К морозу, видимо (и вправду, холодало)

Был дым столбом. Вовсю стучали зубы.

И чаю с медом было как-то мало.

Сказать "хотелось водки" – как-то грубо,

Не поэтично, что ли. Странный вечер.

Один из тех, что помнятся пустыми.

Нет, дел полно. Делами обеспечен.

Но – слишком приземлёнными, простыми,

В которых ни геройства, ни величия.

Новый день как новая тревога.

Вслух вчера – от силы тридцать слов.

Что-то удручающе немного...

Телефон, отвыкший от звонков,

Щурясь, усмехается – добился

Своего? И жадно время ест.

Тут казалось, что опять влюбился,

Но Господь не дал мне этот крест.

Полумрак исхоженной квартиры,

Девять часов. Стемнело. Словно октябрь пришёл,

И, распахнувши звёздного неба чёрный камзол,

Щедрой рукой оставив мне темноту – на чай,

Звёзды с Луной поправив, походя, невзначай,

Заговорил о лете. Том, что почти прошло,

Словно из всех на свете выбрал себе того

В слушатели и судьи, кто как никто понять

Сможет его. Услышать, не осудить, принять,

Сидя под неба заревом, этакий тет-а-тет,

Колокольни деревьев и ветер-звонарь,

И набат опадающих листьев,

И худеющий день ото дня календарь,

И печальные мысли о жизни...

Желтолистая сень, календарный сентябрь.

Солнце греет, как будто родного.

Улыбаюсь... И кажется каждый пустяк

Отголоском чего-то большого.

Я люблю эту осень, мне нравится жить.

Блеск волны. Взят деревьев цвет

Из палитры пастельной. Мне

Чуть сложнее всех прочих лет

Это лето далось. В окне

С видом на золочёный сад

Отражается масть червей

Клёна листьями. Я назад

Может, рад бы, да нет огней

На посадочной полосе,

Обведи меня мелом, пока я лежу на полу,

Не стесняйся, прошу! Пусть тебя не смущает дыханье!

Простоять просто так чуть сложнее, чем в вену иглу

Аккуратно ввести. И в глаза посмотри на прощанье.

Сорок тысяч часов, погрузившись в себя, я молчал.

Вавилонскую клинопись как-то нашёл на обоях.

Размышлял. Догонял. Слушал. Верил. Любил и прощал,

Оставаясь один на один в диалогах с тобою.

Я познал, к сожаленью, как громко кричит тишина,