CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Сергей начал орать и метаться. Мы побежали, вернее, попытались бежать по этой проклятой зыбкой тропке. Туман, который висел всегда, сгустился до молочной стены. Воздух стал тягучим, сладковато-тошнотворным. Дышать было все труднее и звуки как шепот из самой трясины, будто тысячи гниющих губ шевелятся под ногами. Хлюпанье, переходящее в тихий, протяжный стон. А иногда - отчетливый плач ребенка, доносящийся из глухой чащи, куда не ступала нога человека лет сто.

Сергей сломался у огромного, покосившегося кедра, обвитого лианами, похожими на черные кишки. Он упал на колени, рыдая, что это наказание за осквернение святого места. Я тянул его, кричал, что надо идти. Он оттолкнул меня и в этот момент из-под корней кедра, прямо из черной жижи, медленно выползло что-то. Не животное. Не человек. Слизь, неясные очертания, напоминавшие сплющенный, гнилой череп с впадинами вместо глаз. Оно не шло - оно сочилось по земле, оставляя за собой блестящий, вонючий след. Сергей замер, глядя на это видение с тупым ужасом. Существо коснулось его сапога. Тихий шипящий звук, как от раскаленного железа, опущенного в воду. Сергей даже не закричал, он просто начал таять. Кожа, плоть, одежда, все пузырилось и стекало вниз, превращаясь в ту же черную жижу. Его глаза, полные немого вопля, последними исчезли в кипящей массе. Через минуту от Сергея не осталось ничего. Существо медленно втянулось обратно под корни, оставив лишь дымящееся пятно.

Я бежал, без мысли, без надежды, ноги вязли в трясине по щиколотку, потом по колено. Гать кончилась. Я продирался сквозь чахлые сосны и багульник, задыхаясь от его ядовитого дурмана. Туман стал цвета запекшейся крови. Солнца не было видно, но свет был грязно-багровый, как из открытой раны. Я понял: болото играет со мной. Оно не хочет, чтобы я быстро умер. Оно хочет насладиться.

Я нашел островок. Клочок твердой земли среди бескрайней топи, поросший кривыми березами. Упал, обессиленный. И тут услышал. Сначала тихо, потом все громче. Стук, методичный, мерзкий, как будто кто-то бьет мокрым поленом по пустой бочке. Он шел со всех сторон, из-под воды, из тумана, отовсюду. И еще голоса. Петровича: «Не смотри... не смотри...». Сергея: «Помоги... горю...». А потом голоса стали чужими, древними, скрипучими, нараспев шепчущими на языке, от которого стыла кровь. Они рассказывали о потопленных деревнях, о костях, что веками лежат в жиже, о гневе земли, которую потревожили.

Я зарыл лицо в мох, воняющий плесенью и смертью. Стук усилился. Земля подо мной задышала. Мягко, волнообразно. Я поднял голову. Корни берез на краю островка шевелились, как бледные черви, медленно погружаясь в трясину. Сам островок уменьшался. Болото пожирало его и меня вместе с ним.

Я встал. Бежать? Куда? Багровый туман сомкнулся стеной. Стук слился в сплошной, безумный гул, бивший по вискам. И сквозь туман я увидел их. Тени. Высокие, бесформенные, колышущиеся, как водоросли на течении. Они стояли по краю исчезающей суши. Не приближались, просто ждали. Их пустые глазницы смотрели на меня, ждали, когда последний клочок земли исчезнет подо мной.

Ноги уже по щиколотку в ледяной, тягучей жиже. Она не просто холодила, она жгла, как кислота. Ощущение тысяч крошечных щупалец, обволакивающих сапоги, пытающихся просочиться внутрь. Я понимал - это конец. Болото не отпускает тех, кто потревожил его покой. Оно переварит меня, как переварило Петровича и Сергея. Как оно переваривает все здесь за тысячи лет. Мои кости станут частью этого вечного, живого болота. Мой страх - его пищей.

Последнее, что я услышал, перед тем как черная, сладкая вонь окончательно заполнила легкие, а ледяная жижа сомкнулась над головой, был шепот, прямо в ухо, теплый и липкий, как гниющая плоть: «Ты остаешься с нами навеки...».

И тишина. Лишь вечный, ненасытный чавкающий всплеск Васюганских болот, перемалывающий еще одну жертву.

Сумрак присмотрелся, но ничего не увидел.

— Где? — спросил он.

— Пропали, — Даша разочарованно вздохнула. — Но я видела — там мелькнуло что-то.

— Всё, что тут мелькает, пытается тебя сожрать, — скривился Жека.

— В любом случае проверять мы не будем, — сказал Лёха, взглянув на компас. — Во-первых, нам не по пути, а во-вторых — я согласен с Жекой. Да и видел я уже, что происходит на таких вот вырубках, когда начинают мелькать фонари во тьме.

— Вот! Снова, — Даша вскинула руку.

— Вижу, — подтвердил Жека.

Лёха взглянул на часы — до вспышки оставалось три часа. Фонари он тоже заметил: три лучика мелькали среди зарослей, медленно спускаясь с возвышенности.

— Давайте обойдём поляну с востока, — предложил он.

— А смысл? — встрял Максим. — Куда мы идём? Может лучше подождать, вдруг там спасатели?

— Спасатели? — Лёха одарил рыжего тяжёлым взглядом, от чего тот сделал шаг назад.

— Нет, — Жека обнажил мачете. — Это явно не спасатели.

— Уходим, — скомандовал Лёха.

Он попытался снова обратиться к истинному зрению, но оно не слушалось. У Лёхи появились кое-какие догадки, но делиться ими с Жекой в присутствии туристов Сумрак не хотел. Если его предположения верны, то опасности сейчас не было, но проверять не хотелось.

— Я всё равно не пойму, почему мы уходим? — причитал Максим. — Там же явно люди. Кто ещё будет ходить с фонарём по лесу?

— Поверь, — сказал Жека. — Это место полно сюрпризов. Кого мы только за месяц тут не встречали.

— И что? — не унимался рыжий. — Вы весь месяц всё идёте на юг и никак не придёте?

Жека покосился на Лёху, но Сумрак сделал вид, что не заметил этого.

— Нет, — Максим поднял руки в примирительном жесте. — Я ни на что не намекаю. Просто… просто всё выглядит так, будто вы чего-то не договариваете.

Лёха молчал. Он краем глаза отслеживал движение фонарей на той стороне поляны и вспоминал о лагере. В частности, он думал о Гавре и о том, что тогда Жека рассказывал ему — в тот день, когда у них случился серьёзный разговор в палатке. Блондин рассказал ему, что Гавр убил парня — обычного парня, туриста, который не был иным. И, что самое смешное, или напротив — горькое: того парня тоже звали Максимом.

«Вот ирония», — подумал Лёха.

Он кинул быстрый взгляд на Жеку, который отбивался от нападок рыжего.

«Если бы он помнил…»

Впрочем, Лёха сильно сомневался, что Гавр ударил топором того парня лишь за то, что Максим ему не нравился. Быть может, Гавр тоже видел что-то такое? Может парень стал меняться и долговязый, так сказать, применил превентивный метод? Ведь за то время, что Лёха пробыл в лагере не было ни одного случая превращения. Да и товарищи по несчастью, которые пробыли в лагере дольше, ни о чём таком не рассказывали.

— И что? — продолжал тараторить Максим. — Хочешь сказать, мы попали в другой мир?

— А где ты видел подобное на Земле? — спросил Жека.

Блондина явно забавлял этот разговор. Лёха покосился на Дашу — девушка выглядела уставшей: она понурила голову и смотрела себе под ноги лишь изредка поднимая взгляд в сторону мелькающих лучиков фонарей на той стороне вырубки.

— Они могут быть опасны, — сказал Лёха.

— Что? — Даша не сразу поняла, что Сумрак обратился к ней. — Кто?

— Те люди, — Лёха кивнул в сторону вырубки.

Ему вдруг захотелось обо всём рассказать этой девушке, и Лёха лишь силой воли смог погасить этот порыв.

— Я тебе верю, — кивнула Даша. — А скажи, ты и правда видишь в темноте?

Сумрак задумался, подбирая слова.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Но будь уверена, что пока не попал сюда.

Лёха обвёл лес рукой.

— Я ничего не видел.

Он, конечно, немного слукавил, но рассказывать про кошмары и ведения не хотел. Получилось бы вырвано из контекста.

— Это место как-то изменило меня, — сказал он.

— А твоего друга? — девушка кивнула в сторону Жеки.

— О! Он таким был всегда, — Лёха пытался шутить.

И у него получилось — Даша улыбнулась.

— И всё-таки — куда мы идём? — спросила она.

Лёха почесал подбородок.

— Честно? — он посмотрел Даше в глаза. — Я не знаю. Есть вероятность, что нам удастся выйти к какому-то лагерю, где собираются такие как мы.

Даша смотрела с подозрением.

— Был тут один парень, — соврал Лёха. — Он всё твердил про лагерь, пока не сошёл с ума.

— И что с ним стало?

Сумрак ничего не ответил.

Вырубка осталась позади. Те, кто шёл по противоположному краю, вероятно встали лагерем: их фонари сначала замерли, а потом и вовсе погасли. Но ни криков, ни шумов с той стороны вырубки не доносилось. Лёха решил — туристы сделали привал. Солнце уже коснулось края горизонта — видимость улучшилась. До вспышки оставалось полтора часа.

Пройдя ещё примерно километр, туристы приняли решение поискать тропу, так как продвигаться дальше, прорубая себе путь через густой подлесок с помощью мачете, становилось всё сложнее. Руки заныли от непривычки. Сбросив рюкзаки, друзья поручили Даше и Максиму охранять вещи, а сами разошлись в разные стороны.

Лёха нашёл тропу почти сразу и даже не успел удивиться эдакой удаче. На поваленном буке он увидел знакомого беркута — птица косила на Сумрака глазом и будто изучала его. Но стоило Лёхе сделать шаг в её сторону, как беркут взмыл над кронами и стал кружить на одном месте. Он сделал несколько петель и скрылся. Лёха услышал его клёкот западнее. Запомнив ориентиры и азимут, Лёха оставил широкую зарубку на дереве и пошёл на зов беркута — птица явно хотела ему что-то показать. Сумрак решил довериться таинственной птице, ведь она уже помогала ему.

Беркут кружил над опушкой в полукилометре от тропы. Признаться честно, Лёха бы сам никогда не нашёл это место — настолько глубоко оно было спрятано в глухом лесу. Описав дугу, птица села на конёк ветхой избушки с покосившейся печной трубой. Строение показалось Лёхе таким хлипким и увядшим от времени, что ещё чуть-чуть и домик рассыплется под лапами крупного беркута.

Лёха осмотрелся. Перехватив рукоять мачете, он шагнул на опушку. Птицу что-то спугнуло: беркут издал резкий клёкот, спорхнул с конька и в два взмаха крыльев взвился в небо. Сумрак напрягся, почуяв неладное. Истинное зрение возникло само — мир затопило яркими красками. Лёха моргнул, но ничего не поменялось. Тогда он попытался расслабиться, стал дышать глубоко и ровно. Взор ушёл, но не полностью: перед глазами продолжало рябить, а потустороннее зрение пыталось пробиться наружу, будто обладало своей волей. Это докучало, но никакой опасности Лёха пока не замечал.

— Ходит-ходит вслед за мной… — Сумрак услышал голос за спиной.

Обернулся, держа мачете прямо перед собой. Никого.

— …друг болезный твой, — снова голос за спиной, почти у самого уха.

Сумрак развернулся и ударил наотмашь, но разрубил лишь пустоту — человек в свободной тёмной одежде молниеносно сместился вправо. Лёха ударил ещё раз, но снова промахнулся. Третий попытки он делать не стал, понимая всю бесполезность этих действий.

Перед ним стоял Ярослав. Внешность его ничуть не изменилась с их последней встречи: острые скулы, короткие пепельно-русые волосы, цепкий взгляд. Ярослав сложил ладони в замок на груди и смотрел на Лёху с нескрываемым интересом, будто на диковинную тварь.

— Однако, — сказал он.

Лёха пятился. Он понимал, что это, вероятно, конец, но попытаться всё же стоило.

— Присядь, — парень кивнул на возникший из воздуха пень.

Сам же он уселся прямо на землю. Лёха чуял неладное, но ноги будто отнялись — отступать он больше не мог.

— Наша прошлая встреча вышла… — Ярослав покрутил рукой, — не очень. Да?

Лёха молчал.

— Понимаю, — улыбнулся парень. — Ну уж как вышло. Вас нужно было поторопить.

— Кто ты? — Лёха сам не понял, почему спросил именно это, возможно, чтобы потянуть время.

— Ну, — Ярослав заговорщицки ухмыльнулся. — Сейчас я тот, кого ты помнишь. Так проще — сразу отпадают ненужные вопросы.

Лёха промолчал. Ярослав обернулся к домику.

— А скажи? — спросил он. — Тут был такой большой беркут?

— Нет, — соврал Лёха, удивляясь тому, как уверенно прозвучал его голос.

— Ну да, точно, — кивнул парень. — Показалось.

Вероятно, он не поверил, но развивать тему не стал. Изучив опушку скучающим взглядом, он снова посмотрел на Лёху.

— Как дела? У тебя и твоих друзей достаточно еды, воды? Я могу подсказать пару мест, где всего этого в достатке.

— Не жалуемся, — буркнул Лёха.

— Оружие? — Ярослав повёл бровью. — Я могу предоставить вам отличный арбалет. Ты же помнишь тот арбалет?

Лёха помнил. Выстрел у башни и торчавшее оперенье болта из груди Ярослава, часто являлись ему в кошмарах.

— От тебя ничего не надо, — севшим голосом ответил Лёха.

Ярослав с досадой покачал головой, встал с земли и, подойдя к Сумраку, положил руку ему на плечо.

— Ну ладно, — сказал он, по-дружески похлопывая. — Давай оставим прошлое в прошлом и начнём с чистого листа.

Лёха не верил ни единому слову, но решил подыграть.

— Что ты хочешь? — спросил он.

— Самую малость, — улыбнулся парень. — Позови меня, когда сочтёшь нужным. Уверяю тебя — такой момент обязательно настанет.

— И всё? — удивился Лёха.

— И всё, — кивнул Ярослав.

Он убрал руку и повернулся к домику.

— Сестрёнка ждёт, — сказал он. — Кости судеб уже упали на доску. Нити вздрогнули, а нерушимые клятвы канули в вечность.

Бросив на Лёху быстрый взгляд, он прислушался к чему-то. Скривился. Лёхе показалось, будто Ярослав разговаривал с кем-то.

— Советую поторопиться, — сообщил парень минуту спустя. — Следующий проход будет далеко отсюда.

Лёха моргнул, а парень пропал. Сумрак не верил своим глазам, но Ярослава нигде не было.

«Неужели пронесло?» — с облегчением подумал Лёха.

— Сестрёнка ждёт, — произнёс он вслух и взглянул на часы — до вспышки оставалось полчаса.

— Чёрт, — выругался Лёха.

Он побежал назад. Верить Ярославу Сумрак не хотел, как и обдумывать его слова — этот человек опасен и вполне мог водить Лёху за нос, преследуя свои цели. Вероятно, так оно и было. Сегодня он предстал в образе помощника, но Сумрак прекрасно помнил на что способен Ярослав и какие козни он чинил им в прошлый раз. Но вот беркуту Лёха доверял — птица спасла его от неминуемой гибели тогда в овраге и теперь привела к опушке. Скорее всего, в доме есть некий проход к следующей части этого безумного мира. Как бы там ни было, а проверить стоило. Да и этому Ярославу вероятно что-то нужно от Лёхи, иначе бы парень не стал с ним любезничать, предлагая свои услуги. Что-то явно поменялось, но что, Лёха пока не понимал.

Вернувшись к туристам, Лёха схватил свой рюкзак, закинул его на плечи и, отдуваясь, громко сказал:

— Быстро! За мной!

Не дожидаясь вопросов, Сумрак рванул обратно. Часы показывали без пятнадцати. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, как песок. Лёха поднажал, прислушиваясь к ругани за спиной — Жека подгонял медлительного Максима, не стесняясь в выражениях. Дашу торопить не требовалось — девушка быстро нагнала уставшего Лёху и теперь дышала тому в затылок.

К опушке туристы успели вовремя: Лёха скинул рюкзак, едва успел отдышаться, как мир за полянкой подёрнулся, пошёл волнами, а затем лес превратился в сосновый бор. Опушку накрыл прозрачный барьер, который поглотил все звуки. Лишь ветхая дверная створка скрипела ржавыми петлями, покачиваясь. Она словно приглашала путников войти. Ветра, при этом никакого не было, будто дверь шаталась сама собой или кто-то невидимый потревожил её. Но вскоре звуки леса вернулись: запели птицы, зашумел ветер в листве, мелкий зверёк шмыгнул в кусты.

Истинное зрение не отзывалось. Впрочем, Лёха опасности не чувствовал: не вставали волосы дыбом, не стягивало желудок ледяной петлёй, да и на ногах Сумрак держался твёрдо. Однако, двери сами собой не шатаются, а значит, стоило держать ухо в остро.

— Идём внутрь, — сказал Лёха. — Мы пришли.

— А где земляника? — спросил Жека. — Я так понимаю, это та поляна?

— Нет, не та. Но очень похожа.

— Там нас ждут? — догадался Жека, указав остриём клинка на избушку.

Лёха кивнул.

— Кто… что нас там ждёт? — Максим с ужасом смотрел на тёмный зёв дверного проёма.

— Я надеюсь, безопасное место, еда, вода и какой-никакой кров над головой, — сказал Лёха.

— Это вот в этой лачуге-то? — нервно хохотнул рыжеволосый.

Сумрак стиснул зубы — Максим раздражал. Посмотрел на Дашу — глаза девушки улыбались — он улыбнулся ей в ответ. Злость слегка отступила.

— Силой туда никого не потянут, — вздохнул Лёха, успокаиваясь. — Хочешь — оставайся тут.

Сумрак закинул рюкзак на плечо и направился к домику, предварительно убрав мачете в ножны. Окна избушки закрывали ставни — внутри царила тьма. Лёха включил фонарь. Шагнул за порог. Пятнышко света вырвало из мрака старый стол, между ножек которого сверкала паутина. Слева стояло кресло-качалка со старым пыльным пледом поверх. Справа стул. У дальней стены Сумрак заметил камин, рядом стоял шкаф, тоже весь в паутине. Пахло тут сыростью. Лёха прошёл дальше — дощатый пол скрипнул, а в воздух поднялась пыль. Пылинки замерцали в световом луче. Сумрак кашлянул.

В доме была всего одна комната и одна дверь, ведущая наружу. Лёха осмотрел стены в поисках скрытых ходов, потому как помнил, что из дома старика в пещеру вёл ход через чулан. Ничего. Это строение сильно отличалось от домика старика — здесь вряд ли кто-то жил, скорее это место использовали, как перевалочный пункт. Однако Лёха тут же отогнал эту глупую мысль, понимая, что всё увиденное им не более чем декорация. Знакомые образы, которые рисовал его мозг.

— Ой! — воскликнул Максим. — Ребята, оно движется!

— Бегом в дом! — приказал Жека.

Лёха посмотрел на полянку: стенки барьера двигались к избушке, всё ускоряясь, и буквально наступали бегущим туристам на пятки. Стоило ребятам пересечь порог, как ветхая дверь с жутким скрипом захлопнулась. Тучный Максим, проломив половую доску, оступился. Жека остановиться не успел и буквально снёс парня на ходу — они влетели в стол и разнесли его в труху. Дашу успел подхватить Лёха.

Пыль повисла столбом в воздухе. С потолка сыпался мусор. Скрипели половицы. А мир за дверью словно затаился: не пели больше птицы, не шумел ветер в кронах деревьев — мёртвая тишина.

— А ты говоришь спасатели, — буркнул Жека, включая фонарь. — Тут спасти себя ты можешь только сам.

— Ты мне руку сломал, — промямлил Максим.

— Покажи. — Жека помог рыжему подняться и стал ощупывать его предплечье. — Не ной, всего лишь ушиб.

— Да больно же! — дёрнулся Максим, прижимая руку к груди.

— Он всегда такой? — спросил Лёха у Даши.

Девушка отстранилась, поправила кепку, шмыгнув носом.

— Да я его знаю не больше вашего, — хмыкнула она.

— Ясно.

Лёха подошёл к двери и попытался приоткрыть её — створка не поддалась. Тогда он навалился плечом — дверь издала противный скрип, сдвинувшись на пару сантиметров.

— Давай вдвоём, — предложил Жека.

Вместе они навалились как следует и дверь открылась на половину, а дальше во что-то упёрлась. В нос ударил спёртый влажный воздух. Снаружи было темно. Лёха направил фонарь вдаль, осветив каменную стену, покрытую наростом кальцита, который переливался на свету. Где-то капала вода.

— Это оно? — спросил Жека.

— В прошлый раз было несколько иначе, — ответил Лёха.

Он старался говорить тихо, но Даша, вероятно, услышала его.

— О чём ты? — спросила она.

— Позже, — отмахнулся Лёха. — Идёмте.

Сумрак шёл первым. Даша шла следом. Жека задержался, помогая Максиму с рюкзаком, который лелеял ушибленную руку и постоянно причитал. Пещера шла зигзагами, петляя то влево, то вправо. С потолка за шиворот падали капли, под ногами хлюпало. Наросты кальцита сверкали в свете фонаря.

Миновав очередной поворот, Лёха остановился.

— Кажется, мы пришли, — сказал он.

Вдалеке, у светлого овала, появился силуэт человека.

— Кто это? — спросила Даша.

— Женщина с кошкой, — ухмыльнулся Сумрак.

Словно в подтверждение его слов на стенах вспыхнули факелы, протянувшись до самого выхода. Прежде чем скрыться, фигура жестом поманила туристов за собой.

Экран на миг потемнел, после чего появился развёрнутый ответ. Был проведён анализ ситуации через тип отношений «родитель — ребёнок» и зафиксирована токсичная динамика с доминированием через унижение. Ключевой триггер — это ваше поведение и реальный или мнимый успех, напоминающий о её провале. Цель матери состоит в том, чтобы самоутвердиться за ваш счёт, спровоцировать реакцию через гнев, слёзы и оправдания, сохранить контроль и чувство превосходства. Ваша текущая реакция — это страх, обида, попытки оправдаться или замкнуться. Подкрепление её поведения ведёт к вашему истощению. Вика всё это понимала, но она очень любила маму.

Далее шли рекомендованные стратегии — «Серая скала» и «Эмоциональный кордон». Основная их цель состояла в том, чтобы лишить мать эмоциональной подпитки от её реакции и минимизировать ущерб, создавая психологическую дистанцию. Вика сфокусировала внимание и продолжила чтение.

«Серая скала» означает, что при оскорблении «Дура!» не должно быть никакой реакции: ни слёз, ни криков, ни оправданий, ни даже зрительного контакта, если возможно. Станьте неинтересной мишенью. Мысленно представьте себя гладким, холодным камнем, о который разбиваются все волны её злобы. Короткие, безличные ответы должны вам помочь. Если необходимо ответить на прямой вопрос или требование, то используйте односложные, максимально нейтральные фразы без эмоций: «Поняла», «Угу», «Сделаю позже», «Хорошо». Избегайте «Я», объяснений и оправданий. При первой же возможности немедленно уходите из зоны конфликта: в ванную, на кухню или на улицу. Прервите контакт. Не давайте ей возможности развивать атаку.

Чётко осознайте её слова и создайте эмоциональный кордон. Это её болезнь, её боль и её проблемы. Они не имеют отношения к вашей реальной ценности или уму. Повторяйте про себя: «Это не про меня. Это её яд». Визуализируйте невидимую стену, сквозь которую яд не может проникнуть к вам.

Документирование может быть вашим помощником. В моменты спокойствия холодно и без эмоций констатируйте факт её поведения: «Ты снова назвала меня дурой и обвинила в тупости из-за телефона. Это оскорбление. Мне это неприятно!» Не ждите извинений или понимания с её стороны. Фиксация факта нужна для себя. Она поможет лишить её иллюзий, что это нормально.

Максимально направляйте энергию не на борьбу с ней, а на свои планы по выходу из ситуации. Это может быть заработок, учёба или поиск собственного жилья. Ваша главная задача состоит не в том, чтобы изменить её, потому что вероятность этого крайне мала, а защитить себя и уйти.

В самом низу была приписка: «Стратегия требует железной выдержки. Первое время её агрессия может усилиться как попытка пробить вашу защиту. Не сдавайтесь. Её слова — это не правда, а оружие слабого человека». Вика читала, затаив дыхание. «Серая скала», «Эмоциональный кордон». Это звучало не как магия, а как инструкция по выживанию в зоне боевых действий. Холодно, жёстко и без надежды на любовь и понимание. Но… логично. Мир жесток! Впервые у неё было объяснение поведения матери не её виной, а болезнью. Это давало инструмент не для победы над ней, а для спасения себя.

Через час мама Люда проснулась. Злобное похмелье сверлило виски. Она увидела Вику, всё так же сидящую у окна с телефоном в руках, и злоба накатила с новой силой.

— Опять! — её голос был как ржавая пила. — Совсем одурела? Глаза сожжёшь! Вечно в этой коробке! Ни ужина, ни порядка! Дура безмозглая! Она подошла, тыча пальцем в экран. — Выбрось эту хрень, я сказала! Совсем тупая стала!

Вика почувствовала, как внутри всё сжалось. Инстинкт кричал, что надо заплакать, закричать в ответ, спрятаться. Но перед глазами стояли чёткие буквы: «Нулевая реакция» и «Серая скала». Она медленно, очень медленно подняла глаза. Смотрела не на мать, а через неё, в точку на стене. Её лицо стало абсолютно бесстрастной маской. На нём не было ни морщинки, ни дрожи. Она просто… смотрела сквозь. Пальцы не сжимали телефон сильнее, а просто лежали на нём.

— Ты слышишь, стерва?! — мама Люда трясла её за плечо. — Говорю тебе, выбрось эту дрянь! Совсем дурой стала! От телефона ничему путёвому не научишься!

Слово «дура» билось о каменное безмолвие Вики. Мама Люда ждала слез, истерики или ответного крика, но получала пустоту в ответ. Её крик потерял убедительность. Не выдержав этого, она толкнула Вику.

— Отвечай, тварь! Совсем тупая?!

Вика плавно встала, не меняя выражения лица и темпа. Всё ещё не глядя на мать, она развернулась и молча пошла к выходу в крохотную ванную. Она шла очень медленно и спокойно, как робот.

— Куда?! Я тебе не давала разрешения уйти! — заорала мать, но в её голосе уже прорывалась растерянность. Она привыкла к буре в ответ, а не к ледяному молчанию и уходу. — А ну вернись! — скомандовала она.

Вика закрыла дверь ванной. Щелчок замка прозвучал неожиданно громко. За дверью на секунду повисло молчание, а потом она услышала новый, уже более слабый и почти вопросительный вопль:

— Ну и сиди там со своей коробкой! Дура! Совсем опупела!

Сила крика была уже не та. Не получившая отклика злоба начала гаснуть, замещаясь растерянностью и привычной апатией. Послышалось шарканье тапок, звон бутылки о край стакана. Мама Люда отступила.

Вика стояла в ванной, прислонившись лбом к холодной кафельной плитке. Сердце колотилось как бешеное. Внутри всё дрожало. На лице всё ещё была маска «Серая скала». Она сделала это. Всё было не идеально, но она не заплакала, не кричала и не оправдывалась.

Вика посмотрела на своё отражение в потускневшем зеркальце над раковиной. Глаза были огромными. В них читался шок, но… и что-то новое. Не победа или радость. Да, это был контроль над ситуацией. Минимальный и хрупкий, но контроль.

Она достала телефон. «Манипулятор» всё ещё был открыт на странице стратегии. Она медленно пролистала вниз к пункту «Документирование». После чего глубоко вздохнула и начала записывать. Голос её звучал тихо, но чётко в тишине ванной, как будто она говорила в пустоту:

— Ты назвала меня дурой четыре раза. Два раза сказала, что я отупела от телефона. Один раз, что я стала тупой. Мне очень неприятно и больно было слышать это. Ты меня оскорбила. Она замолчала. Никто не слышал этих слов, кроме холодных стен ванной, но это было нужно не для мамы, а для неё самой. Так можно было сделать фиксацию факта и лишить себя иллюзий, что это было просто так или не со зла.

Вика выключила телефон. Экран погас. В темноте ванной, под мерзкий аккомпанемент всхлипываний и бормотаний матери за дверью, она впервые почувствовала не беспомощность, а ресурс. Приложение не давало ей любви и не делало мать другой, но хотя бы давало ей оружие против хаоса. А ещё пришло понимание того, что ей нужно стать «Серой скалой» не только для матери, но и для мира, чтобы выжить в нём. Телефон был не ящиком, который делал её дурой. Он был зеркалом, показывающим безжалостные правила игры под названием жизнь и Вика начинала учиться играть по этим правилам. Новый урок был усвоен. Иногда лучший ответ — это ледяное молчание.

Читать книгу полностью бесплатно на сайте >>

(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)

Сутки. В семь раз быстрее любой вражеской дружины.

На эту скорость Камил и сделал ставку в своём вторжении: пока основные части армии бредут позади, занимаясь уничтожением застав и взятием городков – Камил обойдёт все патрули, заставы и поселения глухими лесами, чтоб его никто не увидел, проникнет глубоко в тыл незамеченным, и ударит по самым сильным врагам, когда никто этого не будет ждать.

-- Они расслаблены, -- оповестил Лазарь, когда пташки Савохича разведали Раскрисницу. – Ничего не ждут. Караулы вялые. Кто-то вовсе дрыхнет. Дисциплины у них совсем никакой…

-- Это мы скоро исправим, -- ответил Камил.

Лазарь отправился с Камилом – он передавал все сведения, какие только удавалось выяснить Мицеталию. В каждую из частей царской армии Камил поставил хотя бы одного культиста – таким образом Камил намеревался быть в курсе каждого события, каждого успеха или неудачи; а так же он мог управлять армией почти мгновенно, без задержки по времени, что тоже скоро покажет преимущества. Однако Камил явно не доверял такого рода связи, опасаясь предательства Мицеталия – тот мог сообщить частям армии ложные сведения или ложные приказы, якобы от Миробоича, и это могло сгубить всю его армию. Впрочем, культистам пока явно выгоднее, чтобы Миробоич побеждал – без него они очень скоро будут сметены Престолом или Империей, а то и вовсе баронами-христианами, не питающим к странным чудовищам симпатий.

С собой же Камил взял и пятерых лучших дружинников – самых способных и опытных десятников, которых ему зарекомендовали сотники и бароны. Этих бойцов тщательно опросил Корнелий, а потому Камил был уверен в своём выборе. Десятники ещё пригодятся ему в дальнейшем и сыграют важнейшую роль в подчинении Лунного Герцогства и в становлении Царства...

-- А теперь ни слова, -- сказал Камил, когда огни на стенах крепости показались в ночи. – Дальше действуем очень тихо. Иначе нашей задумке конец…

Бойцы давно выпили отвары для ночного зрения, а потому ехали без факелов – покойникам же свет не нужен, если некромант видит своих врагов.

Дружина Смерти осторожно спустилась в уже знакомый овраг. Вскоре Камил отыскал присыпанный снегом тоннель, куда и вошёл в сопровождении мертвецов и соратников.

Через некоторое время, проведённое в молчаливом пути через подземелье, обнаружились первые проблемы: за предыдущий год тоннель успел обвалиться. Видать, обвал случился в период таяния снегов прошлой весной, когда вода с полей наверху просочилась под землю и размыла грунт под распорками.

-- Лишь бы дальше было всё хорошо, -- почти молился Меньшак. Ему не хотелось, чтобы идеальный план сорвался по такой глупой причине.

Миробоич предполагал и такой вариант развития событий. Мертвецы принялись копать, а Камил улёгся в шубы и быстро уснул, выйдя из тела. Следовало разведать, что же там было дальше с этими подземельями. Быть может, тоннель вовсе рухнул полностью, и тогда удар через него потеряет всякий смысл – копать придётся с неделю, а у них в запасе лишь один-два дня.

И Камил очень удивился, когда узнал, что выходы на поверхность в уязвимые места крепости, которые они с Вальдом так старательно замаскировали во время отхода, были вскопаны.

Защитники каким-то образом узнали о подземелье.

-- Что там? – поинтересовался Меньшак.

-- Они знают о подземном ходе, -- ответил Камил. – Это не растаявшие снега обвалили тоннели прошлой весной. Это дружинники начали их закапывать. Причём совсем недавно, судя по оставленным с той стороны завала инструментам.

-- И что нам теперь делать?! – ужаснулся Меньшак.

-- Быть готовым ко всему, -- ответил Камил.

-- Ситуация требует нашего отступления? Нет ли там ловушек? – спросил Корнелий.

-- Вот и проверим.

Мертвецы быстро вскопали ещё не успевший слежаться грунт. Пока копали – обнаружили труп бедного работяги с топором. Бедняга был явно отправлен, чтобы обрушить тоннель быстро, всего-навсего подрубив подпорки; однако из этого ничего доброго не вышло – работягу завалило землёй, и потому после этого обвала грунт был ещё мягче – дальше его забрасывали другие работяги лопатами и завозили откуда-то изнутри, не рискуя больше рубить подпорки.

-- Они узнали недавно, -- задумался Корнелий. – Уж не сновидцы Престола им подсказали об этом, когда разведали крепость?

-- Скорее всего, -- кивнул Миробоич. – Вряд ли защитники могли найти проходы сами – мы с Вальдом всё очень хорошо замаскировали. Наверняка это Хартвиг подкинул нам подлянку – это очередное свидетельство того, что перемирие лишь отсрочка от грядущей великой войны, от которой ещё содрогнутся в ужасе наши души…

Мертвецы быстро выкопали тоннель, а потом почти вся Дружина Смерти спокойно подошла под крепость, набив коридорчики до отказа, прямо как и ровно год назад.

-- Традиция? – спросил Корнелий.

-- Надеюсь, что нет, -- ответил Камил. – И на этот раз мертвецов вдвое больше.

-- Они не выставили караулов… хоть и вскопали лазейки… -- заметил Меньшак.

-- Никто не ждёт нападения. А теперь готовьтесь. Мы провернём всё быстро. Начинаем!

Первыми на поверхность выбрались лёгкие мертвецы, которые не гремели доспехами. За ними полезли тяжёлые пехотинцы в ламеллярах. Отряды выползли на поверхность и теперь исполняли приказы Миробоича, нападая на караульных.

Камил же снова главный удар нанёс по донжону, где ход был заделан только досками, но ещё не заложен окончательно.

Зазвенела сталь на улице. Раздались первые крики. Кто-то звал на помощь, пытаясь отбиться от покойников.

Отряд Железяк разрубил доски секирами. Корнелий летучей мышью вылетел в холл и быстро перебил небольшую стражу прежде, чем мертвецы пролезли в дыры следом за ним. После ловкой расправы древний вампир ринулся на второй этаж с арбалетом наготове – отряд последовал за ним. Следовало взять управленца в плен.

Корнелий сразил дружинника на колоколе метким выстрелом – тот не успел отбить набат. Пока Железяки поднимались всё выше, прорубая себе путь секирами сквозь перепуганную стражу, Камил расположился у высокого окна и принялся управлять боем внизу, чтобы побоище не затянулось так же, как при первом штурме крепости. Он не позволял бойцам выйти из казарм, не позволял им сбиться в кучки, тогда как мертвецы работали в слаженном строю, насаживая паникующих солдат на острые пики.

Пленение управленца возглавили Корнелий и Меньшак…

Второй захват Раскрисницы оказался куда проще первого: Камил уже знал все сильные места крепости и потому исправил все небольшие недочёты предыдущего штурма; к тому же Менестрели являлись куда более сильным противником, чем княжеская солдатня, по большей части пьянствующая, чем охраняющая крепость. Воевал ли кто нибудь из низ по-настоящему до этого момента? Дисциплины в их рядах не было никакой. Бойцы запаниковали, когда сотни мертвецов нахлынули в спящую крепость – никакой обороны защитники организовать так и не смогли…

Крики были услышаны городской стражей, уже видавшей подобное год назад. Но на этот раз врата крепости распахнулись.

Дружина Смерти ворвалась в городок.

-- Сдавайтесь! Явился новый Царь! Теперь этими землями правит Камил Миробоич! – вещали дружинники. – Преклоните колено и тогда мы вас пощадим!

Городская стража едва сбилась в кучку, выставив копья в сторону приближающейся конницы, но их строй был сломлен за первые же мгновения боя. Командир не сдался на просьбу, впрочем, Камил и не хотел здесь никого щадить – в отместку за неповиновение он перебил всех солдат. Бойня произвела сильнейшее впечатление на горожан – и те принялись молить о пощаде.

Управленец, взятый в плен и изрядно побитый, пытался убедить горожан унять свои волнения и страхи – ему Камил обещал жизнь, если тот будет покорен и не выкинет глупостей. Всё-таки этот управленец был ставленником Родогора, когда-то он жил при его дворце и потому мог иметь к государю личную привязанность. Это плохо, однако ублюдок был хорошо осведомлён о всех местных делах, а это пригодится Меньшаку.

Во время бойни один из местных купцов попытался отправить письмо с весточкой в столицу, но в клетке он обнаружил только убитых птиц, превращённых в кровавую кашицу. Перед вторжением пташки Савохича проникали на голубятни всех встречных городов и терзали почтовых голубей – это создаст необходимое молчание и тишину, которая обернётся для Родогора Крюковича поражением.

Железяки схватили этого купца и поставили перед Камилом на колени.

-- Что же ты хотел отправить? И кому?

Но купец молчал, дрожа всем телом. Мертвецы отняли свёрток, и Камил прочёл письмо, в котором купец рассказывал о вторжении некроманта и его армий проклятой нежити, причём в не самых лестных словах. Камил зачитал это письмо перед перепуганной публикой, состоящей из местной знати, а потом спросил у купца:

-- Какой рукой ты это написал?

Купец снова ничего не ответил.

-- Как хочешь, -- Камил пожал плечами и велел Железяками отрубить тому пальцы сразу на обеих руках. Чтобы все видели, к чему ведёт оскорбление истинного государя и вообще – чтобы боялись.

После исполнения наказания вся знать пала на колени и охотно присягнула сначала Камилу, а потом и Меньшаку, который стоял, растерянный – ещё вчера жалкий десятник, а сегодня уже барон.

-- Расходитесь по домам, -- сказал Камил. – Спите, отдыхайте, трудитесь и любите своих жён. И помните, что теперь вы снова живёте в Царстве. Пройдёт время, и вы забудете кошмары сегодняшней ночи, которые больше никогда здесь не повторятся, если вы будете моими верными подданными.

Помимо птичьей почты у местных оставался ещё один способ сообщения со столицей – гонцы. Не было ясно, успели ли они кого-то отправить по дороге на восток. Но всё равно это будут потерянные для защищающегося герцогства дни, которые гонцу придётся затратить на путь… За это время можно было многое успеть – когда весть прибудет в столицу, то уже многое переменится.

Остаток ночи Камил и его помощники провели во внутреннем дворе Раскрисницы, стащив все трупы, привычно их развесив на столбах и верёвках. Кровь выплёскивали на символы, мертвецы вставали. Трупы в большинстве своём не были испорчены, ведь всех убивали колющими ударами. Всегда бы так.

-- Ты уж прости, Меньшак, не подумал, -- сказал Камил. – Тут всё будет в озёрах крови, которые придётся убирать тебе, то есть, твоим людям…

-- Да ничего страшного! – не возражал Меньшак, осматривая величественную крепость – в его голову всё никак не влезала мысль, что теперь всё это принадлежит ему. А на озёра крови ему было наплевать – с этим можно легко смириться. Поэтому Меньшак выливал кровь, и кольцо его обретало всё больше мертвецов, всё больше воинов. Камил рассказывал, как управлять покойниками, рассказывал, чтобы Меньшак чаще практиковался не только в раздаче команд, но и в сновидчестве.

-- Всё это важно. Кто не освоит некромантию и сновидчество – тех ждёт неминуемая смерть, помяните моё слово, -- обращался Камил не только к Меньшаку, но и к десятникам.

В гарнизоне новозаявленному барону оставили целую сотню мертвецов. Живых, сказал Камил, Меньшак раздобудет сам, когда начнёт искать рекрутов или служивых людей.

-- Ты бы название своему роду придумал. А то Меньшак – это хорошо для деревенщины, но как-то мелко для правителя целой крепости.

-- Род… ну-у… Меньшаковы тогда уж! По-моему звучит неплохо… Или нет?

Камил рассмеялся.

-- И вправду неплохо!

-- А ведь я здесь один останусь… -- сказал Меньшак. – Я со всем справлюсь. Но всё равно очень волнительно!… Так быстро из грязи в князи. Прям как в сказках.

-- Скоро сюда явятся твои друзья из дружины. Оставь себе нескольких, кому доверяешь, чтоб не было так скучно и тяжело – пусть будут тебе помогать. Ничего страшного за пару дней, пока они будут сюда идти, не произойдёт. Главное, не спи… Не превратите всё тут в балаган! А то знаю я твоих друзей – под стать тебе. И больше общайся с управленцем – он всё знает, но не позволь ему тебя одурачить – думай своей головой. Эта земля пока ещё враждебна к нам.

-- Я вас не подведу, Ваше Темнейшество.

-- Ага. Ловко ты перешёл на «вы». Только что мы были будто бы друзьями, делили еду из одного котла, ты посылал меня к чёрту, когда я только приехал из Башен Знания, а теперь манерничаешь. Впрочем, так и нужно! Всё-таки я теперь Царь, а ты – барон. И не проиграй поместье в кости, пока я занимаюсь собиранием земель царских!

-- Ничего подобного не будет! Зачем эта игра в кости сдалась, когда тут ТАКОЕ!

-- Смотри мне, Меньшак. У тебя в подчинении целый замок, а потом добавится ещё и два города. Не промотай своё счастье! Если будешь не справляться, то помни – всегда ведь можно вернуться в десятники в родное имение Миробоичей.

На эти слова Меньшак помотал головой – сия позорная перспектива ему явно не льстила, а потому он немедля заверил Камила, что справится со всеми грядущими вызовами, какими бы сложнейшими они не оказались.

-- Ты уверен, что Раскрисницу следует отдать именно ему? – поинтересовался Корнелий чуть позже, когда Меньшака не было поблизости.

-- Почему бы и нет?

-- Его верх – десятник. Я бы не доверил ему даже командовать гарнизоном, а ты хочешь сделать его бароном. Он же лодырь.

-- Зато лояльный лодырь, -- сказал Камил. – На драгоценном Срединном Тракте я больше никому не позволю править, кроме тех, кому доверяю. Будет меньше проблем в будущем. А то что он лентяй… ну так и Раскрисница скоро перестанет быть пограничной крепостью, а станет городком среди Царства, до которого ещё надо постараться добрести вражеским армиям!

-- Но ведь ты вдобавок хочешь ему дать во власть ещё два окрестных городка, свергнув оттуда нынешних баронов… Землями будет управлять глупец.

-- Думаешь другие бароны сильно умнее его? Смешно! Чтобы управлять чем-то – достаточно лишь изображать умный вид и перекладывать свои дела на кого-то другого. С этим-то лодырь Меньшак справится великолепно.

-- Пусть будет так. Посмотрим, что из этого выйдет.  

-- Меньшак станет большой лояльной силой в Лунном Герцогстве, с которой остальным придётся считаться – вот что мне нужно, а не гениально выверенный путь к процветанию этих земель… К тому же таким образом мы возьмём территории культистов в кольцо: моё баронство, баронство Вальдемара и территория Меньшака замкнут вокруг их заразы петлю. На этих землях мне нужны верные союзники, которые никогда не захотят испробовать Плесень. А Меньшак будет мне руки целовать до конца своих дней! Он не станет проблемой, если не считать проблемой его безалаберность… К сожалению, лояльных мне людей, которым я бы всецело доверял, не так уж и много – большинство моих друзей сгинули в войнах…

Камил пополнил и собственное войско на две сотни, и теперь Дружина снова чуть перевалила за тысячу, а с такой армией можно было многое провернуть.

Городские запасы соли разделили между собой: часть осталась у Меньшака, чтобы тот понемногу учился сушить свои трупы, а часть забрали в мешках мертвецы Дружины.

Местные кузнецы не имели ручья, а потому не могли ковать доспехи для новых Железяк – вообще, оружейные ремёсла в Раскриснице после гибели Нарникеля и всех Менестрелей принялись медленно приходить в упадок, ибо Родогору были не интересны местные дела – ему хватало кузнецов в собственном городе. А больше ничего полезного, кроме выгодного расположения, в Раскриснице не было.

Все дела закончили за полдень. Дружины основного войска прибудут в крепость через пару дней – они сейчас были заняты разграблением приграничного городка, который Миробоич обошёл стороной.

Дружина Смерти бросилась по дороге на юго-восток – к самому сердцу герцогства. По дороге, тянущейся к Заречью.

Времени на отдых не было – следовало добраться до городка Шабановичей под покровом ночи, когда до них ещё не успеют донестись известия о вторжении, и когда живые почти ничего не будут видеть во мраке.

Раскрисница взята, первая битва в этой войне была выиграна, однако то была лёгкая добыча. Последующие города и крепости Лунного Герцогства могли оказаться куда более крепкими орешками, к тому же у Миробоича почти не имелось точных сведений об их силах…

**

Спасибо за донаты!)

Данил Е. 150р "На Темнейшего"

Алексей Сергеевич 100р "Здравствуй Даниил, закажи у меня штаны" Ответ: чииивооо)

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Темнейший на АТ: https://author.today/work/442378

Истинное зрение снова пропало. Как Лёха ни пыжился, как ни изворачивался — всё без толку. Наверное, тут была некая закономерность, но какая, Сумрак пока понять не мог. Впрочем, лес просматривался хорошо, и опасности Лёха не замечал. Призраки остались далеко позади, а новые твари не спешили себя проявлять. Они, вроде как, не могли появляться из воздуха. Исчезать — да, а вот появляться — нет. По крайней мере, Сумрак такого не припоминал.

— Встанем тут? — спросил Жека.

Блондин проводил взглядом спускающихся к ручью туристов, и тихо добавил:

— Ну что, видишь что-то?

— Не-а, — Лёха мотнул головой. — Снова пропало.

Жека хмыкнул с досадой, снял куртку, постелил её на землю и уселся, собрав ноги на турецкий манер. Лёха прислонился плечом к стволу сосны. Ноги гудели от усталости, но спину, кажется, ломило сильнее. Два года, проведённых в кресле за монитором, давали о себе знать — форму Сумрак потерял.

— Сколько до вспышки? — спросил Жека.

— Чуть больше часа. — Лёха посмотрел на часы.

— Слушай, — блондин взъерошил волосы. — Как-то странно, не находишь?

— Что?

— Ну вот эта вспышка. Сразу после неё появились призраки и какие-то люди, а до этого на поляне мы встретили этих.

Жека кивнул в сторону ручья, где умывались и набирали воду в котелки их новые попутчики.

— Хм, ничего удивительного, — хмыкнул Лёха. — Нас ведут, как козликов, подкидывая всякие события. Это, кстати, даже дуболомы Гавра подметили. Здесь ведётся какая-то игра. Старик так и сказал: одни — нам помогают, вторые — мешают. Всё просто.

Лёха нервно хохотнул.

— Но зачем? — Жека развёл руками.

— Не знаю…

Даша лихо взобралась на пригорок. Поставив котелок на землю, она собрала русые волосы в хвост, надела кепку и стрельнула в сторону друзей глазками. Девушка чем-то отдалённо напоминала Алёну, быть может, на пару лет старше. Лёха закусил губу.

Максим поднимался медленно, часто останавливаясь и отдуваясь. На фоне спортивной и подтянутой Даши, рыжеволосый Максим казался неповоротливым увальнем. Однако парень не выглядел толстым, скорее сбитым и крепким, но очень медленным. Сумрак вспомнил дурацкий топор, который Максим зачем-то взял с собой в горы и ухмыльнулся. Даша, вероятно, решила, что ухмылка была направлена в её сторону, смутилась, поправив кепку, и повернулась к рыжему.

— Как вспомнить-то всё? — тихо произнёс Жека. — Я чувствую себя слепым котёнком: вроде что-то помню, а вроде и нет. В голове будто разобранный пазл, для которого нет примера.

— Да, — Лёха почесал небритый подбородок. — Нам бы это здорово помогло.

— Может, попросить старика при встрече? — Жека покосился в сторону леса. — Или Мию?

— Я бы с ними больше не хотел иметь дел, — Сумрак отлип от сосны и стал разбирать рюкзак в поисках консервов.

— А нам придётся, — Жека улыбнулся, но во взгляде его поселилась тоска. — У нас же нет обратного пути?

— Видимо, нет.

— Тогда мы точно с ними встретимся, — Жека принял у Лёхи жестяную банку, щёлкнул перочинным ножом и стал вскрывать консерву. — Например, за мостом.

— Ох-хо-хо, — вздохнул Лёха. — Не сильно ли ты забегаешь-то наперёд?

— Мысль опережает действие, — хмыкнул друг.

Сумрак на это лишь скептически покачал головой, нарезая хлеб, который уже стал черстветь.

— Мы набрали воду, — сказала Даша, поставив котелок рядом с Лёхой.

Сумрак испытал неловкость. Он, конечно, вспылил тогда после вспышки, диктуя свою волю, но вот такой покорности от спутников не желал.

— Спасибо, — сказал он. — У нас до вспышки около часа. Советую перекусить, пока есть такая возможность. У вас есть еда?

— Да, макароны, — кивнула Даша.

— Это долго, — сказал Жека.

Блондин глянул на Лёху, дождался от того еле заметного кивка и передал открытую банку девушке.

— Сейчас открою ещё одну, — блондин улыбнулся ей.

— Спасибо, — Даша смущённо улыбнулась в ответ, принимая банку.

Максим молча стоял в стороне, переминаясь с ноги на ногу. Вероятно, парень всё ещё злился за свой топор, который ему пришлось выкинуть.

— Занимаешься реконструкцией? — спросил Жека у него.

— Да, — неохотно ответил Максим.

— Давно?

— Пару месяцев.

— Тогда понятно, — ухмыльнулся Жека.

— Что? — Максим надул губы.

— Ну, с тобой всё понятно.

Рыжий окончательно обиделся, буркнул что-то нечленораздельное и отошёл в сторону, но почти сразу вернулся, так как Лёха поставил возле рюкзака парня открытую банку консервов.

— Голод не тётка, — Жека подмигнул Максиму.

— Ребята? — осторожно спросила Даша. — Вы так на всё спокойно реагируете.

Жека покосился на Сумрака.

— Мы тут уже месяц ходим, — с невозмутимым видом ответил Лёха, жуя.

— Месяц? — Брови девушки поползли вверх. — Но… как? Почему?

— Да кто бы знал, — фыркнул Жека. — Может нас похитили инопланетяне?

— Бред, — Даша скривилась.

— Месяц, говорите? — Максим указал пальцем на хлеб и консервы. — А это откуда?

Лёха одарил его тяжёлым взглядом. Меньшее, что ему сейчас хотелось, это оправдываться перед горе-реконструктором.

— Вот вы сколько тут? — спросил Лёха.

— Ну… — задумался рыжий. — Часа два ходили тут, пока не вышли к вам.

— Вот, — кивнул Лёха. — А мы месяц уже. Кто-то с неделю, а кто-то пару дней.

— В смысле, кто-то? — удивился рыжий.

— Вы не первые, кого мы тут встретили.

— Ну допустим, — кивнул Максим. — Но еда-то у вас откуда. Не хочешь же ты сказать, что вы набрали с собой в поход еды на месяц?

Губы парня расплылись в улыбке.

— Ты явно меня не слушаешь. — Лёха вымакал дно банки мякишем, закинул хлеб в рот, тщательно переживал и запил водой.

Максим всё это время молча наблюдал за ним с занесённой ко рту раскладной вилкой.

— Люди смертны, — сказал Лёха, вытерев губы рукавом. — А мёртвым еда ни к чему.

Идиотская ухмылка исчезла с лица парня. Он покосился на Лёхин пояс с ножнами, затем оценил оружие Жеки. Нервно улыбнулся, стараясь не показывать, что напуган и продолжил есть. Вопросов он больше не задавал. Жека одарил Лёху осуждающим взглядом, на что друг ответил ему не менее многозначительной гримасой, мол, нечего задавать дурные вопросы.

Собрав рюкзак, Сумрак постелил каремат и, положив голову на рюкзак, закрыл глаза. Роль Гавра, от которой он пытался всячески откреститься, сама собой выбирала его. А иначе никак. Нужно врать, потому что правда, как бы это странно ни звучало, покажется ещё большим враньём.

Даша в отличие от своего спутника оказалась не из робкого десятка и Лёхины слова пропустила мимо ушей. Она выбрала Жеку в качестве жертвы и сыпала вопросы без остановки, а блондин пытался, как мог, отвечать. Лёха даже сквозь закрытые веки ощущал обжигающие взгляды друга, но предпочитал не вмешиваться, потому как на языке у него вертелась очередная колкость, которая могла бы ввести в ступор даже смелую Дашу.

Лёха думал, что будет делать, когда встретит людей, алые огни которых будут подёрнуты тьмой? То, что приходило на ум, пугала его.

Очередная вспышка ничего не поменяла. Лёха был уверен, что она произошла: звон в ушах, рябь в глазах, странное чувство в груди, будто он находился в свободном падении; но солнце оставалось на своём месте немного приподнявшись над кронами деревьев, справа журчал ручеёк, а тропа убегала зигзагом вдоль склона в овраг.

— Всё ещё утро, — сообщил Лёха, глядя на стрелку компаса.

У него возникла мысль, что мог поменяться магнитный полюс, но юг оставался там же, где был до вспышки, а солнце кралось по восточной части небосклона.

— Предлагаю поспать до следующей вспышки, — сообщил Жека.

— Резонно, — кивнул Лёха.

Он попытался использовать взор, но истинное зрение отказывалось подчиняться.

— Нужны дежурства, — Жека смотрел на Лёху.

— Попарно, думаю, — решил Лёха и указал на Максима. — Ты со мной. Мы первые.

— Не доверяете нам? — смутился парень.

— Тебе — нет.

Палатку туристы поставили одну. Жека с Дашей скрылись за пологом, пару минут о чём-то тихо говорили и вскоре голоса затихли. С Максимом Лёха решил бесед не вести. Он достал из рюкзака тетрадь с карандашом и принялся рисовать карту. Сумрак помнил, как они с Димой — географом — выцарапывали ножами линии на столешнице в горном приюте. Лёхе казалось, что с того дня миновала вечность, но стоило ему нанести на листок очертания плато и каньона, как память тут же выдала цепь событий — они всплывали настолько яркими образами, будто всё было вчера. Он вспомнил Машу, вспомнил Мег, которая приводила Алёну в чувства, вспомнил Гавра, бросившегося за иной в ночной лес, вспомнил Витю, который погиб от брошенного Лёхиной рукой топора.

Отложив тетрадь, Сумрак взглянул на Максима — парень спал, повесив голову на грудь. Лёха решил не будить его. Он спустился к ручью. Обмылся. Холодная вода взбодрила. Вернувшись к лагерю, Сумрак поставил котелок на газовую горелку и заварил себе крепкий кофе. Жеку с Машей он решил не будить: три часа сна — это мало, пусть хоть они выспятся; сам же он пока чувствовал себя сносно. Усевшись поудобнее, Лёха продолжил рисовать карту.

Вспышка застала его внезапно: Лёха выводил кривую, отмечая условную высоту, как вдруг солнце пропало. На этот раз не было никаких чувств — просто выключили свет. Сумрак моргнул, всматриваясь во мглу — истинное зрение пришло само собой. Лес вокруг поменялся, снова став густым и непроглядным. Потянуло холодом. Рядом трепетал алый огонёк Максима — парень куда-то полз на четвереньках.

— Лёха, твою мать! — раздалась брань Жеки из палатки. — Лёха?!

Сумрак перевёл взгляд на голос: один — очень яркий огонёк и второй — тусклый с чёрной сеткой шрамов метались под пологом палатки.

— Я тут, — сказал Лёха. — Не ори.

— Кто, где? — жалобно спросил Максим.

— Утихни, — шикнул на него Лёха.

Он нутром чуял опасность, но пока ничего не видел.

— Ползи сюда, — приказал Лёха. — И не кричи.

Максим развернулся и всё так же на четвереньках пополз на голос Сумрака. Жека выскочил из палатки с клинком наперевес. Замер, всматриваясь в темноту.

— Лёха, ты видишь это? — прошептал друг.

Сумрак ничего не видел, но явственно ощущал чьё-то присутствие — чьё-то жуткое присутствие.

— Нет, — ответил Лёха.

— Вон там, у оврага. — Жека пригнулся, приближаясь к другу.

Даша выскользнула из палатки и, прижимаясь к земле, в два длинных прыжка догнала блондина. Максим упёрся лбом в собственный рюкзак, пискнул от неожиданности и замер.

Лёха продолжал всматриваться в лес, но видел лишь переливающиеся бледно-зелёные нити, пронизывающие сетью стволы и ветви деревьев, нити закручивались в спирали и собирались в пучки, образуя листья. Картинка воистину была волшебной, Лёха бы так и смотрел, если бы не стучащие молоточки в висках и ужас, сжимающий холодной хваткой желудок. По спине пробежал рой противных мурашек.

— Лёха, — снова позвал блондин.

— Я не вижу ничего.

— Оно там, у оврага и медленно идёт к нам.

— Я тоже вижу, — прошептала Даша.

Моргнув, Сумрак вернул себе нормальное зрение. Пару мгновений он смотрел в одну точку привыкая к темноте, а потом, наконец, увидел: неясная тень скользила совсем рядом, она кралась, словно огромная кошка, раздвигая мощными плечами густой подлесок. Глаза твари светились изумрудом. Лёха вспомнил пантеру Мии, но та тварь была больше. Эта же походила на слегка укрупнённого хищника, но не более того. Другая пара глаз мигнула чуть левее, а за ней появилась ещё одна.

— А-а-а… что это? — голос Максима дрожал.

Лёха снова обратился к истинному зрению и твари пропали. Глянул снова обычным взглядом — три пары зелёных глаз медленно приближались. В нос ударил знакомый запах — так пахло на турстоянке с родником-бочкой, когда Лёха очутился в этом мире первый раз.

— Кажется, я знаю, что это, — сказал он.

— Это хорошо, — Жека положил руку другу на плечо. — Но надо бы уже что-то предпринимать. Сомневаюсь, что мы сможем убежать от этого.

— А нам и не надо, — улыбнулся Лёха. — Просто игнорируем их.

— Ты совсем больной? — Максим пятился на четвереньках.

— Сиди тихо, — приказал Лёха. — Я не уверен, что от этого следует убегать. Но там ничего нет, просто поверите в это.

— Э-э-э… — протянула Даша. — Я бы не была так уверена.

— Лёха? — Жека дёрнул Сумрака за плечо. — Ты уверен?

— Да, — кивнул Лёха и для демонстрации откинулся на рюкзак и сложил руки на груди. — Просто жди.

— Ладно, — согласился блондин.

Но Лёха видел, как бьётся его огонёк. Сумрак тоже боялся, но одновременно со страхом в нём проснулся какой-то азарт: впервые он не чувствовал себя тут беспомощным.

Твари сорвались на бег. Максим закричал и попытался вскочить, но Лёха успел схватить его за рукав куртки и силой впечатал в землю. Даша взвизгнула и прильнула к Жеке. Блондин обнял её свободной рукой, а вторую выставил прямо перед собой, держа мачете под углом.

Дикие кошки вытянулись в прыжке, оскалив пасти. Лёхе даже показалось, что он заметил тягучую слюну на их здоровых клыках. Первый хищник пролетел сквозь Сумрака, не удержался на лапах и кубарем покатился к ручью. Второй прыгнул на Жеку, но лишь выбил клинок из руки блондина, а сам просочился сквозь тело друга и рухнул неуклюже в траву. Третья тварь приземлилась в метре от Лёхи и попыталась ухватить его пастью, но челюсти её сжимались, не причиняя вреда, будто туристы были сотканы из воздуха.

Наконец тварь прекратила свои тщетные попытки добраться до такой, казалось, лёгкой добычи, издала страшный рык и рассыпалась жёлтыми искрами. Две её товарки тоже пропали.

— Ух, мать… — протянул Жека.

Лёха только сейчас заметил, что не дышит. С большим трудом он заставил себя выдохнуть.

— Ты видишь в темноте? — тихо спросила Даша, голос её дрожал.

— Немного, — Лёха не знал, как это описать, а врать — на это сил у него уже не было.

Максим вскочил на ноги, вытянул руку в сторону Лёхи и стал причитать:

— Даша, они не люди! Ты что не видишь? Это… это, да они заодно со всеми теми, кто тут устроил это всё. Да может, это они сами… да? Верно, Лёша? Ты же…

Сумрак пнул Максима под колено, а когда парень припал к земле, влепил ему звонкую затрещину. Вскочил, обнажил мачете и, прижав рыжего коленом к земле, положил клинок перед его лицом.

— Слушай меня внимательно, — тихо сказал Лёха. — Где-то тут пропала девушка, которой я сделал предложение. И я готов на всё, чтобы вернуть её. Если тебя что-то не устраивает, то даю тебе ровно минуту: собирай свои манатки и вали куда глаза глядят. Ты понял?!

Лёха несильно стукнул плоской стороной клинка рыжего по щеке.

— Понял… — прохрипел Максим. — Отпусти.

— Думаешь, он понял? — Лёха глянул на силуэт Жеки.

— Думаю, да. — Блондин убрал мачете в ножны.

— Я понял, понял… — Агрессивная интонация рыжего сменилась на жалобный писк.

— Вот и славно. — Лёха убрал мачете. — Мне нет до тебя никакого дела: ты либо не мешаешь, либо уходишь. Усёк?

— Да.

— Собираемся, — приказал Лёха, отпуская парня.

Заключенные: Аномальные биоформы, Андрофаги, Эндо - и Экзо-паразиты, Гибриды, Нежить, Порождения. Используемая общая кодировка: GS-формы. Количество: 524

Охрана: кроул-метаморфы (GS-формы). Количество: 36

Обслуживающий персонал: 62 (48 – люди)

Расшифровка кода «GS-форма»: Genus Substantia (лат.).

substantia - сущность; то, что лежит в основе

genus - рождение, происхождение, раса, сорт, вид

В общем смысле - Порождения  Первовещества: оно же – Субстанция, или Субстрат, Materia prima. Объединяющий принцип: особо опасные для человечества существа, не подлежащие по тем или иным причинам уничтожению.

*

Она не помнила себя. Не знала, как оказалась в этом жутком месте. Не понимала, за что.

В полутьме вытянутой мрачной камеры она видела лишь свои тонкие худые руки, что позволило ей сделать вывод: она молода - совсем, наверное, ещё девчонка, вряд ли больше двадцати.

Слегка кружилась голова, девушка явно дезориентирована как после очень долгого глубокого сна. Пахнет сырым камнем и металлом.

Она вздрогнула, когда откуда-то из тени в углу сверху раздался громкий сигнал. Со скрежетом койка начала медленно задвигаться в стену, дав едва ли три секунды, чтобы соскочить на пол.

На стене, противоположной от двери с закрытым глазком, загорелся тусклый квадратный плафон, имитирующий окно.

Откинулся от стены квадратный столик. Механизм подачи выдвинул на стол большую миску и металлический стакан. Удивительно, но всё происходящее девушка воспринимает спокойно. Подходит и проверяет миску. Жидкая манная каша. Кусок белого хлеба. Стакан воды. Тут же просыпается жажда, а после и голод. Жаль, что нет ложки, и пищу приходится хлебать. Хоть что-то. Хотя бы кормят.

Снова из спрятанного динамика раздается сигнал. Она едва успевает собрать хлебом остатки каши, как столик задвигается обратно в стену. Тут же рядом со скрежетом появляется квадратная панель с «удобствами». Холодный хромированный унитаз. Всё устроено довольно просто. Только успевай двигаться. Очевидно, что за месяц такой практики узник будет совершать необходимые действия автоматически.

Единственное что тут дают постоянно – это вода. В стене, в небольшой нише, куда едва можно протиснуть ладонь, всегда работает крохотный фонтанчик. Хочешь – пей. Или умойся.

А что дальше? Полутьма, тихий гул труб, спрятанных в бетоне, и одиночество? Её это совсем не пугает. Откуда-то она знает, что много раз ночевала в гораздо худших условиях: в стылых подвалах, на чердаках, заброшенных домах и просто под кустом.

Она подходит к дальней стене и прислоняется ухом. Она ещё не знает, что проведет так сотни бессонных ночей, вслушиваясь в то, как течет теплая вода по трубам. Как будет прижиматься всем телом, сотрясаясь от беззвучных рыданий, боясь заснуть и снова окунуться в свои кровавые кошмары.

На стенах есть выцарапанные надписи, но не они её сейчас интересуют.

И не так сейчас важен вопрос местонахождения (понятно и так, что не в санатории), как тот, что сверлит голову тупым постоянством: кто она? Кому принадлежат эти тонкие грязные руки? Она ощупывает голову, лицо, бедра и грудь, осматривает ногти и рукава куртки. Проверяет карманы…

Лязгает и грохочет дверь камеры, распахиваясь настежь.

- 462-й, на прогулку! – снова оживает динамик.

Мутными тенями в темном коридоре бредут заключенные. Не разглядеть лиц. Весь длинный коридор освещают лишь две крохотных слабых лампочки в разных концах, указывая на выходы. Только шорох обуви, кашель, чьё-то надсадное кряхтение да несколько коротких фраз. Ей и хочется к кому-нибудь обратиться с вопросами, но она стесняется и просто пристраивается к очереди, которая постепенно – тень за тенью – исчезает в дверном проёме.

По пути она думает, только сейчас обратив внимание, что голос из микрофона назвал её не 462-Я, а 462-Й. Оговорка? Важно ли это вообще?

После прохода открывается маршевая лестница, забитая спускающимися узниками. Девушке становится понятно, что её камера располагается на втором этаже. Заключенные с третьего этажа вливаются в поток, и вся людская масса постепенно вытекает во внутренний двор.

Здесь немного светлее. Она озирается. Натягивает капюшон. С неба на узников и мокрый песок моросит дождь. Темно-серое небо над головой в росчерках решетки. Вокруг черные стены без малейшего намека на окна или слуховые отверстия.

Достаточно одного взгляда, чтобы понять устройство внутреннего двора: он перегорожен ржавыми решетками, образуя четыре больших площадки. На каждой – деревянные столы с навесами. Невзрачные тени – десятки, даже сотни - постепенно разбредаются по двору. Образуются небольшие группки заключенных. Кто-то курит. Многие предпочитают молчание и одиночество. Кто-то просто ходит туда-сюда.

И только сейчас она понимает, что окружающие её узники далеко не все люди. Она вздрагивает. Мимо проходит массивная фигура, слегка повернув голову в её сторону. На лице, как сначала показалась, коричневая маска. Нет, это запекшая и загрубевшая кожа, на которой контрастом сверкают живые красные глаза. Кто они, что здесь делают? И что среди них делает она?

Глаза привыкают к рассеянному свету, и она внимательно осматривает двор, подолгу задерживаясь на узниках. Девушка приходит в ужас. Всё чаще её взору попадаются порождения кошмаров – жуткие уродливые твари, пусть и человекоподобные. Некоторые гремят цепями, щурятся сквозь прорези железных масок. У других вместо рук клешни и щупальца.

Она чувствует, что ей не хватает воздуха. Кружится голова, грозя обмороком. А скудный завтрак начинает проситься наружу. Это просто сон! Конечно! Это просто кошмар!

Чьи-то крепкие пальцы хватают её под локоть, и звонкий девичий голос спрашивает, возвращая в реальность:

- Есть сигареты, сестренка?

462-я оборачивается. И облегченно выдыхает, пряча внезапно возникшие в уголках глаз жгучие слезы. Перед ней стоит девушка. Чуть старше, видимо. Кончики волос покрашены в зеленый цвет. Улыбка. Но глаза будто мертвые. На куртке номер 373.

- Нет… – В отчаянии 462-я хватается за незнакомку как за соломинку. – Где мы? Что это за твари?

- Погоди секунду, - отвечает девушка и громко просит сигареты у стоящего рядом человека, чья голова замотана грязными бинтами. Черная рука в язвах молча протягивает ей пачку.

- Куришь? – интересуется незнакомка. - Пойдем к нашему столу. Как зовут, конечно же, не помнишь?

Растерянная и дезориентированная 462-я позволяет отвести себя под навес. Чувствует внезапное желание – едва в ноздри залетел табачный дым – закурить и просит сигарету.

- Да не пялься ты на них! – громко шепчет 373-я. – Потом привыкнешь. Кстати, меня зовут Геката (1).

- Геката? – переспрашивает 462-я, украдкой продолжая разглядывать окружающее пространство. Смазанные тени вокруг, издающие тихий гул. Голова словно набита ватой, и трудно на чем-то сосредоточиться одном. – Что-то знакомое.

Геката усмехается самодовольно.

- Я – богиня, - показала она язык новенькой. – Новая инкарнация, если быть точнее.

Виски начинают пульсировать болью, давая понять, что лучше не напрягаться в попытках понять это зазеркалье. Это просто сон! Просто сон. Досмотри его до конца, говорит она сама себе.

На скамейку рядом с ней с помощью механических манипуляторов взбирается квадратный железный ящик. За стеклом плавает человеческая голова в очках, с интересом осматривая новенькую. «Это просто сон!»

- О, - сипит через встроенный динамик голова, - 462-й! Ясненько! От чего ушли, к тому и пришли!

- Ты о чём вообще?

- Да так, - туманно отвечает ящик. – Кстати, позволь представиться: номер 24, иначе – Голова.

Девушка поворачивает голову к Гекате с немым вопросом в глазах. Та смеется, подмигивает и протягивает пачку сигарет.

- Ты сейчас ничего не помнишь, - утвердительно говорит Голова. – Жаль. Но ничего. Память тебе встряхнут!

Геката мрачнеет.

- Не пугай её! Но, - говорит она уже новенькой, - это и верно будет. Начинай дрожать, когда позовут на медосмотр. Там сучий доктор Нерв. Вот тогда начнется самое интересное. А пока наслаждайся погодой – она тут всегда такая – и осматривайся. Вот наша компания.

462-я, очнувшись, оглядывается по сторонам, а Геката представляет своих друзей.

С краешка скамейки скромно сидела девочка в платьице. Большая бугристая голова, мало волос – она почти лысая. Жидкая косичка с бантом. Огромные мечтательные глаза. Девочка под номером 250 перебирала горсть разноцветных пуговиц и, когда находила самые красивые, широко улыбалась, открывая рот полный треугольных акульих зубов.

Была Бабка Шептунья, едва ли метр ростом, закутанная в теплую коричневую шаль так, что только виднелись одни блестящие темные глаза….

- Нам тут не место, Геката, - прошептала она. – Мы же с тобой нормальные!

- Да ты что! – издевательски прошипела темноволосая девушка. – А где ты, по-твоему, находишься?

- Где?

- Это спецтюрьма «Бастион», - ответил за Гекату Голова. – Заключенные все как один GS-формы. Разуй глаза, девочка!

- Кто? Какие формы?!

Голова принялся объяснять, монотонно бубня в микрофон, про так, как тут всё устроено.

- Теперь поняла?

Девушка, мельком увидевшая себя в стекле, защищавшим 24-го, ощупала лицо и разноцветные волосы. И замолчала. Глупо сейчас было задавать лишние вопросы, ей и так многое рассказали. Выходит, она тоже чудовище?!

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она принялась рассматривать прогуливающихся по двору узников. И лучше бы она последовала совету Гекаты, и не «пялилась». Довольный её реакций Голова – она почти впала в ступор – комментировал увиденное, пока 462-ю не затошнило.

Жуткие безобразные образы…

«Гидра» - эндопаразит, замещающий собой нервную ткань и способный к размножению. Воровал людей и подвергал крайне болезненной замене нервов, чья суммарная длинна составляет 75 км., чужеродной плотью. 75 километров сплошной боли. Мозг оставался относительно целым, и носитель всё осознавал, тогда как Гидра полностью управляла телом. 43 доказанных жертвы. Носитель, закованный в подобие средневековых доспехов, скрепленных винтами, ходил среди других заключенных с совершенно идиотским видом и пускал слюни.

«Оглоед-4 бета фантазм» - порождение ночных кошмаров с огромными квадратными зубами. Теневая структура, питающаяся страхами детей. Этот низкорослый толстячок с карикатурно выпученными шариками глаз и огромным ртом мог бы даже насмешить, если бы не умел разевать свою пасть так, что запросто откусывал ноги даже взрослым. Вылезая из-под кровати он, цепляясь за краешек одеяла трехпалой ручонкой, медленно подползал к жертве, постепенно заглатывая ноги, пока парализованный ужасом человек наблюдал эту кошмарную картину. Ростом Оглоед-4 был всего-то по колено.

«Баскетболист» - длинная четырехметровая черная человекообразная жердь с руками-ветками до колен. Скрываясь ночью в тени столбов, выстреливал жесткими прутьями конечностей и отрывал головы прохожим. Полученные «мячи» забрасывал в открытые окна. 23 убийства.

«Близнецы» - уродливый скрюченный, почти высохший старик. Это голое убогое нечто, бывшее раньше человеком, из последних сил таскало на спине мелкого розового уродца, словно приклеившегося спиной к носителю. Уродец «выпивал» носителя, подчиняя его себе на долгие годы, а после переползал на нового, повторяя цикл. Точное число умерщвленных не известно.

«Жертва» - действительно жертва чьего-то злого эксперимента. Под прозрачным колпаком из вскрытого черепа торчала пенистая серая губка. Мелькали синие всполохи электричества. Жертва ломал себе пальцы, один за другим, а те с хрустом вставали на место. И так раз за разом. Выпущен создателем на далекий остров с населением 138 человек. Все они позднее обнаружены с переломанными пальцами, умершими от голода и болезней, без возможности о себе позаботиться, и каждый день лицезреющие своего равнодушного мучителя.

«Пчелиные соты» - подлинный ужас, воплощение трипофобии (2). Заключенный, потерянно замерший возле стены, чьё тело почти сплошь состояло из неглубоких отверстий, заполненных не то насекомыми, не то личинками, давно потерял рассудок и утонул в океане страданий. Для заражения другого человека достаточно прикосновения. Закрыт в прозрачный пластик.

462-ю от его вида стошнило на мокрый песок.

- Тут нет невинных овечек, - подвёл итог Голова, – как видишь.

На этом все сочли, что такой краткий экскурс вполне достаточен. Она была согласна.

- Это не сон, сестренка, - сказала Геката. – Всё взаправду. Радуйся, что пока ничего не помнишь о своей жизни.

Они успели выкурить по ещё одной сигарете, когда на весь двор рявкнула сирена, и узники уныло потянулись к своим корпусам.

В камере её ждал обед и выдвинувшаяся койка. Вот и всё разнообразие местной жизни. Жадно проглотив горячие клубни вареного картофеля с темными кусками мяса, девушка легла на металлическую кровать с тонким матрасом и задремала.

Во сне она рисовала кровью на серой стене. Видела, откуда взялась кровь. В луже сидел мужчина со спущенными штанами. Всё еще подрагивал эрегированный член. О, как же он хотел её! Думал, что зажал молодую красивую девчонку в заброшенном доме. Она подыграла, она приманила. А потом воткнула мужику в горло кусок стекла. И сейчас он, зажимая вспоротую шею, переводил изумленный взгляд то на появляющийся рисунок на стене, то на свой член, упрямо стремящийся к размножению, то на растущее под бедрами пятно крови, откуда пугающе спокойная девушка и брала себе «краску».

- Ну, как, понравилось? – спросила она умирающего мужчину и уселась сверху, тесно прижавшись к агонизирующему телу. Чувствовала, как горячая кровь затекает ей за воротник.

Последнее что слышал перед смертью несостоявшийся насильник, был издевательский смех.

А девушка легко поднялась на ноги и критически оценила своё творчество на стене. Алели маки. Алела надпись «Сладко!». Ах, как же красиво!

*

Мучительное утро… Осознание того места, где она по-прежнему находилась. Осознание того, что во сне она видела свои руки и слышала свой голос. Надвигающаяся из темной глубины память, чей чудовищный объем грозил захлестнуть с головой и утопить в кошмарах.

Она проснулась в поту. С саднящим горлом. Кажется, кричала во сне. Жадно попила воды и до завтрака сидела, спрятав лицо в ладони.

Сегодня дали не только кашу. Было ещё яблоко. Лежала пачка сигарет без названия и зажигалка. В маленьком пластиковом стаканчике лежали три таблетки. Их она выпила без раздумий.

Едва дождалась, когда откроется дверь на прогулку, и тут же побежала наружу. Нашла Гекату и заплакала.

- Что, память возвращается? – участливо спросила темноволосая, обнимая новенькую. – Сочувствую, но ментальный блок не у всех долго держится. Садись и рассказывай.

С негромким скрежетом рядом взгромоздился железный куб, хранящий Голову. 24-й проскрипел что-то сочувствующее и подходящее случаю. Рядом большеголовая девочка привычно перебирала пуговицы и камешки. Мягким истуканом замерла Бабка Шептунья.

Всё так же бесконечно моросил дождь, а узники занимали места под навесами и прогуливались. 462-я окончательно успокоилась.

Дело, быть может, было в ментальном блоке, или же в таблетках, но она как-то разом смирилась с происходящим, и уже гораздо спокойнее разглядывала темные фигуры, бродящие по мокрому песку. Когда к ней, только-только закурившей, подошло нечто черное и паукообразное и попросило сигарету, девушка запросто поделилась куревом.

Естественно, у неё были вопросы, и Голова на правах старожила принялся рассказывать.

Так, он поведал, что здесь заключены условно опасные существа, чьё содержание имеет смысл как с точки зрения «излечения», так и наблюдения, и даже определенной пользы. Самые опасные твари, если была возможность, либо уничтожались, либо хранились в подвале, намертво скованные и запечатанные в непроницаемые контейнеры. Здесь же большинство GS-форм, как правило, не были виноваты и причиняли вред не осознанно, - т.е. не в силу своей откровенно злой природы. В чём была вина той же группы леших, замерших под дождем в дальнем углу внутреннего двора? Они просто иные, отличные от людей существа, действующие по своей логике. Так человек, сбивающий осиное гнездо палкой, также для ос выглядит монстром. Что уж говорить про тех, кто подвергся экспериментам или внедрению чужеродных форм?

- А почему они не нападают друг на друга? – спросила новенькая.

- О, - ответил Голова, - само место блокирует часть способностей. Форма тюрьмы играет роль. Препараты. А главное, конечно, страх.

- Страх?

- Слепой Тюремщик, - веско обронила Геката и пояснила: – Первый из заключенных, прошедший курс реабилитации и занявший место надсмотрщика. Самый опасный, самый сильный.

- А еще мощный телепат, - добавил 24-й. – Его-то способности давно разблокированы.

462-я курила и слушала.

- Отсюда можно убежать?

Голова заскрипел, что могло означать смех.

- О, неугомонная душа! Да, несколько раз сбегали. Через канализацию, через верх. Но теперь, как видишь, всё забрано решетками.

- Но шансов сбежать практически нет, - поделилась Геката, тоже закуривая. – Охрана, кроул-метаморфы, жуткие твари, догонят или найдут по нюху. Никто далеко не уходил. Тебя же вот вернули, - добавила она таинственно.

Но 462-я не успела переварить эту информацию, как у неё сам собой вырвался вопрос:

- И что? Поймают – и?

- Я бежал несколько раз, - заскрипел Голова. – И теперь от меня осталась одна голова.

Геката издевательски засмеялась.

- Но, если надумаешь снова бежать, обращайся, - сказал 24-й и обиженно замолчал.

Так проходил день за днем. Ночью терзали участившиеся кошмары. Утром - увеличенная доза лекарств и прогулка под бесконечным дождем.

- Все мы тут, включая древних богов и демонов, - вещала Геката, - порождения великого хаоса, что есть основа и фундамент бытия. Все мы противопоставлены порядку и человеку, все вносим элемент энтропии, и от того уникальны, опасны и интересны. Не можешь уничтожить – закуй в кандалы, используй, изучи. Но все заключенные своевольны и зловредны, по сути, и все рассматривают человека либо как пищу или носителя, либо как средство для развлечений. Хуже всех, конечно, потомки богов и демоны. Явные вырожденцы, злые на весь белый свет. Вот Пуговка, например, - темноволосая указала на большеголовую девочку, - типичный выродок, отвергнутая гнилой маткой какой-то ведьмы, но выжившая. Обладающая определенными силами, избитая и осмеянная людьми, она стала собирать пуговицы. Правда, уже с трупов. Заманивала гипнозом и топила.

- Я не понимаю, как же нашли на всех управу? – спросила новенькая.

- У всех есть слабости, - ответила 373-я и погрустнела. – Все слабеют со временем, пусть это века или тысячелетия. А привлечение на сторону тюремщиков GS-форм окончательно склонило чашу весов. Человечеству приятно наконец обуздать подобную силу, перед которой раньше голые обезьяны срались в шкуры. Кстати, некоторых из нас используют как оружие.

Однажды 462-я увидела Слепого Тюремщика в действии. Во двор выпустили новенького, тощего паренька с многосуставчатыми руками, что волочились по мокрому песку, оставляя борозды. Кто знает, что ему не понравилось? Может, эти руки жили сами по себе? Или ментальный блок установили не прочный? Но стоило этим рукам ожить и начать хаотично бить по сторонам, задевая заключенных, как тут же отреагировала система охраны.

Коротко взвыла сирена. Заключенные как мальки в пруду дернулись по сторонам, освобождая площадку. Из административного здания лично вышел Слепой Тюремщик, видимо решивший демонстративно наказать нарушителя. Зловещая черная громада, увенчанная жуткой головой, тяжело шагая и выпрастывая гибкие пальцы-шланги, медленно проследовала в центр двора, где бушевал новый узник.

Один короткий взгляд, и тот беспомощно замер. Щупальца Тюремщика опутали бедолагу и легко вырвали одну руку. Темная кровь оросила песок, но рана сразу заросла. А местный надсмотрщик № 1, весело помахивая оторванной конечностью, покинул двор.

Постепенно все заключенный вернулись к прогулке. Наказанный узник, обернув вторую руку вокруг тела, присел возле стены и затих. Он усвоил урок.

Увидела она и метаморфов. В тот раз Бабка Шептунья, долго сидя на песке, неожиданно ойкнула и откатилась в сторону. В ямке оказалось зеленое яйцо чуть больше куриного. Вот тогда и появились несколько кроулов, черных и злобных GS-форм, с горящими глазами. Они забрали яйцо, не обращая внимания на возмущения Бабки, что-то злобно шептавшей им вслед.

Старушка затихла. Девушке показалось, что та плачет, потеряв яйцо. Геката отрицательно покачала головой, давая понять, что не нужно сочувствовать. И действительно, кто его знает, что бы там вылупилось из этого яйца. Вряд ли желтенький милый цыпленок.

Вечером и ночью, ворочаясь на узкой жесткой койке, она пыталась вспомнить что-то хорошее из своей прошлой жизни. Иногда ей казалось, что на краю сознания проплывают далекие светлые образы: её спальня, родители, школа, друзья. Временами она слышала  музыку и вздрагивала от неясной тоски по потерянному невинному детству.

Но светлые воспоминания, как туман, ускользали из тонких пальцев, и на их место всегда приходили кошмары чередой кровавых видений.

Долгие часы она лежала, вслушиваясь в тихий гул труб отопления,  спрятанных в каменной стене. Отчаянно цеплялась за ускользающие образы родителей – иногда ей казалось, что она даже видит их лица, - но общее ощущение даримой ими безопасности неизбежно рушилось, превращаясь в саднящее чувство потери. Грубая мрачная реальность давила со всех сторон, выдавливала надежду, как жесткие пальцы – остаток крема из тюбика. Отсюда не сбежать. Теперь день за днем будет одно и то же: прогулки под моросящим дождем среди убийц и монстров. И, судя по её снам, ей здесь самое место.

Она снова и снова перебирала те обрывки информации, что получила от новых друзей, и приходила к единственному выводу: не могла она совершить все те злодеяния, которые хранила подсознание. В неё кто-то вселился, какой-то демон использовал её тело. Не просто же так её называли 462-Й! И от этого становилось только страшнее. Накатывала жалость к самой себе. Захлестывало отчаяние, выжимая редкие жгучие слезы.

И, замученная переживаниями, она неизбежно засыпала.

… дом в заброшенной деревне. Старики, скромно доживающие свой век. Такой же старый едва брехающий пёс, еле двигающийся по двору. Она вскрыла пожилой чете животы и прибила к стене. С вываленными на пол кишками можно долго прожить. А вот сколько времени будет терпеть голод запертый вместе с ними пёс – сложный вопрос. Она помнила смертную тоску в глазах обреченных людей и животного, когда покидала дом…

… была сошедшая с ума от горя мамочка, когда ворвавшаяся в квартиру девушка с мертвым застывшим лицом заживо пожирала её младенца. Этот визг будил её по ночам, ввинчиваясь болезненным саморезом прямо в мозг…

Прошел, должно быть, месяц её заключения, когда громыхнула дверь и на пороге появилась мрачная фигура охранника.

- Собирайся, - сказал кроул-метаформ жестким голосом со звуками перемалываемых костей в пасти людоеда.

- Куда? – тихо пискнула 462-я.

- На медосмотр.

Сердце дернулось в груди. Страх лишил сил. На негнущихся ногах она едва смогла выйти из камеры.

Последовал путь по темным, слабо освещенным коридорам. Она быстро поняла, что её ведут в административный корпус. Лязгали внушительные железные двери и решетки. Громыхали огромные кованые ключи в руке охранника.

Они проходили мимо рядов камер. Проходили мимо холодных мокрых узилищ, где за ржавыми решетками слабо шевелились призрачные фигуры, постанывая и гремя оковами. Слышались чьи-то голоса на неведомых языках, иногда вслед метаморфу звучали проклятия. В одном углу кто-то тоненько-тоненько выл, свернувшись калачиком. Из черной кучи тряпья торчала белая нога. Другая куча тряпья, склонившись над ногой, шумно грызла кость. Охранник открыл решетку и вошел внутрь, сильным пинком отбросив людоеда прочь. Добавил для верности пару ударов железной дубинкой. Существо, жалобно вздохнув, затихло.

И путь продолжился. Пока последняя дверь не открыла светлый коридор административного корпуса. Тут было чисто и так светло, что она зажмурилась. Всюду витали запахи кухни. 462-я сглотнула голодную слюну.

Охранник остановился перед деревянной дверью с табличкой «Доктор Павлов И. Н., доктор Верн Н. А.». Дверь открылась, и метаморф толкнул её внутрь.

За столом сидели два… точнее, один был, скорее всего, человеком, а вот второй доктор имел непропорционально большую уродливую голову. В глазницы были вдавлены черные очки-консервы. От висков отходили несколько металлических щупалец и инструментов (какие-то щипчики, зубчатое колесико, скальпель и всё в таком духе), которые ей тут же нарисовали малопривлекательную картинку: как доктор Нерв хватает заключенного и. пристально вглядываясь сквозь очки, начинает заживо кромсать лицо пациента.

Она осмотрелась, с трудом отведя взгляд от странного врача, в помещении: стеклянный шкаф, койка, какой-то прибор с рукой-манипулятором и пара стульев. Вполне обычный кабинет – это она как-то внутренне поняла – для медосмотра. Это вряд ли её напугало после увиденного в тюрьме, если бы не медагрегат, зловеще наклонившийся над койкой, к которой, как она уже рассмотрела, прилагались смирительные путы – мягкие кожаные наручники, фиксирующие пациента.

Доктор Павлов, не глядя на неё, указал на стул, а сам вернулся к тихому разговору с коллегой. И лишь когда девушка скромно присела на краешек стула, врачи  отвлеклись от беседы и обратили на неё внимание. Доктор Верн (это явно его называли в тюрьме доктор Нерв) достал папку и, открыв её, принялся читать вслух, явно обращаясь не к заключенной.

- Тэк-с… - забубнил он простуженным голосом, - что тут у нас? Заключенный номер 462. Удачный побег. Скрывался несколько лет в теле человека. Хм. Илья Никодимович, что скажете: разве не под утилизацию случай?

- Да что вы, что вы! – усмехнулся Павлов. – Посмотрите, какая прелестная девушка!

- Хм, хм, - продолжил Нерв. – Гриднева Полина, 17 лет. 398 жертв, включая, конечно, животных. Однако! Надо бы перевести в блок Н.

- Ну, коллега, тут есть и с многотысячным грузом жертв GS-формы, - не согласился с выводом Павлов. - Вы себя-то вспомните, что творили в 19-м веке! Но ведь исправились же! А эта девушка разве в чем-то виновата? – Он повернул к ней доброе круглое лицо, заросшее белой бородой. – Ты виновата?

Она отчаянно замотала головой.

- Ну, вот видите!

У доктора Нерва возле висков защелкали инструменты.

- Так что вы предлагаете? Отделение от носителя?

462-я сжалась, постаравшись стать незаметной. Она почему-то боялась расплакаться. Голова закружилась. И от недосыпа, от голода (завтрак она вынужденно пропустила) и от страха.

- Жалобы есть? – спросил её Нерв, пристально вглядываясь темными кругами очков. – Кошмары снятся?

- Да…

- Ясно. Быстро он очнулся…

Доктора пустились в пространное обсуждение её случая, но она почти не слушала, балансируя на грани обморока. Ничего хорошего от возможности «отделения» она не ждала.

- Носитель почти наверняка погибнет…

- И что? Найдем нового!

- Но директива 17 запрещает…

- Мы должны понять, с чем имеем дело… уникальный случай… в прошлый раз…

И дальше:

- Риски… потенциал…критический уровень… попробуем зацепиться…

- Она выдержит… Ты же выдержишь?

А потом была боль. Виски прожигала боль от ударов током. Манипулятор жестко сжимал её голову, пока тело колотилось в путах. Она мелко тряслась в судорогах, чувствуя, что ещё немного, и жизнь покинет её тело. Из глубин памяти наплывали зловещие образы: болото, кучки костей от сожранных животных. Она слышала чей-то скрежещущий шепот: «Мама… мама… Помоги мне…». И, уже теряя сознание, вдруг поняла, что внутри неё нечто инородное заворочалось, раздраженное вторжением извне. Заворочалось, вздрогнуло и на секунду отлепилось, высунув незримые когти и шипы из её души.

462-я выдохнула и потеряла сознание.

Обратно её волочил охранник. Девушка едва это осознавала, иногда приходя в себя.

Довольно небрежно он бросил её на пол в камере.

- На обед двойная порция и лекарства, - дважды повторил он жестким голосом.

Громыхнула, лязгнула дверь, отсекая измученную заключенную.

Странно, но в эту ночь её не мучили кошмары.

Они вернулись позже. С новой силой...

Сноски:
1 - Геката (др.-греч. Ἑκάτη) — богиня в древнегреческой мифологии, связанная с Луной, преисподней, всем таинственным, магией и колдовством

2 - Трипофобия — это иррациональный страх или отвращение, которое человек испытывает при виде расположенных близко друг к другу отверстий или углублений.

(продожение в течении нескольких дней, постараюсь быстрее)