Ракета Света. Рассказ Константина Костина по иллюстрациям Андрея Ткаченко. Финал
Трибуны «Кольца Прогресса», высеченного в скалистом плато на окраине Марсодольска, гудели, словно гигантский улей, потревоженный невидимой силой. Завтра настало. Утро гонки пробилось сквозь розоватую дымку купола, окрашивая в багрянец тысячи зрителей в цветных комбинезонах, что создавали под марсианским небом живое, подвижное полотно. Воздух был густым коктейлем из запахов жирных чебуреков, выхлопных газов и всепроникающей красной пыли. Мощные прожекторы выхватывали из утренних сумерек прямую, упиравшуюся в строгую шеренгу из четырех машин — четырех судеб, готовых столкнуться в споре за победу.
На стартовой решетке царило напряженное ожидание, густое, почти осязаемое. Голос диктора, усиленный мощными динамиками, раскатисто разносился эхом по округе, заглушая нарастающий гул толпы:
— Марсодольск! Приготовьтесь к схватке! На старте — четверка смельчаков, готовых бросить вызов силе гравитации, трению и самому здравому смыслу!
— Под номером один! — прорычал диктор, и темно-зеленый, пузатый шутинг-брейк ЗИЛ-111 моргнул фарами. За стеклом, в кокпите, неподвижно, как изваяние, сидел Гл'арр. Его кожа отливала цветом морской волны, а единственный желтый глаз холодно и безразлично смотрел вперед, будто происходящее вокруг не имело к нему никакого отношения. Все щупалец замерли, крепко обняв руль.— Абсолютный чемпион «Кольца Прогресса» — гость с солнечной Альфы Центавра, неоспоримыйГл'арр и его ЗИЛ! Говорят, у них с машиной одно сердце на двоих!
— Рядом — дерзость и мощь!— На второй позиции стоял грубый, обвешанный антикрыльями УАЗ-452. За рулем и в кресле пассажира сидели двое коренастых парней в потертых комбинезонах — братья-сталкеры. Они уже стучали кулаками по дверям, что-то крича друг другу и бросая вызывающие взгляды на соседей. —Братья Волковы! Их девиз: «Догоним и раздавим!»
— Третья претендентка на подиум — стиль и технологии!—Сверкая хромом и глянцевым лаком, едва слышно гудел турбиной белоснежный спидстер «Москвич-412». За рулем — инженер «СовТрансМарса» Рита. Она не смотрела на соперников, а проверяла свой безупречный макияж в зеркальце, снисходительно улыбаясь. Ее машина была воплощением прогресса и технологий, но без души, без той самой истории, что дышала из каждой заклепки оранжевой «Волги».— Комсомолка, спортсменка и просто красавица — Рита Зверева! Уверена, что чистота линий и точный расчет решают все!
— И, наконец, наша четвертая участница! — голос диктора дрогнул, в нем послышались явные нотки скепсиса и откровенной насмешки. На последней позиции, с низким, хриплым ревом урча двигателем, стоял оранжево-желтый ГАЗ-24. Яркий, почти кричащий, как всполох пламени в бездонной тьме космоса. На дверях — номер «24», на корме — размашистая надпись «РАКЕТА СВЕТА». За рулем, нервно проводя ладонью по старому, потрескавшемуся дерматиновому ободу, сидела Света. Ее лицо было бледным, с синяками под глазами от постоянного недосыпа, но во взгляде, устремленном вперед, горела решимость, выкованная за недели труда, слез и ярости.— Светлана Лаптева на... э-э-э... воскресшей «Волге»своего отца – легендарного Виктора Лаптева! Ну что же, посмотрим, чей подход окажется сильнее: грубая сила, высокие технологии, инопланетные хитрости или... ну, скажем так, девичье упрямство?
Оскорбительная реплика повисла в воздухе, тоня в смешках и недоуменных возгласах с трибун. Девушка сжала руль так, что костяшки побелели, но взгляд от дороги не оторвала. Она мысленно поблагодарила диктора — его насмешка стала последней каплей, выжегшей из нее остатки сонливости. Она была готова. Аппарат закиси азота был надежно спаян, двигатель настроен. Оставалось только утопить педаль и нажать красную кнопку.
Пять огней на стартовой рампе зажглись один за другим, кроваво-красные, как марсианская пустыня за пределами купола. Гул трибун стих, подавленный нарастающим воем моторов, который заставлял содрогаться металлические конструкции ограждений. Воздух задрожал, густой от выхлопов и предвкушения.
«Буханка» братьев Волковых ревела, как раненый песчаный червь, извергая клубы едкого черного дыма. Белоснежный спидстер Риты издавал ровный, технологичный гул турбины, размеренный, уверенный. Двигатель «Волги» Светы хрипло рычал, выкручивая обороты до предела, и этот звук был знакомым и родным — голос ее детства, голос отца.
И только темно-зеленый ЗИЛ Гл'арра стоял в этой какофонии звуков немым укором, зловеще бесшумный, как призрак из другого измерения.
ЗЕЛЕНЫЙ!
Визг резины, вырывающей гравий из грунта, оглушительный рев — «Буханка» рванула с места, пытаясь грубой силой занять внутреннюю траекторию. «Москвич» Риты плавно, с хирургической точностью, ускорился, держась в чистой струе воздуха, будто демонстрируя превосходство технологии над грубой силой.
Но все они были просто статистами на фоне главного действа.
ЗИЛ Гл'арра сорвался с места с немыслимым, противоестественным ускорением. Не было рева, не было визга шин — лишь тихий, леденящий душу шелест потревоженного воздуха и смутный силуэт, поплывший вперед. Его массивный корпус превратился в размытую темно-зеленую полосу, которая за долю секунды пронзила стартовую прямую и ушла вперед, мгновенно оторвавшись от преследователей.
— Не может быть! — вырвалось у Светы, но у нее не было ни мгновения на шок или отчаяние.
«Буханка», видя, что лидер уже недосягаем, сразу переключилась на привычное «воспитание» отстающих. Братья начали грубо, по-пролетарски, прижимать сверкающий «Москвич» Риты к обочине. Та, брезгливо морщась, отдавала газ, теряя драгоценные метры и позицию.
Света помнила этот незамысловатый маневр еще по рассказам отца. Помня их тактику, она не стала вступать в бессмысленную борьбу. Вместо этого, в последний момент, когда УАЗ уже начал смещаться в ее сторону, она резко сбросила газ и ударила по тормозам, позволив грубоватому внедорожнику пронестись мимо.
«Буханка» с ревом пролетела вперед, а оранжево-желтая «Волга» откатилась на последнюю, четвертую позицию. Кроваво-красная пыль марсианскойгрунтовки осела на лобовом стекле, но девушка не паниковала. Она спокойно включила дворники и прибавила газу. Впереди, уже уходя в дистанцию, таял в сумерках темно-зеленый призрак. Пусть он наслаждается своим преимуществом. Гонка только начинается.
Трасса уходила вверх, к знаменитому виражу «Подкова Лаптева» — крутому слепому повороту на краю каньона, названному в память об отце Светы. Гл'арр в своем бесшумном ЗИЛе уже скрылся за его гребнем. Рита, отыграв позицию, на полной скорости шла за ним, пытаясь сократить отставание.
А братья Волковы на своей «Буханке», оставшись третьими, пришли в ярость. Упираясь в спинки кресел, они видели впереди два автомобиля — ЗИЛ инопланетянина казался им символом нечестной игры, а «Москвич» — символом барской спеси.
— Хватит это терпеть! — проревел старший брат, ударив по рулю. — Проучим их!
«Буханка» рыкнула и рванула вперед. Расчет был прост и груб: на узком вираже протаранить сзади «Москвич» Риты, вышвырнуть его с трассы и прорваться к Гл'арру.
Инженер, сконцентрировавшись на идеальной траектории, увидела их в зеркале слишком поздно. Глухой удар потряс ее машину. Звук сминаемого металла и лопнувшего стекла оглушил на мгновение. Ее белоснежный спидстер, потеряв управление, закрутился на месте, срывая с трассы клубы красной пыли, и грузно съехал на обочину, врезавшись в защитный бруствер.
Но инерция «Буханки» была слишком велика. Совершив таран, УАЗ понесло вперед. Водитель резко дернул руль, пытаясь выровнять машину. Перегруженный и неустойчивый внедорожник качнулся, поднял два колеса в воздух и с грохотом опрокинулся на бок, заскользив по дороге, высекая камнями искры.
На вираже «Подкова Лаптева» воцарилась внезапная тишина, нарушаемая лишь шипением перегретого двигателя «Буханки» и отборным матом двух братьев, вылезающих через люк. Два претендента были уничтожены.
Теперь на трассе остались только двое: холодный, безразличный инопланетянин впереди и огненно-оранжевая «Волга» Светы, выныривающая из-за поворота.
И тут ее охватил страх.
Перед ее глазами внезапно встал тот самый день — как раз на этом вираже. Отец. Его голос в наушниках, такой спокойный, слишком спокойный:
— Все, Ракета, на прямой Гл'арр меня берет. Попробую отыграть на подкове…
А потом — тишина. Вечная тишина.
Ноги сами ослабли, правая стопа непроизвольно сбросила газ. «Волга» замедлила ход, будто попав в плотный кисель. Сердце бешено колотилось в груди, сжимаясь от давно знакомой, детской боли. Она не могла. Она просто не могла проехать здесь на скорости.
Но тут взгляд Лаптевой упал на приборную панель, на маленькую, потертую фотографию, вставленную в щель уплотнителя под стеклом. На ней она, восьмилетняя, сидит на плече у отца, и оба они смеются до слез. И под ней — его корявая надпись химическим карандашом: «Не бойся скорости, Ракета! Движение — жизнь!»
Света глубоко вздохнула, вбирая в легкие воздух, пахнущий гарью, пылью и... свободой. Ее пальцы с новой силой сжали руль.
— Как скажешь, папа, — прошептала она, проглотив слезы. — Я не боюсь...
И девушка снова вжала газ в пол, уже не сбавляя скорости, влетая в поворот, который когда-то забрал у нее все.
ГАЗ-24 вышел из «Подковы», и перед машиной открылась пустая трасса, уходящая в красно-оранжевую даль. Пустая, если не считать едва заметную впереди темно-зеленую точку. Гл'арр.
Она утопилагашетку до упора. Двигатель «Волги» взревел, отзываясь на ее ярость и отчаяние. Оранжевый снаряд понесся вперед, но расстояние почти не сокращалось. ЗИЛ Гл'арра был похож на призрака — он плыл над трассой плавно, почти насмешливо, не оставляя за собой ни выхлопа, ни намека на борьбу.
На прямых он отрывался с немыслимой легкостью, будто машина инопланетянина не подчинялась законам физики. Света выкручивала руль на серии виражей, ее «Волга» кренилась, шины визжали, цепляясь за дорогу. А ЗИЛ впереди входил в повороты по идеальной траектории, как по рельсам, словно направляемый невидимой рукой.
Казалось, он просто играл с ней. Дразнил соперницу, позволяя немного приблизиться, а затем снова уходя в отрыв без малейших усилий. Чистой мощью, понимала Света, его не взять. Пальцы побелели на руле. Тактика... Нужна тактика.
И тогда она увидела ее — самую длинную прямую перед финишем, мерцающую вдали под прожекторами.
Это был последний шанс. Единственный.
Темно-зеленый ЗИЛ Гл'арра уже выруливал на прямую, превращаясь в далекий силуэт. Дистанция между ним и «Волгой» казалась физически непреодолимой. Приглушенный голос диктора, полный предвкушения, прорвался сквозь рев мотора и свист ветра:
— Кажется, все кончено! Гл'арр и его ЗИЛ в очередной раз доказывают свое превосходство! Он и взаправду – неоспоримый чемпион «Кольца Прогресса»!
На трибунах уже начинали смиряться с привычным исходом, и этот ропот покорности был хуже насмешек. Света видела вдали финишную черту, белую разметку, стремительно убегающую под колеса ЗИЛа. В ушах стоял оглушительный гул — симфония из свиста ветра, воя двигателя и собственного отчаянного, учащенного сердцебиения, выстукивающего обратный отсчет до поражения.
Девушка глубоко вздохнула, и в ее памяти, чисто и ясно, поверх всего этого шума, прозвучал спокойный голос отца:
— Настоящая скорость — не в моторе, а в сердце.
— Прости, папа... — прошептала она, палец нащупал предохранительный колпачок, а потом лег на ту самую красную кнопку, ту самую надежду, что она собирала по крупицам. — ...или нет... СМОТРИ ПАПА!
Сначала был не рев, а оглушительный, рвущий барабанные перепонкивзрыв, будто сам автомобиль разорвало от более не сдерживаемой ярости. Из выхлопной трубы вырвался сноп ослепительного синего пламени. Оранжево-желтая«Волга» будто растворилась в воздухе, а на ее месте возник размытый, дрожащий в мареве снаряд. Невидимый великан со всей дури пнул машину вперед.
Свету с такой силой вдавило в кресло, что у нее потемнело в глазах, а в ушах зазвенело. Весь мир сплющился в узкий, светящийся туннель, на другом конце которого был темно-зеленый шутинг-брейк. «Ракета Светы» понеслась, переписывая законы физики.
Это было уже не ускорение, а взлет с Байконура. Оранжево-желтый снаряд настиг ЗИЛ инопланетянина с невозможной скоростью, сократив дистанцию с пугающей быстротой.
Гл'арр, неподвижный как изваяние всю гонку, резко, почти по-человечески, повернул голову. Его единственный желтый глаз, всегда холодный и отстраненный, внезапно расширился, замерцал, и в его глубине вспыхнуло неподдельное потрясение. Впервые за много лет в этом инопланетном взгляде читалось нечто узнаваемо человеческое — удивление.
Они понеслись бок о бок, колесо к колесу, вырывая друг у друга сантиметры гравийной полосы. Хриплый рев «Волги» теперь заглушал все на свете. Света, вцепившись в руль так, что пальцы задеревенели, сжав зубы до хруста, смотрела только вперед — на финишную черту, что была в ста метрах. Пятьдесят. Двадцать.
В последний миг, выжимая из машины, из себя, из памяти отца все, на что они были способны, девушка почувствовала, как ееГАЗ-24 совершает последнее, отчаянное усилие и вырывается вперед. Всего на полбампера. Но этого хватило.
Оранжевый нос машины первым пересек белую линию, разрезав ее словно ножом.
И тут же закись азота кончилась. Рев, полный безумия, сменился на оглушительное шипение падающего давления, и машину будто отпустила та самая невидимая сила. «Волга», как выдохнув, сбавила ход, и внезапно наступившая тишина оказалась оглушительной.
Эта тишина повисла в воздухе густым, почти осязаемым полотном. Победитель заглушила двигатель, и ее пальцы, перепачканные въевшимся маслом, в ссадинах, мелко дрожали. Сквозь отступающий, как прилив, стук крови в висках девушка начала различать другой гул — нарастающий, низкий, как начало марсианской бури. Это ревели трибуны. Не просто кричали — выдыхали ее имя:
— Ра-ке-та! Ра-ке-та!
Она не видела лиц, только сливавшееся в одно сияющее, нестройное море восторга и удивления. Она не видела, как ЗИЛ Гл'арра, плавно проехав финиш, беззвучно, как корабль-призрак, свернул в темный технический коридор и растворился во мгле, унося с собой тайну поражения. Она не видела ни Риту, с искаженным бессильной ярости лицом, ни братьев-сталкеров, беспомощно слоняющихся у своей перевернутой «Буханки».
Света просто опустила голову на прохладный, потертый руль, и слезы хлынули из глаз безудержным потоком. Не от горя. Не от усталости, въевшейся в кости. А от странной, всезаполняющей, почти космической пустоты, в которой не осталось ни злобы, ни боли, ни жажды мести — только тихий, безудержный восторг и чувство абсолютной, окончательной, выстраданной свободы.
Она сделала это.
И тогда, в боковом зеркале заднего вида, запорошенном марсианской пылью и слезами, она увидела, как по обочине трассы к ее машине размеренным, твердым шагом приближается высокая, хромированная фигура. Сергей-212.
Подойдя к открытому окну, робот-милиционер замер, выпрямился во весь свой механический рост и, не говоря ни слова, четко, с отточенной военной выучкой, поднес руку к виску, звякнув металлическими пальцами по металлической голове. Это был не просто жест. Это был салют. Уважение от одного профессионала — другому.
Света медленно подняла голову, вытерла лицо засаленным рукавом, смазав слезы и грязь в полосатые разводы. Она посмотрела на беснующуюся толпу, на розоватое небо купола, на свою огненную «Волгу», и окончательно поняла. Поняла, что Света Лаптева, обиженная девчонка из гаража, вечно пахнущая соляркой, осталась где-то далеко позади, на этой самой трассе, унесенная ветром скорости.
Теперь она была «Ракетой». И она больше не стояла на месте. Она летела.
