Лига Писателей

– Извини, сорвался.

– Я говорила – незачем извиняться. Меня невозможно обидеть.

– Да помню, но… Демьян на секунду задумался. – Я не для тебя извиняюсь, а для себя.

– Не понимаю.

Демьян усмехнулся.

Ещё было время поучиться, но случившееся тревожило и не давало сосредоточиться.

При любых проблемах он сразу шёл к Алисе, но она, хоть формально и не подчиняется «планетарке»...

Может, есть смысл посмотреть файл, чтобы самому разобраться и понять, что происходит?

Нет, нет и нет! Ещё не хватало, чтобы и к нему домой пришли! Конечно, войти не смогут без его разрешения – сейчас не 3000-е. Даже если, к примеру, он что-нибудь сворует.

Демьян ухмыльнулся. Своровать...

Странные мысли посещают его сегодня.

Да что можно украсть в обществе, где у каждого есть все что нужно? Где при прохождении теста на взросление выдается вещь? Еда, вода, вещи, транспорт, жилище – все бесплатно?!

Что касается файла... Представим – на секунду! – что Ивга прав. Тогда лучшие умы человечества думают над проблемой, правильно? А если и они не справятся – есть же вселены!

Пришло облегчение, Демьян хлопнул себя по лбу.

Что же он сразу[ГЯ1]  об этом не подумал?! Вселены могут решить любую задачу! Так что это всё чушь вселенская, Ивга просто параноик, наряду с его матерью!

– Удалить файл! – сказал Демьян, хотя можно было и мысленно, но не удержался.

Удаление.

Ну вот. Облегчение какое!

Демьян прошелся несколько туда–сюда по дому, впервые почувствовав, что тот и вправду маленький, права мать. Может сделать его побольше или переехать?

– Напоминаю, – Демьян вздрогнул от неожиданности. – у тебя гость через десять минут, а потом проект. Телепорт будет подан ровно в десять часов.

– Какой еще проект, ты чего несешь?

– Радость и просвещение: ничего материального нести не могу – у меня лапки.

– Алис, я же отменил свое участие.

– Тебе следует посерьёзнее отнестись к этому: всё же не школьный проект, а галактический. Рекомендация – прими капсулу концентрации.

Из кухонной стены выдвинулась полочка с капсулой.

Рука Демьяна сделала резкий внезапный взмах, капсула отлетела в другой конец дома.

– Ты глухая?! Я. Отменил. Своё. Участие.

– Оденься потеплее, там прохладно. И гравитация на 0.6g выше. Правда тут не знаю, что посоветовать надеть.

Демьян захотелось накричать на Алису – та словно не слышит его, что невозможно – она говорит через чип в голове.

Пора все сделать самому, он слишком привык полагаться на Алису.

Демьян прикрыл глаза, сейчас ему требовалась полная концентрация (обойдусь без ваших капсул). Темнота, усилием воли ушла, сменилась рабочим столом виртуальной реальности. По умолчанию слева чаты в группах, справа новости планеты и системы.

Так, теперь ежедневник, вот красным горят две точки ближайших дел, помеченные крайней важностью. Сначала, ради проверки – да и вообще – пошла эта социальность, не до нее – Демьян отменил встречу. Огонёк послушно исчез. Хорошо, отлично! Теперь проект. Огонёк проигнорировал его усилие. Еще раз. Еще! Еще!!!

Да что происходит?!

Демьян захотел что-нибудь сломать. Дом теперь казался не просто маленьким, а совсем тесным, вроде бы даже стены двигаются, сейчас сомнут его…

– Демьян, все в порядке? У тебя пульс зашкаливает. Вызвать психо–врача?

Жалко у Алисы нет физического воплощения…

– Себе вызови. Психо–программиста.

– Таких нет.

– Умолкни.

Ослушайся Алиса его буквальные приказы – уже не удивился бы.

Ситуация нетипичная, он вообще не понимает, что делать. Обращаться в «планетарку» не хотелось, хотя логичнее всего направить туда запрос[ГЯ2] :– у вас Алиса сломалась, почините вашу «железяку», как сказала бы мать.

Ну конечно, вот кто ему поможет! Хотя, придётся прервать бойкот, который он сам ей и объявил. А заодно услышать пару очень язвительных колкостей, что он первый сдался.

Первый вызов не прошел – у матери стоял блокиратор звонков, кроме самых экстренных. Демьян поколебался секунду и подтвердил важность вызова.

Мать приняла вызов сразу, но только аудио.

– Слушаю.

Голос сухой, собранный.

– Привмет, ма.

– Что случилось?

Сразу к делу. Но сейчас ему именно эта её деловая сторона и нужна.

Демьян открыл рот и… блинский блин, да много что, непонятно даже с чего начать.

– Ну… тут короче…

– Давай, как учила. Спокойно, по фактам. Начни с чего угодно, остальное подтянется.

– Может я тебе мыслепакетом скину сразу все?

– Нет, говори словами.

– Так дольше, могла бы уже освоить…

– Демьян, – отчеканила мать, ухитрившись в одно слово вложить массу интонаций.

– Извини, ма. Кажется, при мне арестовали Ивгу.

Мать хмыкнула.

– Кажется?

– Да, уверенности нет, но…

– Переживаешь за него? Не волнуйся, он ещё тест на «взрослость» не сдавал, так что юридически он под опекой Алисы. Его родители весьма типичны – спихнули воспитание на неё…

– Откуда знаешь, – с подозрением прервал Демьян. – Ты и на родителей одноклассников досье ведешь?

Полгода назад выяснилось, что мать знает всё, что можно – и легально и не очень – про его одноклассников и, после пренеприятного разговора, который стыдно вспоминать, Демьян прервал общение.

Мать усмехнулась, да так, что стало ясно – про всех в школе знает.

– У меня не так много свадебного свободного времени, как может показаться, но ты мой сын. Я должна знать с кем ты общаешься и чего от них можно ждать.

Демьян сглотнул. Что ж, во–первых, он об этом и так догадывался, а во–вторых, он вообще не за этим звонит.

– Кстати, они его арестовали или ограничили передвижение? Хотя неважно. За что, знаешь?

– Он передал мне мыслепакет информации о пропадающих колониях. Говорил что-то о войне против…

Мать выругалась, и оборвала связь.

Демьян еще удивлённо хлопал глазами, когда ему пришел вызов от неизвестного абонента. Это как вообще?! На автомате принял вызов, хотя тут же обругал себя, наверное, это планетарные службы оборвали их разговор и теперь…

– Демьян, это я, все хорошо. Просто перешла на зашифрованный канал. Теперь нас может могут подслушать только вселены, но им нет до нас дела. Продолжай. Ты тот мыслепакет, конечно, посмотрел?

– Нет, стёр.

– Слава Богу, не все, чему тебя учила, прослушал.

– А ты не знаешь, кстати – это правда?

– Про колонии? К сожалению, правда.

– Но… тогда за что Ивгу…

– Чтобы панику не сеял. Ситуация, мягко говоря, сложная, кажется, наша овечья цивилизация начинает просыпаться, возвращается к старым добрым методам. Жаль, только, что целительный пинок, больше похож на несущийся на тебя КамАЗ.

– Что за камаз? Ладно, неважно, я хотел посмотреть файл, но, подумал, что вселены разрулят и тут же стёр его. А сейчас вот думаю, даже если они пропустили исчезновение первой колонии, то должны были принять меры, чтобы это не повторилось. Откуда тогда их несколько?

– Правильно размышляешь, а следующим логическим выводом мы приходим к вилке: или никто никуда не исчезает, это фейк или, вселены, а значит и мы, повстречались с силой, их превосходящей.

Демьяну показалось, что под ним покачнулась планета.

– …но как это возможно? Они же могут всё!

– Значит, не всё. Ты знаешь, что они тоже различаются по силе? А значит вселен - это не абсолютная величина.

– Я понял. Просто думал, что следующая ступенька после вселена – Бог.

Хоть это был аудио вызов, Демьян словно увидел, как мать кивнула.

– Значит кто-то или что-то втиснулось между. И оно испытывает к нам вражду. Хотя последнее не обязательно. Люди же не питали неприязнь к муравьям, вырубая леса и разрушая этим их дома.

Демьян поморщился от такого сравнения. Высшая точка эволюции – человек! Ну, точнее вселены, но они – бывшие люди.

– У тебя все? – прервала его размышления мать. По ее интонации стало понятно, что время для разговора почти исчерпано.

– Да, точнее нет, но остальное так, по мелочи.

– Давай быстро, у меня есть пара минут.

Демьян подавил желание сказать «ну тогда и пока–пока».

– У меня социализация со странной девчонкой и Алиса сломалась. А еще меня подписали на секретный проект.

Мать секунду помолчала: – Давай по порядку. Это та девочка, о которой нет ничего в сети?

– Как ты догадалась? Погоди, она что, такая знаменитая?

– Конечно нет, точнее да, весьма, но в очень узких кругах. Просто это уникальный случай, а ты знаешь, я люблю странности. Как там её зовут… вспомнила – Тихира.

– Так, стоп, что? – воскликнул Демьян: сквозь стену–окно было видно, как к дому идёт девочка. И не надо быть супергением, чтобы понять, кто это.

– Алиса! Я тебе велел отменить встречу, а потом, для верности сам удалил её!

Молчанье было ответом.

– Алис? – уже понимая, что бесполезно, по инерции, прошептал Демьян.

– Даже так? – спросила мать, в голосе которой сын впервые вычленил любопытство. И приказала: – Покажи мне девчонку!

Демьян исполнил, расширив видимое пространство для матери.

Она охнула.

– Быть не может! Демьян, запри дом, я сейчас буду!

И вызов оборвался.

Слышал ли он хоть раз, как мать удивляется? Нет. Тем сложнее было поверить, что сейчас в её голосе слышалась паника, чуть ли не священный ужас.

По телу пробежал холодок.

Тихира неуклонно приближалась. Неспешно, на лице задумчивость,. Может, волнение или ожидание чего-то, фиг поймешь эти эмоции.

На вид пятнадцать лет, невысокая, худая, светлые волосы до шеи, зачесанные за ухо с одной стороны. Одета без изысков, понятие мода не знает или игнорирует.

Ощущались в девочке простота и глубина.

А еще у неё не было видно возраста. На их планете, с учётом вольного обращения с физическим возрастом и лояльности к тефам, есть закон, обязывающий показывать свой истинный возраст. Конечно, видный только виртуально, но v-глаза у всех с рождения.

Демьян осознал, что вместо указаний матери, занимается разглядыванием. Открыл рот, чтобы дать указание Алисе, чертыхнулся, обругал себя. С секундным замешательством (да где эта опция?!) вызвал интерфейс дома. Никого не впускать, хоть из галактического совета придут, причина – глубокая депрессия. Дом чуть покапризничал, считал его физические показатели, признал правоту хозяина, правда, из вредности заменил депрессию на стресс.

Неважно!

Главное, что в его дом, который выдержит прямое попадание метеорита – ладно, может прямое и не выдержит, не было случая проверить – никто не сможет войти! Ну, кроме вселена, но им двери не нужны.

Позади Демьяна раздался характерный звук развёртывающегося телепорта. Как в поговорке – вспомни вселена, он и появиться.

Синевато–черный, с багровыми лепестками–всполохами по краям – в центре дома открылся овал телепорта. Значит, судя по «рисунку» телепорта, через секунду появится мать. Почему–то, цвета телепортов уникальны, как отпечаток пальца. Они белые, пока никто не вошел, а пока вошедший перемещается (три и четырнадцать секунд, вне зависимости от расстояния) меняют цвет под человека. У Демьяна, например, золотисто–красный, со сталью по краям.

Молодая стройная женщина, с властным лицом. В движениях чувствуется хищная грация. В серых, всё повидавших глазах, сквозь ум и мудрость читалась усталость прожитых веков.

Волосы, цвета черной дыры, длинные, почти до пят, заплетены в две косы. А это значит, что мать в боевом режиме – её модифицированные волосы это— это оружие, они могут служить как щупальца осьминогу. Раскрутившись, косы могут одним ударом отправить человека в нокаут или, свернувшись в «сосульку», проткнуть. Послужить веревкой, щитом и вселен ещё знает чем.

Одета мать в плотно облегающий тело вещь–костюм, что в мгновенье может превратиться в запрещённые повсеместно броню и оружие.

И Демьян не хотел знать за какие заслуги её это позволятьется.

Он посмотрел матери в глаза и его поразила догадка: он тут же перевел взгляд на Тихиру, которая остановилась перед дверью. Чем-то они похожи, но, Демьян не успел раскрутить мысль как следует, мать сразу обратилась к девчонке:

– Как ты выжила?

Тихира, до того сверлившая Демьяна взглядом, нехотя посмотрела на мать, губы посетил намек на улыбку.

– Я могу войти?

– Нет! – одновременно сказали мать и сын.

– Почему? У меня назначена социальностьсоциализация.

– Я отменил… – начал было Демьян.

Мать прервала его: – Не пытайся играть в обычного человека. Это ты спасла меня тогда, на Земле. Полторы тысячи лет назад!

Тихира слегка пожала плечами.

Демьян был уверен, что сейчас мать взорвётся эмоциями – она терпеть не могла, когда её игнорируют, но сейчас словно и не заметила.

– Ты осталась там, на планете, а моя спасательная капсула – последняя на Земле! – улетела. И туда через две минуты упала ядерная бомба! Выжить было невозможно!

– Если я выжила, значит, не так уж и невозможно, верно?

И она подмигнула матери, на секунду став обычной задорной девчонкой.

Мать покачала головой.

– Я тебе благодарна, правда. Но, сейчас, будь добра, уйди.

– Допустим, уйду – что это изменит? Я могу прийти завтра или через неделю. Ты что, будешь постоянно тереться вокруг сына, что сбежал от тебя?

– Я не знаю, что происходит, – мать пропустила колкость о сыне между ушей. – Но чую, что-то очень серьёзное происходит именно сегодня. Сейчас.

Девочка грустно улыбнулась.

– Чутье тебя не подводит, как всегда, Марианна.

Краем глаза, Демьян заметил, как вздрогнула мать, которую все знали под другим именем.

– Откуда ты знаешь это имя? Оно осталась на Земле, в пепле радиации и взбесившихся мутаций.

Тихира снова пожала плечами.

– Знаю и знаю, – девочка развела руками. – Какое сейчас это имеет значение? О, хочешь, я тебе всё расскажу? Буквально через полчаса. Даже раньше. Надо только уладить одно дело, а после этого и мы сможем сесть и поговорить, как старые подружки.

– Что за дело?

– Тебя оно не касается, – отрезала Тихира, переведя взгляд на Демьяна.

Мать упрямо покачала головой.

– Нет. Ты не пройдешь. Я не позволю.

Тихира грустно посмотрела на неё и Демьян словно услышал мысль – думаешь это такая уж проблема?

– Демьян, – Тихира впервые обратилась к нему. – Позволь войти. Мне очень надо с тобой поговорить. И ничего, кроме этого. Потом я уйду.

Зная упрямство матери, Демьян шагнул вперед.

– Мы уже говорим, не так ли. Вот скажи – это ты вмешалась в код Алисы? Ты была одним из ее создателей?

– «Да» на первое и «нет» на второе. Хотя кое–что добавила.

– Сколько тебе лет?

– Без ответа. Какое это вообще имеет значение?

Демьян и сам не знал, зачем ему это, но упрямо покачал головой: – Важно твоё желание к честному диалогу. Поэтому…

– Хватит тянуть время! – Тихира топнула ногой,. Странно, но такой детский жест вызывал скорее опасение, чем умиление. – Я вхожу.

[ГЯ1]

[ГЯ2]

Архив пах временем. Не благородной пылью фолиантов, а кисловатым запахом подвальной сырости, дешёвой бумаги, разлагающейся в картонных коробах, и тоской. Именно тоска имела самый стойкий аромат.
Матвей, младший научный сотрудник, которого «сослали» разбирать завалы после переезда института, ненавидел это место. Каждый день был квестом на выживание. Рутина состояла из одного и того же: взять папку, попытаться разлепить слипшиеся листы, прочитать, оценить «научную ценность» и отправить либо в сканер, либо в утиль.
Большинство документов были унылыми: протоколы заседаний, сметы, отчёты о проделанной работе. Слово «проделанной» здесь было ключевым. Оно означало «выполненной для галочки». Мысли, заключённые в этих бумагах, были такими же серыми и плоскими, как бумага, на которой они были напечатаны.
Его собственный мозг, отупевший от монотонии, начал работать в том же режиме. Он оценивал текст не по содержанию, а по формальным признакам: разборчивый шрифт — хорошо, «Underwood» с прыгающими буквами — плохо. Чистый бланк — ценно, бумага с кофейными пятнами — в макулатуру.

Однажды, ближе к вечеру, его пальцы наткнулись на нечто иное. Не папку, а толстую, раздутую от вложений папку-скоросшиватель. Бумага была жёсткой, колючей на ощупь, пожелтевшей по краям. Вместо стандартной шапки института на первом листе было выведено пером затейливыми буквами: «Наблюдения. Вопросы без ответов. А.К.»
Матвей вздохнул. Ещё один графоман. Он автоматом потянулся к стопке для брака, но листок перевернулся. Его взгляд упал на фразу: «…и тогда я понял, что мы смотрим на мир сквозь узкую щель в заборе, сложенном из собственных допущений. Но что, если отодвинуть одну дощечку?»
Фраза была напечена печатной машинкой, но буква «д» в слове «дощечку» была дописана чернильной ручкой — видимо, кончилась лента. Это крошечное, почти невидимое усилие, это желание довести мысль до идеала в условиях дефицита, кольнуло Матвея. Он отложил папку в сторону. «На потом».
«Потом» настало в шесть вечера, когда архив опустел, и только гул люминесцентных ламп сопровождал его чтение.
Автор, некто А.К., оказался не графоманом. Он был лаборантом, работавшим здесь же, в институте, сорок лет назад. Но его записи не были похожи ни на что из виденного Матвеем. Это был дневник учёного-одиночки, философа, который на коленке ставил мысленные эксперименты.
Он писал о парадоксах квантовой механики так, словно это была детективная история. О природе времени — как о личной драме. Его гипотезы были блестящими и сумасшедшими. Он, например, предполагал, что тёмная материя — это не вещество, а информация, «шум Вселенной», её неосознанное знание о самой себе.
В контексте архива эти тексты выглядели безумием. Они были дикими орхидеями, проросшими на свалке. Матвей читал, и его сознание, настроенное на волну бюрократического треша, отказывалось принимать эту информацию. Мозг, заточенный под категории «ценно/не ценно», выдавал ошибку. Он ловил себя на мысли: «Бред. Где расчёты? Где рецензия?» Контекст убивал гениальность, превращая её в маргинальную чудаковатость.
Через неделю Матвею поручили отнести несколько оцифрованных дел в кабинет к маститому профессору Еремееву, светиле в своей области. Его кабинет был антиподом архива: просторный, с панорамными окнами, залитый солнцем. Воздух пах дорогим кофе и старой кожей переплётов.
На краю стола профессора, рядом с современным монитором, лежала та самая, знакомая папка-скоросшиватель. Та же колючая бумага, те же перьевые пометки на полях.
— А это что? — не удержался Матвей.
— А? Это? — профессор улыбнулся, поглаживая папку, как любимую кошку. — Алмаз, не отполированный. Работы одного чудака, Коротича. Гениального самоучки. Мы с аспирантами как раз разбираем. Он на сорок лет опередил время. Смотри.
И профессор начал цитировать те самые отрывки, которые Матвей читал в подвале. Но здесь, в этом кабинете, под софитом авторитета, в окружении книг Нобелевских лауреатов, те же самые слова зазвучали иначе. Они не были бредом. Они были пророчествами. Где Матвей видел «нехватку расчётов», профессор видел «блестящую интуицию». Где было «маргинальное чудачество», профессор находил «свежий, не зашоренный взгляд».
Эффект контекста сработал с точностью часового механизма. Гиппокамп Матвея, привязавший первое впечатление к запаху сырости и унынию, теперь получал новые данные: дорогой кофе, солнечный свет, авторитет профессора. Префронтальная кора спешно пересматривала своё решение. То, что было «неценным», мгновенно стало «гениальным». Не изменился текст. Изменилась обёртка.
Матвей вышел из кабинета профессора с ощущением лёгкой тошноты. Он понял, что его восприятие — всего лишь функция от окружения. Что истина не живёт в тексте. Она рождается в пространстве между текстом и тем, кто её читает. А на того, кто читает, давит вес всего мира: пыльные стеллажи или панорамные окна, молчаливое осуждение системы или одобрение гения.
Он спустился в архив. Запах встретил его, как старый знакомый. Он подошёл к стеллажу, где лежали ещё необработанные дела. Взял наугад первую попавшуюся папку. «Отчёт о работе комиссии по экономии бумаги. 1982 г.». Открыл её.
И заставил себя читать. Не как архивариус в подвале, а как профессор Еремеев в своём кабинете. Он искал не опечатки и кофейные пятна. Он искал щель в заборе. Одну единственную дощечку, которую можно было бы отодвинуть.
Потому что если один чудак мог написать алмаз, то почему бы другому, в самом скучном отчёте, не оставить намёк на ещё неоткрытую вселенную? Контекст — это не приговор. Это вызов. И его можно принять, просто переставив мысленный светильник.

Его профессиональное любопытство взяло верх. Он присмотрелся. Она не выводила натюрморты или унылый вид из окна. Она занималась контрабандой смысла в этот серый мир. Вот хмурый биржевик, вцепившийся в свой ноутбук, — она легкими штрихами прививала ему на плечо крошечную райскую птицу. Вот скучающая пара, чьи взгляды упирались в разные углы, — она прокладывала между их руками тончайшее, едва заметное оптоволокно радуги.

Она не рисовала. Она исправляла заводской брак реальности.

В какой-то момент их взгляды столкнулись. Она не смутилась, не спрятала свой блокнот. Просто улыбнулась — одними уголками губ, но так, будто поделилась тайной. Андрей, привыкший, что ему либо заискивающе улыбаются, либо его боятся, совершенно опешил. Кивнул, как идиот, и сам не понял, как слова сорвались с языка:

— Простите, я мешаю вашему… творческому процессу?

— Вовсе нет, — ответила она голосом, который, казалось, не знал, что такое судебные иски. — Я просто дорисовываю. У людей часто чего-то не хватает. Я добавляю.

Она повертела в пальцах синий карандаш, как волшебную палочку.

— Вот тому мужчине не хватает легкости. А той паре — связи. Иногда это так просто.

Андрей смотрел на нее, на ее пальцы, испачканные цветным грифелем, на этот смешной желтый свитер. И впервые за долгие годы почувствовал не циничный азарт охотника, а пронизывающую, обезоруживающую уязвимость.

— А мне? — спросил он, как подсудимый, ожидающий приговора. — Мне чего не хватает?

Она посмотрела на него. Внимательно, без тени кокетства. Это был взгляд без оценочной ведомости, без прайс-листа. Взгляд, который не сканировал марку его часов.

— Вам? — она снова улыбнулась. — А вам я бы ничего не стала дорисовывать. Я бы, наоборот, стерла.

— Что стерла?

— Костюм.

В этот момент колокольчик на двери звякнул, впуская в кафе опоздавшего клиента и всю суету мира. Андрей очнулся. Кивнул. Секундная потеря концентрации. А когда он снова повернул голову, ее столик был пуст. Испарилась.

Осталась лишь бумажная салфетка. Он подошел, поднял ее. Вещественное доказательство чуда. На салфетке был нарисован мужской пиджак, сиротливо висящий на вешалке. А из нагрудного кармана, как маленькое солнце, выглядывал желтый подсолнух.

В тот день Андрей проиграл дело. Он слушал стандартный набор жалоб и обвинений, а сам думал лишь о том, что где-то по этой мокрой Москве идет девушка, способная стирать с людей их броню.

Он больше никогда ее не видел. Но я знаю, что та салфетка до сих пор лежит в его сейфе. Между брачными контрактами на девятизначные суммы и актами о капитуляции чужих сердец. Как единственный подлинный документ. Документ о его собственной уязвимости. И, возможно, о самой крупной потере в его жизни.

p.s.

Самые опасные люди — не те, кто хочет тебя разорить. А те, кто видит тебя насквозь.

Мы тратим годы и состояния, чтобы отлить себе идеальную броню из статуса, сарказма и дорогих тканей. Мы полируем ее до блеска, чтобы в отражении все видели лишь наши достижения. А потом приходит кто-то без оружия. С дурацким желтым свитером и дешевыми карандашами.

И одним небрежным движением стирает всё: твою уверенность, твой цинизм, твою тщательно выстроенную легенду. Оставляя тебя голым посреди твоей собственной крепости, наедине со сквозняком из давно замурованных желаний.

А самое паршивое, что ты даже не можешь выставить им счет за этот экзистенциальный взлом. Потому что впервые за долгое время чувствуешь себя не обанкротившимся, а… настоящим. И этот актив, как известно, самый неликвидный на рынке.

Вся коллекция историй - в моем блоге в ТГ.

Одна из причин, по которой авторы бросают свои работы незаконченными, заключается в том, что они либо не знают, что писать дальше, либо завели свою историю в тупик. Автор создал так много сюжетных линий, добавил так много персонажей и задал так много вопросов, что гармонично связать всё это воедино становится либо непосильно сложно, либо и вовсе невозможно.

Будучи ещё неопытным автором и поддавшись внезапно нахлынувшему озарению, я часто добавлял в свои истории ненужные сцены, главы или даже целые арки. А это несёт за собой огромные риски.

Читателю чаще всего неинтересен полёт фантазии автора, каким бы крутым слогом и навыком сторителлинга тот ни обладал. Почти в любой истории вопрос, на который читатель хочет получить ответ, появляется в самом начале. Кто всё-таки убийца? Будут ли герой и эта девчонка вместе? Станет ли он чемпионом? Спасётся ли? Получит ли этот говнюк по заслугам за то, что натворил?

По мере того, как история развивается, автор, разумеется, может (хотя я бы и тут десять раз подумал) отвлечься, чтобы рассказать о прошлом нашего героя, ввести в курс дела каких-то отдельных событий или добавить немного контекста для раскрытия персонажа и пробуждения читательского сопереживания. Но ключевое слово здесь - «немного». Если вдруг автору захочется показать характер нашего героя, добавив целую главу о том, как он в юношестве выиграл школьный чемпионат по футболу, забив решающий мяч со сломанной рукой, то это уже даже не звоночек, а рёв сирены.

Допустим, главный вопрос нашей истории - «Получит ли говнюк по заслугам?». Это значит, что мы должны неизменно продвигаться к ответу на него. Если этого прямо требует авторская задумка или где-то кроется важный для сюжета ответ, то мы можем параллельно ответить на вопросы «Почему этот говнюк стал таким?», «Действительно ли его поступок так плох, или, если взглянуть на обстоятельства с другой стороны, ответ не так очевиден?». Но мы точно не должны отвлекаться на вопросы вроде: «А какое у него было хобби в детстве?».

Размышляя над этим, я часто вспоминаю игру The Elder Scrolls IV: Oblivion. Там есть квест, который начинается с записи в дневнике, что-то вроде: «Если верить слухам, на маленьком острове в Нибенейской бухте открылся таинственный портал, ведущий невесть куда. Что ж, на это стоит посмотреть».

Отправившись туда, герой попадает в царство Безумного Бога Шеогората, и этот квест растягивается едва ли не на десятки игровых часов, причём он почти никак не связан с основной сюжетной линией. Ты попадаешь туда, несколько дней разгадываешь загадки, сражаешься и выполняешь квесты, а когда возвращаешься в привычный мир, уже толком и не помнишь, кто ты, где ты и что тебе нужно делать. Всё, случившееся в царстве Безумного Бога, просто заканчивается, не продвигая основную сюжетную линию ни на сантиметр.

И если в игре ты прокачиваешься, получаешь артефакты и в целом наслаждаешься процессом, то с чтением всё может обернуться куда печальнее. Из-за обилия текстов многие читатели взяли за правило пролистывать части, которые им неинтересны. И если читатель сделает так однажды, нет никакой гарантии, что на следующем же скучном отрывке он не бросит читать совсем.

Чтобы не оказаться в ловушке собственного расползшегося сюжета, можно и нужно использовать ключевые точки, или поворотные моменты. Это вехи, которые определяют, какое событие запустит историю, что произойдёт в конце первого акта, в конце второго и чем всё закончится.

В своей книге «История на миллион долларов» Роберт Макки приводит такие диаграммы:

На первой картинке мы видим не самую частую структуру истории с одной сюжетной линией. В качестве примера автор приводит сюжет фильма «Индиана Джонс». История содержит больше трёх классических актов, и каждый акт заканчивается событием, в котором главный герой едва не погибает. Это достаточно редкий формат, который чаще всего применим к боевикам или экшен-историям.

Более классический подход - это когда у нас есть больше одной сюжетной линии. И каждая линия имеет свои ключевые события и поворотные точки.

Ключевые события для главной сюжетной линии могут выглядеть так:

ПОБУЖДАЮЩЕЕ СОБЫТИЕ -  Событие, которое нарушает привычный мир героя, создаёт конфликт и запускает историю. Герой получает цель или перед ним возникает проблема, которую он должен решить.

ПЕРВЫЙ ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ (Конец первого акта) - Герой перестаёт сомневаться и принимает решение действовать. Он окончательно ввязывается в историю и пересекает точку невозврата, после которой вернуться к прежней жизни уже невозможно.

ВТОРОЙ ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ (Конец второго акта) -  Момент, когда кажется, что всё потеряно. Герой сталкивается с самым серьёзным препятствием, его первоначальный план рушится, и он оказывается в самой низкой точке своего путешествия.

КУЛЬМИНАЦИЯ - Финальное столкновение. Герой, используя весь полученный опыт, вступает в решающую схватку с антагонистом или главным препятствием. Именно здесь даётся ответ на главный вопрос истории.

ФИНАЛ - Последствия кульминации. Мы видим, как изменился герой и его мир после финальной битвы.

Для второстепенных линий ключевых событий может быть меньше: два-три.

О об одном из подходов с конкретным примером, как выбрать сюжетные линии, я писал здесь.

Ранее я уже публиковал посты о возможностях приложения для писателей StoryHub, которое я разрабатываю. И теперь там появился функционал Ключевых точек. Ключевые точки позволяют визуально отслеживать продвижение истории и не отклоняться от курса.

Короткое видео с демонстрацией работы:

Ключевые точки как раз призваны бороться с порталами в царство Шеогората. StoryHub можно использовать как удобную наглядную карту своей истории, а можно также работать с ИИ-ассистентом - личным соавтором. После того как ключевые точки заданы, ИИ-ассистент будет их учитывать при работе над сценами. Он понимает, насколько вы близки к следующему важному событию, и помогает строить повествование так, чтобы оно логично подводило к нему, а не уходило в сторону.

Подобными писательскими болями, способами их лечения и новостями о новых фишках приложения я делюсь в своём телеграм-канале.