Как крепостной крестьянин основал одну из богатейших династий России
Не мудрено, что про легендарных людей складывают легенды. Про знаменитого основателя династии Морозовых, одного из богатейших людей империи, Савву Васильевича, их придумали как минимум три. Одна из них, например, гласит, что Савва Васильевич на заре своей карьеры где-то раздобыл фальшивые ассигнации и надул своего помещика, Николая Рюмина. Другие две легенды тоже не блещут особым пиететом по отношению к Морозову.
О детстве Саввы Васильевича практически ничего не известно. Да и кто бы обратил внимание на крепостного мальчишку, которому приходилось работать за троих и проявлять смекалку, чтобы помогать родителям в их непростой крестьянской жизни. В юности он работал ткачом на фабрике купца Кононова и занял у него крупную сумму, чтобы откупиться от рекрутчины. Из скудного жалования отдать долг было невозможно, поэтому парнишка отважился перейти на сдельную оплату и благодаря каторжному труду, своему упорству, а где-то и природным задаткам сумел расплатиться с кредитором за два года. Потом женился на дочери красильного мастера и, используя ее приданое в 5 золотых рублей, открыл собственную шелкоткацкую мастерскую.
Правда, по одной из легенд, крепостной крестьянин помещика Рюмина из деревни Зуево Московской губернии Савва Морозов начал не с производства текстиля, а с подделки ассигнаций. За выкуп из крепостничества он вынужден был заплатить за себя и за свою разросшуюся семью (жену и четверых сыновей — Елисея, Абрама, Захара и Ивана) огромную по тем временам сумму в 1200 рублей. Лишь на другой день помещик Рюмин разглядел, что на купюрах нет водяных знаков, но в полицию заявлять не стал. Сам когда-то вышел из крепостной неволи. Лишь договорился с Саввой, что когда тот крепко станет на ноги, расплатится с ним сполна.
Другая легенда рисует нам облик будущего капиталиста Морозова тоже не с лучшей стороны - как человека, способного на обман. Видимо, не верится людям, что можно нажить капитал честным путем. «Трудом праведным не наживешь палат каменных», гласит пословица. Так, став свободным человеком, в 1823 году Савва Васильевич приобрел у Рюмина участок земли на правом берегу Клязьмы длиной в 2,5 версты, а на фальшивой карте приписал к двойке еще одну, увеличив таким образом свои владения аж в 9 раз!
Есть и совсем «сказочная» легенда о том, что происходивший из древнего старообрядческого рода Савва Морозов разбогател не благодаря приданому своей жены Ульяны Афанасьевны, а благодаря ей самой - якобы будучи дочерью красильщика, она сообщила мужу, начинающему текстильщику, секрет необыкновенно стойкой краски для ткани. Мы не знаем, правда это или нет, но вот про шелка Морозова действительно говорили: таких чудесных кружев, лент и поясов нет ни у одного текстильщика.
Поначалу в мастерской Морозова был всего один станок, за которым трудился один рабочий – сам Савва. Сам же он и сбывал свой товар, засветло пешком неся его в Москву за 100 верст. Но со временем перекупщики стали выходить навстречу ткачу, чтобы раньше других перехватить его продукцию.
А теперь уже совсем не легенда. Стать купцом первой гильдии и основать род текстильных королей помог Савве Васильевичу не кто иной, как французский император Наполеон Бонапарт. Правда, сей государственный муж так никогда и не узнал о существовании мужика по имени Савва. После поражения под Аустерлицем и подписания Тильзитского мира Россия в соответствии с договором закрыла свои границы для дешевого «англицкого сукна», присоединившись к континентальной блокаде Альбиона и английских товаров. Чтобы не остаться без тканей, соотечественникам Морозова пришлось обратить взор на отечественную продукцию. Так, в отсутствие конкуренции ткацкий станок Саввы заработал на полную мощность, останавливаясь лишь по православным праздникам да тогда, когда Морозов ходил в Москву. А когда о нем пошла добрая слава, ходить в Первопрестольную Савве больше не пришлось.
Тут Бог богатства Плутос толкнул Наполеона снова помочь Савве Морозову. После занятия французской армией Москвы, в ней сгорели не только дома, но и все ткацкие фабрики. Возвращавшиеся в древнюю столицу жители скупали продукцию кустарей-ткачей. И Морозов, воспользовавшись ситуацией, открыл в родном селе сразу четыре фабрики: прядильную, ткацкую, белильную и красильную.
Интересы производства потребовали его перехода в купеческое сословие, и Морозов записался в богородские купцы третьей гильдии, стал купцом второй, а позже — первой гильдии.
Вскоре на выкупленный у Клязьмы участок земли Морозов перевел из Зуева все свои предприятия. Первая фабрика на новом месте заработала в день Николы Чудотворца и местечко получило название — село Никольское. Этот год оказался знаменательным для Морозова и по другой причине — родился последний и любимый сын Тимофей. Он даже не скрывал причины своего особенного отношения к нему: Тимофей был единственным из братьев, который не ощутил на себе, что такое крепостное право, «он был рожден свободным, вольным человеком — стало быть, и дела он сможет вести без оглядки на кого бы то ни было». Так и вышло. Тимофей Саввич не подвел своего отца и спустя годы прославился на всю страну, завоевав звание лучшего текстильщика России.
Но вернемся к Савве Васильевичу. Чтобы заручиться поддержкой влиятельного сообщества, он решил вступить в старообрядческую Рогожскую общину Москвы: это давало привилегии и рынок сбыта — купцы-старообрядцы поддерживали друг друга, у них была касса взаимопомощи, друг с другом они работали на льготных условиях. В скором времени Морозов купил дом в Москве и занял лидирующие позиции среди конкурентов. Всего около 20 лет понадобилось Савве Морозову , чтобы из крепостного крестьянина превратиться в одного из главных мануфактурщиков страны.
Морозов всегда был предпринимателем-авантюристом, который не боялся риска и новшеств. Он несколько раз менял профиль своих фабрик, отказавшись сначала от производства шёлковых вещей и начав производить шерстяные изделия, потом отказавшись и от них в пользу хлопчатобумажных.
В 1837 году Савва Васильевич закончил строить каменное здание Никольской суконно-прядильной и ткацкой фабрики, где впервые в стране заработали паровые двигатели. В 1839 году, благодаря знакомству с Людвигом Кнопом, помощником представителя Манчестерской торговой фирмы, Морозов обновил оборудование своих фабрик на новые текстильные машины, выписанные из Англии. Да и красители к тому времени Морозов использовал импортные. С его продукцией трудно было соперничать!
В 1842 году почетному потомственному гражданину, купцу первой гильдии, миллионщику Савве Морозову уже принадлежали четыре крупнейшие в России ткацкие мануфактуры: в Богородске, в Твери и две - в Никольском. В каменных казармах Никольского проживало более 10 тысяч рабочих — это был первый в стране специально созданный заводской поселок. Сын Иван, получив свою долю отцовского наследства, вышел из семейного дела - его не интересовало предпринимательство. Остальные дети стали соучредителями созданного в 1860 году Торгового дома «Савва Морозов с сыновьями». Директором товарищества 90-летний Савва Васильевич назначил самого младшего, Тимофея. В этом же году Савва Морозов скончался, а братья по завещанию растащили компанию на четыре самостоятельных мануфактуры. Тимофей разделил с Елисеем две Никольские, сумев забрать себе большую часть.
Промышленная революция задела и Российскую империю. Когда начали строить Нижегородскую железную дорогу, каждый из братьев имел на нее свои виды. Захар хотел провести ее через Богородск, Елисей настаивал, чтобы она пролегала слева от Никольского. Но хитрее всех оказался Тимофей. Ходили слухи, что младший Морозов внедрил в ряды строителей-железнодорожников своих людей, наказав им провести дорогу так, как нужно хозяину. Возможно, это всего лишь очередная байка, но железнодорожная ветка прошла в аккурат через владения Тимофея Саввича.
Село Никольское в это время было больше похоже на владение Морозовых: все жители трудились у Тимофея Саввича. Его вклад в экономику страны был настолько велик, что ему — первому в России — пожаловали титул «господин мануфактур-советник». А в 1882 году вручили орден Святой Анны.
Младший Морозов хотя и был находчивым и целеустремлённым предпринимателем, но по сохранившимся сведениям, руководителем он был суровым. Не иначе как хозяином - эксплуататором. Его рабочие получали минимальную заработную плату, большую часть которой им выдавали специальными «чеками» - их можно было отоварить только в морозовских лавках. Рабочий день на фабриках продолжался по 12-14 часов, а иногда приходилось трудиться в дни общероссийских и даже главных церковных праздников. Морозовских рабочих штрафовали за малейшую провинность, не говоря уже о поломке ткацких станков. При этом быт рабочих был таким же скверным, как и работа. Одним словом, мануфактуры Тимофея Морозова стали самым настоящим рассадником для революционных идей и самих революционеров.
После того, как три пехотных батальона и шесть казачьих сотен усмирили забастовку морозовских рабочих, Тимофея Саввича вызвали на судебный процесс над ее организаторами. Морозов вышел для дачи показаний в качестве свидетеля и в проходе между креслами упал, разбив в кровь нос. «Бог шельму метит!» — выкрикнул кто-то из зала. Тимофей Саввич остался не только с разбитым номом, но и с проигранным судебным делом: все 33 подсудимых тогда были оправданы ввиду тяжёлого положения рабочих и нарушений со стороны администрации мануфактуры. Последние четыре года своей жизни Тимофей Морозов отошел от дел и, по воспоминаниям близких, часто видел во сне угрожавших ему рабочих.
Морозовы часто заключали браки с представителями других влиятельных семей купцов или промышленников. Так, женой Тимофея Саввича стала Мария Симонова, двоюродная племянница фабриканта, книгоиздателя и владельца имения Кунцево, Козьмы Солдатенкова. Мария поддерживала мужа во всех его начинаниях и прославилась как одна из самых ярких российских женщин — представителей купечества, известная своим влиянием в обществе. Больше 25 лет она помогала благотворительным заведениям, жертвовала церквям и больницам, за что получила знак отличия — первая среди купчих в России. Помогала получить образование бедным талантливым девушкам, выделяла деньги на стипендии в московской гимназии, закупала книги для училищ...
И после себя оставила самое большое состояние в России — 30 миллионов рублей. После смерти мужа Мария Федоровна стала его основной наследницей: встав во главе предприятия, она сумела значительно его расширить и увеличить полученный от мужа капитал в 5 раз.
Однако самым знаменитым из династии Морозовых оказался их сын, родившийся в 1862 году и названный в честь деда - Савва Тимофеевич. Выпускник Московского императорского университета, он обучался химии в Кембридже, одновременно знакомясь с организацией текстильного дела на английских фабриках. Но был вынужден был покинуть учебу, чтобы возглавить семейное дело. Вернувшись на родину, Савва Тимофеевич отбил у своего двоюродного племянника, Сергея Викуловича, молодую красавицу жену Зинаиду Григорьевну Зимину. Ее отец был купцом второй гильдии, поэтому для обоих семейств, и Морозовых, и Зиминых, развод и брак с разведенной женщиной был позором. Тем не менее, с Зинаидой Григорьевной Савва Тимофеевич прожил долгих 17 лет, вплоть до своей смерти.
Как продолжатель семейного дела Савва Морозов оказался большим молодцом. Он провел полную модернизацию и реструктуризацию отцовских фабрик. Заменил устаревшее оборудование на самое современное, провел электрическое освещение, сократил управленческий аппарат, ввел твердую оплату труда и отдельную оплату женщинам-работницам, беременным и имеющим малолетних детей.
Кстати, первое в России общество трезвости было создано тоже им. Специально для рабочих в «саду отдыха» играл по вечерам нанятый оркестр, а по выходным на летней эстраде выступали приглашенные артисты. Приезжал даже Шаляпин. Рабочим иногда бесплатно раздавали чай и сладости. Вот такой резкий контраст с отцом-мироедом!
Савву Тимофеевича Морозова сгубили три страсти: женщины, театр и революция. Он не только выложил круглую сумму для учреждения в Москве Общедоступного театра, но и регулярно вносил пожертвования на строительство и развитие театра Станиславского и Немировича-Данченко. Именно там он впервые увидел актрису Марию Андрееву, ставшую его любовницей.
Мария Андреева разделяла идеи революционеров. Обладая деловыми и коммерческими качествами, Мария Фёдоровна как финансовый агент партии большевиков достигла больших успехов в сборе средств для революционной деятельности, за что Ленин дал ей партийный псевдоним «товарищ Феномен». Вот и Савва Тимофеевич потихоньку стал выкладывать деньги - то на издание «Искры», то на побеги революционеров из ссылок и тюрем; сам прятал у себя беглых каторжников, а на собственные фабрики тайно приносил революционную литературу и даже распространял ее среди рабочих.
Но длилось всё это недолго. Скоро Россию потрясло известие - Савва Тимофеевич Морозов покончил с собой.
Его самоубийство, случившееся в канун революции 1905 года, до сих пор вызывает споры среди историков. В начале апреля Морозов застраховал свою жизнь на 100 000 рублей, а полис на предъявителя отдал в руки Марии Андреевой. Незадолго до смерти консилиум врачей обнаружил у Саввы Морозова «тяжелое общее нервное расстройство, выражавшееся то в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице, то в подавленном состоянии, приступах тоски...» Медики порекомендовали Морозову съездить для лечения в Европу. Супруги выехали в Берлин, а затем в Канны, где 26 мая 1905 года Савва Тимофеевич был найден в гостиничном номере с простреленной грудью и запиской: «В смерти моей никого не винить».
Текстильная династия Морозовых доживала свои последние годы. Савва Тимофеевич оставил после себя четверых детей, но никто из них семейное дело продолжать не захотел. Несколько лет до до своей смерти руководить мануфактурами продолжала мать Саввы, Мария Федоровна, оставившая после себя управление второму сыну, Сергею. Но вскоре грянула революция, и предприятия Морозовых, как и многие другие в стране, были национализированы. Дело, начатое бывшим крепостным крестьянином Саввой Васильевичем, просуществовало 120 лет, приведя клан Морозовых на пятое место в списке богатейших предпринимателей России.
