Крематорий - Живые и Мёртвые (1990)

У меня прямая ассоциация с этим альбомом «Крематория» – весна. Именно так он для меня и звучит – свежим весенним звуком. Где-то в самом начале девяностых в «Комсомольской правде» была размещена «вкусная» рецензия на «Живых и мёртвых» – помню, я пришёл в субботу из школы, прочёл статью и через пару часов был в магазине «Мелодия» на Ленинском проспекте.Никакого «Крематория» там, понятное дело, не было – пластинки такого рода, как правило, большей частью даже не доходили в то время до прилавка, заполняя вместительные хозяйственные сумки спекулянтов-филофонистов и самих работников музыкальных магазинов. К слову, данный виниловый диск мне так и не удалось купить, что называется, вовремя (возможно, в силу того, что издан он был ленинградским отделением фирмы «Мелодия», а может, просто не повезло). Материал был знаком, конечно, ранее (всё-таки, альбом, как-никак, является сборником лучших песен того периода – хоть и специально к случаю записанным заново) – но именно в «альбомной» концепции я впервые услышал его на волнах радио «SNC», в 1991-м. Затем началась эра официальных компакт-кассет - и тогда, наконец, случилось приобрести и послушать всё как положено.Альбом - «фирменный» по звучанию и подобранному материалу, и до сих пор версии «крематорских» песен именно с «Живых и мёртвых» для меня – канонические. В том числе - неоднократно переделываемая впоследствии «Таня». Отдельное, конечно, украшение здесь – скрипка Михаила Россовского. Воистину, магическая скрипка, звучание которой придаёт пластинке какой-то особый, уникальный шарм. Странная вещь: в своё время я иногда ездил в «Строгановку», в район метро «Сокол», на студенческие «посиделки» к другу-художнику – так вот, там постоянно в сознании просыпался именно этот альбом «Крематория», возможно, из-за непосредственной близости Московского Авиационного Института, где учился в своё время Армен Григорян, а возможно – из-за пресловутого щемящего ощущения весны…Данный компакт-диск имел несколько версий, я предпочёл иметь у себя в коллекции вариант без отвлекающих от концептуальной цельности бонус -треков.

Великолепная пластинка.
Трек «Крематорий» начинается классическим гитарным «тум-па-па, тум-па-па». Утомлённый и в меру скорбный голос с приличествующей сдержанностью начинает: «На э-той у-лице нет фонарей…». Восхваляется «дом вечного сна» - крематорий, а в конце песни в самый микрофон раздаётся леденящий выдох, какие часто используются в качестве атмосферного спецэффекта в особо напряжённых сценах фильмов ужасов: герой идёт по тёмному тоннелю, в конце которого – нет, не свет – некая чернеющая дыра, из которой тянет затхлым смрадом – и вот тут-то из-за его спины и раздаётся

ВЫДОХ.ВЫХОДА НЕТ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ. ONE WAY TICKET.

После краткой паузы – контрастно резкое и напористое звучание «Лепрозория» с пионерски-звонким голосом всё того же исполнителя, задорно и с вызовом обращающегося к неизвестным людям: «…объясните нам лучше сущность белого света? Дом и работа – как Содом и Гоморра!..». Весьма интересен образ «Галантной Леди», которую герой просит «развернуть свой бульдозер» и «зачерпнуть эту землю», чтобы «заложить свой фундамент» - исключительно во имя своеобразно понимаемого милосердия: пора строить лепрозорий.

В текстах Григоряна это не единственный случай связи женского образа с чем-то давящим, смертельно-опасным. Лично у меня представляемая картинка соотнеслась с клипом Дэвида Боуи «Прах к праху» (David Bowie, «Ashes To Ashes»,1980), где Боуи в образе печального Белого клоуна и в компании старлетки-Мальвины и трёх то ли священников, то ли инквизиторов в готическом гриме медленно идёт, а за ним, чуть ли не наезжая на пятки, движется огромный жёлтый бульдозер с выкрашенным в нелепый розовый цвет ковшом.

В конце трека на заднем плане то ли подвывают койоты, то ли отрывисто смеются психи.«Аутсайдер» начинается с лихого отсчёта и ритм его напоминает то ли еврейскую скрипку, скрещенную с джазом, то ли переложенную на струны ковбойскую губную гармошку. Возьмём одну мысль: «Не будь филистером, не относись к жизни слишком серьёзно, не привязывайся к вещам они губят бессмертную душу». Возьмём трёх (к примеру) авторов.

У Виктора Цоя это прозвучит так:«Они говорят – им нельзя рисковать потому что у них есть дом,в доме горит свет…посмотри на часы просмотри на портрет на стене прислушайся – там за окном ты услышишь наш смех» («Кино», «Группа крови», «Закрой за мной дверь», 1988)

У Ильи Кормильцева – этак:«у меня есть дома эрудиция эстампы мягкие подушки и свет интимной лампы…» («Наутилус Помпилиус», «Разлука», «Всего лишь быть», 1986)«вчерашний день не сегодняшний деньна мягких подушках не въедешь в вечность…» («Наутилус Помпилиус», «Разлука», «Казанова», 1986)

А у Армена Григоряна – ТАК:«Ты родилась и жила под счастливой звездой,Я, аутсайдер, нищий изгой, жил всегда за чертой…И ты кричишь, как бездомная: «Да здравствует дом!» Я кричу как безумный: «Да здравствует лужа!..»Ты будешь жить там, я буду жить здесь,Ты будешь строить семейный храм, а я буду пить вино. Я умру от цирроза, ты откроешь окно, Но едва ли ты вспомнишь меня, когда повалит дым из трубы!»

В фирменном «крематориевском» стиле (смесь пионэрской барабанной дроби и горна, джаза и приглушённых барабанов) выполнен и «Павлик Морозов», в изощрённо-пряном виде подающий идею о незаконном и грязном рождении не только конкретно взятого героического мальчика, бывшего иконой для советских детишек под прессингом системы, но и его виртуального следа в сознании следующего поколения, после эпохи разоблачений поставившего имя пацанёнка наравне с именем апостола из Кариота. Идея текста проста и ядовита: «Все вы продажные твари». Никому особенно не адресовано – направленность, как любят выражаться критики, «остро социальная», - графа «против всех».

Неожиданно лирична и мелодически смахивает на что-то греческое «Безобразная Эльза». Исчезла социальная направленность – изменилась и подача текста. Голос опять утомлён и задумчив. Такому веришь, когда он поёт: «Ведь мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть». И сочувствуешь. Слегка. Погибшим. Но – издалека.

Любимая моя песня – «Сексуальная кошка». Третий голосовой рисунок – неожиданно молодой, чарующий даже голос в сочетании с печальной и европейской (ассоциативно) старинной скрипкой. Атмосфера чуда и зыбких теней, ближе всего подходящая к моему восприятию большинства «пикниковских» песен (например, к «Фиолетово-чёрному»). Песня, как-то не увязывающаяся с прочими, но зато как паззл сходящаяся с «Мусорным ветром», который, кстати, в моём трек-листе так и стоит обычно – вместе с «Sexy Cat», а на альбоме идёт прямо за ней.«Мусорный ветер» всегда вводил меня в некую оторопь. Впервые Григоряна я увидела года через два-три после первого прослушивания «МВ», и – поразилась абсолютному несовпадению моего о нем (по голосу) представления и его действительной внешности. В «МВ» лирический герой Григоряна – воистину л и р и ч е с к и й.

Тот самый фиолетовый рыцарь, выскользнувший на мгновение из-под личины болтливого дребезжащего Фагота.«Мой взгляд похож на твой – в нём нет ничего, кроме снови забытого счастья…»
«Америка» - дерзкая фантазия на тему «негодный мальчишка в поисках собственного мира». Ассоциативный клубок из фильмов про вампиров, Ван Гоговского безу(ш/м)ия, совплакатов типа «Спички детям не игрушки!», Александр Гриновского заполонённого крысами здания и Бог знает каких ещё причудливых фантасмогорий.

Вновь маячит образ «Дамы», которая теперь уже не управляет гусеничной техникой, а сама раздавлена ею – экскаватором – невыносимой и страшной тяжестью – и дело осложнено тем, что эту даму герой песни любил, а вот другую женщину – уже не даму, а просто «торговку вином»- он злобно (и весьма символически) пронзает колом за то, что та называет его негодяем. Лирическая «Себастия», положенная на какой-то страшно знакомый, но так и не вспомненный мною мотив, даже изящна – не то в итальянском стиле с примесью бубна, не то в стиле «Битлз» с Вивальди пополам. «…как сон наркомааааана…» Не дав опомниться уже совершенно дезориентированному слушателю, Григорян обрушивает на него «Хабибулина» - физиологический очерк в духе Гоголя со смелой эпичностью Сорокина.

«Папа с мамой вернулись из Европы с чемоданами и рюкзаками, А сын их лежит на грязном диване с закрытыми глазами. Пусто в квартире – всё унесли его друзья и подруги. Мама с упрёком глядит на сына, а по сыну ползают мухи…»

Трек следующий позабавил своей соотносимостью с другим известным текстом.

Сравним:1) «Ах, куда подевался Кондратий, Минуту назад ведь он был с нами В чёрном кафтане, в розовых джинсах, С белым «кайфом» в кармане…»
2) «Он носил фрак, Поил шампанским всех бездомных собак… Он был сторонником гуманных идей, Он жил, не зная, что в мире есть столько ужасно одетых людей…»
1) «Так огорчаться совсем некстати, Дай бог сил доползти до кровати, А завтра утром мы выпьем пива, И к нам вернётся Кондратий! К нам всем вернется Кондратий…»
2) «Он ушёл прочь И, не в силах пустоту превозмочь, Мы смотрим в точку, где он только что был И восклицаем: «Почему? Что? Как? Какая чудесная ночь!» -Но я считаю, что в этом он прав; Пускай у нас будет шанс, Что к нам опять вернётся мальчик Евграф… »

1) «Крематорий», «Живые и мёртвые» 1989, «Кондратий»
2) «Аквариум», «Радио Африка»1983, «Мальчик Евграф». Вуаля.

И не забудем о старинном именовании внезапного паралича – результата резкого кровоизлияния в мозг (он же «апоплексический удар») – о человеке, поражённом таким ударом говорили «его Кондратий (кондрашка) хватил» :))Любимая студенческая кричалка – «Таня», регулярно исполнявшаяся a cappella в нашей компании с безбожным перевиранием порядка куплетов вообще и слов в частности. «Жить быстро и умереть молодым» - с точки зрения НЕ УСПЕВШЕГО выполнить эту заманчивую программу, и оставшегося «писать мемуары об этой войне». «Вокруг меня чужие люди, у них совсем другая игра
И мне жаль, что она умерла…»

«Харе Рама» - вновь звучит медитативно усталый голос – если можно так выразиться, голос покаяния. «Я больше не буду курить, я брошу пить, Перестану говорить о любви, стану любить, Возлюблю как себя самого всех тварей земных, Стану спать только с собственной женой…». Очень качественная стилизация под восточную музыку (без режущих европейский слух острых, визгливых порой акцентов).

«Маленькую девочку», как я заметила, особенно ревностно предпочитают девушки с прокуренными голосами и пессимистическим взглядом на мир. Видимо, мягко-суицидальная с коварными детски-простенькими ходами мелодия, напоминающая музыкальную шкатулочку в детской, где прячется страшный рыжий клоун с отнюдь не бутафорским ножом – так вот, мелодия эта своей чистотой и порочностью, видимо, навевает какой-то свой «сон золотой» созданиям с декадентским стилем мышления.

Финальным аккордом станут, пожалуй, слова Маргариты Пушкиной:«В целом – абсолютное большинство крематорских песен есть картины из жизни мёртвых, умирающих или обречённых на умирание (вымирание?); есть сюрреалистические сюжеты, расшифровать которые могут лишь опытные психоаналитики…
Вся фишка и заключается в непроизвольности некрофилии КРЕМАТОРИЯ, внешность музыкантов которого говорит о здоровом духе в их бренных телах.

Когда я учился в выпускном классе, в школьную программу ввели Андрея Платонова. Поскольку конкретного произведения в программу не включили, нам наша литераторша предложила прочесть на свой выбор любой из рассказов. Думаю, вы уже догадались, на какой именно рассказ пал мой выбор. Да-да, совершенно верно, «мусорный ветер-дым из трубы». Впрочем, про дым - это уже креатив от Армена Григоряна. Но именно из его интервью я узнал, что песня «Мусорный ветер» навеяна одноимённым платоновском рассказом. Уж не знаю, что я ожидал у Платонова вычитать, отчётливо помню, что мне шестнадцатилетнему писатель Платонов показался тяжеловесным. А вот творчество Армена Григоряна и его группы с оптимистическим и жизнеутверждающим названием «Крематорий» показалось очень даже лёгким.

Вообще первыми песнями этой группы, которые я услышал, были «Безобразная Эльза» и «Маленькая девочка». Услышал я их в культовой передаче Ивана Демидова «Музобоз», в которой умудрялись крутить наряду с тогдашней модной попсой вроде «Комбинации» и Богдана Титомира наших рокеров, в том числе и не шибко раскрученных на тот момент на фоне Шевчука, Кинчева, Гребенщикова и прочих нашенских рок-исполнителей стадионного масштаба.

Армен Григорян к началу 1990-х уже успел выйти из андеграунда и был вполне узнаваемым героем рок-сцены, пусть и в тени упомянутых выше монстров, но добраться до стадионов ему было не суждено. Впрочем, музыка «Крематория», можно сказать, камерная, в стадионный формат явно не вписывалась. Рок-н-ролльных громогласных гимнов, как Кинчев, Григорян не писал, и оно к лучшему. Рок-трибунов на нашей сцене к тому времени хватало. Ну а «Крематорий» брал аудиторию другим.

Так вот. К тому времени я, разумеется, знал, что такая группа есть, ибо читал музыкальные колонки в различных изданиях, в той же «Комсомольской правде», и появившуюся к началу 1990-х специализированную рок-прессу. И эту группу я очень сильно хотел послушать. Ну да, провокационное для нашей страны, особенно для начала 1980-х, когда группа сформировалась, название заинтриговало. Признаться, я ожидал услышать мрачный пост-панк или даже тяжеляк. К слову, их тёзки из Германии, появившиеся в начале 1990-х, играют как раз таки готик-метал. Но наши соотечественники оказались непредсказуемы и весьма изобретательны, в отличие от более прямолинейных немцев. Я не ожидал услышать такого диссонанса, когда музыка ну никак не увязывалась с лирической концепцией. Вернее, так поначалу казалось, что не увязывалась. Уже по мере погружения в материал начинаешь понимать, что диссонанса никакого и нет, и это должно звучать именно так и никак иначе. Но тогда меня эти две песни сразили наповал. Нет, разумеется, подобные тексты для меня в новинку не были, я слышал к тому моменту и «Сектор Газа», и «Бахыт Компот», но там-то содержание как раз полностью соответствовало форме. А тут такая лёгкая воздушная аранжировочка, скрипка звучит, по структуре чуть ли не вальс, и оба на, получите-распишитесь!

Откровение люмпенизированного спившегося интеллигента, который идёт к даме сердца с банкой чистого спирта, тоже, судя по всему, обитательнице социального дна. И вторая - про девочку, лежащую в окровавленной ванне. И, будь всё это спето под какой-нибудь панк с перегруженными гитарами, это бы такого впечатления не произвело. А подать такую провокационную чернушную тематику в такой музыкальной форме - это гениальный ход.

Естественно, я погрузился в скромную на тот момент дискографию группы. И открыл для себя, что поэтический мир Армена Григоряна куда шире и глубже, уж простите за банальность, чем могло показаться по этим двум песням.

Кроме бытовых черно-юмористических зарисовок из будней спившихся интеллигентов, как уже упомянутая «Безобразная Эльза» и «Америка», есть и трогательные воспоминания о безвременно ушедшей подруге юности («Таня»). Имеются философские размышления о прожитой жизни («Последний шанс»), и постапокалиптические жутковатые картинки («Мусорный ветер», «Лепрозорий»), а также блестящая «Дом вечного сна», она же «Крематорий», с одним единственным куплетом, но зато являющаяся своеобразной квинтэссенцией поэзии Григоряна.

«Двойной альбом», вышедший в 1992-м году, стал подведением итогов деятельности группы в 1980-е. Григорян собрал всё лучшее, что было им сочинено и записал с актуальным на тот момент составом на профессиональной студийной аппаратуре, добавив кавер нетленки Майка Науменко «Дрянь», концептуально вписавшейся в авторский материал. Ну да, ещё там были две песни гитариста Виктора Троегубова, а то некоторые особо въедливые знатоки в комментах кинутся меня поправлять. Так вот, этот альбом я считаю лучшим в дискографии «Крематория» и тем, кто эту группу не слышал (мало ли, вдруг такие есть), можно его рекомендовать для знакомства с группой.

Увы, но, как это, к сожалению, часто бывает, в какой-то момент из творчества той или иной группы что-то уходит. Люди находят свою нишу, свой звук, свой поэтический язык и успокаиваются. Тот же Кинчев начиная с 2000-го года, вот уже третий десяток лет поёт бесконечную «Небо славян». Григорян, к счастью, ни в политику, ни в религию не ударялся, однако в целом материал группы, скажем так, потерял прежнюю яркость. Уже «Зомби» и «Танго на облаке» получились слабее их же собственной классики 1980-х. Дальнейшие работы эту тенденцию продолжили. И все их песни теперь можно свести к «Катманду» или «2001 год». Включаешь альбом, вроде музыка несётся куда-то, есть и профессионально сделанные аранжировки, и занятные образы и метафоры в текстах, но ни одной запоминающейся мелодии или интересного текста я не услышал, за редким исключением вроде «Чемодана президента» из одноименного альбома.

Нет хитов уровня перечисленных мной в начале поста песен. Да и тематика лирики поменялась. Теперь это набор образов, связь между которыми улавливается с трудом, отчего тексты кажутся абсурдистскими. Конечно, тексты в рок-музыке вполне могут быть сугубо ассоциативными, не несущими смысловой нагрузки (привет от Егора Летова, «кто ищет смысл, пусть летит на небеса»), но изначально «Крематорий» прославился другим. Ну и, повторюсь, на мой взгляд, чувство мелодии, благодаря которому та же «Безобразная Эльза» долго могла не выходить из головы (какое там роскошное гитарное соло во вступлении!), у Григоряна ушло.

Но, как бы я не относился к современному творчеству группы, своё место в русском роке «Крематорий» занял, и место достойное. Группа нашла свою жанровую и эстетическую нишу, в которой они могут себе позволить быть вне моды и вне времени, оставаясь самими собой, не имея подражателей и последователей, в отличие от того же почитаемого мной Егора Летова, который породил несметное количество эпигонов. Подобное можно сказать еще разве что про «АукцЫон», «Ноль» и «Калинов Мост». Ну а то, что лично мне не нравятся альбомы «Крематория», вышедшие после 1992-го года, так это проблема моя, а отнюдь не Армена Григоряна. В конце концов, я могу сам выбрать, что послушать. И мой выбор - легендарный «Двойной альбом» 1992-го года, который я, пожалуй, сейчас и включу, чего и вам советую.