Сколько себя помню, я страдал бессонницей. Помню, как маленьким ребёнком, лет четырёх-пяти, сидел посреди ночи и слушал свой маленький кассетный плеер. Когда стал старше, это вошло у меня в привычку: лежу час или два, понимаю, что сон не скоро придёт, и встаю поискать, чем бы тихонько заняться.
Иногда я слушал кассеты, иногда читал, иногда играл игрушками. Обычно мне нравилось читать или слушать музыку, и примерно к трём-четырём утра я наконец засыпал, а потом через несколько часов вставал — на работу или в школу (когда был помладше).
Чем старше я становился, тем больше я перепробовал способов, чтобы уснуть. Любой бабушкин рецепт или безрецептурное снотворное — я точно пробовал. Они помогают поначалу, а потом бессонница понемногу возвращается. Пробовал и почти все рецептурные средства: эффекты у них хуже, а итог один и тот же. Сначала я лежу с закрытыми глазами дольше обычного, потом начинаю ворочаться, а через несколько дней или недель опять утыкаюсь взглядом в тёмный потолок и умоляю сон прийти. Пробовал чередовать разные средства: одну ночь пить ромашковый чай, другую — мелатонин, третью — димедрол (привет «шляпному» человеку), но всё это либо не работает, либо работает плохо и недолго.
Единственное, что всегда срабатывало стабильно, — это, как бы сказать… «дьявольский салат» (марихуана). Но я не хочу злоупотреблять. Поэтому если меня ждёт важная встреча или проект на работе, я немного покуриваю и вырубаюсь рано и крепко. В остальное же время я просто лежу и пялюсь в потолок, читаю, слушаю подкасты или залипаю в телефоне. И да, я пробовал оставлять телефон в другой комнате за час до сна — не помогает.
Если существует какое-то средство от бессонницы, я им уже точно пользовался, а если какой-нибудь шаман в горах или ещё где-то открывает новое, я тут же спешу проверить.
Так что когда мне на почту пришло письмо со старого адреса моей лучшей подруги по школе — мол, у неё есть «лекарство» от бессонницы, — я, разумеется, пошёл встречаться с ней на пустую парковку в полночь за этим чудесным средством.
Да, я идиот, подавайте на меня в суд.
Если серьёзно, мы давно не виделись, но когда-то были лучшими друзьями лет восемь, и она знала всё о моей бессоннице. Абсолютно логично, что она напишет именно мне, если найдёт некое чудодейственное лекарство. Говорят, что отчаяние — самая опасная эмоция, и после всей моей жизни, наполненной желанием просто нормально поспать, я соглашусь с этим.
Я приезжаю на парковку, где раньше находился магазин сети Borders, и вижу свою старую подругу в той же машине, на которой она ездила в школе. Конечно, мне это показалось странным, но вдруг она просто очень любит свою «Субару» 2005-го года? И машина и тогда была в хорошем состоянии, и сейчас выглядела вполне прилично.
Я списал всё на отчаяние. Попробуй всю жизнь не иметь нормального сна, и посмотрим, не поедешь ли ты на заброшенную парковку среди ночи в поисках чуда. Мне хотелось спать по-человечески, без постоянной смены лекарств и ужасных побочек от рецептурных снотворных, после которых по утрам чувствуешь себя ещё хуже.
Я припарковался рядом с ней, вышел, мы крепко обнялись. Оказалось, она за эти двадцать лет успела выйти замуж — за женщину. Она показала мне обручальное кольцо и рассказала про свою жену. Когда мы учились в девятом классе, у меня к ней были небольшие чувства, и она не совершала каминг-аут в школе, так что это стало неожиданностью. Но, знаешь, люди сложнее, чем мы о них думаем.
Я рассказал, чем занимаюсь с тех пор — работаю электриком и завёл кучу хобби, чтобы не сойти с ума во время бессонных ночей.
Когда об этом упомянул, она расплылась в улыбке:
— Идём, ты и представить не можешь, насколько это здорово.
Она открыла багажник, и там, прямо по центру, стоял цветочный горшок средних размеров. В нём росло какое-то растение — я видел первые нераскрывшиеся бутончики.
Я уставился на неё с недоумением и, наверное, обидой:
— Эми, это же просто растение. Судя по всему, цветок. Если ты скажешь мне заваривать из него чай — я уже перепробовал все «снотворные чаи» на свете.
Она радостно кивнула, не обратив никакого внимания на моё разочарование:
— Это не простой цветок, Джеймс. Это разновидность лунного цветка, скрещённая с клиторией (синим мотыльковым горошком). Тебе, наверное, неинтересны все эти научные подробности, но поверь, это заставит тебя спать и вообще забыть о бессоннице.
Я снова на неё посмотрел и с трудом нашёл в себе слова, чтобы выразить разочарование:
Она вынула из сумки маленький пластиковый пакетик и показала мне лепестки серебристо-синего цвета:
— Когда бутоны начинают раскрываться, снимай их по одному и суши, подвешивая лепестками вниз в сухом месте. Потом, когда они высохнут, измельчи их в порошок и посыпай этот порошок на подушку…
— На подушку? А не заваривать чай?
— Нет. Просто посыпай порошком подушку, когда не можешь уснуть. И поливай это растение каждый божий день. Без пропусков — обязательно.
Я невольно усмехнулся. Дело в том, что в выпускном классе у меня диагностировали СДВГ (ADHD), и я никак не мог запомнить, что нужно принимать таблетки вовремя. В итоге я их продавал богачам-одноклассникам. Когда моя мама узнала об этом, она жутко разозлилась и наказала меня буквально на пару дней (хотя я думал, будет месяцев на несколько), но потом выяснилось, что, похоже, в глубине души она была поражена моей «предприимчивостью». Похоже, Эми вспомнила эту историю, судя по хитрому блеску в её глазах.
Я, конечно, чувствовал себя неуютно. Какой-то неизвестный цветок вдруг должен вылечить мою бессонницу?
— Если это такое чудо, почему все его не используют?
— Лучшие тайны всегда у всех на виду, разве нет?
Я недоверчиво поднял бровь:
Она снова улыбнулась и показала на цветок:
— Мы ведь старые друзья, так что я не буду брать с тебя то, что обычно беру со своих клиентов. Обычно за такой куст, особенно уже почти готовый к цветению, я прошу пару сотен. А с тебя возьму всего сотню. Берёшь?
Если бы она отдала мне его бесплатно, я бы, наверное, вежливо отказался и свалил. Вся эта история казалась слишком подозрительной. Но мысль о том, что это её «бизнес», будто успокоила меня. В голове промелькнуло, что она, может, на Etsy торгует такими растениями. Она всегда любила печь на продажу, торговать лимонадом на улице — всё это укладывалось в образ, который я о ней знал.
Я достал из кошелька запасную пачку двадцаток, отсчитал нужную сумму и забрал горшок, поставив на заднее сиденье своей машины. Эми снова широко улыбнулась, пожелала мне, чтобы это сработало, и велела поливать растение каждый день. Сказала, что напишет мне на почту через пару дней с подробными инструкциями — пока оно всё равно не зацветёт.
Перед тем как сесть в свою машину, она добавила:
— Советую держать горшок у себя в спальне. Может, это эффект плацебо, но мне кажется, так лучше работает.
Я уже открыл свою машину, когда она сказала это, и остановился:
— А как насчёт опыления? Разве ему не нужно быть на свежем воздухе?
Я в этом не спец, но мама у меня обожала разводить цветы, и я кое-что по ходу жизни запомнил. Знал, что большинству растений нужны насекомые для опыления. Где-то слышал, что есть какое-то очень древнее дерево, которое опыляют жуки, ведь оно появилось раньше, чем пчёлы. Но это, конечно, мамино увлечение, не моё.
— У них самоопыление. Не забивай голову, я в этом шарю. Я давно работаю над этим растением.
Я решил ей поверить и повёз цветок к себе. Поставил на прикроватную тумбочку, полил и лёг.
Поначалу, конечно, ничего не изменилось. Но я исправно поливал цветок, смотрел, как он постепенно тянется к потолку. Поймал себя на том, что бессонными ночами не отрываясь таращусь на эту зелёную ветвь, которая медленно вьётся и изгибается. Даже думал: «Ну хоть есть чем заняться, пока не сплю, пусть даже этот цветок и не поможет».
Наконец, через несколько недель или месяц (я не особо считал) распустился первый бутон. Признаться, срывать его мне совсем не хотелось. Он одновременно напоминал крокус, ирис и цветок магнолии. Лепестки у основания были серебристые, к краям переходили в глубокий полночный синий — от одного взгляда дух захватывало. Казалось, стоит подуть на него чуть сильнее — и он исчезнет, как зимний пар.
Я несколько дней не решался его срывать, но в конце концов сделал это. Я заранее нагуглил, как правильно сушить и хранить травы, и купил специальную сушилку-сетку. Повесил цветок сушиться, ушёл на работу — и забыл (у меня же ADHD) о нём, пока не появился второй бутон.
Когда он распустился, я вдруг вспомнил, что первый сушится. Подбежал на кухню — точно, первый уже высох и был готов к использованию. Я растёр высохший лепесток над подушкой, и на белую наволочку осыпалась тонкая голубая пыль. Было только восемь вечера, поэтому я встал, занялся делами, а вернулся к подушке пару часов спустя.
Где-то около десяти я лёг… и ничего особенного не почувствовал. Лёг да и лёг. Никаких чудесных ощущений, никакой внезапной сонливости. Просто лежал на подушке.
Я не помню, как засыпал, не помню никаких сновидений. Будто с десяти вечера до семи утра кто-то просто вырезал время из моей жизни. С одной стороны, это было даже приятно — лучше, чем ворочаться всю ночь без сна.
Не могу сказать, что прямо выспался в ту первую ночь — чувствовал я себя скорее дезориентированным. Но я привык к такому состоянию, поэтому спокойно пошёл по своим делам. В тот же день после работы решил написать Эми на почту, чтобы сообщить, что, похоже, цветок работает. Но никакого её письма в ящике я не нашёл, хотя всё перерыл.
Решил, что случайно удалил. Попытался найти её на Facebook — пусто. Ну, сейчас действительно многие уходят из соцсетей, поэтому я проверил Instagram — опять ничего. Я не нашёл никаких упоминаний о ней, даже на сайте нашей школы, где есть прикольная функция «Машина времени», позволяющая искать старых выпускников. Словно Эми никогда не существовало.
В ту ночь я практически не спал уже не из-за бессонницы, а потому, что пытался где-нибудь её найти. Везде искал — никаких следов. В итоге упал в кровать уже под утро, а проснулся под звук первого будильника, уютно зарывшись в одеяло. Встал и пошёл по своим делам, решив, что, когда закончу, вернусь к поискам. Но, оказавшись на работе, благополучно об этом забыл.
Вспомнил, когда вернулся домой, но был слишком уставшим. Перебрался с телефонами и книгами на диван, там почитал и задремал. Ночью снова пошёл в спальню, попытался заснуть без порошка, но через час сдался, встал, вернулся на кухню и принёс ещё один засушенный лепесток. Размял его над подушкой и лёг, глядя на растение. Мне приснился сон — единственный в ту ночь: я пытался полить цветок водой из кувшина, но каждый раз вместо воды лилась какая-то ерунда — то земля, то другая жидкость, то вообще ничего.
Утром я опять проснулся дезориентированным, но чуть более бодрым, чем обычно. Был выходной, так что я позволил себе поваляться. Потом вспомнил, что так и не нашёл Эми, вскочил и ринулся в гараж.
Я нашёл все четыре выпускных альбома со школы и пролистал их в поисках Эми. И она там была, во всех без исключения. Я выдохнул: значит, она не галлюцинация моей уставшей психики. Вернул альбомы на место и продолжил жить обычной жизнью.
Повторю, я не слишком умён. Нужно было сразу прислушаться к своим ощущениям.
Жизнь шла своим чередом. Я заботился о растении (назвал его «Чарли»). Каждое утро, проснувшись, я выливал в горшок оставшуюся в стакане воду, обрывал новые бутоны и вешал их сушиться, а потом занимался своими делами. По вечерам перед сном крошил порошок на подушку, ложился — и просыпался уже утром, как нормальный человек.
Это покажется странным, но те, кто страдает бессонницей, меня поймут: я завидовал людям, которые могут взять и уснуть, как только лягут. И не только тем, кто вырубается в тот же миг, но вообще всем, кто спит нормально без лекарств. И впервые в жизни я мог понять, что это за чувство — ложиться и засыпать. Настоящий полноценный сон.
Из-за этого я игнорировал все красные флаги.
Первый красный флаг очевиден вам: я купил подозрительное растение из багажника «Субару» посреди ночи у человека, которого не видел много лет, и вообще не потрудился навести справки. Но были и другие сигналы, о которых я должен был рассказать:
Например, то, что почти все мои сны крутились вокруг Чарли. Каждую ночь мне снилось что-то, связанное с цветком. Я списал это на то, что мой мозг, окрылённый долгожданным сном, зациклился на его источнике.
Или то, что я порой просыпался в постели, совершенно не помня, как туда лёг. В те ночи я не запоминал никаких снов, но именно тогда меня радовало, что я в кровати и, видимо, встал рано и лёг вовремя.
А ещё — сами сны. Они были до боли притягательными. Когда сны всё-таки приходили, начинались они с Чарли, а потом уносили меня в другие миры. Настолько яркие и живые, что порой мне казалось, будто реальность — это сон, а сны — настоящая жизнь. Я просыпался под утро чуть ли не со слезами: было жаль покидать ту «реальность», где я только что находился.
Пару-тройку недель я наслаждался лучшим сном в жизни: невероятные сновидения, бодрое самочувствие по утрам. Любая странность, связанная с цветком, отступала на второй план — у меня никогда не было такого здорового сна.
Но однажды я забыл полить Чарли. По словам Эми, цветок мог бы завянуть или перестать цвести, если пропустить полив. Поэтому на следующее утро, проснувшись и с ужасом вспомнив, что накануне не полил его, я бросился к горшку — а Чарли был вполне в порядке.
Я облегчённо выдохнул, извинился перед цветком, дал ему двойную порцию воды и посмотрел на телефон, лежавший на тумбочке. На экране было 17:00.
Я вскочил, будто это могло помочь мне успеть к началу рабочего дня, который давно прошёл. И замер в полной растерянности. Никогда в жизни я не спал более восьми-десяти часов, а тут проспал почти двадцать?
Немного постоял, пытаясь прийти в себя, потом позвонил боссу. Сказал, что плохо себя чувствую и проспал из-за новых лекарств. Наверное, он поверил. Дал мне выговор, сказал, чтобы больше такого не было.
Но внутри я почувствовал какой-то леденящий ужас. Взял школьный альбом, нашёл Эми по фамилии и начал искать упоминания о ней в интернете. В итоге наткнулся на Facebook её мамы, Мередит.
Я отправил сообщение: сказал, что знал Эми в школе и хочу задать пару вопросов; оставил свой телефон и попросил позвонить, если ей будет удобно.
Не хотелось возвращаться к цветку и к сну — я ему уже не доверял. Поэтому провёл следующие несколько ночей на диване, играл в видеоигры, засыпал урывками, как обычно. Но через три дня мне позвонила та самая Мередит.
Я увидел незнакомый номер и ответил, думая, что это спам.
— Это Джеймс? Друг Эми? — спросил женский голос.
— Да, а вы, наверное, Мередит? — ответил я.
По голосу было слышно, что она устала:
— Верно. Если ты хочешь навестить её, это можно сделать по разрешению больницы. Я думала, ты именно об этом.
Меня словно обухом по голове ударило.
— Что? — только и смог сказать.
— А разве не за этим ты ей пишешь?
Я был в полном замешательстве:
— А что случилось с Эми? Она выглядела вполне здоровой, когда я её видел.
Мередит горько хохотнула:
— Значит, вы давно не виделись. Так зачем ты звонишь?
Я взял паузу, стараясь собраться. Потом сказал:
— Может, встретимся за чашкой кофе? Мне кажется, так проще объяснить.
— Ладно. Я сейчас как раз еду в больницу First Memorial, можем встретиться там в кафетерии. У них, кстати, неплохой кофе.
— Хорошо. Мне понадобится минут двадцать, чтобы доехать. Вас это устроит?
Мередит согласилась, и я, едва повесив трубку, помчался к машине. Ехал, чувствуя, что моя реальность летит под откос. Похоже, с Эми произошло что-то ужасное сразу после нашей встречи — но тогда почему я не мог найти ни одного её следа в интернете?
Я припарковался через дорогу, потому что принципиально не плачу за парковку у больниц (по-хорошему это вообще надо запретить), вошёл внутрь и сразу увидел кафетерий возле входа для посетителей. За одним из столиков сидела женщина, очень похожая на взрослую версию Эми. Я улыбнулся, пошёл к ней и протянул руку.
— Здравствуйте, мэм, я Джеймс, друг Эми, — представился я.
Мередит печально улыбнулась:
— Называй меня просто Мередит. Знаешь, каждый раз, когда вы, молодые, представляете себя друзьями Эми, у меня внутри теплеет — хочется верить, что она вдруг очнётся.
Я ничего не понимал, поэтому попросил разрешения взять кофе. Когда вернулся, она предложила пойти к палате, рассказав всё по дороге.
— Конечно, — согласился я.
Пока мы шли к лифтам, я спросил, что же произошло. Она задумчиво посмотрела на меня, потом начала говорить:
— После школы Эми уехала учиться за границу. Там встретила свою девушку, они обручились и вернулись в Штаты. Примерно через год мне позвонила Кэми (так звали её невесту): у Эми уже какое-то время были проблемы со сном, а потом, в один из дней, Кэми проснулась, а Эми — нет. Просто лежит, как будто мирно спит, и не пробуждается. Её увезли в больницу…
Она умолкла, потому что двери лифта открылись. Но история была и так довольно ясна. Когда мы вышли на нужном этаже, Мередит сказала:
— Так зачем ты здесь, Джеймс? Я думала, все близкие друзья Эми знают, что случилось. Не хочу быть грубой, но…
Она недоверчиво на меня посмотрела, и я не виню её за это.
— Всё очень странно, но выслушайте меня, — попросил я. — Мы с Эми были друзьями в школе, общались чуть-чуть после выпуска, а потом связь потерялась. И вот пару месяцев назад я получил от неё письмо на почту.
У Мередит брови поползли вверх от удивления, когда я сказал, что Эми мне писала.
— Я ответил, — продолжил я. — Она сказала, что открыла чудодейственное средство от бессонницы. А я всю жизнь страдаю бессонницей. Ну, мы встретились, и она дала мне…
— Цветок по имени Чарли, — перебила меня Мередит.
От неожиданности я чуть не отшатнулся.
— Да, но нет… Я сам его назвал «Чарли». Она этого не слышала.
Мередит вздохнула и открыла дверь в палату № 417, жестом приглашая меня войти. Палата была на двоих, кровати разделяла занавеска. На одной из них лежала Эми, точь-в-точь как я видел её пару месяцев назад. На другой — темноволосая смуглая женщина. Обе выглядели так, словно просто спят и вот-вот проснутся.
Мередит села на стул и сказала:
— Расскажу всё, как есть. Эми попала в аварию перед тем, как уехать учиться за границу. У неё была травма головы, и с тех пор началась сильная бессонница. Когда вернулась из Италии, привезла не только Кэми, но и это растение, которое они тоже называли «Чарли». Не знаю, откуда оно взялось, но цветок был красивый. Оно стояло у них дома на самом видном месте, они его обожали. Эми говорила, что оно помогает ей засыпать, даже описывала весь процесс и предлагала мне цветы, чтобы я тоже попробовала. Но у меня было предчувствие, я отказалась. А Эми с Кэми просто души не чаяли в своём «Чарли». Потом Эми стала спать слишком много, ей было трудно вставать, они с Кэми начали часто ссориться. Я решила, что у Эми депрессия, и закрыла глаза на остальное. А потом Кэми позвонила и рассказала, что Эми не просыпается. И всё говорила что-то о том, что «она делает что-то не так» и про Чарли, но я ничего не поняла. Эми была в коме два месяца, а затем к ней присоединилась и Кэми. Не знаю, что случилось. Мы продали их дом, потому что врачи сказали, что вряд ли они очнутся в ближайшее время. Растение мы там не видели, да я и не думала о нём… До сегодняшнего дня.
Я тем временем тоже опустился в стул рядом с ней, не сводя взгляда с Эми и её девушки.
— Выходит, Эми не совершала каминг-аут в школе, — пробормотал я.
— Да, она призналась мне только в университете, за границей. Думаю, раньше ей было страшно говорить.
— Значит, я и не знал, что она гей. Но когда мы с ней встретились пару месяцев назад, она сказала, что вышла замуж за девушку, познакомилась с ней в колледже…
Мередит подалась ко мне, понизив голос до шёпота, в котором слышался страх:
— Мне Эми снится во снах. Стоит с Чарли в руках и умоляет меня взять его. Говорит, как они с Кэми скучают по мне, как ждут, когда я присоединюсь к ним во сне…
В уголках её глаз блеснули слёзы. Она крепко схватила меня за руку, и от её хватки я вздрогнул. Смотрела мне в глаза с отчаянием:
— Эти сны прекратились в сентябре.
У меня внутри что-то оборвалось. Я уже надеялся, что в истории можно найти какое-то невинное объяснение, но весь этот хрупкий «оптимизм» рухнул.
— В сентябре я виделся с Эми, — прошептал я.
Мередит кивнула, и в её глазах отразилась глубокая скорбь:
— Я не могу тебе помочь, Джеймс. Прости.
Я откинулся на спинку стула:
— Совсем ничего? Ни одной зацепки?
Она покачала головой, словно поставила в душе твёрдую точку:
— Нет. Прости. Пожалуйста, уходи. Я не хочу ещё одного человека на своей совести. Желаю тебе всего хорошего.
Я вышел из больницы, чувствуя себя так, будто мне сдуло праздничный шарик в день рождения. Мне казалось, что теперь я знаю ровно столько, чтобы понять: всё это жутко и я в полном неведении.
Лучшего конца у этой истории нет. Я всё ещё каждый день поливаю Чарли, всё ещё засыпаю под порошок из его лепестков. Но чувствую себя в ловушке. Без порошка я вообще не могу уснуть, а с порошком сплю всё дольше и дольше.
Боюсь, что очень скоро я присоединюсь к Кэми и Эми.
Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.
Подписывайтесь на наш Дзен канал.
