Джек вздохнул, встал и пошёл к выходу. Он честно старался сделать это тихо, но ветхая лачуга стонала и скрипела, грозя развалиться в любой момент.
Странно, что её до сих пор не снесла какая-нибудь буря, но к гадалке не ходи – это вот-вот случится.
Небо на востоке светлело, готовое разродиться новым закатом. Одна за другой гасли звёзды, с берега доносился тихий плеск ласковых волн.
Было трудно поверить, что эти же самые волны, вздымаясь до небес, разнесли в щепки огромный корабль и утопили добрую сотню людей. Вряд ли кто-то из них думал, что поиски новой жизни закончатся вот так.
Хотя Джек, признаться честно, удивлён не был – с его-то везением глупо было рассчитывать на что-то иное. Он бы даже поспорил, что корабль утонул исключительно из-за него – если бы только он пошёл ко дну со всеми. То, что этого не произошло, и вправду походило на чудо.
Ещё было жаль, что не выжил капитан.
Джек бы с огромным удовольствием собственными руками свернул этому напыщенному ублюдку шею. Он даже потратил целых два дня на поиски трупа – вслух он говорил, что ищет прибитые к берегу припасы, но себя не обманешь – Джек бы променял десяток бочонков рома и сотню фунтов муки на возможность оторвать голову этой туше – всё равно при жизни ею не пользовались.
Даже далёкий от мореходства Джек точно знал, что к Проклятым островам соваться нельзя. Все это знали. В каждом портовом пабе из уст в уста передавались истории об этих берегах – одна другой хлеще. Будто мало было коварных изменчивых течений, рифов и непредсказуемой погоды, вдобавок к этому острова славились внезапными смертями и бесследными исчезновениями тех безумцев, кто искал приюта в этих красивых, но опасных землях.
Для опытного капитана в хорошую погоду причалить к одному из островов было сложной, но решаемой задачей. В каком-то смысле это свидетельствовало о мастерстве и бесстрашии, поэтому после открытия желающих сделать крюк и заглянуть сюда было немало.
Посещали эти места и более осторожные, но менее удачливые: те, кому не хватило пресной воды, или те, кого потрепал шторм, и они срочно нуждались в починке. При желании на островах можно было найти всё: свежую воду, тихую бухту, древесину и даже немного дичи. До большой земли оставалось несколько недель пути, и это тоже было веской причиной пытаться причалить.
Но как только острова стали посещать регулярно, начались странности.
И если пропажу одиночек ещё можно было объяснить – мало ли неприятностей может случиться с человеком в джунглях! – количество вовсе диких историй росло как снежный ком.
Отправиться за водой вчетвером, но вернуться втроём – и никто не знает, в какой именно момент пропал замыкающий.
Лечь спать в лагере на берегу, промучиться кошмарами полным составом, и поутру обнаружить, что половина команды бредит в лихорадке.
Но окончательно иссякли желающие отдохнуть на райских пляжах после случая с «Доброй Мэри». Судно здорово потрепало штормом, и у капитана не оставалось другого выхода, кроме как причалить для ремонта. Зная, что это за место, он отдал все приказы, чтобы обезопасить своих людей: высаживаться отрядами не меньше восьми человек, ходить только вместе и только в линию, не теряя друг друга из виду, спать только на судне, воду и еду с острова не брать, работать как можно быстрее.
Но и всего трёх ночей оказалось достаточно. По рассказам, вначале все слышали странный шёпот и не могли спать. А в последние сутки, когда команда всё же поддалась усталости, наутро недосчитались всех вахтенных и каждого четвёртого матроса.
Люди исчезли прямо из своих коек, бесшумно и бесследно.
Капитан «Доброй Мэри» был уважаемым мореходом и слегка занудным человеком, ни разу не пойманным не то что на лжи, а даже и на приукрашивании каких-либо событий. Его история «кровавой четвертины» быстро разнеслась, и острова снова стали пустынными – тем более что они и так находились в стороне от основных путей.
Пустынными настолько, что злоключения Джона Калвера стали буквально легендой.
Калвер попал сюда после кораблекрушения, добравшись на обломках шлюпки. Почему его не убили местные демоны – известно одному Богу, но пришлось ждать целых семь лет, прежде чем на горизонте появится судно.
Он лично знал минимум пятерых «Калверов», которые клялись, что история произошла именно с ними, и за пинту пива готовы были рассказать всё в подробностях. Один из них был убедителен настолько, что Джек раскошелился – о чём теперь очень жалел.
Лачуга настоящего Калвера оказалась совсем не такой – теперь-то он это знает совершенно точно.
Джек вздрогнул. Он совсем не слышал, как девочка подошла к нему. Скверно. Если он не собирается сдохнуть здесь в ближайшие дни, стоит быть более собранным.
Наткнувшись на его хмурый взгляд, девочка насупилась и сжала губы, не дав вырваться заготовленному вопросу. Джек с шумом выдохнул, закрыл глаза, вознёс к небесам смесь молитвы и самых грязных ругательств.
Почему, почему из сотни людей ему в собратья по несчастью досталась эта соплюшка? Когда она спала, он ей сочувствовал. Когда бодрствовала, она раздражала.
Собрав остатки самообладания в кулак, Джек спросил:
– Мистер Смит, можно я сегодня пойду на берег? Я тоже хочу найти что-то полезное.
«Всё, что ты можешь сейчас найти – это обломки и гниющие объеденные трупы. И что бы ты ни нашла ещё, оно не стоит того, чтобы я терпел твои истерики, когда ты увидишь мерзотные останки кого-то из знакомых. Может, через несколько дней, когда крабы и Бог знает кто ещё доедят это всё – но не раньше».
Но в глазах Лили он заметил что-то, отчего вдруг вслух сказал совсем другое:
– Кто-то должен остаться приглядывать за домом. Здесь много ценного, и нельзя оставлять это без присмотра. Быть может, позже, когда мы осмотримся и я сделаю замок на дверь.
На лице девочки проступило сомнение. Она была не так мала, чтобы не понимать - раз уж за столько лет барахло осталось нетронутым, ему вряд ли что-то грозит теперь. И тогда Джек добавил ещё более внезапное для себя:
– Если день пройдёт спокойно, вечером мы пойдем на рыбалку.
От радости в ответном взгляде ему стало не по себе. Доверчива, как щенок. Наивна, как он сам когда-то.
Нил сжался. Если мама называет его так – он где-то здорово проштрафился. Вот только где? Чем быстрее он понимал, в чём дело и извинялся – тем меньше его наказывали. Но сейчас он был уверен, что не делал ничего плохого по крайней мере целую неделю.
– Лучше скажи сразу, куда ты дел деньги? Иначе Богом клянусь, я вышибу из тебя дух!
Увидев, настолько взволнована мама, Нил моментально вспотел и на несколько мгновений полностью потерял способность думать. Бледная кожа, блестящие в глазах слёзы, красные пятна на щеках. Мама редко бралась за ремень, но если делала это в таком состоянии – эту порку он запоминал надолго.
К счастью, мама держала в руках не орудие пытки, а злосчастную шкатулку. Мимолётного проблеска воспоминания хватило, чтобы Нил выпалил:
– Мистер Доуле! Мистер Доуле приходил за долгом, и сказал, что выгонит нас, если мы не заплатим за комнату прямо сейчас! Он сам прошёл в дом и нашёл деньги! Я ничего ему не рассказывал, правда!
Мама опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Плечи поникли, а пустая шкатулка упала на пол с глухим стуком.
Нил замер, не зная, что ему делать дальше – пытаться спрятаться, или всё-таки уже нет? Но заметив, что мама плачет, он робко подошёл ближе и сел у её ног.
– Конечно, проще отнять у ребёнка, чем у вдовы. Мистер Доуле, ваша щедрость не знает границ! Успеть залезть ко мне и под юбку, и в кошелёк…
Остатки маминых слов стали совсем бессвязными, растворяясь в судорожных всхлипах. Нил обнял её коленки и уткнулся в них лицом. Он не очень понимал, почему именно так сильно расстроена мама, но точно понял, что она на него не злится. А этого уже было достаточно.
Через несколько минут мама откинула прилипшие к лицу пряди, глубоко вздохнула и сказала:
– А знаешь, что? Тебе ведь наверняка уже надоели эти лепёшки на воде. Сегодня мы пойдём с тобой ловить рыбу. Жирную, сочную, вкусную рыбу. Ты же ходил с папой, помнишь? Заодно покажешь мне, как это делается.
Он не помнил не только рыбалку, но даже и папу. Совсем. Но почему-то, когда он говорил об этом, мама ужасно расстраивалась. А если она не знает, как удить рыбу, то придумать что-то и выдать за правду будет совсем не сложно.
Если разобраться, то не так уж и плохо, что ему в напарники досталась девчонка.
Она не перечила ему, была вежлива и безоговорочно-исполнительна, не чуралась вообще никакой работы.
Да, построить жилище он с ней бы не смог. Но хвала Калверу, его лачуга после небольшого ремонта выглядела достаточно крепкой, чтобы протянуть ещё какое-то время.
А ещё Лили была наблюдательна.
Именно она нашла на задворках настоящий клад, пусть и не смогла его откопать сама.
Сундук с бережно завёрнутыми в парусину инструментами, консервами и письмом.
Последнее, впрочем, Джек счастливой находкой не считал.
Поеденная временем бумага рассыпалась на глазах, и разобрать получилось не много. Помимо нескольких корявых рисунков растений и плодов, неровным почерком было выведено:
«… услышал мои молитвы, покидаю Проклятый остров…
… рыба лучше клюёт на скале в форме слона к востоку, … хлебное дерево и земляной орех, а в северной части растёт хикама, корни которой похожи на репу…»
«принимал мои жертвы, и шёпот пропадал. Господь да простит меня за то, что я делал, он знает, что я никогда бы не сотворил такого сам. Демон…»
«...читаешь, то пребудут с тобой мои молитвы. Не страшись одиночества, страшись, когда почувствуешь, что ты не один».
– Что там? Дядя Джек, дай мне тоже посмотреть, я умею читать!
Джек вздрогнул и тут же смял остатки письма. В ответ на недоумённый взгляд спросил:
– А ты знаешь, что такое хикама? И как выглядит хлебное дерево?
К его удивлению, Лили не напросилась с ним на поиски съестного.
К тому времени, как берег очистился достаточно, чтобы Джек был готов разрешить ей туда ходить, она перестала спрашивать, ограничившись пляжем перед лачугой. С двух сторон пляж окружали заросли – не слишком густые, чтобы через них нельзя было пройти. Но Лили держалась от них подальше, невнятно пожимая плечами в ответ на вопросы.
Храбрости Джеку это не добавляло.
Впрочем, он смог разыскать все точки, что получилось разобрать в письме, без особых происшествий.
Только одна находка – полузасыпанная яма с костями – заставила вздрогнуть, но все дурные мысли Джек отогнал. В конечном счёте, если он примется охотиться, то ему тоже куда-то надо будет складывать останки.
– Шлюха! Твоя мать – шлюха!
Ярость достигла пика и вспыхнула ярким белым светом, застив глаза. Следом обожгло болью руки и наступила тишина.
Зрение возвращалось постепенно. Первое, что заметил Нил – кровь. На руках, одежде. Кровь сочилась и сквозь пальцы обидчика, несмотря на все его попытки зажать раны на разбитом лице.
Потом вернулся слух. Жалкое поскуливание на фоне тишины казалось неестественно громким. Три человека смотрели на него в ожидании команды вожака.
– Оставьте его. Он сумасшедший, что с него взять.
Глядя вслед удаляющимся парням, Нил гадал – конец ли это, или только начало чего-то ещё более скверного?
Впрочем, долго рассуждать было некогда. Подняв с земли небольшой свёрток, он поспешил домой.
– Мама! Доктор согласился сделать скидку. Теперь всё будет хорошо.
Мама не ответила. Потрогав её горячий лоб, Нил почувствовал, как по спине ползут мурашки, а ладони становятся липкими.
Ничего, он справится. Должен.
Джек не понял, как это получилось. Лили не попадала под дождь, не мёрзла ночью, даже не купалась уже несколько дней – но заболела. Заболела так, что большую часть суток металась в бреду, лишь изредка приходя в сознание.
Всё, что мог делать Джек – поить её и молиться. На родине он хотя бы мог собрать немного трав – к своим годам он знал несколько, которые помогли бы сбить жар. Но экспериментировать здесь он не решался.
И с питьём, и с молитвами выходило не очень.
Нужные слова не желали всплывать из памяти, а Лили упрямо сжимала губы, не давая спасительной влаге попасть внутрь.
– Он здесь. Он уже давно здесь, я слышу его. Он зовёт меня, и если я не приду к нему, то он придёт сам.
Услышав это впервые, Джек решил, что ему почудилось.
Но Лили повторяла эту фразу так часто, что становилось не по себе.
Сам Джек не видел на острове ничего достаточно странного, чтобы испугаться. Пусть он ещё побывал не везде, но пока самое зловещее, что с ним здесь происходило – это письмо явно тронутого умом бедолаги, и горячечный бред девочки-подростка.
– Скажи тёте, что я не приеду. Пусть молится обо мне! Я пыталась, но теперь не смогу.
Джек не выдержал и отвернулся.
Было что-то жуткое в том, что Лили бредила с открытыми глазами. В расширенных зрачках плескалось столько искренности, словно она понимает о чём говорит.
Элементы правды делали только хуже.
В отличие он мистического «его», тётя существовала. Именно к ней, осиротев, направлялась Лили. Джек настолько уже втянулся в монотонный, тяжёлый, но нехитрый быт выживальщика, что мысли о другой жизни больно резанули по сердцу.
Если задуматься, он потерял не так много. В каком-то смысле получил то, за чем гнался – здесь его не найдут. А вот чего лишились все остальные… Об этом лучше было не вспоминать.
Липкая от пота рука вцепилась ему в запястье.
– Он придёт, – уверенно сказала Лили, глядя Джеку прямо в глаза, – он обязательно придёт.
На секунду за столом повисла тишина.
Нил и сам знал, что расклад не в его пользу. Вероятность, что ему может сейчас повезти, почти нулевая, а вот по лицу оппонента было хорошо видно, что он сидит не с пустышкой. Ожидаемо, он не спасовал.
Когда Нил открыл свои карты, игроки взорвались смехом и язвительными замечаниями. Не дрогнув, Нил встал и направился к выходу.
– Ну ты даёшь, парень, – хлопнул его кто-то по плечу, – так блефовать ещё уметь надо. Жаль, не повезло. В другой раз!
Нил кивнул, не ощущая и тени разочарования.
Ворованные деньги проигрывать было легко.
Они жгли карман, и Нил чувствовал особое, тягуче-чёрное удовлетворение, сливая их на ерунду. Даже несмотря на то, что так на новое дело нужно было идти быстрее.
Хотя доставались они ему ещё легче.
Нил никогда не думал, что отнимать что-то у других настолько просто. Что в мире так много зазевавшихся простофиль, жадных идиотов и тех, кто не имеет привычки запирать свои дома и прятать ценные вещи.
Нужно только почаще переезжать с места на место, чтобы не примелькаться, и знать, с кем нужно поделиться.
– Из-звините, – пьяное тело врезалось в него, едва не сбив с ног.
– Ничего, приятель. Осторожнее. Тебя проводить?
– С-спасибо, добрый человек, – икнул мужчина в ответ, – я уже пр-ришёл.
Подождав, пока он скроется за дверью своего дома, Нил быстро опустошил содержимое украденного кошелька и подкинул его под порог. Он даже уважал тех, кто вот так вот мог прекратить надираться до того, как спустит всё до гроша, и вернуться домой на своих двоих.
Жаль, что этого недостаточно. Может, в следующий раз пьянчужка будет немного умнее.
Разозлившись, Джек ударил топором. Ещё и ещё, пока ряд аккуратных засечек не разлетелся щепками, и импровизированный календарь не превратился в криво изрубленное дерево.
Ну в самом деле, какой в этом смысл?
Если им и суждено выжить, то какая разница, через сколько их отсюда заберут – через год или десять? Можно сказать сколько угодно, всё равно их история будет переврана сотни раз и обрастёт таким количеством небылиц, что они сами начнут сомневаться в своих же словах.
А пересчитывать ряды бесконечных полосок сводило его с ума.
Поначалу был ещё шанс, что после крушения кто-то хватится корабля и озаботится поисками команды и пассажиров. Но уже – нет. Давно нет. Но он зачем-то продолжал отмечать месяцы и дни. И считать.
Пока зарубок не стало столько, что каждый день у него получалось разное число. Должно было – как вчера плюс один. Но целую неделю (или больше?..) эта математика не сошлась ни разу.
Дома легче не стало. Так и не уняв дрожащие руки, Джек отложил заготовки для лука. Не хватало ещё испортить всё снова.
Поначалу он думал, что изготовить самодельный лук будет проще простого – не зря же в детстве он столько играл в индейца. Но оказалось, что детская игрушка и оружие, из которого можно застрелить хотя бы птицу – принципиально разные вещи.
После нескольких сломанных в самый неудачный момент луков, Джек всё же набрался терпения, и начал заготавливать древесину со всем тщанием. И сейчас он был слишком близко к цели, чтобы пустить насмарку труд нескольких недель неосторожным обращением.
Поэтому он вышел наружу и просто уселся на песок без дела.
Лили, в отличии от него, пребывала в отличном настроении. Подсобрав и завязав подол платья выше колен, она бродила по мелководью в поисках ракушек. Джек вздохнул. Если бы она занималась этим не только на пляже напротив дома, улов был бы куда больше.
Но после болезни она стала держаться ещё дальше от леса даже в его присутствии, ограничив свой мир лачугой и полоской песка, втиснутой между зарослями.
Впрочем, если не обращать на это внимания, в остальном она по-прежнему была вполне приемлемой компанией.
От чрезмерной суетливости хозяйки небрежный узел на платье распустился, и подол упал вниз. Слов из-за расстояния было не разобрать, но Джек был готов поклясться, что Лили сейчас разразилась ругательствами, многие из которых она подцепила от него.
Впрочем, намокла она несильно – только сейчас Джек заметил, что длинное и целомудренное сиротское платье теперь едва спускалось ниже колен.
Сжигавшая его недавно злость вдруг испарилась. Он приподнялся на локтях и наклонил голову: а какие ещё перемены он пропустил?
Лили увидела его и помахала рукой. Джек улыбнулся и махнул в ответ.
Руки болели. Содранная кожа на костяшках пальцев будет заживать долго, но Нил продолжал наносить удары один за другим, внутренне проклиная себя за то, что согласился помочь в этом дрянном деле.
Выбивание долгов, в отличие от краж, приносило фиксированный доход и меньше сюрпризов. Но эти деньги не могли затмить мерзкое ощущение внутри, которое Нил испытывал каждый грёбаный раз.
Воровство несло в себе иллюзию, что он отбирает не последнее, а просто то, что плохо лежит – следовательно, не так уж и нужно беспечному обладателю. Здесь же он знал точно: он забирает всё. Конечно, все эти люди, безусловно знали на что шли и заслужили каждый удар, но всё равно было гадко.
Хотя именно поэтому он и был так хорош в этом деле – не столько побои, сколько его хмурое лицо вынуждало должников проявлять чудеса изобретательности, лишь бы только Нил поскорее исчез и больше никогда не появлялся у них на пороге.
Но сегодняшний клиент оказался на удивление стоек – или беден, этого Нил пока ещё не понял. Иногда человеку нужно было вытерпеть чуть больше боли, чтобы материальные ценности потеряли свою привлекательность.
Разошедшийся Нил успел остановиться только в последний момент, чтобы не ударить вцепившуюся в него женщину.
– Объясняю вашему… мужу? Что долги нужно возвращать вовремя.
– У нас нет денег. Он болен, его выгнали с работы. Вот всё, что смогла заработать я. У нас больше ничего нет!
Глядя на протянутые ему гроши, Нил закатил глаза. Даже нищие на хорошем проходном месте получают больше за день.
Но ехидный ответ застрял у него в горле. Было что-то в лице этой женщины, что почти заставило его поверить, что она не врёт.
Он придвинулся ближе, угрожающе нависнув над сжавшейся фигуркой.
– Вам следует постараться получше. Я взыщу долг, даже если для этого нужно будет разобрать вашего мужа по частям. Есть люди, готовые заплатить за свежий труп. А если он ещё дышит, то это даже хорошо.
Несколько секунд прошли в тишине, изредка разбавляемой надсадным дыханием избитого. Нил пытался понять, правда ли ему нечего здесь больше забрать, или его хотят взять на жалость.
Женщина казалась напуганной и честной. Но Нил в своей жизни повидал немало фальшивых слёз и отчаяния, и слишком уж часто он узнавал о вранье после того, как отступался.
– Меня взяли на подработку в паб. Это всё моё жалованье. Но позже будет ещё. Сколько он вам должен?
Нил не выдержал и рассмеялся.
– Такими темпами вы будете расплачиваться годами. Хорошенькой женщине, как вы, в пабе можно заработать гораздо, гораздо больше, стоит лишь проявить немного радушия.
Его намёк дошёл не сразу. Но как только она поняла, её лицо исказилось таким ужасом, что Нил всё-таки поверил в её порядочность. Но пока он раздумывал, как ему повернуть на попятный, не нанеся урона репутации безжалостного ублюдка, дело приняло неожиданный оборот.
– Если это… если это поможет, то я готова расплатиться и так.
Глядя на бледное лицо, сжатые кулаки и отвращение в её глазах, Нил разозлился. Ну в самом деле: во-первых, он не имел в виду «радушие» к себе лично. А во-вторых, он не был таким уж уродом, чтобы спать с ним не просто за деньги, а за деньги по принуждению.
План отступления созрел мгновенно. В два счёта оказавшись возле женщины вплотную, он схватил её сзади за волосы, слегка потянул вниз и поцеловал в губы.
Если, конечно, этот акт вандализма можно было так назвать. От бревна и то было бы больше отклика. Скованное страхом тело не гнулось, из-под плотно сомкнутых век потекли слёзы. Рот она всё-таки разжала – но не потому, что захотела ответить, а явно волевым усилием.
Поняв, что с него довольно, Нил резко отстранился. Женщина покачнулась и едва не упала. Когда она всё-таки открыла глаза, Нил процедил:
– Если ты или твой муж снова побежите занимать деньги – я вернусь и закончу с тобой. Если ты кому-то расскажешь о том, что здесь было – я вернусь и закончу. Молись каждый день, чтобы я просто не передумал и не вернулся. Поняла?
С отвращением отвернувшись от лихорадочно кивающей женщины, Нил вышел из комнаты.
Но обронённые ею деньги он всё же забрал.
Ему следовало немедленно вылезти из кустов и показаться. Или просто уйти, но он не мог сделать ничего из этого.
Джек замер, словно завороженный, не сводя с Лили глаз.
От ребёнка, каким он её помнил, не осталось ровным счётом ничего.
Разумеется, он заметил, что «женские дни» у неё были с первого же месяца их жизни на острове – и Бог знает, сколько ещё до этого. Но тогда он никак не соотнёс это с её взрослением, просто удивился, как рано это бывает у девочек.
Почему-то он в упор не видел, как быстро она растёт и меняется. Но заметив всего однажды, теперь не мог отделаться от разных мыслей.
И все эти мысли вели ко греху.
Джек не был набожным. Более того, твёрдо знал, что в аду для него припасено не последнее место. Но однако же какие-то принципы в его жизни всё ещё были – и сейчас он начал серьёзно в них сомневаться.
Бёдра Лили раздались и округлились. Совершенно чётко наметилась грудь – небольшая, но достаточная, чтобы удобно разместиться в ладони. Появились волосы там, где их точно не бывает у детей.
Но этого было слишком мало, чтобы он не чувствовал себя таким подонком.
Лили прекратила мыться и испуганно замерла. Но смотрела она не в сторону Джека, а в противоположную, напряжённо прислушиваясь к шороху из кустов. Она всё ещё боялась, хотя теперь Джек был совершенно уверен, что бояться было нечего.
Он облазил остров вдоль и поперёк, заглянул под каждый камень, забрался на каждую скалу и спустился в единственную пещеру. И мог сказать абсолютно точно – это был самый обыкновенный остров.
Моряки, как обычно, всё наврали и напугали сами себя своими же байками. Джон Калвер просто тронулся умом от одиночества – не исключено, что он сам убивал случайных гостей острова, а потом в момент просветления отплыл с очередным кораблём.
А капитан «Доброй Мэри», скорее всего, повыбрасывал часть команды за борт после мятежа, но не хотел разбирательств и слухов на эту тему. Гораздо проще оправдать любой идиотский случай или преступление чертовщиной, чем доказывать правду или отвечать за содеянное.
На мгновение её лицо приобрело совсем детское выражение – напуганное и обиженное одновременно. Это немного помогло, и Джек бесшумно растворился в зарослях, торопясь удалиться подальше от места купания.
К сожалению, от себя и своих мыслей было не убежать.
Тяготы отсутствия женщины настигли его уже довольно давно. Впрочем, справедливости ради, такие эпизоды с ним бывали и раньше, на суше – и он умел сбрасывать напряжение. Но теперь уединяться приходилось ежедневно, и не всегда этого оказывалось достаточно.
Но самое поганое, что образ Лили в такие моменты прочно поселился у него перед глазами.
«Ты же понятия не имеешь, сколько ей, – шептал кто-то в его голове, – возможно, она уже совершеннолетняя, и ты зря себя мучаешь».
«Зрелость – понятие относительное. Сам знаешь, у разных народов может сильно отличаться мнение на этот счёт».
«Никто не узнает. И запретить тебе здесь тоже некому».
Но самая страшная, самая мучительная и сладкая мысль, пронзавшая его насквозь, оглушала.
Джек не мог заставить себя вернуться домой до заката. И только сгустившиеся плотные тени погнали его в лачугу, ставшую непростительно тесной для двоих.
Лили встретила его ужином и неожиданной просьбой.
– Дядя Джек, научи меня стрелять из лука.
Джек так удивился, что ему стало легче.
– Зачем? У нас ведь хватает еды. Сама знаешь, мастер из меня так себе. Стрелять будет больно, и я не гарантирую, что в один прекрасный день лук не треснет и не вышибет тебе глаз.
Лили упрямо поджала губы.
– Я хочу ходить по острову.
Поймав её взгляд, Джек заставил себя заткнуться. У всех свои тараканы.
Она же не говорит ему: «ты можешь спокойно спать всю ночь и не просыпаться от кошмаров». Или «прекрати кричать во сне, тут совершенно безопасно».
И в конце концов, не так уж он занят, чтобы не выделить немного времени на уроки стрельбы.
Снова почувствовав себя добрым дядей, а не подонком, Джек выдохнул и сказал:
– Завтра я начну делать лук для тебя.
– А можешь показать ещё раз?..
Проклиная себя, её и весь мир в придачу, Джек встал сзади Лили, положил одну руку на её локоть, а вторую – под её ладонь.
– Ты слишком сильно напрягаешься. Расслабь всё, кроме руки, которой натягиваешь тетиву. Да сколько раз повторять, не задирай так локоть! Натягивай со вдохом и долго не держи…
Лили светилась, радуясь удачному выстрелу. А Джек не мог отделаться от ощущения тёплого, гибкого тела так близко со своим.
Теперь она была рядом постоянно. На охоте, рыбалке. Ночью на соседней койке. Радость от обучения и успехов делала Лили более общительной, и она стремилась проводить с ним всё больше времени.
Почувствовав, что он задыхается, Джек отпрянул.
– Мне нужно идти, – буркнул он, не в силах придумать хоть сколько-то приемлемое объяснение.
«Ты же видишь, она сама к тебе тянется» – шептал голос в голове.
«Если бы ты был ей противен, она не прижималась бы так сильно»
«Она просто ещё сама не знает, что этого хочет».
Дом встретил его тишиной. Чувствуя себя виноватым, Джек сказал:
– Прости, что ушёл. Я не злился на тебя. Мне просто надо было… побыть одному.
– Мы никогда не были здесь одни.
От усталого взгляда Лили Джеку стало не по себе.
– Я думала, если я научусь стрелять, мне никогда больше не станет страшно. И что если я не буду отходить от дома, он меня не достанет. Как глупо! Он здесь. Он всегда был здесь. Дядя Джек, ты мне веришь?
Широко распахнутые, полные надежды глаза манили. Пересев на её койку, Джек накрыл её руки своими.
– Не бойся. Ничего не бойся, пока я рядом. Я тебя защищу. Я всё для тебя сделаю. Тебе понравится…
Первые мгновения она не сопротивлялась. Теснее прижавшись к податливому телу, Джек застонал.
Он не сразу заметил, как она напряглась. Как попыталась отстраниться. Но объятия были слишком крепкими, поцелуй – глубоким и яростным, а держащие её руки – сильными.
Красная пелена застила глаза. А слабый голос Лили заглушал другой – властный и уверенный.
«Ты можешь сделать всё, что захочешь»
Мольбы растворялись на губах, не доходя до сознания. Но почувствовав солёный вкус слёз, Джек отпрянул.
Лили плакала. Её рот покраснел и припух, на шее виднелись следы от его укуса. Волосы растрепались, а в глазах застыл ужас.
– Дядя Джек! Он тебя заберёт…
Джек выскочил за дверь, едва не выломав её, и бросился в чащу. Безумный бег не продлился долго – он споткнулся, влетел в яму с костями, и только чудом не распоролся об острые обломки. Выбравшись на поверхность, Джек отполз от края и рухнул на спину, зажав уши руками.
«Зачем ты ушёл? То, чего ты хочешь, было так близко»
«Ты всё равно уже переступил черту, и как раньше больше не будет. Зачем останавливаться?»
Но ещё громче гремели совсем другие слова:
«Кого ты хочешь обмануть? Куда бы ты ни бежал, ты всё равно останешься собой. Ты всё, что ты сделал, и что сделаешь ещё. Нет никакой новой жизни. Нет второго шанса. Ты – это только ты, как бы ты ни притворялся».
–У меня не было выбора! – закричал Джек куда-то в темноту, – у меня его не было!
Издевательский хохот пронёсся над джунглями. Голос даже не потрудился ответить ему – всё и так было понятно.
Выбор есть всегда. Джек его сделал, и от этого уже не отмыться, как бы он ни пытался доказать иное.
От этого приказа Джек похолодел.
Действительно, ведь это так просто.
И каждый получит своё. Джек – то, что отчаянно жаждет. А голос…
Господь простит. Калвер был прав в своём письме – Бог знает, что ни он, ни Джек сами бы никогда не сделали ничего такого. Но этот остров… Нельзя находиться здесь безвозмездно. И сегодня настало время заплатить.
Джек поднял голову. Из темноты на него смотрели два зелёных светящихся глаза. Следили неотрывно, жадно. Ждали.
– Ты хочешь крови? – пробормотал Джек, – ты её получишь…
