Читать по порядку здесь.
1.
«Там наверху», — говорила Снежка — Там не все нас любят. Помни это. Будь осторожен, когда выйдешь».
Лютый осмотрел дом еще раз, возможно последний, и вздохнул. Уходить не хотелось. Он был страшный домосед и если бы не ежегодные обязанности выходил бы только за водой. Или по воду? Сидел бы себе дома со Снежкой, никого не видел, мед — пиво пил и капли не упускал бы мимо рта, но кто-то нарушил его покой и теперь должен за это ответить. Дед опять вздохнул и подхватив сумку зашагал к выходу. Нужно пластырь срывать резко и не задумываясь иначе можно никогда не выйти из своей зоны комфорта.
Посох он решил с собой не брать. Тяжелая сумка перевешивала, посох в левой руке мог бы ситуацию исправить, но
Сказала Снежка. А он верил ей и всегда слушал внимательно. Не любят так не любят. Разберемся. Посох постоит на своём месте у печи. Подождёт дедушку.
Он ракетой взлетел вверх, и холод, от головы до пяток, за мгновение наполнил тело, как ртутный столбик вырастает в термометре. Он сидел на краю колодца в белой шубе, шапке, валенках и с чемоданом. Турист из Зазеркалья или типа того. Дед улыбнулся в бороду и вспомнил, что усмехаться уже некуда. Вместо теплой волосяной зашиты на подбородке остался только сквозняк и выскочили десятки мелких прыщиков.
«Одежду нужно поменять и как можно быстрее, — подумал дед и встал на землю осматриваясь. — Сдается мне, я выгляжу не в формате или как это по-русски».
Интересно как у них с охотой и охотниками сейчас? Ружье на плече не сильно в глаза бросается? Без оружия ему никуда, безликие могут вернуться по его душу, но и проблем с властями не хотелось.
— Я подумаю об этом завтра, — сказал дед вслух и достал нож. Он не знал как долго его не будет дома и кто еще может прийти сюда и с какими силами. Избушку нужно запечатать и покрепче. А потом искать новое убежище.
Ногтем он вытянул лезвие (всегда мечтал о ноже с лезвием, которое выпрыгивает, но Снежка не разрешала) и подошел к дыре колодца, посмотрел вниз. Стенки колодца поросли зелеными водорослями и почернели от старости, вода, мерным зеркалом, покачивалась скрывая свои тайны, а в ней отражался он — старик в смешной белой шапке. На лбу появились первые капли пота. Интересно это он так волнуется или просто одет не по погоде?
Дед наконец решился и вытянул левую руку, ладонью вверх. Он не боялся боли, но и в мазохисты не записывался. Ох уж эти новомодные словечки, которые так не сочетаются со старыми ритуалами.
Дед зажмурился и резко провел кинжалом по ладони.
Это было больно. А еще боль будет держаться около часа пока не закроется рана и минут десять сверху пойдет эхом. Регенерация у него хорошая, как у всех, но боль она не исключала, а даже смаковала ею. Или это просто он старый трус?
Дед с силой сжал ладонь в кулак и перевернул руку так, чтобы капли одна за одной, а потом и ручейком полетели в глубины водной пропасти. Сам он в это время читал заговор, запечатывавший колодец от всякого, кто может и не может туда попасть. Теперь люди забудут про существование колодца и будут искать другое место или ходить к роднику. А те, кто могли бы увидеть и войти, как вошли сегодня, тоже не войдут. Разве что кровь из него выцедят каплю за каплей и прочитают обратный заговор.
Дед зашипел и забрал руку. Открыл ладонь — кровь из раны, зло шипела и пузырилась, как будто отбеливателя насыпали, но боли сильной не наблюдалось. Так, резьба и прочие неприятные моменты. Скоро пройдет.
Получилось или нет он не знал. Он продолжал все видеть сквозь толщу воду, но войти бы не смог — просто рухнул бы в воду, разгоняя волны и может вклеился бы головой об дно. Проверять не хотелось. Сработал заговор. Должен сработать.
Он развернулся и замер. У колодца стоял мальчик и смотрел на него. Мальчик лет пяти, низкий карапуз в тулупчике, кепочке на голове и немного больших для него сапогах с широкими голенищами. Он так вытаращился на деда, что мог потерять свои круглые глазенки, если бы они вывалились из глазниц. В руке мальчик держал здоровенную плетеную корзину полную зеленоватых грибов. «Ядовитые что ли?» — подумал дед и улыбнулся. Осторожно улыбнулся, так как умел только он улыбаться детям и эта улыбка всегда работала. Но не в этот раз.
Пацан вздрогнул, вытащил палец из носа, охнул и побежал, размахивая тяжелой корзиной.
— Эй! — крикнул дед и спрятал окровавленную руку за спину. — Ты куда?
Корзина полетела на землю, грибы разбежались в разные стороны, а мальчик улепетывал, завывая и что-то крича.
— Да что же такое, — развел руками дед и бросился собирать товар и ставить корзинку. — Это из-за того, что я бороду сбрил? Что ты так кричишь?
«Нечистый!» — кричал мальчик убегая так быстро, как только мог. — Нечистый в лесу!»
— Сам ты нечистый. Я в баньку хожу как по расписанию, — бормотал дед, собирая грибы. Не успокоился пока не собрал и не очистил от грязи все. Мальчика жалко — может вернется за корзинкой, родители тумаков навешают. Поставил подальше от колодца, но так чтобы было видно издалека и взял свои вещи. Дом запечатан — пора идти в деревню.
«Там не все нас любят. Помни это. Будь осторожен, когда выйдешь»
Куда уже осторожнее. Ребёнка напугал. Сейчас все село с вилами и факелами сбежится. Он не зарядил ружье, но держал его крепко, обдумывая варианты. Никакого противостояния — никакого насилия иначе может случится непоправимое. Говорила ему Снежка что-то об этом? Типа не противостоим злу? Добром отвечаем на зло? Вроде бы не успела, но она обязательно сказала бы, если могла.
Ребёнка уже не было слышно даже вдалеке, но навстречу пока никто не бежал. Дед вздохнул и пошёл по тропинке. Они уже раньше бродили по ней с внучкой и он знал дорогу, правда выглядело всё красивее и всего-то на месяц позже. Белым-бело как на картинах. Снег лежит вокруг толстым слоем, чуть в сторону сойдешь и провалишься. Деревья белые с белыми ветками — ветер подует или животина скакнет, как сверху обрушивается целый сугроб. Если хорошо не закутаться то белая морозная пыль залетала за ворот, обжигая голую шею, и он злился, а внучка хохотала. Весело было. Когда она была жива.
Дед злобно заревел и ускорил шаг. Снег был и сейчас, но комками и грязный. Черные глыбы повмерзали в деревья, грудами лежали на обочинах и вместо хруста свежего наста он слышал чавкание грязи под ногами. Никакого удовольствия — не праздник, а траур. Он хотел было улыбнуться своей же шутке и вовремя остановился. Не смешно.
«Осторожно», — сказала Снежка из-за спины и он резко оглянулся. Там никого не было.
«Впереди деревня. Нас там не все любят».
Он резко обернулся назад, но и там никого не было. Хотя голос дело говорил. Наверное. Нужно было чаще выходить, не чувствовал бы себя теперь болваном.
Он вышел из леса и остановился, осматриваясь. Дальше предстояло пройти через поле, которое летом густело высокой кукурузой, а сейчас выглядело как широкое и безлюдное болото. Конечно шла тропинка, вытоптанная людьми, но слякоть и дожди сделали свое дело.
— Пройду через поле и тогда точно стану нечистым, — дед улыбнулся и решительно зашагал вперед.
Село находилось сразу за полем. Рядок окраинных хат смотрели окнами на приближающегося старика, но что-то было не так. Он чувствовал это, но не мог объяснить. Как-то все было серо, как-то глухо и хмуро. Не сравнить с прошлыми вылазками под новый год. Крики, музыка слышны были уже в лесу. Ярко горели костры, светились окна, кричали люди — весёлые и пьяные. По правую руку всегда была огромная горка с которой с визгом съезжали девчонки в разноцветных платках.
Сейчас этого не было и в помине, что и беспокоило.
— Месяц ещё, — сказал дед, проваливаясь в очередную лужу, — Месяц до праздников. Ещё рано. Ты ведь никогда здесь не был в ноябре. Откуда тебе знать как они живут? Из телевизора? И почему я разговариваю сам с собой? Пора завязывать с этой дурной привычкой.
Когда он вошёл в деревню начинало темнеть. Ещё еле-еле, солнце не село окончательно, но серые дома стали ещё более унылые. Дед покрепче ухватился за ружье и медленно шёл по улочке, которая через триста метров вливалась в центральную, единственную здесь улицу.
Деревня как будто вымерла. Не слышно хрюканья свиней, всхрапов лошадей, лая собак, смеха детей и ругани взрослых. Спят они, что ли, или на праздник всем селом удрали вместе с животными?
Мимо проплыл местный клуб, там где собиралась молодежь. Дед пригляделся и не увидел новогодних украшений на окнах, ничего. Двери не украшены дождиками, у входа еще не стоит миниатюрная искусственная елочка. Наверное они так рано не собираются.
Дед пожал плечами и свернул на главную улицу. У машины крутился мужчина. Старая легковушка синего цвета всегда стояла по правую сторону у этого двора. Теперь рядом с ней стоял силуэт и смотрел на него. Дед медленно снял с плеча двустволку и силуэт поднял руки. Он был безоружен.
— Эй, ты чё. Ствол убери, мужик.
Голос хриплый, резкий, каркающий. Пропитый, сказала бы внучка, если…
— Ты кто? — спросил дед, не убирая оружие.
— Я тут живу, мужик. А ты кто?
Он стоял у своего дома, у своей машины, рядом со своими воротами, а дед тыкал в него ружьем. Внезапно стало стыдно и ствол вернулся на плечо. Местный внимательно следил за его действиями и, кажется, даже выдохнул посильнее, когда дед улыбнулся.
— Я? Прохожий, путник. Ищу тут кое-кого.
Мужик осторожно вышел из-за машины, медленно опуская руки и подошел к нему. Дед почувствовал запах немытого тела (и кто здесь нечистый теперь?), табака, спирта и мяса, но вида не подал. Люди живут как хотят — это их право. Только пусть нечистыми не обзываются, а на себя посмотрят сначала. Мужик уже тянул ему лапу для приветствия:
— Ну, привет тогда. Милости прошу к нашему шалашу, мужик. Выпить есть?
После отказа он сразу погрустнел и руку ему потряс чуть сильнее.
— Спроси про бабку, — неожиданно сказала Снежка из-за спины. Старик еле удержался чтобы не вздрогнуть и вспомнил ее слова.
«Лютик. Найди бабку. Ты помнишь ее? Она торгует куриными окорочками в магазинчике. Найди и она поможет тебе во всем. Она из наших. Можешь ей доверять — ты же знаешь .»
Когда она говорила, то уже угасала и голос слабел с каждой буквой, но он внимательно ее выслушал. И еще она говорила
«Будь осторожен, когда выйдешь. Там не все нас любят».
Он помнил это. Поэтому не спросил сразу. Были еще интересные темы.
— Кто? — удивился его собеседник. Дед понял, что его смущает — измученное, разрыхленное морщинами и шрамами белое лицо, плохой запах изо рта, трудно говорить с такими людьми после того как много лет живешь с чистюлей. Нельзя даже думать об этом. Нельзя. Они такие же как мы. С такими же недостатками.
— Остальные жители твоего села. Почему нет никого на улицах?
Мужик оглянулся, посмотрел по сторонам, бросил взгляд на свой дом и пожал плечами. Деду показалось, что кто-то мелькнул в окне, кто-то маленький. Девочка или парень, может быть женщина небольшого роста.
— Ну ты спрашиваешь, мужик. Удивил. Уехали.
Он сказал это как само собой разумеющееся, но увидев лицо деда добавил:
Мужик оглянулся опять и пальцем у виска покрутил:
-Ты откуда взялся? С Марса? Просто уехали. Навсегда! Вымирает село. Никто здесь жить не хочет!
Потом мужик смягчился и оглядываясь на ружье ближе подошел и зашептал:
— Извини за грубость. Жалко мне Родину мою. Я ведь всю жизнь здесь прожил, мужик. И сын мой думал тут жить будет, ага. Фигушки. И мы дернем, может быть.
Дед вспомнил, про убегающего мальчика с корзинкой грибов и решил пока не спрашивать о нём у селянина. Мало ли что сын ему наговорил, как-то само рассосется, а провоцировать не нужно. Мужичок, который, доставал ему с трудом до плеча рассматривал деда с любопытством снизу вверх.
— Как ты одет интересно, мужик. По богатому. Шуба барская, шапка роскошная, сапоги вроде ничё, только не видать из-под слоя грязи. Ты чего через поле шел? А тачка твоя где? Грязный весь стал, как бич. И не жалко шмоток? Машиной проехать не смог?
Дед пожал плечами не зная что ответить. Почему-то не хотелось говорить, что он не на машине — вопросы тогда пойдут еще интереснее.
— Так чего стоим? — обрадовался собеседник и хлопнул его по плечу и пугливо на ружье уставился, — Извини. Может не любишь так, по простому. Идем в дом! Я тебе тазик с водой поставлю — отмоешься. Щетку дам одёжную.Ты же грязный до жопы от пола. Ой, прости. Идем?
Он махал и махал призывно рукой приглашая к себе, а дед перебирал варианты в голове.
Нельзя им доверять, но без общения не обойтись. Все равно ему нужны друзья и союзники, особенно вначале, когда идет адаптация и поиск. Как узнать стоит ли доверять новому знакомому? Только пробуя. Осторожно и пошагово, оглядываясь по сторонам. Но сначала.
Новый знакомый захихикал вредно, лицо его сморщилось как старый футбольный мяч и морщины превратились в иероглифы. Дед смотрел на него не понимаю, чем рассмешил гада, а тот все трясся от смеха и подхрюкивал.
— Бабушка ему нужна. Всем она нужна. Мужики мы или кто? Есть денежка на самогон? Если найдешь, то приведу тебе даже тётеньку, а не бабушку. Не первой свежести, но работает ртом, на все деньги.
— Эй, — сказал дед резко и положил руку мужику на плечо, сильно, так что тот даже присел на пару сантиметров, — Некрасиво так говорить о женщине. Тебя где воспитывали, в тюрьме? Что за солдатский юмор?
Мужик побелел и заметив, что он испугался сильнее чем нужно дед руку убрал.
— Мне не нужна проститутка, если я тебя правильно понял. Баба у вас работает в ларьке, я иногда к ней заходил под Новый Год. Есть она в деревне? Можешь найти?
— Есть, — быстро ответил мужичок, — Могу. А куда она денется? Торгует.
— Для кого? Все же уехали ты говоришь.
— Так я захожу. И не все уехали. Много пенсионеров осталось, кого родственники в город не забрали. Сидят тут, детей проклинают — денег ждут.
— А зачем детей проклинать? — удивился дед. — Больше греха нет, чем детей обижать. Запомни.
— Да ладно тебе, — затараторил мужичок, — Всё так серьезно воспринимаешь. Не клянут они их, обижаются просто. Забрали бы родителей в город, ага фигушки. Сами там катаются в сметане и шампусике, а родители в разваленном селе хрен без соли доедают. Вот ты бы мужик не обижался? Твои дети где, например?
Дед так изменился в лице, что собеседник вздрогнул, посмотрел на двустволку в руке и сделал шаг назад. Потом еще один и медленно поднял обе руки на уровень груди ладонями вперед.
— Да ладно, тебе. Ты чего, мужик. Я не хотел. Обидел тебя? Извини. Мне оно нафиг не надо веришь? Твое горе пусть остается с тобой.
«Красиво сказал», — подумал Лютый и медленно про себя прочитал стих, один из способов успокоиться и не принимать импульсных решений. Этих способов он знал много — научили в свое время. Мужичок смотрел на него вытаращенными глазами и ждал, убежать не пытался, только один раз на свой дом оглянулся, свои стены в беде помогают, дед знал и об этом.
— У меня родни не осталось. Внучка умерла последней, я всех пережил. Так как мне найти продавщицу эту?
— Я приведу ее, — засуетился мужичок, — Ты не парься, мужик. Сейчас и сгоняю. А ты ко мне заходи, не пойдешь таким грязным через все село? Тебя в милицию заберут, как неч. Бомжа. Умоешься, почистишься, покушаешь и как раз я с бабкой приду. Что ей сказать — то? Кто ищет её? А то ведь может не пойти.
Он замолчал и ждал ответа, а дед на секунду задумался. Своего настоящего имени он называть не собирался, инкогнито вернее будет. Осторожность должна быть осторожной, но бабка должна идентифицировать его. Как? Как ей намекнуть?
Дед задумался еще на секунду и решился, а потом улыбнулся. Широко и открыто. Пусть бабка попляшет.
— Чего? Как в фильме? Ты мужик загадками говоришь, бабка не поймет.
— Поймет, поймет. Если скажет «Чего?» и за ножи возьмется скажи «Поспеши и меня не обижай, а то мороз отморозит нос — будешь долго идти». Тогда точно поймет. И пусть куриных лапок захватит — очень уж вкусно они у неё получаются.
— Ничего не понимаю, — крякнул его новый друг, — но окорочка там бон аппетит. Эй! Не смотри на меня так! Я про вкус окорочков. Эээ. Так идем в дом или так и будем стоять пока дождь не начнётся?
— Идем, раз приглашаешь, — вздохнул дед и подхватил сумку. Тучи и правда сгущались на небе. Будет гроза.
И дождь хлынул как из ведра. «Нормально же общались», — сказала бы Снежка. Сначала одна капля ударила старику точно в ухо, обжигая быстрым холодом и только он успел поднять голову как началось. Тучи летели по небу как сумасшедшие, стараясь быстрее закрыть голубое небо, а те, что были на месте уже «дали дождя».
— Бежим! — закричал новый сосед, набрасывая футболку на голову, обнажив худое белое как снег тело с торчащими ребрами, — Бежим в дом, мужик, промокнешь!
Они побежали по двору, а Лютый думал о том, что теперь за бабкой никто не пойдет, пока дождь не кончится. А ещё он дождевик не додумался взять и кажется забыл дома кошелек с деньгами. А ещё он подумал, что если споткнется в грязи упадет, то может случайно надавить на спусковой крючок и сделать другу дыру в спине. Хорошо, что ружье не заряженное.
— Не разувайся! — кричал мужичок под первый грохот грома, — у нас все равно по-холостяцки! В прихожей снимешь свои калоши! Поосторожнее с этим, не пристрели меня!
— Не заряжено! — крикнул дед и понял, что в створку двери не пройдет. Слишком мало места и он в шубе. «Хорошо хоть без посоха», — подумалось и он привычно пролез бочком.
— Ну и ладушки! Заходи, мужик, заходи пока не промок! Это только начало! Ты же знаешь наши ноябрьские дожди! Как зарядит, то хоть из дома не выходи! Придется бабульке подождать, я под дождем скакать не желаю! Разувайся! Снимай свои гавнодавы!
Дед осмотрелся в прихожей. Грязные тарелки с остатками еды на подоконниках и диванчике, немытый пол, мухи кружат вокруг лампочки, выдающей грязный свет, неприятный запах пота и окурков. А вот и они. Большая трехлитровая банка с «бычками» заполненная больше чем на половину. Женской руки тут не было давно. Много курит друг.
Мужичок уже разулся и надел шлепанцы, а деду швырнул красные тапки большого размера, они громко хряпнули об пол и остановились укоризненно разглядывая облепленные грязью галоши и валенки выше.
— Снимай! — махнул рукой мужичок. — Идём, чаю выпьем! Андрюшка накрывай на стол!
«Детский, — определил дед, — сын его. Или внук. А где мать?»
Он виновато посмотрел на деда и пожал плечами:
— Сын мой. Их в строгости надо держать, как псов. Верно говорю, мужик?
Дед уже стянул валенки и сурово разглядывал носки, которые не пострадали, но почему-то были мокрыми.
— С детьми ласково нужно. Нежно. Тогда они тебя любить будут. А там где любовь, там и послушание. Вижу, не веришь мне.
Собеседник слушал его открыв рот, но кивнул, соглашаясь.
— Ну пусть так. Я ведь его не обижаю сильно. Он ведь без матери растет. Нет уже её, нашей хозяюшки. Ушла, когда пацан совсем мелкий был. Сам его вырастил. Может и неправильно чего делал, мужик, но уже исправился. Даже пороть перестал. Растет подлец, ты его как-то раз выпорешь, а он тебя ночью зарежет. Молодёжь.
Он увидел непонимание в глазах гостя и рукой махнул.
— Чего мы все обо мне? Пойдем как говорится в хату, знакомиться с моими друзьями будем. Скидай шубу свою, грязная вся. Я даже стирать такое не умею.
Гость быстро разделся и шапку снял, а сам оглядывался куда бы одежду положить. Вода перемешиваясь с грязью уже текла коричневым ручейком на пол.
— На вешалку! — махнул рукой хозяин, — Пусть стекает. Потом высушим и почистим! Ружье тут оставь, с собой не вноси, у меня сын в доме бегает, мало ли что.
Он устал ждать деда и вошёл в дом, слегка прикрыв дверь за собой. Там уже кричал на неуклюжего Андрюшку, объясняя где находится чайник. Дед стоял в прихожей, чувствуя сквозь носки холод цемента и наблюдая, как капает вода с шубы на пол. Не так он привык входить в чужие дома. Совсем не так. Жизнь полоса белая — полоса черная.
— Не ной! — сказала Снежка из зеркала на стене, — Иди с людьми знакомься. Не трусь. Старый вояка и не стыдно тебе.
— Я не вояка. Я массовик — затейник.
— Да иди уже! — засмеялась Снежка.
«Мужики! — кричали из дома, — Ты идёшь или как? Заходи не стесняйся! Выходи не плачь», — добавил новый голос и дед взялся за ручку двери.
В комнате было накурено. Дым висел плотной завесой и крутился штопором вокруг еще одной лампочки свисавшей с провода. В комнате сидели люди, и они курили. Еще одна банка стояла на столе, заменяя пепельницу. Из банки валил дым. «Раскалится и лопнет», — подумал дед и вошёл, закрывая дверь за собой. Он здесь был не единственным гостем. За столом сидело двое. Они повернулись к нему, разглядывая гостя, а он в свою очередь осмотрел их.
Тот что ближе, локтем оперся об стол и держит в руке сигарету. Большой мужчина. Как говорят «сажень в плечах». Бритый наголо как и сам дед, но этому явно не привыкать. Лысина загорелая, небольшой тонкий шрам на лбу, выцветшая майка с британским флагом. Он смотрит строго, осматривает гостя внимательно, не стесняясь. «Это ничего, — подумал дед, — я бы тоже так чужака разглядывал. Мало ли кого привели с улицы, да еще с ружьем. Это нормально.»
Второй сидел лицом ко входу и улыбался. Беззубый, за собой не следит. Волосы немытые. Ногти грязные, майка с пятнами от неаккуратной еды. Этот улыбается и машет. Хороший человек, хоть и неряха. Хозяин дома выглядывает из прохода в углу, там наверное кухня.
В комнате кроме стола только койка, на ней навалено одежды и стоят коробки. Нет икон на стенах, нет часов, нет ковров и картин — ничего. Только стол со стульями вокруг, лампочка и одна кровать. Впечатление не производит. Не слышно детей и не видно хозяйки. Убого и тоскливо. У них со Снегуркой и то было веселее.
— Заходи! — помахал весельчак и похлопал по столу, — Давай к столу дорогой гость!
На столе звякнули граненые стаканы и почти пустая бутылка без этикетки. «Пьющие», — решил дед, — Потому и холостые». А сам улыбнулся и подал руку здоровому. Тот что-то медленно пережевывал и руку подал так же медленно, но сжал так что дед напрягся. Такими шутками его не возьмешь и он сжал пятерню в ответ. Пару секунд они смотрели друг на друга напрягая мышцы, когда весельчак капризно прервал молчаливую дуэль.
— Лёха! Давай я с гостем поздороваюсь! Ты тут не один!
— Ага, — сказал Лёха и ослабил хватку. На деда он смотреть не переставал, но сигарету в банку швырнул и устроился поудобнее.
— Серёга я, — представился улыбчивый и потряс ему руку вверх-вниз не переставая улыбаться, — Это Лёха. Он молчаливый. А Женьку ты уже знаешь. Он чай нам бодяжит. Присаживайся.
Хозяин дома помахал и всплеснув руками скрылся. Вспомнил о чем-то.
Дед наклонился и табурет ближе подвинул. Пошатал его и сел осторожно.
— Не рухнет! — засмеялся улыбчивый Серёга, — если ты не центнер весишь. Лёха сидит же. А он такой как ты почти. Медведь наш.
Дед предпочел не верить на слово и сидел осторожно, почти не двигаясь и выпрямив спину. Лёха смотрел на него справа и жевал, как верблюд. «Некрасиво», — подумал дед, — Неприятный человек. Не то, что Сергей».
— Ага, — подтвердил его мысли здоровяк и полез за сигаретой. Пачка лежала на столе, разорванная на двое. Он выудил один «патрон смерти» и покрутил в пальцах, постучал по грязному столу и сунул в рот. Дедушка еле удержался, чтобы не скривиться, а тот хлопал по карманам.
— Спички? — услужливо спросил собутыльник.
Он помог подкурить другу и оставив коробок посмотрел на деда.
— Слушай. Мы вроде как и познакомились, а как тебя зовут не в курсе. Получается ты нас с Лёхой знаешь по именам, а мы к тебе как обращаться должны?
Дед уже мысленно крутил разные имена в голове, что-то запоминающееся. Особенно для него, что бы не перепутать. Сапер ошибается один раз, так говорят.
— Николай. Будем знакомы.
— Мыкола, — заржал веселун и хлопнул Лёху по плечу. — Приносит Кока колу, а?
Тот смешливое настроение друга не поддержал и на гостя продолжал смотреть без улыбки.
— Слыхал Женька? Святой Николай пришел, подарки принес! Прикол! Ну ладно, не злись. Юмор у меня такой. Да сядь, чего вскакиваешь, пошутил я.
Дед сел на место. Он сам не понял, почему вскочил с места. Несмотря на то, что шубу он давно снял, ему было душно здесь. По крыше забарабанил усилившийся дождь, да так что говорить теперь придётся перекрикиваясь, повезло немому Лёхе.
— Видал? — Серега заулыбался и схватил бутылку, — Это надолго, бля. Посидим, поговорим! Сейчас молнии пойдут!
Он схватил ближайший к деду стакан и старательно наполнил жидкостью из бутылки, запах спирта ударил в нос и стакан красиво подъехал к гостю.
— Спасибо я не пью! — крикнул дед и в окне ярко как вспышка блеснула молния, осветив двор.
— Пей, — сказал Леха и врезал кулаком по столу. Стакан от удара перевернулся.
