CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

«Патрик и Меган, подойдите сюда, пожалуйста», — позвал дядя Уайатт, жестом указывая на обеденный стол, за которым он сидел с тетей Эми. «Нам нужно поговорить о чем-то важном».

Я с младшей сестрой обменялся встревоженными взглядами. Спокойствие дяди казалось неестественным, как будто он изо всех сил старался подавить нечто важное. Мы были в беде? Или состояние мамы ухудшилось?

«Все в порядке», — добавила тетя Эми, словно уловив нашу реакцию. «Вы ничего не сделали. Просто нужно кое-что обсудить. Пожалуйста, присаживайтесь».

Чувствуя некоторое облегчение, мы сели.

Дядя Уайатт сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить снова: «Мы следили за дорожной обстановкой поблизости, и затопление только усилилось. Это значит, что ни ваш отец, ни кто-либо еще, скорее всего, не смогут сюда добраться в ближайшее время. Есть один маршрут через долину, который, возможно, откроется, но власти не особо оптимистичны. Так что, похоже, вам придется задержаться у нас на несколько дней».

«О, нас это устраивает», — ответил я. «Нам здесь нравится. Правда, Меган?» Моя сестра кивнула. Она попыталась заговорить, но тетя Эми ее прервала.

«Нет, дело не в этом, — быстро вставила тетя. — Нам нравится, что вы здесь, и мы знаем, что Роберт и Гэри думают так же. Просто есть кое-что необычное, что может произойти между сегодняшним днем и вашим отъездом. Очень важно, чтобы вы были к этому готовы. Я хочу, чтобы вы внимательно послушали то, что мы вам скажем. Это может спасти ваши жизни».

Мы всегда были близки с нашими кузенами. Родственные узы шли по линии моей матери, которая была сестрой дяди Уайатта. У них было двое детей — Роберт, который был на год старше Меган, и Гэри, который был старше меня на год.

Они жили примерно в трёх часах езды от нас. Их дом был огромным, гораздо больше нашего, и богато украшен. Чтобы до него добраться, нужно было преодолеть множество извилистых дорог, пересекающих густо лесистые холмы Аппалачей.

Мы часто навещали друг друга: весной их семья гостила у нас, а в праздничные дни мы оставались у них. Однако в этом году они внезапно отменили запланированное Рождественское собрание, сославшись на болезнь Роберта.

Когда мы с мамой и Меган приехали на праздничную ярмарку в городок неподалёку от дома наших кузенов, мы спросили, не хочет ли кто-нибудь из них к нам присоединиться. Дядя Уайатт и Гэри откликнулись, и мы провели приятный день, прогуливаясь между витринами с ремесленными изделиями и перекусывая у уличных палаток.

Мы уже собирались отправляться домой, торопясь опередить приближающийся зимний шторм, как вдруг маме стало плохо. Мы не сразу поняли, что это было, но быстро сообразили, что она не в состоянии вести машину, а поблизости не было ни одной нормальной больницы.

Я никогда не узнал всех деталей произошедшего. Знаю только, что всё началось как пищевое отравление, но переросло во что-то более серьёзное и затяжное. Помню, как дядя Уайатт и тётя Эми помогли маме войти в их дом и устроили её в гостевой спальне. Врач или человек, которого я принял за врача, рискнул приехать сквозь ливень, чтобы осмотреть её, и порекомендовал несколько дней постельного режима, пока её организм боролся с болезнью. Тем временем наш отец, находившийся на другом конце страны по делам, пытался как можно скорее к нам приехать.

Таким образом, два дня мы с Меган были предоставлены самим себе у кузенов. Несмотря на тревогу за маму, мы прекрасно проводили время с Робертом и Гэри. Странным образом Роберт, который, как нам сказали, был болен, выглядел совершенно здоровым. Мы часто разбивались на пары: Меган и Роберт играли с куклами или мягкими игрушками, а Гэри и я смотрели на их большом телевизоре в подвале фильмы с такими сценами насилия, которые мои родители не позволяли бы смотреть дома.

Ситуация была немного странной, но мы старались наслаждаться моментом. По крайней мере, так было до тех пор, пока дядя Уайатт и тётя Эми не рассказали нам то, что мы никогда не забудем.

«Наши жизни?» – ахнул я. «О чём вы говорите?»

Тётя Эми протянула руки к нам с Меган и мягко сжала наши ладони. Её голос был одновременно спокойным и твёрдым: «То, что мы собираемся вам рассказать, покажется… ну, невероятным. Но, пожалуйста, доверьтесь нам. Это правда. И, если вы будете следовать нашим инструкциям, всё будет в порядке. Роберт и Гэри переживали это много раз, и, как видите, с ними всё хорошо».

«Есть человек, который нас навещает», — начал дядя Уайатт. «Хотя это не совсем человек… и не совсем "он", если быть точным. Но мы так его называем. Он приходит раз в год. Мы не знаем, когда точно, но всегда тогда, когда мы все дома. Есть определённые правила… Например, мы не можем уехать в длительный отпуск за границу, чтобы попытаться избежать встречи с ним. Если мы так сделаем, он нас накажет. Мы просто должны жить своей обычной жизнью здесь, и в какой-то момент он появляется».

На лице Меган появилась обеспокоенность. Я почувствовал, как паника охватывает меня. Что случилось с моими кузенами, которых я так любил? Неужели они все сошли с ума?

«Всё будет хорошо, Меган», — заверила тётя Эми. А затем, посмотрев на меня, добавила: «Я понимаю, что ты сомневаешься, Патрик». Она словно читала мои мысли. «Но, пожалуйста, просто выслушай нас».

Дядя Уайатт продолжил: «Я не могу и не стану вдаваться в подробности. Я сам не всё понимаю. Просто знайте, что сейчас декабрь, и он ещё не приходил. Значит, он появится в любой день. Когда он придёт, он постучит пять раз. Это будет его знак. После этого мы должны впустить его в дом, а затем…»

«Вы должны его игнорировать», — перебила тётя Эми. «Просто игнорируйте его. В конце концов, он уйдёт, и не потревожит нас до следующего года».

«Иногда он остаётся всего на десять минут, — добавил дядя Уайатт. — Иногда — почти на час. Ему всё равно на младенцев или тяжело больных. Если ваша мама всё ещё будет лежать в постели, он, вероятно, просто её проигнорирует. Но остальным из нас нужно вести себя максимально спокойно, как обычная счастливая семья. Главное — что бы он ни делал, ни при каких обстоятельствах не признавайте его присутствие. Но и не замыкайтесь. Просто действуйте так, будто его нет».

Тётя Эми посмотрела на нас с печалью в глазах. «Мы надеялись, что никогда не придётся рассказывать вам об этом. Мы никому об этом не говорим, если есть хоть какая-то возможность. Но сейчас у нас нет выбора. Сегодня вечером мы проведём тренировку. Уайатт притворится этим гостем. Прежде чем мы начнём, у вас есть вопросы?»

Сначала я не мог вымолвить ни слова. Конечно, у меня были вопросы — слишком много, чтобы их упорядочить. У меня были и опасения. Мой разум боролся, пытаясь совместить воспоминания о добрых, надёжных кузенах с тем безумием, которое они сейчас излагали.

Меган повернулась ко мне. Она была напугана и сбита с толку, её взгляд искал у меня поддержки. Я с трудом выдавил: «Эм, ну, этот человек…» И в этот момент это произошло.

СТУК. Тяжёлый грохот раздался от входной двери.

«Чёрт!» — пробормотала тётя Эми. Я никогда прежде не слышал, чтобы она ругалась. «Он обычно не приходит так поздно».

СТУК.

«Роберт, Гэри, он здесь!» — закричал дядя Уайатт. «На свои места, быстро!» Я услышал, как они зашаркали по лестнице, ведущей из спальни на главный этаж.

Я хотел что-то сделать, броситься в действие. Кто этот человек за дверью? Настолько ли он опасен, как утверждают дядя и тётя? Если да, то почему они просто пускают его в дом? Почему не пытаются его остановить?

И, возможно, мне следовало взять Меган и попытаться сбежать? Но я вспомнил о сильном шторме и понял, что у нас нет другого выбора, кроме как оставаться здесь.

СТУК-СТУК.

Тётя Эми повернулась к нам с Меган. «У нас нет времени. Садитесь за стол в гостиной с Робертом и Гэри и играйте в ту настольную игру, которую они уже разложили. Мы будем на кухне готовить ужин. Сосредоточьтесь на игре и не смотрите на него. Старайтесь вообще на него не смотреть, даже если он подойдёт близко. Поняли?»

Не дожидаясь ответа, она подтолкнула нас в сторону гостиной. Роберт и Гэри уже сидели там, раскладывая настольную игру «Монополия».

Слишком много всего происходило слишком быстро. Я решил, что лучшее, что можно сделать сейчас, — это следовать инструкциям. Я крепко сжал руку Меган и сказал ей, что всё будет хорошо. Мы направились к столу.

СТУК.

«Гэри, что это всё значит?» — прошептал я. Но Гэри резко прошипел в ответ: «Шшш», продолжая раздавать всем стартовые деньги из игры.

Тем временем дядя Уайатт открыл дверь.

Посетитель не был одет в пальто. Более того, несмотря на ливень за окном, он даже не выглядел мокрым. Я начал задумываться, как он вообще сюда добрался, учитывая состояние дорог.

У него было старое, морщинистое лицо, на котором оставались лишь остатки тонких белых волос, зачесанных через большую лысину. Он был одет в клетчатую рубашку с короткими рукавами, заправленную в бежевые брюки. На первый взгляд он выглядел совершенно безобидно — насколько я мог разглядеть его краем глаза, стараясь держать взгляд на игровом поле.

«Меган, выбери одну из этих фишек», — предложил я, указывая на собачку, утюг и ботинок. Я изо всех сил пытался удержать её внимание на игре, а не на том, что происходило у двери. Она выбрала ботинок.

Когда посетитель вошёл в дом, дядя Уайатт тихо закрыл дверь и вернулся на кухню, где я услышал шум воды из крана и звяканье посуды. «Ужин скоро будет готов!» — бодро крикнула тётя Эми.

Гэри жестом показал мне поставить мою фишку — линкор — на клетку «Старт». Я продолжил краем глаза наблюдать за посетителем. Он двигался медленно, его походка была неловкой и угловатой. Он поднял семейную фотографию с верхушки шкафа и, словно разглядывая её, поднёс к лицу. Однако его глаза были направлены в сторону нас, сидящих в гостиной.

«Меган, тебе стоит попробовать что-нибудь из еды», — предложил я, надеясь отвлечь её. Гэри, подхватив идею, протянул ей крекер с кусочком сыра. Она откусила кусочек и, собрав волю в кулак, наконец отвела взгляд от посетителя.

Я почувствовал, как он подходит ближе. Первое, что я заметил, был запах. Сильный, резкий, похожий на смесь рвоты, горящей резины и отвратительного смрада от гниющего мусора. Чем ближе он подходил, тем хуже становился запах, пока наконец его горячее, зловонное дыхание не оказалось у меня за шеей. Тень от его фигуры упала на пол, когда он наклонился надо мной.

Наступил мой ход. Я бросил кости. Выпало две единицы. Я передвинул линкор на две клетки.

И тогда я услышал шёпот. Нет, скорее множество голосов, как будто толпа тихо говорила одновременно. «Заперты», — сказал один голос. «Голодны», — произнёс другой. А затем выделился высокий, пронзительный голос. Он захихикал, а потом сказал: «Хочешь узнать, как ты умрёшь? Хочешь? Хочешь? Хочешь узнать?»

Голос Гэри вернул меня к реальности. «Патрик».

«Да? Что?» — я прикусил губу, понимая, что прозвучал слишком нервно.

«Это всё ещё твой ход. Ты выбросил дубль, помнишь?»

«О, точно».

«Ты будешь жив, чтобы увидеть смерть своей сестры», — прошипел голос. «Я знаю как. Я знаю когда. Но ты не хочешь знать. Ты не хочешь знать. Ты не хочешь знать».

Господи, подумал я. Мне хотелось ударить эту… эту… тварь. Мне хотелось закричать на неё. Хотелось унести Меган отсюда.

Но я вспомнил предупреждения дяди и тёти. Они стоили того, чтобы им следовать. Поэтому вместо этого я снова бросил кости. Выпало два четвёрки. Я передвинул линкор на восемь клеток и вяло объявил, что покупаю железнодорожную станцию.

«Уайатт. Уайатт. Уайатт будет молчать», — прошептал голос.

Я бросил кости в третий раз. Выпало два тройки.

«Превышение скорости!» — воскликнул Роберт. «Прямо в тюрьму!»

«С большой высоты он упадёт», — прошептал посетитель. «Пройдут годы, прежде чем он услышит зов». Затем он зловеще рассмеялся.

Пока я передвигал линкор в клетку «тюрьма», что-то упало с высоты туда, где раньше было его лицо. Оно приземлилось на стол с влажным шлепком. Я несколько секунд не мог понять, что это.

Это был язык. Огромный язык, длиной в несколько футов, сшитый из десятков маленьких человеческих языков.

С громким шлепком на стол упал второй язык, а за ним — третий. Все три словно зажили собственной жизнью, медленно поползли по столу, оставляя за собой мерзкий след слюны, и направились к тарелке с сыром и крекерами. Каждый из них обвил кусок еды, а затем резко втянул его обратно в рот посетителя.

Роберт и Гэри, казалось, совершенно не обратили внимания на этот ужасный спектакль. Меган же, напротив, была на грани срыва. Её руки дрожали, лицо покрылось испариной, а глаза наполнились слезами.

«Твой ход, Меган», — сказал Гэри.

Меган была в полном ужасе. Я не мог её винить. Она вся дрожала, едва сдерживая крик.

«Меган, я могу бросить за тебя кости, хорошо?» — предложил я.

Посетитель заметил её состояние. Он отступил от меня и направился к ней.

Кости выпали: четыре и три. «Семь, значит, — сказал я. — Давай я передвину твою фишку». Я улыбнулся, стараясь казаться спокойным. Но Меган всё равно оставалась словно парализованной.

Посетитель оказался прямо за её спиной. Я заметил, как его кожа на голове начала вздуваться, а затем сдуваться, словно внутри что-то двигалось. Сначала выпуклость появилась на левой щеке, потом на лбу, затем на правой.

Меган сморщила лицо, явно не в силах вынести отвратительный запах, исходящий от этого существа.

«Патрик, — прошептала она. — Я… я не могу…»

Посетитель издал приглушённый звук, похожий на крик дикого животного. И тогда его тело начало изменяться.

«Меган, всё будет хорошо. Просто сделай ход», — умолял я.

Между тем нос посетителя начал обвисать и соскальзывать с лица. За ним последовали глаза, а затем и остальные черты. Всё это стекало вниз, к его шее, а затем исчезало под одеждой или падало на пол. На месте лица осталась лишь пустота. Кожа, что осталась, начала покрываться отверстиями, из которых стекали струи крови, попадая на деньги Меган и её единственное приобретённое имущество в игре.

«Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь», — я громко считал клетки, передвигая её фишку, отчаянно стараясь отвлечь её внимание. Я сглотнул, увидев, как остатки лица посетителя сложились внутрь, словно рухнувшая пустая оболочка.

«Шанс», — сказал я, подавая ей жёлтую карту. «Давай, вытягивай. Всё будет хорошо».

Я сохранил ободряющую улыбку, даже когда из места, где раньше была его голова, начали появляться новые существа. Длинные, сферические формы начали вылезать наружу одна за другой. Каждая напоминала змеиную голову, но с десятками человеческих глаз разного цвета — карих, голубых, зелёных — вокруг их зубастых пастей. Глаза этих существ смотрели прямо на Меган.

Одновременно каждая из пастей раскрылась, демонстрируя три ряда острых зубов внутри. Рты продолжали расширяться до размеров апельсина, затем грейпфрута и всё больше.

«Эй, сестрёнка, — сказал я, поднимая карту. — Тут написано, что ты заняла второе место в конкурсе красоты! Но это не может быть правильно, правда?» Я рассмеялся, надеясь, что это поможет ей. «Наверное, ты заняла первое место, а игра просто ошиблась, потому что я вытянул карту».

Меган посмотрела на меня и, несмотря на слёзы, всё-таки слабо улыбнулась. Затем, с огромным усилием, даже хихикнула: «Да, наверное, ты прав. Я… эээ…»

«Получишь десять долларов за призовое место!» — добавил Гэри, вручая ей купюру. Она взяла её дрожащей рукой и аккуратно добавила к своим деньгам.

К счастью, существа отступили от Меган и начали медленно исчезать. Я вздохнул с облегчением.

Но тут в комнату вошла тётя Эми с подносом еды. Она остановилась, увидев эту тварь, которая только что угрожала Меган. С ужасом на лице она закричала.

Крик тёти Эми прозвучал громко и отчаянно, и, теряя контроль, она уронила поднос с едой. Посуда с грохотом разбилась о пол, разлетевшись на осколки, а еда рассыпалась вокруг.

«Продолжайте играть», — тихо сказал Гэри. Роберт кивнул и бросил кубики для своего хода.

Я взглянул на посетителя. Его тело вновь обрело прежнюю форму, но не полностью. Кожа на его лице восстановилась, однако нос теперь выглядел криво, а один глаз свисал из глазницы на тонкой жилке.

Он сделал шаг в сторону тёти Эми. «Нет, нет, нет», — зашептала она. «Простите, я не могу… я не могу больше это терпеть…»

Посетитель издал тот же звериный вопль, что и прежде, и прижал её к стене.

«Может, мы пойдём вниз, в подвал? Подальше от моей семьи?» — предложила тётя Эми, её голос дрожал от страха.

Роберт начал всхлипывать, но Гэри тут же шикнул на него, чтобы тот замолчал, и сделал свой ход в игре.

Посетитель жестом указал на дверь в подвал. «Я… эээ… сейчас вернусь, — сказала тётя Эми, нервно смеясь. — Нужно кое-что взять внизу». Она медленно открыла дверь и начала спускаться по лестнице, посетитель последовал за ней, плотно закрыв за собой дверь.

«Папа!» — закричал Гэри, и дядя Уайатт, бледный как смерть, вошёл в комнату из кухни. «Что нам теперь делать?»

«Мы ничего не можем сделать», — заикаясь, ответил он. «Ничего».

«Что за чёрт?!» — закричал я, пока Меган и Роберт тихо плакали. «Тётя Эми сейчас одна там с этим… монстром. Мы должны что-то сделать! Все вместе!»

«Нет!» — крикнул дядя Уайатт. «Нет. Это не сработает. Вы должны продолжать играть, как ни в чём не бывало. Если он вернётся сюда, а мы будем кричать и спорить…»

Я перебил его: «Так ты просто собираешься ничего не делать, пока твоя жена…»

«Ты ничего не понимаешь, Патрик! — взревел он, его лицо налилось красным. — Ты будешь делать, как я сказал, иначе то же самое произойдёт и с нами. Для Эми уже слишком поздно. Всё, что мы можем, это спасти себя».

«Чушь собачья!» — выкрикнул я.

«Папа прав, — вмешался Гэри. — Мы должны притворяться, что всё в порядке. Это единственный способ. Пожалуйста, если не ради себя, то ради нас и твоей сестры».

Дядя Уайатт с раздражением указал пальцем на нас с Меган, как будто выговаривал провинившимся детям. Он прорычал: «Если бы вы двое вообще сюда не приехали…»

«Папа!» — закричал Гэри. «Это не их вина. Ты же сам это говорил. Мы должны успокоиться».

Несколько минут спустя дверь подвала медленно открылась. К моему облегчению, тётя Эми поднялась наверх и вошла в кухню. Но где был посетитель? И что произошло там, внизу?

«Один отель на Средиземноморский проспект», — сказал я, передавая деньги Гэри.

«Ты серьёзно? — ответил он. — Знаешь, статистически…»

«Просто дай мне чёртов отель», — резко перебил я.

Тётя Эми начала медленно идти через комнату. По мере её приближения меня охватывал страх. Её походка была странной, шаткой. Кожа на её теле обвисала и дрожала с каждым шагом. Когда она подошла к входной двери, то обернулась к нам.

Её лицо исказилось в широкой, жуткой улыбке. Она стояла так несколько секунд. Из её рта текла слюна, стекая по бледной, отвисшей коже шеи и подбородка. Затем она заговорила грубым, хриплым голосом: «Это было приятно. Но большинство из вас больше меня не увидит». После этого она открыла дверь и вышла на улицу.

«Кажется, всё закончилось», — пробормотал дядя Уайатт. «Боже, кажется, всё закончилось». Меган разрыдалась, не в силах сдерживать эмоции. Я быстро обнял её, пытаясь утешить.

И тут раздался ещё один стук в дверь.

«Мама!» — закричал Роберт. «Она вернулась!» Прежде чем кто-либо успел его остановить, он бросился к двери.

«Роберт, нет!» — закричал Гэри.

Но Роберт уже распахнул дверь, и на пороге стоял тот, кого я совершенно не ожидал увидеть.

На пороге стоял мой отец.

Позже он рассказал мне, как арендовал машину в аэропорту и, пользуясь дорожной картой, нашёл безопасный путь через долину, чтобы добраться до дома дяди Уайатта. Ни телефона, ни GPS не было – всё зависело от старого атласа. Но его жена была больна, и он просто не мог остаться в стороне.

Как только он вошёл в дом, дядя Уайатт поспешно вывел нас с Меган и мамой к машине. «Они смотрели какой-то страшный фильм, — объяснил он отцу, когда мы начали сбивчиво рассказывать о произошедшем. — Не стоило им его показывать, но что я мог сделать, пока Эми гостила у своей матери?» Роберт и Гэри подхватили, утверждая, что мы смотрели с ними фильм про ужасного монстра, который ворвался в дом семьи.

«Спасибо вам большое за заботу о моей семье, Уайатт», — ответил отец. А потом повернулся к нам с Меган. «Дети, хватит с этих страшных историй. Вы уже слишком взрослые для такого, особенно ты, Патрик».

Отец отвёз маму в больницу, где ей оказали необходимую помощь. В последующие годы Уайатт, Роберт и Гэри делали всё возможное, чтобы убедить нас с Меган в том, что наши воспоминания о той ночи — плод воображения.

«Мама с папой просто сильно поссорились, вот и всё», — говорил Гэри. «Вы, наверное, просто смешали это с каким-то фильмом, который мы смотрели».

Но их объяснения звучали неубедительно. Гэри не мог вспомнить названия «того самого фильма», и никто из них не мог объяснить, почему мы пропустили все признаки, предшествовавшие разводу дяди и тёти — развод, якобы ставший причиной того, что мы больше никогда не видели Эми.

Мы с Меган долго пытались осмыслить произошедшее. Неопределённость давила на нас. Кто был этот посетитель? Почему наши родственники позволяли ему входить в дом? И что произошло в подвале?

Эти вопросы мучили нас, а кошмары преследовали меня долгие годы. Во сне я снова и снова наблюдал, как существо разрывает бедную, милую тётю Эми, а затем принимает её облик.

Мы почти не виделись с Робертом и Гэри. На самом деле, после того случая мы встретились с ними лишь однажды, на похоронах дяди Уайатта. К тому времени мне было почти тридцать, а Меган недавно вышла замуж за однокурсника из медицинской школы.

Мы знали, что обсуждать то, что мы видели той ночью, бесполезно. Мы даже не пытались спрашивать, почему Эми не пришла на похороны. «Я просто не понимаю, зачем он это сделал», — плакал бледный Роберт после церемонии. «Он так изменился после того, как…» Его голос оборвался.

На фото, размещённом на мемориальном стенде, я узнал старика в клетчатой рубашке, который стоял на заднем плане свадебной фотографии Уайатта и Эми. Согласно подписи, это был отец Эми, который умер, когда я был ещё младенцем.

Прошли десятилетия. Воспоминания о той ночи начали стираться, превращаясь в неясный, загадочный эпизод детства. Теория Гэри и Роберта о том, что мы просто придумали произошедшее, стала казаться всё более правдоподобной.

Когда я навещал Меган, теперь уже мать троих детей, мы больше не поднимали эту тему. С возрастом я осознал, что монстров не существует, тем более таких, которые пахнут мусором и преследуют тех, кто их замечает.

Всё изменилось, когда сегодня вечером зазвонил мой телефон. На том конце провода была Меган. Её голос звучал быстро и взволнованно: «Она вернулась».

«Кто вернулся?» — спросил я, хотя внутри меня уже начала зарождаться тревога.

«Тётя Эми. Патрик, она выглядит так же, как в тот день, когда мы её видели в последний раз, ни дня старше. И она только что постучала в нашу дверь пять раз».

Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.

https://t.me/bayki_reddit

Подписывайтесь на наш Дзен канал.

https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Мр*зь. Часть 1

Мр*зь. Часть 2

Стоя у дверей в спальню-студию Саши, Исидор вспомнил гостеприимного хозяина. Вспомнил его неловкую лекцию про разнообразнейшие плётки, верёвки, зажимы и фиксаторы. Вспомнил, как краснел, проводя самый неловкий ритуал за всю свою жизнь. Даже как-то не верилось, что это происходило всего пару часов назад, за этой самой дверью, в квартире, сейчас наполненной густым запахом смерти. Ладно, лучше не затягивать, внизу у подъезда его ждёт перепуганная девушка.

Зайдя внутрь, Исидор понял, почему Настя была столь шокирована. Прямо напротив входа в комнату ожидал подвешенный на раме и абсолютно голый Саша. Его лицо ничего не выражало. В рот был вставлен кляп. Под жертвой растеклась огромная лужа крови. Живот был разрезан накрест по пупку и открыт настежь. До самых ступней свисали тугие кольца кишок, вытянутые, возможно, еще при жизни.

У ног позади рамы лежал использованный одноразовый шприц-инъектор. Клирик аккуратно прошёл за спину и увидел полосы от плётки по всей поверхности от плеч до ягодиц. Встречались как просто красноватые, так и те, от которых пластами сошла кожа. Видимо, началось всё как игра со спины. На шее осталась отметина от использования инъектора. Его воткнули, стоя перед жертвой, след укола был сбоку и чуть сзади. Наклонившись к похожему на фломастер кусочку пластика, Антон понял, что жертве вкололи норадреналин.

После того как Антон поднял шприц, на его месте не осталось чистого следа. Кажется, инъектор использовали после того, как разрезали живот — кровь уже успела натечь, когда пластик бросили на пол. Укол не дал жертве потерять сознание от шока, но увеличил кровопотерю. Хоть Саша в итоге и умер быстрее, но всё чувствовал, как минимум еще минуту после укола. Аккуратно положив шприц на место, Исидор решил осмотреть увечья спереди. После близкого изучения разрезов на животе, к картине добавилось то, что был использован скальпель или же очень острый тонкий нож.

— Отлично, кто-то ходит по донорам после моего контакта с ними. Режет их скальпелем. Раскидывает одноразовые инъекторы. Может, у меня еще украли куртку и повесили в коридоре? Каждая собака в церкви знает, что я хотел быть врачом, и потешаются над моим подходом и сделанными на заказ вещами. Кому вообще выгодно меня подставлять? — Ворчал себе под нос клирик, спускаясь к Насте.

Пока он отсутствовал, девушка так и не поменяла позу. Но сразу вскочила, обернувшись, когда услышала скрип подъездной двери.

— Ну как? — С надеждой спросила она. С надеждой на что? Трупы воскрешать он не умеет.

— Мёртв, — подтвердил очевидное опытный целитель, ощутив себя полным кретином. — Насть, правда, это был не я. Я бы не стал. Ты же знаешь меня.

Настя медленно кивнула, но по лицу было видно, что никого она сейчас не знает и никому не верит.

— И что теперь? — спросила она и шмыгнула носом.

— Звони в приход, сообщай, что кто-то убил твоего донора. Мне что-то подсказывает, что на звонок приедет епископ Домника.

— Это с ней ты приезжал? — догадалась девушка

— Да, поэтому смело говори, что я звонил тебе. Что просил встречи с донором, и ты дала адрес. Это она и так знает. Врать не стоит, только вызовешь не нужные подозрения. Она была со мной всё время, пока я был тут, и подтвердит, что убийца не я. Чего она знать не должна, это то, что я был здесь сейчас. Как они тут закончат, не звони и не пиши мне. Встретимся у дома твоих родителей. Я помню, поблизости была пекарня, в ней были столики. Я буду ждать тебя там столько, сколько потребуется. Ты всё поняла?

— Да... Антон, я теперь соучастница?

— Ты издеваешься? Соучастница чего? Звони давай в приход, не тяни!

Несчастная девушка достала свой новенький айфон в чехле с Хеллоу Китти и начала звонить в церковь.

Недовольные лица кассиров явно давали понять, что еще чуть-чуть и его пинками выгонят из пекарни. Даже пятая чашка кофе их уже не задобрит. Хотя в любом случае уже осталось пятнадцать минут до закрытия, и придётся уходить. Исидор не ожидал, что дьяки так долго продержат сестру Инессу на месте преступления. Придётся торчать у входа в пекарню.

Он улыбнулся злобным гримасам у кассы и уже собрался выходить, как в пекарню вихрем ворвалась Настя. Первым делом она двумя руками со всех своих сил толкнула его в грудь. Так маленькие дети толкают родителя, когда хотят показать, что они очень злы. Антон из вежливости покачнулся, сделав вид, что пятьдесят гневных килограмм, серьёзно пошатнули его почти центнер.

— Ты не виноват, да? — Она ткнула его пальцем в грудь. — Ты тут ни при чём? — Клирик стала зло передразнивать его. — Я маленький Антошка. Я просто шёл мимо. Это всё не я. Меня подставили.

Чувствовалось, что девушка абсолютно не умеет злиться, и из-за передразнивания глупым голосом всё скатилось в какой-то абсурд. Сбоку донеслись злорадные смешки. Видимо, со стороны это еще и выглядело, как супружеская размолвка на фоне измены. Маленький Антошка же просто стоял и ждал, пока нелепая буря утихнет. Всё-таки она же пришла, значит, верит ему или, хотя бы, хочет поверить.

— Сейчас ты пойдёшь со мной, родителей дома нет. Я запру тебя в комнате без света, и мы узнаем, ты это сделал или не ты! — Командным тоном сообщила сестра Инесса.

Брат Исидор с готовностью кивнул, потому что ему бояться было особо нечего. За этот день он почти не насобирал проблем. Кроме пары выпадов Домники в сторону Беса. Но, наверняка, всё обойдётся. Пара вышла из заведения и направилась в сторону ближайшего дома. Настя не собиралась с ним разговаривать, пока он расплатой не докажет свою невиновность. Антон же был и не против. Сейчас всё разрешится, и они потом с подругой весело посмеются с того, как она решила, что это он маньяк-убийца.

Зайдя в дом, она, не разуваясь, сразу прошла в дальнюю комнату и, не включая свет, выкатила в центр стул без спинки. После чего встала у входа в комнату и с вызовом посмотрела на клирика. Видимо ожидала, что он сейчас во всем сознается и начнёт умолять её не проводить ритуал. Сознаваться было не в чем, умолять тоже как-то не хотелось, так что Исидор прошёл в комнату, сел на стул и широко улыбнулся. Чуть помедлив, будто мысленно прощаясь, Настя закрыла дверь.

Бес явился сразу, как исчезла полоска света из соседней комнаты. Более чёрный, чем сама тьма, его силуэт можно было разобрать даже без малейшей капельки света. Светящиеся красным глаза и идеально белые зубы, прекрасно видимые в темноте, давали различить весь спектр эмоций личного мучителя.

Бес улыбнулся и кивнул, клирик его дежурно проигнорировал. "Ну что ж, как там у нас день начался?". Попытался вспомнить Исидор и получил кулаком в лицо. "Ах да, милые мальчики архиепископа и её святейшество епископ Домника. Прости, Бес — я этого не хотел".

На обсидианово-черной щеке вспыхнуло пламя. Будто кто-то чиркнул зажигалкой в темноте. Клирик готов был поклясться, что в раздавшемся медвежьем рёве была нотка обиды. Еще три вспышки сопровождались новыми потусторонними криками, но вместо обиды эти уже наполнялись яростью. Злобная морда, понимая, что больше ей, по крайней мере пока, ничего не грозит, расползлась в улыбке и мстительно протянула лапу к его руке. Исидор не сомневался, что об аккуратности и снисхождении при ближайших расплатах можно будет только мечтать. Он всё еще помнил, как после клейма его целую неделю прорезали чуть ли не до костей даже за лёгкие царапины на донорах.

Встав на четвереньки и вытянув голову, зверюга засунула в рот руку Исидора. Прокусив запястье до суставов, Бес провернул голову на триста шестьдесят градусов и выплюнул кисть. Из разрезанных вен полилась кровь, пальцами пошевелить не получалось, сухожилиям, значит, тоже конец. На очереди вторая рука. Повторив с ней в точности то же самое, что и с правой, зубастая морда довольно улыбнулась.

Она явно ожидала, чем бы еще отомстить за вспышки боли. Лёгкий шаг назад, резкий разворот корпуса справа налево проводил огромный узловатый кулак прямо в солнечное сплетение. Воздуха в лёгких не осталось. Вот же мстительная падла. Ну, ничего, сейчас будет тебе еще подарочек. С шипением набрав воздуха в легкие, клирик поднял голову и ждал, улыбаясь.

Яркая огненная вспышка залила светом всю комнату. По морде чудовища будто ударили факелом, рассыпав искры в стороны. Тварь упала на пол и дёргалась на спине, как перевёрнутый жук. Рёв полный боли и негодования сопровождал столь приятное глазам целителя зрелище. "Так, осталась пара ударов плетью, и сжатые соски. Ничего такого, что омрачило бы радость от дёргающегося в агонии демонюги".

Демонюга медленно встал, будто бы отдышался и уставился на злорадное лицо клирика. Больше не было кровожадных улыбок и прочих знаков ухаживания. Бес был определенно зол. Он просто зашёл за спину, растопырил пальцы с длиннющими когтями и несколько раз коротко, но очень сильно, ударил по спине, оставляя кровоточащие глубокие борозды, обнажившие плоть на спине до костей. После чего обошёл Исидора, ухватил его узловатыми пальцами за соски и сжал до треска футболки. Задыхаясь от боли, клирик ждал, пока Бес исчезнет.

Спустя несколько мгновений красные глаза потухли, а мрак в комнате стал менее густым. Все нанесённые раны исчезли, и лишь окровавленная футболка, порванная на спине и растянутая на груди, напоминала о ритуале. Не в силах вдохнуть полной грудью, Антон захрипел, согнувшись вперёд. И коротко, три раза, постучал пяткой в пол. Дверь тут же открылась, впуская свет.

— Ты живой? — беспокоясь, спросила Настя.

— Живой, живой, говорил же я тебе. — Простонали из тёмной комнаты в ответ.

Полчаса спустя, Настя на кухне рассказывала Антону о том, что происходило в доме у Саши.

— Как ты и сказал, первой примчала Домника. Мерзкая сука, она сразу потащила меня наверх и заставила несколько раз пересказать наш с тобой телефонный разговор. Хоть я и знаю, что она была с тобой, я не подала виду, как ты и просил. — Антон одобрительно кивнул. — Потом приехали эти придурки, дьяки, и каждый еще по разу выслушал от меня всё то же самое. Я, наверное, раз десять повторила за день. Достали меня совсем! До самого вечера мурыжили! Потом приехали архиепископ и митрополит, мне сказали выйти из квартиры. Но я осталась под дверью и всё-всё услышала. — Девушка подвинулась и быстрым шёпотом, будто инквизиторы могли их услышать, продолжила. — Антон, она сказала главе инквизиции, что это сделал ты. Что, как будто, ты до этого убил своего донора. Но ты вчера рассказывал же: Андрей Петрович просто отказался, я помню. — Она замолчала и вопросительно посмотрела на клирика.

— Буянов мёртв, — кивнул тот. — Я сам только сегодня утром узнал.

— Кошмар какой-то... — вздохнула Настя и продолжила. — Значит, она и говорит Данталиану, что, типа, теперь ты совсем слетел с катушек и не можешь остановиться. А еще, что прошлое убийство было скальпелем, и Сашу тоже скальпелем. А еще ему вкололи какой-то препарат, я не запомнила название. А ты, типа, носишь всякие морфии в своём кейсе. А еще там, на крови были следы от берцев. — Настя показала пальцем на его обувь в углу коридора.

— Ой, дурак, — Антон прервал Настю, звонко шлёпнув себя ладонью по лбу.

Девушка кивнула и продолжила:

— Да не переживай, они бы и без следов не особо сомневались, мне кажется. Домника сказала, что ты пошёл убивать всех доноров, на которых сможешь выйти, пока не прошёл расплату. Митрополит был в ярости. Он так кричал! Даже отстранил архиепископа на время расследования. Сказал, что отец Кельсий не мог не знать о твоих действиях, а значит, ты убивал с его одобрения. А, если уж он и не знал, значит, тем более не заслуживает своего положения. Таким образом, пока что в управлении нашей церкви встал глава инквизиции. Можешь себе представить?

Антон прекрасно смог представить. Так же, он смог представить, сколько клириков с их прихода сейчас пройдёт через пыточную. Инквизиция давно уже недолго думает о том, из кого выбивать информацию. Все кто попадал в их темные комнаты и оказывался невиновен, просто потом отражались в отчётах как профилактические беседы.

Митрополита Данталиана прославило то, что при нём инквизиция стала работать исключительно на результат, совершенно не переживая за репутацию. Даже Кельсий, скорее всего, уже испытывает на себе их методы дознания в одной из мрачных подвальных келий.

— Мне нужно ехать в церковь, я отпросилась на пару часов — принять душ и переодеться. Антош, сиди здесь и не выходи из квартиры. Я не удивлюсь, если инквизиторы будут следить и за домом моих родителей тоже. Папа и мама будут через неделю, надеюсь, за это время инквизиция выйдет на настоящего убийцу. У меня есть еще один ключ, никому не открывай! — Интонацией Настя стала похожа на маму, оставляющую недалёкого и пакостного сынишку дома одного. Видимо тоже уловив эту нотку, Настя продолжила, — газ не включай, телевизор допоздна не смотри, перед сном выпей молока с мёдом.

Друзья рассмеялись и обнялись на прощание.

— Береги себя, — прошептал Антон, — какая-то дичь происходит. Если вдруг что, если мне придётся сбежать отсюда — встретимся в школе.

— Ладно-ладно в школе, так в школе. Ой, да нормально всё будет, - Настя ободряюще хлопнула его по плечу, - я не маленькая. Да и с Данталианом я сдружилась, пока винные погреба ему показывала, — сестра Инесса подмигнула и вышла из квартиры, оставив брата Исидора в одиночестве, смотреть телевизор и не включать газ.

Проспав весь вечер и съев остатки черствого хлеба с потемневшей варёной колбасой, Исидор смотрел по телевизору какой-то старый фильм ужасов про хижину в лесу. Была уже глубокая ночь, когда он услышал вставленный в замочную скважину тяжелый ключ. В старенькой квартире всё еще стояли советские железные двери. Длинный ключ нужно было вставлять не до конца, чтобы открыть дверь, иначе он застревал и не проворачивался. Инесса прекрасно это знала, всё-таки это квартира в которой она выросла.

А вот тот, кто возился с ключом снаружи, несомненно, связался с этим замком впервые. Исидор выключил телевизор, схватил берцы из коридора и тихо прошёл в спальню. Не имея совершенно никаких идей, где можно спрятаться, он залез в шкаф у окна, в котором висела зимняя одежда. К моменту, когда он поудобнее устроился между мохнатой шубой и старым пуховиком, неизвестный закончил сражение с советским замком и проник внутрь. Судя по шагам, их оказалось двое. Щелкнул выключатель.

— Ты идиот? — Злобный шепот сопроводил щелчок.

— Да разницы-то уже, — ответили ничуть не приглушенным, спокойным голосом. — Ты столько гремел этим замком, что кто угодно бы уже проснулся и встречал нас в коридоре. Не удивлюсь, если какая-нибудь бабка-подглядка уже вызвала полицию и прилипла к глазку. Давай проверяй комнаты, я на кухню схожу.

По всей квартире защелкали выключатели, после чего открылась и пару секунд спустя разочарованно хлопнула дверца холодильника. Исидор от страха дышал чуть ли не через раз. "Инквизиторы! Это точно они! Откуда у них ключи Насти? Она его не сдала, они явно не уверены, что он может оказаться тут. Но зачем она отдала им ключи?"

— В комнатах ничего. — Шепот переместился на кухню.

— В холодильнике тоже, — прозвучал грустный ответ. — Ладно, я звоню старшому, мол, мы на месте, тут никого, остаёмся в засаде. Ты давай метнись до магазина, я тут круглосуточный на углу видел. Жрать вообще нечего, а нам тут теперь торчать, пока весь этот замес не утихнет. Опухнем же с голоду.

— А чего я-то?

— Ну, тогда ты звони, раз не пойдёшь! Не хочешь, да? Ну, вот и вали, захвати еще пару пива, пожалуй. Не верю я, что придёт хоть кто-то. Этот беглец же не совсем кретин, чтобы у подруги прятаться. А так хоть повеселей будет.

Шаги направились в сторону коридора, после чего скрипнула входная дверь. Действовать надо быстро. Голос на кухне докладывал, что всё тут чисто, аж сверкает, как яйца у кота. Исидор же лихорадочно думал: "Мимо двоих не проскользнуть. Можно конечно, подождать, пока они уснут, но наверняка они будут спать по очереди. Хоть они и звучали, как парочка идиотов, всё равно это люди Данталиана. В инквизиторы кого попало не берут, не стоит и надеяться, что они упьются до соплей и повалятся спать. Сидеть в шкафу пока не найдут настоящего убийцу, тоже не вариант. Несколько часов — куда ни шло, но не дней же. Я ведь не железный. Попить, поесть, в тот же туалет сходить. А если усну и захраплю, то совсем тупо выйдет. Нет, надо идти. Сейчас! Пока он на кухне. Ну же! Двигай!". Мозг бессмысленно отдавал команды окоченевшему от ужаса телу, никакого движения не предвиделось и в помине.

Тогда Исидор, выстроил план действий, как когда обрабатывал раны доноров, и начал следовать по нему. "Не думать о том, что мы спасаемся от инквизиции. Мы просто выходим из шкафа на улицу, но на цыпочках. Сперва, не суетимся и делаем медленный вдох и выдох". Тело послушно вдохнуло и выдохнуло. "Берем ботиночки, аккуратненько и тихо открываем дверцу". Аккуратненько и совсем не тихо дверца предательски скрипнула.

Клирик замер. С кухни доносились звуки какого-то видео, включенного с телефона. Никакого интереса к скрипящим дверям шкафов. "Господи, храни интернет-зависимость! Теперь медленно, на цыпочках, аккуратно распределяя вес, чтобы пол не скрипел, проходим комнату". Старые деревянные половицы прониклись важностью момента и стараниями клирика, действительно ни разу не скрипнув. "Осталось пройти коридор, он смотрит в телефон, просто проходи и всё, ты свободен. В подъезде обуваемся и валим подальше".

Между входной дверью и комнатой, в которой находился беглец, был проход, отлично просматриваемый с обоих кухонных стульев. Клирик аккуратно просунул голову в дверной проём, чтобы посмотреть, что происходит на кухне и встретился взглядом с мужчиной в белой рясе.

— Ты кто еще, нахрен, такой? — Белая ряса сразу схватил что-то со стола и кинулся на Исидора.

Клирик бросил берцы на пол, схватил первый попавшийся флакон с полки в коридоре и швырнул в голову инквизитору. Резко наклонившись вправо, он увернулся от брошенного предмета и, выпрямляясь, выстрелил ногой в бедро клирику. Исидора слегка развернуло, и он упал на одно колено. Инквизитор сразу схватил его левой рукой за горло и впечатал спиной в стену.

— Попался, кабанчик. Тебя-то мы и ищем. Из какой дыры ты вылез? — В правой руке инквизитора тихо щелкнул предмет, схваченный со стола. — Знаешь, что это? По глазам вижу, что знаешь. Вы, мрази, все одинаковые. Боитесь огня, как звери. Мы с тобой будем стоять и не шевелиться, пока не придёт мой друг. Иначе ты поближе познакомишься с Хрюшей.

Химически разогреваемый штык Агафодора. ХРША — изобретение середины прошлого века. Или же — Хрюша, как любят ласково называть его инквизиторы. Кусок острого металла, нагревающийся до огромных температур за два щелчка и еще пару секунд. Первый щелчок предохранителя уже прозвучал. Если прозвучит второй щелчок, штык точно окажется в теле Исидора.

Аккумулятор рассчитан на один, максимум два удара ножом. Раньше, из-за большой ёмкости, аккумуляторы успевали перегреться и взрывались в руках. Хитрая конструкция теплоотвода и меньший заряд сделали оружие безопаснее для использования. Но не для мразей. У них почти сразу заживает что угодно, кроме ожогов.

Когда инквизиция поняла, что порез раскалённым металлом не затягивается, тысячелетняя закулисная бойня почти сразу завершилась. Мразей больше не нужно было нарубать в фарш, и растаскивать на несколько километров. Сперва, их догадались просто сжигать. А потом обнаружили, что хватит одного удара мечом, нагретым факелом. Или же выстрела горящей стрелой в сердце или голову. Простой и надежный способ убить мразь, придуманный сотни лет назад и актуальный по сей день. С тех пор мразей поработили и стали использовать во благо церкви. К нашему времени изменился лишь способ нагревать металл — факелы больше не нужны, лишь два щелчка и еще пара секунд.

В тихом коридоре, освещенном лишь тусклой лампочкой под потолком, трое ждали подходящего момента. Инквизитор ждал отошедшего в магазин коллегу. Клирик, прижатый за горло к стене, ждал возможности улизнуть. Хрюша, снятая с предохранителя, ждала второго щелчка в правой руке инквизитора.

Воспользовавшись заминкой, Исидор готовился к решающей схватке. "Через несколько минут придёт второй инквизитор, тогда точно конец. Меня не убили сразу, я зачем-то им нужен. Видимо будут делать козлом отпущения. Но если буду дёргаться, обвинить можно будет и мой труп. Никто особо не расстроится от того, что казнь состоялась до приговора. Инквизиторское правосудие не ждёт. Времени всё меньше. Последний шанс".

Не придумав ничего лучше, Исидор засмеялся. Захохотал изо всех сил, как в подворотне, когда прогонял толстяка Серёгу. Инквизитор на долю секунды опешил и ослабил хватку. Клирик резко согнул ногу в колене. Хрюша щелкнула второй раз. Колено достигло промежности, скрытой под белой рясой. Резкий выдох инквизитора. Ослабшая правая рука направляет штык в горло клирика. Клинок быстро краснеет. Левой рукой Исидор сильно толкает инквизитора под правый локоть, рука проходит выше головы. Инквизитор от боли в промежности делает шаг назад и слегка скручивается в корпусе. Выхваченный из ослабшей руки, всё еще раскалённый клинок вонзается в его глазницу.

"Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Бежать!". Исидор бежит по лестнице вниз, молясь, чтобы второй инквизитор всё еще был в магазине. Выбежав из подъезда, он оглядывается по сторонам. Двор пуст во всех направлениях, вдали светится вывеска круглосуточного минимаркета. Обрадованный клирик забегает за дом и останавливается перевести дух. "Я. Убил. Инквизитора. Вот теперь мне точно жопа. Даже если они меня не поймают, в любом случае впереди расплата. Сколько я смогу не спать? Двое суток? Трое? Может вернуться, дождаться у подъезда второго инквизитора и самому воткнуть себе Хрюшу в глаз? Чего тянуть-то?"

Отдышавшись, Исидор пошёл подальше от дома родителей Насти. Только сейчас он понял, что его переполняет энергия. Хотелось бежать, не останавливаясь несколько часов. Или переплыть горную реку. Завыть на луну во весь голос. Его переполняла сила. И с этим срочно надо что-то делать. В целом, избыток силы со временем выветривался сам собой. Но за убийство его наполнило так сильно, что ему казалось, он светится в темноте. "И ведь это инквизитор умер моментально, клинок же сразу попал в мозг! Куда вообще можно деть силу, набранную за убийства Саши и Андрея?" — подумал Исидор. Под босыми ногами хрустела щебёнка, что навело его на неприятную, но всё же мысль.

Есть еще один способ убийства мрази, кроме огня и растаскивания рубленого фарша на несколько вёрст. Это самоубийство. Если он нанесёт увечья сам себе, силы не будет, как и расплаты. Жалко конечно столько сливать впустую. Ему казалось, что сейчас он мог чуть ли не онкологию вылечить в пару секунд. Но вместе с тем он ощущал себя пятилеткой, выпившим пару литров колы. Такая пресыщенность силой, была совершенно некстати. Надо срочно сливать до разумных пределов.

Пошарившись по округе, клирик нашёл крупный осколок стекла. Второй неприятный момент — это то, что боль он ощутит сразу. Будучи мразью, вообще забываешь о повседневной боли от случайных порезов и прочей ерунды. Только очень сильная боль ощущается сразу, хоть и притупленная. Есть только ожоги и расплата. Но в тёмной комнате на стуле, когда готов к боли, к этому относишься уже совсем иначе. Удобно устроившись на лавочке, Антон стянул носок с правой ноги и положил ступню на колено. Он взвесил в левой руке прямоугольный осколок и приставил его к ступне, ощутив холод стекла.

Быстрым движением он воткнул край осколка в подушечку между большим и указательным пальцем, слегка зашипев от боли. Чуть привыкнув к ощущениям, он, не вынимая кончик из импровизированного упора, направил осколок так, чтобы кромка стекла проходила параллельно ступне. Легким движением прорезав ступню по всей длине, он аккуратно опустил ногу и поставил край стекла на асфальт. Получилось, что его правая нога, чуть надрезанная, стояла на вертикально стоящем осколке.

Зажмурившись, Исидор резким движением встал на правую ногу, переместив вес тела на носок, сразу потерял равновесие и упал. Годы тренировок с бесом помогли ему не заорать от боли и не разбудить всю округу. Осколок, само собой, не смог прорезать ступню насквозь. Но всё равно отделил большой палец от указательного раза в три глубже изначального. Рваные края раны, попавшая грязь, крошка от не шлифованной кромки стекла, всё это давало надежду, что сил на исцеление уйдёт достаточно.

Не поднимаясь, Исидор с шипением вытащил осколок и принялся за заживление скопившейся силой. "Лишь бы не пришлось повторять, второй раз я уже не решусь на такую дичь".

Клирик исцелил несчастную ногу, которая уже второй раз отдувается за все его грехи, менее чем за двое суток. Почувствовав, что он больше не переполнен энергией, Исидор облегченно вздохнул и решил, что с остальной набранной силой он вполне справится. Чуть поразмыслив, клирик решил позвонить Насте и узнать в порядке ли она. Надо понять, что вообще происходит сейчас в приходе, и как у инквизиторов оказался ключ от дома её родителей. Решив, что откладывать звонок смысла нет, он набрал номер подруги. На маскировку ему уже было наплевать. Второй инквизитор точно успел поднять тревогу. Необходимо получить хоть какие-то ответы, перед тем как его поймают. Несколько длинных гудков. Сброс.

— Надеюсь, с ней всё в порядке, — прошептал Исидор в безмолвную ночь.

Продолжение следует

Оригинал:
My wife has been peeking at me from around corners and behind furniture. It's gone from weird to terrifying

Это 1 часть. Там прям огромный пост, буду переводить понемногу

Мы с Линн вместе уже шесть лет, а в браке — 11 месяцев. Наша история была вполне обычной, и я никогда не замечал за ней каких-то странностей. Я не мог бы и подумать, что она поведёт себя так, как сейчас.

Линн очень добрая, умная и вдумчивая. Она всегда была прямолинейной и серьёзной. Быть детьми или пытаться меня напугать — это не её стиль. Но вот то, что она делает сейчас, совсем не похоже на неё.

Она даже не любит смотреть фильмы ужасов. Когда мы только начали встречаться, она согласилась посмотреть "Сияние" со мной, зная, как я люблю ужасы. Она так испугалась, что не смогла досмотреть даже половину фильма, и мы его выключили. Её всегда пугали такие вещи, она не любила шутки на эту тему. Это просто не её. И именно это поведение стало для меня странным. Оно не похоже на неё.

Также стоит отметить, что у Линн никогда не было проблем с психическим здоровьем. Насколько мне известно, это не передавалось по наследству. Я знаю, что некоторые люди могут скрывать проблемы, но за шесть лет общения с Линн я бы заметил хотя бы какой-то признак.

Инцидент, который всё это начало, произошёл два месяца назад. Я был на кухне, готовил кофе перед работой. Я немного опоздал и знал, что не успею заехать в Dunkin' Donuts за своим утренним кофе.

Я выпил глоток кофе, спешил по коридору к двери, и тут заметил, как Линн подглядывает за мной из-за угла. Я видел только её глаза и прядь её длинных тёмных волос, свисающую вдоль стены. Остальное её тело было скрыто за углом. Я чуть не пролил кофе, когда её увидел. Да и губы обжёг.

"Чёрт возьми, Линн," — сказал я, вытирая пару капель с штанов. "Ты меня до чертиков напугала."

Она сразу скрылась из виду, как ребёнок, которого поймали. Я услышал её быстрые шаги по направлению к гостиной, и, когда я добрался до двери, её уже не было видно.

Это было странно и совершенно не похоже на неё, как я и говорил, но я тоже нашёл это забавным. Она стала игривой, менее серьёзной. Я крикнул ей, что люблю её, и назвал её странной. Когда я закрыл дверь за собой, я услышал её смех.

Её поведение было странным, но не настолько, чтобы пугать. Я забыл об этом к обеду, а когда вернулся домой, она была как обычно. Я не поднимал этот вопрос, и она тоже. Жизнь продолжалась.

Следующий инцидент случился три дня спустя. Было около двух ночи, и я проснулся, чтобы выпить воды. Я стоял у кухонного столика, когда почувствовал странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает.

По какой-то причине я взглянул вниз и увидел лицо Линн, которая подглядывала за мной из-за стола, её лицо было скрыто, а глаза широко раскрыты, с ухмылкой. Ухмылкой, как у Чеширского кота.

Я закричал, признаю. Не от злости, а от страха. Почему-то в тот момент я был напуган.

Когда я закричал, Линн быстро отскочила назад, её руки и ноги стучали по плитке, когда она убегала из кухни на четвереньках. Я не побежал за ней и не стал кричать. Я просто стоял, замороженный от шока, и думал, что с ней не так.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, но в конце концов я поднялся наверх. Когда я вошёл в спальню, Линн лежала на боку, спящая. Или, по крайней мере, делала вид, что спит. Я постоял немного, наблюдая, как она дышит, чтобы убедиться, что она действительно спит.

Я чувствовал, что она может прыгнуть на меня, как только я лягу в кровать. Но она не сделала этого. Я залез в кровать, и она даже не пошевелилась. Её дыхание было спокойным и глубоким, и я начал думать, что, возможно, я всё это выдумал.

На следующее утро я подождал, пока она не спустится за кофе, и передав ей чашку, поцеловал её в щёку. Я решил спросить её об этом.

"Что это было прошлой ночью?" — спросил я, стараясь не выглядеть слишком напряжённым, чтобы не смутить её.

Она нахмурилась, смотря на свою чашку с кофе, качая головой, как будто не понимала, о чём я говорю.

"Ты подглядывала за мной снова. Оттуда," — сказал я, указывая на место на полу у кухонного стола.

Она последовала моему взгляду, а когда вернулась ко мне, разразилась смехом. Она смеялась так сильно, что я не смог удержаться и тоже начал смеяться.

"Ты меня иногда пугаешь, знаешь?" — сказал я. Она фыркнула и поставила чашку на стол, обвив мою шею руками.

"Ты меня пугаешь всегда. Так что, наверное, мы квиты," — пошутила она.

Мы попрощались и ушли на работу. Пока я ехал, я продолжал думать о том, как страшно было видеть её с такой улыбкой, подглядывающей за мной из-за острова. Звуки её рук по полу, когда она ползла прочь. Я говорил себе, что она просто пыталась быть глупой, просто разделить мою любовь к ужасам…

Не то чтобы я её боялся. Но всё равно мне было не по себе.

Я стал замечать, как она всё чаще подглядывает за мной. Иногда она подглядывала из-за дивана или занавесок в гостиной. Однажды она даже залезла в старый сундук её бабушки, который стоит у изножья нашей кровати.

Я, наверное, не знал бы, что она там, если бы старые петли сундука не выдали её.

Она приподняла крышку так, что только половина её лица выглядывала. Она улыбалась, как взволнованный малыш. Это было жутко. Я даже не знал, что ей сказать. Всё, что я мог делать, — это смотреть. Когда я наконец-то нашёл свой голос, я спросил, зачем она это делает. Она не ответила, но медленно закрыла крышку, скрывая себя внутри сундука. Я просто ушёл, чувствуя себя неловко.

Я не понимал, зачем она это делает, но, похоже, это её радовало. Я просто надеялся, что она быстро устанет от этой игры.

Две недели Линн не подглядывала за мной. Я начал думать, что она прекратила свои странные шутки и был рад. Мы смотрели шоу на Netflix, и я пошутил, что не видел, как она подглядывает за мной в последнее время, и что, наверное, она забросила свою игру в шпионов. Она посмотрела на меня с небольшой улыбкой и сказала: "Может, я просто стала лучше в этом."

Я ничего не сказал, но задумался, шутит ли она.

В следующие дни я не мог перестать думать о том, что она сказала. Подглядывает ли она за мной, когда я не смотрю, и я просто не замечаю? И если да, то что ей из этого? Я начал чувствовать себя параноиком, постоянно проверяя, не подглядывает ли она за мной из-за угла или за дверью. Я стал нервным, когда был дома, и она не была в поле моего зрения. Я чувствовал себя глупо и немного сумасшедшим.

Но через несколько недель без инцидентов я начал расслабляться. Я перестал проверять за мебелью и стенами и сказал себе, что это просто дурная память.

Но несколько дней назад всё стало гораздо хуже...

Линн ушла к подруге, а я развалился на диване и играл на ноутбуке.

Около 9 вечера я зашёл в душ, и, когда смывал мыло с волос, я почувствовал отвратительное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Я медленно открыл глаза и чуть не получил сердечный приступ.

Линн подглядывала за мной из-за шторки душа, её голова была рядом с моей, а её глаза широко открыты, с той самой улыбкой на лице

Продолжение следует

Начало тут.

Первой мыслью было: «не больно». Я потянулся и снова почувствовал ноги. Захотелось смеяться в голос и кричать от радости. Боли в спине тоже не было, что странно. После операции на позвоночнике, каким бы обезболом тебя не накачали, швы чешутся и зудят, как проклятые. Лежать на спине просто невозможно, а я лежал на спине и ничего не болело. Только койка была странно жесткой и холодной, как будто бы нет простыни.

Я открыл глаза и сразу же захотелось зажмуриться, потому что в лицо смотрело дуло револьвера. Пистолет сжимал бледный мужчина примерно моих лет в белом халате.

- Без фокусов. – Голос доктора дрожал. – Ты не мой сын, демон!

Откуда, вашу мать, поехавший вооруженный врач в клинике в центре Питера? Где он вообще раздобыл ствол? Я вспомнил свой сон и еле сдержал матюки. Тем временем доктор продолжал тараторить, дергая глазом:

- Мой сын умер от передозировки, ровно шестнадцать часов назад. Жена не вынесла бы этой новости, и я пошел на преступление перед церковью и родом людским, призвав тебя, демон. Я знаю цену. Моя душа, мой Дар, в обмен на то, что до гибели моей супруги, ты притворишься моим сыном и будешь жить, как примерный юноша из благородной семьи. Ты не в праве способствовать моей смерти или смерти моей супруги явно или опосредованно, более того, ты всячески будешь охранять ее жизнь до смерти от естественных причин, используя лишь возможности тела моего сына, без всяких демонических способностей или проявлений. До смерти моей супруги, ты не будешь пожирать души и строить какие-либо козни против рода людского. После ее гибели, ты волен творить, все что тебе вздумается, демон. Контракт составлен и подписан кровью. – Выглядел доктор, как главный герой из старых американских фильмов: узкие усики, черные волосы зализаны назад, под белым халатом скрывался старомодный пиджак. Только вот судя по кругам под глазами и дрожащему голосу, ему пришлось не сладко.

- Эхм… а можно мне нормального врача? – голос звучал странно. Во рту совершенно не было слюны и такое чувство, что я месяц не чистил зубы. Возможно, глупо перечить человеку с пистолетом, но я буквально не знал, как вести себя, когда в лицо тычет стволом какой-то поехавший. Позже, я, конечно, придумаю два десятка правильных и остроумных ответов. Если это позже наступит.

- Если ты что-то выкинешь, я выстрелю. – Мужчина дал петуха, пистолет в руке дрожал. – Я призвал тебя и я же отправлю тебя в ад, если понадобится!

Жить мне очень хотелось. Хотя бы потому, что у меня ничего не болело.

- Расскажи мне о своём сыне – сказал я. И добавил: – смертный.

- Я… мне сложно. Я напишу, каким он был… мне надо выпить.

- Опусти уже пистолет. – Я медленно поднял руку, чтобы аккуратно отвести ствол в сторону и снова не сдержал мата. Рука была не моя. Тонкая, подростковая, на тыльной стороне ладони был отвратительного качества партак. Серп и молот. Поймите правильно, я ничего не имею против татуировок, мои руки были забиты цветными драконами в европейском стиле. Но вот маленькие, кривые уродские татуировки не признаю.

- Что, в аду не любят коммунистов? – Доктор грустно усмехнулся, отводя пистолет в сторону.

Думай. Думай демон недоделанный. А если тут коммунизм? У моего собеседника в руке пушка. Он в дичайшем стрессе. Может сначала выстрелить, а потом подумать. А у меня, кажется, здесь дела.

- В аду не любят партаки. Если татуировка, хоть с этими вашими садовыми инструментами, то пусть хотя бы красивая.

Доктор хмыкнул и молча уставился на меня. А мои винтики шевелились с бешенной скоростью, кажется, я даже вспотел. И только сейчас я понял, что мои руки и ноги просто ледяные. Не кровать была холодной, а я сам был комнатной температуры, меня знобило.

Прикрыт я был тонкой простынкой. Стены даже с кровати казались холодными. Непокрашенный камень. И свет горел как-то неправильно, над дверью в палату я разглядел желтую, куполообразную лампочку. За толстыми стеклами окон стояла глухая ночь.

- Не хочу называть тебя отцом, но похоже при других людях придется. – Я сел на кровати и зябко поёжился. – Мне нужна вся информация о твоём сыне. День рождения. Привычки. Друзья. Как называл тебя и маму, в каких вы были отношениях. Как и где учился. Какой наркотик принимал. – я чуть не ляпнул про доступ в интернет. Вдруг его тут ещё не придумали? - Ещё мне нужны книги по истории, последние выпуски газет. Важная каждая мелочь. Еда, вкусы, политические взгляды, хотя с этим более-менее понятно. Сейчас я даже не знаю, как меня зовут. Я же не Ипос, чтобы знать прошлое. – Мне пришлось напрячь извилины, чтобы вспомнить нужного демона из Гоэтии. Надеюсь, здесь она тоже существует. – Понимаю, что тебе сейчас тяжело. И так понимаю, что мы в больнице. Скажи матери, что я решил отказаться от той дряни, что принимал, но мне очень тяжело. Ломка, синдром отмены, или как там это у вас называется? Поэтому несколько дней я проведу тут.

Доктор молча кивал. А я продолжил:

- Завтра мне нужна будет еда, сойдёт и больничная. Нужно помыться. Сейчас ночь. Принеси утром книги, и то, что успеешь написать обо мне. Главное, выспись. И не нервничай. А ещё помни, что одно дело, когда придурочный сын переборщил с наркотиками, другое дело, когда его найдут застреленного тобой. Что подумает твоя жена? Поэтому, нам предстоит долгое и адекватное сотрудничество. Без всяких глупостей.

Я уже не помню, что говорил потом, но доктор соглашался. А я, понимая, что сейчас от него нет никакого толку, попросил добыть для меня одеяло потеплее и спровадил его из палаты, пообещав до утра никуда не сбегать.

Туалета с душем в палате, конечно же не было. Дверь этот мужик запер. Слава богу, в палате был шкаф с одеждой и одеялами и простынями, а ещё в углу стояла ночная ваза. Даже зеркала нет!

После того, как я согрелся укутанный в целую юрту из одеял, я выбрался из-под них и решил осмотреть себя. Из одежды на мне были только нелепые широкие семейники. Бур, пронзающий небеса, не радовал размером, впрочем, от такого холода, у кого хочешь скукожится.

Ногти на руках обгрызены, под ними корка грязи. Руки тощие, на левой многочисленные следы подкожных инъекций и синяки, которые начали немного ныть. Живот впалый, ребра торчат. Смотреть на мир непривычно, я постоянно замечаю свой нос. Ещё чувствую жуткий дискомфорт во рту. Оно и понятно, личность-то моя. Память моя тоже. А тело чужое. Мы в младенчестве привыкаем не замечать свои носы, а потом годами свыкаемся с прикусом. Я на всякий случай ущипнул себя. Не сплю. Это всё похоже на реальность, а не на затянувшийся кошмар. Только вот разговор со Смертью вспоминаю не полностью, обрывками. Мы ведь долго разговаривали, пока она вела меня через серый туман.

Я избавился от вонючих семейников и осмотрел одежду в шкафу. Слава богу, нашлось чистое исподнее. Когда я так говорю «исподнее», я имею в виду именно кальсоны с нелепыми завязками и странную нательную рубаху, чертовски длинную. Судя по лампочке, которая непонятно как выключается, и имеющемуся гардеробу, на дворе конец девятнадцатого, или начало двадцатого века. Но откуда тогда татуировка? Серп и молот, как символ появились в середине восемнадцатого года. Впрочем, если этот мир атакуют попаданцы вроде меня, среди них вполне себе мог оказаться коммунист-прогрессор. Волшебный, сука, коммунист.

Когда я читал книги про попаданцев, меня всегда раздражало то, что делают прогрессоры. На бумаге всё выглядело красиво, но, если вспомнить индустриализацию в… в аду? Если вспомнить индустриализацию в моём мире, то это был настоящий ад, простите за каламбур.

Появление промышленности уничтожило ручной труд, лишило работы миллионы людей, которые не готовы были переучиваться, а в городах творилась та ещё жесть. Крестьяне, мануфактурщики и прочие люди хлынули в города, не готовые принять столько народу. Канализация переполнялась отходами, на улицах стояла ужасная вонь. Люди снимали место в комнате, не кровать, а именно место для сна. Спать им приходилось стоя, привязавшись веревками, чтобы не падать. Имея неограниченный поток кадров, владельцы заводов платили рабочим сущие гроши, которых хватало только на аренду места для сна и еду впроголодь. Преступность выросла. Число самоубийств зашкаливало. Детская проституция – выньте и распишитесь. Достоевский её прекрасно описал.

Или взять коммунистов? Они решили выкорчевать из жизни людей церковь, а церковь не просто так была настолько интегрирована в общество. Она занималась образованием, медициной, содержала приюты и пародию на хосписы. Попы не только учили детишек в церковно-приходских школах, но и вели подушный учет, своего рода статистику. И этот институт большевики практически уничтожили.

Когда в книгах какой-то попаданец-прогрессор боролся с темной религией, развивал технологии, автор забывал о том, насколько общество инертно и как сильно каждый государственный институт в него врос.

Кажется, я начал понимать лучше, о чем говорила Смерть. Если маги-попаданцы ведут себя хотя бы на десять процентов так же, как в книгах, то они могут сломать жизнь не только своим близким, но и уничтожить целые страны и народы. Я выматерился в голос.

Часов у меня не было, за окном всё так же было темно, но судя по листьям на деревьях, стояла или весна или ранняя осень. Решив дальше не закапываться в свои мысли, я закопался под одеяло и попробовал уснуть.

- Ублюдок! Ну ничего, скоро ты умрёшь, и твоё тело займет достойный!

Учитывая, что единственная дверь была заперта, в комнату мог просочиться только призрак. Собственно, ни кем иным говоривший не мог быть. Во-первых, через него просвечивал шкаф. Во-вторых, он был далеко не целым. Левая рука оторвана у самого плеча, левая же нога выглядит, как жеванная кость в обрывках плоти. Одет мужчина был в какой-то незнакомый мне сине-золотой мундир и мог похвастаться шикарными рыжими бакенбардами переходящими в не менее шикарные усищи.

- Уже. – Сказал я, в очередной раз, выбираясь из под одеяла.

- Как у такого, как Александр Ильич, мог родиться, такой выродок?! – Призрак как будто бы меня не слышал. – Великого Таланта человек! С огромным сердцем! Не побоюсь этого слова Святой! И ты – жалкий морфинист, наркоман, фейский гнус! Будь я сейчас жив, я бы тебя высек и отправил в армию!

- Ага-ага. То есть морфинизм у вас не называли солдатской болезнью? – я продолжал разглядывать покойника. Страшно мне не было. Смерть говорила, что мертвые могут причинить вред живым, только если те сами позволят. Правда, она ещё говорила, что мертвые приходят, только если их позвать. Впрочем, я в другом мире, где по её же словам полно неприкаянных душ.

- Это было сто лет назад! Да как ты смеешь? – мертвый солдат замахнулся на меня своей целой рукой, а затем так и замер в нелепой позе. – Ты меня видишь?

- Смею. Вижу. Тот, кто раньше занимал это тело уже ушёл, а я даже его имени не спросил. Возможно, я и есть, тот «достойный», о ком ты говорил.

- Ваше благородие, простите мертвого солдата! Позвольте представиться: лейб-гвардии капитан десятого Ингерманладского гусарского полка Долохов Дмитрий Александрович. Уже четыре года как покойный. По воле Великого Уравнителя прибыл, чтобы передать вам Дар. Но извольте сначала убедиться, что вы человек достойный и набожный.

Учитывая, что Смерть забрала меня из ада, звучало это смешно. Я подавил улыбку. Фёдора Долохова Толстой списал со своего дальнего родственника. Тот ещё отморозок был – дуэлянт, повеса, картёжник и настоящий психопат. Чего только стоит история его приключений на шлюпе «Надежда». Так что фамилия, так сказать, говорящая у нашего покойного гвардейца. Впрочем, когда ты много читал, везде видишь отсылки. Слава богу, отсылки на Вархаммер пока не начались.

- Рад знакомству. Можно и на «ты», по-простому. – Я заметил, что призрак скривился. – Хотя, как вам удобнее, капитан. Представиться, увы не могу. Надо привыкать к имени этого тела. И если вам оно известно, буду весьма признателен.

- Христофор. Вас… ваше тело зовут Мечников Христофор Александрович. А кем вы были при жизни, позвольте полюбопытствовать. Где служили? Когда воевали?

Как же сложно с милитаристами. Убеждённым пацифистом я никогда не был, но службу в армии всегда считал делом тех, кто сам на это готов подписаться. Не служил, разумеется, с моими-то врожденными недугами. Военный – это профессия, для которой не всякий подходит, я же не подходил совершенно. Слишком много думаю, слишком не терплю начальства над собой. Иногда мне кажется, что, если бы в конце нулевых меня загребли в армию, меня бы ещё в учебки свои же убили. Ну или я кого-нибудь зашиб бы и присел надолго, потому как после годов травли в школе характер у меня стал скверный. Ершистый, готовый броситься в драку по любому поводу и наглый. Поэтому я старательно думал, как же ответить немертвому гусару.

- Сложно всё упомнить, капитан. Я же не отсюда, вряд ли вам знакомы те кампании и места, где мне случалось воевать, но если вам интересно, то я воевал на суше и на море, вел в бой корабли Торгового Содружества, возглавлял Инквизицию в Век Дракона, собирал флот альянса в войне со Жнецами, нёс имя Всеотца в земли орд нежити и легионов проклятых – я усмехнулся. Мёртвые чуют ложь, но откуда местным мертвецам знать про наши компьютерные игры?

- Вы не врёте! И говорите это без лишнего бахвальства! – Мертвец очень артистично и эмоционально ахнул. – Ваше благородие, Великий Уравнитель направил меня к вам, потому как душа моя мечется неприкаянной, пока не передам свой Дар. Готовы ли принять его?

А вот это уже интересно. Принимать что-то от мертвецов – не стоит. Они, конечно, не врут, но недоговаривать могут. Например, его даром окажется мучительная смерть или другая пакость вроде проклятия.

- Во-первых, капитан, - я нарочито обращался к нему по званию, - Великом Уравнителем, вы величаете Смерть, как я понимаю. Верно? – он кивнул. – А во-вторых, вы сами хотели убедиться, что я достоин. Четыре года – небольшой срок для мертвеца. Сможете ещё немного подождать и побыть подле меня, пока не убедитесь, что я действительно достоин вашего дара. Потому как мужчина должен не словами, а делом показать, что он чего-то достоин. Даже если у него такой рекомендатель, как у меня. - Я сделал паузу. Если призрака могу видеть только я, то он станет отличным шпионом. - Только, раз уж я вас вижу и слышу, я попросил бы вас не шуметь при посторонних и не докучать мне во время сна и походов уборную. И… зовите меня Крис. Христофор как-то уж совсем странно звучит для моего уха.

Долохов оказался весьма занятным мертвецом. Во-первых, он изголодался по общению, а во-вторых, говорил практически, как персонаж классиков. Мне же был нужен источник информации об этом мире. Сон как рукой сняло, тем более от того, что гусар мне рассказал.

Убит он был в двадцать втором году двадцать первого века. Вначале, его слова меня озадачили, а потом дошло. Если души всех изобретателей и лидеров отправлялись в ад, то в Изначальном мире прогресс должен был идти медленнее чем у нас. Поэтому здесь электрификация только началась в середине прошлого века. Автомобили тоже появились недавно. Но обо всём по порядку.

Во-первых, здесь была магия. И магия изначально была уделом святош и монахов, но церковь неотделима от государства. В середине семнадцатого века к власти начали массово приходить маги-аристократы. Когда магия передается по наследству среди аристократов – становится не до революций, да и войны выглядят иначе. Это оказало чертовски серьёзное влияние на историю. Например, тут не существовало Штатов, а морями до сих пор правила Британская Империя. Российская Империя владела частью Китая и Северной Америки. Колонии, империи, колонии и ещё раз колонии. Англичанка гадит, османы наседают на Россию, Европа помогает то одним, то другим.

Во-вторых, донор моего тела. Гусарский капитан умер здесь, в больнице. Он сражался с тварями из Червоточины, чтобы это не значило, и его израненного успели доставить в госпиталь. Тут он и обретался, приглядывая за врачами, посетителями, больными. При этом к Христофору относился максимально негативно, потому что мальчишка был пацифистом, коммунистом и наркоманом. Не раз он пробирался в отцовский кабинет, чтобы украсть дозу морфия или пыльцы фей. Пыльца фей – это что-то из продуктов жизнедеятельности «тварей из Червоточины», обезболивает, вызывает сильный кайф, но как-то странно взаимодействует с магическими способностями, если они есть – их можно лишиться. Поскольку все маги в Российской Империи военно-обязанные, мотивы юного наркомана отчасти понятны.

В третьих, прогрессоры. За последние пятьдесят лет мир переживает невиданный индустриальный бум, однако не ясно естественный это процесс или постарались попаданцы. При этом в последнее время количество чертовски сильных магов выросло, как никогда. Гусар тут упомянул бога и его волю, мол и число Червоточин увеличилось, и появляются они чаще.

Спустя пару часов разговора, меня начало откровенно клонить в сон, и мы вежливо распрощались. Меня ждала впереди чертовски тяжелая неделя. Я в другом мире. При этом, раз Смерть сама ко мне не пришла, не факт, что существует всего три мира, но пока не будем множить сущности. В этом мире не было Мировых Войн, но сравнительно небольшие идут постоянно. С техникой всё плохо. Медицина тоже не кажется мне сравнимой с нашей, разве что тут может магия помогать. А ещё тут есть сословное разделение.

***
«Отец» утром принес мне несколько книг, газет и даже дневник Христофора. Его я тоже попросил называть меня «Крисом», что он воспринял с облегчением. Для него я демон, и называть меня «сыном» или его именем было тяжело. Мужчина даже оказался младше меня. Перед попаданчеством мне было тридцать семь, ему же тридцать три.

Я наконец-то помылся, слава богу тут оказались душевые. От наших они тоже отличаются – всего один вентиль и вода льется только теплая, контрастный душ не принять. Следующие шесть дней я изучал принесенные материалы и дневник, который велся отвратительным почерком.

Христофор Александрович Мечников родился в дворянской семье. Был он единственным и любимым ребенком. Родили воспитывали в нем пытливый ум и старались прививать свои ценности, но в подростковом возрасте он связался с коммунистическим кружком и полетел под откос. Мальчишка слишком тяготел к справедливости, и существующий уклад, когда знатные маги буквально владеют всем, а простые люди либо им принадлежат, либо служат, казался ему абсолютно неверным. Текущая прямо сейчас индустриализация только обострила сословный разброс. Он ел с серебра, спал на перинах, а кто-то вынужден был посменно снимать койку в помещении, где стоял ещё десяток трёх-ярусных кроватей. Люди спали по очереди, работники ночной смены отсыпались днём. Как-то раз, он вместе с отцом посетил такое «общежитие», потому что ассистировал ему на вызове. Врачебная этика здесь, как ни странно, была на высоте. Как я понял Император оплачивал услуги докторов малоимущим и доктор-маг мог лично выезжать к тяжелом пациентам даже из самого нижнего сословия. Если же человек был не «государевым», а принадлежал к чьему-то феоду, то выезд был обязан оплатить аристократ.

Так вот, Христофор начал испытывать отвращение к себе, к своему сословию и считал, что маги должны служить людям, а не наоборот. В лицее, где он обучался, он познакомился с юными коммунистами, стал зачитываться подпольными газетами, и понеслось. Вначале, он отказался от дорогой одежды, стал питаться вместе с прислугой… В общем, мечтал изменить мир, как и любой мальчишка в его возрасте. Только вот для новоявленной кампании «друзей» он был просто кошельком на ножках. Щедрым, добрым кошельком, однако не глупым. Дети государевых людей, поступившие в один из лучших лицеев Петербурга, тоже не были дураками, однако видя рядом юных дворян люто им завидовали и ненавидели. Ситуацию обостряло то, что большинство дворянчиков не блистали способностями и обучались платно.

Подростки бывают злыми, а обиженные подростки злыми вдвойне. Простолюдины не могли ничего сделать знатным ребятам, но зла накопили достаточно. Когда прекраснодушный Христофор решил подружиться с чернью, некоторые пройдохи воспользовались. Вначале он вступил в подпольный коммунистический кружок. Потом стал отдавать все свои карманные деньги на нужды этого сообщества, а дальше началась типичная история с плохой компанией. Узнав, чем занимается отец Христофора, некий Прохор начал подбивать того на воровство морфия и других препаратов из больницы. Затем и самого аристократа пристрастили к зелью. Отношения с родителями испортились, появилась зависимость, и на фоне ещё маячила неразделенная любовь. Влюбился Христофор в знатную девушку, дворянские же дети от него плевались и по-мелочи гадили. Всё это и привело к суициду с помощью смеси самых жестких в этом мире наркотиков.

Пацана мне стало искренне жаль, но, как говорится, сам дурак.

***

К слову сказать, «отец» меня запирал в специальной палате для пленных или преступников, поэтому там всё было настолько убого. Он не знал, как себя поведёт призванный им «демон». После того, как мы наладили какой-то контакт, я переместился в нормальную палату для знати. Сама комната вдвое больше прежней, а ещё имелся санузел с пузатой чугунной ванной. Кровать была роскошная, а на стене висела небольшая книжная полка с какими-то авантюрными романами и дамским чтивом. Ещё к палате прилагались теплые мягкие тапочки, которые я поименовал «меховыми подкрадулями». Еду мне приносили санитарки в серых платьях с белыми фартуками. Поначалу они смотрели на меня, как на врага народа, оно и понятно. Все переменилось, когда я впервые увидел местную нечисть(призраки не считаются).

***

- Итак, папенька, не кривись ты каждый раз, когда я к тебе так обращаюсь. Мне же с тобой и при жене твоей говорить, и при окружающих…

Я не успел закончить фразу, как в палату без стука ворвалась толстенькая санитарка Татьяна Павловна. Умная женщина, но с ужимками деревенской бабы. Прямее топора, проще тапка.

- Александр Ильич! Раненых с Червоточины привезли! Андреевский-то госпиталь уже переполнен, к нам отправили! Сорок шесть человек!

Просто не представляю, как можно делать восклицание на каждом предложении.

- Извини… сын. – Доктор поднялся из «гостевого» кресла и направился к выходу. – Это срочно.

- Да я всё пониманию, папенька. Разрешите помочь? Лишние руки никогда не помешают. Я уже почти здоров.

- Пущай Христя поможет. Солдатиков-то мужики перетаскают, но ежели чего подать надо, али придержать, пригодится. Дмитрий Иваныч уже всех с отдыха вызывает. Сорок шесть увечных, много тяжелых. Любая помощь нужна.

«Отец» опять поморщился, нервно зыркнул на меня, и сказал:

- Ладно. Крис, сначала ко мне в кабинет, дам тебе халат. Татьяна, через пять минут будем в холле.

Этаж, где размещались палаты для знатных пациентов и кабинеты врачей скорее походил на дворец своим убранством. Огромные окна и хрустальные люстры под потолком. Пол устлан коврами, а на стенах тканевые обои в вензелях. Когда мы оказались в кабинете, доктор сразу подошел к сейфу и достал из него тот самый странный пистолет. Тяжелый, громоздкий с виду больше похожий на револьвер, только с квадратной коробкой вместо барабана. Продемонстрировав мне ствол, он прищурился и заявил:

- Только вздумай что-то выкинуть, демон.

- Разве примерный сын что-то выкинул бы? – Я усмехнулся. – Я не нарушаю условий сделки, папа.

- Проклята моя душа – он вздохнул, - демон станет помогать раненым адскими тварями?

- У нас в аду самая страшная тварь – человек.

Эта история, честно говоря, до сих пор не укладывается у меня в голове. Все случилось два года назад, когда мы с моим лучшим другом, Димкой, решили рвануть на рыбалку. Не просто на речку за город, а по-настоящему, в глушь, на дикое озеро, о котором Димка где-то вычитал. Мол, там и рыба крупная, и места красивые, и, главное, ни души вокруг. Прям рай для интровертов, как мы с ним.

Читайте нас на Дзен: https://dzen.ru/id/672b199105b3524a4c405fb4

Нашли мы это озеро на карте – действительно, глухомань. Ближайшая деревня – километров двадцать по грунтовке. Ну, что, собрались, закупились провизией, снастями, и погнали на моей старенькой "Ниве". Дорога, конечно, та еще была, особенно последние километры. Но мы добрались! Озеро и правда оказалось потрясающим: круглое, как блюдце, вода чистейшая, а вокруг – лес. Настоящий.

"Ну что, где ставить палатку?" – спросил я, оглядываясь.

"Давай не палатку, – Димка хитро улыбнулся, – Вон, видишь, дом на берегу? Похож на заброшенный, но переночевать можно."

И правда, чуть поодаль, на самом берегу, стоял покосившийся деревянный дом. Окна заколочены, крыша прохудилась, но стены вроде крепкие. Ну, дом так дом. Развели костер, поужинали, посидели у огня, травили байки. Красота!

"Слушай, а давай в доме посмотрим, что там?" – предложил Димка, когда уже почти стемнело.

"Да ну, мало ли что там, – замялся я, – Может, и правда заброшенный, а может, кто и живет."

"Да брось, – отмахнулся Димка, – Явно же никто не живет. Пошли, любопытно же!"

Ну, ладно, любопытство взяло верх. Подсвечивая себе фонариками, мы подошли к дому. Дверь оказалась не заперта, со скрипом отворилась. Внутри – темнота, пахнет сыростью.

"Фу, какая вонь," – поморщился я.

"Да, странно," – согласился Димка, – "Пошли посмотрим."

Мы прошли вглубь дома. В одной комнате нашли старую кровать с прогнившим матрасом, в другой – стол и пару стульев. Все покрыто толстым слоем пыли. И тут я заметил на стене странный рисунок, выцарапанный, видимо, гвоздем. Какая-то фигура, похожая на человека, но с рогами и длинным хвостом.

"Что это?" – спросил я, показывая Димке.

"Не знаю, – пожал он плечами, – Может, сатанисты какие баловались."

И тут мы услышали звук, как будто кто-то тяжело вздохнул. Звук донесся из-за двери, ведущей в одну из комнат. Мы переглянулись.

"Ты тоже слышал?" – прошептал я.

"Да," – кивнул Димка, – "Пойдем-ка отсюда."

Мы быстро вышли из дома, даже не закрыв за собой дверь. При свете фонаря поставили палатку.

Ночь прошла беспокойно. Мне все время казалось, что за нами кто-то наблюдает из темноты.

Утром мы решили сматывать удочки. Как-то сразу расхотелось рыбачить в этих местах. Собрали вещи, сели в машину... и тут началось! Сначала "Нива" заглохла и ни в какую не хотела заводиться. Я провозился с ней часа два, весь перемазался в масле. Кое-как завел.

"Ну, слава богу," – выдохнул я, – "Поехали."

Но не тут-то было! Только мы выехали на грунтовку, как у нас спустили колеса. Сразу два – переднее и заднее. Запаска, естественно, одна.

"Вот это попадос," – выругался Димка, – "Что делать будем?"

"Попробую одно заклеить," – сказал я, – "А ты пока иди, ищи помощь. Может, в деревне кто найдется."

Димка ушел, а я остался один. Пока возился с колесом, начало темнеть. И тут я снова услышал этот вздох сзади. Прямо у самого уха. Мне стало по-настоящему страшно. Я не оглядываясь бросил все и побежал по дороге, в сторону деревни.

Димку я встретил уже на полпути. Он шел обратно, один.

"Никого нет," – сказал он, – "Деревня пустая. Все дома заколочены."

Мы вернулись к машине. Уже совсем стемнело. И тут мы увидели, что из окон заброшенного дома льется тусклый свет. Подкрались ближе. Из дома доносились странные звуки, похожие на пение. Какое-то жуткое, заунывное. Внезапно в окне мелькнула тень, та самая, с рогами и хвостом, как на рисунке.

"Валим отсюда!" – дрожащим шепотом сказал я. И мы не оглядываясь, побежали прочь от этого проклятого дома.

Бежали мы долго, пока не выбились из сил. Остановились, отдышались. Огляделись – вроде тихо. Решили идти дальше, до ближайшего шоссе. К утру добрались до какой-то заправки, вызвали эвакуатор, забрали машину. Домой ехали молча, потрясенные пережитым.

Что это было? Я до сих пор не знаю. Но мы же вдвоем все это видели! Димка потом пытался найти информацию об этом озере, об этом доме. Почти ничего не нашел. Только местные байки о каком-то злом духе.

Мы никому не рассказывали об этом, боялись, что нас за сумасшедших примут.

А этот дом... Он действительно проклят. И проклятие это, как будто бы нас коснулось. После той поездки у меня начались серьезные проблемы со здоровьем, а у Димки умерла младшая сестра.