CreepyStory

Читать по порядку здесь.

8.

Мэр стучал по столу так, будто хотел разломить его надвое, а-ля лысый боец из монастыря Шаолинь.
— Чё это за херня творится в моем городе, ты! Как там тебя!
Фольклорист опустила глаза и рассматривала носок сапога, таким мэра она еще не видела. Вот тебе и интеллигенция, белая кость — верещит как свинья под ножиком. Не видит перед собой даму, видит только того, кто не справился с заданием и принес проблемы в его уютный кабинетик.
— Ты мужик вообще или баба? Как к тебе обращаться хоть? А вообще мне похеру Фольклорист ты или Баянист! Какого хрена творится вообще? Что за резня на заправке?
— Называйте меня Госпожа.
— Да толстого тебе в рот, Госпожа, бля! Я спрашиваю, что за херня за городом произошла.
— Нечистый, которого называют Морозом, дедом Морозом, дедушкой, Зимой — по всякому, вошел на заправку с двумя подручными и убил там всех, включая женщин. Я подробности не знаю, меня туда не пустили, я ведь звонила.
— Звонила, звонила, — мэр сел за стол и рукой смел осколки разбитой в гневе чашки на пол. — Там ОКН влезли по самые помидоры и никого не пускают, все под их контролем, хрен поймешь, что происходит. Ты ведь с ними повязана! Набери — узнай!
Фольклорист пожала плечами, и мэр по клоунски передразнил ее:
— Че? Не скажут? Не такая уж ты и крутая, как хочешь показать. ОКН не в хрен тебя не ставят, дорогуша. Теперь второе, сядь!
Она послушно села на стульчик напротив и положила ногу на ногу. Мэр презрительно хмыкнул и нажал кнопку коммутатора.
— Галя, принеси-ка мне ту газету с рекламой.
В ожидании он молчал и злобно рассматривал гостью, а она безразлично смотрела в окно, там где снежинки бились за свое место на стекле. Процокала каблуками высокая секретарша и газета легла на стол. Через мгновение мэр швырнул ее в лицо Фольклористу и орал: «Прочти! Что там! Объясни мне что это за херня!» Секретарша быстро и бесшумно закрыла дверь за собой.
Фольклорист поймала газету и не открывая положила на колени. Дождалась пока начальство успокоится и наконец ответила, тихо и спокойно, хотя с удовольствием вспорола бы жирному горло от уха до уха.
— Спектакль. Посвященный событиям произошедшим в тот день на автозаправке номер тринадцать. Хорошая бизнес идея, хоть и рискованная.
Ненавистью вырабатываемой мером следующие пять минут можно было поджечь кирпичное здание. Он орал так, что дрожали двери и секретарша сломала ноготь, а этажом ниже лопнул кулер. Мэр верещал про свои неуверенные позиции и про грядущие выборы. Он говорил (орал) что из-за таких сучар вся идея Улья может превратиться в пшик. Ненависть между людьми и нечистыми растет в геометрической прогрессии, а этот гребаный спектакль может вызвать ебаный взрыв, который разнесет полгорода. А виновата во всем этом будет тупая сучка Фольклористка и он пойдет в тюрьму вместе с ней. Он орал, что если его не переизберут, то больше никто не поддержит ее дебильные идеи насчет сосуществования, паразитизма, симбиоза и прочей псевдо-научной херни. Их просто всех уничтожат ударом гребаной ракеты. На этих словах Фольклорист моргнула, не выдержала. Мер упал лицом на стол и выдохнул. Теперь он был спокоен, кровь из носа растекалась по дереву стола и успокаивала.
— Нужно найти Мороза, — прошептал он.
— Да, — сказала Фольклористка.
— Нужно казнить его на Рынке. Публично. Показательно жестоко.
— Да.
— С применением серебра.
Фольклорист промолчала. Она думала. Мэр покорно ждал и украдкой пальцем вытирал кровь из ноздри, не поднимая головы.
— Но для начала нужно сходить в театр.
Мэр рыча начал поднимать голову, пуская кровавые пузыри из носа.
— Надо, — сказал Фольклорист — Хочу подробностей.

9.

Касьян ждал её у кабинета. Слова не сказал пока она не закрыла массивные двери и не отошла в глубины коридора. Только потом он пристроился рядом и шепнул на ходу:
— Ну что там?
— Не твое дело, — она отрезала резко и нагло, даже не остановившись. Касьян покраснел, но продолжал бежать, а точнее семенить за ней. Да, настолько быстро удалялся Фольклорист от двери из-за которой доносились страшные крики. Впереди, метрах в десяти уборщик согнувшись рылся в своих ведрах, щетках, швабрах, порошках — наверное искал что-то.
— Я слышал кое-что. Думаю, что нам нужно временно объединиться, чтобы поймать банду Мороза. Как вам такая идея? Это в наших интересах найти его быстро и желательно больше не допустить жертв. А как говорится две головы лучше чем одна.
Фольклористка вдруг так резко остановилась, что Касьян проскочил на пару шагов вперед и был вынужден вернуться. Они стояли почти напротив перепуганного уборщика, который сжался в маленький незаметный комочек и изо всех сил старался быть незаметным, когда Касьяна схватили за шиворот, как паршивую собаку.
— Слушай меня внимательно, нечистый.
Она смотрела ему в глаза, но Касьян не отвел взгляд, он умел держать удар.
— Фольклорист никогда ни с кем не объединяется. Если ты мне будешь нужен — я тебе прикажу явиться куда мне нужно и ты явишься. Если я скажу принести с собой упаковку семейных трусов ты принесешь трусы, а не носки. Если я скажу привести с собой нечисть ты ее приведешь. Если я скажу думать ты будешь пытаться ворочать своими нечистыми шариками, если не скажу — не будешь. Никакой инициативы и самодеятельности, это ясно?
Он промолчал и еле заметно кивнул. Уборщик наставил ухо так, что оно заострилось как у эльфа из книжки. Замер и напрягся, забывая даже делать занятый вид. Не успеет Касьян выйти из здания мэрии, когда нечистые по всему городу будут знать, как его унизил Фольклорист, как он пресмыкался и как предательски дрожал его голос. Фольклорист улыбнулась легко, краешком губ и повторила медленно нарочито громко и растягивая слова, как жевательную резинку.
— Это ясно? Отвечай слуга!
— Ясно, — прошипел Касьян и почувствовал что краснеет, впервые наверное за сто лет. На его белой почти мертвецкой чистоты коже отражались красные пятна очень ярко. А как пылал жар внутри смущенной башки, не знает никто — даже подслушивающий нечистый.
— За мной не идти. Не хочу чтобы меня ассоциировали как подружку нечистого. Я подумаю как дальше быть и если ты мне понадобишься — вызову. Если понадобится кто-то другой вызову его. Вы мне все на одно лицо. Вот например его позову, если понадобится.
И она небрежно кивнула в сторону уборщика. Невзрачный очкарик задрожал как будто пронизывающий холодный ветер забрался ему под рубашку и гулял там как по Парижу. Еще сильнее дрожать было невозможно, но у него получилось когда Касьян обратил внимание на него. Две пары жестоких глаз скрестились на ни в чем не виноватом уборщике. «Убивать будут медленно», — подумалось ему.
— Это хоть тебе ясно?
— Ясно и понятно, — ответил Касьян, разглядывая дрожащую спину.
— Тогда я пойду? — издевался Фольклорист.
— Иди, — ответил он и сам испугался своей наглости.
— Ну пока?
— До свидания.
— До завтра.
Фольклорист зашагала не оглядываясь, только каблучки цокали звонко по полу. Прошла к лифту, нажала кнопку вызова и не дожидаясь приезда кабины зашагала вниз по ступенькам. Ох уж это слово «шагала», кажется оно не совсем идеально подходит для обозначения этой наполовину изящно-хрупко женской, наполовину грозной-мужской походки, но так вот ее обозначил Касьян Ученый, словарный запас у него был слабенький.
Уборщик сглотнул и звук прозвучал необычайно громко, как для повседневной жизни. Или это страх увеличил громкость в ушах парня, но Касьян услышал и обернулся. Фольклорист исчезла, как и звуки ее шагов. Они остались вдвоем.
— Не бойся, — сказал Касьян почти ласково, он внимательно разглядывал собеседника не пытаясь приблизиться, подать руку, ударить, уйти. Ничего. Никакой реакции просто стоял недвижимо. — Не смей дрожать и повернись ко мне лицом, когда с тобой разговаривает старший.
Медленно, очень медленно уборщик обернулся, но дрожать не перестал. Это было не в его силах, поджилки тряслись, как туго натянутые провода и рот наполнился слюной. Мягкий голос Касьяна не успокаивал его, а наоборот вдавливал в землю. Прижимал со всей силы, давил на затылок, прижимал ступни к бетону, а сдвоенный прицел глаз прожигал лазером.
— В карты играешь?
Вопрос был неожиданным, но ожидаемым. Все знали Уборщика и что с ним играть не стоит.
— Нет. Вы же знаете.
— Это хорошо. Обманывать сейчас не лучшее время. Люди обидчивые стали, особенно на наших.
Он замолчал и прищурился.
— Ты почему моргнул? Не считаешь меня своим?
— Считаю, конечно, — ответил уборщик, но глаза не поднял, только быстро глянул украдкой.
— Я знаю, — сказал Касьян. — я всё прекрасно знаю. Касьян Мудрый далеко не дурак. Всё понимаю, но принять не могу. Я ваш. И ничего вы с этим не сделаете. Пока.
Он развернулся и привычным жестом заложив руки за спину пошел к лифту, который как раз открылся и как будто ждал его.
— Мудак, — прошептал уборщик, он прекрасно видел что держал Касьян в кармане и как сильно его руки хотел вырвать нож на свободу. И резать, резать, резать чтобы напившись крови успокоиться наконец. Но Касьян сдержался. И разжал пальцы. Уборщик всё это прекрасно видел. Чудо-зрение, его дар, не даст спрятать ничего.
— Я все слышу! — не оборачиваясь провозгласил Касьян. — У кого-то рентгеновское зрение, а у меня слух!
Он шагнул в кабину лифта, отражаясь со всех ракурсов в зеркальных его стенках развернулся на каблуках и подмигнул, улыбаясь. Дверцы закрылись и кабина полетела на первый этаж.
Уборщик облегчённо выдохнул и выпрямился. Обернулся к ведру в которое собирал макулатуру, обычно прочитанные газеты. Быстро просканировал и нашел ту, что его заинтересовала. Из-за неё он и задержался и чуть не попал в неприятности.
Достал, тряхнул чтобы расправить и долго смотрел на главную страницу. Его привлекло рекламное объявление.

На город обрушилась невиданная десятилетиями зима. Ужасная метель. Пурга. Дороги занесло. Эвакуаторы и снегоочистительные машины не справляются со своей работой. Неразлучная шестерка общественных активистов движения «Чистый город» патрулировала на окраинах Города, когда непогода практически заперла их на заправке фирмы «Наш Газ».

10

«Иваныч!» — кричит взъерошенный красномордый здоровяк в дорогом костюме. У него красные воспаленные глаза, запах кофе изо рта, кофейные чашечки по всему кабинету и дрожащие от усталости руки, хотя физически он в жизни и года не работал. «Интеллигенция, — как говорила мамаша когда была под шофе — Директор театра, твою мать. Слоновая кость!»
— Чего? — отвечают из соседнего кабинета. Они перекрикиваются так уже больше суток, вставать не хочется даже ради перекуров. Курят просто в кабинетах, секретарши заходят проверить не заснули начальники с сигаретами в зубах случайно и не начался ли уже пожар?
— Иваныч! Зайди!
— Чего тебе, Николаич?
— Зайди говорю! Директор я или кто?
— Так я уже и не знаю. Голова не варит, загонял ты меня Николаич со своей премьерой!
— Не слушаешься? Без премии в следующем месяце!
— Да я тебя не боюсь, Николаич! Лишай! Я пойду в районный, меня давно звали!
— Сам ты лишай! А точнее змея, которую лично вскормил! На улице буквально нашёл, в техникуме засраном! Пригрел, вырастил, обучил и карьеру построил, а ты в «районный»! Сейчас я Петровича наберу, будет тебе и районный и междугородний!
— Эй, ну Николаич не нервничай!
Шаги уже хлопали по коридору, но не быстро. Идти тут было пару шагов. В кабинет заглянул Иваныч, полная противоположность директору. Высокий, черноволосый, мускулистый и с приятной улыбкой. Куда уж там здоровяку с одышкой и постоянно красным лицом.
— Я тебе дам не нервничай. У меня сердце, а ты шуточки решил шутить? Щас как позвоню, да как наберу.
— Николаич, по делу давай, чего случилось? Как торговля? Все билеты продал?
Директор вздохнул и грустно кивнул:
— Все, друг. На месяц вперед. Мне даже немного страшно какое болото мы растормошили. У нас ведь не кинотеатр с порнухой, к нам интеллигенция ходит, да богачи жен выгуливают, а тут прямо аншлаг, даже среди нечистых. Ох, боюсь я.
Иваныч прикрыл за собой дверь и зевая, подкатил стул к стене и уселся с серьезным лицом.
— Не вздыхай так протяжно. Чего боишься?
— Да боюсь за бизнес свой. Слишком много будет разнообразных ингредиентов в моем компоте. Как бы кастрюля не лопнула.
— Это да, — без тени шутки согласился Иваныч. — Замес может начаться в любой день. Нечистые тоже кредитов за билеты отвалили немало. Придут и те и другие одновременно. Каждый со своей ненавистью, как с чемоданчиком чистого зла. А я ведь говорил тебе сделай отдельные залы для нечистых. Или хотя бы отдельные сеансы.
— Но я, — замялся директор и почесал стремительно багровевшую лысину, — это ведь как в старые времена. С неграми. Нельзя так.
— Вот и мучайся теперь. Кредиты ослепили и оглушили тебя, так что друзей не слушал. Отвали денег полицейским, а лучше молодцам из ОКН. Пусть дежурят на всех сеансах. Много потеряешь, но не настолько много как можешь, если не будешь контролировать нашего двуглавого гостя.
Они помолчали. Директор выудил из стола две кружки, упаковку кофе и сахар в кубиках. Протер глаза и пошел ставить чайник. Долго думал, потом разливал кипяток и мешал ложечкой порции бодрящей вкуснятины. На них уже кофе не действовал, но нужно было что-то в себя заливать, чтобы не спать.
— Красиво ты говоришь режиссер. Подбил меня на эту постановку, «я сам все сделаю, пьеса есть, актеров найду и сам поставлю её, ты только деньги считай… А сам в кусты?
Иваныч посмотрел на часы, через два часа — генеральная репетиция, скоро начнут сходиться актеры и даже авторы придут посмотреть инкогнито.
— Я обещал тебе аншлаг, Николаич? Получи и распишись. А решать проблему уже твоя работа, не моя. Говорю, дай денег этим малолеткам, пусть крутятся рядом и нечистых не трогают — следят за порядком и всё пройдет мирно.
Директор мрачно пил свой кофе и много думал.

11.

— С ним все будет нормально? — банальная фраза звучит совсем не глупо, когда мать спрашивает о своем больном ребенке. Женщине в белом приходится отвечать на таком же уровне.
— С вашим мальчиком теперь всё будет хорошо. Плохая болезнь больше не вернется, я вложила достаточно энергии в лечение. Пусть отсыпается, не мешайте ему отдыхать.
Банальные фразы они перекидывались ими как мячиком в пионерболе, в то время когда отец ребенка тяжело дышал в углу и старался не смотреть на молодую ведьму. Он очень не любил нечистых и это еще мягко сказано. Когда он был тонкогубым школьником они с друзьями издевались над слабыми младшаками и обычно под град издевательств попадали именно „необычные“ дети. Одаренные, со способностями, с отклонениями, странные, потусторонние — как их только не называли пока не устоялось одно устойчивое название-”нечистые».
Теперь нечистая приходила лечить сына и отец был вынужден принять помощь, хоть и со всей человеческой ненавистью. Но показывать свое отношение к ней он не мог — мало что она может сделать своими пасами с его мальчиком.
— Спасибо вам, — чуть не плачет жена. Как стыдно, так вести себя с нечистой, но бабы глупые и эмоциональные. — Спасибо, родная. Я вижу как он расцвёл, оживал на глазах, с каждым разом как ты приходила, с каждым днем. Чем я могу расплатиться с тобой? Сколько хватит кредитов?
Женщина в белом улыбается и качает головой.
— Разве можно оценить в кредитах жизнь ребенка? Оставьте их себе, мне ничего не нужно.
Счастливая мать продолжает благодарить спасительницу и та отступает к двери, улыбаясь. Отец ребенка краснеет, но когда спасительница смотрит на него — улыбается.
— До свидания.
— До свидания, — говорит он, скрипя зубами. — Стой. Постойте секундочку, послушайте.
— Да? — она удивленно останавливается. Этот мужчина. Он никогда, почти никогда не говорил с ней. Он только сидел в стороне, только открывал дверь, когда она приходила и удалялся в соседнюю комнату. Он только сверкал глазами и односложно общался с женой, а сней почти никогда. И сейчас он решил поговорить?
— Я хотел бы отблагодарить вас.
Она думает о деньгах и смущенно качает головой.
— Мне ничего не нужно. Спасибо. До свидания.
— Стой!
Она останавливается. Интересная смесь настроений в его голосе: ярость, стыд, просьба, унижение, гордость, благодарность. И все это прозвучало в одном слове. Как интересно и как жутко.
— Да?
Он мнется как девочка только что потерявшая хвост и вышедшая первый раз из моря на сушу. Он не смотрит ей в глаза и пытается что-то сказать.
— С вашим сыном теперь все будет хорошо. Я обещаю.
Он чуть не плачет от бессилия и тихо шепчет «Спасибо». А потом добавляет: «Больше не приходи к нам. Это теперь опасно. Как для тебя, так и для нас. Времена настали злые. Много ненависти на улицах. Остерегайся ходить сама по улицам. Да и спутник тебя не спасет, только двое пострадаете».
— Что происходит? — спрашивает нечистая, — Кого я должна бояться?
— Не ты, а вы. Все вы. Но на других мне плевать — тебе я сильно задолжал и помочь могу только советом. Не высовывайся, а в идеале уезжай из Улья куда подальше.
— Скоро здесь будет холодно, я слышала об этом, — кивает она и выходит. Он смотрит на закрывшуюся дверь и прислушивается к удаляющимся шагам. Минуя жену подходит к окну и следит как фигурка сквозь пургу пробирается по свеже протоптанной дорожке к выходу со двора. Когда они исчезает за углом он может позволить себе расслабиться и вернуться к семье.
— Дорогой?
— Да, любимая.
— Что это за конверт на столе? Какие-то билеты… Ты завел любовницу и ведешь ее в театр?
— Нет. Завтра мы идем в театр.

12.

— Касьян, это ты, старая кочерга?
«Бабушка как всегда не отличается вежливостью и осторожностью», — подумал Касьян, рассматривая сгорбленную фигуру сквозь рисунок решетки. После того пиздеца, что старушка устроила во время захвата ей уже никогда не увидеть воли, но она остается все такой же наглой, самоуверенной курвой, как и в молодости. Он даже немного завидовал ее ненависти.
Вот куда ей уже рыпаться, сидит в клетке, три этажа под землей, грязная, немытая, нечесанная. Избитая и наверняка ее пытали ублюдки из ОКН, но ведьма всегда останется ведьмой. Злобная, с длинным языком-жалом и наглыми глазами, даже сейчас светятся они из-под спутанных волос. Может кинуть ей что-то вкусное в клетку, как собаке? Чтобы она почувствовала где находится и кто тут главный, — подумал Касьян и заложил руки за спиной, — нет. Здесь уже ничего не докажешь. Бесполезно. Зверь останется зверем, а Баба останется Бабой, пока ее не утопят в расплавленном серебре. Только так можно успокоить бешенную старуху, но он не собирается марать руки. Пусть сидит здесь вечно, старая крыса.
— Это Касьян, бабушка. Но наверное ты меня и имела в виду.
— Я тебя сама кочергу в одно место введу. Жаль, что она в избушке осталась, которую вы сожгли.
Она шипела злобно, уставившись на него сквозь заросли грязных волос, а он старался не дёргаться и улыбаться расслабленно, как дома перед камином. Бабушке только покажи слабость и она уцепится за нее как бешенная собака за ногу, разрывая сухожилия, твою мать. Нет, она все прекрасно понимает. Несмотря на ее ужасное состояние, несмотря на беспомощность и нулевые шансы она понимает, что он опасается (боится?) сунуть руку между прутьями и поднести бабушке подарок. Очень уж крепкие зубы у людоедки и сильны мощные волосатые руки. Если она только вцепится ему в запястье и Касьян почувствовал как возникла капелька холодного пота на затылке и медленно, размазавшись потекла вниз по спине. Страх. Он все-таки боялся ее, даже когда столетняя дикарка надежно заперта и может ранить только оскорблением или злобным взглядом. Он боялся.
— Некрасиво так говорить, люди не поймут, как и я.
— Мне насрать на людей, как и на тебя, однояйцевый выблядок. Прочь поди или тебе что-то нужно от бабушки? Может ты хочешь тепленького? Того что хранится у бабушки под юбкой, Кощей?
— Не называй меня так.
— Не нравится твое настоящее имя, мальчик? Или называть тебя просто, «внучек»? Как говорится в книжке «ты забыл имя своего отца, жалкий ублюдок»! Иди сюда, я тебя поцелую, там где маленькое становится большим. Займемся этим просто на грязном полу, а потом ты пойдешь подлизывать людям-человекам, тем, кто хочет уничтожить твой народ.
Он улыбнулся и старуху это взбесило, он видел как дернулось плечо в нервном импульсе. Пусть больше матерится и обзывает — это успокаивает. Когда наешься сладкого от сахара воротит и здесь таже логика. Чем больше ведьма шипит, тем меньше он ее боится.
Бабка умная. Кажется она тоже поняла это и замолчала. Только смотрит ожидая ответного хода. Так и стоят они друг напротив друга, разделенные решеткой.
— Я защищаю вас от плохих людей и договариваюсь с хорошими. Все эти мерзости, которые ты себе представляешь — я делаю ради нашего народа. Ради вас.
Ведьма не поверила, что было видно по саркастической ухмылке и по слюне растекавшейся по черному сапогу Касьяна.
— Ради нас, бл. Ты даже говоришь о своем народе, как о чужом, человеческий лизун. Они загоняют нас в стойла, наказывают, считаю по головам как баранов и даже вещи забирают — хорошие люди.
Она сказала это как плюнула словами и Касьян подумал, что наверное все что он делает, действительно спускается в унитаз. Если послушать Бабу, но ведь есть и другие особенные, которые любят людей. Дед Мороз, например и его Снежка. Тьфу, ты. Совсем забыл.
— А вы, что творите вы? За что тебя взяли, ебнутя ведьма? Не ты ли детей в хату зазывала и в печь сажала? У тебя в огороде ОКН вместе со следователями выкопали гору детских косточек обглоданных, зачем ты это делала старуха? Чего тебе не хватает? Кальция? Зачем ты детишек убила?
Баба уставилась на него выпученными глазами и открыв рот. Потом покрутила пальцем у виска.
— Совсем больной? Какие дети? Кто верит в нашем городе уродам из ОКН и ментам? Ты хорошо в школе учился Касьян Тупорылый? Они сфабриковали дело, потому что я отказалась прогибаться под них. Потому что Особенные должны быть свободны, а не спать в бараках под охраной!
Он развёл руками и заметил как старуха следит за ними — сложил руки за спину.
— Доказательства — есть. Доносы — есть. Исследования Фольклориста — есть. Дети в Городе действительно пропадали и перестали когда схватили тебя. Совпадение?
— Не думаю. Доказательства? Сами зарыли косточки в огороде и сами нашли. Обычная ментовская подстава. Доносы? Собираются и пишутся легко. На кого-то нужно надавить, кого-то убедить и вот уже аккуратно бумажки подшиваются в папку. Фольклорист? Как специалист он тупой и прогибающийся лох, что скажут то и напишет. Любое послание и доказательство можно трактовать двумя способами, что Фольклорист успешно делает, и ты знаешь об этом. Ну а дети пропадали и будут пропадать всегда, бабушка здесь ни при чем. И, кстати…
Она схватилась обеими руками за решетку и прижалась к ней лицом, стараясь поймать его взгляд.
— Что-то я не помню суда. Не помню допросов. НЕ помню обвинений и не видела бесплатного адвоката, как в фильмах. Где они, сэр защитник? Где справедливость и закон? Где равноправие за которое ты типа борешься? Почемя я здесь это камера предварительног заключения или уже тюрьма? И какой у меня срок?
Он молчал, ответов не было. По ночам лежа в кровати и стараясь заснуть он тоже думал о неправильных моментах и может ли он повлиять на эти факторы — он не мог. Как бы он не старался верить в свою значимость — да, он мог повлять на некоторые вещи, но далеко не на все.
— Молчишь, гад соленый? А бабушке здесь смердеть вечно?
— Я слышал ты отстреливалась? Зачем?
Она улыбнулась и он увидел желтые, но еще крепкие зубы, обветренные губы, язык мелькнувший в середине, облизнувший губы и опять спрятавшийся.
— Мой дом — моя крепость, слышал о таком? Бабушка не любит незваных гостей, а ордера мне никто так и не показал. Бабушка разозлилась. Если бы бабушка хотела, то могла бы устроить фейерверк и побольше. Как Мороз, например. Я слышал его вы взять не смогли, паршивые ублюдки, гниды, твари, уроды.
— Спокойно, — прервал ее Касьян и бабушка вздрогнула, удивленная его тоном. — Да, он ушел. Но ты не слышала, что Мороз сотворил когда сбежал.
— Мне не интересно, что говорят на человеческом телевидении.
— Я был там. Я лично видел, что осталось после него на заправке.
— На какой заправке? — удивилась старуха, — Я слышала про деревню.
— Деревня была сначала, — он протянул ей газету, которую все время прятал за спиной. — читай. Журналистское расследование. Вот, что натворил один из особенных. Старик. Любимец детишек и ветеран войны. Как должны люди относиться к нам после этого?
Он развернулся и собирался уходить когда вспомнил. Бабка не отказалась от газеты, но все еще стояла у решетки.
— Обрати внимание на рекламу. Та что поярче, про театр. Подумай.
Он зашагал по темному коридору, оставив пленницу в одиночестве и двери закрылись за длинной фигурой, а бабка жадно читала огромную статью-расследование, кивая в такт своим мыслям.

13.

В комнате темно потому что плотно завесили шторы и выключили все, что можно выключить. У двери стоит существо мертвенно-бледного цвета и тусклыми, как могильная земля, глазами. У окна стоит человек вооруженный пистолетом и изредка он украдкой выглядывает на улицу. У этого глаза живые, но вид очень уставший. Он постоянно моргает и трёт их рукавом. Зевает и смотрит вперёд.
В комнате есть и пленники. Они сидят на стульчиках посреди комнаты и дрожат. Кто-то раздет, кто-то одет, но все напуганы. Комната оборудована небольшим камином, около него в кресле устроился высокий человек. Он стар, он лысоват и в левой руке он держит двуствольное ружье. В правой у него папироса дымит. Когда дед вспоминает про неё то затягивается, кашляет и опять забывает на время. Он думает.
В углу работает телевизор который уже третий раз начинает крутить рекламу об одной премьере. И дед опять её смотрит и качает укоризненно головой. Ему не нравится это зрелище.
— Что делать будем, Фома?
— Не знаю, — отзывается уставший со своего места — Но кажется догадываюсь, что.
— Да, — сказал дед, — мы идём в театр.

***

Конец первого тома. Второй будет когда-нибудь.

Мороз не велик, да стоять не велит.

Спасибо всем, кто читал и особенно комментировал. Вы мои снеговички и снегурочки - балдею от вас.

Спасибо всем, кто не читал, но и не ругал за долгую выкладку.

Спасибо Моран Джурич за такое дружелюбное и полное отличных читателей сообщество.

Мой телеграмм, если не захочется прощаться - https://t.me/severmisha

Мороз на АТ - https://author.today/work/119527

Забор был бесконечным. И это было странно. Колян никогда не знал, что тут, да и вообще где-либо, могут быть такие заборы. Он бывал здесь каждое лето, и думал, что облазил каждый закоулок поселка и окрестностей, знал всю его подноготную - реальную и вымышленную. А теперь оказывалось, что каким-то чудесным образом от его пытливого характера смог утаится столь масштабный объект. Это было решительно невозможно.

Даже развалины старого хлебозавода, в которые из местных никто давно носа не совал, по причине жутких историй про призраков и огоньки в окнах по ночам, были исследованы им досконально еще в пятом классе. Именно там, к слову, он и получил свое ранение, оставившее на его левой щеке напоминание в виде длинного и узкого (спасибо докторам) шрама. Для окружающих сверстников это происшествие тут же стало доказательством его беспримерной мужественности, и, граничащей с безумием, отваги – все местные пацаны, даже те, кто был до этого не совсем лоялен к нему, разом прекратили его задирать, и при встрече уважительно протягивали руку с выражением лиц, обозначавшим немалую зависть, и, в то же время, благородное достоинство. Все это согревая душу Коляна, наполняло ее чувством собственной важности и, даже, некоторой исключительности.

А тут, вот те нате – забор. Огораживающий участок, размером, казалось, с его родную Рязанскую область.

Наткнулся он на него случайно. Утром он, как и собирался, встал пораньше, взял удочки из старого, провонявшего гнилым деревом сарая, и отправился на речку. Идти было недалеко, но Колян умышленно сделал круг - чтобы проверить ловушку для птиц, которую он собственноручно сконструировал и расположил для испытаний возле большой солнечной поляны, на которой всегда было много разномастных пернатых. Недавно он увидел в каком-то фильме как подростки ловили птиц на продажу, и тут же загорелся этой идеей – Коляну срочно были необходимы деньги на новый скоростной велосипед. На свой день рождения, который будет через полгода, он уже не надеялся, так как папа дал ему ясно понять, что, «в связи с его крайне неудовлетворительным поведением» велика ему не видать, как своих ушей. Вот и приходилось выкручиваться.

Сначала Колян попробовал эти деньги, как и положено, заработать – выносил мусор за символическую плату, собирал алюминиевые банки, металлолом, даже мыл машины на парковке возле торгового центра. Но очень быстро эта идея ему наскучила – сбор средств шел слишком медленно. Ему же хотелось всего и сразу, и, желательно, без лишних усилий. И тут такая хорошая идея, подкинутая давно всеми забытым кино. Тут же Колян вычитал в интернете, что стоимость некоторых видов птиц, может доходить до нескольких тысяч долларов. Нет, таких богатых экземпляров в округе, конечно, не водилось, но и наши суровые широты тоже могли кое чем порадовать начинающего птицелова.

Ловушка оказалось пуста. Недовольно нахмурившись и тяжко вздохнув, Колян побрел дальше. Из его походки исчезла прежняя бодрость, настрой уже совсем не походил на боевой, и рыбалка уже не манила своим неторопливым азартом. Вообще, довольно стройная до этого картина легкого обогащения как-то в миг померкла, поблекла и затянулась тяжелыми тучами. Колян раздраженно пнул попавшийся на пути мухомор, кинул палку в недовольно затрещавшую сороку и вдруг увидел то, на что он мог полноценно выплеснуть весь свой праведный гнев – огромные, не охватываемые глазом, заросли высоченной, выше его роста, крапивы. Это был достойный противник.

Колян, сразу несколько повеселевший, не спуская глаз с крапивного моря, как будто опасаясь, что оно исчезнет в тот же самый миг, когда он отвернется, и даже высунув от предвкушения язык, осторожно прислонил удочки к старому, поломанному ветром дереву. Так же не отрываясь, он почти на ощупь отыскал в траве подходящие оружие – длинную палку практически без сучков около двух сантиметров в диаметре. Оружие удобно лежало в руке, и ничуть его не тяготило.

- Сейча-ас… Сейча-ас… Сейчас ты у меня… Попляшешь. – бормотнул Колян, подступая к неприятельским жгучим войскам, и принимая боевую позицию – руки спрятаны в рукава рубашки, глаза зажмурены, рот угрожающе искривлен. Послышался свист рассекаемого палкой воздуха – битва началась.

Конечно же у крапивы не было никаких шансов, не смотря на ее многократное численное преимущество. Но Колян изрядно вспотел и устал прежде, чем хоть сколько-нибудь серьезно углубился в неприятельские порядки. Пришлось даже, позабыв про безопасность, снять рубашку, оголяя свои фланги. Вскоре он достиг противоположного конца крапивных зарослей, немного передохнул, валяясь на солнышке, и засобирался в обратный путь по прорубленному, в опасной, но поверженной траве, коридору. Ему нужно было еще успеть на реку до того, как солнце начнет жарить в полную силу. Это заняло не больше минуты.

Колян, упиваясь своей победой, решительно направился в сторону дерева, возле которого он оставил свои удочки, но ни удочек, ни даже самого дерева обнаружить не смог. Заметавшись из стороны в сторону в поисках пропавших вещей, и немало пошумев, Колян озадаченно развел руками – результатов поиски не принесли. Тогда он, решив, что каким-то немыслимым образом, перепутал стороны, бегом снова преодолел крапивный коридор, и забегал в поисках уже там. Результат был, по-прежнему, нулевым.

- Да что ж за день-то сегодня, а… Дедовы же удочки… Сто раз, ведь, хотел свои привезти… Теперь объясняйся вот… - непонимающе, и чуть подрагивая губами, бормотал Колян, уныло вертя головой. – Как испарились… Точно же помню, что к дереву…

Потоптавшись таким образом на месте еще несколько минут, Колян, хмуро и раздраженно махнул рукой, произнес что-то нелицеприятное одними губами, и побрел в сторону речки по прямой, не разбирая дороги.

- Ай… Фиг с ним. Придумаю что-нибудь. – продолжал он свой монолог, продираясь сквозь кусты. – Хоть искупаюсь.

Тут-то Колян и увидел впервые этот забор – тот вырос у него прямо перед самым носом, когда он, больно ободрав руку о кукую-то торчащую из земли проволоку, вылез из обширных зарослей иван-чая.

– Вот же, блин… - часто заморгал Колян, едва не врезавшись в облезлую желтую стену. – Это откуда еще? Такого не было же… - Колян даже потрогал и попинал неожиданное препятствие, чтобы удостоверится в его реальности.

– Твердая… – очевидно и несколько наивно заключил он. – Не мерещится значит. Как же мне к реке теперь попасть? Не перелезешь ведь еще – высоченный. Вот невезуха-то, а!

Еще раз в сердцах пнув, неведомо откуда взявшееся препятствие, отделявшее его от такой недостижимой сегодня реки, Колян решительно зашагал вдоль забора. Прошло пять минут, десять, двадцать... Бодрый и решительный темп стал спадать и, прямо пропорционально ему, начало расти раздраженное удивление – забор не то что не кончался, он даже примерно не разнообразил себя воротами или хотя бы калиткой, не говоря уже о своем завершении.

- Так не бывает же. – уже как-то обиженно пролепетал Колян. Казалось, он готов был заплакать. – Вообще никаких заборов не было! Сто раз, блин, тут ходил… - он уже начал похныкивать, потом раздраженно сел, уткнулся лицом в колени и самозабвенно зарыдал.

Спустя минуту он прервался, испуганно огляделся – не видел ли кто его в столь неприглядном виде, и вернулся к своему постыдному занятию. В этом плаче было все – и страх перед непонятным, и обида на испорченный летний день, и тяжесть от предстоящего разговора с дедом о пропавших удочках, и обычная детская усталость от реальной жизни, когда тебе – беззаботному ребенку приходится сталкиваться пусть и с мелкими, но самыми настоящими проблемами.

Проревев так полчаса, Колян, всхлипывая и растирая слезы по лицу, встал и, повесив голову, побрел в обратном направлении с твердым и печальным желанием вернуться прежней дорогой домой.

Прошагав таким образом не менее часа, он, пребывая в печальной задумчивости, по началу даже и не заметил, что поселком, в который по всем статьям пора уже было ему прийти, даже не пахнет – вокруг был все тот же редкий лес и все та же тропинка, петляющая среди кустов. Колян потоптался на месте, похлопал себя руками по бедрам в растерянности и, решив, что просто сбился с пути, свернув не на ту тропинку, принял немного влево. Каково же было его удивление, когда он, пройдя не больше двухсот метров, увидел впереди между деревьев тот же самый желтый забор. Чертыхнувшись, Колян бегом бросился туда, снова решив, что видимая ему картина – мираж. При ближайшем осмотре эта версия повторно рассыпалась в пыль.

- Да как же так? – скуля спрашивал неведомо кого Колян – Ведь что это?.. Мне и домой не попасть?

Слезы сами собой снова потекли по лицу, сначала тонкими ручейками, постепенно становясь небольшими речушками, и, вдруг брызнули двумя водопадами. Лес огласил отчаянный, уже совершенно ничем не сдерживаемый, плач испуганного ребенка.

Сколько он так проревел - Колян не знал. Просто в какой-то момент он обнаружил себя лежащим под большой акацией и смотрящим в одну точку. Слез не было, даже лицо успело полностью высохнуть. Была жуткая усталость и какое-то безразличное отчаяние. Повинуясь ему, Колян встал и, молча и монотонно, побрел вдоль забора - ни на что не надеясь, ни о чем не думая, а полностью предоставив себя движению. Со временем он начал приходить в себя, понемногу наращивая темп. Вскоре, он уже весьма бодрым шагом отмерял широкие пролеты забора, энергично пиная попутные ветки и кучки прошлогодних листьев. Он шел и шел, голова, сначала полностью свободная от мыслей, постепенно стала заполняться размышлениями о том, что родители его наверняка уже хватились и начинают обзванивать его друзей и знакомых, дед нервно чешет бороду и собирается идти к Михалычу – его старому знакомому, бывшему начальнику местной милиции, бабушка, конечно же, плачет тихонечко в чулане, а кот Васька испуганно наблюдает за всем этим со шкафа. От этих мыслей становилось щекотно в носу, а глаза предательски пощипывало. Коляну было нестерпимо жалко себя, своих родных и близких,друзей, Ваську… Но он решительно ничего не мог поделать. Он совершенно точно понял, что заблудился, хотя и совершенно не понимал - как такое вообще могло произойти. Поэтому он просто шел – раз есть забор, значит он что-то огораживает, а значит есть и ворота, и рано или поздно, но он их найдет.

Неожиданно ему показалось, что помимо звуков, издаваемых им самим при ходьбе – шагов и сопутствующему им шуму, есть и еще какие-то, доносящиеся…с той стороны забора… Колян замедлил ход, стараясь шагать тише и осторожнее - шум за забором так же снизил свою интенсивность, но совсем не исчез. Вдруг, с ужасом, пробившем его электрическим разрядом от макушки до кончиков пальцев ног, Колян осознал, что там, за этой желтой облезлой стеной, уже так успевшей ему надоесть, он слышал…шаги. Это неожиданное открытие пригвоздил его к месту, и он остановился так резко, будто наткнулся на какую-то преграду. Шум за стеной тоже резко стих, но с небольшим запозданием, которого вполне хватило на то, чтобы, в резко воцарившейся тишине, хорошо его расслышать – кто-то совершенно точно шел за забором нога в ногу с Коляном. Сейчас этот кто-то, также как и Колян, остановился и, наверное, так же вслушивается в происходящее на противоположной ему стороне и обдумывая свои дальнейшие действия.

- А какие у него могут быть действия? – спросил Колян себя сам вслух, но едва слышно, практически одними губами. – Вдруг он напасть готовится? Понял, что я его обнаружил и…

Договаривать Колян не стал, он, оборвав фразу, подскочил, и стремглав бросился вперед, рассекая уже начавший остывать после жаркого дня воздух. Ломая попадающие под ноги ветки, проскакивая сквозь кустарник, и поднимая тем самым немалый шум, Колян поначалу решил, что смог оторваться от своего невидимого преследователя. Но стоило ему совсем немного стать аккуратнее в движении и меньше шуметь, то он тут же услышал вторящий ему бег. В тот же миг, катализированная страхом, на него навалилась сильнейшая усталость, в боку закололо, а сердце собралось пробить себе путь на свободу прямо сквозь грудную клетку. Колян остановился. Задыхаясь и еще плохо ворочая языком, он пропыхтел:

- Эй!.. Эй, ты…там… - ничего не произошло. – Эй ты!.. За забором… - тот же эффект. – Я тебя не боюсь! Слышишь!? Хватит прятаться! Так… Так не честно!

За забором была тишина. Ни звука. Колян, утомлённый сумасшедшим днем, не выдержал и, подгоняемый закипающей в нем злобой, заорал:

- Хватит ходить за мной! Слышишь!? Что тут вообще происходит!? Кто ты вообще такой!?

- Я? – раздалось, спустя некоторое время, из-за забора. – Я – Коська. Меня мама так зовет.

Говоривший слегка шепелявил и обладал необычным, каким-то трескучим тембром голоса. Колян, огорошенный неожиданным ответом, молчал. Он только тяжело дышал и таращил глаза. Злость потихоньку уходила.

- А чего ты молчал-то? Я тут ору уже…

- Думал ты не со мной. Ты же весь день что-то бормочешь и кричишь.

- А ты весь день за мной ходишь?

- Почти. Долго решалось все.

- А чего тебе надо?

- Посмотреть.

- Что посмотреть?

- Что ты делать будешь.

- Я!? – удивился Колян. - А что я делать должен?

- Вот и посмотрим, что будешь. – назвавшийся Коськой произнес это несколько задумчиво и, после недолгой паузы, начал чем-то, как будто гвоздем, царапать стену.

- Да что ты заладил – что будешь, что будешь? Не знаю я! Я вообще вон заблудился, а скоро темнеть начнет!

- Нет.

- Что нет? Не начнёт?

- Не заблудился. Просто немного…затерялся в пространстве.

- Ой, называй как хочешь… - раздраженно махнул рукой Колян.

- Хорошо.

- Странный ты. – Коляна никто не видел, но он все равно покрутил растопыренной ладонью у виска.

- Ты тоже – Коська перестал царапать стену и теперь топтался на месте, было слышно, как шуршит под ногами лесная подстилка. – Так что делать хочешь?

- Ты опять? Не знаю я! Ничего не хочу…

- А как ты думаешь – почему ты здесь?

- Где это здесь?

- Ну здесь - в Дебрях.

- Где? В каких еще дебрях? – Колян снова начал злиться и повышать голос.

- Не понимаешь? Мама предупреждала. Хочешь расскажу? – Коська опять стал чем-то царапать стену.

- Перестань, а!

- Прости. Чешется просто… Так рассказать?

Колян набрал полную грудь воздуха, досчитал до десяти и шумно выдохнул. Он опустился на прохладную, по вечернему, землю, сложил ноги, что называется, по-турецки, и приготовился слушать.

- Валяй!

- Что, прости? Так? – за забором что-то повалилось на землю и покатилось, ломая палые ветки.

- Начинай, говорю. Дурак что ли?

- Мама говорит, что я умный.

- Врет.

- Мама никогда не вр…

-Начинай уже, я пошутил же! – простонал Колян, заламывая руки. Он начал замерзать и оптимизма ему это не добавляло.

- Хорошо. – Коська замолчал, и с той стороны забора послышался странный хлопающий звук, похожий на звук трепещущего на ветру флага. – Ты наказан. – продолжил он, как только звук прекратился.

- Чего-о!?- лицо Коляна вытянулось. - За что?

- Ну много за что…

-И кто же это меня наказал? Родители? Нет… Дед? За ножик?

- Они тут не при чем совсем.

- А кто же тогда? Да и ты кто вообще такой?

- Тебя Лес наказал. А я тут для того, чтобы за тобой наблюдать… Пока наблюдать. Ты должен что-то понять. И тогда будет принято решение.

- Лес? Что ты несешь? Что я должен понять? Что ты псих?

- Мама говорит…

- Да достал ты со своей мамой!

- Вот… Ты опять…

- Что!? Что опять!?! – Колян не на шутку разозлился и ходил вдоль забора туда-сюда как волк в клетке, сопровождая это дикими жестикуляциями.

- Если ты не поймешь, то останешься здесь навсегда.

- Где!?

- Здесь – в Дебрях.

- Опять дебри… Ну что за дебри? Тут до поселка рукой подать!

- Ты не понимаешь… Лес очень недоволен тобой. Ты много причинил ему плохого. Теперь ты должен понять, и… Ответить. Каждому по заслугам – так говорит Лес. Поэтому он и поместил тебя сюда. Ты не выйдешь отсюда пока не поймешь.

- Вот пристал… - буркнул Колян под нос. Слова о вреде лесу и о том, что он должен ответить - немало озадачили его и, чего греха таить, напугали. – А как ответить?

- По-разному… Но обязательно должна быть жертва.

- Жертва!? – внутри у Коляна похолодело. – Я в жертву себя должен принести!?!

- Ну я же говорю – когда ты поймешь, тогда и…поймешь… Прости, я иногда не знаю как сказать. Но, думаю, тебе повезло, что тут с тобой сейчас я…

- Это еще почему?

- Ну… Я еще маленький, и плохо тебя знаю… Мама сказала, конечно, что я уже совсем взрослый и могу заниматься взрослыми делами… Но я, – послышался царапающий звук, – Желторотик еще…

- Желторотик… - повторил, зачем-то, про себя Колян – Так… Ты говоришь, что плохо меня знаешь. А мы знакомы с тобой что ли?

- Ну да.

- Где, когда познакомились?

-Н у не то чтобы познакомились… В начале лета, тут недалеко. Старая ольха у речки, помнишь?

- Ольха… Нет, не помню… - Колян наморщил лоб и почесал подбородок – так делал его папа в моменты задумчивости.

- Да, мама предупреждала. На самом деле, я тоже плохо тебя помню. Мама – хорошо. Но она не пошла – сказала я смогу. Так даже лучше. Если бы пошла она, то тебе нелегко бы пришлось. А я не знаю пока… И было бы много хуже если бы ты к лягушкам попал, не говоря уже про муравьев…

- Муравьев?.. Так ты… - Коляна, вдруг, осенило чудовищной догадкой. – Не человек что ли?!

- Нет, конечно. Человеку не место в Дебрях, даже тебе. Ты наказан просто, поэтому здесь.

Колян на миг оторопел. Он тут разговоры с кем-то ведет, думает это какой-то пацан, может из деревенских, которых он частенько лупил, теперь вот пришел и поквитаться хочет - устроил тут цирк. А теперь выясняется, что это и не человек вовсе! А кто?! Призрак что ли? Как в тех развалинах хлебозавода? Да ну, бред… И в тех развалинах не было ничего, и никого. Страшно было, конечно, но ничего сверхъестественного. Это же не кино, это ведь реальность. И не сон. Колян даже побольнее себя ущипнул - вдруг он, все же, спит и не может проснуться. Не помогло. От всего этого веяло чем-то ненастоящим и сказочным. Как будто читаешь книгу и представляешь себя в ней одним из героев. Но он то не читал, он то был в настоящем, а не книжном лесу! А вокруг становилось все темнее, и все холоднее.

Колян почувствовал, что у него начали трястись коленки. Он готов был бросится бежать в ужасе от этого забора, от этого странного Коськи, который уже начинал вселять в него неподдельный ужас. И больше всего на свете сейчас Колян хотел, чтобы все это оказалось чей-то дурацкой шуткой, и чтобы эта шутка скорее закончилась. Пусть даже потом все над ним будут смеяться. Пожалуйста - хоть всем поселком, хоть всей школой… Только бы все уже закончилось.

- Ты меня разыгрываешь, да, Коська? – робко спросил Колян, опустившись на, предательски подкашивающиеся колени, возле забора.

- Нет. Мама говорит, что я не умею шутить. И я не шучу.

- Но ведь так нельзя… Я же… Просто мальчик… Мне всего 12 лет… Я не могу…жертву… Мне… Мне страшно… - слезы неспеша и важно текли по лицу Коляна, но он их не замечал, он прижался лбом к забору и начал шептать – Коська, слушай, я тихонечко. Я никому не скажу. Помоги мне, пожалуйста… Меня мама ищет, волнуется очень…

- Лес все слышит. Лес говорит – каждому по заслугам.

- Да что ж я сделал-то такого, что б вот так со мной!? – забыв про шепот вскрикнул Колян.

- Мне тоже было страшно. Меня тоже искала мама. Там у старой ольхи, помнишь? Я кричал. Я просто хотел своего червячка… А мама летала вокруг и звала, звала меня. А я… Я ничего не мог… Мой брат, он задохнулся в траве. Ты виноват…

- Я?... – замер Колян, уставившись неподвижным взглядом в забор - Кто ты, Коська?

- Там дальше есть дырка в заборе. Посмотри.

Колян как сидел на коленях возле забора, так и пополз вдоль него, внимательно осматривая каждый его сантиметр. Через два пролета он нашел дыру - около трех сантиметров в диаметре на высоте около метра. Колян осторожно, сначала издалека, заглянул в нее, но ничего не увидел. Тогда он, набрав полную грудь воздуха, буквально прилип к ней. На той стороне были только лесные сумерки, точно такие же, как и на этой. Потом там послышался какой-то шум, и Колян увидел круглый желтый глаз, окруженный то ли шерстью, то ли пером. Глаз медленно моргнул нижним веком, отдалился - стала видна огромная, размером с человеческую, птичья голова. Она наклонилась на бок, посмотрела на него, и стала скрести клювом о валяющийся рядом больной камень, издавая тот самый царапающий звук.

Коляна словно отбросило от забора. Он покатился кубарем, вскочил и бросился прочь. В лесном мраке он, не видя дороги, налетал на стволы деревьев, спотыкался об упавшие ветки, проваливался в ямы, и бежал…бежал…  Он кричал, звал маму, деда, даже пробовал по-детски молиться, но лес не кончался, и спасительный свет вдали, какой всегда бывает в историях с хорошим концом, все не появлялся. Было уже совсем темно, когда он, окончательно выбившись из сил, упал, и тут же заснул.

Проснулся Колян от того, что что-то стукнуло его по голове. Сначала не сообразив где он, он заворочался, устраиваясь поудобнее, и попытался натянуть повыше одеяло. Одеяла не оказалось - сон как рукой сняло. Тут же вспомнив все, он прыжком оказался на ногах, и получил второй удар по голове – спал он под раскидистой сосной, которая и бомбардировала его шишками.

К его ужасу, ничего не изменилось. Он был все в том же лесу, все так же один, и, что самое страшное - рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки был все тот же самый забор, от которого он так долго убегал сквозь лесную тьму. Оставалась последняя надежда на то, что он просто заблудился и от переживаний и стресса мозг ему подкинул этот кошмарный сон.

- Коська… Коська, ты тут?.. - шепотом, пугаясь своих слов, позвал Колян.

- Проснулся? – раздалось из-за забора, разбив его последнюю надежду в пух и прах. Руки Коляна опустились, а глаза стремительно наполнились влагой.

- Я же бежал… Долго… Почему опять забор?

- Я же говорил – ты не выйдешь пока не поймешь.

- Коська, я устал… Я не знаю, что мне нужно понять… - вдруг Колян осекся и как-то странно, радостно-испуганно, закричал - Вспомнил! Ольха! Ты дрозд, Коська! Ты тот дрозд! Я ваше гнездо…- Колян опять резко замолчал и стал ждать ответа.

- Да, правильно. Я остался один тогда. Ты меня не нашел. Мама тоже долго меня искала. Но нашла - я очень ее звал. Это было не первое ее гнездо, которое ты разорил…

- Но… Я… Неужели из-за этого?..

- Не только. Вспомни только сколько муравейников ты разрушил. А лягушек – помнишь? Соломинку? Про различные растения я уже и не говорю… Ты даже дуб старый пытался сжечь. А ему уже больше ста лет. Лес долго терпел, долго ждал момента. И вот ты здесь.

- Лес… - лицо Коляна исказила жуткая гримаса отчаяния. - А как это - Лес? Коська! Кто это - Лес?

- Лес, он везде, и он всё. Я это Лес, и тот дуб – тоже Лес, муравьи и лягушки - Лес. Ты - не Лес. Человек - не Лес. Человек бросил Лес, он стал его убивать. Лес защищается. Ты знаешь про него, вы все знаете про него. Вы боитесь. Но не останавливаетесь. Вы называете его Лешим.

- Лешим? Как в сказках?

- Каждая сказка не просто так появляется. Люди часто не верят во что-то только потому им страшно. Они не знают, как им быть, если это что-то окажется правдой. Вот как ты сейчас.

- Я…Я же не знал… Коська… - Колян распластался по забору, горячо шепча и поглаживая его.

- Нет. Лес не верит тебе. Он давно не верит в людей, но терпит. Но и его терпению приходит конец. Ты не первый оказываешься здесь, и, к сожалению, не последний. Лес выбрал меня, и, повторюсь, тебе очень повезло. Бывает и хуже. Если, например, он пошлет муравьев. Но тут я. И я тебя спрашиваю – что ты будешь делать?

-Я?.. П… Прости меня, Коська… И ты, Лес… П-прости… - губы Коляна тряслись, глаза часто моргали, а штаны предательски намокли – Лес… Леший, ты слышишь меня?

- Он все слышит. Он не верит.

- Но, п-почему?... Я же правду… Я же не буду так…

- Каждому-по заслугам. Тебя много раз прощали. Тебе не верят.

- Но… Я понял…понял… Нужна… Жертва?

- Это - обязательное условие. Ты понял. Ты знаешь… Ты уже приносил.

- Я? Когда? Я же…

- Твое лицо. Помнишь? Старый завод.

Колян машинально потрогал свое лицо - щеку по-прежнему пересекал розовый шрам.

- Это?... – промямлил он.

- Да. Тогда ты заплатил кровью. Тебя отпустили.

- Кто? Призраки? Не ведь их же…

- Не бывает? Человек часто не верит в то, чего боится.

- Значит и сейчас?.. Да, Коська? Ты пришел за жертвой? Ты… Мой судья?

- Да. Я волен судить тебя по моему желанию. Мама сказала, что я смогу.

- И…Чего же ты желаешь?..

За забором послышалась возня, потом шаги и какое-то невнятное урчание. Завершилось все царапающим звуком, и Коська сказал:

- Червячка.

- Червячка? Но, как… Какого?

- Вспомни, во что вы играли с папой. Когда ты был маленький. Тебе очень нравилось. Ты так хохотал, что однажды чуть не задохнулся.

Колька замер. Он понял все – он вел себя часто неправильно и принес много бед тем, кто окружал его и кого он даже не замечал -  просто не считал их кем-то, о ком нужно думать. Он виноват, и должен заплатить. Каждому - по заслугам. Только так он сможет вернуться домой. И он вспомнил ту игру.

- Но… Как мне это сделать? – едва слышно проговорил Колян, но Коська его услышал.

- Там в заборе есть еще дыра. Подойди, тут слева.

Совсем рядом, за кустом малины виднелась большая дырка, как будто специально проделанная для него. В ней появился желтый глаз, и его владелец сказал:

- Подойди. Рука пролезет.

Колян подошел. Он совсем не чувствовал ног, да и всего своего тела. Перед тем как сунуть руку в дыру, он как-то по щенячьи жалобно зашептал:

- Коська… Я… Я правда… Правда никогда… Я все понял. Я буду всех, всех так учить… Я честно…

Колян сам не заметил, как его рука по локоть оказалась в дыре. В следующий момент он снова услышал хлопающий звук, похожий на полощущийся на ветру флаг, и почувствовал, как его пальцев коснулся жесткий и острый птичий клюв.

- Мама! – закричал Колян, и потерял сознание.

......

-Николай Степанович занят, понимаете? Он пока не может вас принять. Я же уже много раз повторяла вам. – курносая секретарша встала у дверей с привинченной на ней табличкой «Директор. Н.С. Коробицын» и строгим шёпотом отчитывала пытавшегося пробиться за дверь лысого невысокого мужичка с огромным портфелем.

- Мне же надо, поймите! У меня же командировка! У нас же договор! Планы горят! – наседал на нее неугомонный мужичек – Я же через всю страну!..

- Всем надо! Николай Степанович освободится и примет вас! Видите – все ждут. Им, думаете, не надо?

- Ну может он меня вне очереди, а? Ну Леночка Сергеевна…

- Перестаньте! У нас так не принято! Вам стоило бы это знать. - секретарша состроила строгое лицо и даже топнула ногой в лакированной туфле.

Николай Степанович Коробицын, мужчина средних лет в видавшем виды костюме и с крупным красным лицом, сидел за длинным столом из темного дерева и устало говорил сидевшему напротив него молодому человеку в дорогих очках и модном свитере:

- Ну как вы не можете понять, Виктор Петрович? Ведь так же нельзя! Вы же инженер! Инженер, понимаете!? Ведь это производство! Это же убытки на миллионы рублей! Каждая ваша ошибка – миллионы! Кроме того, это, может быть, жизни чьи-то, в конце-то концов! – Николай Степанович не выдержал и громко выкрикнул последнюю фразу, ставшую слышной даже через запертую дверь. Напирающий на секретаршу мужичек сразу притих и уселся на свое место в приемной.

- Никто же не пострадал… – печально, но как-то безучастно проговорил собеседник Николая Степановича

- Что?! – и без того красное лицо директора приняло какие-то угрожающе-лиловые оттенки – Вы считаете это серьезным аргументом?! Сопляк! Да это только по счастливой случайности! – Николай Степанович вскочил со своего места и заходил по кабинету – Я не понимаю… Не понимаю. – как можно вот так ко всему относится! Это же не шутки! Это же…

- Николай Степанович, успокойтесь! Я все понял – молодой человек взглянул на часы, широко улыбнулся и поправил очки – Я сделал выводы, провел работу над собой. Впредь обязуюсь быть внимательнее. Больше такого не повторится. Давайте закончим. У меня работа.

- Работа? – в глазах директора застыло грозное удивление – Закончим, говорите? И все, значит, поняли. Все осознали?

- Ну конечно! Мы же взрослые люди.

- Осознал, значит… Обязуется. Взрослые люди. – задумчиво почесал подбородок директор – Нет, дорогой мой. Ничего вы не осознали. И вряд ли что-то поняли.

- Почему же? С чего, позвольте спросить, такие выводы?

- Это не первый инцидент с вашим участием. Кроме того, я не поленился навести кое какие справки. Так вот – на прежнем месте работы вы так же не блистали ответственностью. И ушли вы оттуда не потому, что достигли, как вы рассказали нашим кадровикам, потолка. А банально из-за того, что вас просто оттуда попросили. И вот как выходит – несмотря на все это, вы до сих пор вы ничего не соизволили осознать! – голос директора постепенно вырос от спокойного и вкрадчивого, до раздраженного полукрика. - Молчите! – ткнул он пальцем в собиравшего что-то возразить инженера. - Кроме того, осознаете вы все именно здесь и сейчас… Вы уволены!

- Но… Почему?.. Вы не можете! – молодой человек вскочил со стула и хищно завращал глазами. – Права не имеете!

- Вот что, молодой человек. – Николай Степанович снова заговорил спокойно, сел в свое кресло и одной рукой извлек из кармана пиджака таблетку валидола, привычно поместив ее под язык. - Вы очень хорошо знаете свои права, но напрочь забываете о своих обязанностях. Вы их просто не замечаете. Как и всех тех, кто находится вокруг вас. Вы просто не считаете нужным их замечать - вам так удобнее. Весь мир вращается вокруг вас! Вы в этом свято, на все сто процентов уверены! В то, что это вдруг может быть и не так - вы верить отказываетесь. Человек вообще предпочитает не верить в то, чего боится. Но на самом деле все обстоит несколько иначе. И за все надо платить. Поэтому, либо вы сейчас пишете заявление по собственному желанию, либо я вас увольняю по статье – поводов найдется масса. – Николай Степанович замолчал, но через несколько секунд продолжил, как бы завершая. – Каждому – по заслугам.

Когда молодой человек закончил писать, Николай Степанович уже успокоился и, стоя у окна, о чем-то размышлял. Лоб его прорезали глубокие морщины, и все лицо его выражало крайнюю озабоченность. Услышав неясный шум за своей спиной, вызванный попыткой молодого человека незаметно ретироваться, он, не оборачиваясь, бросил в полголоса:

- Скажи спасибо, что к муравьям не попал…

- Что, простите?.. – вжав в голову в плечи, так же спиной спросил тот.

- Ничего… Всего хорошего. – завершил Николай Степанович, и погладил старый шрам на кисти правой руки. На том самом месте, где когда-то был указательный палец.

🔞18+

🟢 Часть 1

Я медлил нажать на значок вызова, нервно ёрзая на крутящемся стуле, который тихонечко, но крайне раздражительно поскрипывал подо мной. Мне всё казалось, что вакансия, которую я нашёл, какая-то несерьёзная, даже чуточку смешная, как будто я собирался принять участие в каком-то странном розыгрыше. Но моя прежняя работа так мне осточертела, что я был готов схватиться за любое, даже самое абсурдное предложение, лишь бы срочно сменить обстановку.

Вообще-то я просто «сидел со смартфоном в руках» перед открытым ноутом у себя дома за столом, окружённый привычным беспорядком: записками, старыми незаточенными карандашами и будильником, в котором давно сели батарейки. Я искал фильмы про вампиров, оборотней и всю прочую нежить. Вдохновение внезапно накрыло меня, и захотелось посмотреть что-то из этого жуткого жанра. Я читал подборки: десятки лучших фильмов, двадцатки, по крупицам копался на форумах. В какой-то момент зацепился за некий “шедевр” под названием “Охота на нежить” с рейтингом около пятёрки. Для подобного кино неплохо, но что-то внутри меня говорило, что это может быть не совсем то, на что стоит тратить время.

Вводя название в поисковик, чтобы почитать отзывы, меня вдруг начали донимать настырные рекламные баннеры с подобными запросами. Один из них и привёл на неизвестную доску объявлений, где я наткнулся на ныне желанную вакансию.

Сделав глубокий вдох, я всё же решился набрать номер. Гудки в трубке отдавались у меня в ушах, будто издевались над моим страхом. Честно говоря, я давно не обращался по поводу трудоустройства, и мне было жутковато снова ввязываться в этот процесс. Но любопытство пересиливало, мне хотелось узнать, что же это за контора такая, где они ищут сотрудников.

Наконец, на том конце провода раздался недовольный, хриплый голос:

— Слу... — женщина тут же закашлялась, будто подавившись собственными слюнями. — Слушаю, — проговорила она неприветливо.

Я робко представился и рассказал, что интересуюсь вакансией.

— И? — резко выпалила она, словно я сделал что-то не так.

Я замешкался, не зная, что ответить. Разговор явно не клеился, собеседница на том конце будто бы не понимала, зачем я позвонил.

— Меня заинтересовала вакансия. Хотел бы приехать на собеседование, — как можно более уверенно произнёс я, хотя внутри меня всё ещё дрожало от волнения.

В ответ я услышал презрительный выдох.

— Приезжайте. Мы не проводим собеседований. Приезжайте! — повторила она раздражённо и сбросила звонок.

Я растерянно посмотрел на экран. Кажется, мы с этой женщиной совершенно не понимали друг друга. Но отступать было уже поздно - придётся идти туда и во всём разбираться на месте.

Вскоре она прислала мне координаты их офиса в смс сообщении.

***

Мой напарник Фил разразился громким заразительным смехом, едва я поделился с ним своими планами. Я заглянул в наш офис, где он трудился в этот день. Наш кабинет и несколько других находились на одном этаже с уютной кафешкой в бизнес-центре. Мы вдвоём там и засели за столиком у окошка. Пряные запахи еды разливались в сухом воздухе. Я не обедал дома, поэтому заказал себе тарелку наваристого чечевичного супа. Филипп был способен есть постоянно, и выглядел соответствующим образом, имея лишних килограмм двадцать пять веса. Это не раз становилось предметом шуток, но он никогда не обижался на добрые поддразнивания, если они исходили от меня.

— Чего? Ты шутишь? Охотник на вампиров? — усмехнулся он, сыронизировав, и дёрнул рукой, обрызгивая соусом из шаурмы стол и свою голубую рубашку в клетку. Этот неряшливый толстячок с кудрявыми волосами всегда ел так грязно, будто специально стремился перемазать всё вокруг. — Это маскарад какой-то что ли? — продолжал насмехаться Фил, совершенно не понимая моих мотивов.

Я устало вздохнул, переводя взгляд в окно, там светило солнце, манящее на улицу.

— Достало уже заниматься мероприятиями, — проворчал я с сомнением. Впереди ждало жаркое лето, которое сулило мне огромное количество заказов. На первый взгляд, это даже хорошо - высокий спрос приносит и солидные доходы. Вот только работал я не один, а в команде, которая мне откровенно не нравилась. Особенно меня раздражал Дэн. Он часто своими пьяными выходками портил атмосферу на праздниках и мероприятиях, но его брат Костя, будучи нашим начальником, почему-то всегда закрывал на это глаза. Эти мысли только подогревали мою решимость, хотя внутренний голос шептал, что, возможно, мне действительно стоит быть осторожнее.

— Ага, достали праздники, и ты нашёл какую-то "дичь", — продолжал подшучивать надо мной Фил. — Какие вампиры? Секта что ли какая-то? Ты, надеюсь, не набрал кредитов ещё, не перевёл ничего мошенникам? Алё!

Его поток встревоженных вопросов казался беспричинным. Я ведь просто наткнулся на любопытную вакансию, а Фил уже рисовал в своем воображении неведомые аферы.

— Не, никто мне не звонил. Я просто наткнулся на интересное объявление, — попытался я его усмирить.

— Откуда такая хрень тебе вылезла? Я вот ни разу не видел подобных вакансий. Лазаешь по каким-то сомнительным сайтам, наверное... — ухмыльнулся Фил, утирая жирные губы тыльной стороной ладони, хотя салфеток на нашем столе была целая стопка.

— Ну, вот, нашёл. Только ты не говори пока никому, я сам сегодня скажу Косте, - пожал я плечами, волнительно глянув через зал в сторону нашего кабинета.

Надо было поговорить с начальством, пусть даже это и будет непростой разговор.

И кафешка и офисы находились на третьем этаже, разделённые просторным вытянутым залом, в середине которого находились эскалаторы. Дверь я, конечно, не увидел, но через стеклянную стену общепита вдруг заметил Дэна, тоже идущего поесть, будто ненароком оказавшегося в поле моего зрения. Только не он! Я засуетился, но было бы странно вот так взять и уйти посреди разговора с приятелем...

🟢 Часть 2

— Конечно, не скажу, сам говори. А то будут спрашивать, почему уходишь, а я им чего? Скажу, что ты стал охотиться на вампиров? Нет уж, я лучше потом послушаю их комментарии, — злорадно произнёс Фил с хитрой искоркой в глазах, поднимая перед собой стакан с газировкой. На его лице сияла насмешливая улыбка, а во рту помимо еды наверняка крутилась какая-то колкая фразочка, которую он вот-вот хотел озвучить. - Давай, за тебя, Толян, великого охотника на вампиров! - он рассмеялся, отсалютовав мне своим напитком.

Я только вздохнул. Фил всегда был тем ещё балагуром, вечно подкалывающим меня. Но в глубине души я был ему благодарен - его шутки и беззлобные подколы помогали мне расслабиться и отвлечься от постоянных проблем на работе.

Только вот расслабиться сейчас не получилось. В этот самый момент, когда я был самым уязвимым, когда над моими ушами раздавался едкий смех Фила, в кафе вошёл Дэн. Почему он появился именно сейчас? Внутренние ощущения предвещали неприятности, как грозовые тучи, которые быстро наливались над горизонтом. Его насмешливый взгляд заставил зудеть ненависть, которая находила отражение в каждом моём жесте. Мы с ним никогда не ладили – он не нравился мне, и я, в свою очередь, знал, что тот испытывает ко мне такую же неприязнь. А в последнее время наши отношения стали особенно натянутыми, после того как я был вынужден пожаловаться начальнику на его халатное отношение к работе, искренне надеясь, что его выходки когда-нибудь выйдут ему боком.

— Здоров, Филя! Не забудь похрюкать, когда доешь! — прорычал он негромко, тяжело положив огромную, словно медвежью лапу, на плечо Фила, отчего тот трусливо съёжился, боясь повторения прошлого конфликта, когда он уже получил в живот от агрессора за дерзость. Урок был быстро усвоен.

Дэн, высокого роста, с короткой ёжиком стрижкой, с массивными бицепсами и квадратным лицом, частенько демонстрировал своё физическое превосходство нам остальными, и был известен своим грубым юмором, граничащим с хамством. Он всегда наслаждался тем, как унижает людей, заставляя их краснеть и сжимать кулаки.  В его глазах запылали огни самодовольства, когда он с издёвкой бросил взгляд в мою сторону.

— А ты чего, стукач, не на работе? — его шутка, грубая и глупая, звучала угрожающе, и он, явно наслаждаясь моим смущением, ожидал, что я просто прогнусь под его грубость, как все остальные.

Да, ему удалось задеть мою гордость, но я сглотнул все мысли, что пытались побудить меня ответить таким же хамством..

— Вообще-то, обед! — смело ответил я Бавину.

Филипп в этот момент только замер в молчании, колеблясь между желанием поддержать меня и страхом вновь получить под дых. Он осторожно передвинулся по дивану ближе к окну, чтобы скрыться из поля зрения агрессора. Почему он терпел такие выходки? Да потому, что тут на должности диджея он получал приличные деньги, думаю, что в других местах ему не предложат и половину.

— Вообще-то, дела не ждут, — нахмурив свои кустистые, словно горные хребты, брови, добавил Бавин, нависая своим массивным телом над нашим столом. Он выглядел, как огромная гора, готовая обрушиться в любой момент.

Филипп вздрогнул и еще больше сжался, словно хотел раствориться в стене. Я же, не говоря больше ни слова, махнул Дэну, чтобы он оставил нас в покое, и принялся доедать свой суп.

— Ты чё, охренел что ли, Костин? В роль вошёл слишком, вампир сраный? — подойдя ко мне ближе, прошипел он, чтобы не привлекать чужие взгляды. Дэн, казалось, взрывался изнутри, и в его глазах сверкали вспышки ярости. — Пойдём-ка, выйдем, я тебе клыки обломаю! — с усмешкой изогнул губы Денис, ударив огромным кулаком себе в ладонь с громким шлепком, пригласив меня на поединок.

В его глазах вспыхнул огонь. Жест его был несомненно угрожающим, но я не собирался соглашаться. Я знал, что в битве с таким монстром, как Бавин, без смекалки и подручных средств мне не совладать. Вспомнив о его бескомпромиссном характере, я понимал, что это не тот парень, которого можно было усмирить простым словом. И дело тут даже было не в страхе, а просто в разумном сравнении наших возможностей.

Дэн работал охранником на наших мероприятиях. Он, казалось, был призван следить за порядком на праздниках, чтобы ни один гость не смел устроить беспорядок, чтобы никто не угрожал диджею за песни, и чтобы всё шло по намеченному сценарию и своевременно оплачивалось. Однако на практике он часто становился источником проблем, нежели их решением: приставал к одиноким девушкам, таскал еду и алкоголь со столов, словно это было его законное право, не стыдясь даже ругаться с несогласными. Один из самых памятных моментов случился, когда он, не догадываясь о том, что это просто праздничный реквизит, нашёл торт именинника и, размахивая ложкой, с жадностью погружался в его сладкие слои, как ребёнок, беззаботно забывший о правилах.. В голове пронеслись воспоминания и о других его прошлых выходках. И всё это заминалось благодаря своему брату Косте - нашему начальнику, который, видимо, видя в нём нечто большее, чем просто младшего брата, терпел все его выкрутасы.

Мне приходилось наблюдать за тем, как Косте приходилось улаживать столкновения, теряя при этом прибыль, что только добавляло масла в огонь моих недовольств. Как же я не любил это место, где из-за одного безответственного брата другой не мог обеспечить нормальные условия для работы. Именно поэтому я не хотел оставаться, ожидая, когда очередной каприз Дэна сможет перевернуть ситуацию не в нашу пользу. Вместо того чтобы тянуть этот груз, я решил избегать конфликта, но как же хотелось навести порядок в этой неразберихе!

— Извини, не сегодня, — отчаянно отказал я, стараясь сохранить спокойствие, надеясь, что завтра меня тут уже не будет. Я знал, что сейчас от моего ответа зависит многое. И от того, как я себя поведу, зависела не только моя безопасность, но и безопасность Фила.

Внутри меня уже кипела решимость покинуть это место. Сегодня я обязательно скажу Косте о своём намерении уволиться, и больше ни разу не вернусь сюда. Взглядом, полным усталости и надежды на свободу, я отвернулся от назревавшего конфликта. Дэн, ощутив моё непоколебимое намерение, разозлился, лицо его покраснело, словно в мультиках, когда героя заливает жар. Но  здесь, среди людей, он не смел далее проявлять свою ярость, понимая, что в общественном месте его выходки могут быстро закончиться визитом в участок полиции. Оставался лишь подлый и грязный трюк. Со злорадной ухмылкой он столкнул на меня тарелку с остатками моего обеда. Суп разбрызгался, словно фонтан грязи, окрасив мои джинсы и футболку в яркие пятна. Картошка и  макароны улеглись на ткань рыхлым слоем, а бульон оставил мокрое и противное пятно. Теперь я  выглядел ещё более неряшливо, чем Фил, который с ужасом следил за этой сценой, моля чтобы ярость Дэна его миновала.

Сразу же после этого Бавин, сделав вид, что не причастен ко всему произошедшему, поспешил к кассе, словно искал спасение от своей же злости.

— Может, пойдём отсюда? — спросил Фил, его голос дрожал от страха и смущения, он медленно встал со своего места.

Я сжал в руках все салфетки, которые остались на нашем столе, и принялся промакивать одежду, пытаясь вернуть хоть какую-то приличность своему виду. Мокрое пятно от бульона на футболке шептало о безразличии и хаосе, с которым я столкнулся. Каждое движение всё больше убеждало меня в правильности моих желаний покинуть эту дыру.

— Хочешь, иди, я скоро подойду... — выдохнул я, устало кивнув головой в сторону выхода.

Фил поспешно ушёл.

Уже год я арендую уютную квартиру в двенадцатиэтажной панельке, построенной около полувека назад. Недавно мой одногруппник Боря также нашел себе жилье в соседнем подъезде. Наш дом расположен вдали от центра, что доставляет некие трудности, но цена за аренду низкая, а что ещё важнее для студентов?

Квартира Бори оказалась еще более привлекательной по цене, чем моя. Оно и понятно. Мало того, что она находится на двенадцатом этаже, так ещё и ремонт времён моей бабушки. Огромные ковры на стенах, скрипучие полы, выцветшие обои – всё как положено. Но это я нагнетаю, тараканов нет и ладно.

Особого внимания заслуживает лифт в подъезде Бори. Он ломается через день, что мотивировало моего полного друга чаще заниматься вынужденным спортом. А когда он всё-таки работал, то подъём сопровождается скрипами и звуками, которые вызывают трепет и заставляют молиться, чтобы лифт не застрял или, не дай бог, не рухнул.

Вчера вечером Боря отправил мне паническое сообщение в ТГ. Он оказался заперт в лифте, застрявшем между этажами. Лифт резко остановился, плавно погружая его в темноту. Повидавшие своё флуоресцентные лампы на мгновение замерцали и, казалось, замерли навсегда, оставив лишь тусклый свет экрана телефона. Боря на ощупь нашел кнопку вызова диспетчера, но она не реагировала. Тишина давила на уши, нарушаемая лишь стонами изношенных механизмов и бешеным стуком его собственного сердца. Казалось, само время остановилось, ожидая чего-то зловещего.

Но то, что он написал, заставило меня забеспокоиться: "Тут появилась кнопка 13-го этажа, хотя её здесь не было". И действительно, хоть мы и жили в разных подъездах, никаких кнопок с тринадцатым этажом не было ни у меня, ни у него. "Кнопка вызова не реагирует, света нет, я нажму на эту кнопку, лишь бы он поехал…" — написал Боря.

Лифт тряхнуло, и он медленно, со скрипом начал подниматься. Казалось, что он поднимается уже вечность — минуты пять. Вдруг он остановился. Неужели опять застрял?

И тут двери с жутким скрежетом распахнулись. Перед ним предстала не светлая парадная, а зияющая бездна непроглядной тьмы. Воздух был густым и затхлым, тишину нарушал лишь низкий, ритмичный звук капель, доносящийся откуда-то из глубины обшарпанного коридора, напоминающего скорее заброшенный бункер.

Он прислал мне голосовое сообщение: "Здесь есть целый этаж, но он не освещён. Может, мне выйти?"

Какой этаж? У нас двенадцать этажей! Моё сердце билось, словно птица в клетке, когда я набирал ответ, умоляя его оставаться на месте и ждать помощи.

Боря, как всегда любопытный (а, может быть, и немного недалёкий), вместо того чтобы нажать на кнопку 12-го этажа и вернуться домой, он осторожно вышел наружу, и свет его телефона пронзил густую тьму.

Перед ним простирался бесконечный коридор с облупившейся зелёной краской на стенах и потрескавшимся бетонным полом под ногами. Воздух был пропитан запахом плесени и чем-то ещё, но непонятно чем. Но самой пугающей была слабая зеленоватая дымка, мерцающая из глубины коридора. Она пульсировала, как живое сердце, маня его вперёд.

Прошла целая вечность, прежде чем он ответил, и, когда он наконец отправил мне голосовое, его голос заставил моё сердце сжаться от ужаса. "Он улыбнулся. Его глаза... Его взгляд... Это тьма", — его голос дрожал, словно осенний лист на ветру.

«Кто улыбнулся?» — отправил я ответное сообщение, чувствуя, как холодный страх ползёт по моей спине.

"Тварь. На 13-м этаже", — ответил он уже текстом, и я понял, что всё гораздо страшнее, чем я мог себе представить., как холодный страх ползёт по моей спине.

Он начал беспрестанно писать мне, словно одержимый: «Улыбающийся человек». Его сообщения превратились в бесперебойный спам, мой телефон разрывало от уведомлений, словно он пытался запечатлеть эти слова в моей памяти. Он также записал двухминутное голосовое послание, где монотонно повторял одно и то же: о загадочном улыбающемся человеке с черными глазами и безумной улыбкой, которая, казалось, не таила в себе ни тепла, ни человечности.

«Где ты?» — спросил я его, пытаясь вернуть его к реальности. «Я в квартире», — коротко ответил он, прежде чем снова обрушить на меня шквал сообщений о том же самом улыбающемся человеке.

Я бросился в его подъезд, решив не рисковать и подняться по лестнице. Двенадцатый этаж, я не хотел подниматься по лестнице, но лезть в лифт мне хотелось ещё меньше. Подходя к его квартире, помимо своей одышки я ощутил гнетущую тишину в коридоре, которая давила на меня. Скрипучие половицы стонали под моими ногами, словно измученные души, взывающие о помощи.

Боря открыл дверь своей квартиры, но это был не он. Его глаза, когда-то яркие и полные жизни, теперь были пустыми, словно их свет погас навсегда. Его лицо не выражало никаких эмоций, а голос звучал монотонно, как будто он говорил заученную фразу: «Улыбающийся человек... Он ждет тебя на тринадцатом этаже».

Страх сковал моё горло, словно ледяной обруч. Я позвонил в полицию, но когда они прибыли, всё было как обычно: ни скрытого этажа, ни новых кнопок лифта. Даже чердак, который они открыли, оказался лишь техническим помещением. Видимо, мой друг сошёл с ума, я почувствовал, как напряжение немного отступает, оставляя лишь сочувствие и жалость к моему товарищу.

Боря заперся в своей квартире и отказывается выходить. На парах его не видели с начала семестра. Каждый вечер я навещал его, и он снова и снова рисовал на клочках бумаги одно и то же — широкую зубастую ухмылку с пустыми чёрными глазницами. Иногда, когда я приходил к нему поздно ночью, мне казалось, что я слышу слабый, ритмичный звук капель, доносящийся из его прихожей. Этот звук пробирал меня до костей, вызывая дрожь по всему телу.

Сегодня, как обычно, я купил продукты и направился к Боре. Войдя в лифт, я нажал на двенадцатый этаж. Лифт, со своим привычным скрипом, начал подниматься, но вдруг остановился с грохотом, погрузив меня в темноту. Старые флуоресцентные лампы замерцали и погасли, оставив лишь слабый свет экрана моего телефона. Я нащупал кнопку вызова диспетчера, но она не реагировала. Тишина давила на уши, нарушаемая лишь стонами изношенных механизмов и бешеным стуком его собственного сердца. Казалось, само время остановилось, ожидая чего-то зловещего. Я посветил на кнопки и увидел её...

Кнопка на тринадцатый этаж.