Позавчера я пошла собрать мухоморов и опят и потеряла несколько бумажных денег. Ничего страшного- с вафельный стаканчик мороженого.

И вот уже двое суток мое воображение бурлит.

Мои деньги находит какая-то лесная нечисть.
Ну, допустим, леший. Садится рядом. Смотрит. Не, это не бутылка, бутылки он знает . Банки консервные знает. Пакеты знает. И наркотики знает- но оно пахнет плохо, и ему не нравятся люди, которые ковыряют в его поисках землю на опушке возле окраины города.
Он даже холодильник и хлебницу знает- они уже три года лежат на берегу торфяного болота, утеряли пронзительный белый цвет и постепенно разъезжаются.
А деньги не очень знает. Бумажки, но не совсем обычные.
Ночью, на пляже, какая-то коричневая коряга с зелёными блестящими глазами сказала ему из-под воды, что люди эти бумажки меняют на еду и детские игрушки. Показала с полсотни потускневших монеток на плоской деревянной ладони.
Тогда он вернулся к бумажкам, долго нюхал их, прежде чем взял в лапу. Они уже немного промокли от ночной влаги. Целый день он думал, как быть. Мучительно хотелось человечьей еды. Но он знал, что люди бывают только двух видов: либо слепые, либо пугливые. Первые его не видят, даже если он прямо перед ними ухает, хлопает в ладоши и моргает совиными глазищами. А вторые визжат, а он от этого делается нервным и невидимым уже по-настоящему. Оба варианта не годятся для ночного магазинчика в хрущевке возле леса .
Целый день он пытался мимикрировать под человека. Это было трудно. У людей такая странная дерганая походка- у них ноги гнутся всего лишь в трёх местах... У людей глаза всегда на одном месте , и голова на тонкой шее.

К вечеру он счёл результат удовлетворительным, потому что лоси смотрели-смотрели на него, а потом удалились в лес презрительной рысью, высоко вскидывая светлые коленки. Лоси всегда так уходят от людей- значит, похож .

До опушки, до самой шашлычной поляны он шел раслабленно- экономил силы.
В кустах боярышника он сосредоточился и приготовился наводить морок: проверил, на месте ли уродливые колени, локти; правильно ли смотрят глаза, нормального ли они цвета. Рот. Рот надо держать закрытым. Рот у него черный, и из него может вывалиться мох или вылететь ночная моль. Нельзя открывать рот. Локти. Одежда. Уже выбираясь из кустов, вспомнил, что у людей ногти на пальцах и волосы на голове. Прошел через притихшую автобусную конечную с кругом для разворота.
У входа в магазин увидел себя в стекле. А что, хорош. Намного красивее человеков.
Бумажка, денежка, медленно намокала в его ладони.
Он вошёл, старясь выглядеть непринужденно ( ноги гнуть только в коленках, руки не тянуть). Не знал, как открыть железный ящик с мороженым( руками же, да?). Открыл. Сладостно пахнуло ванильным молоком. Выбрал хрустящий пакетик. К человекобабе теперь. Прямо идти. Ноги гнуть в одном месте. Не увеличиваться. Не нависать. Спокойно. Никто же не орет? Не орет. Вот и славно. Вот и хорошо. Подошёл. Замычал(рот не открывать, там скребётся жужелица), показал мороженое. Глаз предательски пополз на висок. Положил возле человекоженщины бумажку. Совсем уже сырую, в частичках мха, с прилипшим берёзовым листом. И уже практически возвращаясь в себя настоящего, мигом выскользнул за дверь, где тут же , вместе с вафельным стаканчиком превратился в морось и сентябрьский туман..
-А сдача?- закричала из магазина женщина , выбегая вслед за ним в ночь. Ничего. Сыро. Тихо.
-Ходят тут,- поежилась она.
А жужелица всё-таки оказалась на крыльце магазина. Но она осталась жива, пошла охотиться на газон...