CreepyStory

Начало - Часть 1

Предыдущая часть - Часть 3

Внимание! Присутствуют психологически тяжелые сцены. Не рекомендуется впечатлительным читателям и лицам с неустойчивой психикой.

_____________________

Валера лежал на своей нижней койке лицом к стене. Это был мужчина 44 лет. Он был одет в темную тюремную одежду, на его голове не было волос, а печальные, полные тревоги, голубые глаза рассматривали трещины на стене.

В этой небольшой камере было четыре койки, по две с каждой стороны - верхняя и нижняя. Рядом с закрытым решетками окном стоял столик, за которым на небольших лавочках сидели трое других заключенных, одетых в ту же темную тюремную одежду.

- Скоро обед будет, - произнес один из заключенных. Это был Гриша, мужчина среднего телосложения 52 лет с черными волосами на голове и довольной улыбкой на лице. - Валерчик мне сегодня побольше отдаст, а то я что-то совсем голодать стал.

Двое других заключенных хрипло засмеялись. Валера продолжал лежать на койке, пытаясь вообще не двигаться и не издавать никаких звуков, но вдруг схватился за голову и закрыл глаза.

- Ты не плачь только там, - с усмешкой сказал другой заключенный, заметив, что Валера лежит, взявшись руками за голову. После этой фразы они все втроем засмеялись.

Валера открыл глаза и медленно перевернулся на спину. Тревога и печаль в глазах теперь заменилась на задумчивость и уверенность. На его лице на мгновение появилась улыбка, которую никто не успел заметить.

- Что, уже поплакал? - спросил Гриша, ненадолго посмотрев на него.

- Немного, - спокойно ответил Валера, не поворачивая головы. Он лежал на спине, положив руки на живот.

Двое его сокамерников засмеялись, но Гриша, прищурившись, посмотрел на него.

- Нокс, - послышался вдруг где-то неподалеку голос Миши. Валера резко приподнялся на локте, глянув на троих заключенных.

- Что надо? - недовольно сказал Гриша, не отрывая взгляд от Валеры.

- Нокс, ты меня слышишь? - раздалось поблизости. Никто из сокамерников не открыл рот во время этой фразы, их лица и глаза никак не изменились. Это был не один из них. И, похоже, что они даже ничего не слышали.

- Нокс, я тебя вижу, - прозвучал голос Миши, но определить, откуда он исходил, было невозможно. Он словно звучал сразу везде.

- Миша? - спросил Валера.

- Да, это я, - прозвучал голос. - Что произошло? Я вижу тебя и остальных в камере, знаю, кто из них ты. Но где я сам? У меня что, теперь нет тела? Это и есть мое спасение? Какого черта?

- Что? Какой еще Миша? - недовольно произнес один из заключенных.

- Кукуха свистит? - спросил другой. Все трое смотрели на Валеру.

- Нокс, слышишь меня только ты, - сказал голос Миши. - Я не вижу твои мысли и не могу их прочитать, но вижу и слышу все, что с тобой происходит.

- Опиши свое состояние, - продолжал Валера, не обращая внимания на остальных. - Что ты чувствуешь? Слышишь что-нибудь еще, кроме того, что находится здесь?

- Ты с кем разговариваешь, псих? - бросил один из заключенных.

- Ты что несешь вообще? - рявкнул Гриша. Все трое неотрывно следили за Валерой.

- Нокс, я не чувствую своего тела, - сказал голос. - Я не верю, что со мной такое случилось, даже ненавижу тебя за это, но не отвечай мне пока. Иначе это плохо кончится.

- Как понять "не отвечай"? - недовольно сказал Валера. - Ты понимаешь, что сейчас происходит полнейший хаос, просто крах, а ты хочешь, чтобы из-за этих придурков я...

- Слышь, мудила! - перебил его Гриша, который, переполненный злостью, встал из-за столика. - Я что-то...

- Закрой пасть! - в ответ перебил его Валера, глаза которого горели не меньшей ненавистью.

- Нокс, что ты творишь? - обеспокоенно сказал Миша.

- Ты это мне сказал? - закричал Гриша и быстро направился вперед. Двое других заключенных начали вставать из-за стола.

Нокс в теле Валеры быстро пробежался глазами по всей камере, оценивая всю обстановку и возможности, а потом стремительно начал действовать. Он рывком схватил подушку и швырнул ее в лицо подходящему Грише. Тот сразу же откинул ее в сторону, но времени, которое на это ушло, было достаточно, чтобы Нокс смог нанести мощный удар ногой прямо в боковую связку колена. Гриша едва успел скривиться от боли, как Нокс уже оказался вплотную к нему и вцепился зубами в бок шеи. Перекусив яременную вену, он вырвал часть мягких тканей из шеи заключенного и тут же оттолкнул его в сторону, окинув взглядом двух других. Один из них уже приготовился для удара, но Нокс выплюнул откушенный кусок прямо ему в лицо. Тот ненадолго опешил, на автомате приподняв руки, чтобы отмахнуться. В этот миг Нокс ударил рукой ему прямо в солнечное сплетение, а потом лбом разбил ему нос. После этого Нокс переключил внимание на оставшегося заключенного, который попытался ударить внезапно обезумевшего Валеру. Нокс рывком вывернул ему руку и, сделав подсечку ногой, опрокинул на пол спиной вниз.

Мужчина с разбитым носом пытался сделать вдох после удара в солнечное сплетение. Он оглядел комнату. Гриша в луже крови, которая все увеличивалась, лежал на полу, пытаясь закрыть рану на шее, но кровь просачивалась между пальцами. А их вечно забитый сокамерник Валера перекусил яременную вену на шее их поваленного на спину друга и, ударив его головой об пол, поднялся на ноги.

Валера был весь в крови и исподлобья с жуткой улыбкой смотрел на оставшего стоять на ногах заключенного.

- Что за хрень?! Ты что наделал, ублюдок?! - раздался голос прибежавшего на крики охранника.

- Что-то вы долго, - Валера усмехнулся, посмотрев на охранника.

Оставшийся на ногах заключенный побежал к решетке и, наконец, сумел сделать первый вдох после того удара.


- Нокс, ты с ума сошел? - раздался обеспокоенный голос Миши.

После всего случившегося Валеру отправили в штрафной изолятор, где он сидел на полу, оперевшись о стену и смотрел в потолок.

- Ты уже десятый раз это говоришь. Зато теперь мы можем спокойно поболтать, пока не придет Мрак, - вполголоса сказал Валера. - Или пока шумиха расследования после происшествия полностью не началась.

- Зачем ты это сделал? - спросил Миша. - Спровоцировал их, а потом жестоко убил... Боже мой...

- Может ты забыл, но Мрак прямо сейчас убивает людей, пока мы тут отсиживаемся, - тихо, но раздраженно произнес Валера. - И, знаешь что, когда вчера ты сидел в кресле с иглой в руке, вокруг тебя собралось пять трупов. И каждого из этих пятерых я видел в первый раз. Масштабы растут слишком быстро.

- Ты мог просто молча посидеть, подождать Мрака и там, - сказал Миша.

- А если бы его не было несколько дней, мне что, все это время надо было строить из себя чертову податливую жертву и не общаться с тобой? - спросил Валера. - И вообще, хватит их жалеть, они этого заслуживали.

- Откуда ты знаешь, что они этого заслуживали? - возмущенно сказал Миша. - Только исходя из того, что они в тюрьме.

- Потому что я знаю, - Нокс в теле Валеры задумчиво смотрел в одну точку на стене. - Когда меня переносит в тело другого человека, я получаю все его воспоминания. И это не просто информация... Они становятся частью меня. Я ощущаю, что я сам пережил все то, что пережил этот человек... Словно это было со мной на самом деле.

- Что? - удивленно спросил голос Миши. - И так у тебя было каждый раз?

- Да, - Валера вздохнул. - Я знаю, что они делали с этим парнем, в теле которого я нахожусь. И воспринимаю это так, словно они делали это со мной. Поэтому я им отомстил. Отомстил за этого парня, но при этом и за себя.

- Я понятия не имел, - голос Миши стал немного тише.

- Также и с той девушкой, Викой, - Нокс в теле Валеры призадумался. - Я вообще не планировал брать тех парней с собой, но вспомнив все, что они с ней делали... будто это было со мной... Я заманил их в лабораторию и решил немного поэкспериментировать.

- Поэкспериментировать? - спросил Миша.

- Ладно, не будем об этом, - Валера махнул рукой. - Ты мне лучше скажи, как видишь меня и окружение? Опиши все максимально подробно.

- Ох... Ладно. Ну, это не так, как обычное зрение, несколько иначе, - задумчиво ответил голос. - Вижу тебя и все, что вокруг тебя в радиусе 15-20 метров, дальше сплошная тьма. Но в этом радиусе я могу видеть даже то, что скрыто от тебя. Напимер, что находится за стенами.

- О, это необычно, - Валера почесал голову. - И может быть полезно. А в плане слуха? Слышишь что-нибудь постороннее? Или, возможно, как-нибудь ощущаешь?

- Нет, ничего. В этом все как обычно... Черт! Нокс, ряд... - голос Миши вдруг исказился и превратился в тираду из неприятных и странных звуков, среди которых слышался звон, писк, шипение, звуки похожие на гудок автомобиля и искаженные голоса людей.

- Ты что там, радио нашел у себя в подпространстве? Что это за шум? - Валера закрывает руками уши, но от этого ничего не меняется.

В этот момент свет в комнате погас, а когда загорелся, рядом с Валерой появился живой мертвец. Это был труп Коли, который с улыбкой смотрел на Валеру.

- Давай, - он расставил руки в стороны, продолжая слышать неприятный шум. - Я готов.

Коля в ответ на это только улыбнулся еще шире, а затем поднял правую руку и кривым неестественным движением изобразил жест "пока-пока".

- Чего? - с неприкрытым удивлением произнес Валера.

Свет погас, а когда загорелся рядом уже никого не было. Спустя несколько секунд стих и шум.

- Нокс! - послышался голос Миши. - Я хотел предупредить тебя, что пришел Мрак, но ты говорил про какой-то шум. Ты не слышал меня в этот момент?

- Нет, только шум, - Валера встал с пола и огляделся. - Но сейчас мне не до этого. Мрак... Он помахал мне рукой и исчез... Похоже, в этот раз он увидел, что я в ловушке и специально не будет меня убивать.

- Почему ты так решил? - в голосе Миши появилось беспокойство. - Может, он просто так помахал, как бы подражал людям и... И не вкладывал в это какой-то смысл... Ну, как случайность. А на самом деле он придет попозже.

- Миша, что будет, если он не придет? - спокойно спросил Валера. - Подумай.

- Он придет, я уверен, - со страхом сказал Миша. - А что... что ты будешь делать, если не придет?

- Выбираться отсюда, - спокойно ответил Валера. - Совсем скоро будет отбой, и сам все увидишь.


- Как ты собираешься выбраться отсюда? - спросил голос Миши, когда наступила ночь. Валера лежал на койке, которую на ночь выдвигают из стены. - Это же невозможно.

- Посмотрим, - усмехнулся Валера и прислушался. Издалека пробивались какие-то звуки, но поблизости была тишина. Валера снял с себя тюремную рубашку и начал ощупывать шею.

- Ты чего это задумал? - спросил Миша.

- Помолчи, пока я буду это делать, не отвлекай меня, - произнес Валера и начал зубами рвать рубашку.

- Делать что? Ты что делаешь, Нокс? - в голосе Миши чувствовался нарастающий страх.

- Я предполагал, что когда-нибудь, мне, возможно, придется это сделать, - Валера оторвал от рубашки кусок ткани. - Ты готов?

- Подожди, Нокс, ты же не станешь... Нет, - с ужасом произнес Миша. - Ты что, рехнулся?

- Ничего, Миша. Увидишь один десяток моих смертей, потом второй, третий... - Валера с холодной решимостью приступил к действию. - Со временем ты начнешь относиться к этому по-другому.

- Остановись, Нокс! - кричал Миша. - Мрак, наверное, скоро придет, и тебе не придется этого делать.

- И в чем разница? - спросил Валера, затягивая кусок ткани от рубашки. - Если я в любом случае буду мертв.

- Нокс! Черт возьми! - кричал Миша, пока Нокс в теле Валеры затягивал ткань все сильнее. Его руки тряслись, а сердце бешено колотилось. Тело словно сопротивлялось, его трясло, однако он не оступал. Вскоре в глазах начало темнеть.

- Хватит! Остановись! - кричал Миша, но было уже поздно. Нокс все сделал. В его уверенных глазах прямо до самой потери сознания читалось лишь одно:

Меня ничто не остановит


_______________________

Продолжение будет.

Это перевод истории с Reddit

Я пишу это ради собственного спокойствия, а ещё чтобы понять, может ли кто-то помочь мне или переживает что-то похожее. Понимаю, насколько дико это прозвучит, и готов к насмешкам, но, если ничего другого не выйдет, возможно, просто изложить всё словами, а не держать в себе, поможет мне найти хоть какое-то облегчение.

Я работаю в ночную смену в городе среднего размера на Среднем Западе — Спрингфилд, Миссури. Где именно — не важно; представьте себе городок, который днём живой, а ночью, особенно по будням, вымирает. В один из таких будней я, как обычно, отметился на выходе около полуночи, прошёл через пустую парковку к своей одинокой машине и поехал по пустым улицам домой — пятнадцать–двадцать минут пути.

Я остановился на красный на одном из перекрёстков и, как всегда, уставился на него, недоумевая, почему он так долго не переключается, хотя на дороге ни души. Взгляд сам собой скользнул в зеркало со стороны водителя — и на движение в нём. Я сразу различил силуэт человека футах в двадцати–тридцати позади. Сначала тревоги это не вызвало: у нас полно бездомных. Но по движению было ясно — он идёт прямо к моей машине. Я и так параноик, а тут в голове мгновенно завертелись истории о ночных угонах и похищениях. Я проверил, что двери заперты, и боковым зрением держал светофор, молясь, чтобы он поскорее загорелся зелёным.

Очень скоро стало ясно: что бы это ни было, оно человекообразное, но не человеческое.

По мере того как оно приближалось, я различил — сейчас назвал бы это «серым человеком»: голое, без особенностей, только пара больших, почти мультяшных глаз примерно на месте лба, на вытянутой, почти заострённой голове. Я слышал, что люди впадают в шок, и представлял, как это. В тот момент я не мог понять, действительно ли со мной это происходит, или у меня психический срыв и это начало моей поломки.

Инстинкт «бей или беги» включился почти сразу после этой мысли. Я вскинул взгляд на светофор — всё ещё красный, но для меня уже без всякого значения. Я вдавил педаль в пол и рванул через перекрёсток, машинально бросив взгляды по сторонам, хотя знал, что я один на дороге. Когда я пересёк перекрёсток и вылетел на следующую улицу, понял, что фигура в зеркале теперь бежит за моей машиной. Не знаю, с какой скоростью я шёл — взгляд метался между этой штукой и дорогой, — но если сейчас я шёл миль пятьдесят в час по двухполосной улице, она держалась вровень, не отставая и не нагоняя.

Первый импульс всю дорогу был один: ехать домой. Но если это существо не отставало, я понял, что не могу привести его к себе. Я нырял через кварталы и короткие улочки — неизвестно куда они ведут, — и решил: как только выйду на «главную», резко уйду направо и рвану в центр. Там я местность знаю, и если где-то ночью бывают люди — то там. Мне нужно было чужое присутствие, любой прохожий, кто поможет мне уйти от этого… или заставит это исчезнуть. Так я себе говорил.

Добравшись до одной из магистралей, я, наверное, выполнил самый быстрый правый поворот в своей жизни — надеясь, что машину не перевернёт от резкого крена. На встречку я в тот момент не думал: пара секунд без этой штуки в зеркале заднего вида стоила риска. Но, как я и боялся, оно снова пошло за мной: вписалось в поворот так же, не сводя с меня «взгляд», всё так же тянулось ко мне. Что оно вообще собиралось сделать? Хватит ли ему сил, чтобы выбить окна и влезть в салон? Это явно не человек. Может, оно действует инстинктивно — как любопытная собака, гоняющаяся за машиной: добежит — и утолит любопытство? Мысли мелькали, пока я приближался к площади в центре: здания и торговые центры выше и старше, всё более обветшалые, больше укрытий, тесные повороты, узкие улицы, где меня можно прижать, замедлить… Хорошая ли это вообще идея?

Впереди кто-то. Слава богу, впереди человек.

Бродяга, школьник, шатающийся по барам, турист — всё равно. Мне нужен кто-то, кроме этого. Я прибавил, подлетел и со скрипом остановился так, что в пассажирское окно упёрся его взгляд. На тротуаре стоял пожилой мужчина: потрёпанная зелёная армейская куртка, чёрная шапка-бини, неспешно дымит сигаретой, не двигаясь, разглядывает мою машину. Мысли скакали миллионом: что я ему скажу? Он решит, что я сумасшедший? А может, он сам не в себе?

Он исчез.

В зеркале фигуры больше не было. Передо мной — пустая улица, уходящая дугой на подъём, тускло освещённая, с редкими деревьями. Я смотрел какое-то время — на незнакомца у окна внимания почти не обращал, — выжидая хоть какое-то движение.

Ничего.

Я снова глянул на мужчину на тротуаре. Он всё ещё стоял, явно ожидая, что из этого экстренного торможения что-то выйдет, но как будто ему было всё равно. И мне казалось, что ему тоже не будет дела и он мне не поверит. Я вновь нажал на газ и понёсся к центру. Мысли мелькали: там небезопасно, оно всё ещё где-то рядом, оно было прямо позади тебя, ты же нормальный человек, помоги… Почему так темно?

Я снова ударил по тормозам. Хочется сказать, что это проснулся хороший самарянин, но остановил меня страх: фонари вокруг меня то тускнели, то вспыхивали, то гасли, будто им не хватало воздуха. Я опять посмотрел в зеркало — пытался найти взглядом мужчину, который теперь стоял где-то в сгущающейся темноте. Свет, который ещё минуту назад лизал склон холма, исчез, и я понял: ему уже не помочь. Что бы ни гналось за мной, оно настигло на своём пути другого, невинного. И всё же, сидя в машине, я испытал эгоистичное облегчение: меня миновало. Облегчение тут же разбил низкий, басовитый звук — что-то вроде булькающего урчания — со стороны тьмы.

Я на секунду хотел приоткрыть окно, чтобы расслышать лучше, но адреналин взял верх — и я рванул прочь от того, что издавало эту мерзость. Что бы ни делалось с тем бедолагой, в моём воображении это заняло чудовище достаточно, чтобы у меня появилась возможность уйти, добраться домой, вырваться из кошмара. Я быстро выскочил из центра — в истерике это недолго — и, тысячу раз перепроверяя каждую тень вдоль улицы, кое-как убедил себя, что ехать домой достаточно безопасно.

Я осмотрел двор у дома прямо из машины, потом выскочил, взлетел по лестнице к своей квартире — готовый услышать за спиной быстрые шаги или увидеть, как оно выныривает из-за угла. Но добрался без приключений. Я просидел на кровати, наверное, часами, бесконечно прокручивая в голове события ночи и задаваясь вопросом, в своём ли я уме. В конце концов адреналин схлынул, и я вырубился до утра.

И вот я дошёл до настоящего.

Хотелось бы сказать, что на этом всё, но сейчас около четырёх дня, а солнце так и не показалось. На небе ни облачка, но нет и птичьего щебета, и лая собак, не ругаются соседи за стеной, не бегают дети по лестнице, никто не выходит и не приезжает, не спешит на ужин с семьёй. Я смотрю с тех пор, как проснулся около девяти утра, — и за шторами всё тот же кромешный мрак. Я пытался звонить родным, друзьям, писать знакомым онлайн — в ответ тишина.

Я всё ещё сплю? Я в уме? Это наказание за то, что я бросил того человека? Мысли бегут одна за другой, заглушая тишину.

Интернет, похоже, работает — так я и публикую это для любого, кто вдруг наткнётся и прочитает. Но если там кто-то есть, жизнь в сети будто тоже остановилась, как и здесь: ни сообщений, ни постов в соцсетях, ни форумов, ни новостей — сплошная пустота. Всё как будто замерло. Я даже слегка постучал в двери соседей — вдруг дома, — без толку. И теперь я не решаюсь снова выходить.

Я вижу их из окна, если приподнять жалюзи и выглянуть. Внизу, на парковке. Их двое, они стоят у моей машины и изучают её, как инопланетный механизм. Они знают, что я рядом. Они знают, что я жив.

Не знаю, как долго я смогу прятаться.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Я не писатель. Это не для книги и не для блога. Это предупреждение, и если вы это читаете, значит, оно может понадобиться вам. И начинается всё с отрезка дороги, по которой ночью не ездят — той, что змеится через старый лес. На этом отрезке пропадают приезжие, и, что хуже, я уверен, местные к этому причастны. Но теперь я знаю. Я знаю, что бывает с теми, кто не машет.

Недавно я переехал в уютную маленькую квартирку. Не собирался задерживаться надолго. Профессор попросил меня изучить местность в поисках «научно интересной флоры» — обычные дела аспиранта-ботаника. Я уже несколько раз объехал окрестности, но ничего примечательного не находил. Единственным местом, где я ещё не был, оставалась лесная дорога на севере.

Местные на удивление охотно подталкивали меня съездить туда. «Отличное место, чтобы потеряться в природе», — говорили они. Обещали, что найду там кучу всего достойного изучения. Но их улыбки казались слишком широкими, настойчивость — слишком сильной, хотя я и уговаривал себя, что это просто маленький городок, так тут принято. Да и возвращаться с полупустым отчётом не хотелось.

На рассвете я собрал вещи, сел в машину и поехал. Ничего необычного я не заметил. Ветер в кронах, поют птицы, белка прыгает с ветки на ветку. Сам не знаю, чего ждал. Я достал оборудование и начал обследование местности: собирал образцы, делал снимки, строчил заметки и прочее. Закончил последнюю пробу и заметил, что день стремительно уходит. Неужели я так долго тут торчал? Я глянул на запястье — часы явно остановились. Вынул телефон — он разряжен. Я соврал себе: «Часы уже давно барахлят, а телефон всегда жрёт батарею, когда я снимаю». Но всё было не так. Я двинулся назад к машине.

И тут я это увидел.

Знак. Выгоревший, обветренный деревянный ромб. Краска — тускло-жёлтая, болезненная, облезшая по углам. Он не бросался в глаза; скорее, будто тонул в сгущающихся сумерках, словно его и не предназначали для того, чтобы его замечали. На нём был чёрный силуэт: двое маленьких детей, кажется, держатся за руки и машут. Под ним, наполовину скрытая грязью, виднелась простая, но странная надпись: «Машущие дети. Пожалуйста, помашите в ответ».

Я уже было улыбнулся абсурдности: «Кто вообще ставит такие знаки?», — но улыбка быстро сошла.

Вскоре за этим странным маленьким знаком показались две фигурки, стоящие у кромки леса. Дети. Они выглядели как дети, хотя одеты были словно из другой эпохи, десятилетия назад. Лес внезапно стал пугающе тихим.

— Эй? — позвал я.

Ответа не было. Дети вытянули руки и взялись друг за друга. Свободными руками они начали махать.

Сейчас тени были уже длинные, густые, и я не мог разобрать деталей. Но их лица… клянусь, это были не нормальные лица. Там, где должны быть глаза, зияли глубокие пустые провалы.

Я сделал шаг вперёд: — С вами всё в порядке? Вы не ранены? Вы потерялись? — горло пересохло, слова ломались и трещали.

Их спокойные махи стали судорожными. Дёргаными. Неправильными, даже нечеловеческими. Головы дёргались из стороны в сторону, движения размывались в сплошную мазню.

Я попытался бежать, но тело не слушалось. Ноги — как глыбы камня, грудь сжимало изнутри. В голове вопило: БЕГИ! Сердце колотилось, как птица, бьющаяся о стенки клетки.

И они двинулись вперёд.

Каждый шаг дрожал в воздухе отвратительным гулом, словно рой рассерженных пчёл. Дерево за деревом, мучительно медленно, они приближались. Всё громче, и громче. Кожу обдало ледяным потом.

В памяти вспыхнул знак. Нужно махать. Они почти на мне. Гул перерос в ужасный рёв. Я заставил руку подняться, суставы будто заржавели и заклинили. Казалось, это слишком медленно, слишком слабо. Я крепко зажмурился и приготовился к концу.

Но он не наступил.

Я рискнул приоткрыть глаза и увидел одного из них — в полупрыжке, в каких-то двух шагах. Его лицо было сплошным размытым пятном.

Моя рука была поднята. Я делал самый жалкий, самый ничтожный взмах в своей жизни. И этого хватило.

Я почувствовал, как напряжение в воздухе лопнуло. Обе фигуры замерли, затем словно смягчились.

Воспользовавшись этим, я, не сводя с них глаз и всё время махая, пятился к дороге.

Добравшись до машины, я полез за ключами и выронил их. Выругавшись, слепо шарил по коврику, заставляя руку не прекращать этот жалкий взмах. Солнце почти село.

Наконец я отпер дверь, влетел внутрь, захлопнул и запер её, словно тонкая металлическая оболочка могла меня защитить. Рука не останавливалась.

Я вонзил ключ в замок зажигания и провернул. Оглянувшись, увидел, что оба существа развернулись ко мне лицом. Смотрели. Не махали. Солнце нырнуло за горизонт, вспыхнув ослепляюще зелёным, как раз в тот момент, когда двигатель рыкнул, оживая. Фары ударили в темноту, раздвигая её. Но они были там.

Их головы одновременно дёрнулись ко мне, а пустые провалы на месте глаз будто пили свет из моих фар. Я ударил по газу, и машина рванула вперёд.

В зеркале заднего вида я видел их. Новые фигуры выскальзывали из-за кромки леса. Две, потом четыре. Потом десятки. И впереди было то же самое. Процессия этих похожих на детей силуэтов выходила из чащи.

Я вдавил клаксон, но звук словно умирал в гнетущей тишине леса. Рука всё ещё махала. Разгоняясь, я шёл сорок миль в час, потом пятьдесят, потом шестьдесят, но куда ни глянь — они были везде. Стояли, смотрели, нескончаемая линия, подпускающая меня всё ближе с каждым новым поворотом.

Я пересёк границу города и резко ударил по тормозам. Машина юзом встала.

Дети не последовали за мной, а может, не могли.

Моя рука наконец рухнула на колени — вялая и онемевшая. Я всхлипнул при виде городских огней. Облегчение оказалось недолгим. Я проехал мимо закусочной. Официантка застыла с кувшином, кофе переливался через край чашки. Старик, которого она обслуживала, прижал лицо к стеклу. Люди на улице останавливались, когда я проезжал, и провожали меня взглядом, в котором было что-то. Злость? Нет… разочарование.

Мне не следовало возвращаться.

И я понял. С самого начала мои подозрения были верны. Меня для чего-то выбрали, а я отказался.

Так что я ехал всю ночь напролёт, останавливаясь лишь тогда, когда усталость вынуждала съехать на обочину.

Какое-то время мне казалось, что я и правда вырвался.

Но потом гул вернулся.

Сначала он был едва слышным. Его легко было принять за звуки современной жизни: урчащий на холостых мотор, пролетающий самолёт, посудомойку на кухне. Но гул рос. Становился зудом. А потом этот зуд превратился в рой прямо у меня в черепе. Громче. И громче!

И я помахал.

И он стих.

С тех пор я не могу перестать махать. Руки ломит, суставы пульсируют болью. Я до смерти боюсь того, что случится, если остановлюсь. Я уже не знаю, сколько не спал. Сомневаюсь, что протяну ещё долго.

Так что если вы увидите знак, который просит помахать детям, не думайте. Не сомневайтесь. Ради себя — просто махните.

Пожалуйста. Помашите в ответ.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Это случилось, когда мне было около четырнадцати лет. До сих пор засело в памяти.

За свою жизнь мы переезжали несколько раз. Мои родители преподавали в школе, но в итоге отец получил место в сельской церкви в глубинке США. Хорошее тихое сообщество. Люди были достаточно добры, и мы без проблем обжились. Наш дом стоял недалеко от самого церковного здания, среди сельскохозяйственных угодий. Это был один из тех обычных сельских домов с длинной подъездной дорогой — не меньше 300 футов от дома до шоссе. Моя главная обязанность — собирать весь мусор и выкатывать мусорный бак к обочине для утреннего вывоза.

Я собираю весь мусор из дома, сваливаю его в бак, надеваю обувь и качу бак по подъездной дороге к дороге. Ночь была ясной. Звёзды сияли, и хотя от нашего городка тянулось слабое свечение, их всё равно было хорошо видно.

По соседству, на следующем участке, у нас был сосед. Большая часть его земли — кукурузные поля, а вдоль границы с нашим участком шла полоска леса. Скоро это станет важно.

Я иду по подъездной дороге, насвистываю любимую мелодию, гляжу на звёзды, волоку за собой тяжёлый мусорный бак к дороге. Чем дальше, тем становилось темнее, но я к тому времени уже хорошо знал дорогу. Далёкий отсвет лампы на крыльце давал мне слабую ориентацию.

Примерно на полпути я застыл, посмотрев налево. Там стоял силуэт белой собаки. Смотрел на меня. Сначала я начал паниковать, решив, что это волк. Но потом понял: это не имеет смысла — там, где мы жили, волков нет. Я медленно двинулся дальше, решив, что ничего страшного. Потом меня осенило… койоты-то там водятся, но белых койотов здесь не бывает! Это показалось странным. Я решил идти быстрее.

В этот момент… собака вышла из лесополосы и двинулась ко мне, сначала медленно. Сердце подскочило к горлу. Потом она перешла на рысь и устремилась прямо ко мне. Меня пробил холодный пот: хотя я уже вышел к дороге, света там почти не было, и у меня не было ничего тяжёлого, чем можно было бы защититься, если это окажется опасным.

Животное подошло достаточно близко, чтобы стало ясно: это, очевидно, просто собака. Не волк, не койот, ничего пугающего. Она подошла и просто остановилась. Ни обнюхивания, ни дружелюбных жестов — но и агрессии тоже. Просто стояла и смотрела. В тусклом свете с крыльца я увидел на ней чёрный ошейник с маленькой поблёскивающей биркой. Бирка была квадратная, а на ней было имя: «Buck».

Собака, видимо по кличке «Buck», наконец перестала на меня пялиться и медленно прошла мимо нашего проезда. Резко остановилась, приняла оборонительную стойку и зарычала низким гулом. Тут мне стало не по себе. Я посмотрел туда, куда она уставилась и рычала. Прямо через дорогу, на кукурузном поле, я увидел пару светящихся… чего-то. Две точки. Я не мог понять, не просто ли это блеснули глаза рыси или оленя, или… чего-то ещё. Проблема была в том, что они находились слишком высоко над землёй для маленького зверя. Будто там стояло что-то повыше. В тот момент всё казалось очень неправильным, и как только я начал соображать, что это за «точки», собака рванула вперёд, залаяла и сорвалась к ним! Точки исчезли в кукурузе, высокие стебли зашуршали, а собака стрелой метнулась следом.

Я медленно пятился, сверчки стрекотали, словно подпевали всей этой сцене, как вдруг раздался самый жуткий ВОЙ, который я когда-либо слышал. Сработал инстинкт «бей или беги», и я во весь опор рванул к дому. Влетел внутрь и тут же запер штормовую дверь и входную. Меня пробил холодный пот, и отец спросил, что случилось. Я рассказал ему, что произошло на улице и откуда появилась собака, и он решил, что мы зайдём к соседу и спросим, не его ли это пёс, а я, возможно, стал свидетелем того, как он загнал оленя или койота, или ещё кого.

Утром мы встали, позавтракали и пошли к соседу, чтобы описать ему события прошлой ночи. Я рассказал, как выглядела собака, и что на бирке я увидел имя «Buck». Он стоял, прикусив нижнюю губу, а потом спросил, уверены ли мы, что видели именно это. Я сказал, что уверен. Чёрный ошейник, квадратная бирка со словом «Buck».

Он провёл нас на задний двор, к металлическому сараю, где стоял маленький деревянный крест, а на нём висел чёрный собачий ошейник… квадратная бирка со словом «Buck». — Buck был моим фермерским псом и лучшим другом двенадцать лет… он умер в прошлом году. Мы с женой его никогда не забывали. Сынок, не знаю, что ты видел… но это не мог быть мой пёс.

У меня одновременно похолодело внутри и участилось сердцебиение. Что же я видел прошлой ночью?!

Мы прожили в том доме ещё два года, больше ничего подобного не случалось, потом мы переехали в другое место на юго-западе Миссури, где я жил до отъезда в колледж. Я никогда не забуду ту ночь, и везде, где я жил потом, были яркие фонари, короткие подъездные дорожки… и никаких кукурузных полей поблизости.

Хороший пёс…

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Каждое лето родители отправляли меня к бабушке в деревню. Мы с друзьями бродили по заросшим тропинкам, лазили по чердакам и рассказывали друг другу страшилки. Тогда всё казалось игрой — даже заброшенные дома на краю деревни. Мы думали, что просто пугаем друг друга. А потом всё стало слишком реальным.

Это была вполне обычная полуживая деревушка где-то в глубине области. В одной трети домов жили местные деревенские — обычно эти дома выглядели старыми и потёртыми, но ухоженными. В другой трети жили дачники: они приезжали только на лето, и их дома были красивыми и чистыми. Но была ещё и третья часть домов — старые и заброшенные. Забытые своими хозяевами или оставшиеся вовсе без них, эти дома с жуткими глазницами разбитых или заколоченных окон смотрели на дорогу. Они всегда вызывали у меня какую-то внутреннюю тревогу. В этих заросших травой, почерневших от времени или пожаров деревянных срубах с покосившейся или провалившейся крышей ощущалась потусторонняя отчуждённость.

Наверное, это нечто похожее на люминальные пространства — когда смотришь на обычные вроде бы места, но в отсутствии людей они кажутся неестественными и пугающими. Про многие такие дома ходили слухи об их жителях. Мы, будучи детьми, были крайне падки на такие вот истории. И мои деревенские друзья очень любили рассказывать мне всё новые и новые байки со всё более жуткими подробностями о том, что случилось с тем или иным домом. Мне было девять лет, и я обожал страшилки — слушал их, дрожал от страха и восторга одновременно.

Однажды мой друг Сашка собрал нас пятерых: меня, Артёмку, Юльку и Петьку, — и сказал:

— Ребята, у меня есть свечка и помада, — его довольное лицо было преисполнено предвкушения. Мои друзья выглядели столь же радостными, а я не понимал, чему все они радуются.

— И что? — развёл я руками.

— Ты что, дурак? — Юлька ткнула меня в плечо. — Это же набор для призыва Пиковой Дамы!

— Тссс! — Сашка прижал указательный палец к губам. — Нельзя, чтобы мамка услышала — это ж её помада, — прошептал он, прислушиваясь.

В соседней комнате позвякивала посуда и фоном трещал телевизор, передававший очередную унылую сводку новостей.

— Пронесло, — улыбнулся Сашка.

— Ну не знаю, ребят… А что будет, если Пиковую Даму призвать? — спросил я тоже шёпотом.

— А вот и узнаем, — довольно сказал Сашка.

— Я слышал, что она приходит и головы отрезает, — заговорщически сказал Артём.

— Мне тётя рассказывала, что она как-то со своим другом вызывала Пиковую Даму в детстве — и та его уши отрезала! — вытаращив глаза, сказал Петька. — Я не хочу без ушей остаться…

— А я думаю… — Юлька подняла палец вверх. — Что взрослые нас пугают, и никакой Пиковой Дамы нет!

— Есть! — ткнула его в бок Юлька. — И она таких, как ты, неверующих, тоже забирает! Мне в школе рассказывали!

— Что тебе рассказывали? — подхватил Сашка.

— Что был один мальчик, такой же вот важный, как ты, — весь день ходил по улице и кричал, что не верит в Пиковую Даму, а она потом ночью пришла и голову ему срезала косой.

— Какой косой? Это же Пиковая Дама, а не смерть с косой! — запротестовал Сашка.

— А уши чем она отрезает? — спросил я.

— А вот и узнаем, — улыбнулся Сашка, доставая припрятанное за кроватью зеркало.

У меня от предвкушения прошла дрожь по всему телу, и всё как будто заискрилось внутри — и страшно, и весело, и жутко, и интересно одновременно.

— И где будем вызывать? — спросил Петька. — У тебя тут?

— Не-е-ет, — протянул Сашка. — Тут постоянно светло, и родители запалят! Надо найти укромное место.

— Может, в шалаше в пролеске? — предложил я.

— Там машины будут ездить и большаки ходить, — заметила Юлька.

— Давайте в соседский заброшенный дом, — вклинился Артёмка.

— Нет, — Сашка продолжал широко улыбаться. — Я предлагаю пойти в дом Свиристеловых.

— Не-е-ет… — вытаращил глаза Артёмка, а затем посмотрел на меня.

Я знал, что говорят про этот дом. Стоящий на краю деревни, он был дальше всех от цивилизации. Деревня была тупиковой, и дорога в ней практически заканчивалась там, где стоял этот самый дом. А за ним — поля, леса, речки и холмы. Дом прославился самой жуткой из всех историй нашей деревни. По слухам, в нём жила неблагополучная семья: мать и сын. Мать — старая пенсионерка, сын — сорокалетний детина, то ли умственно отсталый, то ли просто дурак. Говорят, однажды они повздорили — мать не дала сыну денег на водку, а он, взяв топор, отрубил ей голову. Потом понял, что натворил, и с горя сжёг дом вместе с собой. Тушили тогда всем селом. С горем пополам удалось загасить пламя, но дом остался стоять угольно-чёрным, с провалившейся крышей и поваленным забором.

— Так там же крыши нет, — заметила Юлька. — А Пиковую Даму вызывать надо в полной темноте.

— Я знаю, — сказал Сашка. — Там нет крыши, но… там есть подвал.

Все мои друзья заговорщически начали переглядываться и кивать Сашке. Я же был слегка встревожен всей этой затеей, но мне было интересно. Пощекотать себе нервы, казалось хорошей идеей.

Мы аккуратно сложили зеркало, помаду и свечку в рюкзак Сашки и выдвинулись в конец деревни, когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Родители отпускали нас гулять по вечерам — ведь что может случиться с детьми в деревне? К дому мы подошли, когда солнце полностью зашло. Красное зарево ещё светилось в небе, когда мы продирались сквозь кусты в сумрачной тени сгоревшего дома, отмахиваясь от комаров и стряхивая с себя репейник.

Я ощущал, как сердце бешено бьётся в груди, предвкушая что-то интересное и одновременно жуткое. По спине бежали мурашки, в животе покалывало.

Сашка прошёл сквозь выломанную дверь прямо на кухню. Я осторожно обходил стены, стараясь не испачкаться в золе. Дом всё ещё пах гарью. Я с опаской смотрел по сторонам — очень боялся увидеть где-нибудь голову бабки, лежащую отдельно от тела, с жутким выражением лица. Детская фантазия всегда умеет нарисовать страшные картины. Не понимаю, как мне тогда хватило смелости остаться в этом проклятом доме. Даже сейчас, вспоминая те события, я ощущаю дрожь во всём теле.

Сашка подошёл к большому люку, ухватился за железное кольцо и со звучным «ыыыть!» открыл его, показывая крутую лестницу, ведущую в подвал. Пожар, похоже, туда не добрался.

— Прошу! — приглашающе указал он мне на лестницу.

Я глянул в темноту и нервно сглотнул.

— Ты первый иди, — выпалил я.

— Чё, струсил? — усмехнулся Сашка и полез вниз.

Я не решался лезть. Артёмка обогнал меня и, недовольно фыркнув, начал спуск. За ним — Петька.

— Ты чего встал? — спросила Юлька.

— Я… — глядя в темноту, я не решался сделать ни шага.

— Давай, не трусь, будет весело, — Юлька положила мне руку на плечо.

Мне стало стыдно выглядеть трусом перед ней, и я всё же решился.

Когда мы все спустились вниз, Сашка захлопнул люк. Сырой, влажный воздух ударил в нос. Ноги стояли на чём-то мягком и неприятном. Было очень темно. Через духовые окна едва-едва пробивался свет. Ориентироваться было невозможно. Сашка чиркнул зажигалкой и зажёг свечу. Её тусклое пламя осветило грубые земляные стены подвала, гнилую, пересохшую картошку в углу и груду металлической посуды в другом.

Возле одной из стен мы поставили зеркало. Юлька нарисовала на нём лестницу и дверцу наверху.

— А в чём смысл? — спросил я.

— Смотри, — Юлька поставила свечу напротив зеркала. — Сейчас мы все соберёмся и будем смотреть в зеркало. — Она поставила точку помадой внизу лестницы. — Будем говорить: «Пиковая Дама, приди». Если всё сделаем правильно, в зеркале появится её образ. Потом свеча погаснет — и нужно будет быстро её зажечь.

— Я буду наготове, — вставил Сашка, показав зажигалку.

— Да, и если точка окажется у дверки — значит, она поднялась из того мира в наш, — усмехнулась Юлька, показывая 13 нарисованных ступенек.

Меня пробрала дрожь.

— Ну что ж… Поехали, — натянул я улыбку, крепко сжал кулаки, стараясь подавить нарастающий страх.

Мы уселись напротив зеркала. Я был в середине, парни по бокам, Юлька стояла над нами. Наши детские лица отражались в зеркале, в пляшущем свете свечи — и это само по себе вызывало оторопь.

— Все готовы? — спросил Сашка. — Тогда хором: Пиковая Дама, приди!

— Пиковая Дама, приди! Пиковая Дама, приди! Пиковая Дама, приди! — хором повторили мы.

Тишина. Ничего не происходило. Я вглядывался в зеркало, пытаясь понять, где она может появиться.

— А сколько раз нужно повт…

— Я вижу! — закричал Сашка, перебивая меня.

Я прищурился, вглядываясь в зеркало, но в этот момент пламя свечи погасло. Кто-то скинул на меня сверху грязный, пахнущий луком мешок.

Детский смех, крики. Я пытаюсь встать, но спотыкаюсь и падаю назад. Думаю, что собью Юльку, но проваливаюсь — словно сзади никого нет. Слышу, как кто-то бежит вверх по лестнице и как захлопывается люк.

Я барахтаюсь, пытаясь стянуть мешок.

— Вы чего, охренели?! — кричу я. — Какого хрена?! Я вас достану!

Я кричу больше для себя. Мне страшно. Наконец нахожу край мешка и сдёргиваю его с головы.

Тьма. Кромешная тьма. Я не вижу вообще ничего. Даже духовых окон. Я сижу на холодной земле. Протягиваю руки — их не видно. Пытаюсь на ощупь понять, где выход. Земля холодная, влажная, противная.

— Я до вас доберусь… — говорю уже тише.

Пытаюсь встать, но спотыкаюсь о что-то. Протягиваю руку — и касаюсь человеческой кожи. Холодной. Настоящей.

— Юлька?!

Я поворачиваю голову — и вижу в темноте четыре жёлтых глаза. Два — у пола, два — у потолка. Они смотрят на меня. Пристально. Я остолбенел. Глаза начинают светиться ярче. Холодная рука с длинными пальцами хватает мою — крепко, до боли. Сердце колотится так, будто вот-вот вырвется из груди. Я забыл, как дышать.

Свет от глаз усиливается. В этом тусклом свечеподобном свете проступает фигура. Жуткая фигура голой старой женщины с редкими седыми волосами, обвисшей грудью, дряблой кожей. Её рука держит мою. Там, где у неё должен быть живот, проходит длинный кровавый горизонтальный шов. Снизу у неё такое же старушечье тело, только перевёрнутое. Стоит на руках. И ещё одна голова — снизу — наклонена вперёд и тоже смотрит на меня.

Она наклоняется ближе. Её рот широко открывается — слишком широко, неестественно. Оттуда доносится звук, будто голос царапает стены — треск, скрежет. В самой пасти — тьма.

Я не могу пошевелиться. Слёзы застилают глаза. Я зажмуриваюсь, надеясь, что всё это сон.

Я не знаю, сколько так простоял. Но в какой-то момент понял — тишина. Никто не держит мою руку.

Дрожащий, всхлипывая, я приоткрыл глаза. Передо мной — лестница. Люк открыт. Лунный свет едва пробивается сквозь темноту.

Что-то внутри щёлкнуло. Я сорвался с места. Грязь летит из-под сандалий, я карабкаюсь по ступеням, руками, ногами. Вылезаю. Бегу. Не оглядываюсь. Крапива бьёт по лицу — плевать. Я бегу и плачу. Я не вижу своих друзей.

Добежав до дома, я всё рассказал бабушке. Захлёбываясь от страха и слёз.

Она не поверила. Сказала:

— Обманули тебя твои друзья! А ты дурак — поверил.

— Но, бабуль! Я видел!

— Да причудилось тебе! Они тебе мешок на голову надели, да убежали. Мы так же в детстве делали, — махнула она рукой.

Но на следующий день пришёл участковый. Никто из моих друзей не вернулся домой. Я рассказал всё — до мельчайших деталей.

Участковый покрутил пальцем у виска, но пообещал проверить. Бабушка потом сказала, что он спускался в подвал. И ничего там не было: ни зеркала, ни свечи, ни монстра. Что я сказочник. Что меня надо сдавать в поликлинику.

Прошло много лет, больше в деревню я не приезжал. Но я до сих пор не знаю, что тогда случилось с моими друзьями. И до сих пор меня не отпускает мысль: а вдруг в той темноте я спотыкался не о землю… а о их тела, лежащие на полу?

Спасибо, что дочитал!
Если интересно, подписывайся
Если понравилась история, помоги в продвижении, поставь лайк, оставь комментарий, это очень мотивирует продолжать 😊

👉 Другие мои страшные истории на Автор.Тудей https://author.today/work/456641

Поддержи меня рублём 😉 оставь пару рубликов на чай)