Практика в сибирском Ледянске для меня, студента-палеонтолога из Питера, была последним шансом. Шансом стать не «Артёмом-ботаником», а первооткрывателем. Три недели я мотался по тайге, измерял породы, терпел шутки местных. Пока на берегу реки Каменки не увидел Его.
Это был валун. Идеально овальный, темнее других, с гладкой, будто отполированной поверхностью. И с рыжим пятном, похожим на засохший желток. Мой мозг, забитый учебниками, выдал вердикт: окаменелое яйцо динозавра. С эмбрионом!
Здравый смысл шептал: «Да это же просто булыжник!». Но мечта закричала громче. Я не стал звонить куратору. Я решил доставить находку сам. Лично. Чтобы все ахнули.
Сделал из куртки и верёвок люльку. Камень потянул килограммов на сорок. Первые километры нёс на адреналине, разговаривая с «яйцом»: «Держись, малыш».
День первый. Встреча с местными. Попался УАЗик с рыбаками. — Учёный, подбросить с кладом? — Нет! — чуть не закричал я. — Нельзя трясти! Это хрупкий материал! Они фыркнули и уехали. Я чувствовал себя мучеником науки.
К вечеру восторг сменился болью. Ремни впивались в плечи, ладони стёрты. Переночевал под корягой, укрывая камень от дождя своей курткой. Сомнения гнал прочь: форма-то идеальная!
День второй. Болото. Ноги вязли. Падал, поднимался, но камень всегда берег от удара. Силы кончались. Теперь мной двигало не видение славы, а упрямое нежелание признать, что эти двое суток были ошибкой. Вопрос чести.
Вконец измотанный, грязный, я ввалился в домик геологов и с грохотом водрузил ношу на стол.
Воцарилась тишина. Мой куратор, суровый Петрович, обошёл камень, постучал по нему ногтём. — Парень, — тихо сказал он. — Это железняк. Обычная крупная речная галька. Таких тут полреки.
Мир рухнул. Стыд жёг изнутри.
Но главный геолог, Марина Семёновна, спросила без насмешки: — А почему именно этот камень, Артём? Что ты в нём увидел?
И я, спотыкаясь, стал объяснять. Про форму, про полировку водой, про слои породы, похожие на скорлупу, про оксид железа в роли «желтка». Говорил, а они слушали. Стыд отступил. Мой монолог стал блестящим разбором собственной ошибки. Я анализировал процессы, о которых раньше лишь читал.
Финал. Урок. Петрович налил мне чаю: — Дурак? Конечно. Но два дня с сорокакилограммовой гирей… Не каждый своё заблуждение так протащит.
Камень остался в конторе. Его прозвали «Яйцо Артёма» и поставили у входа на счастье. Ко мне появилось уважение — грубоватое и настоящее.
А через неделю я нашёл и правда окаменевший фрагмент кости. Положил его в рюкзак, а рядом — отколотый кусочек того самого валуна.
Сибирь преподала мне урок, которого нет в учебниках: иногда, чтобы найти что-то стоящее, нужно с честью пронести через всю свою глупость самый обычный и самый тяжёлый в мире булыжник.
Летом 1994 года меня пригласили на недельку съездить в поле, но неожиданно эта неделька растянулась на целых пять месяцев. Начало истории можно прочесть во здесь: 1994 год. Моя архангельская робинзонада
Что такое не везёт и как с ним бороться
Магнитное поле Земли находится в постоянном движении: в течении дня оно может стать больше, сильнее, а может и затухнуть. Особенно сильно оно «играет» во время магнитных бурь, отчего страдают не только гипертоники, но и магниторазведчики: попробуй-ка разберись, это аномалия такая попалась на профиле или буря магнитная? Вот и сидят в глухих местах нашей необъятной Родины операторы магнитовариационных станций, которые записывают эти самые вариации, чтобы гипертоники могли знать, отчего у них болит голова, а магниторазведчики убирать влияние магнитного поля из своих наблюдений. Хоть и нужная, но ужасно нудная работа.
В общем-то работа у меня была непыльная: время от времени нужно было заряжать аккумуляторы, питающие станцию (квантовый магнитометр ММП-303 для интересующихся), менять бумажные ленточки в цифропечатающем устройстве, присобаченном к магнитометру и ставить на них отметки времени (реперы), нажимая на специально предназначенную для этого кнопку. Ни о какой цифровой записи речи в те времена ещё не шло – до появления первых цифровых магнитометров оставалось ещё лет 8. Каждые 10 секунд магнитометр брал отсчёт и пропечатывал его на ленточке, а вот время на ней мне приходилось расписывать уже вручную, используя те самые реперы… Я ведь уже говорил, что работа у меня была очень нудная?
ММП-303 собственной персоной. Сам датчик был вынесен от дома метров на 20 и огорожен, чтобы никакая... Короче, чтобы никто к нему не подходил и не трогал, а то любопытных много, а у меня потом помехи. Ну и регистратор с цифропечатающим устройством.
Но самым пакостным было то, что отлучиться со станции надолго я не мог, поскольку в случае её поломки работа всех магниторазведочных бригад ушла бы в брак. Спасибо мне за это точно не сказали бы. Так что бо́льшую часть времени мне приходилось проводить неподалёку от вариационки, слушая как каждые 10 секунд автомат пропечатывает новую цифру и с характерным звуком проматывает ленту на барабане (очень знакомый звук для всех, кто застал старые кассовые аппараты).
Всё моё хозяйство состояло из двух фанерно-щитовых балков с общим тамбуром-верандой, летней кухни, маленького склада с парой бочек бензина и огромной поленницей пропитанных влагой берёзовых брёвен, гореть которые совсем не желали. Балки, судя по их виду, довольно долго простояли без людей, хотя бы потому что внутри они были украшены висящими под потолком ласточкиными гнёздами и парой осиных ульев, на моё счастье покинутых обитателями. В одном из балков жил я со своей станцией, а второй стоял пустым, если не считать трёх кроватей и печки. В моём жилище обстановка была чуть менее спартанская: помимо печки и двух кроватей у меня был стол, который занимали магнитовариационная станция и радиостанция «Ангара» - один из обязательных элементов геологической жизни.
Так что самых первых дней своего вынужденного одиночества я занялся приведением своего жилья в приличный вид, благо материала в виде досок, валяющихся на складе и на веранде хватало с избытком. Первым делом я собрал обеденный стол, поскольку есть в летней столовой на улице не хотел из-за обилия мошки и комаров. Затем соорудил стеллаж для хранения продуктов, полки для всяческой мелочёвки, вешалки для одежды, так что через неделю старый балок превратился в уютное жилище посреди тайги. И всё было бы хорошо, если бы не один минус.
Сложности робинзонады
Если днём всегда можно было найти себе занятие: наколоть дров, собрать очередную полку или вырезать из капа очередную вазочку для сахара или солонку, то что мне было делать по вечерам? Я не взял с собой книг, надеясь на скорое возвращение, не потащил с собой радиоприёмник. Даже удочки со спиннингом у меня не было, и это было вдвойне обидно, поскольку балок стоял в ста метрах от здоровенного озера.
В балке я нашёл три книжки, оставленные в нём теми, кто здесь когда-то ночевал, но что это были за книги! «Рыбы России» Сабанеева, «Спутник туриста» 1973 года и «Новый завет» - более чем странный и необычный набор. Но на полном безкнижье я в первую же неделю прочитал их вдоль и поперёк, а концу сезона уже прекрасно разбирался в повадках карасей, мог отличить евангелие от Матфея от евангелия от Марка и даже рассчитать калорийность продуктов, необходимых для группы туристов в зимнем походе.
А ещё я очень страдал от тишины. Человек – существо общественное, даже если кто-то и считает себя крутым интровертом. Ему общение нужно, и лучше всего это начинаешь понимать, когда этого самого общения лишаешься. В то время я прекрасно понял Робинзона, научившего разговаривать своего попугая (хотя я бы его научил каким-нибудь более весёлым фразам, чем: «Бедный, бедный Робин Крузо! Кто ты? Где ты был?»).
Скучноватое местечко, надо признаться. За 30 лет практически ничего не осталось от моего лагеря. Хотя дорога к нему до сих пор виднеется.
Из всех связей с миром у меня имелась древняя рация «Ангара» с очень странным позывным «Струя 13». Каждый раз, выходя на сеанс связи я слушал красивые и гордые позывные «Сталь 77», «Сталь 78», «Сталь 36» и тут вдруг я, весь такой красивый со своей «Струёй 13»… Представляю, как веселились радисты, заслышав мои позывные: «Сталь 77! Сталь 77! Я Струя 13!» Единственный плюс моей рации был в том, что у неё была плавная подстройка частоты. Так что вечерами я начал пробовать поймать на ней хоть какую-нибудь радиопрограмму. Какое же было счастье, когда из динамика неожиданно донеслось: «Рамамба хару-мамбуру»! С этой самой поры по вечерам у меня стала развлекать радиостанция «Маяк».
Кошка по имени Кошка
Конечно же не всё время я сидел около станции. Всё же как я мог себе позволить целый час походить по окрестностям лагеря в поисках грибов, ягод или берёзового капа для очередной вазочки. И вот однажды я неожиданно встретил сидящую на дереве… кошку! Самую настоящую, пушистую, дымчатую и с белой грудкой. Она сидела на ветке и разглядывала меня своими зелёными глазами. Что она делала в лесу и откуда вообще взялась – осталось для меня глубокой загадкой. Добралась сюда из Тучкино за 30 километров? Привезли буровики, стоящие лагерем километрах в 5 от меня или какие-то местные охотники решили съездить на охоту с кошкой? Буровиков и охотников я откинул: с первыми я раз в 2 -3 недели общался, они и сами, увидев кошку, обалдели. Ну а охотникам кошка в лесу вроде бы без надобности. В общем, ясности не было, а кошка была.
Я позвал её. Не пошла, но и не убежала. Тогда я подошёл поближе и протянул к ней руку. Кошка обнюхала её и неожиданно запрыгнула ко мне на шею. Так мы с ней и гуляли: я ногами, а она – уютно устроившись на у меня на загривке. Но это было уже потом, а пока что она, важно восседая на мне, въехала в мой балок. Там она спрыгнула на пол, обнюхала все углы и видимо осталась вполне довольной своим новым жилищем. А кусок тушёнки совсем примирил её и со мной и с балком.
У меня, как у настоящего Робинзона, появилась своя Пятница.
Кошка наблюдает в окошко. Любимое занятие всех кошек в мире.
Называл я её то Кошкой, то Машкой – кошке это было совершенно безразлично, лишь бы я время от времени не забывал ей давать тушёнку и кукурузную кашу, в которую она безоговорочно влюбилась с первой же ложки. Бо́льшую часть времени она проводила где-то лесу, но каждый вечер возвращаясь домой, чтобы поспать на моих коленях под песни, льющиеся из динамика «Ангары».
Как-то очень быстро из лагеря исчезли мыши, да и птицы теперь старались облетать его подальше: кошка моя оказалась знатной охотницей. Но больше всего её привлекала рыба. Нет, рыбачить она не научилась, зато хорошо научилась выпрашивать у меня пойманную рыбу. На протоке, соединяющей два озера, я поставил найденную под балком вёршу: широкую плетёную корзину с узким выходом – рыба заходила в неё, но выйти уже не могла. Так что теперь каждое утро Машка-Кошка будила меня призывным мявом, предлагая срочно пойти и проверить нашу рыболовную снасть.
Как самая настоящая охотница, Машка не ограничивалась только лагерем, а уходила в дальние походы: иной раз её встречали в лагере у буровиков, а иногда она могла пропасть на два-три дня, чтобы потом появиться как ни в чём не бывало и потребовать свою порцию кукурузной каши. Однажды она пропала дня на четыре, после того как спёрла у заглянувших в балок рыбаков налима. Видимо дожидалась, когда уляжется буря, хоть рыбаки особо и не ругались, а даже наоборот очень даже заинтересовались, как такая мелочь может сожрать рыбину в два раза больше себя. Оказалось, что вполне себе может.
Братцы-геохимики
В конце августа в моём таёжном тупичке появились новые жильцы – бригада геохимиков в составе двух человек и одной собаки. Главным в бригаде был геохимик по фамилии Балаганский, а фамилия его рабочего – Веселков. Долго я допытывался у Балаганского, нарочно ли он себе выбрал рабочего с такой фамилией? Геохимик хитро улыбался в бороду да всё поглаживал свою совершенно не полевую собаку – фокстерьера Юхана.
Вот практически такой фокс был у Балаганского. Мелкий и шустрый барашек.
На две недели мой лагерь превратился в маленький филиал цирка-шапито. Отказавшись спать в балке, геохимики поставили свою палатку прямо напротив балка и теперь каждое утро я мог наслаждаться конским ржанием, доносящимся оттуда. Они обливались водой, мазались зубной пастой или устраивали бои пустыми пластиковыми флягами, в которые должны были собирать гидропробы (вода, текущая из подземных источников, несёт в себе очень много интересной информации о химических элементах пород, которые она растворяет на своём пути). А если добавить сюда постоянно лающего Юхана, то можете себе представить, какой в моём лагере стоял бедлам после полутора месяцев тишины.
А тут ещё и кошечка моя внесла свою лепту в общий праздник жизни. Как оказалось, у Юхана напрочь сносило башню, как только он замечал Машку. С громким лаем он начинал носиться за ней по лагерю, пытаясь поймать. Кошка, поняв это, стала развлекаться истинно кошачьим способом: она выбирала место, где Юхан мог её увидеть, но не мог достать, после чего усиживалась там и наблюдала. А бедный фокс, теряя голос, часами лаял на неё снизу, пока не выходил хозяин и не утаскивал его в палатку, ругаясь на весь свет.
Вторая из двух сохранившихся фотографий с того сезона. Машка на фоне палатки геохимиков.
А по вечерам, после работы геохимики приходили ко мне в балок на ужин. Я практически сразу же предложил им услуги повара, пока они в маршруте: и ребятам приятно, да и мне есть чем заняться. Так что на какое-то время закончились мои одинокие вечерние посиделки. К сожалению, через две недели геохимики, закончив работу на моём участке, отправились дальше, и я снова остался один со своей кошкой по имени Кошка.
Немного о сложности работы переводчика
Где-то в то же самое время, когда у меня гостили геохимики, в поле прилетела большая комиссия от «де Бирс» во главе с вице-президентом «Севералмаза» Владимиром Грибом (тут я хочу заранее извиниться, если что-то напутаю в должностях, я всё же в таких высоких кругах не обретался).
Как и любая уважающая себя иностранная компания, «Де Бирс» для своей комиссии выделила переводчицу. Из вертолёта, приземлившегося на вертолётной площадке возле буровой, она выскочила во всей своей красе: в мини-юбке, коротенькой кофточке и на острых каблуках.
– Оба-на! – радостно зажужжали местные комары. – Вот это подарочек!
И ринулись на свежую добычу. Переводчица мужественно вытерпела их нападение целых пять, а по словам некоторых очевидцев даже десять минут, после чего закрылась в салоне вертолёта и больше из него не выходила. Так что Грибу пришлось водить деБирсовцев по буровой уже самому. Заглянули они и ко мне в балок, не поленившись проехать на вездеходе 5 километров до моего магнитовариационного пункта.
У меня в балке их больше всего поразили мои сахарницы, солонки и прочие вазочки, вырезанные из капа. К тому времени их у меня накопилось с десяток, если не считать пепельницы с крышкой, вырезанной из трутовика. С криками: «Экзоти́к!», они бегали по балку, хватая дрожащими руками мои вазочки и роняя на пол капли слюны. Пришлось подарить людям пару вазочек. Ну что мне, жалко что-ли?!
Единственная сохранившаяся у меня вазочка из вырезанных именно в то время. Мне тогда очень понравилось делать их очень тонкими. Возни, конечно, много, но результат того стоил. Вырезал заточенной отвёрткой - другого то инструмента у меня не было )))
Уходя, деБирцовцы оставили подарок и мне: банку какао «Колакао» и двухлитровую бутыль «Айрон брю», видимо приняв меня за папуаса, не успевшего приобщиться к европейским ценностям. А может они подобные подарки вообще всем раздавали.
А пепельницу, между прочим, кто-то стырил. Вместе с окурками.
P.S. Что-то я расписался. Думал двумя частями обойдусь - ошибся. Читайте, критикуйте, не забывайте писать комментарии!
Вы когда-нибудь замечали, что самые необычные события на работе начинаются со слов начальника:
– Сейчас на недельку туда-обратно слетаешь, можешь с собой ничего не брать!
Именно с этой фразы начальника Зимнебережней геофизической партии начался мой самый необычный полевой сезон.
Неожиданное предложение
В июне 1994 года я вернулся из отпуска в Новодвинскую геофизическую экспедицию. Зимой 1994 года я работал в Мезенской сейсмопартии и сейчас направлялся к начальнику, чтобы отрапортовать о готовности приступить к работе. Хотя какая может быть работа у сейсмиков летом? Светило мне всё лето просидеть в душной лаборатории или камералке, если только не получится уехать на полевую базу сейсмопартии. Примерно так я размышлял, пока шёл по длинному коридору экспедиции, но тут мне навстречу попался начальник Зимнебережней партии Александр Николаевич. Широко улыбаясь, он развёл руки так, будто решил заключить меня в объятья и закричал:
– На ловца и зверь бежит! Привет, ты же профессора Родионова знаешь?
– Знаю конечно, - удивившись, ответил я. С профессором мне довелось поработать на его экспериментальной электроразведочной станции зимой 1992 года и это был один из самых лучших моих полевых сезонов. (кому интересно, можете почитать про этот сезон: Зимний сезон на Малошуйке, 1992 год, часть 5)
– Вот и прекрасно, а то он ни с кем, кроме тебя работать не хочет! – обрадовался Александр Николаевич. – Так что собирайся, поедешь к нам.
– А как же сейсмопартия? – резонно заметил я.
– Да ерунда, договоримся! У них всё равно работы нет, а я тебя на весь сезон к себе заберу. Сейчас на недельку туда-обратно слетаешь, можешь с собой ничего не брать! Потом вывезем с поля – соберёшься спокойно, а пока время поджимает. Профессор уже на Верхотине, так что выезжать будем сегодня в ночь.
С сейсмиками действительно оказалось всё очень просто: Николай Иванович, начальник сейсмопартии, только махнул рукой. Мол, вали-ка ты, дорогой товарищ, к зимнебережцам, всё равно работы для тебя нет. Так что я ещё раз забежал в Зимнебережнюю партию, после чего отправился домой собираться. Пусть и ненадолго выезжал, но без рабочей одежды, смены белья и КЛМН (кружка, ложка, миска, нож) в поле делать нечего. Больше ничем особым решил себя не обременять - все равно через пару недель обратно.
В 1994 году Архангельской области начали очень активно искать алмазы. Если точнее, то нашли-то их там ещё в самом начале 80-х и даже разрабатывали одно месторождение, но в 1994 году к архангелогородским геологам пришло второе дыхание в виде южноафриканской компании «Де Бирс», давшей деньги на поиски нового месторождения алмазов. И что самое интересное, искать алмазы начали в тех самых местах, где в 1988 году работал электроразведочный отряд Ненецкой геофизической партии, в котором я в то время проходил практику по геофизике. И да, месторождение находится практически на месте нашего лагеря :-)
В Тучкино и далее почти без остановок
В эту же ночь вахтовый ГАЗ-66 повёз меня в вахтовый посёлок Тучкино, где меня встретил старший геофизик Зимнебережней партии Костя Малинкин.
– Выезжаем в ночь, так что пока отсыпайся, - предупредил он меня.
Не знаю почему, но архангельские геологи очень любили ездить по ночам. Хорошо хоть летние ночи полярные и практически ни чем не отличались от дня. Разве что отсутствие мошки́ и комаров как бы намекало, что все нормальные насекомые спят и только геологи опять куда-то прутся. Ехать нам предстояло километров 30 по дороге, которую и дорогой-то назвать было сложно: так, направление по лесу и болотам.
Водитель Боря Федосеев, улыбаясь во все свои 32 железных зуба, вкатился в кабину вездехода и радостно прокричал нам с Костей, устроившимся на кабине вездехода:
– С ветерком домчу! Держитесь крепче!
… Ветерок закончился километров через пять, когда на вездеходе лопнул торсионный вал. Мы стояли возле вездехода и с грустью смотрели на отпавший каток, намекавший на то, что наш железный конь в ближайшее время никуда не поедет. Ни с ветерком, ни без него. И что самое обидное, непонятно что делать: то ли назад возвращаться, то ли вперёд идти, то ли сидеть у вездехода, надеясь на то, что кто-нибудь проедет мимо. Ага, в лесу, совершенно неожиданно.
– Ждать смысла нет, – сказал Костя на правах главного – Тут техника раз в полгода ездит. Боря, возвращайся назад за торсионом, а я пойду в лагерь. До него километров 10 будет, а вперёд идти всё равно лучше, чем назад. Дима, ты как?
– С тобой пойду, - не задумываясь ответил я. Возвращаться мне тоже не хотелось, да и сидеть у вездехода несколько часов тоже не очень-то.
Насчёт десяти километров Костя поскромничал, причём весьма сильно. Если смотреть по Яндекс карте, то от Тучкино до лагеря практически 30 км, так что пройти нам предстояло никак не меньше 20 километров. Хорошо что у нас в то время не было такой карты.
По прямой почти 30 км, но кто же ездит по лесу по прямой? В общем, Костя сильно недооценил расстояние до лагеря.
Первую половину пути мы прошли довольно бодрым маршем, тем более что дорога шла по сосновым борам, растущим на сухой песчаной почве. Комары и мошка́ (именно так её называют в Архангельской области, с ударением на последнем слове) ещё не успели проснуться, а в лесу было прохладно и тихо. Часов в шесть утра мы попили чаю на берегу какого-то мелкого, но очень живописного озера и немножко передохнули перед новым рывком. Но чем ближе мы подходили к Верхотине, тем больше начало попадаться на нашем пути болот, а потом сухие места и вовсе пропали, а дорога превратилась в кошмарное месиво из воды и торфа. Идти по ней стало практически невозможно, так что приходилось тащиться рядом с дорогой, всё время застревая в зарослях карликовой берёзки и вереска, в изобилии растущих на болотах. Вышло солнце и сразу же стало жарко и душно от испарений, поднимающихся от луж. И что самое плохое – проснулся гнус. И если с комарами ещё можно было как-то справиться, то с мошкой… Её не отпугивает репеллент, не смущают накомарники. Она лезет в глаза, в уши, забивается в волосы и умудряется пролезть в любую, даже самую мелкую щель в одежде. И грызёт, грызёт, грызёт! Через полчаса этого нашествия всё тело начало гореть огнём, да так, что мы с Костей готовы были орать благим матом. Да и не благим тоже. Хорошо что нас всё-таки догнал Боря на своём вездеходе, так что последние 500 метров до лагеря мы действительно промчались с ветерком.
Уже в лагере, переодеваясь в чистую одежду я обнаружил, что всё моё тело оказалось сплошь покрыто сплошным ковром из красных крапинок, оставшихся от бесчисленных укусов мошки. Так что теперь я стал походить то ли на раскрашенного индейца, то ли на больного оспой.
Новая встреча со старым знакомым
На Верхотине я встретился с профессором Родионовым – огромным и живописным богатырем, чем-то напоминающим Илью Муромца с картины Васнецова «Три богатыря». Громыхая своим оперным басом, Александр Николаевич радостно приветствовал меня.
– А я уж заждался! – шумел он на всю тайгу, тряся мою руку так, что я начал переживать, что уеду санрейсом не успев проработать и дня. – Ну что, вспомнишь, как на «Росе» работать?
Александр Николаевич с моими рабочими на Малошуйке в феврале 1992 года. Просто оцените рост этого богатыря!
Я работаю на "Росе". Тоже 1992 год. В то время она была ещё совсем "сырой", с написанными ручкой шкалами и без цифрового табло. К сожалению, в 1994 году я не брал фотоаппарат, так что с того времени у меня осталось всего две фотографии.
Ну ещё бы не вспомнить два месяца экспериментальных работ на собранной профессором электроразведочной станции! В этот раз он снова привёз из Ленинграда в Архангельск свою «Росу», но уже основательно доработанную. Сейчас она щеголяла новым корпусом, цифровым табло и даже имела блок памяти. Просто представьте, что все замеры на ней записывались сразу же в память станции – неимовернейшая крутизна по тем временам! Причём не на магнитную ленту, а на какой-то не очень большой картридж. Никаких журналов, никаких вычислений на профиле (это я загнул, конечно, журнал наблюдений всё равно пришлось вести параллельно с цифровой записью – долго ещё в геофизике цифра дублировалась бумагой), а вечером вся информация со станции перекачивалась на маленький переносной компьютер, название которого я как-то не запомнил. В компьютере даже была какая-то программа для обработки полученных измерений, так что вечерами мы с Костей могли полюбоваться на готовый разрез сопротивлений, который рисовал компьютер.
Разрез сопротивлений показывает как под землёй располагаются породы с разными сопротивлениями. Довольно простой но наглядный способ показать геологам, что же у них под ногами творится. И при этом копать ничего не нужно. А уж если в поле имеется возможность машинной обработки, то это вообще очень здорово, да и геологам нравится. Это я уже на собственном опыте убедился, когда сам компьютер в поле поволок. Ну и удобно опять же, когда вечером есть чем заняться: развлечений-то в поле особых нет, да и телевизор с интернетом отсутствует. Одни ёлки вокруг, а тут и дело полезное сделаешь, и время свободное займешь, да и геологам свою работу планировать легче будет.
Экспериментальные работы на то и экспериментальные, чтобы проводиться с толком, с чувством, с расстановкой. Т.е. медленно и печально. Рабочие растягивали провода, а мы с Александром Николаевичем сидели в центре установки: я брал замеры на станции, а профессор наблюдал за мной, давал советы, а чаще просто болтал на самые разные темы.
Совершенно неожиданным итогом наших работ стала находка в лесу склада ящиков с керном, забытых в далёкие 70-е годы какими-то неизвестными буровиками. На радость геологам ящики оказались аккуратно укрытыми брезентом да ещё и с сохранившимися этикетками.
Керн – столбик породы, вынутый из скважины, пробуренной специальным полым буром. Очень хорошая и нужная штука, особенно когда точно известно с какой глубины взят образец.
Вот так выглядит керновый ящик с керном. Ну тут керн, красивый, у нас попроще были: красноцветные песчаники да алевролиты.
Проработав неделю, профессор со своей компанией засобирался домой: рабочего материала он набрал много, так что был счастлив и горел желанием поскорее вернуться в Ленинград. Засобирался домой и я, но неожиданно был остановлен Костей.
– Дима, тут такое дело, – начал он. – У нас техник, который на магнитовариационной станции сидел, просится на отгулы выехать. Посидишь вместо него недельку?
– Можно и посидеть, - подумав ответил я.
– Вот и славно! – обрадовался Костя. – А через недельку мы тебя обязательно заберём!
На следующий день вездеход с профессором, геофизиками и рабочими уехал в Тучкино. А ещё через пару дней техник, который должен был вернуться и заменить меня, уволился. Найти в разгар полевого сезона нового техника – задача практически невозможная. Все заняты, у всех работы выше крыши…
И я остался один.
P.S. Думал, что ограничусь одним постом, да не получилось. Придётся, видимо, разбивать историю на две части. Пишите, спрашивайте, критикуйте - ваши комментарии помогают мне писать лучше!
В этой же статье мы переместимся в другой региона, в Забайкалье, на речку Кару одноименного рудного узла.
Схема тектонического положения Карийского золоторудного узла (по Ж.В. Семенскому и др., 1994). 1,2 – раннемезозойские грабены, выполненные риолитами андезит-риолитовой формации (1) конгломератовыми отложениями (2), 3-4 – массивы палигенных гранитоидов: 3 – автохтонных, 4 – аллохтонных (I - Сретенский, II – Кара – Чачинский); 5 – 6 – позднемезозойские шовные грабены, выполненные вулканитами андезит – базальт – риолитовой формации (5) и грубообломочной молассой (6), 7 – границы купольных структур: А – Карийской (I) и Сретенской (II), 8 – кольцевые компенсационные структуры, 9 – разрывные нарушения взбросово (А) и сбросового (б) типа, 10 – альпинотипные гипербазиты в зонах меланжа, 11 – разломы 12 – поперечные зоны разломов.
Этот рудно-россыпной узел интересен тем, что он является одним из старейших золотодобывающих районов России. Россыпи, в среднем и нижнем течении реки Кара были известны с 30-х годов 19 века. Из “Энциклопедии Забайкалья» известно, что до Революции из них было добыто не менее 100 тонн золота из россыпей этой реки. В том числе и ряда крупных самородков весом более 700 граммов. И, несомненно, в последующие годы, вплоть до наших дней, из россыпей было получено сопоставимое с дореволюционным периодом количество золота. Протяжённость реки Кара – 37 км. По этому показателю она ненамного превышает длину ручья Хлебопёк.
Рудное золото на Карийском месторождении известно с 1902 года. Оно разведывалось на глубину до 300 метров в течение многих десятков лет, вплоть до 1995 года. И рядом авторов оно относится к золото-порфировому типу. А по запасам – к типу мелких месторождений. Руды, по типу обогащения, относятся к классу упорных. И их обогащение предполагалось (до 70-х годов) по гравитационно-амальгамной схеме, а после этого периода – по гравитационно-флотационной, с последующим отжигом сульфидов и цианированием. Детальные разведочные работы на Карийском месторождении велись с 1936 по 1993 год. Промышленная отработка месторождения так и не была начата, так как детально разведанные запасы на нём не превышают 7-9 тонн. По результатам испытания полупромышленной пробы весом 506, 6 тонн доля свободного золота составила 5,77%.
Но, тем не менее, всеми исследователями, изучавшими данный район, предполагается, что Карийский рудный объект является единственно возможным источником россыпей бассейна реки Кара. Поскольку за более чем столетнее изучение района других рудных объектов в этом районе не установлено. Напоминаю, россыпного золота из речки Кара добыто не менее 150 тонн.
Судя по многочисленным научным публикациям и фондовым данным, и нашим исследованиям, золоторудная минерализация на Карийском рудном месторождении приурочена к хорошо разведанным 5-7 участкам. Эти участки, в структурном отношении представляют собой единый штокверк, локализованный в гранитоидном массиве юрского возраста, с широким развитием в нём процессов серицитизации, калишпатизации, турмалинизации, окварцевания и сульфидизации. По крупности в рудах резко преобладает «дисперсное, пылевидное и весьма мелкое золото в кварц-полевошпатовых прожилках и «атомарное» золото, связанное с сульфидами». Наличие теллуридов золота было установлено лишь в 1993 году и далее его минеральные формы не исследовались.
Ничего этого, в том числе и формаций приведённых на предыдущем слайде мы не увидим на снимке ДЗЗ, примерно совпадающим по площади с предыдущим слайдом.
Но мы видим области аномально высокой интенсивности сиреневого цвета, характерного для минералов Fe+3 и лишь небольшие площади характерные для минералов Fe+2. Дело в том, что на гранитоидном Карийском массиве развиты мощные площадные коры выветривания. Даже на водораздельных участках их мощность превышает 5-7 метров. И сами гранитоиды вскрыты либо карьерами, либо бурением, либо подземными горными выработками, коренные обнажения, фактически, отсутствуют, однако, некоторые закономерности четко прослеживаются.
Тут стоить отметить, что площадь 1 пикселя на рисунке 23 – 100 кв.м и, естественно, он охватывает участок земной поверхности, содержащий смесь нескольких минералов (например, кварц, глинистые минералы и оксиды железа). Спектральный отклик этого пикселя (и, соответственно, оттенок на RGB-композите) представляет собой комбинацию спектров этих компонентов. Для картирования конкретных минералов необходимо провести спектральное разложение (spectral unmixing) наблюдаемого спектра на «чистые» спектральные компоненты — конечные члены (end members).
На этом слайде показан предыдущий снимок на «чистые спектральные компоненnы».
Конечные члены спектрального разложения RGB-композита рисунка 23. Розовый цвет – минералы Fe+3. Бирюзовый цвет – увлаженные почвы с пониженным содержанием Fe+3 Желтый цвет –зоны, обогащенные продуктами кварц-турмалин-сульфидного состава.
Как уже упоминалось выше, минералы трёхвалентного железа (Fe+3), такие как гематит, гётит или лимонит, обладают характерным спектральным откликом: они сильно отражают свет в диапазоне ~665 нм и поглощают его в диапазоне ~490–560 нм. На рисунке 24 они выделены розовым цветом.
Бирюзовый цвет на рисунке – обедненные Fe+3 участки, которые имеют характерную полосу поглощения в диапазоне 2200 нм, характерную для увлажненного грунта. Своеобразные переходные зоны между окисленными и менее окисленными участками, связанными с наличием или отсутствием воды. Учитывая то, что такие участки находятся в большинстве случаев ниже по разрезу, чем обогащенные Fe+3, можно говорить о выносе минералов железа грунтовыми водами.
Желтый цвет – участки с пониженным содержанием каолинита, сильным поглощением в диапазонах 1600-1650 нм, 560 нм, 665 нм и умеренным поглощением в диапазонах 2200 нм и 492 нм, что с осторожностью позволяет отнести их к зонам, обогащенным продуктами выветривания кварц-турмалин-сульфидного состава. Эти участки интерпретируются очень надёжно.Так как Карийское было детально разведано.
Вот, так, примерно, выглядят участки «розового» (минералы Fe+3), и «жёлтого» цвета (жилы кварц-турмалин-сульфидного состава) более детально.
Карийский гранитоидный массив. На левом снимке - кора выветривания на склоне участка Дмитриевский. На правом снимке, в стенке старого карьера, кора выветривания гранитов. На заднем плане – выветрелые, мелкие обломки кварц-турмалин – сульфидного состава тёмно – серого цвета.
В составе руд, многочисленные пробы отобранных из бортов карьера и рудных интервалов штолен, видимого золота, в его Au0 форме, действительно не было, или его было крайне мало. Его приходилось искать под электронным микроскопом или фиксировать методами рентгенофазовой дифрактометрии.
Таблица №. Минеральный состав коренных пород: А) Скважина № 13874, Б) кварц-пирит-полевошпатовая жила на западном борту карьера.
Видимые формы теллуридов золота и серебра встречаются коренных породах чаще, чем привычное для нас «жёлтое» золото. А в гранитоидах карьеров их можно зафиксировать в виде землистых агрегатов на поверхности отдельных глыб.
Бурые и тёмно-серые выделения микрозернистых теллуридов золота и серебра на розовом мелкозернистом граните в карьере. На плоскости куска гранита, среди теллуридов, отмечены отдельные мелкие крупинки золота размером в десятые и сотые доли мм, видимые лишь в лупу.
Нами было отмечено, что в коре выветривания, особенно на участках расположенных ниже по склону от верхних, водораздельных частей массива, крупность выделения золота начала существенно возрастать.
В левой части – так называемый «Красный пласт» в коре выветривания с повышенным содержанием гётита. Вес данного куска 1003 грамма. В правой части - золотинки с мелкими обломочными зёрнами калаверита. Вес выделенного золота – 137,0 мг. Или 137,0 граммов на тонну (более 500 граммов на куб).
Всё золото из коры выветривания мелкое и имеет кавернозно-пористую структуру, такую же, как и в корах выветривания Бодайбинского района.
Участок Дмитриевский. Образцы золотин для микрозондового анализа полученные при промывке одного (8,6 кг) лотка коры выветривания.
Поскольку мы проводили там достаточно детальные исследования, с использованием экскаваторов, нами было отмечено, что чем ниже по склону отбираются пробы из коры выветривания, чем меньше содержание каолина и «горчичного золота» в пробе, тем чаще встречается и более укрупняется золото.
Карийскоею Чёрный шлих одной из проб коры выветривания. Нижняя часть склона на участке Дмитриевский. Золотинки редкими и мелкими зёрнами калаверита и «горчичного золота» , обломками турмалина и барита.
Несмотря на кажущееся различие рассматриваемых объектов, их геологических историй и минералого – геохимического состава, по крайней мере, для их коры выветривания, прослеживаются общие черты.
Во-первых, и там и там, в составе коры выветривания, гётит преобладает над пиритом и другими сульфидами железа. Во-вторых, минеральные формы золота в коре выветривания находятся, в основном, в виде Au0, а не в виде Au+.
Быстрее всего, как это было показано на слайде №11происходит восстановление тетрасульфита золота Na5[Au(SO3)4] остающимся при разложении пирита в водной среде свободным сульфитом SO3-2 в Au0.
Причём, высвобождение натрия или калия из комплексов (не суть важно) при переходе тетрасульфита золота в золото, будет подщелачивать раствор. Вероятно поэтому, мы и видим образование лепидокрокита. Он, в отличие от гётита, образуется в щелочной среде. Возможно, это надо проверять на других объектах, это будет очень хорошим локальным поисковым признаком. Так как гётит отличается от лепидокрокита методом КР спектрометрии. Рамановские спектрометры компактны, относительно недороги и вполне доступны любой артели.
Существование крупного золота на Карийском, не только известно, но и оно, несомненно, есть.
Самородки и крупное золото из приплотиковой части правого борта русла реки Кара на участке Дмитриевский. Пробность этого золота высокая. Содержания золота в этой пробе, по данным переносного XRF анализатора GoldExpert – 97,38%, при содержании Cu – 2,59% и небольшой примесью Ag. Примесей Te и Sb в данной пробе не установлено. Фото любезно предоставлено АО «Прииск Усть-Кара».
Но находится оно в аллювии речки Кара, а не в площадной коре выветривания гранитоидного массива и тем более, как показали результаты десятков лет детальной разведки и опытной эксплуатации в рудах Карийского месторождения.
Но данные россыпи принадлежат АО «Прииск Усть-Кара», одной из очень немногих старательских организаций добывающих более тонны россыпного золота в год. И, наверно, единственной организации добывающей это золото, в течение четырёх десятилетий, на ограниченной площади речных водотоков в районе Усть-Карска, представляющей собой не аллювий, а техногенные отвалы прошлых сезонов. И куда они возвращаются примерно раз в три-четыре года, так как додумались до формирования «искусственных ловушек».
Честь им за это и хвала! И правильно они сделали, что постепенно выжили мелкие артели и владельцев «спящих рудных лицензий» ковыряющих кору выветривания.
Выводы
Проведённые исследования в центральной части Бодайбинского района (Иркутская область) и на Карийском рудно-россыпном узле (Забайкальский край) продемонстрировали наличие тесной связи между данными дистанционного зондирования Земли (ДЗЗ) и результатами детальных полевых, минералогических и геохимических исследований.
Гиперспектральные спутниковые снимки позволили выделить зоны контрастного распределения минералов Fe+3 и Fe+2. Убедительно показано, что эти зоны чётко коррелируют с положением известных и вновь выявленных россыпных золотоносных объектов.
Полевые наблюдения, аппаратурные исследования и лабораторный синтез Au подтвердили, что в зонах с преобладанием Fe+2 золото преимущественно присутствует в окисленных формах — теллуридах, селенидах и комплексных соединениях Au⁺, тогда как в зонах окисления (Fe+3) доминируют самородные формы Au⁰, часто с кавернозно-пористой текстурой. При этом максимальное укрупнение золота до макроскопических размеров наблюдается не в коренных породах и даже не в коре выветривания, а в аллювиальных отложениях речных систем — именно там, где происходят максимальные преобразования Fe+3 и Fe+2, формируя так называемую «пёструю зону.
Экспериментально и теоретически обоснована ключевая роль тиосульфатных комплексов золота, образующихся при окислении пирита в присутствии кислорода и воды. Эти комплексы мигрируют в гипергенной зоне, и как нами экспериментально показано, могут сорбироваться и на кварце, и на минералах группы пирротина, на слюдах и т.д. А при наличии восстановителей и «зародышей» Au⁰ , в коллоидных системах золота могут образоваться не только его микро-выделения, но и его вполне макроскопические экземпляры. Таким образом, процесс формирования россыпного золота носит не чисто механический, а выраженный химический характер.
Наличие "пёстрых" комплексных геохимических аномалий может служить надёжным критерием наличия «природных фабрик» для формирования и укрупнения россыпного золота по описанной выше кинетической химической модели, поскольку именно там создаются условия для миграции тиосульфатных комплексов, процессов их концентрации и восстановления до самородного Au⁰ и роста его частиц.
Отработанные россыпи не должны служить «бросовым материалом. При правильной организации формирования искусственных ловушек они ещё многие десятилетия могут давать россыпное золото. Причём в количествах, намного опережающих количество первичной отработки.
Мой личный телеграм: @goldengeo_irk а вот список авторов этой работы, среди которых и ваш покорный слуга:
Одно из самых величественных геологических образований на Земле.
Вид из космоса
Структура Ришат, или «Глаз Сахары» - одно из самых впечатляющих геологических образований Земли, его прекрасно видно из космоса. Объект расположен в пустыне Сахара, его диаметр около 50км.
Структура Ришат
Был обнаружен на снимках с космического корабля «Джемини-4» в 1965 году. Сначала считали что это кратер от падения огромного метеорита, но затем не нашли следов удара, обычно сопровождающегося оплавлением пород. Да и дно образования плоское, что не характерно для ударных кратеров. Вторая версия - о вулканическом происхождении структуры, но она тоже была отвергнута из-за отсутствия вулканического купола. Были и конспирологические теории о том что это тот самый город Атлантида, древняя база пришельцев и т.д. Всё оказалось прозаичнее.
Ришат
В итоге ученые пришли к выводу что данная структура - результат обычной эрозии. Прочные породы, такие как кварциты, образовали выступающие кольцевые хребты. Менее прочные породы разрушались ветром и водой на протяжении сотен миллионов лет. Возраст структуры Ришат оценивают примерно в 600 млн лет.
Структура Ришат
расположение структуры
Источник: телеграм-канал "Заброшенная Лаборатория". Новости из мира науки и техники, всё самое интересное.
Продолжаю обзор выполненных мной проектов книжного направления. В 2011-м году для Министерства Недр (Федерального Агентства по недропользованию), в пору руководства А.А.Ледовских, выполнил дизайн-макет и верстку большой книги — Итоги деятельности с 2004 по 2011 гг. Книга содержит главы с историческими материалами, справочником обширной сети ведомства с указанием всех руководителей, а также показаны красивейшие фотографии из экспедиций. Публикую здесь некоторые интересные развороты.
Фарман Салманов родился 28 июля 1931 года в селе Ленинск (современный Морул) Шамхорского района Азербайджанской ССР. После того, как в 1937 году был арестован отец, Фарман стал опорой матери в воспитании троих младших детей.
Фарман Салманов – выдающийся геолог, открывший нефть в Западной Сибири. Он проявил настойчивость, переехав в Сургут в 1957 году вопреки начальству, и его бригада в 1961 году пробурила первую успешную скважину. Салманов принимал участие в открытии более 150 месторождений и внес огромный вклад в развитие нефтегазовой отрасли СССР, став одним из самых результативных геологов в истории.
'Дом в Сургуте, в котором с 1957 по 1961 год жил Фарман Салманов"
Находчивость и авантюризм: В 1957 году Салманов самовольно переехал со своей партией из Кузбасса в Сургут, чтобы искать нефть в считавшемся бесперспективным регионе.
Открытие баженовской нефти: В 1968 году, после аварии на буровой, Салманов настоял на проведении дополнительных исследований, которые доказали наличие нефти в «баженовской свите» – слое, который считался непродуктивным. Его эксперимент принес фонтан в 700 тонн нефти.
Почетный гражданин разных стран: Салманов был удостоен звания почетного гражданина не только российских регионов (Сургута, ХМАО, ЯНАО), но и американского штата Техас, а также китайского городского округа Цзиньчжоу.
Почетные звания и награды: Награжден множеством орденов, в том числе Ленина и Октябрьской Революции, является Героем Социалистического Труда и лауреатом Ленинской премии.
Память: Именем Салманова названы улицы, гимназия и аэропорт в Сургуте, нефтегазоконденсатное месторождение, самолет и теплоход. В Сургуте также установлен мемориальный комплекс геологов-первопроходцев
