Дверь открывается бесшумно, лишь слегка щелкает язычок замка. Но этого звука хватает, чтобы вырвать Виктора из сна. Он вскидывает голову, выпрямляется, тянется в карман за пистолетом. Какое-то время узелок мыслей пытается развязаться, и Виктор не сразу вспоминает, кому и когда отдал свое оружие. В дверном проеме вспыхивает огонек зажигалки, переползает на фитиль свечи. Разгоревшееся пламя выхватывает из темноты дородную фигуру Куприянова. Он водит свечой по сторонам, пытаясь разглядеть обстановку.
– Вот же молодцы, – говорит он. – Спят. На моем рабочем месте. Лодыри! Уволю всех нахрен
– Да иди ты, – Виктор расслабляется. – Явился, не запылился. Пистолет не потерял?
Сергей Сергеевич подходит к столу, выкладывает оружие. Виктор нежно, почти с любовью, берется за его рукоять и прячет в карман.
– Не пригодился, слава богу, – говорит Куприянов.
Рита шевелится в своем кресле, открывает заспанные глаза, тут же прищуривается, глядя на свечу и того, кто ее держит.
– Сережа! – она подскакивает и спешит к мужу. – Ну наконец-то! Все в порядке?
– В общем, или в частности? – Куприянов целует ее в холодную щеку. – Со мной все нормально, а в остальном – кругом та же жопа.
Из коридора слышится хихиканье. Голоса два – детский и мужской. Виктор с Ритой смотрят на Сергея Сергеевича. Он – вопросительно, она – с недоумением.
– Ах, да, – улыбается Куприянов. – Я же не один. Давайте, заходите, чего там в темноте третесь.
В дверь протискивается парень, высокий и крупный, под стать самому Куприянову. Позади, держа его за огромную ладонь своими маленькими пальчиками, идет миловидная девочка младшего школьного возраста. Они останавливаются посередине кабинета, с любопытством разглядывая присутствующих. Виктор смотрит на Куприянов, тот перехватывает его взгляд и пожимает плечами.
– Знакомьтесь, – говорит он. – Борис и Татьяна. Они здесь побудут, пока их родные не вернутся.
– А это… – начинает Рита.
– А это – просто дети, – перебивает ее Сергей Сергеевич. – Не мог же я их одних на улице оставить.
Заметив, как жена, не отрываясь, таращится на Бориса, Куприянов наклоняется к ее уху и что-то шепчет. Та кивает, и выражение недоумения на ее лице сменяется жалостью и грустью.
– Меня Рита зовут, – она делает шаг вперед и протягивает Борьке руку. – На “ты” и без всяких “теть”.
Борис улыбается от уха до уха, хватает ее ладонь обеими руками и с энтузиазмом трясет. Куприянов смотрит на плечо жены, которое ходит ходуном, опасаясь, что оно, неровен час, вылетит из сустава.
– Таня, – говорит девочка и тоже протягивает руку.
Рита, не без труда, освобождается от мертвой хватки Бориса и здоровается с ней. Та пытается улыбнуться, но печаль, застывшая в глазах, выдает ее с головой. Из сказанного мужем, Рита понимает, что родители Тани пропали. И теперь она лишь молча сочувствует бедному ребенку, которому эта бесконечная ночь преподнесла столь неприятный сюрприз.
– А я – дядя Витя, – Виктор достает сигарету и щелкает зажигалкой. – Хотя, кто меня спрашивает?
– Не кури, тут дети, – говорит ему Куприянов.
Виктор кивает и выходит в коридор.
– Посидишь с ними? – интересуется Сергей Сергеевич у жены.
– Конечно, – отвечает она. – Но, наверное, не здесь, у вас же дел много.
Куприянов подходит к столу, выдвигает один из ящиков. С минуту роется там, находит то, что ищет. Возвращается к Рите и протягивает ей маленький ключ.
– Дальше по коридору, третий кабинет справа, – говорит он. – Это моя личная тихая гавань. От телевизора толку сейчас нет, но бумаги и писчих принадлежностей там навалом. – он поворачивается к Борису и Тане. – Рисовать любите?
Звучит почти что синхронное, радостное «да!», и Рита выводит детей из кабинета, прихватив с собой пару свечей. Куприянов провожает их взглядом, обходит свой стол, опускается в кресло. Закрывает глаза и расслабляется. Почти сразу же проваливается в сон, но тишину нарушает вернувшийся Виктор.
– И себя уволь, трутень, – язвит он с порога.
– Дверь закрой, умник, – отвечает Куприянов, открывая глаза. – Спать хочется, сил нет.
– Сил нет, согласен, – говорит Виктор. – А дел еще до хрена. Тут Прохор забегал, я ему велел поисковую группу собрать.
– А двух рейнджеров у входа тоже ты поставил?
– А то. Мало ли. Народ волнуется. Мент сказал у детского сада творится не пойми что. Ты же мимо шел?
– Я дворами срезал, – говорит Сергей Сергеевич. – И здесь задами обошел, как только толпу увидел. Народ я успокою. Но нам нужно о насущном подумать. На улице сейчас небезопасно, будем сидеть здесь. А для таких посиделок нелишним было бы запастись едой и водой. Нужно будет снова организовать раздачу продуктов. Всех, у кого есть оружие, согнать к магазину, оцепить периметр. Всех, кроме двух-трех самых надежных. Для них будет отдельное задание.
На лице Куприянова появляется лукавая улыбка. Он молчит и смотрит на Виктора.
– Ну? – не выдерживает тот.
– Будем готовить запасной аэродром, Витя. – говорит Сергей Сергеевич. – На тот случай, если дела станут совсем уж хреновы. У меня дом большой, крепкий. Там можно хорошо окопаться. Забьем гараж провизией, возьмем с собой несколько надежных людей.
– А эти? – Виктор кивает на окно, за которым колышется толпа.
– Я глава администрации, а не нянька, – отмахивается Куприянов. – Все необходимое мы им дадим, а дальше пусть сами. Если начнется повальная паника, от нас все равно будет мало толку.
– Согласен, – говорит Виктор. – Но я, пока что, надеюсь на лучшее. Отправим группу, вдруг помощь приведут. Так что, Сергеич, давай, поднимай свое бренное тело. Нужно Прохора проверить да перед людьми речь держать.
– Никакого отдыха, – ворчит Куприянов. – Но ты прав, нужно все проконтролировать. А то, неровен час, товарищ капитан опять косяков напорет.
Он поднимается с кресла, обходит стол, останавливается напротив друга. Смотрит ему в глаза и вздыхает.
– Знаешь, Витя. Когда все это закончится, я, пожалуй, возьму пример с тебя. Тоже на пенсию уйду. Даже курить научусь. Будем вместе дымить на завалинке.
Виктор улыбается и хлопает старого приятеля по плечу. Они выходят из кабинета, и помещение погружается в темноту и безмолвие.
К удивлению Прохорова, добровольцы для поисковой группы находятся почти сразу же. Восемь человек – мужчины разных возрастов. Участковый собирает их вокруг себя и ведет в здание сельсовета для дальнейшего обсуждения плана. На входе сталкивается со встречной процессией. Возглавляют ее Куприянов и Виктор, за которыми плетутся несколько работников администрации.
– Сергей Сергеевич, а я и не заметил, как вы вернулись, – мямлит участковый.
– Ты и атомную бомбардировку не заметишь, если тебе на грибок пальцем не показать, – язвит Виктор.
– Добровольцы? – кивает Куприянов на восьмерых мужчин.
– Так точно, Сергей Сергеевич, – отвечает Прохоров.
– Хорошо. Проинструктируй, обеспечь всем необходимым. Доложишь мне лично.
– И еще, – говорит Егор. – Там у детского сада что-то происходит. Очень странное.
Он, запинаясь, как подросток на первом свидании, рассказывает Куприянову о том, во что превратился забор детского сада и о непонятной черной субстанции, которая растекается вокруг, словно озеро. Сергей Сергеевич слушает внимательно, не перебивая, и даже Виктор не вставляет ни единого комментария.
– Я тебя понял, – говорит Сергей Сергеевич, когда Прохоров заканчивает свой сбивчивый рассказ. – Примем к сведению и разберемся. А пока свободен.
Участковый берет под козырек и скрывается в здании, уведя группу с собой. Виктор закуривает, выдыхает облачко дыма, которое лениво повисает в неподвижном воздухе. Притихшая, было, толпа замечает Куприянова, и народ оживляется. Поднимается шум и гам, люди приходят в движение, стекаясь плотнее к сельсовету, будто к сцене с любимым артистом. Сергей Сергеевич подзывает к себе двух вооруженных мужчин, по-прежнему охраняющих вход.
– На вас – обеспечение порядка, – говорит он им. – Работа простая. Нужно лишь стоять перед толпой с грозным видом. И глядите в оба, чтобы не повторился инцидент у магазина. Любое непонятное животное уничтожать сразу. Потом будем разбираться – кошка это, собака, или еще какая тварь. Все ясно?
Мужчины кивают и уходят вперед по дорожке. Куприянов смотрит туда, где людская масса становится плотной стеной. Стоит гомон, раздаются вскрики, то тут то там мелькают огоньки свечей. Пока что все под контролем, но долго ли это продлится в текущих обстоятельствах Сергей Сергеевич предсказать не может. Он не сомневается в том, что теперь все, от окраины до окраины, знают про тварей. А к этим знаниям обязательно добавятся разнообразные фантазии, кривотолки и пересуды. Раздуть из мухи слона не займет много времени, а вот потушить пожар паники может оказаться делом нереальным.
– Который час, Сергеич? – вдруг спрашивает Виктор.
Куприянов бросает взгляд на свой «Таймекс».
– Вечер уже, девять почти – отвечает он. – Не видишь, что ли, – темно.
– Остряк хренов. Сутки, считай, прошли. Ты же понимаешь, с чего это началось? Ну, когда свет погас?
Сергей Сергеевич лишь кивает и шагает в сторону толпы, жестом позвав за собой помощников. Виктор щелчком пальцев отправляет бычок в ближайшие кусты и вновь закуривает.
– Сплошной стресс, твою мать, – бормочет он под нос. – Никаких сигарет не напасешься.
Компания Андрея стоит на обочине и тихо переговаривается, когда все вокруг приходит в движение. Толпа на площади смещается ближе к сельсовету, их сзади начинают подпирать те люди, которые стекаются с улицы. Сумароков привстает на цыпочки и глядит поверх голов. У входа в администрацию появляются несколько человек, едва различимых в окружающей темноте. Народ переговаривается, шумит и галдит, но начинает успокаиваться, когда одна из фигур у сельсовета поднимает вверх руки. Высокий, дородный силуэт главы Новокаменки трудно спутать с кем-нибудь еще, и люди, друг за другом, замолкают, желая слышать человека, который несет ответственность за это богом забытое село.
– Мам, я домой хочу, – дергает Ирину за куртку Стас.
– Я тоже, зайчик, – отвечает она. – Но нам туда нельзя.
– На улице оставаться тоже не дело, – говорит Андрей. – Холодно, голодно и небезопасно.
– Найдем кого-нибудь знакомого, – задумчиво произносит Геннадий. – В гости напросимся. – Давайте, что ли, поближе подойдем. Лучше слышно будет.
– И то верно, – Ванька делает глоток из своей бутылки. – Эй, малой! Пойдешь к дяде Ване на ручки? А то, не дай бог, затопчут.
Стас глядит на Ивана, затем переводит взгляд на мать. Та едва заметно кивает, мальчишка отлепляется от нее и подходит к Ваньке. Тот подхватывает ребенка, слегка покачивается, делает шаг назад, чтобы удержать равновесие.
– Не тяжело? – спрашивает его Ирина.
– Нормально, не впервой, – полупьяно улыбается Ванька. – Пошли.
Они сходят с обочины, пересекают широкую улицу, вливаются в толпу. Протискиваются к декоративному заборчику, окружающему территорию сельсовета. Отсюда вся площадь видна как на ладони, поэтому друзья решают здесь и остановиться. К этому времени тишина вокруг становится почти полной, лишь изредка слышатся чьи-то отрывистые реплики. Глава администрации оглядывает собравшихся, опускает руки.
– Уважаемые односельчане… – катится над площадью его густой бас.
Их было пятеро. Пятеро мужчин, решивших, по собственной инициативе, разведать обстановку у детского сада. Им пришлось остановиться сразу же за перекрестком, там, где некогда начиналась сетчатая ограда. Теперь же она сменилась сплошной, высокой, черной стеной. И стена эта, казалось, шевелится и плывет. Вся земля от забора до двух соседних домов тоже покрылась этой непонятной субстанцией, чернота уже начинала деловито заползать на стены, проглотив окна первых этажей.
– Не подходите близко, – говорит один из мужчин.
Его товарищи молча кивают. Каждый вооружен чем попало: пара лопат, мотыга, топор и огромный кухонный нож. Один из них присутствовал на площади у магазинов, когда раздавали продукты, и напали твари. Поэтому даже такое импровизированное оружие давало хотя бы иллюзию защиты.
– Никогда такого не видел, – вторит другой.
– Можно подумать, что бесконечную ночь ты видел.
– Было дело. По молодости за полярным кругом поработать довелось.
Пятерка замолкает и прислушивается. Вокруг царит безмолвие. Теперь не слышен даже шум толпы со стороны сельсовета. Улица пуста, весь народ ушел к администрации, до которой отсюда добрых полсотни метров. Нет ни единой души и на дороге, спускающейся к гаражам и на той, что уходит вверх к баракам.
– Ружье бы сейчас, – говорит тот, в руках которого нож.
– А я не знаю, за каким хреном мы сюда поперлись с этими палками, – отвечает владелец мотыги.
– Все, что надо, мы уже увидели, – говорит, закидывая лопату, полярник. – Давайте сматываться подобру-поздорову. Доложим кому надо. Прохорову, например. Пусть сам думает, что с этим делать.
Мужчина, заставший резню у магазина, задумчиво крутит в руке.
– Видел я Прохорова, пока вы за лопатами бегали. Он мимо проходил, со свитой своей, так что уже в курсе. Этот мент недоделанный может долго свою толстую жопу чесать, а территорию надобно оцепить прямо сейчас. Вот только впятером мы не справимся. Больше людей нужно. Миха, Вадим, давайте дуйте к сельсовету, собирайте мужиков. А мы пока здесь посторожим.
Двое, те, что с лопатами, кивают, разворачиваются и выдвигаются в сторону администрации. Но далеко уйти у них не получается. От ворот детского сада слышится приглушенный вой, и мужчины замирают, в десять глаз вглядываясь в темноту. Существа появляются на дороге словно из ниоткуда, почти сливаясь с черным ковром, укрывшим землю. Они подходят ближе и останавливаются в нескольких метрах от людей, будто бы наблюдая и оценивая их.
– Святая мать! – Михаил чувствует, как мигом вспотели ладони, судорожно стискивающие черенок лопаты.
– Стоим, не двигаемся, – тихо командует тот, что с топором. – Не вздумайте бежать.
– Сколько их? – спрашивает хозяин ножа.
– Не знаю, – мужчина берет топор наизготовку. – До хрена.
Существа стоят тихо, плечом к плечу, в несколько рядов. Среди них выделяется особо крупная – размером с человека – особь. Она делает пару шагов вперед, ступает на асфальт. Садится перед людьми и наклоняет голову набок. Черные бусинки глаз неотрывно следят за мужчинами, тварь утробно урчит.
– Чего ей надо? – Вадим нервно сглатывает. – Может, жрать хочет?
– Хочет, не сомневайся, – говорит владелец топора.
Он впервые видит существо так близко. Там, у магазина, твари казались лишь тенями – стремительными, неуловимыми. В общем хаусе и кутерьме разобрать что-либо не представлялось возможным. Мужчина помнит только крики людей, да перебивающий их, душераздирающий вой существ. Они умели убивать. И странность сейчас заключается лишь в том, что он и его товарищи до сих пор живы.
Тварь рычит и указывает вытянутой, уродливой головой на обочину. Затем пристально смотрит на людей и коротко воет. Пронзительный звук бьет по ушам, и мужчины подаются назад.
– Слышь, мужики, – говорит Михаил. – Она, по ходу, хочет, чтобы мы с дороги ушли.
Существо повторяет свой жест, будто бы подтверждая его догадку.
– А потрахаться ей не завернуть? – рычит в ответ хозяин топора.
– Не дури, – говорит тот, что с мотыгой. – Их много, нас мало.
– Там на площади толпа, придурок. Нельзя их пропускать.
Никто ему не отвечает. Михаил молча отступает на обочину, его примеру следуют мужчины с мотыгой и ножом. Хозяин топора смотрит на них, сплевывает себе под ноги.
Бросает взгляд на Вадима. Тот замер, как статуя, стиснув покрепче черенок лопаты.
Вадим лишь едва заметно кивает. Тварь рычит громче и в третий раз повторяет жест.
– Пошла на хер, собака сутулая, – мужчина поднимает топор чуть выше, примеряясь для удара.
Существо разевает пасть, будто бы усмехаясь. В следующий миг она бросается на Вадима так быстро, что тот даже не успевает отмахнуться лопатой. Тварь подныривает под руки человека, рвет зубами куртку у него на животе. Вадим взвизгивает и падает на дорогу, заливая кровью асфальт вокруг себя.
– АААА! СУКА!!! – ревет он, выронив лопату и пытаясь зажать ладонями огромную рану, из которой вываливаются внутренности.
Тварь садится рядом, с любопытством наблюдая за агонией человека. Мужчина с топором бросается к ней, опуская свое оружие прямо на продолговатую морду. Понимает, что промазал и резко выпрямляется, ища существо глазами. Чувствует, как что-то бьет ему в спину, кубарем катится по земле. Тварь двигается быстро, как ветер, как призрак. Теперь она появляется сбоку, прыгает на лежащего человека, вцепляется ему в плечо. Мужчина слышит, треск одежды и собственной плоти. В следующий миг он теряет сознание от боли, уже не видя, как тварь в два движения отгрызает его руку от тела и отбрасывает в сторону. Ладонь оторванной конечности продолжает судорожно сжимать рукоять топора. Существо поворачивается к трем оставшимся мужчинам, облизывает морду длинным, змеиным языком.
– Господи… – шепчет Михаил.
Вадим продолжает корчиться на асфальте и кричать на. Тварь подходит, садится напротив. Смотрит на мужчин, затем указывает носом на Вадима.
– Что ей надо? – шепчет тот, у которого нож.
– Эта сука хочет, чтобы мы его добили, – хрипло отвечает владелец мотыги.
Существо громко рычит, и мужчины переглядываются.
– Я сделаю, – говорит Михаил.
Он шагает вперед, пытаясь удержаться на ватных ногах. Останавливается над Вадимом, лопата в руках дрожит и ходит ходуном. Раненый уже не кричит, лишь тихо поскуливая, на его губах пузырится кровавая пена. Остекленевшие глаза смотрят в небо, на луну, на звезды. Он переводит взгляд на Михаила.
– Зачем? – только и шепчет Вадим.
– Прости, – бормочет Михаил. – Ты все равно уже не жилец.
Он быстро крестится, поднимает лопату над головой и обрушивает острый конец на череп приятеля. Вадим вздрагивает и затихает, вокруг продолжает расплываться кровавое пятно. Михаил всхлипывает, выпускает лопату из рук и смотрит на существо. Оно сидит с открытой пастью, роняя на асфальт капельки черной слюны.
– Довольна, сука? – спрашивает Михаил.
В голове его туман, но сейчас он готов поклясться, что тварь ему кивает. Мужчина снова озаряет себя крестным знаменем. Существо поднимается и проходит мимо него, следуя по дороге в сторону сельсовета. За вожаком идут и остальные, обтекая Михаила, подобно черной реке. Минуту спустя, мужчины остаются одни. Владелец ножа бросается к товарищу с оторванной рукой, прикладывает пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс. Сердце не бьется, да и кровь уже не хлещет из плеча фонтаном, спокойно вытекая на асфальт. Он поворачивается к Михаилу.
– Миша, что мы натворили?
Тот молчит, разглядывая Вадима. Покойник укоризненно смотрит на него мертвыми глазами, будто бы дивясь такому неожиданному повороту судьбы. Михаил поднимает лицо к звездам, и улицу оглашает его дикий, отчаянный крик. Он катится по дороге и теряется среди домов, оставляя людей на перекрестке в полной тишине.
Всем привет и, в очередной раз, спасибо за терпение!) Следующая глава немного задержится, так как я взялся писать рассказ для конкурса в паблике "CreepyStory". Прошу понять и простить)))
