Серия «Цена свободы»

Остановив повозку у пристани, работорговец-римлянин подходит к купцу, который, судя по всему, отбирает самых крепких с виду рабов. Тот не сразу соглашается на цену, которую просит за вас работорговец. Работорговец, в свою очередь, уступает, постепенно снижая сумму. Он не перестает нахваливать ваши с Алексиусом ум и силу, а также, занижая ваш возраст, уверяет, что вы чрезвычайно высоки для своих лет. В конце концов они сговариваются на цене, которая, похоже, не особо устраивает обоих. Получив свою монету, работорговец забирается обратно на повозку, ворча, что вы с братом не стоили тех усилий, которые пришлось потратить, чтобы доставить вас сюда, и уезжает прочь, не оглянувшись.

Вас с братом передают одному из слуг купца, который сменяет ваши путы кандалами и отводит вас к пристани.

Ты помнишь, как вы с отцом ходили смотреть на корабли, когда ты был маленьким. Ты изумлённо таращился на большие торговые суда с парусами, вздымавшимися к небу. Они колыхались над водой, как огромные полотняные облака. Тебя завораживали эти корабли, когда ты был в возрасте Алексиуса. Но, когда вы подходите к ним ближе, ты чувствуешь, как тревожно сосёт под ложечкой, словно должно произойти что-то очень, очень страшное.

И тогда ты видишь их. Длинная вереница рабов, скованных цепью. Люди из самых разных стран, говорящие на разных языках. Такие же греки, как ты сам, грозные воины из Галлии и даже настоящие темнокожие эфиопы, у которых из одежды только кусок ткани, обвязанный вокруг бедер, для прикрытия срама. Ты должен присоединиться к ним. Ваши кандалы пристёгивают к цепи и вместе со всеми ведут вас вверх по трапу.

– Я не хочу! – шепчет Алексиус, пока вся вереница медленно продвигается вперёд. – Андроник, я не хочу на этот корабль! Если мы уплывём на нем, то никогда не вернёмся домой!

То ли он ещё не понимает, то ли до сих пор не может смириться. Ты не можешь его винить: ты сам где-то в глубине души ожидаешь, что вот-вот проснёшься и всё это окажется просто очень страшным ночным кошмаром. Ты можешь утешить Алексиуса и пообещать, что ничего плохого с ним не случится. Но, может, не стоит лишний раз обнадёживать брата? Ведь ты понятия не имеешь, что ждёт вас в будущем, и вам с ним придётся очень быстро повзрослеть, если вы хотите выжить.

• Я обещаю Алексиусу, что всё будет хорошо, и, что бы ни случилось, я буду рядом.

• Я говорю Алексиусу, что мы никогда не вернёмся домой, и что ему пора бы это понять.

  – Всё хорошо, – шепчешь ты, в то время как вся вереница людей медленно движется вперед и тянет вас с собой. – Я тоже не хочу туда, Алексиус, но нам придётся идти. Ступай небольшими шажками, вот так... Не бойся.

  – Я не могу! Мне страшно! – хнычет брат, умоляюще глядя на тебя, как будто ты можешь что-то придумать. – Куда мы идём, Андроник? Что теперь с нами будет?

  – Не знаю, – отвечаешь ты. – Но всё будет хорошо. Я буду с тобой рядом, что бы ни случилось, обещаю.

Несколько секунд Алексиус молчит. Тем временем вы перемещаетесь на палубу и движетесь к трюму.

– Я знаю, что ты будешь рядом со мной, – шепчет он. – Но я боюсь, Андроник. Я очень, очень боюсь.

Ты видишь перед собой раскрытые двери трюма и чувствуешь, как по спине пробегает холодок.

– Я знаю, Алексиус, – говоришь ты. – Я тоже.

Вы получили 5 очков одобрения от Алексиуса.

Трюм внутри выглядит как воплощение кошмара. Из открытых дверей несёт таким зловонием, что хочется зажать рот. От множества людей в трюме так тесно, что некуда сесть, и так темно, что почти ничего не видно.

Больше всего тебе хочется убежать прочь, как можно дальше от этого корабля... но цепь, что связывает вас с другими рабами, по-прежнему тянет вперёд. Наконец движение останавливается, и ты вынужден сесть на палубу, так же, как и другие. Вскоре после этого в трюм втискиваются последние рабы, и, как только общая цепь надёжно прикована, матросы, ответственные за погрузку, уходят и закрывают двери, оставив вас в кромешной тьме.

Тут Алексиус принимается громко плакать.

Некоторые из взрослых рабов тоже плачут, но они лишь тихо всхлипывают, а не рыдают в голос, как твой брат. Ты пытаешься сообразить, как успокоить Алексиуса, и тут из темноты напротив раздаётся голос. Это голос девочки, говорящей с сильным африканским акцентом.

– Зачем ты плачь? – спрашивает она. – Зачем плачь, мальчик, а? Надо не плачь. Не нужно плачь, пока ничего плохого нет.

Тон девочки очень напорист, и не совсем понятно, хочет она отчитать твоего брата или утешить его.

Алексиус не отвечает, но его рыдания постепенно делаются тише. Однако девчонка упряма и не отстает от него, словно не замечая, что ему не хочется разговаривать.

– Почему не говоришь? Что такое? Не знаешь по-латынь? – спрашивает она, произнося слова медленнее, как будто пытаясь сделать свою речь понятнее.

– Мы оба говорим по-латыни, – вмешиваешься ты.

Ведь вы с братом говорите на этом языке гораздо лучше, чем она!

– Ты, он - брат? – спрашивает девчонка, переключив внимание на тебя. – Почему он плачь? Что с ним случился? Больно? Матросы его побить? Что с ним случился?

– Нет, – всхлипывает Алексиус, вытирая глаза и делая несколько глубоких прерывистых вздохов.– Мне не больно, просто... Я хочу домой!

Голос девочки становится приподнятым, и она словно оживляется, как будто чему-то очень обрадована.

– О! Ты с ним только стали рабы, да? Вы живёшь здесь, в Греции? Раньше не рабы? – дружелюбно спрашивает она. – Будет хорошо, мальчик. Не плакать. На этот лодка не так плохо. Откуда я, было очень-очень плохо. Плыть на лодка в Грецию много дней. Много болели. Много умирать. Мало, мало еда. На этот лодка хорошо. Плыть в Рим не так много дней. Скоро приплыть туда, да?

– Я не хочу в Рим! – восклицает Алексиус, вновь принимаясь безутешно рыдать. – Я хочу домой!

Чем громче он причитает, тем строже и сердитее становится голос девочки:

– О, ты дитя! Ты переставать плачь! Ты много шуметь, как ребёнок. Ты теперь мужчина. Мужчины не плакать.

От Алексиуса и впрямь больше шума, чем от всех остальных в этом трюме, и ты беспокоишься, что он привлекает слишком много ненужного внимания. Правда, ты не знаешь, заступиться за него или встать на сторону девочки и приказать ему молчать.

• Я говорю девчонке, чтобы она прекратила командовать Алексиусом.

• Я говорю ей, что мужчины иногда плачут.

• Я говорю Алексиусу, что девочка права, и ему нужно успокоиться.

  – Замолчи! – огрызаешься ты, вызывающе положив руку на плечо Алексиуса. – Это мой брат! Не смей ему указывать!

Алексиус придвигается к тебе ближе, и рыдания его постепенно стихают, но на девочку твой ответ не производит впечатления:

– Ладно! Ты глупо и плакать! Ты шуметь, пока не придут моряки и побить тебя кнутом. Так и надо! Я хотела помочь.

Вы получили 5 очков одобрения от Алексиуса.

Вы потеряли 5 очков одобрения девочки.

Однако гнев её длится недолго; проходит всего лишь несколько секунд, и девочка, смягчившись, вновь заговаривает с вами.

– Как вас звать? – тихонько спрашивает она.

К этому времени Алексиус уже успокоился. Пошмыгав носом и вытерев глаза, он отвечает ей:

– Меня – Алексиус. А это мой брат, Андроник.

– Я - это Лула, – представляется она. – Меня везли очень далеко, по большому морю. Жила небольшой деревня с семьёй, а потом прийти бледные люди. Они делали много убивать и жгли, а потом забрать нас и продавать. Вот так я стать раб.

Ты не совсем понимаешь, зачем она тебе всё это рассказывает. Может, она так разговорчива от природы, а может, ей просто очень одиноко. Но, похоже, она искренне желает с вами подружиться.

– Сколько есть вам лет?

Алексиус молчит, словно не понял вопроса, и ты отвечаешь за него:

– Мне - десять. Алексиусу семь.

– Почти восемь! – поправляет он, как будто это сделает его взрослее.

– Мне девять лет! – радостно говорит Лула. – Мы почти одинаковы!

Наверное, это можно сказать не только о возрасте. Пусть история её попадания в рабство отличается от вашей, но девочка понимает, каково это, когда тебя насильно вырвали из привычной жизни. В прямом и переносном смысле вы сейчас в одной лодке. Пожалуй, в этом предстоящем долгом путешествии вам с Алексиусом не помешал бы друг - если не для компании, то для того, чтобы выжить вместе.

Лула продолжает говорить ещё некоторое время, в основном вспоминая свою прежнюю жизнь в Африке. Её болтовня немного успокаивает Алексиуса, по-видимому, отвлекая его от мыслей о собственной прежней жизни в Греции. Лишь в минуты молчания он снова начинает всхлипывать, повторяя, что хочет домой, к папе. Тогда Лула придвигается к вам ближе и поглаживает твоего брата по голове, напевая какую-то нежную мелодию на незнакомом языке. Ты не понимаешь на нем ни слова, но Алексиус всё же успокаивается.

Песенку Лулы прерывает распахнувшаяся дверь в трюм, и на пороге появляются два матроса с большими корзинами хлеба. В этот момент со всех сторон одновременно раздаются крики на разных языках, все вскакивают на ноги и тянут руки к двери. Лула вместе со всеми вскакивает на ноги и принимается громко требовать еду на своём языке, а вы с Алексиусом, испуганные и потерянные, остаётесь сидеть на полу.

Похоже, во время кормления здесь придерживаются принципа «каждый сам за себя»: матросы начинают раскидывать караваи хлеба по всему помещению. Рабы ловят их на лету, отбирают друг у друга и запихивают в рот огромные куски, пока не отняли. Тебе же неожиданно улыбается удача – одна из ковриг падает тебе прямо на колени.

Ты крепко прижимаешь её к груди, и у тебя всего несколько секунд, чтобы принять решение, пока кто-нибудь из сильных, взрослых рабов не отобрал ее у тебя. Как старший, ты обязан заботиться о брате, но для укрепления дружбы с Лулой можно поделиться хлебом и с ней. С другой стороны, ты сам ничего не ел со вчерашнего дня, и неизвестно, когда вновь предоставится такая возможность. Может, лучше просто поесть и подкрепить свои силы?

• Я отдаю хлеб Алексиусу.

• Я отдаю хлеб Луле.

• Я съедаю хлеб сам.

Пока никто не отнял у тебя ковригу, ты поскорее суёшь её в руки брата.

– Вот, – шепчешь ты. – Ешь скорее!

Алексиус секунду взволнованно смотрит на тебя, потом берёт хлеб, но успевает лишь откусить кусочек, как вдруг один из взрослых рабов толкает его на пол и выхватывает хлеб.

– Эй! – кричит Лула.

Она толкает мужчину и выкрикивает что-то – очевидно, бранные слова, - на своём языке. Человек исчезает в толпе, а Лула наклоняется над твоим братом и кладёт руку ему на плечо.

– Тебе надо ешь быстрее, – говорит она. – Когда получил еду, крепко держи в руках. Прячь еда хорошо, никому не давай брать.

Алексиус глядит на тебя с виноватым и расстроенным видом.

– Спасибо, Андроник, – тихо говорит он. - Я знаю, ты тоже хочешь есть. Прости меня, я не хотел потерять хлеб.

– Ничего страшного, – утешаешь ты его. – В следующий раз ты будешь лучше смотреть за едой.

Вы получили 5 очков одобрения от Алексиуса.

Следующие несколько дней твоей жизни подобны аду на земле. Ты питаешься жалкими крохами еды, которых едва достаточно, чтобы выжить, и, хотя Лула уверяет, что вы всего несколько дней в пути, тебе кажется, что вы заперты в этой тьме уже целую вечность. При тусклом свете, пробивающемся сверху сквозь щели палубы, ты становишься свидетелем таких вещей, которых никогда не видел в самых жутких ночных кошмарах. Однажды ночью ты просыпаешься от воплей женщины, и, когда сверху спускаются моряки, выясняется, что ребёнок этой женщины умер у неё на руках. Не обращая никакого внимания на её крики, матросы молча вырывают младенца у неё из рук и уносят на палубу, чтобы выбросить за борт, как кусок тухлого мяса. Женщина продолжает выть несколько часов подряд, пока один из рабов, утомлённый этими воплями, не ударяет её с такой силой, что она падает без сознания. Никто не приходит к ней на помощь. Никому нет до неё дела.

Однажды утром, когда Лула рассказывает тебе о видах работы, которые ожидают вас в Риме, рядом вдруг раздается жуткий, болезненный хрип. Оглянувшись, ты видишь, как один из самых сильных рабов на вашем судне душит другого раба, намотав свои цепи ему на шею. Но стоит тебе попытаться позвать на помощь, как Лула торопливо зажимает тебе рот.

– Не шуметь! – шепчет она. – Если шуметь, придут матросы и помешают его убить.

Секунду ты таращишься на неё с недоумением, но она тут же объясняет, показывая на искажённое ужасом, с выкаченными глазами лицо жертвы:

– Он сам сказал его это сделать. Он просил большой человек убить его. Он знает, он делать быстро. Скоро он умирать.

Лула права. Не успевает она договорить, как человек с цепями на шее обмякает в руках душителя. Тот, в последний раз подёргав за цепь, отодвигает мёртвое тело в сторону и садится на свое место как ни в чем ни бывало.

– Почему?.. – спрашиваешь ты.

Это совершенно невозможно осмыслить.

Девочка лишь пожимает плечами, как будто это пустяк.

– Он не хотеть больше жить...

Возможно, ещё неделю назад ты был бы не в состоянии этого понять. Но, наверное, теперь ты сможешь.

Сколько ты сам ещё сможешь выдержать? Ты слабеешь с каждым днём, а Алексиус буквально превратился в обтянутый кожей скелет. От невыносимой духоты ты теряешь сознание по несколько раз за день, от ужасной вони тебя то и дело тошнит. А ещё – крики... Каждую ночь толпа матросов спускается в трюм и выбирает одну из женщин, чтобы забрать её к себе на палубу. Одни женщины уходят с ними молча, другие начинают вопить, как только моряки остановят на них выбор, и эти вопли продолжаются несколько часов, пока их, рыдающих, не возвращают обратно.

В одну из ночей, когда матросы тащат очередную девушку наверх, ты замечаешь, что Лула глядит на них с ненавистью во взгляде.

– Я убью их всех, но не дам сделать это со мной, – шепчет она под нос.

Ты спрашиваешь, что она имеет в виду, но она лишь поворачивается на другой бок и говорит тебе: «Спи».

Однажды утром ты просыпаешься от резкого пинка в живот и видишь над собой двух моряков.

– Этот подойдёт, – хрипло говорит один из них.

Другой же, не теряя времени, принимается освобождать тебя от цепей. Когда тебя тащат на палубу, Алексиус тянет руки вслед, зовёт тебя и просит объяснить, что случилось и куда тебя забирают. Ты не знаешь, что ему ответить, поэтому молчишь.

После того, как ты провёл столько дней в темноте, на палубе тебя чуть не ослепляет солнечный свет. Ты так слаб от голода, что вмиг оседаешь на твёрдые доски палубы, как только один из матросов отпускает твою руку.

– Недокормыш какой-то, – ворчит матрос и, вновь поставив тебя на ноги, суёт тебе в руки ковригу хлеба.

Ты не заставляешь себя упрашивать, и спешишь поскорее утолить невыносимый голод.

– Ладно, мальчишка, наедайся-ка досыта, да побыстрее, у нас для тебя есть работа, – обращается к тебе другой. – Наш юнга сломал шею, свалившись с мачты, и нам нужен кто-то, кто его заменит, пока мы не найдем нового. Будешь вместо него.

Дожевывая последний кусок, ты растерянно глядишь на матросов. Исполнять обязанности юнги до самого Рима?

– Я? Но... я никогда раньше не плавал на кораблях, – нервно бормочешь ты. – Я не знаю, что нужно делать.

Матросы переглядываются. Один из них равнодушно пожимает плечами.

– Пожалуй, ты можешь убрать вон то кровавое месиво, – говорит он, показывая на тёмное пятно возле самой высокой мачты. – Там, где разбился наш юнга, до сих пор жуткая грязища. Или сходи узнать, не нужна ли кому-нибудь помощь. У корабельного лекаря и плотника сейчас дел по горло, можешь прислуживать кому-нибудь из них.

– Или, если уж хочешь принести настоящую пользу, принеси нам чего-нибудь поесть, – вмешивается другой. – Я страшно проголодался. И заодно немного воды.

Похоже, эти люди сами не больше тебя знают, чем ты должен заниматься, что усложняет твою задачу. И всё же, пожалуй, это лучше, чем дальше чахнуть в трюме. Здесь можно поесть и размяться. Итак, раз ты теперь временно исполняешь обязанности юнги, то чем хочешь заняться в первую очередь?

• Начну с мытья палубы: это несложно.

• Сбегаю на судовую кухню и принесу матросам поесть.

• Пойду к лекарю, узнаю, не нужна ли ему помощь.

• Пойду к плотнику, узнаю, не нужна ли ему помощь.

• Буду таскать побольше еды с кухни и всеми силами избегать настоящей работы.

Получив в своё распоряжение ведро воды и губку, ты принимаешься отмывать с палубы пятна крови, рвоты и боги знают чего ещё. И всё же здесь, на палубе, гораздо чище, чем в трюме. Похоже, матросы не слишком заботятся о чистоте рабов – и, очевидно, из-за этого в трюме много больных.

Поначалу работа кажется лёгкой, но через некоторое время начинают болеть руки, и ты проникаешься уважением к выносливости всех корабельных юнг - ведь они занимаются этим постоянно. Как только палуба вымыта, тебе велят отдраить и судовую кухню. К концу дня ты чувствуешь себя измученным, но зато перед тем, как вернуться в трюм и лечь спать, тебе позволяют поужинать вместе с командой.

Алексиус опасается, как бы с тобой не случилось чего-нибудь, как с прежним юнгой, а Лула, кажется, просто завидует, что тебя теперь хорошо кормят...

Весь остаток пути ты с утра до ночи выполняешь тяжёлую работу, а спишь по-прежнему в трюме, закованный в кандалы. У тебя ноет всё тело до костей, но благодаря труду и дополнительному питанию ты становишься гораздо сильнее и здоровее, чем стал бы, проводя всё время в трюме на цепи.

Вы получили 10 очков Силы.

Ваш путь продолжается около двенадцати дней. И вот наконец матросы, спустившись в трюм, начинают выгонять всех на палубу. Когда твои глаза привыкают к свету, ты видишь полоску земли на горизонте.

– Рим! – восклицает Лула, взволнованно дёргая тебя за руку. – Видишь, я говорю тебе, это плыть недолго. Мы приплыли берега!

Ты даже приблизительно не можешь себе представить, что за жизнь ждёт вас на этом новом берегу, но разделяешь радостное волнение девочки. Ведь после путешествия в трюме невозможно вообразить что-то хуже.

Перед прибытием на берег вас кормят, и каждый раб получает пищу отдельно, так что можно не бояться, что кто-то её отнимет, и не делиться последним куском. Морякам нужно, чтобы вы крепко стояли на ногах, а не валились в обморок на глазах у покупателей.

Доедая какой-то полусгнивший овощ, ты вдруг слышишь шум и, обернувшись, видишь, как один раб-фракиец бросается на капитана. С чего всё началось – остается непонятным, но толпа матросов тут же его скручивает. Его валят на палубу, избивают и топчут ногами. Ты слышишь, как он кричит от боли, и понимаешь, что ничего тут сделать нельзя. Но, наверное, им скоро надоест избивать его, и они оставят его в покое?

Однако через несколько секунд становится ясно, что капитан хочет устроить публичную казнь. С жестокой улыбкой он приказывает двум самым сильным матросам вывести раба на всеобщее обозрение.

– Похоже, мои люди слишком мягко с вами обращались! – громогласно объявляет он, указывая на фракийца. – Я - капитан, и мой долг исправить эту ошибку! Пусть каждый из вас знает, что, пока вы на моем судне, я не потерплю ни одной попытки бунта! Узнайте же, что будет с рабом, который не подчиняется своему хозяину! Матросы... Приковать его к якорю!

Раб издает дикий вопль, пытаясь вырваться из рук моряков. Ещё трое присоединяются к ним, чтобы подтащить его к борту.

Ты ничего не можешь сделать. Ты по-прежнему скован цепью с остальными рабами и, что бы ты ни пытался предпринять, это не избавит фракийца от его участи. Если ты попробуешь заступиться за него, ты лишь навлечёшь на себя наказание, а он так или иначе окажется за бортом вместе с якорем. Ты понимаешь это. И все же у тебя есть выбор.

• Я пытаюсь спасти человека.

• Я ничего не делаю.

Ты понимаешь, что ничего нельзя сделать, но всё равно не можешь просто так стоять и смотреть, как убивают невиновного человека. С яростным боевым кличем ты кидаешься в сторону раба, которого приковывают кандалами к якорю. Разумеется, ты не можешь сделать и трёх шагов – цепи тянут тебя назад. Ты по-прежнему скован ими с остальными рабами, но тебя это не остановит. Ты сопротивляешься путам изо всех сил, тянешь за них в надежде заставить других подняться – но тебе удается сдвинуть с места лишь Лулу с Алексиусом, прикованных к тебе с двух сторон. Остальные рабы едва ли обращают внимание на твои усилия – их слишком много, и ни один из них не желает тебе помогать. Но всё же ты продолжаешь борьбу, вопя во все горло, как зверь, рвущийся из клетки на свободу, хотя по-прежнему не в состоянии ни на шаг приблизиться к фракийцу.

Капитан с минуту наблюдает за тобой, почти забавляясь этой безуспешной попыткой помешать казни. Еще секунду он размышляет о чем-то, а затем берет из рук у одного из матросов хлыст.

Но это не заставит тебя отступить! Ты по-прежнему рвёшься из цепей и с гневным криком тянешься к рабу. И даже когда капитан, глядя на тебя сверху вниз, приближается к тебе, ты глядишь в ответ с дерзким блеском в глазах, который означает «Тебе ни за что не сломить меня».

Хлыст опускается на твоё лицо, и одновременно с этим бросают якорь. И всё, что ты можешь — это в ужасе стоять на месте, слыша жуткий крик человека и плеск якоря, оборвавший его. А потом — тишина. Только где-то там, внизу, ещё живой человек, постепенно захлёбываясь, уходит на дно.

Ты в отчаянии опускаешься на колени. Капитан, довольный собой, отходит прочь. Наверное, другим рабам кажется, что один лишь удар хлыста заставил тебя замолчать. Но это отнюдь не так. Просто нет больше смысла бороться, раз якорь уже брошен.

Мало-помалу всё на судне успокаивается, а ты всё не можешь отделаться от мысли - захлебнулся ли уже фракиец под водой, или ещё нет? Этот вопрос тяготит тебя и мучает, пока Алексиус ласково обнимает тебя, а Лула, наклонившись, вытирает с твоего лица краем своей юбки кровь от удара.

– Зачем ты так сделать? — шёпотом спрашивает она. — Глупое дело - так делать. Зачем ты делать?

– Я не знаю, - признаёшься ты. — Я знал, что не смогу спасти его, но надо было попытаться. Хоть я и понимал, что не получится, просто… Так было надо.

Девочка нежно улыбается и качает головой.

– Глупый мальчик, – она подаёт тебе руку и помогает подняться на ноги. — Вставай. Скоро лодка приплыть. Потом нас ведут на рынок, а потом продают.

Вы получили 10 очков одобрения от Лулы.

Вы потеряли 5 очков одобрения Алексиуса.

Однако тебе так и не удаётся погрузиться в сон, поскольку твой брат, похоже, решил каждые пять секунд давать тебе полный отчёт о подслушанной беседе.

– Они по-прежнему говорят о нас. Папа спрашивает, всё ли будет хорошо... Андроник, мне кажется, он плачет! – обеспокоенно шепчет он. – Я не расслышал, что ответил этот человек, но он даёт отцу деньги... Я не пойму, что...

Алексиус замолкает на несколько секунд, а затем резко распахивает дверь и выбегает в соседнюю комнату. Не понимая, что происходит, ты неохотно садишься и полусонно вглядываешься в дверной проём.

– Папа! – отчаянно кричит Алексиус, подбегая к отцу и хватаясь за его руку. – Папа, не надо, я не хочу! Путь он не забирает нас!

Забирать вас? Ты не можешь понять, о чём говорит Алексиус. Ведь никто и никуда вас не забирает. Но тут, к твоему удивлению, незнакомец хватает Алексиуса и оттаскивает его от отца, а отец никак этому не препятствует.

– Ну-ка успокойся, мальчик, – говорит римлянин, крепко держа Алексиуса. – Ничего плохого я тебе не сделаю. Хочешь немного прокатиться? Мы сейчас вместе поедем в город.

Ты ждёшь, что отец возразит ему, но отец ничего не говорит. Он сидит, отвернувшись, и тихо всхлипывает. Алексиус пытается вырваться из рук незнакомца, но тот без особых усилий отрывает его от пола, зажимая под мышкой.

– Так... – бормочет он, поворачиваясь к дверям вашей комнаты. – А где другой?

• Я ему не дамся! Я выскочу в окно и убегу подальше от дома. Он меня не найдёт!

• Я не дам ему забрать моего брата! Я бросаюсь на незнакомца, пытаясь разжать его руки и освободить Алексиуса.

• Это всё какое-то недоразумение. Я обращаюсь к отцу и напрямую требую объяснить, что происходит.

Нет, так просто он не заберёт тебя! Стараясь ступать бесшумно, ты бросаешься к окну и отдёргиваешь простыню, которой оно завешено.

Но, к несчастью, незнакомец уже знает, где тебя искать, и направляется к тебе в комнату, не выпуская из рук Алексиуса. Уже свесив одну ногу с подоконника наружу, ты чувствуешь, как чужая рука хватает тебя за волосы.

– Ах ты, маленький хитрый мерзавец! – говорит он с жестокой усмешкой, затаскивая тебя обратно в комнату. – Надо будет присматривать за тобой получше. А то какая же прибыль от убежавшего товара?

Удержать вас обоих становится нелегко, поэтому работорговец отпускает Алексиуса и принимается связывать тебя верёвкой. Но Алексиус, вместо того, чтобы бежать, снова кидается к отцу и слёзно умоляет его одуматься. Отец не отвечает. Он сидит, отвернувшись, и слёзы катятся из его глаз. Напрасно брат дёргает его за рукав. Тем временем работорговец заканчивает связывать тебя по рукам и ногам и вновь берётся за Алекисуса, пригрозив тебе напоследок:

– А теперь лежи спокойно, пока я закончу с твоим братом. И не делай глупостей! Мне бы не хотелось выбить твои жемчужно-белые зубки.

Алексиус бьётся и кричит в его руках, но это действует на него не больше, чем жужжание мухи.

– Ну же, незачем поднимать такой шум! Мы просто немного прокатимся в моей повозке, вот и всё!

Работорговец выносит брата из дома, и крики его теперь доносятся со двора, а вы остаетесь с отцом наедине. Ты замечаешь, что он глядит на тебя со слезами на глазах, но в следующую секунду резко отворачивается, как будто, если он больше не станет на тебя смотреть, это облегчит его вину за продажу собственных детей для оплаты долгов.

У тебя осталось мало времени. Вероятно, ты в последний раз видишь своего отца. Вот-вот вернется работорговец и заберёт тебя навсегда.

Хочешь ли ты что-нибудь сказать отцу на прощание?

• Я не хочу никуда уезжать! Я говорю отцу, что люблю его и умоляю его не отдавать нас.

• Я чувствую лишь холодный гнев. Я говорю отцу, что ненавижу его и никогда не прощу его за то, что он с нами сделал.

• Я не позволю ему отмалчиваться! Я устремляю на отца ледяной взгляд и спрашиваю, во сколько ему обошлись наши жизни.

  – Прошу тебя, папа! – умоляешь ты, извиваясь и пытаясь порвать верёвки. – Пожалуйста, папа, не отдавай нас! Прости меня, если я сделал что-то не так, я стану лучше себя вести, я обещаю! Я пойду работать, чтобы помочь тебе оплатить долги! Я буду приходить домой вовремя и всегда слушаться тебя, только не отдавай нас этому человеку! Я люблю тебя, папа! Пожалуйста, не продавай нас!

Твой отец больше не глядит на тебя. Он сидит, закрыв руками лицо, и не слушает твоей отчаянной мольбы.

– Ты не понимаешь, Андроник, – говорит он.

Голос его дрожит, но он изо всех сил пытается говорить спокойно.

– Я просто не могу больше содержать вас. У меня нет денег. Так будет лучше. В Риме вам будет лучше, чем со мной, люди позаботятся о вас. Это лучше, чем быть голодными и беспризорными. Гораздо лучше...

– Я не хочу туда, где лучше! – кричишь ты, заливаясь слезами. – Я хочу остаться с тобой!

Судя по всему, отец пытается найти ответ, но не может ничего придумать. Он лишь беспомощно плачет, закрывая лицо ладонями, пока не возвращается работорговец.

– Прости меня, Андроник, – говорит он, когда тебя уносят из дома. – Прости, что я не стал вам хорошим отцом.

Наконец он отрывает руки от лица и глядит на тебя красными, полными слёз глазами.

– Обещай, что будешь присматривать за братом... ради меня... Я люблю вас!

– Папа, прошу тебя! – продолжаешь ты кричать, пока тебя выносят за дверь.

Но твои мольбы остаются без ответа. Твой отец не двигается с места.

Римский работорговец бросает тебя на заднее сиденье повозки, запряженной ослом, рядом со связанным Алексиусом.

– А теперь вам бы лучше помолчать, да вести себя прилично! – велит он, привязывая тебя к сиденью. – Если вздумаете сбежать – очень пожалеете об этом!

В подтверждение своих слов римлянин берёт палку, которой погоняет осла, и с силой ударяет ею тебя по спине. Ты вскрикиваешь. Палка не рассекает кожу до крови, но боль всё равно адская.

Удовлетворённый этим, работорговец садится на передок повозки. Он дёргает за поводья, и осёл неспешно направляется вперёд.

Твой брат придвигается к тебе ближе.

– Что теперь делать, Андроник? – спрашивает он шёпотом, чтобы не услышал торговец, как будто ты точно знаешь, что делать. – Как нам вернуться домой?

Ты качаешь головой. По щеке течёт слеза.

– Мы не вернёмся домой... – отвечаешь ты, глядя, как ваш дом постепенно растворяется в темноте. – У нас больше нет дома.

• Выберите пол своего героя.

• Тренируйтесь в величайшей римской академии гладиаторов.

• Впечатляйте учителей своими навыками, или, напротив, не выполняйте их приказов.

• Заводите врагов и приятелей среди соучеников.

• Защищайте своих близких или боритесь за собственную жизнь.

• Выбирайте, чью жизнь спасти, а чью - доверить богам.

Глава 1: Воспоминания о детстве

– Он всё ещё здесь! – слышишь ты сквозь сон знакомый голос.

Обладатель голоса настойчиво теребит тебя за плечо.

– Проснись же! – требует он, неловко пытаясь и повысить голос, и говорить шёпотом одновременно. – Этот человек до сих пор здесь, разговаривает с отцом. Я слышу их разговор!

Со стоном разлепив глаза, ты видишь склонившееся над тобой лицо младшего брата.

– Иди спать, Алексиус, – бормочешь ты, переворачиваясь на другой бок и пытаясь снова уснуть.

– Они говорят о нас! – не унимается Алексиус. – Это очень странно. Он спрашивает отца, перенесли ли мы оспу или горячку, когда были младенцами.

– Зачем ему знать, болели ли мы оспой? – раздражённо спрашиваешь ты.

– Вот и я хочу это понять...

Твой брат вновь подходит к двери и прижимается к ней ухом, прислушиваясь к голосам в соседней комнате.

На дворе глубокая ночь. Некоторое время назад ваш отец уже поднимал вас с постели, чтобы представить какому-то странному пожилому мужчине. Тот называл себя другом семьи, хотя вы видели его впервые в жизни. У него был необычный римский акцент, и около получаса он осматривал и ощупывал вас обоих, проверял силу ваших рук и взъерошивал ваши волосы, замечая, что у вас здоровые зубы, но отец, должно быть, недостаточно вас кормит. Казалось, прошла целая вечность, пока вас не отправили спать, но теперь Алексиус вновь разбудил тебя.

– Была ли у нас когда-нибудь оспа? – спрашивает твой брат.

Очевидно, ему не дают покоя вопросы этого странного мужчины.

– Откуда мне знать? – сердито отвечаешь ты.

Ведь ты не помнишь ничего о первых месяцах своей жизни. О своём младенчестве ты знаешь только то, что рассказывала мать. И точно знаешь, что твое рождение произошло в первый день лета. На свет появилось прелестное дитя...

• Мальчик.

• Девочка.

Мальчик, к большой радости твоего отца. Он всегда отличался старыми взглядами и молился о даровании сына, чтобы продолжить род. Твоей матери, разумеется, было всё равно, кто родится, лишь бы ребенок рос здоровым и счастливым. Родители так гордились тобой, что решили назвать тебя в честь твоего покойного деда.

• Андреас.

• Кир.

• Леон.

• Маркус.

• Терон.

• Нет, у меня другое имя.

В таком случае, как тебя зовут?

Андроник. Так назвала тебя твоя мать. Хотя ты и не особо много помнишь о своем раннем детстве, но знаешь, что жаловаться тебе было не на что. Отец усердно трудился, чтобы обеспечить семью, а мать всей душой тебя обожала. Ты был первенец, свет её жизни и никогда не испытывал недостатка любви и нежности. Однако все это недолго принадлежало тебе одному. Как это бывает у всех детей, довольно скоро твоя кроватка, игрушки и ласка матери перешли к крошечной копии тебя.

Когда родился Алексиус, тебе было всего два года. Он казался таким малюткой на руках у матери, но как же громко он кричал! Каждый раз, когда этот крошечный комочек хотел есть, спать или пачкал пелёнки, он вопил, как раненый зверь. И всё же, несмотря на эти вопли, твоя мать так ворковала над ним, как будто видела перед собой самое чудесное создание на свете. Самое раннее воспоминание в твоей жизни – как тебе показывают младшего брата. И ты до сих пор ясно помнишь, что ты тогда почувствовал...

• Я был в восторге! Все эти месяцы я очень ждал появления нового ребёночка и, как только я увидел его, мне сразу захотелось поиграть с ним!

• Я ощутил ревность. Этот ужасный младенец завладел вниманием моей матери, и теперь у неё не будет времени на игры со мной.

• Мне было всё равно. Все вокруг так восхищались этим ребёнком, но в нём не было ничего особенного. Мне было гораздо интереснее играть с моими игрушками.

Хотя твой новорождённый братик и был слишком мал, чтобы разговаривать с ним, гулять и играть, ты всё равно обожал его. Ты часами не отходил от матери, разглядывая младенца, умиляясь, какой он крошечный, поднося ему игрушки, когда он плакал, и спрашивая мать, когда же тебе наконец разрешат подержать его на руках. Благодаря этому ваша родственная связь с Алексиусом укрепилась ещё до того, как он научился разговаривать.

Вы получили 5 очков одобрения от Алексиуса.

Разумеется, Алексиус не мог всегда оставаться младенцем, и, чем старше он становился, тем лучше подходил на роль товарища по играм. Вместе вы отправлялись на поиски приключений, бегали по улицам, шалили и играли в своих любимых героев из старых легенд, которые рассказывала вам мать.

Помнишь ли ты, кто бы твоим любимым героем в детстве?

• Геркулес, сын Зевса и самый большой силач на свете! Он был так могуч, что убил Немейского льва голыми руками.

• Парис, принц Трои. Он так ловко обращался с луком, что убил знаменитого героя Ахилла, прострелив ему пятку.

• Атланта, которая доказала, что женщины тоже могут быть героинями. Она прославилась как бегунья, и, желая избежать замужества, сказала отцу, что выйдет замуж лишь за того, кто обгонит ее в соревнованиях.

• Одиссей, царь Итаки. Он был искусным воином, но ещё больше прославился своим умом, изобретя троянского коня, с помощью которого греческая армия проникла в Трою.

• Персей, известный тем, что убил чудовище Медузу, которая обращала людей в камень одним взглядом. Персей же подкрался к ней, используя щит, в котором видел её отражение, чтобы не смотреть ей в глаза.

Ну конечно! Геркулес – величайший в мире герой, и ты был полон решимости стать таким же, как он. В основном это выражалось в бесконечных боях на мечах из палок и борцовских поединках с младшим братом. Хоть боги так и не приказали тебе совершить двенадцать невыполнимых подвигов, зато ты научился неплохо драться.

Вы получили 5 очков Силы.

Жаль, что пора младенчества не может длиться вечно. Примерно в возрасте шести лет тебе пришлось оставить прежние забавы, чтобы пойти в школу и помогать отцу с работой. Чем же зарабатывал на жизнь твой отец?

• Он был рыбаком.

• Он был писцом.

• Он был кузнецом.

• Он был плотником.

• Он перебивался случайными заработками в деревне.

Твой отец часто брал тебя в море на своей лодчонке, чтобы научить рыбацкому ремеслу. Это было весьма скучным занятием – грести и грести, ожидая, пока рыба не попадётся в сети. Тем не менее, потратив столько времени, чтобы научиться удерживать лодку на плаву и ожидать появления рыбы, ты, по крайней мере, узнал, чего стоит терпение.

Вы получили 5 очков Хитрости.

Между тем, жизнь была не так уж плоха. Помимо учёбы и помощи отцу тебе удавалось выкроить немного свободного времени. Чем ты занимался в свободное время?

• Я играл в игры с мячом в компании ребят, живущих по соседству.

• Я проводил время за чтением, изучая историю и великие греческие легенды.

• Я рос задирой. Мне нравились кулачные бои, борьба и другие способы показать свою силу.

• Я часто ходил в лес, лазил по деревьям и выслеживал диких животных.

• Я связался с бандой уличных мальчишек. Мы изводили всю округу, выдумывая всевозможные хулиганства.

Среди окрестных ребят ты был один из самых маленьких. Поначалу тебя выбирали в команды последним, а некоторые мальчишки вообще не хотели брать тебя в игру. К счастью, вскоре ты доказал им, что бьёшь по мячу лучше, чем все остальные, а также прославился в качестве метателя камней.

Вы получили 5 очков Ловкости.

Детство, проводимое в забавах, учебе и домашних хлопотах, было не слишком беззаботным, но счастливым. А кроме того, оно оказалось мучительно коротким.

Тебе было восемь лет, когда выяснилось, что ваша маленькая семья снова ждёт прибавления. Ты не помнил, что происходило с матерью, когда она была беременна Алексиусом, но тебе казалось, что тогда всё было по-другому.

Сначала она сказала тебе, что недомогание – это в порядке вещей. Что так бывает с женщинами, когда внутри у них только начинает расти дитя, и это пройдёт через несколько недель. Однако недели шли, и ей не становилось лучше, а становилось только хуже и хуже. Мать худела, бледнела и слабела. Её почти всё время мучили боли, и она часто плакала.

Ты не мог понять, отчего ей так плохо, но всей душой желал, чтобы ребёнок поскорее вышел на свет, и мать выздоровела... Очевидно, ты слишком сильно хотел этого, потому что ребёнок появился на свет раньше срока.

Эта ночь запомнилась настоящим кошмаром. Крики твоей матери не были похожи на человеческие. Ничего ужаснее ты не слышал никогда в жизни. Толпа женщин из вашей деревни суетилась, вбегая в её комнату и выбегая оттуда. Они делали всё, что могли, чтобы облегчить её страдания. Отец расхаживал взад-вперёд во дворе, а вас с Алексиусом заперли в вашей комнате, чтобы вы не путались под ногами.

Алексиус был в панике. Он рыдал так, что его трясло, и постоянно спрашивал тебя, что будет с матерью, как будто ты понимал в этом больше, чем он.

– Она поправится? – спрашивал он, задыхаясь от слёз. – Маме станет лучше, да? Она же не умрёт?

• Мне удалось взять себя в руки. Я сел рядом с братом и постарался успокоить его, пообещав, что мама поправится.

• Я разозлился. Конечно, мама поправится! Я накричал на Алексиуса и пригрозил, что побью его, если он не перестанет реветь.

• Мне было страшно, и я сидел, забившись в угол. Я признался брату, что ничего не понимаю. Я не знаю, будет ли все хорошо с мамой или нет.

  – Не плачь, Алексиус, – сказал ты, усевшись рядом с братом и положив руку ему на плечо. – Мама не умирает. Как только ребёночек выйдет наружу, она перестанет кричать, и ей сделается лучше. Все будет хорошо, вот увидишь.

К несчастью, это обещание не смогло сбыться.

Вы получили 5 очков одобрения от Алексиуса.

Под конец крики вашей матери перешли в бессознательные стоны... Потом всё стихло. И только через несколько часов отец пришёл к вам и объяснил, что произошло. Поскольку в попытках описать загробный мир выражался он довольно туманно, ты не запомнил, что именно он говорил, но уловить главный смысл тебе удалось. Младенец ушёл навсегда, и твоя мать ушла вместе с ним.

Что-то внутри тебя умерло в тот день, и твоя жизнь больше никогда не стала прежней. Ваша семья словно бы распалась на части, и каждый из вас чувствовал себя потерянным. Ты стал пропускать школу, проводил почти всё время с мальчишками и редко бывал дома. Алексиус, напротив, стал очень тихим и замкнутым для ребёнка своих лет; у него не было друзей, и он не тянулся к людям. Но тяжелее всех – тяжелее, чем ты и даже тяжелее, чем Алексиус – пережил смерть матери ваш отец.

Сперва началось пьянство. Отец появлялся на пороге поздно вечером, едва держась на ногах. Хоть вино и не делало его буйным, но было очень странно и неловко видеть его в таком состоянии, когда вам – двоим детям – приходилось укладывать его спать. Тебя беспокоила мысль, что отец – единственный, кто может о вас теперь заботиться – не в состоянии позаботиться о себе сам.

Прошло ещё несколько недель, и отец бросил работу. То ли он сам больше не в состоянии был вставать с постели по утрам, то ли никто не хотел нанимать такого запойного пьяницу... Так или иначе, отцу теперь не на что было содержать вас с братом. Тогда-то в вашу жизнь и пришли азартные игры.

Память сохранила несколько воспоминаний о том, как отец будил вас, чтобы сообщить о приличном выигрыше, на который вы сможете жить целый месяц. Иногда по такому случаю он водил вас на базар, покупал игрушки и устраивал большой пир.

К сожалению, гораздо чаще случалось так, что вы с братом ложились спать голодными, а отец появлялся поздно ночью без единого обола в кармане, ругаясь сквозь зубы, проходил к себе и всхлипывал, лёжа в постели.

После того, как деньги совсем закончились, в доме стали появляться незнакомые мужчины. Поначалу они были очень добры к отцу и обещали помочь ему, позже - в ярости врывались в дом и угрожали избить отца, если он не вернёт им долги. А теперь ещё и этот странный римлянин, который зачем-то интересуется вами...

Всё, что тебе сейчас хочется - уснуть в надежде, что этот человек уйдёт к утру, но Алексиус, по-видимому, решил во что бы то ни стало выяснить, кто он такой и чего хочет.