CreepyStory

Даже глазам (часть 1)

Разбудил его солнечный свет, пробивавшийся сквозь ветви деревьев. Теплый луч постепенно добрался до глаза Ильи, развеяв его морок. Вскочив, он по привычке бросился бежать, но, увидев вокруг себя день и, что главное, не услышав иных звуков кроме лесных – успокоился и сел прямо на землю. Хотелось есть… И плакать. Какое-то безотчётное отчаяние овладело им. Он не знал где он находится, не знал куда ему идти и что делать, не понимал, что происходит, и как это вообще все возможно. Просидев в оцепенении около часа, он начал наконец осознавать свое состояние: болело, казалось, все тело, в отсыревшей одежде было холодно и противно, а давно уже опустевший желудок сводило спазмами.

Илья поднялся, снял мокрые тряпки (что было поистине титаническим усилием), вышел на солнечный пятачок и начал развешивать их на просушку. В какой-то миг он бросил взгляд влево и увидел что-то похожее на дым, поднимавшийся из-за еловых крон. Уставший за последние дни от видений и явлений, Илья не обратил поначалу на это никакого внимания. Встряхнув головой, он продолжил свое занятие. Но вслед за зрением дым уловило и обоняние. Отчетливый запах дыма, не обращая внимания на его игнорирование, упорно проникал в нос, тревожил и возбуждал и так немалый аппетит. Илья сдался.

– Ладно… – устало отпустил он свою мысль. – Поверю тебе…дым. Хотя поднадоели вы мне все уже за последнее время… Плюну на все и в следующий раз просто пойду на звон. Надоело… – так вслух размышлял Илья, оставив развешенную одежду и шагая в чем мать родила в направлении виденного им дыма. Когда, продравшись через очередной колючий куст, он увидел перед собой дом, то не поверил своим глазам. Когда же узнал этот дом – даже ущипнул себя побольнее. Дом не исчез, более того, продолжил быть тем самым, стоящим немного на отшибе, дедовским домом, запечатленным навсегда в его памяти.

Забыв про свой неодетый вид, Илья бросился к дому, высоко задирая ноги в траве. Потом, опомнившись, всплеснул руками, вернулся к своей елке, оделся и бегом пустился обратно. Через две минуты он уже держался за калитку, не решаясь войти – воспоминания, чувства, эмоции и память переплелись в один тугой клубок, предательски вставший в горле. Зажмурив защипавшие от слез глаза, Илья решился и вошел во двор.

Удивительно, но со времени его детства, когда он был здесь последний раз, ничего не изменилось – все те же яблони с осыпающимися цветами, тот же сарай с углем и дровами, та же летняя кухня, та же колонка в центре двора, где дед каждое утро набирал воду, даже рыжий кот, умывающийся на заборе, казалось, был тот же.

– Васька, кс-кс-кс! – позвал Илья кота, тот повернул к нему нахохленную морду, оценивающе посмотрел, и продолжил свои процедуры. – Васька… – махнув коту, Илья направился к двери. Вошел без стука – тут он был не чужой.

Дом его встретил знакомым сумраком и прохладой. Из сеней он прошел на кухню. На столе, покрытом цветастой клеенкой, замер солнечный отпечаток окна, в углу тихонько тарахтел холодильник, по бутылке подсолнечного масла на подоконнике ползала одинокая муха – все как всегда… Только иконы в углу подернуты какой-то темной дымкой, как будто их заретушировали вместе с заселенным ими углом – видимо от времени.

Печка была растоплена, отчего в доме царила приятная, ласкающая продрогшее тело теплота. В комнатах было пусто, только пыль кружилась в солнечных лучах. Побродив и заглянув во все тайные места (в надежде на то, что над ним решили подшутить и сейчас из шкафа выскочит кто-нибудь из его родственников), но никого не обнаружив, Илья сел на стул у окна, выходящего в сад с яблоневыми и вишневыми деревьями, и задумался. Домашний уют успокоил и расслабил его. Кроме того, он был дома – там, где его не могла достать жуткая старуха. Он даже задремал, облокотившись на спинку стула.

«Длинннь…» – Илья вскочил.

– Приснилось опять… Блин… Так с ума сойдешь… – сорвавшиеся в галоп мысли постепенно перешли на рысь, а потом и на шаг.

Очень хотелось спать, и еще сильнее – есть. Холодильник оказался пуст, да и вообще кроме масла на подоконнике, в доме не было ничего съестного.

– У деда в летней кухне рыба сушеная всегда висела, надо проверить. – вспомнив важную деталь, Илья быстро прошел через двор и действительно обнаружил рыбу на ее обычном месте. – Отлично!

Взяв несколько рыбин и набрав воды из колонки в стоявшую рядом эмалированную кружку, Илья устроился на крыльце дома и принялся есть. Изголодавшийся организм принял весьма скромный рацион как деликатесы. Илье даже показалось, что вкуснее этой рыбы он давно ничего не ел.

На яблоню уселась ворона и принялась его разглядывать, видимо в желании стащить одну из его рыбин, сложенных рядом на крыльце.

– Каррр! – сказала ворона и перепрыгнула на ветку поближе – Карркррра!

– Ну чего ты? Чего, дура, раскричалась? Жрать хочешь? – спросил Илья и бросил ей снятую с рыбы кожу – На, ешь.

– Крррак! Кррракт! – ворона продолжала его разглядывать, на подачку же не обратила никакого внимания. – Крракт! Трррркт! Трррк!

– Не нравится? Вот ты… – продолжил как бы диалог Илья и бросил птице уже целую рыбину, из тех, что поменьше. – На так, тогда. Я сегодня угощаю.

Из-за угла деловито вырулил кот.

– Васька! Васька, бандит! – обрадовался Илья. – Где бродишь? Иди сюда!

Кот пискнул, поднял хвост и не спеша подошел, принявшись обнюхивать гостя.

– Ну чего ты? Это же я, не узнал? – засмеялся Илья и вдруг задумался. – Сколько ж тебе лет?..

Кот был водружен на колени и угощен рыбой, от которой предусмотрительно отказался, но принялся усиленно мурлыкать.

– Ктррра! – вновь подала голос ворона. – Тгкррра!

– Ну чего? Чего ты? Орешь и орешь! – посетовал ей Илья.

– Тг! Тггк! – вдруг как–то будто закашлялась она – Тг! Тегенек!

Последние звуки, покинувшие вороний клюв, оказали на Илью эффект, сравнимый с ударом чем-то тяжелым по голове. Глаза полезли из орбит, а руки свело спазмом, сжавшим мертвой хваткой жалобно мяукнувшего кота.

– Тегенек! – повторила ворона уже как будто вполне человеческим голосом.

Илья не стал дожидаться продолжения вороньей тирады и, подхватив кота, бросился в дом. Прежняя и уже хорошо знакомая дрожь непрекращающейся волной гуляла по телу, глаза, казалось, собирались покинуть свои положенные места, а внизу живота образовывалась какая-то неприятная тянущая пустота. Его одолевала паника. Влетев на кухню и бросив на пол кота, Илья, как к последней соломинке, за которую хватается утопающий, бросился к углу с иконами – черная дымка была по-прежнему там, мешая разглядеть принадлежность изображенных ликов. Поэтому он схватил ближайшую и с остервенением принялся ее протирать оставшимся рукавом. Лик просветлел, но это совсем не обрадовало Илью – с иконы на него глядело лицо в маске из бересты.

Где-то в комнате мяукнул кот. Илья выпустил икону из рук, упрятанное в аккуратный оклад изображение упало, разметав по кухне осколки стекла. В следующий миг Илья увидел, что находится он вовсе не на своей кухне. Это был вообще какой-то другой, совершенно чужой дом – старый, сырой и заплесневелый. По углам висели огромные клочья паутины, стекла были выбиты, и ветер гонял по полу гнилые листья, печь развалилась и из нее уже прорастало деревце.

Снова замяукал кот.

– Васька! – отчаянно закричал Илья и бросился на крик. – Васька! Я иду! Что же это такое… Васька…

Ворвавшись в дальнюю комнату, Илья остолбенел – вместо кота на полу сидела та самая старуха в маске из бересты.

– Аначак… – только и смог выдавить он из себя, остальные слова застряли в горле.

Ведьма, звякнув колокольчиками, поднялась и медленно сняла свою маску. Из-под нее на Илью взглянуло неожиданно молодое, бледное лицо с тихой улыбкой. Желтые звериные глаза пронзили его насквозь, парализовав каждую клетку его тела, и он не столько услышал, сколько почувствовал произнесенное по слогам:

– Те–ге–нек.

……………………………………………………………………

Стол был накрыт на шестерых. Тарелки и приборы расположились ровными рядами, а на разношерстных стульях лежали праздничные салфетки. В печи что–то запекалось, распространяя по дому мясной дух.

– Блин… Слюнями уже вся изошла… – проговорила стоящая у окна, ведущего в сад, девушка. – Где, Илюха, блин! Уже по всему должен быть!

– Свет, ну потерпи, думаю сейчас явится. Написал же – сегодня приедет. Может на дороге что. – ответил ей пожилой мужчина в инвалидной коляске.

– Да знаю я, дядь Андрей! Дурно просто мне… Нервничаю…

– А это тебе, сестрица, гадостью всякой надо поменьше увлекаться. – вклинился в разговор один из двух одинаковых парней, сидящих на диване.

– Ой, знаешь… Без советов научены. – огрызнулась на него Светлана.

– Чего вы пристали к ней? – подала голос из кухни полная румяная девушка. – Действительно долго ждем уже. Задерживается кузен. Не случилось бы чего…

– Да что там может случиться, Ир? Сел в автобус и приехал! – это отозвался второй из одинаковых парней.

– Всякое… – вкрадчиво ответил ему дядя Андрей. – Забыл, что рассказывали? Сесть-то ты сядешь, а вот доедешь ли…

– Ой! Не говорите только, что вы поверили! – всплеснула руками Света.

– Нет, я понимаю, сестрица, что ты в своих «путешествиях», – первый парень изобразил пальцами кавычки, – Всякого повидала, но это же не значит…

– Хватит! – резко оборвала его Света. – Достал уже, умник!

– Тихо! – поднял руку дядя Андрей – Звенит что–то! Слышите?

– Да, колокольчики. – подтвердила Света. – На лошадях добирался что ли?.. Ну, Илюха… Чудак человек…

– Я впущу! – крикнула уже из сеней Ира…

Алтай прекрасен! Так всегда говорила мама. И она, конечно же, была права. Как всегда. Мы часто забываем про этот факт, и вспоминаем о нем только тогда, когда лично с этим сталкиваемся. Но глупо отрицать, что практически все, о чем нам говорила, когда–то, мама, оказывается чистой правдой. Конечно, есть исключения из правил, и их множество. Но на то они и правила…

Что же до красот алтайских, то это только ребенку или, тем более, подростку может показаться скучным и унылым горно-лесистый пейзаж с суровыми хвойными деревьями, бурными реками и огромными цветочными полянами. Взрослый же человек, да еще утомленный бесконечной городской суетой, в такой обстановке безусловно отдыхает душой. Но это в обычной ситуации. У Ильи же было нечто иное… На самом деле он даже сам не мог никак классифицировать свою ситуацию, как ни старался.

Началось все неделю назад, в прошлую пятницу. В самую обычную, казалось бы, пятницу, когда утомленный рабочей неделей люд, не спеша тянется кто куда – по желаниям. Но главное туда, где будет возможность хорошенько отдохнуть. Илья в качестве подобного места давно избрал себе скамейку в парке недалеко от дома. Это была совершенно конкретная скамейка, внешне ничем не отличавшаяся от любой другой в парке, но она обладала одним уникальным свойством, которое и сделало ее особенной в глазах Ильи – она была расположена в каком-то, непонятно как, уединенном месте парка. В это место, помимо Ильи, чудесным образом не забредал почти никто. Исключением могли стать лишь редкие собачники, попавшие сюда в поисках своего не в меру суетливого животного. Для остальных же людей - ее как бы и не существовало. Илья и сам нашел ее случайно, когда побежал за вырванной ветром из рук купюрой, и с удивлением обнаружил, что словно оказался в каком-то вневременном и внепространственном мешке – настолько тут было тихо и уединенно.

С тех пор он, каждую пятницу, да и просто, когда требовалось, отправлялся сюда – посидеть в тишине и покое, почитать, подумать, выпить пива, а может и чего покрепче. Только тут он мог по-настоящему отдохнуть и набраться сил, поэтому его паломничества сюда не прекращались никогда, независимо от времени суток или года. И естественно все это происходило в одиночестве. Нет, не потому, что Илья был нелюдим, хотя что-то такое в нем проскальзывало, просто он прекрасно знал, что если он откроет кому-то свое тайное место, то очень скоро оно перестанет быть тайным. Да и вообще перестанет иметь смысл.

Туда-то Илья и отправился в эту самую прошлую пятницу. Неделя была непростой и ноги сами несли его к «месту силы», как он его называл. Попутно они занесли его в любимый магазин разливного пива, утяжелив его сумку на литр пенного напитка, в обязательном порядке нефильтрованного, и в еще более обязательном – светлого. Ноги несли, душа радовалась, а сердце роняло с себя груз рабочих забот, довлевших над ним долгих пять дней. Пока же про них можно было забыть – здесь и сейчас они были не властны.

Илья неспешно разместился на скамейке и приступил к созерцанию – окруженная со всех сторон кустами сирени, скамейка благоухала, радуя органы чувств источаемыми цветами запахами и расцветками. Дополнялось все щебетом птиц, в большом количестве избравших сирень местом своего гнездовья.

– Хорошо! – довольно проговорил Илья, и извлек из сумки холодный сосуд с пивом. Он даже зажмурился от удовольствия, а пара затяжных глотков дополнили и без того идиллическую картину. – Хорошо! – повторил Илья и подмигнул какой-то птичке с любопытством разглядывавшей его с ближайшей ветки. Пичуга наклонила свою маленькую головку и моргнула, как бы подмигнув в ответ.

– Полностью с вами согласен! Полностью! – неожиданно раздавшийся голос стер довольную улыбку с лица Ильи и заставил глаза округлиться в легком испуге.

Повнимательнее вглядевшись в птичку, как будто источником голоса могла быть она, Илья отогнал от себя фантастические мысли встряхиванием головы и занялся поиском действительного обладателя потревожившего его голосового аппарата. Который, впрочем, и не прятался.

– Простите великодушно… Я, кажется, вас напугал… – говоривший пошуршал сзади кустами, похрустел ветками, и предстал перед Ильей.

Это было неожиданно. Особенно если учесть тот факт, что за все то время, когда Илье было известно об этом месте, а это без малого два года, никто и никогда с ним здесь не разговаривал. А то что обращались именно к нему, Илья, после явления, уже не сомневался. Новый знакомец (впрочем, еще пока совсем незнакомец) вид имел неожиданный и не совсем презентабельный – весь какой-то всклокоченный, замызганный, запыленный.

– Вы на мой «видок» внимания не обращайте, пожалуйста. – словно прочитав мысли, поспешно проговорил он. – Очень много приходится передвигаться пешком, так безопасней... Единственный минус – отнимает кучу времени, а вот его-то у нас как раз нет. – человек договорил и, как бы выжидая, уставился на Илью. Илья же не понимал ничего и взаимно пялился на, как ему начинало казаться, какого-то местного сумасшедшего.

– Я тогда продолжу? – не выдержал наконец тот. – Просто обычно тут начинаются вопросы… А вы молчите… – лицо Ильи вопросительно вытянулось.

– Вопросы? – нахмурился он. – Какие вопросы? Вы кто вообще?

– Ну вот и славно! – всплеснул руками незнакомец – Теперь все на своих местах! – он даже радостно заулыбался. – Вы не подумайте…Это просто все упрощает. На сложности же, повторюсь, у нас нет времени. В общем, не буду тянуть никого и ни за что – вам срочно нужно ехать на Алтай!

Ну все ясно… Никаких сомнений – псих. Илье даже стало как-то грустно. Только-только началось зарождаться в нем какое-то странное чувство, похожее на смесь авантюризма, детской непосредственности и взрослой усталости от жизненной рутины, как все в один миг затянулось каким-то туманом и исчезло во тьме. Остался только голый реализм городских будней с городским же сумасшедшим на первом плане. Настроение было испорчено, вечер соответственно тоже. И даже, казалось, само это место оказалось испорчено таким бесцеремонным вторжением. Со вздохом встав, Илья махнул рукой, задумчиво и хмуро огляделся, как будто проверяя не забыл ли он чего, вручил едва начатую литровку незнакомцу и пошел на выход. Причем избрал он почему-то для этого путь, приведший сюда этого возмутителя его спокойствия – через кусты.

– Подождите! – не унимался возмутитель, смущенно перебиравший в руках литровку. – Я…Благодарю, конечно… Но… Вы не поняли! Вам грозит опасность!

Пробираясь сквозь кусты, Илья практически не услышал его слов, но на последней фразе зацепился рукавом за сучок, организовав несколько мгновений тишины, что позволило ее расслышать. Особого эффекта это, однако, не произвело. Лишь новый вздох вырвался у Ильи, и кусты снова затрещали.

– Вас Илья зовут! Ваша фамилия – Макаров! А на Алтае у вас родственники по материнской линии! – незнакомец повысил голос, дабы перекричать создаваемый Ильей хруст. – Бабушка Нюра, помните? Качели на сосне?

Да. Качели… Они были одним из ярчайших воспоминаний раннего детства, когда его, совсем еще маленького, возили на Алтай. Качели смастерил ему дед. Они висели на узловатой сосне, росшей прямо посреди двора. Дед говорил, что посадил ее тут еще его дед в детстве, и он сам, когда–то, пацаном, прятался на ней от его матери… Илья остановился. Про качели знать посторонний человек не мог. Даже он сам, в суете современного горожанина, успел позабыть это.

– Кто вы? – спросил он, не оборачиваясь. – Что вам нужно?

– Я хочу вам помочь. – незнакомец замер в какой-то неестественной позе, как бы боясь спугнуть обратившего на него внимание Илью. – Я все неправильно начал… Вы простите. Я ведь даже не представился… Меня зовут Алексей, фамилия Иванов. Но это все совершенно не важно и решительно ничего вам не скажет. Важно другое – вам грозит смертельная опасность. Я вас очень прошу, давайте сядем, и я вам все объясню. – человек запнулся. – Постараюсь объяснить. Пожалуйста. – он даже попытался умоляюще сложить руки, но ему помешала бутылка, которую он продолжал держать.

Илья молча посмотрел себе под ноги, задумавшись и как бы взвешивая что-то, снова вздохнул и прошагал к скамейке. Он решительно уселся на нее, закинув ногу на ногу, и воззрился на собеседника, всем своим видом демонстрируя полную внимательность.

– Спасибо, – смущенно пробормотал Алексей, и пристроился на противоположном краю скамейки. – Я постараюсь быстро… Можно? – человек смущенно одними глазами показал на литровку и, после утвердительного кивка, надолго к ней приложился. – Горло пересохло. – пояснил он, опустив глаза. – Да я и, признаюсь, пристрастен…

– Может к делу? – перебил его Илья, начинавший жалеть о смене своего решения.

– Да, конечно! Простите… – спохватился незнакомец, извинившись неведомо в какой раз и поспешно заговорил. – Много лет назад, в середине XIX века, ваши предки по материнской линии переселились на Алтай из Курской губернии. Сложно сказать почему, да это и не так важно. Тогда вообще много людей туда переселялось, волнами шли. Поселились они в глухой, на тот момент, деревне и зажили потихоньку. Жизнь непростая была, тяжелая. И все бы ничего, да невзлюбили местные жители переселенцев издалека. И русские люди, давно там корни пустившие, тем не брезговали, а уж про туземцев и говорить нечего. Начиналось все просто с косых взглядов и слов недобрых, а закончилось-то прямым вредом.

Жила тогда в тех местах шаманка – Аначак. Жила одна, в глухом лесу. Сколько ей лет, а может и веков было – никто не ведал. Но поговаривали всякое. Сильная она была. Всей округой к ней ходили за помощью – когда захворал кто, или урожай чтоб народился, дела сердечные улаживала, ну и черным колдовством она тоже не брезговала – могла призывать злых духов. Ведьма, в общем. И вот стали у переселенцев одни за другим несчастья происходить – зерно на корню сгниет, корова околеет, дом загорится сам собой. А потом и люди стали пропадать. Очень быстро стало понятно – без колдовства тут не обошлось. Поползли слухи, что, то ли сама, то ли по чьему-то наущению, но решила Аначак пришлых извести. Говорили, что достаточно ей глядя в глаза человеку, проговорить «тегенек», и исчезал тот человек из этого мира. А переносился в мир другой, сумеречный – «алыс тьер» по-ихнему. Душа же его всецело принадлежала теперь ей, обрекаемая на вечное рабство. Но прапрабабка ваша, Маланья, тоже была непроста, ворожеей в родной губернии слыла известной…

– Тегенек? – вдруг перебил собеседника внимательно слушавший Илья.

– Что?.. – было видно, что Алексея очень захватывает эта история, и он не сразу понял, что от него хотят. – Тегенек… Да! Это шиповник – так говорят на Алтае, местные. Есть и река с таким названием…

– Но почему теге…шиповник? – Илья сам был удивлен тому, что его интересует именно это, а все остальное – шаманку, колдовство, ворожею, он воспринимает как нечто само-собой разумеющееся.

– По легенде у Аначак где-то есть куст шиповника – в нем вся ее сила. Как у Кощея, если пожелаете. И души людей, ею похищенные, становятся ягодами на том кусте, питая ее жизненной энергией. Извести ее можно лишь тот куст уничтожив, тогда и души бы все освободились. Но где он, этот куст, конечно же, неведомо никому.

– А бабка моя, ворожея, колдунья значит тоже? И, дайте угадаю, решила с ней потягаться?

– Да, совершенно верно. – Алексей снова приложился к бутылке. – Дабы защитить свой род, да и других несчастных, решила она силу свою применить для борьбы с шаманкой. Силы были неравны, конечно, но удалось ей ту шаманку как бы нейтрализовать на время, разделить ее с ее силой – отправить в тот самый «алыс тьер». Шиповник же так и остался ненайденным и нетронутым. И вот теперь, спустя много лет, Аначак нашла способ вернуться в наш мир. Уж не знаю какими черными методами она это сотворила, но злится она на вашу семью преизрядно, и мести ищет лютой. Признаться, она и раньше, «оттуда» пыталась вам вредить, но это сложно – эффекта достичь непросто. Но можно… Вы поймете, о чем я, если все хорошенько вспомните. Сюда же, в наш мир, она пока может являться только на короткое время. Но жаждет вернуться полностью. Для этого ей кое-что нужно…

– Я? – как-то насмешливо и в то же время обреченно спросил Илья.

– И вы в том числе. – согласно кивнул Алексей. – Весь ваш род, по линии вашей мамы. Вы должны стать ягодами шиповника – тогда она будет отомщена, и снова сможет творить свои темные дела. Только теперь она знает цену своей силе, и вряд ли захочет ограничивать ее Алтайской глухоманью.

– Поэтому я в опасности?

– Да. Все вы. Хотя вас и не так много осталось. Вам нужно как можно скорее оправляться на Алтай. Там, в доме ваше прапрабабки, собравшись вместе, вы сможете противостоять Аначак. Во всех вас течет кровь Маланьи, ее сила. А дом ее, ее очаг, ее часть – является самым для вас безопасным местом, местом ее силы, которое сможет помочь вам справиться с вашим врагом. Там для вас всех уже все приготовлено – Маланья позаботилась. В любом другом месте вас легко найти и… - Алексей легонько хлопнул перед собой в ладоши. - Тегенек. Ну или почти в любом месте… Немало мне пришлось потрудиться, вас разыскивая, отличную вы себе обитель присмотрели – он с улыбкой обвел рукой вокруг и, вдруг, испуганно спохватился. – К сожалению, мне пора – меня ей найти проще чем вас. Основное я вам рассказал. Могу лишь еще попросить вас отнестись ко всему серьезно – это не сказки и не бред. Добираться вам лучше бы, конечно, пешком – так от нее хоть как-то можно уйти, в отличие от закрытого поезда или самолёта. Но у вас слишком мало на это времени – она становиться сильнее. Главное помните, что просто так она не может попасть в помещение, будь то дом, квартира, или даже купе поезда, ее обязательно кто-то должен впустить. Но имейте ввиду, что силами она обладает немалыми, поэтому не верьте никому и ничему, даже глазам своим…даже глазам… – все это Алексей договаривал уже пятясь к месту своего появления.

– Подождите! – вскочил Илья, видя, что его собеседник намеревается уйти – А вы–то сами кто? Почему вы мне все это говорите?

– Я? – задумчиво пробормотал Алексей, глядя в землю. – Считайте меня ягодой шиповника на кусте вашей семьи. Прощайте! – затрещали ветки, и он исчез, как и появился.

Все произошло так быстро, что Илья даже не успел среагировать. Спустя минуту он бросился за этим странным человеком в сирень, но там никого уже не было. Побегав по парку, Илья никого не обнаружил и задумчиво разговаривая сам с собой, побрел домой.

В ту ночь он не уснул – все ворочался и думал о сказанных этим Алексеем словах, все прокручивал его рассказ в голове. А спустя два дня он, отбив срочную телеграмму о своем скором приезде на бабкин адрес, уже ехал в автобусе из Горно-Алтайска до своей родовой деревни и размышлял о красотах Алтая. На работе пришлось взять отпуск за свой счет, соврав что-то про больных родственников. Хотя больным по факту, видимо, был только он сам – на голову. Ну сами посудите – наслушался сказочных бредней какого-то сумасшедшего алкаша про ведьм и шиповник, поверил и отправился за тридевять земель со злом бороться. И хорошо еще что не пешком пошел, как советовали, а на самолете полетел. Бред же! Ну разве не так?

Так, да не совсем… Взять бы хоть эту фразу «вы поймете, о чем я, если все хорошенько вспомните» – ведь, если действительно вспомнить, то многое становится понятно. На протяжении многих лет с его родственниками происходило много странных вещей. Из тех что он знал лично, были истории его деда (того самого, с качелями), дяди, сестры и мамы.

Дед Федор, всю жизнь непьющий, вдруг решил выпить на юбилее друга, и угодил под единственный проезжавший через село грузовик. Дядя Андрей, профессиональный водитель, не смог справиться с управлением на мокрой после поливальной машины дороге и угодил под самосвал, навсегда приковав себя к инвалидной коляске. Сестра Светка (отличница, студентка и домоседка) связалась с непонятной компанией, появился алкоголь, наркотики… И вот уже год о ней ничего не было слышно, после того как она, оборвав все связи, пустилась со своими новыми друзьями в, как она выразилась, путешествие. Мама же, всегда здоровая и сильная женщина, вдруг однажды утром просто не проснулась. Слышал он и другие подобные истории про родственников из глубины веков или дальних ответвлений, но четко их припомнить уже не мог. Были, правда, еще двоюродные братья (близнецы) и сестра, которая все время просила называть ее кузиной, но с ними он как-то постепенно утратил связи и общался только поздравлениями на день рождения или вообще никак.

Все это тоже можно было бы признать за совпадения, ведь чего только в жизни не бывает. Да и в истории любой семьи можно найти что-то подобное, а то и похлеще. Илья даже уже склонялся к этому варианту, стоя в очереди на посадку самолета, и подумывал о том, чтобы бросить все и отправиться в бар, в котором хорошенько напиться и забыть все это. Но тут произошло то, что изрядно напугало его и моментально испарило все сомнения – чуть поодаль, возле светящейся вывески кофейни, медленно шла странная женщина. Одета она была в длинное, потрепанное одеяние из ткани и кожи, увешанное множеством веревочек, ниточек, бусинок и каких-то амулетов. На груди, руках и животе у нее были пришиты несколько колокольчиков, издававших при каждом ее шаге тоненький многоголосый звон. Спутанные длинные волосы свисали до пояса и имели странный цвет – что-то среднее между седым и синим. Лицо женщины было прикрыто жутковатой маской из какого-то природного материала, будто бы из дерева или бересты. Она медленно шла по залу, распространяя вокруг себя звон… Как будто что-то искала. Или… Кого-то… Самым странным и пугающим было то, что никто кроме Ильи ее как бы не замечал, хотя это было решительно невозможно, особенно если учитывать немалое количество людей в зале и ее нестандартный для аэропорта внешний вид.

Илья почувствовал, как вспотели его ладони, а по телу от пробежала мерзкая колючая дрожь. В некоторой панике он, желая отвлечь себя от жуткого наваждения, отвернулся и стал нервно проверять свои карманы – не выронил ли он чего. Периодически он вытягивал шею, как бы пытаясь торопить очередь, которая, впрочем, на его счастье, уже заканчивалась.

Но во все это время ему, прикладывавшему все усилия чтобы не смотреть назад, продолжал слышаться этот звон. «Длинннь…длинннь…длинннь…» – медленно отмечали колокольчики каждый шаг женщины. Илье уже казалось, что это его сердце бьется так медленно и так звонко, хотя оно привычно гулко качало кровь пусть уже и с непривычно большой скоростью. И когда Илья уже почти вошел в коридор, который должен был привести его к телескопическому трапу и самолетной двери, звон вдруг прекратился.

Не сразу уловив и осознав этот момент, Илья обернулся, и увидел, что эта женщина стоит прямо напротив его «гейта» и, наклонив голову, смотрит в его сторону. Конечно, под маской нельзя было прочитать направления ее взгляда, но этого и не требовалось – взгляд ощущался почти физически. Стало мертвенно тихо, или это просто заложило уши чудовищным давлением нагнетаемой сердцем крови. Теперь уже совершенно отчетливо стал слышен его бешеный перестук – казалось, что оно просто-напросто переселилось из груди в голову и оттуда его уже слышат все вокруг. Женщина же, не меняя позы, подняла свою сухую старушечью руку и помахала Илье, как бы прощаясь, и желая счастливого пути. В следующий миг замешкавшегося Илью втолкнули в трап, закрыв ему обзор.

Брр…Вспомнив ситуацию в аэропорту, Илья поежился – все та же колючая дрожь, не покидавшая его с тех самых пор, словно наждачной бумагой продрала его порядком уставшее тело. Уже усевшись в самолет, он постоянно порывался встать, выглядывая в проходах свою жуткую знакомую, чем доставил немало забот стюардессам. В аэропорту Горно–Алтайска же он чуть было не устроил форменную истерику, попав в руки доблестной охранной службы, которая, надо отдать ей должное, видя его нервозное состояние, быстро провела досмотр и даже напоила вкусным травяным чаем, проводив потом до выхода из аэропорта.

Немного успокоившись, Илья тут же отправился на автовокзал, купил нужный ему билет, не забыв при этом зорко поглядывать по сторонам, и вот уже два часа трясся в довольно комфортабельном когда-то, но по выслуге лет растерявшем свои удобства, автобусе.

Дороги по его расчетам оставалось немного, где-то минут на 30-40, а значит скоро он будет на месте и в безопасности. Если верить, конечно, этому Алексею. Как он там сказал тогда?.. «Я – ягода на кусте вашей семьи» – так как–то кажется. Что бы это значило?..

Вечерело. Преимущественно хвойный лес, обильно росший у дороги, еще сильнее сгущал надвигавшиеся сумерки, создавая ощущение некоторой потусторонности их путешествия – еще светлый мир вокруг, и их темный, все более сумрачный путь сквозь этот мир. Илья представлял эту картину с высоты птичьего полета, с удовольствием отмечая кинематографичную привлекательность возникавших образов.

Его размышления были прерваны неожиданно остановившимся автобусом. Поначалу не придав этому особого значения (может кому-то в туалет приспичило), Илья попытался вернуть мысль в прежнее мечтательное русло, но все усиливающаяся активность соседних мест поселила в его душе сомнения и тревогу. Он аккуратно приподнялся, чтобы увеличить обзор, но смог увидеть только так же вытянутые в поиске информации шеи и несколько человек столпившихся в проходе.

– Что-то случилось? – спросил Илья у мужчины, маячившего перед ним.

– Не понятно… Не видно ни хрена. И не выйти – столпились все…То ли сломалось что, то ли на дороге что. – не глядя на Илью, раздраженно пробормотал тот, потом уже громче обратился к стоящим. – Мужики! Че вы как эти, а!? Происходит-то че?

– Как эти, блин… – отозвался ему кто-то из стоящих в проходе. – Сам-то че орешь, как этот?.. Дорога завалена. Водила двери не открывает пока – мало ли что… С базой пытается связаться.

– И как? Телефоны-то не ловят тут… – не унимался передний.

– Об косяк, блин! – отвечал проход. – Скажут все, как разберутся. Сиди спокойно! – после чего обратился к водителю. – Командир! Помочь чем?

– Придется. – водитель устало бросил бесполезную и только постоянно шипевшую рацию на приборную панель. – Связи нет, тягача не будет… Самим придется. Давайте, мужики, вместе справимся. Я бы автобусом дернул, да он дохлый весь – боюсь не дотянем. Надо только ружье из багажного взять, неспокойно тут у нас – зверье лютует.

– Давай-давай, командир. Не ссы, сейчас все сделаем! – дружно отозвался проход и, чуть запоздало, передний сосед Ильи. – Давно пора! Да, мужики?!

Ответа не последовало. Вместо этого открылась передняя дверь, и толпа из прохода вслед за водителем двинулась наружу. Темнота, одного за другим, поглотила 8 мужчин и двух женщин. Сосед тоже заворочался, пытаясь пробиться к выходу, но был осажен его женой, сидевшей рядом с ним, и голоса до сих пор не подававшей. Вышел и Илья.

Лесная дорога встретила его вечерней прохладой и кучкой пассажиров, дружно курившей перед чем-то загородившим проезд.

– Так, мужики, – давал инструкции невидимый за людьми водитель, – Осторожнее, хорошо!? Мне за вас отвечать неохота потом. Вместе взяли и потихоньку, потихоньку… Вон туда, поняли? Мне хотя бы метра на полтора конец отвести, а там я проскочу. Ну и это… По сторонам внимательно, хорошо? До ветру там или еще куда, далеко не отходите. И по одному тоже. Тут недавно двоих волки того… Ну вы поняли в общем, не маленькие… А я с ружьем тут.

– Да хорош, командир. Волки твои «мяу» не успеют сказать, как мы уже все сделаем! – выдал все тот же активист из прохода, вызвав всеобщий смех.

Илья тоже одобрительно улыбнулся, двинувшись ко всем на подмогу, но тут же осекся и замер…

«Длинннь…длинннь…длинннь…» – разнесся по лесу едва уловимый перезвон, коснувшись ушей подобно дуновению ветра. Илья не шевелился и всеми силами пытался хоть немного заглушить вновь не на шутку расшумевшееся в голове сердце, чтобы прислушаться и, уже не одобряя, а злясь на гогочущих впереди добровольцев, которые никак не желали приступать к освобождению проезда. Отсмеявшись, все, наконец, взялись за дело. На счастье, почти молча и усердно. Звон не повторился. Только ветер скрипел в соснах, да кто-то громко храпел в автобусе.

- Показалось… – устало выдохнув, подумал Илья. – Вот ведь…чуть не сдох тут от страха. Доеду, первым делом напьюсь. Стресс сни…

«Длинннь…длинннь…длинннь… длинннь… длинннь…» – звон повторился уже ближе и отчетливей, он больше не прекращался и его можно было ясно расслышать даже сквозь усилившийся храп – «Длинннь…длинннь…длинннь…»

Холодный пот прошиб Илью, а ноги будто приросли к земле. Колокольчики звучали у него в голове набатом, и он готовился уже терять сознание, но крик от кряхтевших впереди мужиков вернул его в реальность:

– Командир! Фары что ли включи, не видно ни хрена, чуть глаз себе не выбил!

Мимо протопал водитель, отодвинув Илью, и вернув ему способность к движению. Вспыхнули фары, осветив большое сучковатое дерево поперек дороги и вцепившихся в него с разных сторон мужиков и, неожиданно, женщин. За одной из них и возникла вдруг, еще более зловещая в мертвенном свете фар, маска из бересты. «Длинннь…» – звякнул последний раз колокольчик, и ведьма уставилась на него. Илья по-прежнему не видел ее лица и тем более глаз, но он снова совершенно точно знал, что она смотрит именно на него. Следующий же миг не оставил ему никаких в этом сомнений – сухая старушечья рука поднялась, мало чем отличимая от находившихся рядом веток, и медленно поманила его узловатым пальцем. В тот же миг снова раздался этот зловещий звон, и Илья бросился в лес, не разбирая дороги.

Илья бежал, спотыкался о корни, падал, вскакивал и тут же продолжал бежать, не обращая внимания на бьющие по лицу и раздирающие одежду и кожу ветки. Остановился он только тогда, когда перестал слышать звон колокольчиков. Слышать, скорее всего, он их перестал давно, но, будто поселившись в его голове, этот звук продолжал гнать его дальше и дальше.

Осознав, что теперь он слышит лишь создаваемый им самим шум, Илья остановился и только сейчас понял, что он полностью выбился из сил и вообще имеет весьма плачевный вид: лицо и руки расцарапаны в кровь ветками; штаны, разодранные на коленях; все в земле и воде, а рубашка напрочь лишилась одного рукава, висящего лохмотьями на запястье.

Телефон остался в автобусе, как бесполезная без связи вещь. Ситуацию усугубляло и то, что уже давно наступила ночь, снизив видимость в лесу практически до нуля. Окружающая температура тоже не радовала. Забившись под корни какого-то дерева в небольшом овражке, и кое-как прикрыв себя наломанным лапником, Илья немного согрелся и провалился в тревожный, воспаленный сон, постоянно нарушаемый сновидениями, наполненными звоном колокольчиков. Напуганный ими, Илья вскакивал, бешено раскидывал лапник и пускался бежать, но, поняв, что это был всего лишь сон – возвращался и засыпал до следующего повторения.

Вскочив так, неведомо в который раз, он с ужасом обнаружил, что звон уже не прекращается, и к нему теперь добавился неспешный хруст веток. Кто-то приближался. Вернее, не кто-то, а ОНА – Аначак. Илья не стал дожидаться личного знакомства со столь настойчивой на его счет женщиной, и снова бросился бежать в сторону от доносившихся звуков, благо, в ночном лесу слышно все было очень хорошо.

Остаток ночи он провел в блужданиях, то переходя на шаг, то снова на бег в попытках уйти от преследовавшего его, казалось со всех сторон, звона. К рассвету, когда солнце еще только собиралось всходить, а низовья были сплошь затянуты туманом, он в последний раз, неведомо наяву или в бреду, услышал «Длинннь…длинннь…дли…», оборвавшееся на полузвуке, после чего упал без сил и провалился в забытье.

Продолжение следует...

Часть 1.

Звонок. За дверью знакомые голоса – весёлые и безмятежные.

Ну, вот и пришли…

Наталья и Сергей были кампанейскими, оба много шутили и внимательно слушали. Как незаметно пролетело время до их прихода! Два лёгких салата на столе, жарко́е из говяжьей заморозки – пока размораживала, часть Алекс успел засунуть в рот и снова проталкивал ложкой. Немного у рта разошёлся шов, пришлось опять подшивать. Вот было-то страху, когда он вновь зашипел на неё, и вонь от него усиливалась. Как только зашила, принёс канализационный шланг и сам прочистил себе пищевод и желудок. Смотрелось это ужасно – вывалил из себя все помои на пол и заставил её убирать. А в промежутках готовки она нанесла ему грим. Почти час провозилась. И снова он злился, уже не извинялся, когда с языка срывались в её адрес некрасивые словечки. Следил за реакцией супруги и оскорблял нарочно, как будто провоцировал – ответит она ему грубостью или нет. Саманта была немного пьяна, успела приложиться к коньяку, пока доставала приправы, нашла его откупоренным в шкафчике. Поэтому всё стерпелось легче. Принесла из спальни мужские духи, и хорошо обрызгала мужа, проветрила весь первый этаж, а попутно пыталась найти свой мобильник. Телефон на глаза не попался. Зато обнаружила нож – тот самый, которым Алекс что-то доставал из-под плинтуса, да так и оставил на полу, под батареей, неделю или две назад. Передвинула под занавеску дальше, что б он не увидел, но знала теперь, где тот лежит.

– Ты что – не слышишь? – грубовато спросил супруг, надевая очки, когда звонок в дверь прозвучал вновь. – Дуй живо наверх! Я позову, как закрою за ними. Спустишься к нам с улыбкой. Как ангел.

И больно ущипнул за зад. Уже в четвёртый раз за последний час.

– Иду-идууу! – услышала она делано приветливый голос Александра, обращённый через дверь к гостям, когда уже взбежала по лестнице и завернула в ванну за новым маленьким коньячком. – Ищу ключи! Пару минут, ребята!..

Чудовище пока умело быть приветливым. А, значит, не совсем слетело с катушек, будет немного времени, что б сориентироваться. Как-то обмолвиться словечком с Натальей – за Сергеем муж станет наблюдать внимательно, не просто так выбор пал на чету Ивановых.

В спальню заглянула ненадолго. Кроме перочинного ножа, сунула в карман длиннющую пилку, подаренную ей её маникюрщицей из салона. Чуть раздвинула жалюзи и выглянула в окно. И вдруг… обомлела.

Хромая и озираясь, по их земельному участку, короткими перебежками двигался кот. Иуда теперь походил на лесную рысь – хвоста больше не было. Алекс его не убил. И как только зверь не выцарапал ему глаза? Несчастное животное. Шёл к дому, где его обидели. Куда было податься бедолаге, приученному к вкусняшкам со стола и туалету с наполнителем?..

– Спускайся, любимая!.. – послышалось снизу достаточно громко.

Ну, вот. Ловушка захлопнулась. Гостей запустил, настало время для выхода.

В какой-то момент Саманта поймала дежавю. Спустившись к друзьям, попала словно на мгновенье в прошлое. Всем весело, тихо и ненавязчиво играла музыка. И они, вчетвером, за ужином начинали собираться на кухне – огромной, как столовая, посередине с длинным овальным столом и восьмью резными стульями. Расселись на привычные места. Всего-то встречались пару недель тому назад, в такой же милой дружественной обстановке. Шутили, пили вино и до рассвета играли в преферанс. Тогда её Сергей потрогал за лодыжку, дважды – нарочно ронял то вилку, то нож, а потом наклонялся. Сейчас бы только не начал творить те же глупости. Алекс будет за ним наблюдать, сорвётся ещё не вовремя. Возможно, мертвеца втроём они одолеют, но лучше пока не провоцировать. Оружие было теперь под рукой, железные приборы лежали на столе – Александр их раскладывал сам, пока Сэм заправляла салаты и делала пудинг. Грим ему наложила хороший, выглядел он снова превосходно. А окна, что б выветрить замогильный смрад, оставались открытыми. Муж даже накинул новый пиджак, видимо, прикрывал им шишку на животе. Запах вокруг посвежел, добавился мясной аромат из духовки, и всё походило на старые их посиделки – раз в месяц встречались у них и вместе проводили вечера. Проснуться бы, если она спала. Да больно уж затянулся ужасный сон, и в пробуждение от него не верилось.

Саманта тем не менее воспряла духом. Уже была не одна, и помогал алкоголь. Кажется, теперь можно было не прятаться – виски и вино стояли на столе, она охотно пригубила большую порцию.

– Ого, у кого-то жажда! – шутила Наталья, заметив, как Сэм выпивала большими глотками. Алекс на неё косился. Лишь бы не выдать себя и действовать аккуратно, и помощи у Нат попросить незаметно. Вот только как? И что ей сказать? С виду всё было нормально: обычная вечеринка для узкого круга, ужинали и проводили время как раньше. Надо уединиться, выйти под банальным женским предлогом, рискнув ненадолго оставить Сергея с монстром наедине. Без этого никак, понадобиться несколько минут, что б объяснить подруге, что ситуация, в которой все оказались, нешуточная. Поверила бы только…

На подоконник снаружи запрыгнул кот. Его ещё тут не хватало. Обрубка хвоста не было видно, мелькнула одна лишь голова. Муж тоже заметил его появление, первым поднялся, и жалюзи быстро задвинулись. Лишь бы не начал орать – придётся объяснять гостям, почему не впускают животное в дом.

Однако кот напугался. Ушёл.

Почти целый час сидели все за столом. Рассказывали в основном Ивановы, о планах приехать сюда через месяц, на годовщину родителей, отметить событие в узком семейном кругу. И приглашали Саманту с Алексом.

Алекс принял новость восторженно – бес в нём являл сейчас истинное дружелюбие: муж был учтив, как никогда, и просто образцовый собеседник. В чём-то чудовищу Сэм была благодарна: беседу ей поддерживать было тяжело, а он её успешно вёл за двоих. Сама же помышляла всё время о бегстве, и подбирала в голове слова, с чего начать диалог с подругой, когда сумеют уединиться. Боялась совершить оплошность, выдать себя как-то перед мужем, раскрыть тайные намерения преждевременно. Оттягивала из боязни этот момент ухода с кухни и всячески старалась выглядеть ненапряженно, загна́ла свой страх как можно глубже.

Но как ни гони мысленно лихо, а оно приходит – особенно если его боишься.

Ошибку допустил Сергей. Взялся опять за старое. Вызвался помочь Саманте, когда она занялась горячим, и подошёл к ней: якобы невзначай коснулся руки, задержался на пальцах. Саманта затылком почувствовала, как муж наблюдал, но виду не подала, просто шагнула в сторону. А гость их вернулся с блюдами, одним – для себя, другим – для супруги. Алекс всё это время не ел. Едва прикасался к вину – ЗЛО понимало в нём, как выглядеть будет со стороны попытка пихать еду в горло ложкой.

– Как ровно нарезаны стейки. Чей глаз как алмаз? – успела похвалить Наталья говядину, и прежде не замечавшая внимания мужа к дачной соседке-подружке.

– Наре́зать стейки ровно – великое искусство, – весомо ответил ей Алекс. – Их режут вот так…

А дальше – короткий рубящий звук. И тихий вскрик удивления.

Не все сразу поняли, ЧТО вдруг случилась. Когда Саманта обернулась, увидела, что Алекс сидел в руках с секачом – тем самым, которым дробил для мангала щепу. Отрубленная кисть на столе дёргала пальцами. Наталья закрыла ладонями в ужасе рот, Сергей же поливал из обрубка стол, кровь из него била фонтаном.

И всё затем понеслось как на русских горках.

Встав, Александр прибавил звук. Взял со стола пульт, забрызганный уже изрядно красным. Сергей после первого шока ещё не оправился – пялился то на свой огрызок, зажав его второй ладонью, то на супругу, то на хозяина дома. Начал медленно подниматься и по́дал голос. Кричал отрывисто, как сломанная сирена, и быстро замолкал. Наталья, от страха происходящего, не проронила ни звука.

– Быстро за мной! – крикнула ей Саманта, схватила за кофту, и силой буквально стащила со стула. Дверь была заперта́, наружу не сбежать, но другой рукой Сэм зацепила с пола сумку – видела, как подруга убирала туда свой телефон.

– За мной, говорю! – потащила её насильно, пока никто не опомнился. Сергею они помочь не могли, а Алекс вёл себя спокойно, даже не дёрнулся в их сторону, когда увидел, как они побежали к лестнице. Его развлеченье стояло перед ним – безмолвно моргало глазами и перестало даже кричать, в безропотном ужасе ожидало грядущей участи. Смелость соседа на троганье попок закончилась. Как же невероятно быстро всё развернулось!

Сэм не успела вытащить незаметно мобильник, что б позвонить с телефона подруги со второго этажа – думала об этом, пока все ещё сидели за столом, хотела отойти в туалет. Потом – когда стояла возле духовки. Таков был лучший план, что зародился у неё в голове. Теперь же телефон был у них, только разве кто успеет приехать? Посёлок стоял далеко от постов и опорных пунктов полиции, тем более – вечер субботы. Они забежали в ванную – единственное место, где могли запереться. Двери в две спальни и кабинет были тонкими. Других помещений с дверьми на втором этаже больше не было, только открытая бильярдная и комната для пинг-понга. Ещё – маленькая кладовка с дверцами-распашонками, хлипкими, как пенопласт. Дом строился без балкона. Не выбежать, не позвать на помощь.

– Мама… – только и вымолвила, всхлипнув, Наталья, когда замок изнутри ванной защёлкнулся.

Саманта сразу наклонилась под раковину. В ящиках внизу, что бесшумно выдвигались на полозьях, чего только не лежало: бритвы, прокладки, заколки, бельё, кусочки гелевого глицеринового мыла и прочие принадлежности. Нож уже не достать – тот так и остался на первом этаже за шторой, где зверствовал сейчас Алекс. В кармане – пилка и перочинный нож на брелоке. Вытащила между делом из сумки подруги мобильник. Однако у Наташи оказался Билайн. Здесь, в санузле, ловил хорошо Мегафон, показывал целых три деления. Фиаско потому потерпели и с телефоном. Мобильник связь не поймал.

Внизу, несмотря на громкую музыку, слышны были крики. Алекс свершал возмездие, и быть там сейчас, на кухне, Сэм не хотелось. Демон, которым стал благоверный супруг, терзал их соседа.

– Это ведь всё… понарошку? – зайдясь, словно в приступе астмы, судорожно всхлипнула Нат.

Сэм всех называла на свой манер – коротко, и по-английски.

– Он умер, – просто сказала она про мужа. И, запрокинув голову, влила в себя коньячок. Один протянула подруге. В ящике, в том числе, хранились и эти бутылочки – ни для кого-то, а просто; место для них почему-то выбрали именно здесь. Однако вовремя поняла, что выдала опрометчиво глупость, сказав про смерть. Судя по Натальиной реакции, та сразу подумала на Сергея. Нижняя её губа задрожала, глаза округлились и ногти вцепились Саманте в предплечье.

– Да не твой «жопопогладун», – быстро поправилась Сэм, хотя участь супруга Натальи сразу была понятна. – В четверг похоронили Александра. Вчера он пришёл ко мне. Вам я звонила уже под его давлением. Большего сказать не могу – не знаю, как вышло так... Лучше выпей, подруга. Нам надо здесь немного продержаться. И найти что-то вместо оружия…

Понятно, что оказалось бесполезным что-то объяснять вот так, урывками. Она и сама б не поверила, если б не проведённая в доме ночь с вернувшимся супругом-мертвецом. Умело наложила грим, и Ивановы восприняли его как живого. Не нюхали его вонь в постели, не штопали раны, не видели торчащий из глотки кошачий хвост. Для них, до момента с рукой Сергея, ничего не случилось. А сразу принять произошедшее – не каждая психика выдержит, резкие перемены так быстро не перевариваются.

Впрочем, одни на своём этаже они не оставались надолго. Сэм успела найти лишь отвёртку, а Нат всё ещё сидела молча, смотрела отрешённо на стену и даже перестала всхлипывать. Тогда как в дверь ванной вдруг постучали.

Затем, поскольку никто не ответил, настойчиво поскребли ногтями. И снова раздался стук – уже кулаком.

Косяк был крепким. Даже не дрогнул.

– Печёные ладошки… Как приготовим?.. – донеслось до них сквозь дверь. – Теперь их две… Правда я предпочту сырое… Одну для меня, одну для вас… Какой выбрать вам маринад?..

Голос мертвеца был пронизывающим. Как крепкий осенний ветер – кутаться в пальто бесполезно. Сердце, участившееся из-за коньяка, застучало ещё сильнее. Алкоголь перестал помогать. Только что их было трое и надежда ещё теплилась, но за пару мгновений Саманта снова осталась одна. Сергей был мёртв, а от Натальи не было проку. Сидела, как истукан, выпала удобно из реальности. Может, и лучше – не чувствовать ничего, не понимать, когда смерть вот-вот подберётся.

– Вы там не умерли? – снова раздался голос.

С издёвкой. Мёртвый об этом спрашивал у живых.

Затем ударил тесак. Потом ещё, и ещё. Саманта нашла под ванной две плитки. И длинный кусок арматуры. Сложила обе на ней и стала приматывать скотчем – получился топор. Хрупкий и примитивный, но больше найти ничего не смогла – хотя бы таким замахнуться, а после – крепко шарахнуть.

– Выпусти её!.. – продолжал он горланить. – Тебя я не трону!.. Мы вместе навеки!..

Взгляд её упёрся в дальнюю стенку над ванной. Два их портрета, выложены мозаикой. Её – что б мог восхищаться и здесь, смотреть на неё; его – потому что супруги, всегда и везде должны быть вместе. Задумка принадлежала Алексу, приглашал для этого мастера из Москвы, работа которого вышла им дороже всей комнаты вместе с сантехникой. И пока Сэм бездумно, в какой-то прострации, рассматривала оба изображения, мозг её уже не выдерживал.

В следующий миг снаружи шум прекратился. Стихли удары тесака, и слышна была только музыка с первого этажа.

– Ушёл… – первое, что произнесла Наталья после того, как обе за́перлись здесь, а она замолчала.

– Нет. Не ушёл, – тихо отозва́лась Саманта. – Он будет ждать. У него времени много…

А дальше она просто упустила момент. Пока полезла под ванну, подсвечивая телефоном Нат в надежде, что, может быть, что-то ещё из полезного не заметила, услышала щелчок. Дверь их убежища открылась. И Сэм только успела выпрямиться – Наталья уже выпорхнула с визгом наружу.

Дальше раздался рёв Александра. Дверь вновь захлопнулась, руки проворно схватились за ручку, быстро повернули. И тишина, ничего, кроме музыки…

Снова одна. Взаперти…

За несколько минут, оставшись в пугающем одиночестве, Саманта перебрала в голове все идеи. Они и так не были ясными, сталкивались между собой, ускользали, и ни за одну ухватиться не получалось. Её он убивать не хотел. Сам ясно сказал, когда барабанил в дверь и рубил секачом. Кто знает, что в мыслях у мертвеца – выйдет из себя и в раз передумает; в конце концов, Алекс Алексом больше не был, кто-то сидел у него внутри. Этот ком ещё не давал покоя, может он им и был – тем, кто завладел телом мужа и поднял его из могилы? Двигался пугающе у него в животе. Чушь несусветная… Тем не менее убивающая. Холодящая до самой серёдки сердца и доводящая до истерики.

Телефон, хоть и не ловил в ванной комнате связь, она положила в карман. В другой, не в тот, где лежали пилка с заколкой и маленький перочинный ножик. Сжала в руке свой «топор». Попробовать можно было только одно. Пока Алекс был «занят» гостями, рискнуть пробраться в другую спальню – музыка приглушит шаги. А там – была дверца на их чердак. Залезть и затаиться среди старой мебели, воспользоваться телефоном, сделав звонок. Позвать на помощь и ждать спасения. Чердачные окошки с обеих сторон слишком малы, на крышу через них не вылезти.

Дрожащей рукой повернула ручку из ванной комнаты и тихо толкнула дверь от себя. Выглянула осторожно. На пол старалась не смотреть – сразу заметила кровь. Но когда едва не поскользнулась, пришлось поглядывать вниз, а свободной рукой держаться за стенку и обходить. В кровавых кляксах был весь коридор.

До комнаты дошла очень быстро. Сразу забежала внутрь… Однако дверь закрыть за собой не успела. Вернее, пропал в этом смысл. Ноги от увиденного ею сразу подкосились, чуть не упала. На постели лежала Наталья, а над ней склонился Александр. К моменту появления Сэм в спальне он её уже почти выпотрошил. Поднял на неё глаза. Ухмыльнулся. Вид у него был ужасным. Слетели очки. Ногтями или чем-то ещё, его последняя жертва содрала ему кожу с лица, и та легко слезла большими лоскутами. Они висели и обнажали гниющую плоть. Более того, весь он уже был перемазан, что-то жевал из её живота – тянулось оттуда. Выплюнул сразу, увидев супругу.

– Ты снова соскучилась? – сказал ей с усмешкой.

Взгляд мутных глаз уже потемнел, как будто вспыхнуло изнутри, чёрным и недобрым пламенем.

– Вот как… Ты… про-тив ме-ня, – произнёс он, скандируя. – Кажется, я ни разу тебя не воспитывал. Давай-ка разок проучу…

Бросился через тело убитой Нат. Неожиданно резво. Саманта даже вскрикнула – не думала ждать такой прыти от мертвеца. Швырнула от страха в него свой самодельный топор, и побежала, куда глаза глядят.

Повернула к лестнице вниз. Там было больше пространства, что б оторваться – осмыслила это, когда ступени, одна за другой, встречали уже поочерёдно мелькавшие ноги. Перила оказались тоже в крови, как и пол.

Первая мысль была – ни за что не бежать на кухню. Помнила, что там оставался Сергей и боялась увидеть останки. Однако разум взял вверх. Кухня в их доме была как гостиная, очень просторной, и стол, длинный, овальной формы, намертво ножками ввинчен в пол. Та самая преграда, что могла их разделять. Какое-то время можно спасаться. А также лежали ножи. Топот бегущих ног и выкрики чертыхающегося супруга раздались не сразу. Сэм слышала, как он упал за спиной, не достигнув лестницы. Этим и выиграла время. Однако погоня возобновилась, муж скатывался кубарем, когда она свернула из коридора на кухню и сразу же бросилась к столу. Схватила бутылку с виски, и первым же делом швырнула её в окно. Затем – бутылку с вином.

Поздно сообразила, что внимание разбитые стёкла не привлекут – пакет был двойным, разбилось лишь изнутри. К тому же на окнах решётки. А дальше, на участке – высокий деревянный забор, вряд ли на дачах кому взбредёт в голову пялиться на соседский дом. Тем более, громко играла музыка.

Алекс поднялся после падения. И появился в проёме. Шею, если и не свернул, нарочно наклонил сильно на́бок. Выглядело это отвратительно, как будто голову от другого тела приладили на чьи-то плечи.

Саманта пятилась вдоль стола. Ножей на нём уже не было. И обходя по кругу, едва не упала – наткнулось на тело Сергея, успев про него забыть от страха. В ужас же она пришла, когда его увидела. Без стоп и кистей, он лежал на спине, чёрно-красный персидский ковёр впитывал кровь, и луж из ран на полу не было. Но самое жуткое было в том, что сосед оставался ещё живым. Открыл глаза, когда она через него перешагивала, застонал. «Помоги…» – вымолвил жалобно он и пошевелил обрубком руки.

– А всё из-за тебя… – шагая вдоль стола за супругой, произнёс Александр. Рукой отдирал попутно кожу со лба, закрывшую лоскуто́м правый глаз. Падение не прошло бесследно.

– Кто эта сучка, что позволяет всем трогать попку?! – смакую слова, выкрикивал он. И, судя по всему, готовился к атаке – оценивал расстояние взглядом до Сэм. Прикидывал, как к ней подобраться.

– П… помоги… – снова подал голос Сергей. Но она его уже не видела, обогнула стол.

Алекс же, когда дошёл до лежащего, задержался. Занёс высоко ногу над ним, нарочно глазами поймал взгляд супруги и опустил. После короткого вскрика раздался «чавк» – звук одновременно жуткий и до тошноты отвратительный.

– А нет больше соседа! – театрально произнёс мёртвый супруг.

Затем повернул назад. Остановился у раковины и запустил в неё руки.

– Зато есть попка!.. Которую можно трогать!.. И ручки остались!..

С последними словами он достал отрубленные кисти из раковины и показал ей, потряс ими играючи. Саманта коротко взвизгнула. Ладони Сергея полетели в неё одна за другой. Она увернулась от них и это хождение вдоль стола продолжилось, медленно нагнетая и без того рвавший душу ужас.

Алекс усыпил её бдительность равномерным расхаживанием. В какой-то момент он вдруг бросился под стол. Пронырнул под ним, выкатился. Вскрикнув, Саманта перебежала на другую сторону. Может, рывки у него выходили стремительными, но поднимался он и разгибался уже не так.

Когда оказался на ногах, они снова были друг напротив друга, по разные стороны стола – единственного теперь препятствия, что некогда объединяло их долгими вечерами. Жестокая раздражённая улыбка исказила лицо супруга. Подгнившее и растрескавшееся, оно смотрелось уродливо без всяких гримас.

– Я-то не сплю… – заявил он злорадно – А может ли сучка не спать? Не спать и ублажать своего супруга!

Захохотал, хрипло и мерзко, продолжая испускать зловоние.

А в миг, когда Саманте вновь пришлось перепрыгнуть через тело Сергея, Алекс попытался поднять столешницу. Дёргал её, напрягался и злобно рычал. Однако толстые ножки держались, весь стол оставался непоколебимым. Из одной щеки супруга от натуги брызнула слизь. Он понял всю тщетность своих усилий и разъярился от этого больше.

– Иди же ко мне, дорогая жена! – взбешённо выкрикнул он. – Если не хочешь, что б выпотрошил... Ты будешь любить меня всяким! Как в клятве! До гроба и после! Помнишь слова?!...

В висках нарастала боль. Воли выносить сумасшествие, разворачивавшееся со вчерашнего вечера, не оставалось. Саманта уже в исступлении бросилась мимо стола, чтобы снова взбежать наверх, запереться всё в той же ванной и ждать любого конца, до последнего. Может, успеет сгнить сам. Она где-то слышала, что продержаться на одной воде реальным было достаточно долго. Но Алекс её опередил. Двигался по прямой ещё быстро и первым преодолел дистанцию – выход из кухни для неё был отрезан. И снова Сэм пятилась, с пилкой в правой руке и перочинным ножиком в левой. Готовилась защищаться.

Наконец, силы её подвели. До тела Сергея не дошла – просто оступилась на ровном месте. Почувствовала полёт, ударилась спиной о мокрый от крови ковёр и раскинула руки. А Алекс этим воспользовался, ускорился мгновенно, и, обогнув стол, побежал на неё. Саманта закрыла глаза.

Выстрел, который прозвучал, заставил вздрогнуть. Странно всё так смешалось в её голове – звуки перепутались между собой, сменили свою последовательность. Треск срываемой с петель двери послышался позже выстрела. Затем ещё одна пуля – видела, как Александр дёрнулся, когда подняла опухшие веки. Супруг успел развернуться и стоял к ней спиной, а его шпиговали свинцом.

– Набрасывай сетку!.. – прозвучал чей-то приказ.

Кто-то обошёл их кухонный стол и появился рядом. Сильные руки крепко сжали запястья, затем поддержали голову, и, пока шла возня, рычал её муж-мертвец и раздавались возгласы, ей помогли подняться. Вывели полуживую на улицу.

Затем, сопровождаемая двумя мужчинами, она проследовала до машины. Саманта на всё смотрела как со дна колодца.

– Вы ранены?.. Вас кусали?..

– Где… мой кот?.. – растерянно, и пребывая в шоке, спросила она. Сознание начинало мерцать как умирающая от возраста лампочка…

Помнила затем, как ехали куда-то в машине. Фургон, похожий на скорую, но с тонированными стёклами. Тот самый мужчина, в костюме, лет тридцати пяти, находился всё время рядом – он первым подошёл к ней в доме. Какое-то время что-то рассказывал ей в дороге, спрашивал понемногу, успокаивал, не тормошил, хотя она всё время хранила молчание. Затем… уколол. Саманта почувствовала, как игла входит в шею.

После инъекции она уснула почти мгновенно. Не было сил возмутиться или продолжить бодрствование – оно и так забирало последние искорки, вспыхивавшие и угасавшие болезненно.

Пусть делают с ней, что хотят. Лишь бы подальше от Алекса…

Очнулась уже в каком-то механизме. Лежала на спине. Внешне он был похож на аппарат МРТ, но от него тянулись кабели и провода, уходя под пол помещения-камеры с прозрачной передней стенкой, находившейся от неё шагах в десяти. Там, внутри этой камеры, стояли люди в халатах. Один из них наклонился к пульту и включил микрофон.

– Борис Сергеевич, мы закончили!.. – объявил он в громкоговоритель. – Можно отключать…

Сразу же появились двое, и верх аппарата, где лежала Сэм, плавно отъехал вбок.

Ей помогли усесться. Спросили, не кружится ли голова, дали немного воды. Чувствовала она себя вполне сносно. После снова появился тот человек. Теперь она его рассмотрела внимательно – да, именно он её поднимал у них на даче.

– Вы… убили его? – спросила она подошедшего. – Или… всё это было сном?..

– Нет, это не сон, – ответил мужчина, и во второй раз за день помог ей встать на ноги, протянув живую, горячую руку. – И не убили. Он был уже мёртв… Однако больше к вам не придёт. Существование его прекратилось только что. Как и ваше магнитное свойство к мужу – оно тоже закончилось, снова «притянуть» супруга уже не сможете… Считайте, что с вас «сняли проклятье». Или попросту – «размагнитили». Вы больше не аномалия…

Сумбур возвращался в голову.

– Я?.. – удивилась она. – Аномалия?..

Мужчина покачал головой. Сдержанно улыбнулся.

А она растерянно смотрела на них всех, не понимая происходящего.

– «Магнитом» бывают место, время, иная реальность и… даже сам человек, – пояснил ей её спаситель. – А то и всё вместе в одной комбинации. Не в муже вашем дело, а в вас. Вы та самая аномалия. С рождения. Здесь нет ничьей вины. Поверьте, не просто так встают мертвецы из могил. Некоторые из людей для других создают небывалое притяжение. Как правило, в жизни такие пары встречаются редко. Живут, в основном, и умирают, не зная друг друга – каждый в своём городке, государстве, на другом континенте. А вы с Александром – встретились… Однако, мы всё исправили. Страшного с вами не повторится…

Значит, не сон… И всё, что с ней случилось, было на самом деле. Похороны Алекса, его возвращение, ужасная ночь с мертвецом в постели и расправа над их друзьями. После чего явилось спасение. Она тот магнит. Аномалия. Всё дело в ней. Не просто так Александр всю жизнь сходил с ума от любви и выставлял себя иногда посмешищем…

– Как… вы меня нашли? – промолвила, наконец, Саманта, стараясь поверить услышанному.

– По следу, – ответил мужчина. – Вам повезло. Вчера был хороший дождик. Следы от могилы с кладбища привели к вашему дому. Не сразу – в километре от дачного посёлка они оборвались. Но направление по дороге было понятным, там не было других поселений. Две деревушки и ваши дачи. А дальше – собаки, соседи и прочие наблюдения. Мне жаль, что не успели вовремя…

Сейчас он говорил про семью Ивановых – их Алекс успел растерзать. Несчастные. Если бы только знать заранее, каких бед она всем доставит. Включая своего супруга.

Однако горестные размышления внезапно прервал кошачий «мявк». Громкий и требовательный.

– Иуда?.. – встрепенулась сразу Саманта, узнав знакомый голос питомца.

– Он здесь, – успокоил мужчина в костюме, которого в громкоговоритель назвали Борисом Сергеевичем. – В переноске. Клетку нашли в вашем багажнике. Медики обработали ему хвост – теперь он как настоящая рысь. Машина на нашей стоянке… Кота вам скоро принесут, а пока я хотел вас предупредить о том, что…

– «Дело моё засекречено, меня больше никто не побеспокоит, и никому не нужно об этом рассказывать…» – произнесла Сэм неожиданно для себя. И сразу осеклась. Словно почувствовала вкус сказанных ею только что слов не собственными, а чужими губами.

– А вы, – продолжил говорить её рот будто сам, – особый секретный отдел. Работаете ещё со времён КГБ, изучаете магнетизм. Вы называетесь…

– Чшшш… – прервал её Борис Сергеевич. Коротко бросил взгляд на своих коллег и покачал головой. – Не надо так вслух. Не весь этот научный центр знает наше название…

В глазах его скользило удивление, смешанное с любопытством и чем-то ещё. Он явно опешил. Быстро взял себя в руки, как свойственно людям его профессии.

– Но… как?! – почти что вскрикнула Сэм, удивлённая больше всех. – Откуда я… знаю ваши слова наперёд?..

Борис Сергеевич прижал палец к губам. Посмотрел на неё заинтересованно. Вздохнул, отвёл взгляд.

– Одну аномалию в вас усыпили, другую же, полагаю – пробудили, – произнёс он после вдумчивой паузы. И если внешне эмоций больше не было видно, то в голосе их присутствие чуткое ухо Саманты уловило.

– Такое… редко бывает, – добавилось разъяснение. – Погрешности оборудования… Неточная калибровка или что-то ещё там.... Что ж, разберёмся и с этим. Понаблюдаем пока за вами...

Потом взглянул на неё как-то странно. И пока Сэм не прочла его мыслей, первым ей предложил:

– А, может, и разбираться не нужно?.. Саманта Александровна?..

Вопросительно пожал плечами.

Сэм даже отчество выбрала себе от имени мужа. «Джоновна», по отцу, звучало бы как-то нелепо, а превращать его на русский манер в «Ивановна» – слишком уж простенько. Наверное, придётся сменить и его …

– Давно не попадались такие способности, – продолжал говорить Борис Сергеевич. – Даже не припомню в архивных делах нашего ведомства, что б так вот, в самом недавнем времени… Сделаю вам предложение. Что, если вы… на нас поработаете? Нет, сейчас нам ответ не нужен. Оправитесь от потрясений – тогда и поговорим…

Взгляд Саманты наполнился усталостью: она сама почувствовала, как быстро тяжелеют веки. За последних двадцать четыре часа в её жизни случилось столько изменений, что кому-то хватило бы до остатка дней. И новых решений, пока не была готова размышлять о сделанном ей предложении, она принимать не хотела.

С другой стороны, жизнь её навсегда изменилась. Вышла из привычного русла, в которое никогда не сможет вернуться. Вот только реке всегда нужно было течь – течь куда-то, ради чего-то, зачем-то. Иначе постепенно река превратится в болото…

– Я только что схоронила мужа, – произнесла она, давая понять, что на сегодня все разговоры были закончены. – Мне нужно время для траура…

Борис Сергеевич с пониманием кивнул. Он и его коллеги затем расступились, потому что появились медики – те самые, что умели заботиться не только о людях, но и животных. Принесли ей обещанное.

И Сэм забрала переноску с котом. Заботливо заглянула к Иуде в клетку, коснулась пальчиком носа. После чего направилась с ним на стоянку.

Снаружи тихо накрапывал дождь…....

Автор: Adagor 121 (Adam Gorskiy)

Рассказ Последний. Крещение Кондора.

“Иногда тьма не приходит извне — она просыпается внутри, забирая всё, что ты считал собой.”

Андрей вернулся домой, чувствуя, как что-то незримо цепляется за его мысли. Пластинка, лежавшая в его сумке, теперь казалась чем-то большим, чем просто винилом. Её вес ощущался непропорционально большим, словно в её тонких слоях пряталась целая бездна. Он пытался убедить себя, что это только усталость, что это глупо, но каждое движение, каждый вдох будто усиливали эту тяжесть.

Когда он поднялся по лестнице и открыл дверь квартиры, пространство показалось чужим. Всё было на своих местах, но в воздухе висело что-то неуловимое. Пластинка лежала на полке, где он оставил её, но её присутствие казалось зримым, как тень в углу глаза. В свете настольной лампы её поверхность поблёскивала, будто приглашая к себе.

Андрей сел за стол, внимательно смотря на пластинку. Глупо, конечно, но он чувствовал, будто она дышит. Какое-то неясное движение на её поверхности завораживало. Он протянул руку, чтобы дотронуться до неё, но в этот момент в голове вспыхнули образы. Размытые, как старые фотографии, они мелькали в его сознании: лицо старьевщика, странный рынок, его собственное отражение — но искажённое, словно из другого времени.

Он резко отдёрнул руку. В комнате стало холодно. Воздух, ещё минуту назад сухой, теперь был тяжёлым и влажным. Ему казалось, что стены квартиры незаметно сужаются, создавая ощущение, будто он зажат в невидимой ловушке. Внутри начало подниматься знакомое чувство паники, но вместе с ним и что-то ещё — тёмное, зловещее, как затянутое облаками небо.

Всё в комнате стало звучать иначе: капли воды из крана отдавались глухим эхом, шум улицы превратился в неразличимый гул, и даже его собственное дыхание казалось чужим. Он почувствовал, что больше не один в этой квартире.

Пластинка лежала на столе. Она будто звала его, подчиняя себе. Андрей медленно потянулся к проигрывателю и вставил её, как в трансе. Когда игла коснулась поверхности, раздался не звук музыки, а какой-то низкий, почти инфразвуковой гул. Он пробирался в кости, делая невозможным отделить этот звук от самого себя.

Сначала из динамиков послышался треск, как от старой записи, а затем — голоса. Они были едва различимы, словно кто-то шептал издалека, но становились всё громче. Эти голоса не были похожи на человеческие. Они говорили не словами, а образами, которые прорывались в его разум. Взрывы света, тени, растворяющиеся в бесконечности, смех, переходящий в крики.

Андрей вскочил, но ноги подкосились. Комната начала искажаться. Пол словно уходил из-под ног, а стены дышали, выдвигаясь вперёд и отступая обратно. В отражении окна он увидел себя, но это был не он. Лицо, смотрящее на него, улыбалось, но улыбка была слишком широкой, слишком чужой. Он отвернулся, но теперь и в реальности ему казалось, что это искажённое лицо находится рядом.

— Ты… это ты сделал, — прошептал он, не зная, к кому обращается.

Голоса становились всё громче, пока не превратились в оглушительный хор, а затем всё стихло. Андрей почувствовал, как что-то невидимое обхватило его плечи. Это не были руки, это было давление, будто воздух сгустился и навалился на него всей тяжестью.

Его сознание разрывалось между реальностью и чем-то иным. Мир, в котором он находился, распадался. В голове раздались слова старьевщика: «Ты либо научишься с ней жить, либо найдёшь кого-то, кто готов быть её другом». Но теперь голос звучал совсем иначе, холодно и бесстрастно.

Андрей упал на пол, тяжело дыша, пытаясь уцепиться за реальность. Пластинка на столе будто стала центром всего, что происходило. Мир вокруг него дрожал, словно на грани распада, а голоса в голове стали невыносимо громкими. Он зажал уши, но это ничего не дало — звуки шли изнутри.

— Ты больше не контролируешь это, — раздался глубокий, гулкий голос, который перекрыл остальные. Это был не голос старьевщика, но он звучал так же чуждо и бесстрастно.

Андрей хотел подняться, но тело не слушалось. Пол под ним казался зыбким, холодным, как будто между ним и поверхностью была тонкая плёнка, разделяющая его с чем-то страшным. Взгляд метался от пластинки к дверям, к окнам — всё вокруг выглядело реальным, но одновременно поддельным. Что-то было не так,и он не мог понять, что именно.

Его дыхание стало прерывистым, движения — хаотичными. Невидимая тяжесть сдавливала грудь, вырывая остатки сил. Андрей протянул руку к столу, как будто надеясь за что-то уцепиться, но пальцы дрогнули и бессильно опустились. Последнее, что он почувствовал, был ледяной холод пола, растекающийся по его телу, и шёпот, который уже не различить.

Сквозь мутное, расплывающееся сознание Андрей заметил, как пластинка медленно вращается, хотя он не включал проигрыватель. Лампочка над столом мигнула в последний раз и погасла.

Тьма поглотила его.

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4