2. Лавина (1992 г.).

Изменяющий сознание прыжок в футуристическую Америку, столь странную, столь возмутительную, что вы сразу ее распознаете.
Нил Стивенсон настолько оригинален, что не поддается сравнению и переопределяет то, как мы смотрим на мир. "Лавина" - роман, сплетающий виртуальную реальность, шумерскую мифологию, хипстерскую клевость и киберчувствительность в гигатриллер информационного века.
В реальности, Хиро Протагонист доставляет пиццу Uncle Enzo's CosoNostra Pizza Inc. В виртуально реальности, в Метавселенной, он принц-воин. Погружаясь с головой в загадку нового компьютерного вируса, который повсюду поражает хакеров, он мчится по освещенным неоном улицам с миссией Search and Destroy, чтобы остановить начинающийся инфокалипсис.

3. Алмазный век, или Букварь для благородных девиц (1995 г.).

Далекое будущее. Национальные правительства пали, границы государств стерлись, настало время анклавов, объединяющих людей на основе общей культуры или идеологии. Наиболее динамично развивается общество "неовикторианцев", совмещающих высокие технологии и мораль XIX века. Их главный оплот - Атлантида на побережье бывшего Китая.
Один из лидеров и главных акционеров "неовикторианцев", лорд Финкель-Макгроу, заказывает разработку "Букваря для благородных девиц" - интерактивного суперкомпьютера в виде книги - для принцессы и своей внучки. Этот гаджет должен заменить как учителя, так и родителя и помочь им стать истинными представительницами элиты.
Талантливый инженер по нанотехнологии Джон Персиваль Хакворт похищает разработанное им устройство у своих хозяев и хочет передать его своей дочери, чтобы она могла научиться свободно мыслить, без рамок, накладываемых "неовикторианством". Однако случайно "Букварь" попадает в руки молодой Нелл, девушки с самого дна этого диккенсовского рая. Теперь у нее в руках устройство, способное перепрограммировать будущее человечества. И это меняет все…

4. Извлечение из третьего и последнего тома «Племён Тихоокеанского побережья» (1995 г.).

Пэт Кэдиган, «Искусники» (1991 г.).

Синнеры, синтезаторы – это не машины, а люди. Они берут изображения из разумов артистов, и приводят их в форму, которую можно упаковать, продать, и употребить. Действие книги происходит в мире, где новая технология порождает новые преступления. В “Synners” грань между технологией и человечностью невероятно тонка; человеческий разум и внешний пейзаж срослись до такой степени, что каждая встреча с реальностью – случайна. Классический роман от одного из основателей движения киберпанков.

Майкл Суэнвик, «Вакуумные цветы» (1987 г.).

Солнечная Система превратилась в один огромный мегалополис, где могущественные транспланетные корпорации соседствуют с орбитальными «трущобами», где одни люди программируют себя по облику и подобию популярных героев, а другие добровольно становятся ячейками глобального искусственного разума. Но и в этом столь необычном мире находится место для чистых и светлых человеческих чувств...

Яцек Дукай, Старость аксолотля (2015 г.).

«Старость аксолотля» — это захватывающее и шокирующее постапокалиптическое видение мира, в котором космический катаклизм убивает на Земле все живое. Немногим людям непосредственно перед катастрофой удается скопировать свой оцифрованный разум на внешние носители, положив начало новому обществу, живущему по иным законам. Обуреваемые тоской по прошлому, выжившие создают цивилизацию за цивилизацией, жизнь за жизнью и человечество за человечеством. Они делятся на гильдии, формируют союзы, ведут войны. У них своя политика, идеологии, сумасшедшие машинные религии. И они сталкиваются с проблемами, которые не никогда не встречались обыкновенному человеческому разуму. «Старость Аксолотля» — это изменение порядка жизни и смерти, прогресса и застоя, биологического и механического; это книга о тайне человеческой души и вечном одиночестве человека в любой форме, биологического тела или бронированного металлического робота.

Примечание:
«Это первая в Польше «augmented book» ‒ т. н. «дополненная» книга, использующая мультимедийные элементы, например, многослойный гипертекст или иллюстрации роботов, пригодные для печати в технологии 3D. Бумажное издание романа вообще не планируется, что не удивительно, если учитывать его содержание».

Источник

Леви Тидхар, «Центральная станция» (2016 г.).

250 000 мигрантов остались жить у подножия гигантского космического вокзала. Культуры сплавились вместе, как реальность и виртуальность. Город вокруг продолжает расти, словно сорняк.
Жизнь дешева, а инфа ничего не стоит.
Борис Чонг возвращается домой с Марса. Многое изменилось. У него появился ауг — марсианский симбионт, меняющий восприятие. Бывшая любовница воспитывает странного ребенка, способного «касаться» сознанием потоков данных. Двоюродная сестра влюблена в роботника — поврежденного киборга, ветерана войн, о которых уже никто не помнит. Отец неизлечимо болен раком памяти. А следом за Борисом тайно прилетает инфо-вампир.
Над ними всеми возвышается Центральная станция, межпланетный узел между Землей и космическими колониями, куда человечество во всем своем многообразии ушло, чтобы избежать войн и бедствий. Все связано с Иными, могущественными сущностями, которые через Разговор, глобальную сеть потока сознания, вызывают безвозвратные изменения.
Люди и машины Центральной станции продолжают приспосабливаться, процветать и эволюционировать...

Примечание:
Роман в рассказах, определяемый автором как мозаичный роман.
Большинство рассказов ранее публиковались в антологиях и периодике, но были переработаны автором для включения в роман.

Алекс Савченко, Бёрт Дженнингс «Киберсайд» (2018 г.).

«Киберсайд» – книга о новой цифровой реальности от авторов из игровой индустрии. В новом мире действуют свои правила. И некоторые из них принять нелегко. В Киберсайде у каждого человека есть ограниченное хранилище памяти. Старые воспоминания периодически стираются. Джеймс Рейнольдс не хочет мириться с этим. Он превращает свою жизнь в рутину, ограничивает контакты. Джеймс не готов расстаться с самыми ценными воспоминаниями.
И вот приходит время рискнуть всем. Рейнольдс вместе с Ведьмой Матильдой должны разгадать, как устроен искусственный интеллект в цифровом мире. Противники в прошлом, они объединились ради достижения общей цели. «Киберсайд» – идеальный роман для поклонников «Нейроманта» и Матрицы».

Антология «Зекркальные очки» под редакцией Брюса Стерлинга (1986 г.).

Антология «киберпанка», которая до сих пор считается лучшим источником для любого, кто желает познакомиться с литературной стороной движения. «Киберпанк» тогда был еще молодое, только формирующееся движение, с нечеткими еще целями, и с не совсем еще сформировавшимися понятиями. Стерлинг попытался все это как-то систематизировать и хоть как-то обобщить. Для этого он и выбрал 12 рассказов своих друзей, таких же любителей и пропагандистов «киберпанка», как и он сам...

Содержание:
• Брюс Стерлинг, «Предисловие».
• Уильям Гибсон, «Континуум Гернсбека».
• Том Мэддокс, «Глаза Змеи».
• Пэт Кэдиган, «Рокенроллим».
• Руди Рюкер, «Истории Гудини».
• Марк Лейдлоу, «400 поганцев».
• Джеймс Патрик Келл, «Солнцестояние».
• Грег Бир, «Камень».
• Льюис Шайнер, «Пока людские голоса не разбудили нас».
• Джон Ширли, «Свободная зона».
• Пол Ди Филиппо, «Кремень жив».
• Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг, «Красная звезда, зимняя орбита».
• Брюс Стерлинг, Льюис Шайнер, «Моцарт в зеркальных очках».
• Сергей Красиков, «Зазеркалье».

Брюс Бетке, «Интерфейсом об тейбл» (1995 г.).

А вы не пробовали при помощи персонального компьютера украсть золотой запас США? А вам не случалось при помощи модема поженить Папу Римского и Наоми Кэмпбелл? А вам не приходилось ломать секретные коды Пентагона и стравливать Шестой флот с Седьмым? Зачем? А затем, что скучно. А затем, что труден жребий современного хакера, и вся-то его жизнь есть борьба. А затем, что частенько лайф настолько не в кайф, что впору хоть интерфейсом об тейбл...

Генри Лайон Олди, «Бык из машины» (2017 г.).

В мире, где Олимпийский Пантеон замещает виртуальная реальность (здесь она называется «цифрал»), и сущности из всемирной сети по своему выбору могут вселяться в людей, начало происходить что-то странное. Убийства людей, которые то ли являются, то ли не являются воплощениями богов цифрала. Внезапные приступы безумия и срывы в амок у тех, кто, казалось бы, никак не предрасположен... Откуда взялась чума, поразившая Кекрополь? Это должны выяснить старик Питфей из Трезен и внук его, Тезей.

Рик Ремендер, «Токийский Призрак» (2015 - 2016 г.г.).

Впервые в подборке графическая новелла.

Сколько она помнит их всегда было двое. С детства он защищал ее, становился все сильнее и сильнее, пока не превратился в неукротимого убийцу, работающего на медийных боссов и политиков.
Они живут в мрачном, дистопийном будущем. Это не мир безумного Макса или иное мрачное будущее после глобальной войны, это мир в котором урбанизация уничтожила природу, а человечество в буквальном смысле живет в виртуальной реальности или беспрерывно смотрит мыльные оперы, но человеческая жизнь ни стоит ни гроша, а миром правят мультимедийные корпорации.
Он постепенно утрачивает разум, так как постоянно принимает синтетические наркотики, усиливающие реакции и физические силы и не снимает виртуальные очки. А она тратит все силы на то, чтобы в нем сохранилось хоть что-то человеческое.
Это история их приключений полная крови и жестокости.

P.s. Если в подборке вы не нашли знакомое вам произведение, то, возможно, оно уже было в предыдущих подборках либо будет в следующих.

Аристократами могут быть и нормальные люди которые придерживаются традиции хомо сапиенс но могут и усовершенствовавшие себя, например добавившие себе аниму- цифрового двойника-манифестацию, которая может воплощаться телесно совершенно на другом конце вселенной пока вы здесь попиваете кофе. Такие усовершенствования возносят вас на более высокий уровень прогресса, если хотите то можно ваще отказаться от тела и превратится в цифровой вариант сознания, это не делает вас супер хакером потому что вас всегда контролируют протоколы императора. Но можно прикупить себе мощностей а заодно и мини вселенную в собственном кармане пространства и тогда вы становитесь инклюзией что чуть выше фоэбе- простой цифровой манифестации. Ну и конечно все крутые инклюзии стремятся по шкале прогресса всё выше к совершенству)) Но есть и так называемые горизонталисты, которые не признают вертикаль прогресса, а ещё есть деформанты таки боковые ветки эволюции, которые просто занимают свободные ниши жизни, но в итоге по Дукаю горизанталист ты или дефрмант все стремятся стать аналогом супер цифрового разума, овладеть метафизикой и возможно если таковая есть выйти за пределы альфа-вселенной в новые иерархии эволюции))

– Взгляни на Кривую. Абрис ее одинаков для любой жизни, из какой бы эволюционной ниши та не стартовала. Ноль по горизонтальной оси означает оформление френа. Кривая стартует из-под оси и идет через предцивилизационные структуры к классической цивилизации. В биологии Homo sapiens этот отрезок более-менее отображает соотношение нейроглея к нейронам в мозге. Дальше у нас на Кривой киборгизация. Слева от нее – случайные, гениальные персоны в рамках вида да пиковые достижения евгеники. Вниз от киборгизации – компенсационные протезы. Идя по Кривой дальше вправо, мы минуем Первый Порог: начало массовой, сознательной автокреации вида. Первую терцию, от точки «ноль» до Порога, в Цивилизации Homo sapiens заполняют стахсы. Разновидность Традиции очерчивает степень их продвижения по Кривой.

– И где на ней находимся мы?

– Ты и я? Здесь, – Анжелика указала на экране точку примерно в половине терции, над Кривой. – Генетический материал стахсов прошел определенную определенную вводную селекцию. Относительно тебя я не уверена, но это должно быть неподалеку. Правда, у тебя есть доступ к Плато, но ты не в состоянии на него пересесть; а на Плато можно переписать разум обезьяны, собаки, муравья, но это не превратит их в логические инклюзии. Смотри, сейчас мы входим во вторую терцию HS: фоэбэ. На Кривой тут неврально-машинные соединения. Это, в принципе, совокупность машин – логических, электронных, биологических, химических, квантовых и прочих. Потом большое пространство занимают внетелесные френы. Ниже находится слабый AI. А потом мы подходим по Кривой до Второго Порога, и здесь пограничной точкой становится Предельный Компьютер. А дальше уже мета-физика и резко вверх, в инклюзии. На оси интеллекта Реми дал логарифмическую шкалу, чтобы в этом ужасном ускорении Прогресса вообще было видно хоть что-то.

– Вот собственно. Кто такой, чтоб его, этот Реми?

– Реми, Альфонс Казимир, два сто семь, два сто восемьдесят девять, писатель и videocreator science fiction, создатель Теории Конвергенции Прогрессов.

– Спасибо, Патрик.

– А Словинский? А, Анжелика? Еще один классик science fiction?

– А, точно. Нет, фоэбэ Словинский – это знаменитуё мета-физик. Ону очертилу границы ускорения времени в инклюзии. Более быструю релятивизацию невозможно вытянуть даже в несколько уровней. Нынче все логические инклюзии – это инклюзии Словинского.

– И Франтишек – ону былу такой инклюзией?

– Инклюзией? Нет. Войны не могут вспороть инклюзии, инклюзии – это отдельные вселенные. Франтишек… что ж, это просто словинский Деформант. Статистический шум космоса, жизнь возможная – а значит реализованная. Привыкай: существуют лишь вещи логически противоречивые и непротиворечивые. Первые невозможны, вторые – неминуемы.

Мотивы и философию горизонталистов и деформантов автор не особо раскрывает, просто заявляет наличие альтернативной точки зрения, но сама она выглядит тупиковой и не совсем вменяемой. Это главный недостаток произведения! В чреде сумасшедших приключений и сюжетных поворотов, со сказочным описанием мира как-то очень не хватает глубины. Замойский ходит и возмущается всем этим технологичным феодализмом, коммунисты- горизонталисты интригуют и покушаются на пол. верхушку но как-то не особо показано чего хотят эти горизонталисты если просто вся логика вселенной это вертикальный прогресс от органики до всё более мощного цифрового мозга, какой тогда смысл горизонталистов? так же и возмущение феодализмом чисто по демократической инерции современности 21века. Ну как официантка из кафешки может быть равна инклюзии у которой свои вселенные, космические корабли, которая видит будущее и манипулирует законами природы!

– Как оно, собственно, с полом фоэбэ? – спросил Адам, чтобы прервать тишину. – То есть, я понимаю, что ни женский, ни мужской, мне, впрочем, постоянно приходится себе об этом напоминать, чтобы не потеряться в этих постполовых склонениях… Отчего просто не «оно»? Прошу прощения, если обидел, но не понимаю, к чему эти лингвистические выгибоны. Ведь —

– Я не лишену пола, и я не асексуальну, – сухо сказалу фоэбэ, ону смотрелу на Замойского не моргая. – Просто моя сексуальность совершенно трансцендентирует категории женского и мужского. Если ты можешь по желанию изменять цвет волос, лишиться их вовсе или заменить чем-то совершенно иным, и если ты пришел в мир со всеми этими потенциалами – то какой смысл в вопросе, блондин ты или брюнет? Точно так же ты не спрашиваешь о поле постсексуалистов

. – А Деформанты? На публичных Полях я нахожу узоры, которые описывают Прогрессы, отличные —

– Идеологическая чушь. Обычно Деформация рождается исключительно как бунт против Цивилизации. Это тоже определенная линия изменений, но она, естественно, не направлена к UI. Называть ее Прогрессом было бы большим преувеличением, поскольку раз уж она не направлена к совершенству, то чем измерять ее продвижение или деградацию? Ненаправленное изменение – это просто-напросто деформация. Конечно же, Деформации – как и Цивилизации, лежащие ниже по Кривой – не были бы возможны, если бы Вселенная оказалась окончательным образом освоена, если бы все пространство наполнилось жизнью. Точно так же на Земле различные экзотические культуры существовали, пока оставались изолированными, пока мир не сомкнулся, а правила конкуренции не начали влиять и на них. Можешь звать их «естественными Деформантами». Впрочем, я знаю, что вы и после имели подобные анклавы архаики, мотивированные религиозно либо политически – Деформации уже сознательные, сознающие свое бегство от Прогресса: Китайская империя, а на западе – амиши, музей коммунизма на Кубе или в Северной Корее, талибы, потом Протекторат Креста и Черные Эмираты… Что с ними случилось?

– Их поглотил христианский капитализм.

– Они проиграли либо приспособились. В закрытой среде бегство невозможно. Как вы называли подобное в твое время, стахс?

По жанру это больше детектив- политический триллер. Уже в самом начале происходят непонятные покушения, убийства, загадки, все эти фоэбе и инклюзии интригуют и ведут свою таинственную игру. Книжка прикольная, мне кажется многим зайдёт.

Под таким углом Замойский различил на этом экране черную бездну космоса с миллионом звездных цехинов, складывающихся поперек мембраны в Млечный Путь.

– Это то, что мы отсюда видим, – сказал монах. – Но это лишь свет. Этого уже нет.

– Прошу прощения?

– Мы еще тысячу лет сможем удивляться божественному гобелену нашей галактики; но самой ее уже нет. Войны вырвались на свободу и прошли от рукава до рукава. Каждый фрагмент материи больше частички воды был коллапсирован. Это касается и всех Клыков, которые не шли на крафт-волне. Млечного Пути уже нет – есть только туманность черных дыр. Да из них тоже большинство испарилось. Гравитационная структура и момент ускорения остались – но теперь уже лишь тьма вращается вокруг тьмы. А Войны – Войны продолжают сражаться. Вы искали унитаз, господин Замойский? Туда, прошу. Тот цветок.

Вся материя галактики коллапсировала! Многопарсековые изгибы пространства! Пространства и времени – до самых надчеловеческих скоростей. Каково, собственно, это Время Словинского?.. Ну и инклюзии – инклюзии иных физик. И законы изменения законов: мета-физика. И Деформанты, и UI. И Войны – что, черт побери, такое, эти Войны?!