31 октября вышла книга «100 ужасов Станислава Зельвенского», в которой критик Кинопоиска рассказывает о сотне фильмов, олицетворяющих самые разные страхи. Мы попросили автора ранжировать главные хоррор-франшизы — от худшей к лучшей.
Это авторский рейтинг, и мнение редакции может не совпадать с мнением автора.
Первые хоррор-франшизы появились почти сотню лет назад — например, ленты Universal про монстров (Франкенштейн, Дракула и так далее), у которых были сиквелы и даже кроссоверы. Для нашего рейтинга мы не стали брать все-все-все известные серии фильмов ужасов, а выбрали самые заметные, кассовые, влиятельные и так далее. В комментариях вы можете рассказать, как бы вы расставили франшизы от худшей к лучшей (а заодно вспомнить те, что не попали в наш материал).
13. «Паранормальное явление»
Пленки, которые стоило потерять
Это история не про кино, а про маркетинг: к концу нулевых мода на «найденные пленки» начала уже отступать, когда снятый за три копейки полулюбительский хоррор попался на глаза предприимчивому продюсеру Джейсону Блуму, с его помощью завирусился и заработал почти 200 миллионов. Но даже первое «Явление» было фильмом одного в меру интересного фокуса. Как из него выжали еще шесть продолжений — одному дьяволу известно. Бесцветное зло, которому задним числом стали пришивать дурную мифологию, уникально скучный сквозной персонаж, череда хоум-видео противных семей в уродливых интерьерах. Немного повеселее других разве что пятая серия, спин-офф с латиноамериканским акцентом. А так единственное стоящее наследие «Явления» — популярные в соцсетях ночные видео котов, скачущих по одеялам и спящим хозяевам.
12. «Пила»
Пытки за триста
Первый фильм про инженера на пенсии, который лишился всего, заболел раком и начал учить окружающих ценить жизнь, прикручивая их к адским механизмам, был свежим и по-хорошему шокирующим. Но уже начиная со второго франшиза стала стремительно сползать в самопародию: сколько раз можно с интересом смотреть, как отчаявшиеся жертвы калечат самих себя? Миллиард долларов говорит, что смотреть на это можно много раз, но финансовые успехи поджанра, окрещенного «пыточным порно», не прибавляют веры в человечество ни нам, ни Джону Крамеру. Смерть главного героя (еще в третьем фильме) не смогла остановить этот конвейер, поскольку у него обнаружились ученики и поклонники, а у авторов — такой удобный прием, как флешбэк. В девятой серии на арене появился Крис Рок (с катастрофическими последствиями), к десятой Крамера вернули в драматическом антураже, вызвав не вполне оправданное всеобщее умиление.
11. «Омен»
Мальчик, который выжил
Католический китч, появившийся в середине 1970-х на волне успехов «Ребенка Розмари» и «Изгоняющего дьявола», — отменно глупая франшиза, к которой многие питают ностальгическую привязанность как к детскому воспоминанию (поскольку эти фильмы были достаточно респектабельны для эфирного телевидения). Вороны, собаки, сгущающиеся тучи, картинные смерти, встревоженные священники и главный американский бойскаут Грегори Пек, склонившийся над младенцем с ритуальным кинжалом. В третьем фильме на помощь людям приходит Иисус. «Омен» популяризовал три шестерки и утвердил зрителей своей эпохи в апокалиптических настроениях и недоверии к институтам власти — как церковной, так и светской. В нулевые вышел робкий ремейк. В прошлом году — приквел про монашек с уклоном в феминизм и боди-хоррор, бодрый, но недостаточно озорной, чтобы откачать мертворожденную франшизу.
10. «Пятница, 13-е»
Лагерная проза
Почетное место этой франшизы в истории хоррора и вообще поп-культуры мало соотносится с качеством самого кино. Первый фильм — медленный, кособокий, нестрашный, с непреднамеренно уморительным выходом миссис Вурхиз в финале — указал молодому жанру слэшера самый простой и коммерческий путь развития. По которому сама «Пятница» и отправилась: к «Хрустальному озеру» прибывали всё новые юноши и девушки, чтобы раздеться, побегать по лесу, покричать и скончаться от проникающего ранения. Чуть лучше среднего была четвертая серия, а еще лучше — шестая, остроумный и динамичный «Джейсон жив». Но последний превратил Джейсона в совсем уже сверхъестественное существо, и следующие фильмы не справились с этим поворотом. Камбэки Вурхиза в XXI веке вспоминать и вовсе не хочется.
9. «Техасская резня бензопилой»
С лица воду не пить
Первый фильм — в своем роде шедевр, безмерно влиятельная золотая классика. Продолжение с Деннисом Хоппером, снятое спустя 12 лет тем же Тоубом Хупером, — очень смешное. Но все остальное, к сожалению, никуда не годится: ремейки, сиквелы, приквелы — циничная бессмысленно кровавая каша. Серии иногда примечательны разве что актерским составом: в одной появился молодой Вигго Мортенсен, в другой отдувались Рене Зеллвегер и Мэттью Макконахи. Кожаное лицо, семьянин и бука остается, впрочем, культурной иконой, о чем только что напомнил спорный сериал про Эда Гина.
8. «Детские игры»
Кукольный дом
Эпопея Чаки начиналась как честный сверхъественный слэшер, но свое подлинное призвание нашла на территории черной комедии. Первые фильмы тоже, прямо скажем, сложно смотреть без улыбки, но всем приходится делать вид, что полуметровая кукла с душой серийного убийцы — дело серьезное. Только в конце 1990-х «Игры» действительно заиграли: тон заметно изменился, Чаки воссоединился с невестой, а там и детишки пошли. С появлением Дженнифер Тилли франшиза наконец стала тем абсурдным кровавым развлечением, которого требовали вводные. Не так давно вышел необязательный ребут с Обри Плазой и голосом Марка Хэмилла, а отец Чаки Дон Манчини переключился на симпатичный сериал.
7. «Заклятие»
Астрал: проклятие
Набор крепко сделанных среднебюджетных фильмов, ни один из которых особо не выделяется ни в лучшую, ни в худшую сторону. В этом слабость, но и сила самой успешной хоррор-франшизы в истории: «Заклятие» — это знак определенного качества, и зритель исправно приходит не за новым, а за хорошо знакомым. Заколдованные зеркала, скрипучие чердаки, злые куклы, упрямые демоны. Благодаря ретроантуражу все это выглядит понаряднее, чем во франшизе «Астрал», сделанной плюс-минус теми же людьми. Если все же вглядеться повнимательнее, в основной линейке про супругов Уоррен хороши первые два фильма, поставленные Джеймсом Ваном, а, например, вышедший только что финал нудноват. Ответвление про Аннабель в меру успешно делает крен в сторону оккультного триллера а-ля «Ребенок Розмари». Ответвление про адскую монахиню — в сторону готики. Первая «Монахиня» в румынском монастыре — чистая идиотская радость, студия Hammer на стероидах.
6. «Пункт назначения»
Дискотека-авария
По-настоящему оригинальная идея — хоррор-франшиза без злодеев, если не считать обидчивую Смерть, которая не любит (а кто любит?), когда в ее планы вмешиваются. Особым драматизмом выпуски «Пункта» не отличаются, зато всегда можно рассчитывать на жизненных персонажей и пару-тройку запоминающихся несчастных случаев, снятых с иезуитским вниманием к деталям: самолет, американские горки, метро, массовая авария на шоссе и так далее. Первые три фильма держат уровень, потом произошел некоторый спад, но недавние «Узы крови» с их головокружительным центральным номером в ресторане на башне вселяют оптимизм.
5. «Зловещие мертвецы»
Klaatu barada nikto
Есть люди, для которых приключения Эша Уильямса — лучшее, что было создано человечеством. Даже если это не так (а это не так), «Мертвецы», безусловно, заслужили свой культ. Трилогия Сэма Рэйми — пример сугубо авторского высказывания в границах жанра: режиссер снял новаторский малобюджетный хоррор, переснял его подороже с уклоном в слэпстик-комедию, а потом раздухарился и решил добавить к лесной избушке, сексуально активным деревьям и бензопиле путешествия во времени и армию скелетов. В новом веке франшиза тоже чувствует себя неплохо: отличный телесериал и пара бойких вольных сиквелов (еще один на подходе).
4. «Хеллоуин»
Масочный режим
Не франшиза, а целый лабиринт, состоящий из перезагрузок и противоречивых таймлайнов. В нем нашлось место даже оккультной сатире «Сезон ведьм», вовсе не связанной с центральной линией (и совершенно чудесной; жаль, что тогдашняя идея превратить «Хеллоуин» в антологию провалилась). Разумеется, после грандиозного фильма Джона Карпентера все шло по нисходящей. Да, так называемая продюсерская версия «Проклятия Майкла Майерса» не так нелепа, как прокатная. Наверное, «20 лет спустя», в котором Джейми Ли Кёртис возвращается мамой Джоша Хартнетта, по-своему мила. Может быть, у ребутов Роба Зомби и Дэвида Гордона Грина есть свои достоинства. Но если посмотреть правде в глаза, история Майкла Майерса, молчаливого психопата с ножом, едва ли заслуживала даже двух фильмов — что уж говорить про дюжину (от добавления друидов лучше не стало). И тем не менее, тем не менее: ничто не способно уложить целый жанр в несколько секунд так, как эта мелодия.
3. «Крик»
Ты любишь страшные фильмы?
Франшиза, которой Уэс Крэйвен и Кевин Уильямсон изменили в 1990-е лицо жанра, сделав ставку не на жестокость, а на метаюмор, постановочный лоск и качественную драматургию. Все четыре фильма, снятые Крэйвеном, по-своему замечательны. Третий, голливудский, явно недооценен. Четвертый, который тоже много критиковали, и правда выглядит немного безжизненно, но это завещание режиссера, сделанное после большой паузы. Что касается перезагрузки, Беттинелли и Джиллетт поначалу застенчиво топтались на месте, но во втором фильме вполне разошлись. После чего случился коллапс: кого-то уволили, кто-то ушел сам, и следующий «Крик» в итоге делает старая гвардия во главе с Уильямсоном, что вызывает и уколы ностальгии, и некоторые опасения.
2. «Изгоняющий дьявола»
Уходи, но оставь мне свой номер
Особенная франшиза — с уникальным средоточием серьезных талантов и при этом как будто проклятая. Уильям Фридкин и Уильям Питер Блэтти, авторы главного хоррора 1970-х, вообще не хотели продолжений. В итоге сиквел «Еретик» достался Джону Бурмену (в принципе, прекрасному режиссеру), у которого вышел фильм, почти официально признанный худшим на свете: повзрослевшая Риган, насупленный Ричард Бёртон в сутане и очень много телепатии. Потом Блэтти передумал и снял собственный сиквел с Джорджем К. Скоттом — очень странный, но страшный и прекрасный. Потом Пол Шредер сделал любопытный (но как раз нестрашный) богоискательский приквел про Стеллана Скарсгарда в Африке, который студия зачем-то отдала переснимать Ренни Харлину, и тот все испортил (версия Шредера, к счастью, сохранилась). Наконец, два года назад случился очередной ненужный ребут в исполнении Дэвида Гордона Грина. Следующим фильмом вроде бы занят Майк Флэнаган — так что как минимум интересно.
1. «Кошмар на улице Вязов»
Во сне ты горько плакал
Величайшая из хоррор-франшиз, практически синоним самого этого понятия. Кому еще благодарные выросшие дети могли посвятить четырехчасовую документальную валентинку («Больше никогда не спи»)? Фредди Крюгер — самый, должно быть, остроумно придуманный злодей в истории жанра: серийный убийца, орудующий в подсознании. Вдобавок он оказался еще и иконой стиля. Не все тома этого семикнижья одинаково хороши («Фредди против Джейсона» и кощунственный ремейк не стоят упоминания), но в каждом есть на что посмотреть. Часто выделяют третий фильм, действительно прекрасных «Воинов сна» Чака Рассела. Но всё же главные серии, первую и последнюю, снял Уэс Крэйвен. Их разделяют десять лет, целая эпоха для хоррора, и в обоих случаях режиссер не следует за модой, а формирует ее, бросает ей вызов — перчатку с приделанными лезвиями.
У англичан Джона (Дональд Сазерленд) и Лоры (Джули Кристи) тонет в пруду маленькая дочь. Спустя некоторое время они оказываются в Венеции, где Джон реставрирует церковь.
Лора знакомится с двумя сестрами, одна из которых, незрячая и якобы ясновидящая, предупреждает, что Джону грозит опасность. В городе тем временем действительно происходит серия убийств.
По иронии именно самые штучные, нетиражируемые вещи все стремятся повторить — и это случай «А теперь не смотри», фильма невероятно влиятельного и в кино, и в музыкальных видео, несмотря на то, что при попытках разобрать его и выяснить, что внутри, какие-то ключевые детали неизменно закатываются под диван.
Алхимический метод Николаса Роуга, бывшего оператора, принято описывать через его фирменный ассоциативный монтаж. Фильм сложен из цветовых пятен, как церковная мозаика, над которой работает Джон. Что они обозначают и как соотносятся друг с другом, можно понять, только закончив и чуть отстранившись. Ключевое пятно — красного цвета, цвета опасности: макинтош утонувшей девочки то и дело отражается в шарфе, свече, салфетке, фигурке, которая мерещится герою среди каналов.
Но фильм, конечно, не сводится к техническим достижениям и нарративным фокусам, шинкующим течение времени (в скандальной эротической сцене герои одновременно занимаются любовью и одеваются к ужину).
Роуг, который вслед за Хичкоком воспользовался историей Дафны Дюморье, наделяет камеру особенным эмоциональным чутьем, позволяющим находить кинематографические эквиваленты горя, растерянности и страха в архитектурных деталях, поверхностях, тех же цветах.
Венеция, самый дезориентирующий город на свете, застывший, как студень (сравнение из сценария), во времени и пространстве, накрывает героев с головой. Как можно было надеяться на исцеление в месте, состоящем из воды?
Это фильм про зрение, как намекает название, и феноменальный Сазерленд с его пшеничными усами и неважнецким итальянским становится героем античной трагедии не из-за своей потери, а из-за своей парадоксальной, упрямой слепоты.
Источник: книга «100 ужасов Станислава Зельвенского»
«От юности предшествует двойник, что выше нас и, как звезда, велик. Но есть двойник другой, его враждебна сила. Не впереди душа его носилась» — строками Константина Вагинова провожаем вас в историю вопроса «Доппельгангер». О вечных отражениях, искаженных тенях и о нас самих — Лилия Шитенбург.
«Твин Пикс: возвращение». Реж. Дэвид Линч. 2017
Лениво мигает змеиный глаз; И глаза джеральдины сузились вдруг; Сузились вдруг до змеиных глаз, В них блеснуло злорадство, блеснул испуг, Искоса бросила взгляд она, Это длилось только единый миг, Но, смертельным ужасом вдруг сражена, Кристабель глухой испустила крик… C.Т. Кольридж. «Крисабель». Перевод Георгия Иванова
Наверняка они всегда были с нами. С тех пор, вероятно, когда доисторические близнецы обнаружили, подрастая, тревожную разность характеров. Или когда единственным утешением в болезни ребенка становилось предание о потусторонних «подменышах», которых надобно было холить и лелеять, поскольку за это и своей похищенной кровиночке досталось бы немного тепла и ласки — там, по Ту сторону.
Театру это сразу понравилось, театр такое любит — когда просто и наглядно. Сделать две одинаковые маски — чего уж проще? А дальше можно рассказывать историю о перепутанных братьях, потешая публику. «Два Менехма» Плавта (они же «Близнецы») — это ведь комедия. Очевидно, что нервы у древних римлян были покрепче, чем у немецких романтиков. Шекспиру двух Менехмов показалось мало, он играл сразу четырьмя (на двух досках), создавая свою «Комедию ошибок»: братья Антифол Эфесский и Антифол Сиракузский в сопровождении таких же Дромио всего только и должны были надеть одинаковые плащи и получше загримироваться в момент встречи, а до нее дело и вовсе обходилось парой отменно забавных комедиантов.
Но Шекспир прекрасно понимал, что все это — репертуар для ТЮЗа (да и про ТЮЗы он тоже понимал). Для взрослого разговора он выбрал праздник окончания праздника, последний вечер рождественского карнавала, когда иллюзии отступают перед беспощадностью реальности, — «Двенадцатую ночь»: кажется, что двойников там всего двое, прекрасная Виола и крышесносный Себастьян (на самом деле больше). Театральное решение по-прежнему простое: брат и сестра «похожи» костюмами и гримом, да и играют обоих мужчины. Элементарный трюк. Но то, что за границей трюка, «то, что за словами», за этой внешней простотой, разгадывают последние сто лет, весь век режиссуры, а задачка все усложняется. Даже в солнечной шекспировской Иллирии двойники — это тайна, свидетельство незримого вмешательства.
Два идентичных существа, в них ощущается нечто нечеловеческое: как такое возможно, что это — вымысел? Умысел? Промысел? Почти наверняка — замысел. Остается понять чей. «К добру иль к худу предзнаменованья?» Разбередившие собственное иррациональное начало господа романтики надежно запугали читателей: доппельгангер — игрушка дьявола, ингредиент «эликсира Сатаны». Кольридж и Ле Фаню, Шамиссо, Гофман и их далекий внук Ганс Эверс, Эдгар По и Чарльз Диккенс, а также впечатлительные русские Гоголь Н.В. и Достоевский Ф. М. — никто из них не ждал добра от сбежавших из инфернального зазеркалья отражений, никто не верил в счастливый финал, если уж дело дошло до встречи с двойником. Да и как бы этот счастливый финал мог выглядеть?! Разве что как в легендарном эпизоде «Ералаша»: «Мы не двойняшки, мы тройняшки. Я писать ходил…»
Кино с самого начала было согласно с романтиками. Как только приступило к осознанию собственной двойственной природы, двухмерной игры светотенью, научилось использовать двойную (разумеется!) экспозицию и каше. Еще до Великой войны, до того, как темные романтические фантомы заполнили «демонический экран», Стеллан Ри и Пауль Вегенер сняли «Пражского студента» (1913) по произведению Ганса Эверса, где Вегенер сыграл главную роль.
Точнее, две главные роли. Бедный студент Болдуин мечтает о богатстве и любви прекрасной дамы, и таинственный доктор Скапинелли (предшественник Калигари) обещает ему много денег — в обмен на сущую малость, на некую вещицу, находящуюся в студенческой каморке. Никаких ценностей там нет, сплошная нищета, и студент с легкостью соглашается. А Скапинелли забирает то, что в каморке и вправду было: отражение Болдуина в зеркале.
Двойник перешагивает раму, окидывает потрясенного Болдуина взглядом вегенеровских непостижимо раскосых ледяных глаз и удаляется. С тех пор, где бы студент ни появился, двойник тут как тут: за картами, на балконе с возлюбленной, на дуэли (оригинал хотел было отменить поединок, но копия его опередила, прикончив соперника заранее). Простодушный, еще надеющийся на старое доброе оружие (отчего же нет — в последнем довоенном 1913-м), Болдуин стреляет в своего двойника — и умирает, получив предназначенную тому пулю. Пройдет совсем немного времени, чтобы немецкая публика на собственном историческом опыте смогла убедиться, что у нищего очень даже есть, что отнять, — стоит лишь лишить его возможности видеть свое отражение в зеркале.
«Тень». Реж. Надежда Кошеверова. 1971
Усвоив все уроки немецкого, Евгений Шварц в конце 1930-х создал собственную «Тень» (по тем же причинам, по которым сочинил «Дракона»: в черном мороке сталинской эпохи остается лишь верить в сказки), в 1940-м Николай Акимов поставил пьесу в ленинградском Театре комедии, а в 1971-м Надежда Кошеверова сделала фильм, в котором и доброго Ученого, и зловещую Тень, дорвавшуюся до управления страной, играл Олег Даль. Без гибельного изящества, нервической утонченности и разъедавшей экран мрачной рефлексии которого сказка осталась бы только сказкой, а никак не свидетельством времени безнадежного застоя. Чтобы победить Тень, развоплотить ее, надо было только сказать: «Тень, знай свое место!» Крибле-крабле-бумс — как просто! Судьбоносные годы в истории «Тени» — 1940-й и 1971-й — соединились словно силой самого Провидения (умысел или промысел?).
А Дэвид Линч, затевая собственную большую киноигру со временем и двойниками, рассчитывал только на себя. Как пообещал через 25 лет после окончания «Твин Пикс» (1992) выпустить агента Купера из Черного вигвама — так и сделал. Ровно через 25 лет — в 2017-м (хотя другие его проекты то зависали, то ускорялись, то отменялись). Что помогло ему в расчетах? Для начала — ясное представление о том, чем Черный вигвам отличается от Белого, зло — от добра, делирий — от сна и где они сходятся, образуя «Двойные вершины», Вершины-близнецы, Твин Пикс. («Тени в близком родстве со снами, они, кажется, двоюродные», — сказал бы на это Шварц).
«Двойная жизнь Вероники». Реж. Кшиштов Кесьлевский. 1991
Запутавшийся в красных занавесах и заплутавший в кошмарном сновидении Дейл Купер пребывал недвижим в плену галлюцинации, когда из Черного вигвама сбежал его злой доппельгангер, тот самый, который так немыслимо отвратительно хохотал вместе со злодеем Бобом, сгустком космической энтропии, в финале второго сезона. Через 25 лет этот двойник оказался опасным бандитом, пригвождающим всех вокруг взглядом пустых черных, как бездна, глаз. Кайл Маклахлен никогда на экране не был таким крутым — и жутким таким тоже не был.
Но Линчу — как и Шекспиру (который из них сказал: «Совы не то, чем кажутся»?) — было мало одного двойника. Он выдумал бесхитростного и безвредного Дагги Джонса, заторможенного толстяка в зеленом пиджаке, любителя шлюх и азартных игр. В один прекрасный момент настоящий Купер (которому еще предстоит вернуть себе память, подлинную личность и то, что романтики назвали бы душой) заменяет бедолагу Дагги — к полному удовольствию миссис Джонс. Образцовая американская семья: потихоньку справляющийся со своими доппельгангерами герой Маклахлена и героиня Наоми Уоттс, уже попадавшая в лабиринт сдвоенных отражений в линчевском «Малхолланд драйве».
«Премьера». Реж. Джон Кассаветис. 1977
Вероятно, надо обладать какой-то особенной твердостью режиссерского характера и привычкой втихую подыгрывать живым, чтобы не поддаться соблазнам удвоения реальности, всякий раз ставя Тень на место. Двойник великой Миртл Гордон в «Премьере» Джона Кассаветиса (1977) был прекрасен: юная белокурая девушка, так трогательно под дождем ждавшая автограф любимой актрисы и погибшая под колесами машины на глазах потрясенного кумира. Сама молодость, наивность и юный восторг — голубоглазый, светлый, казалось бы, двойник стареющей звезды. Но, когда призрак юной девицы явится, вздумав третировать актрису, ни у Кассаветиса, ни тем более у Джины Роулендс не дрогнет рука, чтобы в рукопашной схватке забить нахального доппельгангера насмерть. Миртл Гордон должна жить, то есть играть, а значит, тебе «о моя молодость, о моя чистота» придется сдохнуть.
это не я — это он!
Роберт Льюис Стивенсон написал свою «Странную историю доктора Джекилла и мистера Хайда» словно специально, чтобы проиллюстрировать юнгианское определение Тени: «Фигура Тени персонализирует все, что человек не признает в себе…» Викторианская Англия, почти насмерть придушенные нормами морали английские и шотландские джентльмены, так успешно вытеснившие все «дикое» (природное, инстинктивное), что находятся в одном шаге — не от совершенства, а от совершенной монструозности. Кинематограф наглядеться не может на эту «странную историю». Десятки экранизаций — и еще больше киноцитат.
«Доктор Джекилл и Мистер Хайд». Реж. Джон С. Робертсон. 1920
В 1920 году Джон С. Робертсон снимает «Доктора Джекилла и мистера Хайда» с Джоном Бэрримором и его «великим Профилем» в главных ролях. Пока ангелоподобно красивый, аристократически длинноносый доктор, просто-таки квинтэссенция умильных американских иллюзий о благотворительности, буквально на руках укачивает своих нищих пациентов, а те, ластясь, водят вокруг него сирые и убогие хороводы, мистер Хайд рвется в мир, в трудоемкой экранной метаморфозе послойно принимая страшную маску мерзкого слюнявого проходимца с коническим черепом, гнусной ухмылкой и выпученными глазами, в которых застыл похотливый энтузиазм самого прискорбного толка. Исцеляющие длинные пальцы Джекилла превратились в бесконечные когти, протянутые к жертве. Словом, Тенью двадцатых прошлого века был сам Порок.
Через десять лет раздвоение было зафиксировано Голливудом вновь. В 1931-м Рубен Мамулян снимает звуковой фильм с Фредриком Марчем в роли Джекилла-Хайда и Мириам Хопкинс в роли ходячего соблазна докодексовой эпохи. Фильм начинается с взгляда субъективной камеры, и только когда носитель взгляда приближается к зеркалу, мы (и он) понимаем, кто таков доктор Джекилл. Нет отражения — нет осознания (кино и есть осознание как таковое). Герой Марча красив, благороден, целеустремлен и верит в науку и прогресс. Его Тенью оказывается почти натуральная лохматая горилла с зубами веером, Кинг Конг в цилиндре и джентльменской крылатке. И хочет он не только того, за что умирает красотка Хопкинс, пожалуй, даже больше секса мистер Хайд жаждет насилия и убийства, самой дикой свободы из возможных. Свобода опаснее порока — решили в 1930-е.
«Доктор Джекилл и Мистер Хайд». Реж. Рубен Мамулян. 1931
В 1941-м Виктор Флеминг показывает свою версию этой странной истории. Спенсер Трейси проснется звездой после премьеры фильма. Его Джекилл — порядочный джентльмен, но куда ему до красавцев прежних десятилетий, его главные добродетели — глубокое искреннее добросердечие и христианская простота большой мудрой души. Когда малютка Айви, которую Джекилл поклялся спасти, а Хайд довел до отчаяния, жалуется доброму доктору на свои несчастья, герою Трейси бесконечно стыдно и до сердечной муки жаль бедняжку. Но его Хайд непрост — пофазовый грим вновь становится главным трюком фильма, однако результат озадачивает: безупречный герой превратился всего лишь в доктора Джекилла с всклокоченными бровями и внушительными вставными зубами: «Так вот он — лик зла!» Захотите узнать, осмелитесь узнать, дадите себе труд — узнаете.
Этот мистер Хайд в своих фантазиях даст фору предшественникам: в идеальном хайдовском мире он стоя мчится в повозке, погоняя и нахлестывая кнутом бесподобную пару рысаков: Лану Тернер и Ингрид Бергман (Флеминг недвусмысленно намекает на двойничество блондинки и брюнетки). Прежние Джекиллы были ангелами, низринувшимися в демоническую бездну, нынешний доктор начинающейся эры массового психоанализа был и остался собой — и в этом весь ужас. Его оружием стали не столько хлыст и палка, сколько вероломство и изворотливое низкое малодушие: герой Джона Бэрримора умудрялся покончить с собой, проглотив яд, будучи еще под властью и в обличье Хайда. Но герой Трейси, уже принявший облик Джекилла, хитрит, отрицая свои преступления: «Это не я. Я ничего не сделал!» И на глазах полиции превращается в чудовище. 1941 год — обыватели стали опаснее демонов, особенно те, которые «ничего не сделали».
«Доктор Джекилл и Мистер Хайд». Реж. Виктор Флеминг. 1941
двойник-машина
В 1927 году великий Фриц Ланг снимает «Метрополис», фильм, с которого началось невообразимо много, но вот еще и это: история о машине, роботе, первом андроиде на киноэкране и о его противостоянии с человеческим прототипом. Юная и феноменально пластичная Бригитта Хельм сыграла Марию, «девушку из народа», кроткую проповедницу, внушавшую рабочим, что «посредником между Головой и Руками должно быть Сердце». Но хитроумное механическое создание безумного изобретателя Ротванга становится внешней копией Марии и одаривает человечество одним из самых страшных крупных планов в истории кино: «лже-Мария подмигивает, полностью закрывая один глаз», и успешно науськивает рабочих на разрушение Машин.
«Метрополис». Реж. Фриц Ланг. 1927
Лангу не нужно сталкивать двойников в одном кадре — существуя в разных сценах, ни разу не встретившись лицом к лицу с Марией, ее доппельгангер-андроид тем не менее производит оглушительное впечатление. Нечеловеческому (буквально) ужасу, то намертво сковывающему, то заставляющему биться в судорожном танце-агонии хрупкое тело девушки, преследуемой фонариком-взглядом безумного ученого (а заодно и объективом кинокамеры, ведь все машины в родстве, кажется, двоюродные), двойником служит экстатический восторг танца вавилонской блудницы лже-Марии — сводящий мужчин с ума и заставляющий их буквально пыхтеть, как паровозы (все машины в близком родстве).
Ланг тщетно призывал человечество не верить своим любимым механическим игрушкам (столь же тщетно, как в «Ярости», 1936, — со Спенсером Трейси — предостерегал от власти толпы). Человечество не устояло. Кажется, кинематографу всякий раз требовались особые усилия, чтобы показывать, что мертвое (механическое, то есть совершенное, идеальное) хуже живого. «Степфордские жены» Брайана Форбса (1975), ироничная история о мужьях, заменивших своих горячо любимых жен на роботов-двойников, заканчивались бунтом героини и ее гибелью от рук механической копии. Через тридцать лет все опасения были забыты, и «Степфордские жены» Фрэнка Оза (2004) ограничились хиханьками над сюжетом и разоблачением андроида-мужчины, идеального мужа героини Гленн Клоуз.
«Степфордские жены». Реж. Брайан Форбс. 1975
Тем, кто всегда знал, что у детей (сколь бы великовозрастны и многочисленны они ни были) бесполезно отбирать кукол, был, разумеется, Эрнст Любич. В 1919-м он снял фильм «Кукла», где молодой дворянин, укрывшийся от брачных уз в монастыре, получил в подарок куклу, созданную по образу и подобию одной местной озорницы (Осси Освальда в своем фирменном амплуа). Но так как кукла оказалась по несчастной случайности сломана, юной девице (заводной в лучшем смысле слова) самой пришлось изображать андроида в рюшечках во избежание скандала. В общем, все сложилось не слишком совершенно, но удачно — похоже, Любич и кукол и людей считал в равной мере игрушками. Одни не прочнее других.
Кукла наследника Тутти, сыгранная незабвенной Линой Бракните в «Трех толстяках» (1966) Баталова и Шапиро по роману Юрия Олеши, была в несомненном родстве с куклой Осси Освальды. Но живая циркачка Суок все равно оказалась лучше куклы (а ведь это почти невозможно, живое в этом поединке всегда в проигрыше): она лучше танцевала, умела свистеть в ключик, а главное — тоже была воплощением своеобразного совершенства, идеалом героического советского подростка. Советский человек вообще находился в опасной близости от человека-машины: не случайно в отечественном кино робот — это такой же, как мы, только лучше. Публика оплакивала «перегоревшего» героя Олега Стриженова в «Его звали Роберт» (1967), и наличие живого вздорного двойника не утешало, а школьницы влюблялись в Электроника («Приключения Электроника», 1979), презрительно фыркая в сторону хулигана Сыроежкина. И глядя на все это с экранов «кинотеатра повторного фильма», им одобрительно подмигивала лже-Мария.
«Метрополис». Реж. Фриц Ланг. 1927
«но которая из нас?»
Сколько раз ни повторяй этот трюк — он превосходно продается. Вот двое — с одинаковой внешностью, с одинаковыми голосами, в одинаковой одежде. «Но какие же они разные!» — и этого потрясенного возгласа довольно. Это могут быть мелодрамы, триллеры, комедии и боевики, играть двойников могут реальные близнецы или один и тот же актер, или даже — массовка (а о том, что герой чей-то двойник, зритель узнает из сюжета).
Это может быть история, влекущая публику к добродетельному смирению, как «Стелла Марис» Маршалла Нейлана (1918), где две Мэри Пикфорд, кружевная американская принцесса и до слез трогательная потешная замарашка, встречались, чтобы самая несчастная из них отдала последнее — той, другой. Это может быть история, где добрый безобидный крючкотвор вынужден расплачиваться за грехи безжалостного бандита («Весь город говорит» Джона Форда, 1935), раз уж обоих играет Эдвард Г. Робинсон, известный всем как гангстер Маленький Цезарь. Или безобидный директор детсада, геройски согласившийся изловить своего двойника, опасного супостата (Евгений Леонов в «Джентльменах удачи», 1971). Или детская сказка о революции в «Королевстве кривых зеркал» (Александр Роу, 1963), устроенная по схеме «Доктора Джекилла и мистера Хайда» почти до самого соцреалистического финала.
«Степфордские жены». Реж. Фрэнк Оз. 2004
Это могут быть истории о травме и возвращении с войны, откуда никто не приходит таким, каким был раньше, и катастрофически рассыпается на части, мучительно раздваивается, даже если домой вернулась лучшая половина («Козел отпущения» с Алеком Гиннессом, 1959, «Возвращение Мартина Герра», 1982, «Соммерсби», 1993).
Что во всех этих занятных и невинных историях было общего — кроме главного фокуса? То, что отменяло невинность. Никогда не забывающий о родстве снов, теней и двойников нуар с безжалостной трезвостью вскрывал сокровенное. В «Темном зеркале» Роберта Сиодмака (1946) две прелестные сестры — обе Оливия де Хэвилленд — прятали до поры свои душераздирающие семейные проблемы, пока одна из них не убила любовника, решив воспользоваться наивностью сестры-близнеца в качестве алиби. Когда полицейский детектив бросал двойняшкам обвинение в преступлении, де Хэвилленд отвечала: «Да. Но которая из нас?» Дальше разбивались зеркала, сыпались осколки отражений — 1940-е прописывали дату на каждом кадре.
Вот в чем вопрос: «Которая из нас?» Не только «которая из нас убила», разумеется. Но кто в этой истории о двойниках был оригиналом, а кто — лишь копией? Как тут все было задумано? За кем первородство замысла, а кто — лишь вынужденная антитеза? Та (тот), кто побеждает в финале? А точно — не наоборот? Джон Ву не стал упрощать задачу, сняв «Без лица» (1997), где хороший полицейский Джон Траволта примерял на себя маску плохого гангстера Николаса Кейджа (путем элементарной пересадки лица), но и злодей не отставал, пересадив себе в свою очередь то, что осталось от Траволты. Актеры насладились, а зрители ужаснулись тому, как буквально из-под чужой личины выглядывала истинная сущность персонажа, и плохому было «к лицу» быть добрым, а хорошему — злодействовать. Кто-то из них определенно был двойником другого — но который из них?!
«Быть или не быть». Реж. Эрнст Любич. 1942
двойник властителя
Согласно штатному расписанию Властителю во все века назначался двойник. Но штатным расписанием дело редко ограничивалось. «Принц и нищий» Марка Твена задал тон этому сюжету, продолжившемуся в кино и чаплинским «Великим диктатором» (1940), и французской костюмной «Железной маской» (1962). О том, что бухгалтер Бунша не пропадет в палатах Ивана Грозного, догадался М.А. Булгаков, а о том, что царь Иван Васильевич, совершая ответный визит в XX век и сделавшись персонажем комическим, не ошибется и узнает свой народ, загрустив под песню Высоцкого, — это уже понял Леонид Гайдай.
В 1942-м Эрнст Любич создает свой шедевр «Быть или не быть», сделав смешными вовсе не оккупированную Польшу и поляков (как немедленно показалось полякам) и даже не самого Гитлера (его преловко спародировал в героических целях артист местного драмтеатра, ставший двойником фюрера), но самое абсурдную жизнь, подражающую нелепым кривляньям второсортных комедиантов. Здесь почти все — двойники, и захудалый актер становится реальным Шейлоком, заставляя шекспировский монолог одинокого еврея звучать в тесном кольце нацистов как самый реальный протест. А комендант гестапо буквально повторяет сцену, наспех сымпровизированную актером, — с точностью до интонации и жестикуляции. Реальность — двойник театральной сцены. Шекспиру бы понравилось.
«Тень воина». Реж. Акира Куросава. 1980
Знаток Шекспира Акира Куросава снимает в 1980 году «Тень воина» — историю о благородном дайме, который, умирая, оставляет своего двойника, ведь один вид дайме приводил в ужас вражеских солдат. Мелкий воришка, суетливый и недалекий, став кагемусей (воином-тенью), учится вести себя как благородный муж. И совершенно убеждает княжеский двор, воспроизводя задумчивый жест покойного правителя, но главное — особую невыразимо трогательную доброту и мудрость его взгляда.
Герой, которого замечательно сыграл Тацуя Накадай, ухватил «зерно роли», как сказали бы на Западе, или «драгоценную бусину», как верят на Востоке. Когда глупые наложницы сличили боевые шрамы на теле кагемуси и не досчитались привычного, они устроили скандал (будучи существами, для которых важна лишь плоть), и кагемуся был изгнан. Враг начал побеждать, дела стали совсем плохи, и тогда бывший вор, бывший двойник, схватил саблю, ринулся в бой и был убит. Если двойник со всем старанием подражает благородному воину, останется ли он лишь его тенью?
на пути от тени к самости
Помощник библиотекаря Маттиа Паскаль смог почувствовать себя свободным только после смерти. Но ненадолго. В 1926 году Марсель Л’Эрбье экранизировал роман Луиджи Пиранделло «Покойный Маттиа Паскаль» о человеке, обменявшем идентичность на свободу, а потом дорогой ценой выменявшем обратно и то и другое. Главного героя сыграл Иван Мозжухин, русский эмигрант в Париже, на личном опыте знающий, что такое утрата идентичности.
В самый тяжелый момент жизни Маттиа Паскаль сбегает из родного города в Монте-Карло, неожиданно крупно выигрывает в казино, а вернувшись, читает в газете, что его считают погибшим, приняв за него другого несчастного. Герой рад избавиться от постылого существования и, выдумав себе новое имя, сбегает окончательно. Но вот беда — без документов (даже с деньгами) ему заказан вход в социум. Для общества он — живой труп. (Эта коллизия станет основной в другой экранизации романа — фильме Марио Моничелли 1985 года с Марчелло Мастроянни в главной роли.)
В краткий миг забытья герою Мозжухина видится он сам, его невеста, на которой он не может жениться, — и глумливый двойник, покойный Маттиа Паскаль, наблюдающий за несчастной четой из кресла. Черты лица двойника искажаются, расплывающаяся Маска издевается над человеком, которому нечем подтвердить свое существование, — задолго до пришествия экзистенциализма.
В экранизации набоковского «Отчаяния», которую в 1978 году снял Р.В. Фасбиндер, Герман-Герман (Герман-Герман-Герман, как он себя аттестует), герой великого Дирка Богарда, случайно сталкивается на почте с неким потрепанным субъектом и помогает тому преодолеть препятствия вращающихся стеклянных дверей. Вид растерянного человека, закружившегося в отражениях и неспособного найти выход, срабатывает как момент самоидентификации и подсказывает герою безумную идею: они с незнакомцем похожи как две капли воды, просто двойники! Преступление, последующее исчезновение и «перемена участи» даются Герману нелегко — особенно безнадежен выход из иллюзии в реальность. «Я актер, — заявляет отчаявшийся безумец полицейским чинам. — Мы здесь снимаем кино. Сейчас я отсюда выйду». И хотя актер Дирк Богард говорит сущую правду, его персонаж как никогда далек даже от тени реальности.
Новелла «Уильям Уилсон» из киноальманаха «Три шага в бреду». Реж. Луи Маль. 1967
Ускользание идентичности и дробление личности в отражениях — имманентные кинематографу мотивы, а стало быть, это хорошие сюжеты для Алена Делона, чья суть и есть кино. В «Трех шагах в бреду» (1967) актер сыграл Вильяма Вильсона в эпизоде, поставленном Луи Малем по рассказу Эдгара По.
Вильям Вильсон творил бесчинства и безобразия и в школьные годы, и служа в полку, а «тот, другой», тоже Вильям Вильсон, раз за разом настигал злодея, заставляя расплачиваться за преступления и проступки. В конце концов, не выдержав напасти, разъяренный Вильсон убил своего двойника на дуэли — и лишился последнего шанса на добро и спасение души. Жест, которым Ален Делон снимает черную маску с поверженного доппельгангера (или ангела-хранителя), его взгляд, которым он смотрит на собственное лицо, содержит нечто большее, чем история о зле, победившем добро. На линии этого взгляда — тот самый вопрос: «Но который из нас?» И предчувствие невыносимого ответа о сокровенных законах мироустройства.
А в «Месье Кляйне» Джозефа Лоузи (1976) герой Делона, циничный парижский буржуа и торговец антиквариатом времен оккупации, совершает путь в противоположном Вильсону направлении. Случайно получив еврейскую газету и пытаясь отказаться от опасной чести состоять ее подписчиком, герой Делона идет по следам своего двойника, «другого месье Кляйна», а приближаясь к нему, постепенно убеждается в моральном превосходстве доппельгангера: его любят прекрасные женщины, он состоит в Сопротивлении, у него есть убеждения, энергия и цель, за него готовы отдать жизнь… Проходя след в след по пути настоящего героя, Робер Кляйн смешивается с ним до полной идентичности. Когда месье Кляйна, еврея, хватает гестапо, месье Кляйн, француз, повинуясь смутному зову судьбы, занимает его место в том самом поезде, уходящем в «ночь и туман».
множественность
История кинематографа отходит постепенно от классического разделения на хорошего и плохого двойника. Все зыбко, все неопределенно в мире, поглощаемом энтропией, — уже не разобрать, кто плохой, кто хороший, кто злой, отражения дробятся в зеркалах и доппельгангеров становится больше, чем один. То, что второстепенные персонажи и зрители фильма принимают за двойников, на самом деле оказывается лишь субличностями одного и того же персонажа (как в «Трех лицах Евы» с Джоан Вудворд, 1957, или в «Сибил» с Салли Филд, 1976).
«Три лица Евы». Реж. Наннэлли Джонсон. 1957
Поиск подлинной сущности продолжается, границы между личностями размываются, и две половины женского лица, принадлежащие героиням Лив Ульман и Биби Андерссон в бергмановской «Персоне» (1966), не составляют маску, пребывая в бесконечном — прекрасном и ужасающем — становлении. В линчевском «Малхолланд драйве» (2001) две молодые женщины, блондинка и брюнетка, Наоми Уоттс и Лаура Хэрринг, — конечно же, разные персонажи, и одна двойник другой, но вновь — «которая из них?!» Тем более, что у Линча две женщины — это не пара отражений, а намного больше.
В «Двойной жизни Вероники» Кшиштофа Кесьлевского (1991) молодая польская певица и молодая француженка, сыгранные Ирен Жакоб, тоже связаны линиями двойничества, они встречаются лишь раз, и то — вскользь, но, когда одна берет особенно высокую и чистую ноту в концерте и падает замертво, другая неожиданно начинает жить с удвоенной силой. Оппозиции добра и зла, подлинного и мнимого, света и тени — кино все чаще предпочитает множественность и изменчивость.
В «Трех жизнях и одной смерти» Рауля Руиса (1996) Марчелло Мастроянни играл три роли — трех персонажей, у которых были разные имена, биографии, профессии и семьи, но в роковой момент к ним присоединялся четвертый — маленький мальчик, и выяснялось, что все они, все эти жизни, — составные части одного и того же человека. Помещались ли «двойники» в эту главную единую личность последовательно, параллельно или же просто были возможными версиями одного существа — магический реализм Руиса не дает ответа. Через два года Руис снимет «Разрушенный образ» (1998) — блуждать между двумя версиями себя, выбирая между иллюзией и явью, тихой домохозяйкой и крутой наемной убийцей, там придется Анн Парийо. Кто-то из двух внешне идентичных женщин живет во сне, являясь двойником настоящей героини. Но которая из них?
Звезды отечественной научно-фантастической литературы создали множество миров, неизменно манящих кинематографистов. Переносить их на экраны, пусть и изрядно перерабатывая в процессе, пробовали многие советские и российские режиссеры, от Тарковского и Сокурова до Германа и Бондарчука.
Бытует мнение, что бурно экранизировать произведения Стругацких начинают во времена ограничений и обременений — предыдущий пик киноадаптаций пришелся на эпоху застоя. Сейчас в работе находится сразу четыре проекта, три из них друг за другом вошли в съемки в этом году. Рассказываем, кто их делает и когда ждать фантастического нашествия на экранах.
Основательно за наследие советских фантастов взялись «Марс Медиа» и Первый канал. Параллельно они разрабатывают сразу два проекта — фильм по мотивам «Отеля „У погибшего альпиниста“» и целую киновселенную, основанную на киноповести «Машина желаний». Впервые будет экранизирован детектив «Жук в муравейнике» из цикла «Мир Полудня». А некоторые планы так и остаются нереализованными, сгорая в производственном аду. Например, «Маугли в джунглях» (или «Космический Маугли»), экранизация повести «Малыш», снимать которую должен был Алексей Федорченко («Война Анны») с Михаилом Кричманом, постоянным оператором Андрея Звягинцева.
1. «Трудно быть богом»
Сериал
Далекое будущее. Земляне помогают менее развитым цивилизациям преодолеть тяжелые этапы революции. Сотрудник Института истории Антон отправляется на средневековый Арканар, чтобы спасти ученых, способных продвинуть эволюцию. Там он становится доном Руматой Эсторским — разгульным аристократом и любителем драк, выпивки и женщин. Главное правило прогрессоров — не вмешиваться напрямую в естественный ход истории, точечно спасая немногочисленных просветителей. Но у Антона есть и личный интерес, который он скрыл от института: где-то на Арканаре без вести пропал его отец.
Это третья экранизация повести 1963 года: первая — немца Петера Фляйшмана, производства ФРГ, СССР, Франции и Швейцарии 1989 года; вторая — Алексея Германа с Леонидом Ярмольником, вышедшая в 2013-м
Новый сериал готовили около семи лет — столько шоураннер сериала Теймур Джафаров («13-я клиническая») и сценарист Андрей Золотарёв («Слово пацана. Кровь на асфальте») конструировали расширенную книжную вселенную. Воплощать ее на экране взялись режиссер Дмитрий Тюрин («Триггер», второй сезон «Эпидемии») и оператор-постановщик Дмитрий Карначик («Дети перемен»). Съемки стартовали весной этого года и частично прошли в Иране, откуда в июне группу пришлось экстренно эвакуировать из-за эскалации конфликта с Израилем. В касте — Фёдор Бондарчук в роли дона Куба, Сергей Безруков в роли дона Кондора, Фёдор Лавров в роли дона Рэбы и Никита Кологривый в роли барона Пампы. Главную роль — дона Румату Эсторского — сыграет сербский актер Александр Радойчич.
Производство — киностудия Джафарова Team Films совместно с «НМГ Студией» (в продюсерах — Фёдор Бондарчук и Дмитрий Табарчук) при поддержке Института развития интернета (ИРИ). Восьмисерийный проект сначала выйдет в онлайн-кинотеатре Wink, а затем на НТВ. Джафаров и Бондарчук отмечают, что поработать с этим текстом Стругацких было их мечтой. Тимур Вайнштейн, генеральный продюсер НТВ, делает акцент на том, что создатели ставят перед собой задачу не только сохранить дух оригинала, но и сделать его понятным современному зрителю. Премьера запланирована на 2026 год.
2. «Полдень»
Сериал
Максим Матвеев
2278 год. Земля превратилась в воплощение гуманистической утопии. Глава Комиссии по контролю научных достижений Рудольф Сикорски (Леонид Ярмольник) поручает Максиму Каммереру (Юрий Колокольников) найти Льва Абалкина (Максим Матвеев) — прогрессора, таинственно исчезнувшего после контакта со сверхцивилизацией Странников. Группа Абалкина исследовала планету Надежда, которая погибла вследствие чудовищного эксперимента, проводимого там Странниками. После контакта с ними Абалкин убивает напарника и летит на Землю, чтобы запустить процесс, подобный тому, что уничтожил Надежду. Каммереру предстоит не только найти его, но и спасти свою планету от катастрофы.
Это первая экранизация фантастического детектива «Жук в муравейнике», второй книги о Максиме Каммерере и предпоследней в цикле «Мир Полудня», откуда сериал и получил свое название
Работа над проектом, по словам генерального продюсера Данилы Шарапова, продолжалась почти 18 лет, и только этим летом он зашел в съемки. Чтобы адаптировать оригинальный текст для современного зрителя, сценаристке Марусе Трубниковой («The Телки», «Номинация») пришлось, по ее словам, многое допридумать и переосмыслить. При этом к первоисточнику они с Анной Персиковой («Три сестры»), также участвовавшей в написании сценария, относились бережно, чтобы новые сцены не выбивались из оригинального авторского стиля.
Режиссерское кресло занял Клим Козинский. Вместе с оператором-постановщиком Генрихом Медером они прежде сняли фантастическую детективную драму «13-я клиническая» и глянцевое драмеди Сергея и Дмитрия Минаевых «Первый номер». Производством занимается компания «Медиаслово» совместно с онлайн-кинотеатрами Kion и Okko при поддержке Института развития интернета (ИРИ). За футуристичные образы отвечает художница по костюмам Татьяна Мамедова («Притяжение»), за баланс между узнаваемым и удивительным в утопичном мире будущего — художница-постановщица Дарья Уфимцева («Прометей»). В сериале также появятся Юлия Снигирь (Майя), Софья Синицина (Алена), Евгений Сангаджиев (Тристан), Наледи Никита Тау (Щекн). Даты релиза пока нет.
К слову, «Обитаемый остров» Фёдора Бондарчука снят по первой книге о Максиме Каммерере. Над «Островом» тоже работал Максим Матвеев, озвучивший героя Василия Степанова. А Юлия Снигирь играла Раду Гаал, возлюбленную Каммерера.
3. «Отель „У погибшего альпиниста“»
Фильм
Евгений Цыганов
На съемках фильма
Александр Балуев и Александр Домогаров мл.
Лев Зулькарнаев
Алёна Михайлова и Александр Домогаров мл.
На съемках фильма
Сергей Маковецкий
Евгений Цыганов и Сергей Маковецкий
Александр Домогаров мл. и Сергей Маковецкий
На съемках фильма
Дмитрий Лысенков и Евгений Цыганов
Светлана Ходченкова
Алёна Михайлова и Евгений Цыганов
Алёна Михайлова
Фёдор Федотов
Сергей Маковецкий
Алексей Розин
Риф
Дмитрий Лысенков
На съемках фильма
Полицейский инспектор Петер Глебски (Евгений Цыганов) инкогнито приезжает в небольшой горный отель «У погибшего альпиниста». Ему приходит письмо-предостережение о том, что там произойдет убийство. Сошедшая вечером лавина перекрывает единственный выход из ущелья, отрезая отель от мира, а ночью Глебски обнаруживает труп одного из гостей.
Создатели позиционируют будущий фильм как смесь одноименной повести Стругацких с «Убийством в Восточном экспрессе», смесь «каминной Агаты Кристи с научной фантастикой». В числе референсов — криминальное драмеди «Достать ножи» с Дэниэлом Крэйгом в роли проницательного детектива
В новой экранизации «Отеля» часть персонажей обещают раскрыть иначе, чем в оригинале, а в сюжет добавили новые линии. Сценарием занималась Ольга Городецкая («Казнь»). Режиссер Александр Домогаров-мл. («Пальма», «Она такая классная») задумал картину еще пять лет назад. За этот срок проект успел обзавестись поистине звездным кастом, который Домогаров-мл. называет ансамблем мечты, а продюсеры раскрывают постепенно, используя как часть маркетинговой стратегии (так же делали, кстати, с «Достать ножи»).
Помимо Евгения Цыганова, в фильме также появятся Сергей Маковецкий (таинственный хозяин отеля), Александр Балуев и Светлана Ходченкова (господин и госпожа Мозес, состоятельные постояльцы), Дмитрий Лысенков (ученый Симонэ, разыгрывающий постояльцев), Алёна Михайлова (бунтарка Брюн, приехавшая в отель со своим дядей) и другие известные артисты. Производством занимаются «Марс Медиа» (продюсеры — Рубен Дишдишян, Юлия Иванова, Нарек Мартиросян) и Первый канал (Константин Эрнст, Сергей Титинков), прокатчик — «Атмосфера кино». Премьера запланирована на 28 января 2027 года.
4. «Машина желаний»
Фильм
«Марс Медиа» и Первый канал совместно готовят еще один проект — фильм «Машина желаний» по одноименной киноповести Стругацких. Она была одним из первых вариантов литературной основы «Сталкера». Братья написали ее вместе с Андреем Тарковским по «Пикнику на обочине». Сценарий впоследствии многократно переделывали, и по настоянию Стругацких он почти полностью лишился фантастических элементов.
Но одна из первых итераций сохранилась и вошла в 25-й выпуск «Сборника научной фантастики». Ее, по всей видимости, и планируют использовать создатели в качестве отправной точки
В центре повествования — одинокий сталкер, совершающий вылазки в Зону, место транзитных посадок таинственных пришельцев. Они оставили после себя непонятные артефакты. Некоторые из них приносят пользу (например, лечат болезни), другие представляют опасность. За артефактами нелегально охотятся все — от ученых до военных и криминальных структур. Сталкер же таким образом зарабатывает себе на жизнь и вскоре обнаруживает, что Зона имеет на него сверхъестественное влияние.
Первый фильм запустит киновселенную, в которую войдут фильмы и сериал. Их объединят персонажи, ставшие частью изменившейся цивилизации. Продюсеры — Константин Эрнст и Сергей Титинков (Первый канал), Рубен Дишдишян («Марс Медиа»). Креативные продюсеры — Игорь Михайлусь («Пропавшие без вести») и Саба Орагвелидзе. Съемки первой картины запланированы на 2026 год, дата выхода и актерский состав пока неизвестны.
В прокат выходит «Алиса в Стране чудес», экранизация культовой советской радиопьесы с песнями Высоцкого, поставленной в 1976-м по мотивам книги Льюиса Кэрролла. В ней больше нет примет англомании, зато есть ОГЭ, целая труппа звездных артистов и подростковая романтическая линия. Рассказываем, чем еще интересен фильм Юрия Хмельницкого с Анной Пересильд, Милошем Биковичем и Ириной Горбачёвой.
О чем это
В жизни 15-летней Алисы (Анна Пересильд) наступила черная полоса. Одноклассники буллят ее за обостренное чувство справедливости, ОГЭ завален, и мать Алисы (Ирина Горбачёва) уже готовится учинить скандал, а значит, под раздачу попадет не только дочь, но и невозмутимый муж (Милош Бикович). Но тут случается чудо: школьный красавец по фамилии Додоев (Олег Савостюк), в которого Алиса влюблена, оказывается проводником в Страну чудес (он как бы птица Додо, нарратор из оригинальной постановки). Отдельное спасибо за волшебный трансфер надо сказать и ГБУ «Жилищник» — теперь Алисе не надо протискиваться в грязную кроличью нору, а можно воспользоваться спиральной горкой на благоустроенной детской площадке.
Впрочем, горка — это не главная странность, и дальше всё, как водится, чудесатее и чудесатее. Время в волшебной стране остановилось, а пространство, залитое ярким, застывшим в зените солнцем, напоминает черноморские курорты, до которых с опозданием дошел барбикор (снимали фильм в том числе в Сочи и Абхазии). Местные жители — причудливые антиподы, в которых Алиса узнает родных, друзей и знакомых, — маются от бесконечности существования, лишенного хоть какого-то вдохновения и смысла. C экзистенциальным кризисом обитатели справляются по-разному. Безумный Шляпник (вновь Милош Бикович) в изгнании гоняет чаи в компании Мартовского Зайца и Ореховой Сони, а Королева (снова Ирина Горбачёва, но уже с красными волосами) грозно восседает на троне, воздерживается от сладкого и надеется однажды вновь хоть что-то почувствовать. Больше всех суетится Герцогиня (Паулина Андреева), которая на пару с Белым Кроликом (Андрей Федорцов) ищет часы, способные запустить привычный ход времени, и готовит что-то вроде госпереворота. Правда, чем провинилась не покидающая своих покоев монархиня, до конца непонятно. Вроде бы тягой к казням, но за весь фильм с плеч летит только одна голова — маловато для кровавого режима. В общем, много неясного в странной стране. Очевидно одно: Алисе нужно поскорее домой, в Москву.
Кто это сделал
Андрей Федорцов и Милош Бикович
В основу сценария легла не столько книга Кэрролла, сколько советская аудиоинсценировка по ее мотивам, знаменитая пластинка театрального актера и режиссера, педагога Школы-студии МХАТ Олега Герасимова с песнями Владимира Высоцкого. Для больших экранов текст полуторачасового аудиоспектакля адаптировала Карина Чувикова — выпускница школы «Индустрия», ранее дебютировавшая с обаятельной трагикомедией «Между нами химия». Режиссерское кресло занял еще один отличник «Индустрии» — Юрий Хмельницкий, чей «Лед 3» в прошлом году собрал в прокате почти 2 млрд рублей.
Производством занимались студия Kion Film (имя Игоря Мишина еще присутствует в титрах), канал ТНТ (среди продюсеров — Тина Канделаки) и Mediaslovo — компания экс-генпродюсера НТВ Данилы Шарапова и продюсера дилогии «Духless» Петра Анурова, которые сперва воспели на малых экранах буржуев с Патриарших, а потом взялись и за кинотеатральные блокбастеры вроде «Пророка» и «Волшебника Изумрудного города». С последним «Алису» роднит не только желание героини поскорее вернуться домой, но и глянцевая, в чем-то голливудская эстетика. За нее в ответе художницы Анна Стрельникова, Татьяна Мамедова и Екатерина Одинцова, которые явно вдохновлялись готическими завитушками Тима Бёртона и розовым глянцем Греты Гервиг. На камеру их труды запечатлевал творческий соратник Клима Шипенко Андрей Иванов, одинаково комфортно чувствующий себя и на ТВ («Тест на беременность»), и на больших студийных проектах («Лед 3»).
Поскольку новая «Страна чудес» — отчасти мюзикл, то зрителей наверняка волнует, что там с саундтреком. Что ж, для поклонников Высоцкого есть две новости. Хорошая: исходные тексты Владимира Семёновича пусть иногда сокращены, но все же сохранены. Плохая: на смену музыке Евгения Геворгяна, написанной на мелодии Высоцкого, неизбежно пришли современные, рассчитанные на зумерские лайки аранжировки композитора Владислава Саратовкина.
Как это выглядит
Паулина Андреева
Поскольку это адаптация адаптации (причем культовой), то искать следы английского абсурдизма в фильме не стоит. Более того, авторы сознательно отстранились от оригинального текста Кэрролла, переводы и постановки которого традиционно отличаются большой вольностью. Взяться за «Алису» всегда означало рассказать не о девочке из английской книжки, а о чем-то другом. Иногда о детском отчуждении и абсурдности взрослой реальности, как, например, у Джонатана Миллера. Временами о глубинах бессознательного, как у Яна Шванкмайера.
Для Высоцкого, которого Олег Герасимов пригласил поработать над сказкой, «Алиса» стала прорывом фактически из андеграунда в официальные медиа (в «Месте встречи» он снимется только в конце десятилетия). Неудивительно, что пластинка стала бестселлером и сегодня входит в канон советского подрывного мейнстрима с двойным дном, как, например, фильмы «Обыкновенное чудо», «Убить дракона» или «Мэри Поппинс, до свидания» и «Пеппи Длинныйчулок».
В этом смысле новая «Алиса» (даже несмотря на количество чудес вокруг) ближе все-таки не к Высоцкому и Герасимову, а к другим современным студийным сказкам, аккуратно существующим в установленной Минкультом системе координат, где-то на пересечении осей «семейных ценностей» и «крепкой дружбы». Рудименты в виде парочки шуток про судебную систему или подсюжета со сменой власти, конечно, остались, но, как вы понимаете, это проблемы странных антиподов, у которых всё шиворот-навыворот. Для Чувиковой и Хмельницкого путешествие в Страну чудес — повод рассказать целомудренную, на 6+, историю любви двух девятиклассников (мелодрама придает смысл осколкам кэрролловского фантазма и нейтрализует его, превращая жутковатый абсурд в обычную скомканность). Тут даже гусеница в исполнении Сергея Бурунова бросила курить! А песню про королевское шествие и браво сомкнутые ряды заменили на «Балладу о любви» из «Стрел Робин Гуда» (это, пожалуй, единственный элемент чистого абсурда в картине).
Что же остается от сказки потом, после того как ее перелицевали?
В первую очередь актерские работы. Особенно старается молодежь. Пересильд и Савостюк бросают жалостливые взоры и на пределе возможностей изображают влюбленных подростков. Полина Гухман демонстрирует развитую мимику и здорово пищит мышкой. Артём Кошман в роли Попугая похвально пытается повторить фирменный сбой ритмических рисунков Высоцкого. Старшие товарищи не отстают, и больше всех блистает Паулина Андреева, у которой здесь сразу несколько ударных музыкальных номеров. Некоторые артисты, как тот же Бурунов, заглядывают в кадр на пару минут, и тут меньше всех повезло Илье Лыкову в шубе, который играет миллисекундную роль Чеширского Кота, и Андрею Максимову, чье лицо не так-то просто разглядеть в разухабистом костюме королевской пешки.
Что пишут критики
Олег Савостюк и Анна Пересильд
Реакции прессы на «Алису в Стране чудес» полярные. Лариса Юсипова не только осталась фильмом довольна, но и испытала настоящий «чеширский эффект», уловив мелодию песни, которой нет в саундтреке фильма: «Много есть к чему прикопаться, особенно по части драматургии, но и задача объединить в современный музыкальный фильм миры Кэрролла, Высоцкого, подспудно звучащую здесь „Перемен“ Цоя — она, как сейчас любят говорить, со звездочкой. Но видно, что все очень старались, и многое у них получилось».
Куда меньше теплых чувств киносказка вызвала у критика «Газеты.ру» Павла Воронкова. По его мнению, «Алиса» предельно бесформенна: «У нее толком нет финала, она лишена всяческой интонации и стиля, намеки на бутафорскую фантасмагорию Тима Бёртона и Терри Гиллиама тут перекрывают вспышки безумных цитат из Гая Ричи».
В Telegram-канале «Кино про тебя» можно найти более сдержанный и нейтральный отзыв: «И все же посмотреть кино стоит — хотя бы ради музыки и визуала. Оживить работу 1976 года важно и нужно. Да, история не рождает новых смыслов, но, что не отнять, в ней есть старание».
Вердикт
Ирина Горбачёва
Попытка втиснуть психоделический сюжет в канву традиционной голливудской драматургии сыграла с авторами «Алисы» злую шутку. Любовные коллизии, двигающие сюжет, как оказалось, с одинаковым трудом стыкуются что с кэрролловской системой странных персонажей, что с хитами Высоцкого. В итоге еще одна современная российская сказка с глянцевым, почти пластиковым визуалом, хорошими артистами в касте и богатым потенциалом для создания брендированных товаров. Например, розовых стаканов для газировки и попкорна с надписями «Съешь меня» и «Выпей меня».
Хит «Сандэнса» и Берлинале боди-хоррор «Гадкая сестра» пересказывает сказку о Золушке, но в центр сюжета ставит не красавицу с потерянной туфелькой, а несчастную сводную сестру, тоже мечтавшую выйти замуж за принца.
Юная Эльвира (Леа Мюрен) приезжает с матерью (Ане Даль Торп) и младшей сестрой (Фло Фагерли) в королевство Шведляндия. Здесь должна состояться скромная свадьба: мать девушки выходит замуж за местного аристократа. Продлится этот брак от силы пару часов. Во время свадебного застолья жених внезапно скончается, и его родная дочь Агнес (Теа Софье Лок Несс) останется жить в огромном замке вместе с новоявленной мачехой и двумя сводными сестрами.
Пока героини будут оплакивать потерю кормильца и грядущую нищету (у покойного, как выясняется, не было денег), из столицы королевства придет приглашение на бал. Принц Юлиан (Исак Калмрот) собирает девиц благородных кровей, чтобы выбрать себе невесту. Эльвиру новость приводит в восторг. Принц — давний герой ее романтических фантазий, она зачитала до дыр написанный им сборник стихов, адресованный абстрактной прекрасной деве, и мысленно уже миллион раз представила себе, как уезжает с возлюбленным в закат. Но подготовка к балу вместо радости принесет ей лишь боль. Чтобы стать «лучшей версией себя» и затмить всех конкуренток, Эльвире предстоит пройти через чудовищные телесные испытания — от ринопластики без наркоза до поглощения ленточного червя для быстрого похудения. История с туфелькой тоже будет, причем в самом жестком варианте — не из Шарля Перро, а из братьев Гримм.
Когда в прошлом году на экраны вышла «Субстанция» Корали Фаржа, казалось, что тема сатирического боди-хоррора как идеального жанра для протестного высказывания о непомерных требованиях к женскому телу исчерпана надолго. Что можно добавить к этому яркому и яростному манифесту? Как его можно превзойти, играя на том же поле? Норвежской дебютантке Эмили Блихфельдт удалось невероятное. Меньше чем через год после выхода «Субстанции» в фокус сначала фестивального, а потом и зрительского внимания снова попадает картина о том, как женщина разрушает себя, пытаясь подстроиться под стандарты красоты.
Никто, конечно, ни у кого не списывал. Оба фильма — результат многолетних творческих поисков. Все ключевые элементы «Субстанции», от цветовой палитры до образа раскроенной по линии позвоночника спины, уже есть в вышедшей в 2014 году короткометражке Корали Фаржа «Реальность+», где герои вставляют себе специальный чип, позволяющий изменить восприятие своей внешности в глазах окружающих. У Блихфельдт похожая история. За семь лет до «Гадкой сестры» она сняла короткометражный фильм «Интимные признания Сары». Его главная героиня, девушка высокого роста и плотной комплекции, с тоской смотрит на то, как симпатичный ей мужчина с легкостью подхватывает на руки девушку-пушинку. Саре такой не стать никогда.
«Интимные признания Сары»
И «Субстанция», и «Гадкая сестра» вдохновлены работами Дэвида Кроненберга. Этот факт не скрывается: обе постановщицы сообщают о нем во всех интервью. Но если Фаржа скрещивала творчество канадского мэтра с другими культовыми ужастиками 1980-х и французским cinema du look, то Блихфельдт находит ему пару более неожиданную. Визуально «Сестра» напоминает сказки, снимавшиеся в соцстранах во времена железного занавеса. Главный источник заимствований — чехословацко-гэдээровская классика «Три орешка для Золушки», культовый фильм и в современной Германии, и в некоторых странах Северной Европы, включая Норвегию — там его традиционно смотрят на Рождество. Часть романтических видений Эльвиры неслучайно разворачивается в заснеженных пейзажах: в картине Вацлава Ворличека Золушка и Принц тоже встречались зимой.
В Голливуде еще со времен «Волшебника страны Оз» считается, что сказка в кино должна выглядеть сказочной. Чем ярче краски, чем толще грим и чем пышнее костюмы, тем лучше. В странах за железным занавесом сказочные фильмы, создававшиеся под влиянием соцреализма, выглядели совсем по-другому. Там узнаваемые люди творили чудеса в узнаваемых декорациях. В «Гадкой сестре» Блихфельдт хватается за эту гиперреалистичность и использует ее как инструмент, позволяющий вскрыть зазор между образами из массовой культуры и действительностью, между стандартом и индивидуальностью, между диснеевскими героинями (иронических отсылок к американской «Золушке» тут тоже хватает — взять хотя бы голубое платье Агнес) и теми, кто наблюдал за ними по другую сторону экрана. Гиперреалистичность помогает частично уйти от вымысла, ведь на самом деле норвежская режиссерка снимает кино не про принцесс. Ее история — о том, на что идут женщины, чтобы считаться принцессами.
От «Субстанции» картину Блихфельдт отличает и интонация. Телесных трансформаций, пролитой бутафорской крови и черного юмора тут, возможно, не меньше, чем у Фаржа. Но сам фильм выращен не на гневе и ярости, а на любви и сочувствии. В нем много личного: Блихфельдт — обладательница 11-го американского размера ноги. Она точно знает, каково это — не влезть в туфельку принцессы. Однако и для себя, и для других женщин она оставляет надежду. От безжалостной и бесконечной погони за недостижимым идеалом можно отказаться. Пожирающего изнутри ненасытного паразита, символизирующего вечное недовольство своим телом, можно исторгнуть. И даже в светлое будущее все еще можно уехать, пусть и не на белом коне и не в компании принца.
Трилогия «Назад в будущее» о Марти Макфлае и Доке стала одной из первых кинофраншиз, закрепила восьмидесятническую моду на 1950-е и предсказала многие реалии нашего времени. Кроме одной — безжалостной ревизии истории и культуры. О прошлом и будущем, которые мы потеряли, рассказывает Андрей Гореликов.
Время утопии
Первая часть будущей трилогии о приключениях Марти Макфлая символично вышла после 1984 года, во время новых надежд. Экономический кризис семидесятых закончился, новый президент США Рейган уверенно ведет страну к процветанию, хотя его консервативная политика нравится не всем. Зато на глазах у молодого поколения начинает осуществляться фантастическое будущее. Персональные компьютеры скоро будут доступными, культура видеоигр уже формируется. Телевидение стало отличным развлечением — на канале MTV показывают причудливые футуристические клипы.
Соответственно, околонаучная фантастика снова в моде. Адепты sci-fi, нерды и гики — новые панки десятилетия. Их образ был воспет, например, в молодежных комедиях «Месть придурков» и «Ох уж эта наука!». Но, чтобы тренд окончательно закрепился, потребовались безусловный кинохит и рука мастера.
«Месть придурков»
Главным поп-режиссером середины 1980-х был Стивен Спилберг, уже снявший «Индиану Джонса» и «Инопланетянина». Как и Джордж Лукас, он догадался эксплуатировать «мягкую» научную фантастику, так любимую подростками (в первой половине десятилетия была настоящая волна подросткового сай-фая — «Военные игры», «Последний звездный боец», «Исследователи», «Настоящие гении»).
При этом Спилберг был родом из 1970-х, в прагматичной и эскапистской реальности нового десятилетия ему пришлось адаптироваться после кризиса Нового Голливуда. Например, в 1979-м критика довольно холодно приняла его масштабный сатирический фильм «1941» . Над сценарием этой военной комедии работали и два молодых автора — Роберт Земекис и Боб Гейл. А через год не без помощи Спилберга (и тоже без особого успеха) вышли сделанные дуэтом «Подержанные автомобили». Спилберг помог и в продвижении давно задуманного Земекисом и Гейлом проекта о путешествии подростка во времени. От сценария прежде отказалась Disney, которая сочла некоторые моменты сюжета скандальными. Universal была согласна, но просила убрать слово «будущее» из названия фильма. «Надеюсь, это шутка?» — осведомился Спилберг.
«Назад в будущее» стал самым кассовым фильмом 1985 года. И очень быстро возник вопрос о продолжении. Последующие два сиквела, отснятые подряд, вышли в 1989-м и 1990-м. Создатели жаловались, что студия плохо рекламировала второй фильм, зрители не понимали, что это часть трилогии. Но со временем все стало на свои места — вокруг фильма появился культ. «Назад в будущее» оказался наряду со «Звездными войнами» и «Индианой Джонсом» в числе первых настоящих кинофраншиз. Формат, столь привычный сейчас, был открыт именно в 1980-е (немые европейские киносериалы начала XX века вроде «Жюдекса» или «Вампиров» к этому времени были уже совершенно забыты).
Аудитория кинофраншизы — это прежде всего подростки. Еще одной свежей идеей Земекиса и Universal была продажа многочисленной атрибутики по мотивам фильма, от моделей автомобиля DeLorean до одежды. Особенно, конечно, одежды из будущего (созданной художницей Джоанной Джонстон). Самозастегивающиеся кроссовки и меняющая размеры куртка — отличная метафора мира, который подстраивается под потребителя. Как раз это воображаемое будущее и задало идеализированную футуристическую моду восьмидесятых. Свой вклад в образ bright future внесли и специалисты по эффектам (еще без всякой компьютерной графики!) и композитор Алан Сильвестри с его запоминающимся радостным саундтреком. Пусть мы не дождались летающих машин и ховербордов, подростковый мир «Назад в будущее» стал одной из последних киноутопий.
Принц на DeLorean
Проводником зрителей в будущем (и прошлом) стал семнадцатилетний Марти Макфлай. По выражению Земекиса, вечно удивленный чужак в чужой стране, классический герой приключенческого романа. Одновременно Макфлай был порождением своего времени, плотью от плоти восьмидесятых. В первых версиях сценария герой был более припанкованным, но потом стал хорошим парнем и всеобщим другом, хотя и с горячим нравом. Четыре месяца после начала съемок Макфлая играл Эрик Столц. Если бы фильм вышел с ним в главной роли, возможно, Столц по сей день был бы большой звездой. Либо наоборот — у Земекиса были дурные предчувствия. Столц казался ему слишком «трагическим». Поэтому режиссер принял трудное решение уволить ведущего актера прямо посреди съемок и добиться приглашения Майкла Джея Фокса, который и рассматривался как первый кандидат на роль, но оказался связан контрактом.
24-летний Фокс выглядел сильно моложе своих лет. Он был звездой «Семейных уз» — сериала, воспевшего новую эру Рейгана. Его персонаж — юный республиканец, который просвещает родителей, экс-хиппи. Дерзкий, но положительный, смышленый, но не занудный, проблемный, но не лузер — это был, в самом деле, герой для подростков а также их родителей. Макфлай, конечно, не революционер, меняющий ход истории, а скорее конформист; ему надо лишь кое-что поправить, чтоб было как есть, но лучше. Он больше Том Сойер, чем Гекльберри Финн, и печальный вариант его будущего как офисной крысы (вторая часть трилогии) говорит об этом красноречиво.
Несколько необычно выглядит дружба подростка Макфлая с «чокнутым профессором» Эмметом Брауном по прозвищу Док. Созданный Кристофером Ллойдом образ эксцентричного гения довольно традиционен и мало привязан к конкретному времени. Поэтому профессор в любой эпохе на своем месте. Ллойд играл своего Дока с оглядкой на Альберта Эйнштейна и дирижера Леопольда Стоковского. Кроме того, фигура ученого, приручающего молнию, связана для Америки с рассказами о естествоиспытателе и отце-основателе государства Бенджамине Франклине. Док с помощью громоотвода заряжает машину времени, а Франклин, приманив молнию с помощью воздушного змея, доказал ее электрическую природу. Кстати, Док даже похож на портрет Франклина с 100-долларовой купюры. Важность образа Дока для политического курса США не просто домысел. Именно Эммета Брауна цитировал Рейган, рекламируя свои реформы: «Там, куда мы направимся, нам не нужны дороги».
Макфлай, вероятно, подружился с Доком из-за общей любви к машинам. Начиная с 1950-х автомобиль стал практически обязательным сюжетообразующим атрибутом молодежного кино (примеров множество, от «Бунтаря без причины» до «Выходного дня Ферриса Бьюллера»). И что за машина появляется у Марти в фильме? Она почти полноценный третий герой! DeLorean рассекает пространство-время со скоростью молнии; он есть на каждом постере фильмов трилогии и преображается в каждой ее части. А ведь этого протагониста могло бы и не быть. В английском языке нет очевидной игры слов в выражении «машина времени», и вместо DeLorean в первых вариантах сценария фигурировала комната, а затем… холодильник. Но автомобиль оказался идеальным выбором: в первобытном, по выражению Земекиса, образе огненной колесницы воплотилась вся надежда XX века на науку как на новую религию и волшебство.
Последняя великая эпоха
Напомним в самых общих чертах ход событий трилогии. В начале первого фильма Дока убивают враги Америки, ливийские террористы. На переделанном в машину времени DeLorean Марти перемещается в 1955 год, где вместе с Доком пытается исправить будущее, чтобы в него вернуться. Там же он встречает своих родителей. К разочарованию Марти, его будущий отец — хлюпик, в которого просто невозможно влюбиться. Герой исправляет ситуацию, чтобы отправиться уже в 2015-й, позаботиться о взрослом себе и своих детях. Вечный враг Марти, Бифф Таннен, умудряется переместиться в 1955-й и превратить 1985-й в ад на земле, где он трампоподобный могущественный олигарх. Марти опять оказывается в пятидесятых и действует параллельно событиям первого фильма, стараясь не допустить пространственно-временных парадоксов. Наконец, в третьей части герой отправляется за Доком на Дикий Запад.
Выбор 1950-х как главного пространства действия не был случайным. Восьмидесятые обращались к пятидесятым как к последнему времени невинности и благоденствия. Президентом страны был бывший актер, чей пик карьеры пришелся как раз на послевоенное десятилетие. Рейган, очевидно, считал то время золотым веком и делал Америку снова великой по старым лекалам, заодно ностальгически запустив новый виток холодной войны.
Мода 1980-х копировала пиджаки, рубашки и джеймс-диновские кожаные куртки 1950-х годов. Любимый Марти Хьюи Льюис, Рик Эстли, Duran Duran, даже Мадонна в своих видеоклипах признавались в любви эпохе Элвиса и рокабилли. Режиссеры восьмидесятых вспоминали свою молодость, как Скорсезе («Бешеный бык») или Коппола («Пегги Сью вышла замуж»). Даже молодой Джармуш в «Более странно, чем в раю» и «Таинственном поезде» отдает должное эстетике эпохи, которую застал ребенком. А пионером тут был Лукас с его «Американскими граффити», вышедшими еще в начале 1970-х. Да, 1970-е были не только эпохой панка и глэм-рока — с 1974-го на АBC шел популярный ретросериал «Счастливые дни», а завершилось десятилетие «Бриолином» с Траволтой. Эхо этой ностальгии будет звучать вплоть до 1990-х. Помните сцену из «Криминального чтива», где тот же Траволта и Ума Турман отплясывают под Чака Берри в тематическом кафе?
Несомненно, Марти Макфлай должен был отправиться на школьный бал именно в пятидесятые годы. Здесь он берет гитару, становится к микрофону и, к всеобщему восторгу, «изобретает» рок-н-ролл. Теперь пятидесятые идеальны!
Прошлого нет
21 октября 2015 года был объявлен Днем Back to the Future. Майкл Джей Фокс и Кристофер Ллойд в костюмах героев выступили на телевидении. Nike подарила Фоксу кроссовки без шнурков, Universal выпустила трейлер к «Челюстям 19». Мир вспомнил, что фильм предсказал удивительно верно: видеосвязь, прототипы планшетов, бесконтактные видеоигры, курорт во Вьетнаме (Спилберг в это особенно не верил), наконец, хипстерскую моду на одежду. В остальном мы, скорее, вспоминаем, чего лишились после завершения трилогии. Прежде всего, оптимизма.
Принцесса Диана не стала королевой Великобритании — она погибла. А Майклу Фоксу через год после съемок диагностировали болезнь Паркинсона, и спустя несколько лет блестящий актер фактически оставил кино (но продолжил активно сниматься в сериалах). У трилогии появились продолжения в виде романов, настольных и видеоигр. Но пока Земекис и Гейл живы, они обещают не допустить выхода четвертого фильма. Не только из-за Фокса. По мнению авторов, три части имеют структурный смысл, продолжение же станет чисто конъюнктурным решением, которое все испортит. Таким образом, «Назад в будущее» стал памятником прошлого и объектом чисто ностальгического культа.
Ностальгия пока защищает трилогию и от беспощадной ревизии, которой не избежал «Форрест Гамп», некогда восторженно принятый и сделавший Земекиса живым классиком. Сейчас фильм скорее считают конформистским и проблемным. К «Назад в будущее» у активистов тоже может возникнуть ряд вопросов. Сегодня бросается в глаза, что ни в настоящем, ни в прошлом, ни даже в будущем американского Хилл-Вэлли нет никаких меньшинств. Что касается женщин, только в XIX веке в трилогии появляется настоящая героиня — эмансипированная учительница, возлюбленная Дока. Мать Марти и его девушка больше объекты ухаживания и жертвы обстоятельств. Во второй части даже неловко смотреть, как Док вырубает девушку Марти, и они перетаскивают тело как колоду, чтобы девчонка не мешала ни делу, ни сюжету.
Впрочем, на все эти упреки есть ответ. Дело в том, что Док и Марти путешествуют не в настоящих прошлом и будущем, а лишь в отражениях-образах разных эпох, созданных массовой культурой. В своих путешествиях они видят только то, что уже знает зритель. Неслучайно Земекису меньше всего понравилось работать над будущим. Но и тут он чаще обращался не к своей собственной фантазии, а к штампам сай-фая. Например, в будущем были летающие машины. «Мы знали, что их не изобретут, но никак не могли не снять такое», — пояснял сам режиссер. Художественные решения Земекису подсказывала сама всеобщая вера в прогресс, характерная для восьмидесятых. Четвертый фильм про Дока и Марти сегодня невозможен просто потому, что изменились наши представления о прошлом — теперь оно представляется токсичным, неправильным, недостойным ностальгии. Обратите внимание, как сегодняшнее кино смотрит на те же рейгановские 1980-е: теперь они поле для страшилок вроде сериала «Очень странные дела».
Исчезла и вера в будущее — там маячат разве что зомби-апокалипсис или однообразные тоталитарные антиутопии в духе «Голодных игр». Неслучайно сегодняшние реинкарнации Дока и Марти, Рик и Морти, уже не пытаются поправить ход земной истории, а уходят в параллельные измерения и другие вселенные.
На Netflix вышел сиквел «Бессмертной гвардии» — стримингового блокбастера 2020 года, который пару недель был невероятным хитом цифрового проката, а затем канул в вечность. Спустя пять лет тех же героев вернули в амбициозном продолжении. Рассказываем, почему вторая часть не удалась, а из «Бессмертной гвардии» вряд ли получится долгоиграющая франшиза.
Что было в первой части
Отряд бессмертных воинов — Энди (Шарлиз Терон), Букер (Маттиас Шонартс), Джо (Марван Кензари) и Ники (Лука Маринелли) — столетиями помогают организациям по всему миру и спасают людей. На очередной миссии герои попадают в засаду. Оказывается, их подставил агент ЦРУ Копли (Чиветель Эджиофор). Тот работает на беспринципного руководителя фармацевтической компании Меррика (Гарри Меллинг), который хочет поймать бессмертных солдат и с их помощью вывести эликсир вечной жизни.
Параллельно в США обнаруживается новая бессмертная — солдат по имени Найл (Кики Лэйн). Она полностью регенерирует, после того как ей перерезают горло. Команда находит девушку и берет под свое крыло, а заодно объясняет правила игры. Например, что бессмертные рано или поздно теряют свою силу и никто не знает, когда именно это случится.
Так происходит с Энди: в какой-то момент она обнаруживает, что раны больше не затягиваются. Букер по ходу дела предает команду. Он верит, что Меррик сможет избавить его от опостылевшей вечной жизни. А Копли, наоборот, переходит на их сторону, увидев жестокость своего нанимателя. В финале Меррика убивают, Энди остается смертной, а Букера изгоняют из команды и запрещают контактировать с другими бессмертными в течение ста лет.
В последней сцене к изгнаннику домой заглядывает Куин (Вероника Нго). Это еще одна бессмертная, некогда близкая подруга Энди. В Средние века ее утопили в океане внутри железной девы, несколько сотен лет она бесконечно умирала, регенерировала и умирала вновь, а теперь вернулась мстить.
О чем новый фильм
«Бессмертная гвардия 2» стартует примерно там же, где закончилась первая часть. Герои продолжают работать без Букера, но постоянно вспоминают о боевом товарище. Зато к нему домой заявляется Куин. Все эти сотни лет бессмертная девушка думала, что Энди тоже покоится на дне океана. А теперь узнала, что та спокойно себе жила и к тому же давно бросила искать утопленную подругу. Ее это, мягко говоря, не радует.
Тем временем герои выходят на след Дискорд (Ума Турман) — самой старой из известных бессмертных. Она готовит хитрый план, как лишить вечной жизни других бессмертных. В этом ей как-то должна помочь Найл.
Кто это сделал
Ума Турман и Виктория Махони
«Бессмертную гвардию 2» сняла Виктория Махони — телевизионная ремесленница, которая не ставила полнометражное кино аж с 2011 года (тогда вышла ее малоизвестная драма «Крик в небеса» с Зои Кравиц). С тех пор режиссер работала исключительно над сериалами — делала отдельные эпизоды «Американского преступления», «Ты», «Утреннего шоу» и много чего еще.
Сценарий вновь написал Грег Рука — автор оригинального комикса и трехкратный обладатель Премии Айснера, «Оскара» в мире графической литературы. С экранизациями ему, впрочем, не везет. По его самой успешной работе, комиксу «Белая мгла», в 2009 году вышел не слишком удачный фильм с Кейт Бекинсейл.
Как это выглядит
«Бессмертная гвардия 2» — феномен, чье существование возможно только в перенасыщенную контентом эпоху стримингов. У первой части был умеренный зрительский и критический успех, но фильм быстро забыли, и уж точно за 5 лет он не обрел культового статуса. В лучшем случае это был проходной боевик из того времени, когда Netflix еще пытался завлечь зрителей громкими именами и яркими концептами.
Продолжение анонсировали сразу же, но его выход затянулся настолько, что о существовании первой части многие успели забыть. При этом фильм относится к себе так, будто зрители обязаны в деталях помнить события прошлой картины. Все важные конфликты тянутся с первой «Бессмертной гвардии», а сюжет стартует с места в карьер: пока ты отчаянно пытаешься понять, кто все эти люди, авторы стремительно погружаются в местную мифологию.
Во второй части оказывается, что Энди — уже не самая старая бессмертная, а у Найл обнаруживают способность лишать вечной жизни. Причем тот, кого сделали смертным, может до своей гибели успеть передать дар бессмертия другому человеку. Новую информацию герои узнают от появившегося из ниоткуда архивариуса Туа (Генри Голдинг), который знал ее и раньше, просто, видимо, предпочитал не говорить. Выглядит это все как дворовая игра, чьи участники заскучали и решили с ходу выдумать новые правила, чтобы хоть как-то разнообразить процесс.
Увы, «Бессмертная гвардия 2» не справляется с самой важной функцией жанрового кино — ей абсолютно нечем развлекать. Телевизионная постановщица Виктория Махони не знает, что делать с экшен-сценами, любые попытки координаторов трюков поставить интересную драку нивелируются бешеным монтажом с зумами в духе фон Триера. В мясорубке кадров невозможно понять, в каком пространстве находятся герои, как располагаются по отношению друг к другу и с кем вообще дерутся.
А большую часть хронометража персонажи скучно мусолят старые травмы: Энди переживает из-за чувства вины по отношению к Куин; Букер опять терзается по поводу своей бессмертности; Найл, которой в прошлой части пришлось выбирать между своей реальной семьей и новыми товарищами, теперь отведена роль статистки — она тенью ходит за героиней Шарлиз Терон и проверяет, не натворит ли та глупостей. Новые персонажи харизмой тоже не блещут. Туа — человек-справочник, нужный сценарию, чтобы ввести новые сюжетные переменные. Дискорд — опереточная злодейка с одной эмоцией.
Линию отношений Куин и Энди же будут развивать только в третьей части. «Бессмертная гвардия 2» — это даже не законченный фильм, а всего лишь завязка длинной в 1 час 45 минут. История тут обрывается на полуслове, в титры фильм уходит на большом клиффхэнгере.
Что пишут критики
На Rotten Tomatoes у фильма 28% положительных отзывов (это на порядок хуже, чем было у первой части с 80%).
The Times ругает картину буквально за всё: «Здесь собраны все непреодолимые, губительные для фильма проблемы — ужасный свет, кошмарный звук, абсолютно отвратительная хореография — и фундаментальные проблемы в повествовании». Не слишком благосклонна и The Guardian: «„Бессмертная гвардия 2“ в панической спешке пытается закончить сюжет, это путаный, плохо проработанный фильм, стремительный и жестокий убийца франшизы». Автор The Vulture пишет так: «В фильме есть изнурительная дешевизна, которая мешает ему достичь своего потенциала. Я не знаю, какой у него бюджет — он вполне может быть больше, чем у первого фильма, — но часто кажется, что мы смотрим пародию на то, как могла бы выглядеть „Бессмертная гвардия 2“».
Редкой похвалы удостаивается разве что Шарлиз Терон. Автор The Wrap считает, что «она добавляет фильму веса даже там, где его не должно быть. <…> Это ее франшиза, и пока она получает удовольствие, мы, вероятно, тоже получим». AV Club добавляет: «„Бессмертную гвардию 2“ все еще довольно приятно смотреть, особенно тем, кто влюбился в героев первой части. Но из-за того, как мало фильм посвящает времени своим темам и сюжетным аркам, его сложно порекомендовать как самостоятельную историю».
Вердикт
У «Бессмертной гвардии 2» не было шансов получиться удачной. Это запоздавший сиквел фильма, который никогда не был настолько хорош, чтобы кто-то ждал его продолжение. К сожалению, перечислять тут можно только недостатки. Это боевик со слабым экшеном, не очень интересное фэнтези и, что хуже всего, лишь пролог к фильму, которого, скорее всего, никогда не будет (продолжение Netflix не анонсировал). Такую обрывочность зрители не простили даже восьмой части «Миссия: невыполнима» и десятому «Форсажу». Кто будет всерьез ждать третью часть невзрачного стримингового боевика — совершенно непонятно. Шарлиз Терон с ее самоотдачей, актерским мастерством и харизмой крупной звезды заслуживает намного большего.
