CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Михаил Леонидович злился, когда его называли некромантом и соглашался только на биоскульптора. Во-первых, это красиво, во-вторых: современно, а если кто-то не согласен, то парочка его творений быстренько наставят спорщика на путь истинный. Ну или шею сломают, это уж кому как повезёт. Он и от имени-то своего, давно отказался и всем представлялся, как Шпала. Жил он тихо и скромно, в старом доме с колоннами, которое в городе считалось заброшенным дворцом искусств. Дом этот был окружён со всех сторон синими заборами и потому горожане вместе с администрацией, были абсолютно уверены в том, что там ведётся стройка и реконструкция, а большего ему и не требовалось. Синие заборы есть? Есть. Значит всё хорошо и лет через десять-двадцать реконструкция наверняка закончится. Всё равно туда, кроме бомжей и молодёжи, никто не заглядывал. А этого, собственно, он и добивался. Пьяные подростки, бомжи, охотники за чёрными и цветными металлами - это же постоянный приток новых рабочих рук. И это была не шутка: Шпала разработал универсальную форму биоскульптуры состоящей практически полностью из верхних конечностей Homo sapiens. Он и назвал её соответствующе. Подчерпнул название из одной старой книжки Юрия Петухова. "Классификатор пришельцев". Хотел было сначала жопу ей вытереть, но увидел название и впечатлился.

Так появился - Членорук. Половых органов, разумеется, там никаких не было, но рук имелось в достатке, а сие творение, он успешно продавал или обменивал на всякие, нужные ему, незаконные услуги. И всё было у него хорошо, пока в один прекрасный день, он не решил повздорить с ведьмами.

А ведьм было в городе целых три. Три женщины или как их называл Шпала - ёбаные бюджетники. Ну а как иначе? Одна - актриса, вторая - врач, а третья - учительница. Вот с актрисой-то, он и поцапался, а за это, она его прокляла. И не просто прокляла, а пометила лабиринтом.

Шпала знал о лабиринте. И знал он, что там его не ждёт ни чего хорошего. Сначала он только посмеялся. Срезал с живота кожу с родинкой, а себе пересадил от донора, но на следующий день, родинка исчезла с удалённого участка кожи и как ни в чём не бывало появилась на донорской коже, а биоскульптор немного приуныл. Ему не улыбалось проверять на себе лично действие проклятия. Можно было, разумеется, умертвить ведьму, однако он чуял, что это не поможет, а уж когда, он, как следует покопался в архивах, то ему стало окончательно ясно: это не выход. Но и в лабиринт он не хотел. Можно было, конечно, попытаться задобрить ведьму, однако он для этого был слишком горд. Он! И уступит там, какой-то старухе жрущей детей? Да сейчас. Уж лучше, он её, на кол посадит. На осиновый. Говорят, у ведьм на неё аллергия. Вот он и полюбуется, как она колу чихает. Но сначала нужно было избавиться от проклятия.

Шпала поджидал Ивана Петрова возле моста, поздней ночью, куда последний пришёл топиться. Он дождался пока тот вдоволь насмотрится на тёмную воду и перелезет через парапет, а уже только потом, в самый последний момент, когда Петров уже практически решился расстаться с жизнью, он ловко придержал его за ворот пиджака и попросил не дурить.

— Оставьте меня в покое! — умолял его Петров.

— Извините, не имею такого морального права, пока мы не пообщаемся и всё не обсудим, — возражал спаситель и не обращая на попытки вырваться оттащил Петрова к ближайшей лавочке, где предложил ему выпить.

Петров зарыдал. Ему было стыдно и горько, а Шпала усадил его на лавочку и протянул ему фляжку с виски.

— Ваши проблемы, сущая ерунда, — убеждал он его. — Решили сбежать? А как же семья, дети? С вашей стороны, довольно эгоистично, Иван Иванович.

— Вы от Джабраилова? — вытирая слёзы спросил Петров.

— Нет. Я вам, совершенно посторонний, но вот скажите, Иван Иванович: вы верите в провидение?

— В судьбу что ли?

— Типа того. Я не буду опускаться в разговоре с вами до высоких материй и промысле Божьем, но вот сейчас, я наблюдал отчаяние, я видел высшую его меру, когда человек принимает безответственное решение, пожертвовать своей жизнью, дабы убежать от проблем. Зачем вам это? Вы зрелый мужчина, у вас бизнес, у вас стабильный доход и планы на расширение предприятие, а вы решили сбежать...

— У меня всё отняли! Был рейдерский захват. Сегодня вечером, я подписал все документы. У меня ничего нет, кроме одежды. Я отдал им всё, что у меня было, только чтобы защитить семью. Они взяли в заложники моих детей, а полиция ослепла и оглохла, когда я пришёл просить помощи. Вы ничего не понимаете! — завыл Петров и Шпале пришлось практически насильно поить его из фляжки. Только тогда Иван Иванович успокоился.

— Знаю. Про Джабраилова знаю, про коррупцию, про юстицию и про заложников тоже, а так же про то, что у вас всё отняли, — подтвердил Шпала. — Однако, мне хотелось бы знать: на что вы готовы пойти, чтобы всё это вернуть?

— Вы кто? — тихо спросил Петров. — Я вас не понимаю.

— Биоскультор. Я занимаюсь, скажем так, улучшением человеческого тела, да и вообще, очень люблю разные науки, — отвечал Шпала.

— Био?

Петров захлопал глазами, а потом внимательно посмотрел на спасителя. Седой высокий мужчина, нос горбинкой, одет в старую солдатскую шинель и тельняшку, на ногах джинсы и высокие сапоги. Ого-го, а шинель-то немецкая. Фашистская шинель-то. Да кто же он такой? Что ему надо?

— А я отвечу, — словно бы прочитав его мысли отозвался Шпала. — Я пришёл предложить вам сделку, Иван Иванович. Дело в том, что я могу решить ваши проблемы с Джабраиловым, а взамен вы решите мою.

— Вы из ФСБ?

— Нет, если бы, я был оттуда, я бы уже вовсю намекал вам на деньги. Я, даже не из ЖКХ. Я просто творческий человек, проходивший мимо. Повторю ещё раз: вы хотите, чтобы вам вернулся ваш бизнес, ваши деньги и ваши дети?

— А взамен что?

— Вот. Уже деловой разговор, — кивнул Шпала. — Вы сейчас, в самой бездне отчаяния, а именно такой человек мне и нужен. Такой, который готов решиться на сущую мистику и в перспективе выиграть. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Вы можете изъясняться конкретнее? — пробормотал Петров искоса поглядывая в сторону моста. Ему уже стало ясно, что он разговаривает с сумасшедшим.

— Могу. У Джабраилова, тридцать человек ближайшей родни и это только мужчины, хорошие бойцы, и в основном, редкостные мокрушники. Если они все, нечаянно умрут, вы же не расстроитесь? Хе-хе. Да что там: ещё недавно, там, на мосту вы мечтали об этом. Вы молили дьявола покарать их. Так вот он - я. Уверяю вас, я их с удовольствием покараю и никто на вас не подумает. Вы останетесь не при чём. Я верну вам все документы и деньги, а кроме того...

Шпала задумчиво почесал нос.

—...Да. Придётся убрать всех причастных, иначе возникнут ненужные вопросы, а мне бы этого не хотелось. Вы же не думали, будто бы Джабраилов действовал один? Нет, там задействована целая система своих да наших. А когда они исчезнут, то начнётся такая суматоха, что я вас уверяю: всем будет не до Петрова.

— А я?

— А вы взамен, заберёте у меня кое-что.

Петров непонимающе взглянул на своего собеседника и тот вздохнул.

— Понимаете, Иван Иванович, я должен быть с вами честен, ибо того требует ритуал. На мне лежит проклятие. И я бы хотел от него избавиться. А чтобы избавиться мне нужен тот, кто согласится это проклятие у меня забрать. Таковы традиции. Ну вот, помните, как в древности была традиция на поединке ставить вместо себя другого? Тоже самое я предлагаю и вам. Вы вправе послать меня к чёртовой матери, а я не имею права на вас давить или упрашивать. Колхоз - дело добровольное. Такие дела.

— И что это за проклятие?

— Лабиринт. У вас появится на животе родинка в форме рисунка. С каждым днём этот рисунок будет становиться всё больше и чётче, а когда он окончательно оформится, вы перенесётесь в одно весьма нехорошее место. Сразу скажу: выжить там необычайно сложно, но можно. Вам придётся этот лабиринт пройти и дойти до центра...

— Я так и думал, что вы чокнутый... — недослушав его заявил Петров.

— Ага. А сейчас вы скажете: "Спасибо, но я лучше топиться".

Петров не ответил. Он молча потряс в руке фляжку, выпил из неё и вернул биоскульптору.

— Вы правы, спасибо вам, что поговорили со мной и подарили мне ложную надежду, — грустно улыбнувшись произнёс он. — Перед смертью, так страшно...Но вот, поговорил с вами и уже не страшно. Я реалист, ясно вам? Реалист. Я верю, что Джабраилов - сила. Что такова природа: сильные побеждают, а слабые идут на удобрения. Меня уже никто не спасёт, а он пусть подавится. Может...Может если я покончу с собой, он пожалеет моих жену и детей. Ну должно же быть у людей, хоть что-то святое? А? Всего вам доброго.

Он поднялся со скамейки и пошёл в сторону моста.

— Каков упрямец, — хмыкнул Шпала задумчиво почёсывая подбородок. — Значит: мы не верим в существование вертолёта пока его не увидим? Так?

Петров дошёл до середины моста в поисках подходящего места и не сразу обратил внимание на тёмную фигуру приближавшую с другой стороны. Сначала он подумал, что это бродячая собака, но когда фигура ступила в круг света под фонарём, он испугался всерьёз. Существо спешившее к нему практически полностью состояло из одних рук. Оно передвигалось на четырёх руках, по-собачьи, вот поэтому-то он и ошибся, а остальные руки оно держало при ходьбе сложенными. Однако при свете, ему стало ясно, что этой твари всё равно на каких руках ей передвигаться. Существо расправило руки и Петров закричав от страха побежал назад, туда где на лавочке его поджидал Шпала.

— Куда вы так торопитесь, Иван Иванович? Неужели испугались моего творения? — ехидно поинтересовался он.

— Там - чудовище!

— Не бойтесь, он домашний. Практически ручной. Да вы сами посмотрите. Членорук - сидеть!

Петров, тяжело дыша схватился за сердце увидев, как преследовавшая его тварь тут же исполнила приказ биоскульптора и послушно замерла - только пальцы подёргивались.

— Скажите же мне, ваш Джабраилов, страшнее моего членорука? Мне просто интересно, как творческому человеку... У него есть различные политически-половые связи и автоматы, а у меня, только, такие вот...Его люди умеют говорить страшные слова с кавказским акцентом и любят обещать ебать чужих мам, а мои, только молчат. Но я вас не принуждаю, Иван Иванович. Можете идти смело топиться, он вас не тронет. Вы же ведь этого хотели, да?

Петров оглянулся в сторону дороги и увидел ещё одного членорука. Бежать было некуда. Со всех сторон обложили - уроды. Вот же попал.

— Это для моей безопасности, а не для вашей, — объяснил ему продолжавший сидеть на лавочке Шпала. — Ваши проблемы решаться благополучно сегодня ночью. Они всё сделают, в лучшем виде, не привлекая внимания. И документы вам вернут, и подписи, если надо, подделают. Но я вас не принуждаю. Это было моё последнее предложение. Вы же реалист? Вот и решайте, а у меня ещё и своих дел полно.

Иван Иванович осторожно присел на лавочку.

— Вы их сами сделали?

— Да. И очень надеюсь, что глупых вопросов не будет. Из кого там... Из мальчиков или из девочек...Вас это не должно волновать, хорошо?

— Хорошо, — подумав согласился Иван Иванович. — А мои дети?

— Которые в заложниках? Спасу в лучшем виде, — пообещал Шпала. — Тем более, что у вас будет возможность вернуться из лабиринта, а значит, вернётесь не на пустое место. По крайней мере, я и в этом постараюсь вам помочь. От вас же требуется...

— Да я понял... Как мне забрать у вас ваше проклятие?

Шпала тут же достал из кармана шинели маленький нож с кривым лезвием.

— Всё просто: режем ладони и пожимаем друг другу руки. Во время рукопожатия, вы говорите, что согласны взять мою судьбу себе и горе-несчастье в придачу.

Иван Иванович с готовностью протянул свою руку ладонью вверх.

Спустя несколько минут Шпала задрал тельняшку и с удовлетворением посмотрел на свой живот. Родинка исчезла, только шрамы остались.

— И что теперь? — глухо спросил Петров зажимая платком кровоточащую рану.

— Всё сделано, — пожимая плечами отвечал Шпала. — Я, как деловой человек, подошёл к работе творчески. Я знал, что вы придёте сюда и скорее всего прыгните в реку, поэтому, ещё час назад, мои творения разобрались с семейством Джабраилова, освободили заложников, а сейчас они навещают тех кто причастен к рейдерскому захвату. Завтра, мне придётся залечь на дно. Вони будет...Столько самоубийц за одну ночь, свет не видывал.

Он помотал головой головой как бы намекая, но поскольку Петров не понял о чём идёт речь ему пришлось подозвать одну из своих тварей.

Петров испуганно отпрянул, от протянутой ему руки. Членорук протягивал ему папку.

— А вы бы ознакомились, Иван Иванович, — посоветовал ему Шпала. — Уж не побрезгуйте.

Петров недоверчиво забрал папку и принялся читать документы.

— Ничего себе! — воскликнул он мельком ознакомившись с несколькими листами. — Я спасён! А если бы я не согласился?

— Тогда, это бы была обычная благотворительность.

— Спаситель! Спасибо! Вы меня просто спасли!

— Как сказать... — задумчиво протянул Шпала. — Ваша жена и дети уже дома, вы разумеется можете идти к ним, но прежде, я бы рекомендовал посетить мою операционную.

— Зачем?

— Руки, Иван Иванович. Я ведь, кажется, намекал вам, что желал бы, чтобы вы благополучно прошли лабиринт. У меня как раз появилась парочка свежих рук. Очень мускулистые. Вам понравится. А отказа, я не потерплю. Ну что, поехали, а?

Шпала был предельно честен с Петровым. Этого требовал сам ритуал. Единственное, про что он умолчал, это то, что собрался пришить Петрову руки Джабраилова.

Традиционная поддержка авторов с оригинальным материалом

@MamaLada - скоровские истории. У неё телеграмм. Заходите в телеграмм.

@AnchelChe - И тысячи слов не хватит чтобы описать тяжёлый труд больничного клоуна

@Mefodii - почасовые новости и не только.

@bobr22 - морские рассказы

@kotofeichkotofej - переводы комиксов без отсебятины и с сохранением авторского стиля

@PyirnPG - оружейная лига

@ZaTaS - Герой - сатирик. Рисует оригинальные комиксы.

@Balu829 - Все на борьбу с оголтелым Феминизмом!

• @IrinaKosh - котики.

@korabelny.kot - лучшие посты про оружие

Только после барского сватовства родители и слышать более про него не хотели. Вынуждали девку силой замуж пойти.

А жениха ее, так как он простой холоп был, помещик приказал в солдаты забрить! А в те времена в солдатах по 25 лет служили! Угнали его в дальний гарнизон – и не вернулся больше в родное село Алёша. То ли не захотел, а то ли так в тех краях и сгинул. 

Уж как рыдала Алёнушка, как убивалась - хотела на себя руки наложить! Так ее заперли в барских хоромах, а слуги помещиковы за ней следить были приставлены, ножи и вилки попрятали, ни на минуту глаз с нее не спускали! По ночам подле постели дежурили!

Неделя шла за неделей, а Алёнушка все сидела в барской горнице, как в темнице, и решения своего не меняла. Испугались родители, что барину все это надоест, и он, чего доброго, ещё жениться передумает – принялись они девку увещевать, да уговаривать:

- Ну не будь дурой! Барин тебя в шелка оденет, самоцветами осыпет - чем не счастье? Дался тебе этот Алёшка! Ну что за жизнь у тебя с ним была бы!

А потом повесили серьги золотые в ушки - она плакать и перестала, жемчужные бусы на шейку - она и улыбнулась. Подкупили Алёнушку подарки барские - она и успокоилась. Жениха бывшего более не вспоминала, грустить перестала. 

Настал день свадьбы. Обрядили невесту в платье белое цветами расшитое, в церковь повезли, да не в ближайшую - крохотную и покосившуюся, а в большую – белокаменную! Та в соседнем селе была.

Ехали на тройке с лентами, да бубенцами – все честь по чести! Только как стали мост над чарусой переезжать, исказилось вдруг лицо невесты, глаза страшные сделались - поднялась она с сиденья, сорвала жемчуга с шеи, под ноги презрительно швырнула, да головой вниз в черную воду и бросилась!

Утопилась в болоте, только фата от нее и осталась!

Зарыдала мать, почернел отец – раскаялись они, да поздно. Застило им глаза богатство боярское, о долге родительстком они и позабыли!  

Помещик же горевал недолго – на другой год уже женился на другой, о загубленной же душе и думать позабыл. 

Господь каких мук людям ни пошлет - а все велит терпеть! А кто терпеть не хочет – проклят будет! Так вот и стала Аленушка болотницей – в нечисть обратилась! Вся из себя такая красивая, как при жизни, и только ноги - будто лапы утиные.

И как-то незаметно стали пацаны над болотницей издеваться - мол, чудище, страшилище криволапое. Как с такой в кровать ложиться? Гы-гы-гы, га-га-га!

А потом еще и орать стали:

- Болотница, выходи! Посмотрим на лапы твои! Да на все прочее - заценим!

Один из парней, тот, что громче всех хохотал, да над болотницей издевался, внезапно поскользнувшись, кулем рухнул в грязную воду.

Стали два других пьяных парня его вытаскивать. Да только сами туда же скатились.

Глубоко в этом месте не было, но тиной, ряской, да жижей болотной изгваздались все изрядно.

Услыхав ругань и всплески, шедший впереди всех Зяблик повернул было назад, чтобы вытащить идиотов, да так на месте и замер.

Из темноты вдруг вышла дЕвица красоты неописуемой. И лишь серебристые волосы до ягодиц слегка прикрывали чарующую наготу ее тела.

Увидав это, все четыре парня забыли обо всем на свете. Пьяные же, хоть и стояли на четвереньках в воде, грязные и мокрые, тут же принялись хвост распушать, тело ее разглядывая с удовольствием:

- Ого! - воскликнул один.

- Кр-савица, п-звольте вас с-греть! – глотая слова залыбился другой.

- Девушка, будьте моей... девушкой! – скаламбурил третий.

-Неужели кавалер сбежал с вашей одеждой? – прыснул первый.

Приблизилась она к ним, да стала рассматривать насмешливо.

- Вижу вы парни статные, да ладные - понравились вы мне! Только кто больше нравится - решить не могу. А ну идите сюда, на свет, - и поманив пальцем, направилась в сторону залитой ярким лунным светом поляны.

Шумно чавкая мокрыми кроссовками, пацаны вылезли из грязи и пошлепали за ней. При этом смешки, фырканье, неприличные жесты и пошлые высказывания лились в спину незнакомки нескончаемым потоком.

- Ну, хватит вам! Не по-мужски это! - одернул приятелей опомнившийся наконец Зяблик. Приблизившись, он стащил футболку, протянул ее красавице и сказал:

- Наденьте, ночь холодная! Как вы тут оказались? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Вы на них внимания не обращайте! Вообще-то они ребята хорошие. Напились просто. 

Повернула она к нему нежное личико, приподняла бровь удивленно… и вдруг распахнула и без того огромные глазищи, шумно вдохнула воздух и даже отшатнулась как-то.

Целую вечность она на него смотрела пристально, а потом взгяд опустила, и стала совсем другой. Застеснялась. Волосами прикрываться начала.

Парни только толкали друг друга локтями и гыгыкали - ясно было, что девка на Зяблика запала.

Вдруг она к ним обернулась, да произнесла тихим голосом:  

- Идите же! Идите, да не оглядывайтесь!

Да только то ли тон был слишком жестким для этакой феи, то ли сам голос неуловимо изменился, став не совсем человеческим. Однако парни, внезапно ощутив, как душа уходит в пятки, тут же послушно и безропотно засеменили назад, к тропинке.

Тем более, что открылась им внезапно ужасающая правда!

Место, куда звала их красавица, было и не поляной вовсе – а страшной чарусой!

Она только выглядит, как зеленая лужайка, а на самом деле – самая, что ни на есть топь!

Зяблик тем временем проводил приятелей глазами и, уже понимая бессмысленность своих действий, но, в полной растерянности не зная, что еще предпринять, снова протянул ей футболку:

- Возьмите...

Конечно, во всем происходящем было немало странного, но почему-то он не испытывал страха. Более того! Непонятно отчего, крепла в его душе уверенность, что здесь он - в полной безопасности! Может, это и было безумием, но он собирался сказать, что возьмет ее с собой, в деревню, где ждала бабушка с малиновым чаем, ночь она проведет в лучшей гостевой кровати с пуховой периной (сам он как-нибудь перебьется), а утром... утром они что-нибудь придумают, найдут ее дом или она может просто остаться жить с ними – и все будет хорошо...

Но девица, будто предвидя все это, сделала такое движение рукой, будто хотела рот ему прикрыть, однако не прикоснулась, и лишь выдохнула жарким шепотом:

- Прощай, Алёшенька! Может, лет через триста… - внезапно голос ее дрогнул, ресницы задрожали, она резко повернулась и исчезла в темноте, только космы серебристые сверкнули.

Искал он ее потом, звал – но девица будто в воздухе растаяла.

Пришлось спешно догонять резко протрезвевших приятелей.

Оставшуюся дорогу шли молча. Только когда до деревни дошли, Зяблик спросил глухим голосом:

- А откуда она имя мое узнала?

Долго и мучительно я шёл к этому, пока не признал сам перед собой: я не справляюсь. Я уже взрослый, работаю два через два, у меня есть девушка. Когда мне следить за мамой, я не знаю.

А всё началось с малого. Мама забывала, что она уже ела. Позавтракает, допустим, уйдет в комнату смотреть утренние новости или повтор битвы экстрасенсов, а потом снова идёт есть, потом кричит из кухни: "Серёжа!". Я прихожу на зов и она спрашивает у меня, ела ли она сегодня. Ну, и подобные вещи.

Честно говоря, это как глоток свободы, когда мамы нет дома семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки.  А мне двадцать пять, и все из них я жил в квартире с матерью. Отец умер, когда мне было три года. Погиб в горящем доме, работая пожарником. Такие дела. Подозреваю, что тогда мама начала потихоньку делать из меня податливого сыночка.

Я у мамы был всю жизнь под юбкой, а отца даже и не помню. Когда смотрю фотографии с ним, мне он кажется чужим человеком, и это довольно жутко, если задуматься. Ладно, не об этом речь.

Меня много что пугает, таким я воспитан, трусом, слабым психически. Когда мама стала забывать разное, у меня началась бессонница, температура скакала, когда думал о маме. Впечатлительный я малый. Ну как малый. Мне, конечно, двадцать пять, но иногда эмоциональный, как девчонка. Пора взрослеть. И я работаю над этим.

Я вот, например, заметил за собой, что перестал слишком переживать из-за матери. Выхожу как-то вечером на балкон покурить, небо уже темно-синее, люди ходят внизу как тени. В окнах пансионата свет горит. Там тоже шевелятся какие-то тени, только белые, это сиделки, наверное. Вот бы маму увидеть, думаю. Иногда я по ней скучаю. Всё же главный человек в моей жизни. Расчувствовался, курю, и почти ком в горле. Но быстро переключаю мысли, вспоминаю о своей Юльке, представляю её красивые бёдра, волосы до плеч. Хорошо.

Смотрю на небо, на крыши домов, оглядываю гаражи в зарослях, по которым мы с пацанами бегали, оглядываю небольшой сад на территории пансионата. Плакучие ивы, яблони, рябина. Эти деревья тут росли ещё до появления пансионата, тут я с ребятами строил шалаши, когда был совсем ребёнком. А ещё вроде бы стоит садовник, смотри что-то там. Или садовница. Нет. Это. Моя. Мама.

Я замер на мгновение с сигаретой в зубах, и дым стал есть мне глаза. Из-за дыма мне показалось, что мама как будто приподнялась над землёй на полметра или около того и смотрела на плакучую иву, держа руки по швам. Такая иллюзия.

Я испугался, что у мамы какой-то приступ, и вот она стоит там с руками по швам. В любом случае как-то оказалась на улице без ведома персонала. Грёбаные сиделки. За что я им плачу? Твою мать! Я иду в комнату за смартфоном, звоню в пасионат и стараюсь сдержаться, чтобы не заорать. И тут мне сообщают:

"Наталья Владимировна сейчас смотрит телевизор в общем зале".

Ах вы, сволочи, думаю, и убегаю обратно на балкон. Уже темнота такая, хоть глаза выколи. А мамы напротив плакучей ивы нет. Нет никакой там Натальи Владимировны. Вот так. Я замираю на мгновение, потом подкладываю смартфон к уху и говорю:

"Спасибо за информацию, до свидания. Извините, пожалуйста", – и сбрасываю звонок.

Зачем я извинился? Маменькин сынок я. Пора бы укреплять характер. И действовать рассудительно. Они явно меня обманули. Завели маму в здание, заметив, что её нет на месте, ровно в том момент, когда я шёл в комнату за смартфоном.

И что с мамой было? Почему руки по швам? Ладно, надо выдохнуть. И снова позвонить.

"Алло, здравствуйте ещё раз. С моей мамой всё в порядке?"

"Да, конечно, не переживайте. Хотите с ней поговорить?"

"Да нет, она и не станет говорить, мы же не ладим".

"Приходите сами, если переживаете. До отбоя есть ещё сорок минут, а вы же рядом живёте".

Ладно, думаю про себя, я вам верю. Но завтра всё же схожу туда, посмотрю по из камерам видеонаблюдения. Для своего спокойствия.

И я прощаюсь, сбрасываю звонок. Чищу зубы перед сном и иду спать. Я так распереживался, что поднялась температура, сердце стучало и болело даже, когда я лежал в кровати. Твою-то мать.

Когда я уснул таки, проворочавшись часа два, не меньше, снилось, что на меня навалился красный медведь, от него ужасно несло жаром, как будто я находился внутри печи. Во сне я чувствовал, как готовы лопнуть мои глаза и как волдырится кожа на моём теле.

В избе нестерпимо воняло, было темно от плотных грязных занавесок. На полу храпел Дима, лицом вниз спал на диване Олег. Захрипела входная дверь, и в комнату вошёл Пётр. Он сказал:

- Ну вы и горазды спать! Полдень на дворе, а вы всё глаз не открываете. А будить жалко: сон силы даёт и душу лечит.

Путники быстро собрались, оставили хозяину пятьсот деноминированных рублей за ночёвку и очень его этим удивили:

- Это чё, щас деньги такие? Слышал чё-то, но вижу впервой.

Мара отдала ему часть своих таблеток для бабки. Выходя, она бросила взгляд на низенький комод. На нём стояла чёрно-белая фотография молодожёнов: Пётр и светловолосая девушка в длинном платье. "Никакой мистики... Не Ташу я видела во сне..." - подумала Мара и с облегчением вздохнула.

- Вы это... заезжайте ещё, - от души пригласил Пётр.

На пути в Бурай Дима весело заметил:

- Вот прямо чувствую: нас ждёт удача! Но с этими бурайцами нужно держать ухо востро. Если они удерживают вашу подругу, можно попасть под обстрел - в этих местах каждый или охотник, или бандит. Эх, надо было брать с собой моего кореша Славку. Десантура - сила!

Ему никто не ответил.

Мара размышляла о том, что единственным несожжённым трупом могла оказаться шмара налётчиков, которую они пользовали по пути. А Ташу бандиты могли забрать с собой. У них с Олегом хватит средств, чтобы дать на лапу ментам. Пусть объявляют в розыск. А то похоронили кого-то и успокоились. Мара была уверена, что и Олег думает так же.

Вскоре среди ветвей мелькнул чёрный остов автобуса. Олег свернул к нему и медленно повёл джип, высунувшись из окна и высматривая следы машин. Этим же занялся и Дима. Мара заметила, что друг повеселел, а вот спутник очень озадачился.

- Ты мысли читать умеешь, что ли? - спросил, хмурясь, Дима. - Только хотел сказать: давай осмотрим место и автобус.

Олег хмыкнул, а Мара насторожилась: отчего "десантура" встревожился? Странный какой-то... И о своей сестре ни разу не упомянул.

Земля возле пожарища осталась чёрной. Конечно, за лето проклюнулась травка, но её побили ранние заморозки. Пожухлый высокий бурьян с золотыми звёздочками опавшей листвы берёз скрыл все следы преступления. А вот поломанные ветви кустарника и деревьев выглядели печальными маяками.

- Хочу найти место, где обнаружили якобы Наташу, - сказал Олег. - Слушайте сюда... Сейчас скажу неприятные вещи. В конце апреля днём здесь был хороший такой плюс, я проверял. Да, по ночам подмораживало. Но тело начинает разлагаться через час-два после остановки кровообращения. Первым лопается кишечник, и его содержимое вытекает. На месте, где неделю лежал труп, трава долго не вырастет из-за едких продуктов распада. Возможно, остались один-два волоска... Добьюсь, чтобы материалы отправили в Москву. Тогда я точно буду знать, кого подняли криминалисты...

- Так этот тест, поди, стоит бешеных денег! - не удержался Дима.

Олег молча снял кожаную куртку, надел жилет, переложил в карманы деньги и все документы. Мара поймала косой взгляд Димы. Он показался очень недовольным тем, что Олег забрал их с собой, а не оставил в запертой машине. Потом друг надел ветровку, накинул ружьё, стал собирать в сумку тёплые вещи, немного продуктов, туристическое снаряжение.

- Мара, сними свитер, он пахнет духами. Да ещё с нотой ванили. Здесь полно медведей, которых этот запах особо привлекает. Смотрела передачу, как в Канаде человек натравил на друга зверей, опрыскав его одежду настоем ванили? Оденься теплее. Ну а ты, десантура, возьми в багажнике коробку с армейскими петардами. Ты служил, знаешь, как они действуют. Мишек гонять будем, если что.

Дима подошёл к багажнику, порылся, открыл одну-две коробки и спросил:

- Да где они?

Лицо Олега на секунду окаменело, но голос прозвучал добродушно:

- Красно-жёлтая коробка, прошитая шпагатом. Надпись на английском.

- Точно, вот она! - радостно откликнулся Дима и затолкал в свой рюкзак петарды. - Тут спальники... Их тоже брать?

- Не нужно, - откликнулся Олег.

Когда все были готовы, он задушевно обратился к спутнику:

- Дима, я так благодарен тебе за то, что помогаешь. Ты ж человек бывалый, как думаешь, то есть, как подсказывает тебе интуиция: куда нам двигаться?

Дима изобразил бурную мозговую деятельность и сказал:

- Я бы на месте жертвы побежал туда, где проще спрятаться. Вон в те заросли.

- А почему не к дороге? В принципе, она не так далеко, движение интенсивное, - подыграла Олегу Мара, которая кое-что начала понимать после петард. - От выстрелов можно прятаться за деревьями.

- Ой, не надо мне про машины на дороге. Пока стреляли, а потом автобус горел, никто не остановился. Всегда каждый водила прежде думает о своей безопасности. Такие нынче времена. - И Дима презрительно посмотрел на глупую женщину.

Олег набрал воздуха в грудь, шумно выдохнул и сказал:

- Ну, тогда погнали! Веди, десантура!

Дима весело и энергично зашагал вперёд, присматриваясь к сломанным веткам. За жертвой охотились минимум двое людей. Через полчаса ведущий стал недоуменно озираться. А через час сказал, что надо бы ему вернуться и начать сначала. А спутники могут здесь пока отдохнуть. И ещё было заметно: он к чему-то прислушивается. Мара сначала подумала, что он боится зверя. С другой стороны, Дима мог ждать звука подъезжающей машины...

И вдруг он резко остановился. На него налетела Мара и едва не упала. Прямо у ног, в ложбинке, темнело пятно, взрытое посередине. Возле него - увядшая трава, испятнанная багрецом опавшей листвы какого-то кустарника. " Словно кровью..." - подумала Мара..

Путники побледнели и переглянулись. Олег молча отстранил их, встал на колени и принялся перебирать травинку за травинкой вокруг пятна. Мара и не заметила, когда он успел натянуть медицинские перчатки. Она оглянулась - где бы присесть. А Дима раздражённо спросил:

- Покурить-то можно? Мишки не обидятся?

- Кури на здоровье, - ответил Олег.

Дима присел у дерева и чертыхнулся:

- В говно где-то вступил. Хорошо, что сухое. Но воняет здорово.

Он стянул башмак и стал веточкой чистить подошву.

- Это тебе привет от мишек, - тихо вымолвил Олег. - Они падаль за километр чуют. Без срока давности.

Мара усмехнулась, потому что слова друга прозвучали двусмысленно. В том, что их спутник и есть "падаль", она уже не сомневалась, только пыталась догадаться, на что Дима сдался Олегу. Может, друг надеялся получить какое-то сведения? А может, и наказать возможного участника разбоя прямо на месте преступления. Она оперлась спиной на толстый ствол сосны. Потом присела на корточки, снова встала. А Олег всё продолжал изыскания.

- Долго ещё? - спросил Дима. - Я бы вернулся. А ты ползай в своё удовольствие, сколько хочешь.

- Нет, десантура, мы вернёмся все вместе. Иначе я подумаю, что ты хочешь бросить нас здесь, - спокойно ответил Олег, но в нотках его голоса зазвучала угроза.

Дима прекратил задавать вопросы и нахохлился, сгорбился и втянул голову в плечи. Через миг Олег радостно вскрикнул: "Есть!" Мара было бросилась к нему, но он велел ей оставаться на месте. Сам подошёл и показал белый волосок.

Мара всмотрелась, схватилась за сердце и вскрикнула:

- Олег, это не Наташин волос. Он не русый блонд, как у неё. Он седой!

- Эх, Мара-Мара... А ты на мою голову глянь. При такой судьбе, как у Таши, и поседеть можно, - укорил её друг.

Дима уже было подскочил, чтобы идти назад, но Олег сказал:

- Ещё не всё.

Он достал из кармана кисточку и стал ею подметать пятно. Потом скомандовал:

- Помогайте! Поднимайте траву, ищите на земле бисер.

- Давно бы сказал! - рассердилась Мара, но не на друга, а на себя: сама могла бы догадаться.

В юности у Таши была одна-единственная драгоценность - маленькие золотые серёжки, которые подарили ей на восемнадцатилетие. В них вложились не только Мара и Олег, но и ребята со двора. Вместо праздничного стола они сидели вокруг углей и пекли картошку, хлеб, сосиски. У Наташиной матери в то время случилось обострение. Но счастливая Таша так звонко заливалась смехом, лезла ко всем обниматься, плясала под магнитофон, что каждый ощущал себя щедрым богачом и таким же счастливцем.

А ещё она плела чудесные вещички из бисера, всегда щеголяла в самодельных украшениях и одаривала ими друзей.

Дима неожиданно выматерился с отчаянием и досадой. Его спутники украдкой переглянулись: похоже, что планы "десантуры" здорово перекосило, и он сейчас не знает, что ему делать. Но Дима оказался не из тех, кто спорит с неизбежным, и тоже стал разглядывать землю.

Внезапно Олег сказал дрогнувшим голосом:

- Ребята, а мы здесь не одни.

На пригорке, с которого они спустились в ложбинку, стоял огромный медведь и принюхивался. Его уши были прижаты, глаза злобно посверкивали.

- Дима, петарды... - напомнил спутнику Олег.

Но "десантура" Димка завизжал и бросился стрелой прочь.

- Вернись, урод! - рявкнул Олег, не поворачивая головы, а потом сказал Маре: - Подай мне ружьё. Потихоньку, плавными движениями. Смотри, чтобы не оказаться к зверю спиной.

Однако в одну секунду медведь исчез, будто растворился в воздухе. Вокруг места, где он стоял, поплыли едва заметные радужные круги.

Снова раздался Димкин визг, но на этот раз он приближался к спутникам. Олег и Мара увидели, что "десантура" с выпученными глазами, белым, как мел, лицом, несётся назад. Олег изловчился и саданул его прикладом в плечо. Дима упал и забился в припадке, размахивая руками-ногами. Олег пнул его в бок, стянул рюкзак и достал коробку с петардами. Но вопящего труса никто не преследовал - зверь пропал бесследно. Когда Димка затих, Олег обругал его и предупредил, чтобы больше так не делал, иначе потопает домой на своих двоих.

- Ужас... такой ужас... Я бежал и чувствовал вонючее дыхание за спиной... - пробормотал Дима в оправдание.

Его действительно трясло, как припадочного.

- Ладно, давайте вернёмся к машине, - сказал Олег. - По крайней мере, мы узнали, что на тебя рассчитывать нельзя. Ты точно трусливый ублюдок, а не десантура. Ведь зверь мог кинуться на нас.

Они поднялись на пригорок, обойдя непримятый бурьян, где стоял медведь, и настороженно оглядываясь. И поняли, что угодили в другую беду.

Местность изменилась. Лес стал гуще. Их следы на траве исчезли. Повернулись к ложбинке - на её месте оказался настоящий бурелом. Более того, ясный день бабьего лета сменился сумерками. Олег достал компас, но его стрелка завертелась, как бешеная. Часы встали у всех, и электронные, и механические.

- Кощей! Это территория Кощея! - вдруг вспомнила Мара.

- Ещё и ты, подруга, головой тронулась? - озабоченно спросил Олег. - И что мне с вами двумя делать?

- Нет, Олег, нет! - вскричала Мара. - Пётр мне рассказал о здешних чудесах.

И, торопясь и сбиваясь, передала байку о могучем колдуне.

- Так, давай сделаем привал, перекусим, - сказал Олег. - Попытаемся во всём разобраться. А начнём вот с него...

И Олег указал на Диму, который, съёжившись, уселся неподалёку. Он выглядел чокнутым из-за встречи с воображаемым зверем. Затем друг вытащил из рюкзака булки в упаковке, нарезку колбасы и две бутылочки воды. Передал одну Маре и слепил бутерброды. Диму он проигнорировал, но тот пустил слезы и сопли, жалобно тряся протянутой рукой.

- Получишь еду, когда расскажешь всё честно, - сурово предупредил Олег. - Станешь врать, пристрелю, как бешеную лису. Ты ведь был тогда с грабителями? Признавайся.

Дима отчаянно замотал головой так, что вылезшая из ноздри сопля налипла на щёку.

- А кто был? Твой кореш-десантник Славка? - продолжил допрос Олег.

Дима кивнул и срывающимся голосом выговорил:

- Он... он был и всё рассказал... Всё организовал главный в турагентстве. Водитель и охранник помогали, но их тоже мочканули. А Славка в казино просадил бабки... твой джип захотел... Заказчика нашёл... Мол, от богатенького не убудет. Вы ж там, в области, на всём наживаетесь: на взятках, на приватизации... на откатах.

Мара подскочила:

- Ты, мразь, нас убить собирался?!

- Нет! Нет! Машину угнать... и всё... - снова затрясся "десантура".

- А ничего, что Славик, может, твою же сестру пристрелил? - рявкнул Олег, которого тоже заколотила нервная лихорадка.

- Она жадная сука была! - взвыл Дима. - Сколько раз у неё хотя бы в долг просил денег, ни разу не дала!

Олег горько сказал:

- Да всё ясно с этой тварью. Он позавчера хотел нас сюда направить. А когда не вышло, везде шум поднимал, надеялся, что до дружка слухи дойдут, мол, возвращаются лохи в Бурай. Только об одном не знал: я верных ребят, из тех, что мне должны, сюда командировал, и они наверняка приняли кореша возле автобуса в назначенное время. Прессанут как следует, он и расколется, как миленький. И всех сдаст. Извини, Мара, тебе нельзя было рассказать... И остановить, не взять с собой не мог: понимал, какие муки твою душу раздирают. Я же должен был убедиться, что Наташа спит в чужой земле, в чужом краю. Или жива...

И Олег спрятал лицо в ладони.

Мара подсела к другу и обняла его, стала гладить по плечам со словами:

- Олежек... Мы теперь точно знаем, что Наташа выжила. Бежать могли и двое. Или бандитская шмара её догоняла и не справилась. Не Таша умерла там, где мы нашли волос. Спросишь, почему не даёт знать о себе? А ты вспомни, чем больны её тётка и мать... Нам нужно в Бурай... Возможно, кто-то дал ей приют. А если её там нет, так может, она у этого Кощея? Пётр обмолвился, что только он всё знать может. Поешь, и пойдём к машине.

- Дойдём ли? - горько спросил Олег. - И с этим - друг глянул на Диму -... непонятно, что делать. Тащить за собой нельзя. Разве что пристрелить...

Он не стал есть, неожиданно швырнул бутерброд и воду Диме-предателю. Тот жадно зачавкал. Мара тоже попыталась пожевать, потому что понимала: ей нужны силы.

Меж тем подступила ночь в паре со зверским холодом. От дыхания повалил пар.

- Костёр, думаю, бесполезен, - сказал Олег. - Нодью из двух брёвен нужно делать. И зверя отпугнёт, и согреет, и выспаться даст. Слышь, Иуда? Пошли брёвна готовить. А ты, Мара, может, сухие деревца для подложки найдёшь?

- Боюсь я... - заныл Дима. - Правда, не могу с места подняться...

Мара подскочила к нему и заорала:

- А ты с бандитом в сговор вступить не побоялся? Думал, он тебя не грохнет, если поможешь джип угнать? Как тех водителя с охранником?

Олег сказал только одно слово - "пристрелю" - и этим поднял Диму с места.

Рубить ствол тридцать сантиметров в диаметре туристическим топориком - ещё та проблема. Пока было готово первое бревно, Мара успела пройти до бурелома, выбрать подходящие остовы тонких берёз и вытянуть их вместе с комлем. Она исцарапалась, искололась и не раз ушиблась. Крикнула Олега, и он обрубил корни. Затем она обломала сухие ветки, сортируя их - одни на розжиг, другие, потолще, на угольки. Побродила неподалёку и набрала сушняка для временного костерка. Было ли ей страшно? Конечно. Но когда нужно выжить, страх лишь подстёгивает. А ещё она вспомнила знакомую со студенчества фразу кого-то из великих: "Работа отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду". Здесь и сейчас труд гнал прочь холод, страх и безнадёгу. А ещё и вражду: мужчины действовали вполне согласно. Мара боялась, что Дима украдкой из своего травмата выстрелит в Олега. Но, видно, человеческую подлость исцелила "медвежья терапия".

Когда наконец на берёзовые жерди уложили одно на другим зачищенные брёвна и нодья задымила, глухая осенняя ночь накрыла их, точно колпаком. Путники поели, оставив по глотку воды на утро.

- Расскажи-ка мне ещё про Кощея, - попросил Олег.

Выслушал Мару и сказал:

- Нет никакой Кощеевой территории. Рассуждай: мы подъехали к автобусу где-то в половине первого. Потом долго шли за нашим Иудушкой-Сусаниным. Я ещё дольше искал волоски и бисер, по теням замечал, как время движется, но отвлечься не мог. Потом этот медведь... Вот его появление и исчезновение я объяснить не могу. Понимаешь, Мара, я был членом туристического клуба. Где мы только не побывали! И поверь, с разных ракурсов и горы, и лес выглядят по-другому. Заметь: мы, дурачьё, обогнули место, где видели медведя. Потом чуть повернули, надеясь, что окажемся на той тропе, по которой пришли. А такое случается очень редко... Короче, мы двинулись по кругу, как ходит всякий заблудившийся в лесу. Ну и ночь в нём наступает быстрее.

- А часы и компас? - спросила Мара.

- Просто это место какой-нибудь геомагнитной аномалии. Поверь уж мне... - успокоил Олег. - Отсюда и байки о том, что Кощей от своего логова глаза отводит.

Олег несколько раз поправлял тягу, потом убирал чурочки между брёвен. Нодья гнала стойкий жар, и Дима, дрыхший возле брёвен, во сне несколько раз уползал от костра. Олег растолкал его, заставил снять куртку, скинул свою ветровку и постелил на землю для Мары.

- А ты-то как? - спросила она, чувствуя, как с каждой секундой теряет силы.

- Нодья - такая штука, что и на голой земле не замёрзнешь, - успокоил её Олег.

Мара улеглась, но сон не шёл. Она уставилась в бездну над головой. Таких крупных звёзд она никогда не видела в городе. Казалось, они бесстрастно глядят вниз, переполняют душу смирением с судьбой и обещают покой. Незаметно для себя она заснула.

Утром они быстро нашли автобус. Даже удивились, как они могли плутать в редколесье. Ведь не дремучая же тайга, а заблудились. Джип был в полном порядке, и путники рванули в Бурай.

Чумазая, всклокоченная Мара, завидев первую же женщину, попросила Олега остановиться и бросилась к прохожей:

- Кто-нибудь из села находил молодую женщину? Возможно, она была ранена, без памяти...

Прохожая сердито сказала:

- Впервой, здравствуй. Во второй, заманали нас, разыскивая потеряшку. То менты, то гражданские... Не было никого здесь. И в третий, поезжайте вы в свой Иркутск и мозги нам не колупайте.

- Откуда вы знаете, что мы из Иркутска? - удивилась Мара.

Услышав такой поворот разговора, Олег вышел из машины, встал рядом с подругой.

- Откуда-откуда... От верблюда!.. То есть от председателя Закурды. Он к свояку почти по ночи приезжал, утром уехал.

- Помогите нам! - взмолилась Мара и бухнулась перед женщиной на колени.

- С ума сошла... - попятилась та и всё же продолжила: - В Бурае потеряшки нету, это точно. Мы всё обо всех знаем. Ступайте к Кощею бессмертному, он поможет, если заплатите. Да не вздумайте его Кощеем в лицо назвать, напустит порчу. Это мы его так промеж себя величаем, потому что он тётку Лену пережил, а она на девяносто восьмом году померла. А Кощей всё ещё как новенький. Так что к нему идите... Если дойдёте. Коли он не пожелает вас видеть - мухой из Бурая вылетите. Вон видите ферму? За ней просека. Туда двигайте, да пешочком, пешочком.

И женщина обошла усевшуюся на дорогу Мару, торопливо юркнула в калитку. Лязгнул запор.

- Ну и народ здесь... - подал голос Дима, высунув в окно опухшую, с синяками рожу.

- Народ везде одинаков, - бросил ему в ответ Олег.

Они доехали до фермы, оказавшейся просто развалинами без крыши. Увидели "просеку" - местами вырубленный лес. Двинулись вперёд.

Дима вдруг попросил:

- Вы лучше на меня в ментовку заявите. Авось посадят или в сизо перекантуюсь. А то прикончат за Славика, если его из-за меня повязали.

- Это твои проблемы, - сухо обронил Олег.

Дима впал в истерику, стал орать, какой он бедный-несчастный, как не может найти работу, как его бросили две жены, да ещё подали, сучки, на алименты. Олег не выдержал и принялся костерить Иуду. Они подняли крик на весь лес.

А Мара шла и думала о Таше, о её судьбе. Вот уж кто при всех несчастьях не предъявлял никому претензий, боролся с бедами и справлялся с ними сам.

Они не заметили, как перед ними выросла фигура человека, словно бы он появился из воздуха.

- Ко мне направились... Знаю зачем... - раздался негромкий голос, каким-то образом перекрывший ссору мужчин, которые не сразу прекратили ругаться.

Перед путниками стоял мужчина в чёрной болоньевой куртке, чёрных же трениках и сапогах. Белой с желтизной кожей лица он действительно напоминал "смертушку". Тёмные запавшие глаза с ненавистью сверлили чужаков.

- Мы... - кашлянул и начал было объяснять Олег.

- Близкого человека разыскиваете... А не нужно было отдаляться. Рядом нужно было быть... - перебил его Кощей.

- Она жива? - выкрикнула Мара, делая шаг к "смертушке".

- Знаете же, что нет вашей подруги ни среди мёртвых, ни среди живых. Заплатите хорошо, так я её вытяну из ниоткуда. Нет - поворачивайте назад, да не оглядывайтесь, - процедил сквозь зубы Кощей.

Мара сунула руку в сумочку, которая висела у неё через плечо, со страхом думая, не потеряла ли она бумажник в лесу. Но он оказался на месте, и она протянула Кощею все купюры, что у неё были:

- Вот, возьмите... Всё, что есть... мало - ещё вышлю или привезу. Я не обману.

Кощей костлявой рукой забрал деньги и сказал:

- Хватит. Эти бумажки вдвое дороже, потому что от сердца. Приезжайте сюда через год, встретите свою Ташу. А сейчас - вон с моей территории! Каждый из вас Иуда, каждый бандюган! Сколько народу обманули, извели ради денег. Ишь, заявились, лощёные, как фантики от конфет. С машиной, на деньги за которую весь Бурай может три года прожить, если не больше. Правду им подавай. Таша вдруг понадобилась. А о ней раньше надо было думать.

Мара всхлипнула. Как объяснить "смертушке", что жизнь диктует свои условия, ломает всех, заставляет быть не такими, какими могли бы стать?.. И откуда Кошей знает их мысли, разговоры? Может, это он, а не лес прислушивался к ним во время блужданий, принюхивался в облике медведя, а звёзды смотрели ночью его глазами?

Олег коротко простонал, Дима захныкал. Каждый из путников ощутил, что тела больше не подчинялись им. Пришлось повиноваться чужой воле: ноги сами зашагали в обратную сторону, закаменевшие шеи не дали обернуться. Сердца то заходились в бешеном ритме, то замирали и были готовы вообще остановиться. У машины все пришли в себя.

- Уфф... - фыркнул Олег. - Никогда бы не поверил, что такое может быть. Прикинь, Мара: хотел ответить Кощею, не шагать прочь по его воле, расспросить о Таше. Но чувствовал, что, если буду противиться ему, тут же упаду и умру.

На выезде из Бурая он спросил Мару:

- Полегчало тебе, подруга?

- Да!.. За такую лёгкость никаких денег не жалко! - воскликнула Мара, а потом спросила: - Олег, а ты через год сюда поедешь?

- Нет, конечно, - ответил он. - Я в розыск Ташу подам, договорюсь, чтобы прошерстили психушки двух областей. Ведь посыл этого Кощея ясен: Наташа жива, но мертва для других людей. Её сознание разрушено. Наследственность к тому же... А небольшой гипноз этого старикана мне оказался полезен. Тоже полегчало.

В области они переночевали в хорошем мотеле, принадлежавшем другу Олега. Утром в окно Мара увидела, как из мастерской вышли Дима, Олег и хозяин. Бывшие враги пожали друг другу руки, и Дима вернулся в мастерскую. Понятно, Олег нашёл в себе силы для великодушного поступка - простить того, кто намеревался ограбить или вовсе убить его. Он пристроил Диму туда, где его будет проблемно найти. А дальше дело за самим дурачком, который к тридцати двум годам не только не научился отвечать за свои поступки, но и вообще не понял, что нужно от него жизни, всё время чего-то требуя от неё.

"Ишь ты, - усмехнулась Мара, - а Олежек-то действует по принципу дона Корлеоне: хочешь получить верного слугу - загони человека в угол смертельной опасностью, а потом спаси. Но я бы не рассчитывала на такого типа, как этот Дима".

Летели дни, месяцы, менялись времена года. Мара работала, как каторжанка, отказывала себе во всём, собирала то на подарки Наташиным детям, то на какие-то будущие значительные перемены. Она созванивалась с Олегом, который её успокаивал: Ташиных деток не отдадут на усыновление, пока она числится в розыске. Да, ещё не нашли даже её следа, но он не теряет надежды. Нет, он не поедет к лесному придурковатому гипнотизёру.

А когда Мара уже собралась в поездку, вдруг позвонил и сказал, что будет встречать её на вокзале. Мара ничуть не удивилась: иначе и быть не могло!

***

У поворота на Бурай к дороге вышла высокая тощая девушка со светлыми распущенными волосами. Олег остановил машину, и друзья бросились к Таше. На её лице зияли розоватым нутром три глубоких шрама. Олег, плача, обнимал подругу, целовал борозды то ли от ножа, то ли от острых камней или хлёстких веток кустарника, которые тоже могли рассечь кожу до мяса.

Таша сначала вырывалась из его рук, но потом узнала друзей и слабо вскрикнула. Они наперебой спрашивали её, что с ней произошло, а подруга плакала: "Где я? Где мои дети? А автобус где? Я поехала за товаром в Маньчжурию". На обратном пути, уверившись, что ребятишки к ней вернутся, как только Олег поможет восстановить документы, Таша рассказала всё, что помнила.

Оказалось, в Иркутске к междугороднему автобусу подошли трое вполне приличных парней. Водитель и охранник сообщили челночницам, что это новые пассажиры. Опытные и ушлые торговки потребовали, чтобы это подтвердил директор агентства. Он не побоялся подъехать на новенькой машине к автобусу - ведь знал же, что из рейса никто не вернётся. Сопровождающая всё равно была в тревоге и старалась незаметно предупредить, чтобы спрятали документы и доллары.

А у Бурая из леса выскочил человек, замахал руками. Шофёр вопреки негласному правилу остановился на шоссе. Незнакомец заходился в плаче: он рубил дерево, которое обрушилось на его жену. Похоже, у неё сломан позвоночник. Жена ещё дышит, но очень слабо. Нужно её срочно отвезти в Бурай, где они живут и где есть фельдшерский пункт.

Кто-то из челночниц заорал, что сейчас каких только артистов на дороге не встретишь, но новые пассажиры, водитель и охранник стали возмущаться. Таша первая поддержала их. Добротой и доверчивостью она и ещё три челночницы приблизили не только свою беду, но и смерти других людей. Водитель повернул на гравийку, и тут новенькие и муж придавленной женщины застрелили двоих мужчин. Челночниц стали избивать. Даже самые бойкие испугались и только попытались закрыться от ударов.

В лесу налётчики выгнали всех из автобуса, построили в ряд и велели отдать деньги и документы, тогда, мол, оставят в живых. Тех, кто отказался, снова принялись жестоко бить, потрошили их вещи, срывали одежду и полосовали её ножами, разыскивая зашитые деньги. А потом раздались и выстрелы.

На крошечной полянке действительно оказалась окровавленная тётка, похожая на "заплечную" проститутку, которая одобрительными воплями подзадоривала грабителей. Но один налётчик схватил её за руку и втолкнул в ряд предназначенных на убой. Она сразу всё поняла, улучила момент и побежала, прячась за деревьями. Наташа бросилась за ней, потом обогнала. Несколько челночниц тоже попытались скрыться, Таша услышала их крики. Пули достали её дважды: в плечо и лёгкое. Она упала и очнулась только сейчас, возле дороги.

Олег и Мара переглянулись: подругу нашёл Кощей, больше некому. Спрятал у себя в логове и лечил целый год. Скорее, не от ран, которые зажили бы гораздо быстрее. Он реально вытянул её из безумия.

Таша никак не могла принять то, что исчезла для всех почти на полтора года. Твердила: "Не может быть! Этого просто не может быть!" Олег попытался ей всё объяснить:

- Наташенька, ты твои раны были очень серьёзными. Тебя скрывал у себя и лечил лесной знахарь. Наверное, очень сильными травами, которые вызывали постоянный сон.

Мара попыталась добавить:

- Мы видели его, говорили с ним прошлой осенью. Он на самом деле очень силён. Может отвести человеку глаза, увидеть то, чего нет на самом деле. Он сказал, что вытянет тебя из...

Тут Олег локтем толкнул её в бок, Мара спохватилась и замолчала. При Таше нельзя произносить слово "безумие".

Счастливое воссоединение святой троицы подпортила жизнь: Наташа вся извелась и от вины перед ребятишками, брошенными на год; и оттого, что сглупила, невольно способствуя целям налётчиков. Ребятишки из-за бумажной волокиты ещё долго пробыли в детдоме. Мара и Олег злились, но ничего не могли поделать. Они засвидетельствовали её личность, но не смогли доказать, что Таша почти полтора года лечилась у лесного колдуна. Чиновники потребовали предъявить его!

Олег как-то сказал Маре:

- Слушай, я просто мечтаю, чтобы однажды кто-то из чинуш встретился с Кощеем! Посмотрел бы я на это зрелище... Но ведь он не поедет в город. Боюсь, мы и следа его не найдём.

В изменившейся внешне и внутренне Наташе дети не признали мать. А она не смогла стать прежней. Малыши бросались навстречу Маре с криками "Мама!" Ташино здоровье снова пошатнулось. Она всё чаще сидела не шевелясь, с застывшим взглядом, перестала есть и спать. Облегчение принесло лишь посещение церкви и крещение. А потом она и вовсе ушла в монастырь замаливать свой невольный грех перед убитыми.

Ташиных кровиночек усыновила Мара. Олег снова вернулся на завод. Он сделал Маре предложение, чтобы вместе поднимать ребятишек. Но она спросила его: "Ты сможешь забыть Ташу?.. То-то же..."

Всё в этой жизни не имеет срока давности.

Вот только Таша...

Почему она обделила их доверием и откровенностью, даже не сообщила о том, что бывший муж оказался за решёткой на семь лет по двести двадцать восьмой? Смолчала, что осталась из-за долгов без денег и бизнеса - маленькой химчистки, которая худо-бедно помогла бы вырастить детей. Неужели ей было стыдно за неудачи, которые время щедро отсыпало почти всем?

Она же и ушла навсегда первой, разбив их "святую троицу", как называла классуха закадычных друзей. Об этом Мара узнала от Олега только пять месяцев спустя.

Он позвонил ей в Новосибирск и сообщил:

- Тамара, я сейчас в Китойске. Наташи больше нет...

В ответ на её вопли-вопросы: как, когда, почему? - ответил, что узнал только что и собирается ехать по знакомым, чтобы всё выяснить. Пообещал позвонить завтра.

Мара налила себе красного вина и присела в печальных раздумьях. Фактически они не виделись с Ташей пять лет, только созванивались да обменивались поздравлениями. Наташа была такой же, как всегда: весёлой, смешливой, очень деликатной... И ни слова не говорила о себе. И после ни во снах, ни в мыслях не давала знать все пять месяцев, что её уже нет на земле.

Олег сказал, что тело не стали забирать в родной город - некому было, похоронили в Забайкальске. Ребятишек старая больная тётка Таши сдала в детдом. Тогда Мара предложила поехать туда, где был расстрелян автобус с челночниками, собравшимися в Маньчжурию за китайским ширпотребом. Туда,где была могила Таши. Олег ответил, что обдумал эту идею и уже приготовился к поездке.

Тогда и Мара навела шороху в своём бутике, объявив о срочном отъезде. Родителей, которых она, только-только встав на ноги в бизнесе, перевезла в Новосибирск, ужаснуло известие об отъезде: чего хочет добиться дочь? Её подругу это не вернёт, правды сейчас не доищешься, девяносто восьмой год на дворе - у кого сила, тот и прав. А вот ребятишкам помочь - богоугодное дело. Кончатся сезонные распродажи, может, ситуация в стране устаканится, все притерпятся к последствиям дефолта, тогда и они с удовольствием с ней съездят в Китойск. И главное, опасна эта поездка. Если уж люди целым автобусом погибли, то что ожидает двух человек в забытой Богом глуши? Мать истерила, отец ругался, но Маре было на всё наплевать.

За тридцать часов езды в поезде она попыталась переворошить всё, скопившееся в душе, и самой себе ответить на вопрос: что же её гонит к месту гибели Таши? Может, чувство невольной вины? Ведь оставили же её не только без помощи, но и без внимания.

А над семьёй подруги точно застыла коса смерти. Таша потеряла отца и брата. Мать и тётка страдали психическими заболеваниями: тётка ещё смогла жить самостоятельно, а мать после смерти сына съехала с катушек, и её поместили в областной психоневрологический интернат. Таша поэтому ушла на заочное отделение, ей пришлось работать как проклятой. Но тогда Мара и Олег могли ей помочь. А потом она выскочила замуж... Друзья тоже обзавелись семьями.

А может, Мара просто хочет догнать ушедшее навсегда детство с его дружбой, равенством и справедливостью? Или отчаянно трусит, что судьба, разбившая святую троицу, приготовила что-то плохое и для неё как месть за местечко под солнцем? Начинала-то она, инженер-энергетик, с торговли у лотка. А потом, шаг за шагом, поднималась всё выше. Кидали и обдирали до нитки её - она поступала так же. Наезжали - она отвечала тем же. И капиталец от дефолта спасла... Поднялся и Олег от главного юриста завода до руководителя департамента.

Как бы то ни было, правда о Таше - их долг и щит перед судьбой.

А ночью Маре стало особенно тошно. Она вышла из купе, чтобы освежиться водой, и увидела не покачивающийся коридор вагона, а лапы елей, ещё безлистные ветки берёз и осин. Они хлестали её по щекам. Корни, незаметные под слоем лесного перегноя, норовили сбить с ног. За спиной громовым раскатом раздавались выстрелы. В плечо и бок вонзились особенно кровожадные ветки, разорвали тело неимоверной болью. Мара упала лицом на слой жёлтой прошлогодней травы, попыталась ползти, чтобы спрятаться за комлем поваленного дерева.

- Женщина, вам плохо? - раздался голос проводницы.

Мара открыла замутившиеся глаза и поняла, что это не её боль.

"Наверное, так умирала Таша..." - подумала она.

Поднялась, извинилась и добралась до туалета. Вздрогнула, когда увидела себя в зеркало: её лицо исполосовали кровавые царапины. Но они исчезли за пару секунд.

Больше Мара даже не пыталась заснуть.

Олег встретил её на вокзале с мужчиной, лицо которого показалось смутно знакомым. Оказалось, он учился в их школе двумя классами старше и был в курсе всего. Вызвался поехать с ними вместе, потому что оказался в вынужденном отпуске из-за смены хозяев предприятия. По выражению глаз Олега, по его подчёркнуто дружескому общению, Мара поняла: он этому Диме вообще не доверяет, действует по принципу - держи товарищей подальше, врага поближе.

За столом Дима несколько раз подкидывал идейку: челночников всю недолгую дорогу вели "свои", кто-то из знакомых самих торговцев. Они же и грохнули их. Милиции, как всегда, дело оказалось не под силу. Мысль, конечно, здравая. Такое вполне могло быть. А вдруг Дима специально уводит их с верного пути? А ещё слишком настойчиво навязывает в спутники своего друга Славу.

- Зачем нам этот мутный Дима? - спросила украдкой Мара. - Вдруг он из этих "своих"? И алконавт, похоже...

- У него сестра из Усолья вместе со всеми погибла. Ментам не верит ни на грош. Тоже правды ищет. Да и заняться ему больше нечем, - ответил Олег и добавил: - Не боись, Тамара. Прорвёмся. Я по своим областным каналам почву подготовил. Нас встретят. Содействия, понятно, не окажут, но и взашей не прогонят. По крайней мере, поклонимся Наташиной могиле.

И тут неожиданно друг зажмурился. Из-под век выступили слёзы, которые он стыдливо вытер.

Мара всегда знала о его чувствах к Таше. Но быть вместе им помешала как раз святая дружба. И неизвестно, как бы всё сложилось, если бы Олег не уехал учиться в Москву...

Он предложил следующий план:

- Сначала едем в Забайкальск. Максимум за шестнадцать часов доберёмся. Из Иркутска звонили в их прокуратуру, нам обеспечат встречу со следаком. Потом...

Мара удивилась:

- Почему так далеко-то? Убийство с грабежом было бы сподручнее расследовать в нашей области. Ведь едва за её пределы выехали...

Дима вылез со своим мнением:

- Таков территориальный принцип нашей доблестной милиции. Ты не знала? Не доводилось с ментами сталкиваться?

Мара смерила его равнодушным взглядом от обуви до налысо обритой головы и ответила:

- Ещё как доводилось...

Дима подобрал под стул ноги в расхлябанных кроссовках и возразил:

- Я думал, мы с Бурая и ближних сёл начнём. Мы-то не менты, нам больше расскажут.

Его кожаная куртка показалась снятой с плеч кого-то другого - неношеная, дорогая. Уж Мара-то знала стоимость одежды.

Олег внимательно на него глянул и успокоил:

- Ни сёла, ни Бурай от нас не уйдут. Сначала узнаем мнение следствия.

Всю дорогу Дима трещал, запугивая спутников Забайкальском:

- Знакомый моего напарника говорил, что в этом городишке полный беспредел. Со своим ворьём справиться не могут. Прикиньте, улицу возле вокзала называют "миллионерской", потому что удобно с неё грабить вагоны из Китая. Поножовщина даже среди детей, которые отжимают друг у друга добычу. Братва решает все вопросы по-своему, без помощи милиции.

Олег возразил без всякого ехидства, даже добродушно:

- Это не знакомый товарища, а Станислав Говорухин рассказывал на Первом канале. К тому же вооружённая охрана МПС уже навела относительный порядок. Года два-три назад.

Дима не утихомирился:

- Ну-ну... увидите этот порядок-то. У меня травмат, у тебя ружьишко. Предлагал же позвать Славку, он спец по таким делам. Вместе служили, а десантура - это сила!

Олег съехал на обочину, остановился и сказал тихо и задушевно:

- Слышь, десантура, тебе ещё не поздно выйти. Отсюда недалеко до остановки... в Клюшино, к примеру.

Дима, отодвинулся от мешковины, в которую был завёрнут гигантский металлический венок, и миролюбиво вымолвил:

- Всё, молчу, поехали.

Они правильно рассчитали время и подъехали к свежеотремонтированному зданию районной прокуратуры Забайкальска ближе к обеду. Олег велел им оставаться в машине, а сам вошёл в дверь с последующим входом-вертушкой. Появился минут через пятнадцать и сказал:

- К нам выйдет следователь, беседа будет частной.

Следак, невысокий и худой, представился Антоном Колышкиным и предложил пойти в ближнюю кафешку, где он заодно перекусит и выпьет кофе.

Колышкин рассказал то, что уже было известно. Поездки челночников организовывало частное иркутское агентство, предоставляло автобус, охранника, водителя и сопровождающую. В группе были жители разных городов области, в основном женщины. Из Китойска - одна Шумакова Наталья Александровна. Из мужчин только водитель, охранник и двое мужей челночниц. Все данные взяты из документов агентства, автобус сожжён, паспорта потерпевших украдены или уничтожены.

Автобус внезапно в районе лесного массива съехал с трассы, свернул на гравийку, ведущую в Бурай. Причины неизвестны. В случае поломки рациональнее было бы добраться до посёлка, где была автомастерская.

В лесу на автобус напала вооружённая группа, перестреляла всех челночников. Люди из агентства и водитель тоже были убиты. Кто-то из жертв пытался спастись, места расправы обнаружены в пределах двухсот метров. Погибших сожгли в автобусе. Только одна светловолосая женщина убежала довольно далеко, но и её настигли. Тело изуродовано. Тащить к горящему автобусу его не захотели, бросили там, где убили.

Мара пришла в раздражение, потому что знала всё это из рассказов спутников, но смолчала. Зато подал голос Дима:

- Может, автобус сломался и остановился, а кто-то из мужиков потопал к посёлку за помощью? И тут налётчики...

- Следов остановки на насыпи не обнаружено, - бросил Колышкин и стал вгрызаться в огромный бургер.

Олег вытащил из бумажника фотографию Таши и положил перед следователем:

- Тело этой женщины не было сожжено?

Мара посмотрела и прикрыла глаза рукой, скрывая слёзы. Необыкновенно красивая Таша глянула на подругу из студенческой юности: светлые пышные волосы, бирюзовые глаза, правильные черты белокожего лица с румянцем. Их классуха как-то сказала, что светлые волосы и тёмные брови с ресницами в Европе считались признаком родовитого дворянства. После этого Таше кто-то попытался приклеить прозвище "дворняга". Но Олег быстро решил эту проблему.

Следак слизнул вытекший из бургера соус, причмокнул и ответил:

- Тело опознанию не подлежало. Лицо размозжено камнем, всё, что ниже, порезано чуть ли не на лоскуты. Да и нашли его спустя неделю местные. Одного трупа не досчитались и решили, что это Шумакова.

- А одежда? - спокойно спросил Олег и закашлялся, отвернувшись.

До Мары наконец дошло то, отчего он бросил всё и помчался в эту тмутаракань. Друг просто не поверил в смерть Таши...

- Одежду сняли и, видимо, отнесли к автобусу, - следак наконец проглотил свой перекус и продолжил: - После вскрытия стало ясно, что убитой лет сорок, она неоднократно рожала, занималась тяжёлым физическим трудом, причём травматичным; была изнасилована или имела многочисленные половые акты садистского характера. В крови - алкоголь, в луковицах волос - тяжёлый наркотик.

- Это не Таша! - закричала Мара. - Это не наша Таша! Ей всего тридцать лет! У неё двое малышей, какие могут быть алкоголь и наркотики?

То же самое подумал и Олег. Его глаза заблестели, он спросил дрогнувшим голосом:

- А вы делали экспертизу ДНК? Вот... - И он положил перед следователем гребень с несколькими волосками в полиэтиленовом пакетике.

Мара узнала его: она сама подарила подруге "черепаховый" гребень, который привезла из Испании. Им Таша наутро после свадьбы разрушала свой модный начёс, потому что любила просто распущенные волосы. А Олег, дурачок, сохранил на память вещицу навсегда утраченной любимой.

- Издеваетесь, уважаемый? - довольно агрессивно ответил следак. - Мы не проводим таких экспертиз.

- Но ведь семь лет назад исследовали останки царской семьи. Семь лет назад! - возмутился Олег.

Колышкин вытер рот салфеткой и раздражённо отшвырнул её, потом взял себя в руки и ответил:

- Ну и что? Сейчас тест на ДНК - прерогатива ФСБ и Российского федерального центра судебно-медицинской экспертизы. У нас просто не примут материалы. Нет, вы представляете, что будет, если они туда посыплются со всей страны? Вы имеете понятие, сколько сейчас неопознанных трупов? Если у вас очень длинные руки и толстый кошелёк - пожалуйста, добивайтесь. По запросу из центра мы всё вышлем.

Олег спрятал в карман пакетик и почти шёпотом спросил:

- Где захоронено тело?

- А это уже вопрос не ко мне, - повеселел Колышкин. - Обращайтесь в администрацию кладбища.

И тут со своей идеей-фикс вылез Дима:

- Мы хотим проехаться по ближним населённым пунктам. Поговорить с народом, так сказать, собрать сведения.

Колышкин сначала закатил глаза, потом на секунду прикрыл их, вздохнул, собираясь с силами, и вежливо ответил:

- Вы можете делать всё, что захотите. Дело ещё не закрыто, буду благодарен за любые сведения. Сейчас, простите, мне нужно работать.

Олег спросил дорогу на кладбище у прохожих. Оно оказалось просто гигантским. В маленьком обшарпанном здании администрации им заявили, что среди захороненных нет Шумаковой Натальи Александровны. Мара было воспрянула духом: может, Таша на самом деле жива. Олег дозвонился до Колышкина и узнал дату, когда тело было предано земле, - месяц спустя. А в этот день на выделенном под государственные захоронения месте было погребено только одно тело неопознанной женщины. Там, у штырька с табличкой, указывающей дату и пол трупа, они установили привезённый венок без траурной ленты. От недосыпания, разговора со следаком и тупой провинциальной неразберихи не осталось сил на слёзы и прощальные речи. Олег было вытащил Ташин портрет, но снова спрятал в багажник. Не только он, но и Мара ещё надеялись на чудо.

***

Езда по сёлам ничего не дала. Все отвечали примерно одинаково: "Чё-то слышал, а чё там было на самом деле, не знаю". Олег мрачнел с каждым километром. Дима решил порулить в общении с неразговорчивыми и неприветливыми людьми, щедро угощал водкой мужичков, кучковавшихся возле магазинов, кривлялся перед ребятнёй и выдавал им горсти конфет из карманов. Маре казалось, что он старается произвести как можно больше шума. Олег же всякий раз говорил: "Молчат люди, боятся слово лишнее сказать. Кто их защитит в этой глуши?"

Бесполезные расспросы отняли время, и они решили заночевать в маленьком селе Закурда, откуда было рукой подать до Бурая. Дима почему-то настаивал выспаться в машине возле трассы:

- Чем меньше село, тем больше народ похож на бандитов. Напросимся на ночлег, а нас мочканут - джип-то дорогой. Его угонят, а нас - в какую-нибудь силосную яму. Дорога же ни днём, ни ночью не пустует, фуры постоянно туда-сюда едут.

Мара подумала, что их могут мочкануть и возле дороги, но снова смолчала, надеясь на решение Олега.

Друг не прислушался к спутнику, и они стали обращаться к людям с предложением хорошо заплатить за ночёвку. Но в добротных дворах с просторными домами их не приняли. Олег объяснил: "На джипе мы похожи на братву. Гляньте на нас глазами местных: в кожаных куртках, наверняка с оружием. Нужно было на "Волге" ехать". Он нашёл председателя и попросил разрешения позвонить из сельсовета в Иркутск.

- Нет у нас связи с другой областью. Только между собой, - буркнул он.

Но подсказал мужичка, который не откажет в ночлеге. Тот назвался Петром Ивантеевым и предупредил:

- Кому-то придётся спать на полу. Я и на сеновале заночую, мать больная на печке, свободны только кровать и диван.

Он открыл ворота, державшиеся на честном слове, расшвырял что-то во дворе, а потом крикнул:

- Заезжайте.

Как ни устали путники, но их поначалу замутило от нищеты, грязи, почти чёрных бревен избы и закопчённой печки. А потом от радушия и простоты хозяина потеплело на сердце. Он сказал, что работает единственным в селе механиком; жену прогнал, потому что за больной мамкой ходить отказалась и вообще пьянчужка. Пётр быстро поставил на электрическую плитку чайник, накрыл стол пожелтевшими газетами, выставил всё, что производилось в его "хозяйстве": яйца, молоко, сметану, масло и сало. "Только хлеб покупной, - похвалился он. - Капусту ещё не рубил, а другую овощь не сажаю". Гости не остались в долгу, выложили свои запасы.

Пётр расплылся в улыбке, увидев такое изобилие и крикнул:

- Мамка, пир у нас! Давай к столу!

На кровати зашевелилась гора тряпья, из которого вынырнула сморщенная старческая голова без волос. Бабка уселась и повязала платок. Сын взял её на руки и посадил на табуретку у стола. Старуха вместо приветствия застонала.

- Кости у неё болят, спасу нет. Иногда всю ночь кричит, - пояснил Пётр.

Мара достала из сумочки сильное обезболивающее, которым спасалась от кластерных головных болей:

- Вот, пусть примет. Думаю, полегчает. А какой диагноз-то? Как лечите?

Пётр, ловко всунув в беззубые дёсны старухи две таблетки, тут же влил ей в рот воды, а потом сказал:

- От старости да тяжёлой жизни не вылечишься. Да и лечиться здесь негде, ехать никуда не хочет. Раньше выпаивал ей Кощееву настойку. Да уж очень дорого берёт он за неё. Нет у меня таких денег. И вообще их нет - зарплаты полгода не видели. Выдадут в счёт неё зерна для скота, тем и довольны.

- Какую-какую настойку? - удивилась Мара.

- Да Кощей бессмертный у нас близ Бурая живёт, - пояснил Пётр, с жадным блеском в глазах наблюдая за тем, как Дима и Олег открывают баночки с паштетами и режут сырокопчёную колбасу. - Колдун сильный. Его настойкой что хочешь можно вылечить.

Мара улыбнулась:

- Он, наверное, очень старый, раз Кощеем зовут.

Пётр поправил:

- Не старый, а бессмертный. Люди говорят, ему под сто лет. Вот мне тридцать пять, а Кощей выглядит моложе.

Мара не удержалась и округлила глаза: бедолаге Петру можно было дать все пятьдесят. Да уж, поживи-ка в такой глуши...

Старуха неожиданно прошамкала, указывая артритным пальцем на паштет:

- Это чё? Курий помёт?

Пётр хлопнул по столу:

- Глядите-ка! Заговорила! А то полгода от неё ничего, кроме криков, не слыхал!

Мара ласково сказала:

- Нет, бабушка. Это паштет из гусиной печени. Очень полезный.

Пётр быстро сунул ложку паштета бабке в рот, и она зачмокала, рассасывая. После третьей порции сказала:

- Скусно. Наелась.

Сын сгрёб её тряпьё с кровати, закинул на печку, поднял мать и уложил там же.

Мужчины выпили рисовой китайской водки, купленной дёшево в Забайкальске. Хозяин совсем поплыл от обходительности гостей и сам начал важный разговор:

- Вчера, ещё до вас, слышал от людей, что приезжие разыскивают кого-то из сгоревшего автобуса. Так вот, никого не найдёте.

Олег спросил:

- Почему же?

- А потому, что у нас как в девяносто третьем началось, так и продолжается. Фуры грабят, машины с трассы угоняют, а водителей - в расход. Ни разу не слышал, чтобы какую-то банду поймали. А ментовской беспредел? У нас сына самого председателя сельсовета повязали, мол, совхозное сено сжёг. Не заплатил кому-то председатель, что ли. Или не тому заплатил... К слову, он недавно мимо на своём "Днепре" протарахтел. На ночь-то глядя... - сказал быстро захмелевший Пётр.

Дима ввязался в разговор:

- Да не, мы не бандюков, мы женщину ищем. Так выходит, что её вроде ни среди мёртвых, ни среди живых нет.

- Женщину тоже не найдёте. Я тут тридцать пять лет прожил, всё время бабы пропадали. Вот свою Машку выгнал, исчезла она, как ни бывало. Потом-то одумался, стал искать... Получилось, что она как из избы вышла, так и пропала. Плохое у нас место для баб, - понёс какую-то околесицу Пётр.

Олег, прищурившись, шепнул Диме:

- Трасса-то рядом... Села в чью-то машину - и ищи ветра в поле.

В конечном счёте все сведения Петра свелись к уже слышанному: "чё-то говорили, а я ничего не знаю". Хозяин сам стал убирать со стола, а Мара принялась расспрашивать его о Кощее.

- Он ведь не только лечить может, - сообщил Пётр. - Зверем любым повелевает. Глаза отводит.

- Как это "глаза отводит"? - не поняла Мара.

Хозяин пояснил:

- А вот так: он рядом, а ты его не видишь. Люди говорили, что бандюганы его несколько раз приходили потрясти. А может, не бандюганы, а свои же бурайцы. А что? Деньги у него по-всякому есть, пусть делится. Походили кругами вокруг его логова и не нашли. Убрались прочь. Он сам выходит к тому, кто в нём нуждается и готов заплатить. Я вот в девяностом, когда ещё не обнищал вконец, отправился к нему за настойкой для мамки. Заблудился. Глядь, а он передо мной стоит. Белый весь, как смертушка. Пошли мы к нему. Купил у него чекушку настойки. А вывел он меня за ворота - и двор с избой пропали.

Мара засмеялась:

- Чудеса какие-то... На сказку похоже.

- Сказка или нет, но только Кощей может что-то знать, - заявил Пётр и поплёлся на свой сеновал.

На следующий день я поехал в парк, думая, что найду успокоение в прогулке. Осень уже вступила в свои права: редкие жёлтые листья лениво падали с деревьев, воздух был прохладным, но без намёка на ветер. Вокруг не было ни души — заброшенные дорожки, потрескавшиеся скамейки. Казалось, что даже природа здесь как будто замирала, поджидая чего-то, что вот-вот должно случиться. Я шёл медленно, вдыхая запах увядающей листвы и влажной земли, но мысли об увольнении не давали покоя. Всё происходящее казалось таким глупым и нелепым — страх перед кровью заставил меня оставить работу.

Погружённый в размышления, я наткнулся на кассу аттракционов, о существовании которой давно забыл. В окне торчал билетёр, старик в поношенной форме, смотревший на меня как-то слишком внимательно, словно давно ждал. За его спиной — старая афиша с полустёртой надписью: "Победи свой страх". Интересно. Совпадение? Не думаю. Казалось, что кто-то невидимый потянул меня к кассе, а я не смог сопротивляться.

Я купил билет, и старик лениво отодвинул шторку, впуская меня внутрь. За дверью оказалась тёмная, узкая комната, и я на мгновение задумался, стоит ли вообще продолжать. Но уже сделан первый шаг, а назад пути нет. По коридору, чуть впереди шла ещё одна девушка, на вид она была лет двадцати. Я уловил её взгляд — странно спокойный, даже слишком спокойный для такого места. Она исчезла за очередным поворотом, а я остался один на один с приглушённым светом и звуками собственного дыхания, отражающимися от стен.

Коридоры начали петлять, стены были обклеены кривыми зеркалами, которые искажали моё отражение так, что от него начинало подташнивать. Казалось, я ходил кругами, а лабиринт тянулся бесконечно. С каждым шагом чувство преследования усиливалось. В зеркалах мелькали тени, словно кто-то крался позади. Сердце начинало бешено колотиться, и я уже не был уверен, что это только игра. Тень становилась реальностью, и вот-вот чья-то рука ухватит меня за куртку…

Когда я понял, что что-то практически настигла меня, в голове вдруг щёлкнуло. Паника сменилась решимостью, словно что-то внутри переключилось. Я вырвался из этого состояния ступора, схватил лежавший на полу осколок разбитого зеркала и, не думая, вонзил его в плотный брезент перед собой. С хрустом материал порвался, открывая выход наружу, но осколок зеркала порезал мою ладонь. Кровь потекла по пальцам, но я вдруг понял — страха больше не было. Красные капли падали на пол, но мне было всё равно. Ощущение, что я больше не боюсь, сменило прежнюю тревогу. Снаружи леденящий воздух встретил меня, и я понял — я всё ещё жив, я выбрался.

Обернувшись, я увидел перед собой ошарашенного кассира. Старик с седыми волосами, явно не ожидавший такого поворота событий, стоял с широко открытыми глазами. Он не сразу смог найти слова, но потом выдал целую тираду:

— Ты что, идиот?! Да ты хоть знаешь, сколько этот брезент стоит? — его лицо стало алым от возмущения, и голос задрожал от злости. — Это ж не просто так тебе всё!

Я почувствовал, как в лицо ударил жар смущения. Хотелось провалиться сквозь землю. Виновато опуская глаза, начал мямлить извинения:

— Простите, пожалуйста... Я заплачу за всё. Честно, не хотел... Это всё паника... Вот, возьмите. — Я достал левой рукой всю наличку что была – около двух тысяч и протянул ему.

Дед замолчал, взял деньги, и как-то сразу смягчился. Вздохнув, он произнёс уже спокойнее:

— Ладно, бывает. Ещё и руку себе похерить умудрился… Стой, сейчас перевяжу.

Он пропал в палатке и через минуту вышел с аптечкой. Пошарил в ней и, найдя бинт, ловко перевязал мою окровавленную правую руку. Я пробормотал ещё пару извинений, и мы как-то на этом разошлись.

Уже выходя из парка, я машинально оглянулся. Вдалеке, метрах в ста, стояла та девушка. Она улыбалась, но это была не та дружелюбная улыбка, которая согревает. Нет, её улыбка будила тревогу, что-то неуловимо жуткое сквозило в её взгляде. В тот момент у меня зазвонил телефон.

Это был номер с работы. С той самой, с которой я недавно уволился. Я поднял взгляд, но девушки уже не было — она словно растворилась в воздухе. Нервно выдохнув, ответил на звонок.

— Алло? — голос кадровички был знакомым. — Мы тут увидели, что вы заявление написали. Но... может, вы передумали. Да и вообще, в чём причина не могли бы поделиться?

Я сослался на личные проблемы, что-то невнятное пробормотал про стресс, извинился и попросил дать мне шанс снова устроиться.

— Странно конечно… — ответили мне. — Завтра согласую с шефом и сообщу о решении. Мы вам перезвоним.

Я положил трубку и почувствовал странное чувство облегчения.