзания не разделял, и воевал с приличным куском, не желающим отрываться от собратьев и цепляющимся за них расплавленным сыром.

– Поясни.

– Я раньше про этот… виктимблейминг и не слышал никогда. А сейчас понял, что это действительно проблема. Вот взять эту Карину: кощеева тень. Шла с работы домой, никого не трогала. Казалось бы, только посочувствовать девчонке! Ан нет. Ты посмотри, что пишут…

Антон открыл комментарии к ролику на смартфоне, полистал и поморщился.

– В чем её только не обвиняют. «Дура, что матери не сказала», «Зря не кричала», «А не фиг по темноте шляться, что, такси нельзя было взять?»… Да какое такси, девчонка работать недавно начала! Откуда у нее деньги на такси каждый день после работы ездить? А это, ты полюбуйся: «я б такой и за десять тыщ не вдул». Ну серьёзно? Что не так с ними со всеми? Их же изолировать надо вместе с тем недоумком, который на неё напал! Чем они лучше?

– А я тебе о чём говорил? – торжествующе посмотрел на него Гера, – Травля жертв в соцсетях наносит вреда не меньше, чем сами нападения! Нам нужно больше таких героинь, как Карина. Беда в том, что они редко дают интервью. Дают те, кто на другой день после подачи заявления в полицию на вписках голые задницы в инстаграм выкладывают! И конечно у людей формируется неправильное мнение!

Молчавшая весь вечер Вика вдруг подала голос:

– Как Карина реагирует на все эти комментарии?

– Нормально. Она же подруга Дарины, забыла? Вы на неё наезжаете, что она в акциях протеста участвует и в разных движениях. Но как ещё привлечь внимание к таким вот проблемам? Эти девочки реально меняют мир. И мы теперь – тоже.

Вика вздохнула и посмотрела в темноту за окном, мимо воодушевлённого Геры.

– Кстати, у меня есть материал для нового сюжета. Бомбический! Там не только девушка, на которую напали, а ещё знакомый нападавшего! Осветим историю с разных точек зрения, по-журналистски, как и хотели.

– Я немного тороплюсь сегодня. Давай ты меня проводишь, и по дороге все расскажешь?

Гера кивнул, торопливо доедая пиццу. Антон проницательно посмотрел на Вику, но ничего не сказал.

На самом деле она никуда не торопилась. Но сегодня идти одной по тёмной улице отчего-то совсем не хотелось.

Продолжение истории: Сама виновата (часть 2)