Хранитель медленно брел по берегу Ольхона, оглядывая окрестности. Рядом с ним брело мохнатое существо, ни на что не похожее. Хотя, если вы сможете себе представить чебурашку, ростом по пояс взрослому человеку, дымчатого окраса, с хвостом и головой напоминающей кошачью, то это будет почти верное описание данного субъекта. Только глаза у него были большие и с круглым, а не кошачьим, зрачком.
- Деда, может отдохнем присядем? Вон бревнышко как раз замечательное лежит, так и просит присесть на него, да отдохнуть.
Задав вопрос, этот мохнатенький чебуркот, уставился своими глазищами на Хранителя, скорчив при этом мордочку, очень напоминающую умильную морду кота из мультика про большого зеленого огра. Хотя, а каким ещё может быть огр, как не большим и зеленым? Ну да не о них речь.
- И перекусить, ага?
Продолжил «Деда»
- И перекусить.
Ничуть не смущаясь ответил его мохнатый спутник.
Хранитель пристально посмотрел на него и кивнув головой сказал:
- Хорошо, тут, так тут.
Странное создание тут же взгромоздилось на бревно и вытащив из небольшой штопаной-перештопанной сумки ватрушку, принялся уминать её за обе щеки.
Хранитель присел рядом, ещё раз глянул на своего спутника и вздохнул
- Ватрушка значит?
Мохнатый только кивнул и продолжил жевать.
- Опять, значит, за старое принялся.
Продолжил старец и покачал головой.
Странное существо застыло, словно статуя, с куском ватрушки торчащей из пасти и молча уставилось на собеседника.
Хранитель, тем временем, продолжал.
- Тогда сам выбирай, к кому на перевоспитание пойдешь. К Марысе или Мишке с Машкой?
У мохнатого отпала челюсть, кусок ватрушки из пасти шлепнулся на землю, но он словно и не заметил этого, начал отползать по бревну подальше от собеседника, не спуская с него глаз, в которых застыл ужас. Через несколько мгновений он сполз с бревна, но даже не заметил этого и продолжил отползать задом в лес.
Но далеко не уполз, потому как уперся спиной во что-мягкое и тут же услышал над головой
- Привяу-ут, Базиль. Скучал по мне?
Мохнатый Базиль судорожно сглотнул, затем икнул и обреченно задрал голову, уже зная кого там увидит. Над ним нависала голова очень большой рыси. Прямо-таки огромной. Метра полтора в холке. И эта голова улыбалась, глядя на него. Ехидной такой улыбочкой.
Базиль что-то сдавленно пискнул и одним прыжком, прямо из положения сидя, отпрыгнул на пару метров в сторону, и припустил в лес. Вернее, попытался. Но через пару шагов снова уткнулся во что-то мягкое и обреченно задрал голову вверх.
На этот раз задирать пришлось ещё сильнее. Чтобы увидеть не только бурую шерсть, но и склонившуюся над ним медвежью голову. Причем через мгновение их стало уже две. И обе взирали на него с любопытством.
- Привет Базиль!
Прорычал Мишка, а это был именно он.
- Привет!
Вторил ему голос медведицы, стоящей рядом с ним.
Поняв, что сбежать не удастся, мохнатый поедатель ватрушек вернулся к бревну и понуро склонив голову, предстал перед хранителем.
- За что?
Шмыгнув носом спросил Базиль.
- Тебе говорено было не лазать туристам по сумкам, еду не тырить?
- Так я не …
Попытался было оправдаться Базиль, но тут же получил сзади затрещину медвежьей лапой, после которой еле удержался на ногах и понял, что молчать, оно безопаснее будет.
- Говорено.
Продолжал между тем Хранитель.
На перевоспитание отдавали тебя ? Отдавали. Клялся-божился потом, что больше ни-ни – кто?
И вот на тебе. Снова здорово, как говорится. Ни в той жизни толку от тебя не было, один вред, ни в этой.
Закончил старец и глубоко вздохнув, снова покачал головой.
- В какой, той?
Осипшим враз голосом спросил его Базиль.
- Расскажу-ка я тебе историю, Базилюшка, а ты уж сам решай, что к чему, зачем, да почему.
Так вот, жил был на свете человек, Василием мать с отцом нарекли, души в нем не чаяли. Только вот любил Васька шкодничать с детства, а потом и подворовывать начал, как подрос. Обмануть кого, зубы заговорить, да денежку выудить – это он мастерски умел. Только вот не в пользу все эти деньги. Кабаки, девки, сауны и так по кругу. Но встретилась как-то ему та, которой не захотелось ему заговаривать, да и от кабаков с саунами наотрез она. И так он и эдак, а всё никак. Плюнул он тогда, да пошел дальше по кругу – украл-обманул, кабаки, девки, …
Но не шла у него из головы та недотрога, как он её про себя называл. И кабаки ему стали не в радость, и девки не в сласть, и водка в горло не лилась. Мучился он так, мучился, да и плюнув на всё, пошел к ней. Получил по новой от ворот поворот, да только наш Василий парень не промах был, его так просто с толку не собьешь. По крайней мере, сам он так считал. И смог, таки он покорить он крепость, до того неприступную. Начали они всё же встречаться, а там и до свадьбы рукой подать. И на работу устроился, и дела свои шальные забросил. Вроде, живи да радуйся. Но вот всё чаще стал он вспоминать жизнь свою прошлую. Веселье в кабаках, девок сладких, да водку-затейницу. И не выдержал он. Разругался с женой, выгреб деньги все семейные и оттолкнув жену с дороги, пустился по новой во все тяжкие.
Только недолго в этот раз веселье у него продолжалось. Той же ночью в кабаке признал его недруг старый, и подгадав, когда Васенька наш на улицу выползет, ткнул его ножичком, да насмерть.
И вот лежит Вася в морге, а жена без денег, беременная …
- Как, беременная?
Почти шепотом прервал его Базиль.
- Как? Ну, как обычно женщины беременеют – кто от мужа, кто ещё от кого.
Базиль снова было открыл рот, но тут ему на плечи опустились тяжелые медвежьи лапы, и он закрыл рот, не произнеся ни звука.
Хранитель между тем продолжал
- Но ничего. Выкрутилась, выжила и родила. Умницу дочку. Настенькой назвала.
- Настенька
Прошептал Базиль, а по его мохнатой морде пробежала слезинка, которую он быстро смахнул лапой.
- И лететь бы Васькиной душе туда, куда им всем таким положено. Да простила его жена и пожелала ему посмертия доброго. Так его с полдороги неведомо куда, завернуло и сюда. Ко мне, стало быть, чудой-юдой мохнатой, на исправление. И вроде уже исправился, даже я тебе поверил, а ты вон чего. Снова по сумкам за едой лазать начал. Эхе-хе. Вот и чего теперь с тобой таким делать?
Грозно вопросил Хранитель, вперившись взглядом в любителя ватрушек.
Тут, откуда-то сбоку, из-за дерева кто-то откашлялся и послышался голос. Глуховатый, но хорошо различимый.
- Ты, это, Хранитель. Ежели ты про сегодняшние ватрушки, так не крал он их. Я тому свидетель.
- Кедратыч? Чего там стоишь? Иди к нам, да поведай тогда, откуда это чудо ватрушками разжилось.
Из-за дерева вышел старичок в штопаной телогрейке и видавшем виды картузе. Зато в джинсах и … в лаптях. Росточка он был совсем невеликого – метр с кепкой. Вернее, с картузом. Зато с бородищей до пояса и кустистыми бровями.
- Привет всей честной компании!
Заявил он, выйдя к ним. Честная компания поприветствовала его в ответ.
Огромная же рысь подошла и боднула его головой в плечо.
- Да ну тебя, Марыська!
Фыркнул он и оттолкнув её, начал свой рассказ.
- А и расскажу. Чего не рассказать то?
Кедратыч воссел на ближайший пенек, поерзал, устраиваясь поудобнее, и начал свой рассказ:
- Базиль, он чего? Как всегда, около туристов трется, да чтобы на глаза не попасться, прячется. Ну оно и понятно. Не может он без человеков то. Он ведь не мы, тутошние. Это мы, значит …
Чего опять толкаешься, Марыська? А, ну да, понял, к делу значит, ага.
Так вот, парнишка там один сильно убивался, что часы с парома в воду булькнул. От отца ему достались, а тому от его отца. От деда, стало быть, часы перешли. Как же их, эм-м … Вспомнил! Командирские! Во! С этой, с надписью дарственной. Наградные, стало быть. А отец его людей на пожаре спасал, да сам вот только не спасся. Такие дела. Парнишка тот с бабушкой и мамкой был. Они и рассказали другим, что за часы и почему паренек так убивается об их потере. Так вот, Базилька наш, слушал это, слушал, да и пошел на берег – Сомыча кликать. Залез к тому в долг на услугу, но выпросил его отрядить рыбий поисковый патруль на поиски тех часов. Долго уговаривал. Ну вы Сомыча знаете, характер у него ещё тот. Вот помню, в прошлом веке мы с ним как-то …
Марыська! Чтоб тебя! Да понял, понял! Потом уж как-нибудь про то расскажу. Так вот, отыскали на дне и приволокли рыбы те часы Сомычу, а он уж их Базилю вручил. Так наш мохнатый чего изловчил! Паренек, что часы булькнул, отошел ото всех, и сидит один на бережку, слезы ручьемт льёт. А ентот значит, подкрался к нему незаметно, да часы сбоку подложил, на видное место. Отполз за дерево, и шишкой оттуда пареньку в бок зафинтилил. Тот оборачивается, и на тебе – часы прямо под носом. Как он скакал, как радовался. И побежал к маме с бабушкой, радостной вестью поделиться. Там все радовались, а кто и не верил, что он их утопил. Не могут, говорят, они со дна Байкала на берег выскочить. Не бывает такого. Так и правы они. Не бывает. Кабы Сомыч, значит …
Да не пихай меня, морда кошачья! Дай досказать! И вообще! Будешь эдак пихаться, так кисточки твои пообрываю вместе с ухами, а рассказывать вам больше ничего не буду! Тоже мне, устроила тут это самое! Торопятся вечно куда-то, сил нет!
Кедратыч повозился на пеньке, сердито посопел, недобро зыркая на Марысю, не дающую ему пустится во все тяжкие. В смысле подальше от сути, поглубже в истории дней давно минувших и никому особо не интересных. По крайней мере, в контексте нынешнего разбирательства морального облика Базиля-Василия.
- Так вот значит, пока там спорили да галдели, бабушка паренька того, видать немного ведающая или по наитию какому, пошла в лес, да на пенек гостинцы съестные давай выкладывать. А я чего? Лес хоть и мой, конечно, но благодарность то Базилю выложили, не мне. Так он всё равно с кулька конфет мне отсыпал. Шоколадных. Знает, что очень я их уважаю. Ещё с тех времен, когда …
Да чтоб тебя, Марыська! Я всё рассказал. Чего ещё? Не крал он, стало быть, ватрушки эти, не крал! Вот и вся история!
На полянке воцарилась гробовая тишина. Кедратыч же, словно в подтверждение своих слов, демонстративно развернул шоколадную конфету и засунул её целиком себе в рот, попутно щёлкнув огромную рысь по уху так, что у той только кисточка качнулась. На что Марыся лишь фыркнула и отодвинулась от него подальше.
Первым тишину нарушил Базиль, некогда бывший беспутным Василием.
- Дочь … У меня дочь есть … Настенька.
Любимая простила …
И тут же он глянул на Кедратыча молящим взором.
- Хозяин лесной, выпусти меня из лесу этого! Укажи тропку, чтобы до родных своих добраться! Прошу!
Хранитель, сидевший до того молча, обратился к Базилю
- Ты, во первых, извини меня старого конечно, что не поверил в тебя.
Мохнатик порывался что-то сказать ему в ответ, но старец остановил его жестом
- Погодь, доскажу вначале! Так вот, а во вторых – как ты себе представляешь явление этакой чуды-юды своим родственникам? Ты же и по человечески изъяснятся не можешь, пасть и язык у тебя не позволят. Это мы тут друг и друга понимаем и людскую речь. А говорить не могём. Это нужно видение человеку ниспослать, да если он сможет принять в него приглашение, тогда да. Но там обмен мыслями получается, а рот в такт открывается, это чтобы человеку с глузду не съехать, не более того.
Так что …
Базиль не стал дослушивать, лишь махнул рукой – Да всё я понимаю. Не полезу я им на глаза показываться, не дурной.
Тут в разговор вклинилась Марыся – Так а зачем тогда тебе к ним? Живы, здоровы. Хранитель же сказал …
- А заботится о них кто будет?!
Вскричал Базиль.
- Я и досмотреть смогу, и уберечь! Ну и пускай не видят и не знают, что я тут, я рядом! Зато как напасть решит какой лиходей, так я его так приложу, что больше уже ни на кого он напасть не сможет. Разве что на «утку» в больничной палате. За домом пригляжу опять же!
Тут Базиль хлопнул себя ладонью по лбу – Я ведь смогу в любой дворец, к любому богатею, неправедно миллиарды свои нажившему, беспрепятственно залезть, да и взять чего и сколько надо, а потом подкинуть своим – вроде как нашли, да и всё. Заодно и попугать этих ворюг зажравшихся, казнокрадов всяческих! Уж я им устрою, мало не покажется!
В этот момент на поляну обрушился небольшой такой смерч. Можно сказать, локальный. С центром в месте, где стоял Базиль. Остальных только шатнуло, да деревья качнулись. И тут же смерч пропал. Вместе с ним пропал и мохнатый проучитель казнокрадов и прочих ворюг.
Хранитель не спеша поднялся с бревнышка, отряхнулся от налетевшего от дуновения смерча, на него мусора, веточек, листиков, развернулся и неторопливо пошагал в сторону величественного озера. Молча.
Марыся фыркнула и совершенно по кошачьи начала умываться лапой. Кондратыч слез с пенька и собрался раствориться в родной чаще, как их всех остановил голос Машки, Мишкиной подруги-медведицы – Куда Базиль делся? А? Как же он? Да ещё и без нас! Пропадёт ведь, чудушко!
Хранитель остановился, обернулся, лукаво глянул из под своих кустистых бровей и ответил ей – Это, Мария, теперь не наши заботы. Но ты не переживай, есть о нём кому позаботится, есть. И получше чем мы. Это я тебе точно говорю.
Виталий метался по квартире, не находя себе места. Ещё бы, у любимой жены возникли какие-то осложнения при родах, а он даже поговорить с ней не может, поддержать, быть рядом.
Гнетущую тишину прорезал телефонный звонок. Трясущимися руками Виталий схватил трубку. Номер незнакомый. Сердце ухнуло куда-то глубоко, внутри всё заледенело от страха. Непослушными пальцами он нажал на иконку с зеленой трубкой и охрипшим голосом кое-как выдавил из себя – Аллё.
-Аллё, это Виталий?
Он промычал нечто утвердительное.
- Это Наталья Георгиевна, врач. Меня просила позвонить ваша жена.
- Что с ней? Как она? Как всё прошло?
Тут же начал он забрасывать звонившую вопросами.
- Всё хорошо. Она спит. Роды оказались тяжёлыми, но всё закончилось хорошо. С малышом тоже всё хорошо.
Спустя неделю он смотрел как тёща баюкает маленького, пока любимая спала. Он отчаянно боялся держать сына на руках. Уж больно у него всё такое хрупкое. Не дай Бог, не так возьму или надавлю нечаянно, думал Виталик. Вот так он и разрывался между желанием подержать сына на руках и страхом повредить чего эдакому крохе. Благо тёща взяла отпуск за свой счёт и приехала помочь им. Его мама тоже рвалась на помощь, но сама угодила в больницу с поджелудочной. Отец должен был приехать вечером. Поглядеть на внука.
Из больницы их выписали только сегодня утром, но любимая ещё не до конца оправилась после тяжелых родов, и потому помощь Анны Михайловны, её мамы, была как нельзя кстати.
Тут он увидел, что жена проснулась и смотрит на него. Он сразу подскочил к ней – может принести чего? Пить хочешь? Ты только скажи!
Она лишь улыбнулась в ответ – Спасибо, любимый. Да я сама могу встать и сделать, но так приятно чувствовать твою заботу. Как хорошо, что ты у меня такой есть. Анна Михайловна тоже подошла к ней. Жена тут же встрепенулась, села и протянула руки – Давай его сюда, как он там, без меня?
На что её мама только улыбнулась и аккуратно вручила ей малыша – Спит себе спокойно. Но это ненадолго.
И тут жена огорошила Виталия вопросом – Любимый, мне такой сон сейчас странный приснился. Даже не знаю, как его описать. Он как будто сквозь пальцы ускользает от меня, как только я проснулась. Но что я твердо запомнила – нашего сына надо назвать Василием. Ты не против?
Анна Михайловна покачнулась после этих слов и выразительно посмотрела на дочь – ты уверена, Настенька?
- Да, мам, я уверена. Если Виталик не будет против, конечно.
На что Виталий лишь пожал плечами – надо, так пусть будет Василием. Это ты в честь отца решила, Анастасия Васильевна?
С ухмылкой спросил он.
- Да. И вот знаешь, до этого момента я готова была назвать его любым именем, только не этим.
И тут сон этот странный. Полянка в лесу, неподалеку озёро …
Виталий прервал её – А озеро, конечно, Байкал. И без старца с посохом там не обошлось, верно?
