Про Геракла знаем то, что дубинку изготовил он сам, еще до совершения своих знаменитых двенадцати подвигов. Знаем то, что подарок людям от богов, а именно от Афины, было оливковое дерево, что и натолкнуло меня на мысль о том, что, а не про Геракла книга ли. Схожести-то много с похождениями Геракла в книге «Парфюмер» Патрика Зюскинда и его героя Гренуя, поэтому и озаглавил текст так. Странность одна появляется у Зюскинда в том, что не описано, где и на каком перепутье встретил герой богиню Негу и свою Афину. Почему выбор Гренуя сразу качественен и верен, непонятно мне было. Где-то в начале своего пути Гренуй, вероятно, встретил и пошел за Афиной и был настроен на нее, а потом как-то расслабился и стал прислушиваться к Неге и кайфовал от жизни своей, без благодарности Афине. Почему так? Да, возможно то, что Афина предложила прожить жизнь в трудах и заботах и не имея никакой благодарности за свои подвиги Гераклу, и он согласился, но при этом отверг предложения Неги о праздности и беззаботности жизни.

У Гренуя также, в начале труд и безвестность, а к концу жизни слава и нега. Как так-то? Собственно говоря, то, что и в жизни так бывает, в начале потрудился, а к концу прославился и получил свою минуту славы.Интерес возникает исследовательский тогда, когда замечаешь некие изменения и тратишь время на поиски того момента, где эти изменения произошли в произведении, а если и сил хватает, то и ищешь их в собственной жизни, с успехом или нет. Где и когда, а совсем интересно то, в каком месте произведения Гренуй перестал прислушиваться к голосу Афины. Может быть, и не было задачи показать в произведении «Парфюмер» голос Афины, а может быть, просто происходит борьба с Афиной с помощью написанного. Почему голос разума исчез, и в тот момент, когда он так нужен был, в момент страстных объятий первой жертвы Гренуя, какие предпосылки были на предательство голоса.

Видимо, такое происходит у всех мало-мальски идущих по пути героя, где-то происходит слом, и надо бы искать товарищей, а не, как Гренуй, уединяться в пещере для собственного удовлетворения и кайфа единоличника. Вот оно где и произошло то переломное, то предательство, то непонимание жизни, то отстранение от пути Геракла в уединении, а не в обсуждении с товарищами о произошедшем убийстве.

На этом рассуждение окончу. Спасибо.

Сегодня Европа пахнет также «прекрасно», как это описано у Патрика Зюскинда в «Парфюмере»:
«Улицы провоняли дерьмом, задние дворы воняли мочой, лестничные клетки воняли гниющим деревом и крысиным пометом, кухни - порченым углем и бараньим жиром; непроветриваемые комнаты воняли затхлой пылью, спальни - жирными простынями, сырыми пружинными матрасами и едким сладковатым запахом ночных горшков. Из каминов воняло серой, из кожевенных мастерских воняло едкой щелочью, из боен воняла свернувшаяся кровь. Люди воняли потом и не стираной одеждой, изо рта воняло гнилыми зубами, из их животов - луковым супом, а от тел, если они уже не были достаточно молоды, старым сыром, и кислым молоком, и онкологическими болезнями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах. Крестьянин вонял, как и священник, ученик ремесленника - как жена мастера, воняло все дворянство, и даже король вонял, как дикое животное, а королева, как старая коза, и летом, и зимой».

Королева Испании с Изабелла Кастильская (1474 – 1504гг.) с гордостью признавалась, что ее мыли только два раза в жизни сразу же после родов и перед бракосочетанием с Фердинандом Арагонским.

После аудиенции у французского короля «солнца» Людовика XIV (1643 – 1715гг.) русские послы написали в Москву, что монарх франков смердит аки дикий зверь.

Наши предки исправно раз в неделю ходили в баню, а «цивилизованные» немцы воняли и боролись со вшами.

Мясники, кожевенники и эскулапы выливали отходы прямо на улицы европейских городов, горожане опрокидывали туда же помои и ночные горшки, повсюду царила адская вонь. Врачи на полном серьезе рекомендовали пациентам как можно реже принимать водные процедуры. Ученые мужи советовали и здоровым и больным не умывать лица, поскольку это быстро приведет к ухудшению зрения.

Современные влажные гигиенические салфетки пришли к нам из средневековья, именно их прародителями состоятельные горожане в конце дня протирали свои интимные места. Католическая церковь внушала верующим, что мыться нельзя, поскольку так человек смывает с себя божественное благословение, полученное им при крещении.

В Лувре малую, да и большую нужду гости короля, и царедворцы справляли в лучшем случае на улице, в худшем в темных закоулках королевского дворца, под лестницами и на балконах. Когда однажды в опочивальню к Людовику XIV ввели испанского посла у того от лютой вони перехватило дыхание, а из глаз брызнули слезы. Зажав надушенным платком рот, и невзирая на этикет гордый идальго бросился прочь из королевской клоаки.

По приказу короля Карла V, наверное, не случайно прозванного Мудрым на стенах Лувра нанесли огромные красные кресты, означавшие для придворных, что в этих местах нельзя гадить.

Дружинники Александра Невского впервые столкнувшись с псами-рыцарями, поразились исходящей от них вони.

У нас испокон веков даже самый захудалый мужичок имел во дворе баню, тогда как в Европе она всегда считалась роскошью.