🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно будет найти аудиовариант этой серии ✅
Вновь раздался скрежет двери, предвещая появление хозяина. Он вернулся, двумя пальцами держа за горлышко прозрачный кувшин с мутной водой, а на мизинце висела кружка, болтаясь из стороны в сторону при каждом шаге здоровяка. В другой руке он держал два увесистых пакета и длинный нож с дряхлой деревянной ручкой.
— Ай, я-то из чего буду пить. Забыл! — пробурчал мужчина, швыряя мешки и нож на захламленный грязной посудой стол. Лицо его исказилось досадой, но тут же сменилось на радостное удивление, когда он вдруг обнаружил какую-то другую кружку с отколотым краем между тарелок. Облизав один за другим пальцы, он с нескрываемым энтузиазмом вытер ладонь о свой халат, который теперь казался мне ещё более противным, чем всё вокруг.
Слюнявой рукой хозяин извлек из пакетов чёрствый хлеб и вялую колбасу, безжалостно бросив их на грязную столешницу. Рядом с едой с едва скрываемым восторгом три наглые мухи потирали свои лапки, предвкушая пиршество.
— Угощайся! — предложил он с наигранной любезностью, подсовывая мне нож. Затем он поставил передо мной и кружку.
Пока он торопливо наливал себе мутную воду из кувшина, на дне которого лежал толстый слой кисельной жижи, я с нескрываемым отвращением отметил грязное лезвие. Кружка выглядела не лучше — на её стенках прилипли засохшие кусочки чего-то неаппетитно белого, словно в ней отмачивали вставные зубы после сытной трапезы. Хлеб был усеян точками голубоватой плесени, а колбаса, прокатившись по столу, собрала такое количество крошек и сомнительных частиц, что я даже не мог заставить себя представить, как это чудовищное месиво попадёт ко мне в рот.
Я сидел, охваченный множеством противоречивых эмоций: от острого, мучительного голода до подступающей тошноты, не зная, как мне поступить, чтобы теперь отказаться от того, что я сам и попросил. Но представлял-то я другое, став заложником своих же ожиданий.
— Скажите, сколько тут жителей в деревне? — спросил я, стремясь избежать мрачных мыслей об обеде и как можно скорее переключить его внимание на что-то другое, что было нужно мне.
Мужчина, казалось, не спешил с ответом. С жадностью он выпил стакан воды, а после, ловко подтянув к себе обратно нож и колбасу, принялся методично отрезать от неё толстые круги.
— Притормози. Как тебя величать-то? — дружелюбно поинтересовался он, соблюдая незыблемые каноны гостеприимства, кинув на меня короткий оценивающий взгляд из-под густых, седых бровей.
— Прошу прощения, что не представился. Меня зовут Анатолий, — улыбнулся я, непринуждённо откинувшись на спинку скрипучего стула, постукивая пальцами по скрытой скатертью сумке. Вот я тоже дипломат — даже представиться забыл.
— Что ж, будь здоров, Толик! А я Дмитрий Фёдорович, — растянул он свой и без того широкий рот до ушей, так что пухлые щёки чуть ли не скрыли их. Затем, закинув колбасу на свежеотрезанный ломоть хлеба, он впился в этот бутерброд, громко чавкая, — Прости и не сочти невежливым, что не поздороваюсь, но руки у меня грязные, — пробубнил он, но я вполне одобрил его решение, помня как каждый палец был облизан перед едой — такой странный способ мытья рук.
— Пустяки, — поспешил я его успокоить, — я и сам ещё не успел помыть руки, так что, пожалуй, не стану вас... э-э... награждать бактериями. — ответил я, пытаясь поддержать атмосферу лёгкости в нашем разговоре.
Хозяин вдруг разразился громким смехом, и кусочек колбасы, выпавший из его рта, покатился по его халату на пол. В этот миг я почувствовал, что каким-то образом в такой неразберихе я нашёл ключ к доброй беседе.
— Бактерии! — подчеркнул он это слово, которое его и развеселило, — Вы там все такие, откуда ты приехал? Бросай эту дурь, если будешь жить в Слухово! Тут и бактерии, и комары, и чёрт знает что... — продолжал он, обводя глазами вокруг себя беспорядок, словно он и его самого раздражал не меньше, чем меня, — Один туалет на улице чего только стоит! Видел когда-нибудь такой? Будка, а в ней дырка для задницы. Заглянешь туда в дырку, а там все твои бактерии кишат! — с увлечением рассказывал он, принимая меня за обывателя, ни разу не повидавшего сельского туалета. Я сдержал смех, представляя себе эту комичную картину, как он с жаром описывал детали. — Ладно, давай к делу, — сказал он, закашлявшись и прикрывая рот кулаком, вдруг вспомнив о манерах, но затем коротко рыгнул и, не смущаясь, снова выпил воды, продолжая говорить, — Нас тут осталось девятнадцать человек вместе со мной. Ты двадцатый. Я здесь, считай, глава... был. Теперь же нет нужды управлять этим сбродом. Здесь остались только те, кто лишился рассудка, — он покрутил у виска, указывая на симптомы безумия, — Алкаши да бабки. У одной даже внучка двадцати лет засиделась тут с бабулей своей. Ей пора бы уехать, учиться, жизнь свою строить, но... её дело, в общем. Я осуждаю, хоть она и молодец, присматривает за бабкой, да и остальными помогала. Раньше. Сейчас чего-то перестала, приболела что ли... — его взгляд упал на меня, и я почувствовал, как его тусклые глаза просверливают меня насквозь.
В тот момент я понял, что у этого громилы была, а может, и есть власть, выходящая за рамки его физических возможностей. Я внимательно следил за его жестами, едва скрывая свой интерес к тому, что он говорил. Мог ли этот здоровяк быть тем самым убийцей, о котором писали в статьях? Мысли об этом вдруг закрались в мой разум. Можно было гадать, ждать ночи и рисковать своей шкурой. Но я здесь, чтобы найти вампиров, если уж вдаваться в детали. Кривя лицом, я снова усомнился в необходимости, но если уж того требовало задание, мне нужно было придерживаться инструкции. Нужно было пшикнуть ему в кружку зельем и узнать решение без лишних сомнений. Вдруг на подлецов, поднявших оружие на мирных людей, эликсир тоже подействует?
— А вы мне не подскажите, где всех остальных найти можно? — наконец спросил я, стараясь звучать как можно более беззаботно, хотя внутри меня метались беспокойные мысли о таинственном прошлом хозяина, — А то тут домов много, быстрее обойду, если поможете, — попросил я, тщетно стараясь скрыть, как умело переплетались страх и желание узнать правду о том, что скрывалось за его улыбкой и глазами.
— Я тебе расскажу, как найти проще будет, но с тобой не пойду, не хочу никого видеть, — произнёс он, угрюмо покачивая головой и заметив, что я так ни к чему из предложенного и не прикоснулся, — Чего не ешь-то? Просил же перекусить, или вы там колбасу не едите? — злорадная усмешка поползла по его лицу, словно он искренне наслаждался моим смятением.
Чтобы отвлечь его внимание и дать ему возможность уйти из комнаты, я поинтересовался:
— А печенья у вас нет какого-нибудь, случайно? — спросил я в ответ, тонко маневрируя к его благосклонности. Мой голос был спокоен, но внутри я лихорадочно прокручивал план, представляя, как я быстро и незаметно выполню свою миссию. Я надеялся снова вытянуть его на кухню, чтобы у меня появилась возможность.
— А хрен его знает, я не ем его, если только старое какое-нибудь, сейчас посмотрю схожу, — прокряхтел он, бережно положив откушенный бутерброд.
Опираясь на край стола, он с трудом поднялся со стула. Незакреплённая столешница накренилась на его сторону. Я думал, сейчас всё рухнет на пол, как одно из объяснений грязи под ногами. Но с грохотом столешница приземлилась обратно, посуда хором издала короткий звон.
В тот миг, когда он удалился из гостиной, я лихорадочно покопался в своей сумке, извлекая на свет баллончик с отпугивающим составом. А сколько же его надо пшикать, интересно? При мысли о возможном исходе я почувствовал, как адреналин забурлил в крови.
Я встал на цыпочки, стараясь удержать сумку на весу, чтобы она не упала на пол, и быстро протянулся через стол, делая два неуловимых пшика в стакан потенциального убийцы, словно не желая испортить остатки воды, которую тот собирался выпить. Затем, с лёгким сердцем, я ловко сел на место, скрыв следы своей хитрой деятельности, словно мастер-иллюзионист, успешно исполнивший трюк.
Спустя минуту мой собеседник вернулся, размахивая пакетом с сухарями. Лишь только я заметил их, сразу же выдумал причину для следующего отказа.
— Ой, сухари не люблю, спасибо большое. Ладно уж, не тревожьтесь, давайте, лучше ещё скажите мне... — начал я отмахиваться с очень извиняющимся лицом, — ...а тут магазин где находится?
Этот вопрос был неотложным, хотя я понимал, что звучал он крайне наивно. Я чувствовал, как голод одолевал меня жалостным урчанием в животе и лёгким ощущением головокружения. Но мне и думать не хотелось о том, чтобы съесть что-нибудь в этом гниющем жилище.
— Какой магазин? — отрывисто произнёс он, поднимая брови с явным недоумением. — Кто в нём работать-то будет? Мы все здесь паразиты. Раз в неделю сюда ездит Славка, завтра как раз будет, он-то и есть наш магазин и почтальон и доктор и участковый. Всё держится на нём. Не приедет он разок — мы тут все и подохнем с голоду, кто не рассчитал себе запасов еды. — его голос приобрел едва заметный налёт деловитости, когда он начал раскручивать ситуацию. — Ему говоришь, что тебе надо, он через неделю привезёт, поэтому думай наперёд. Пока что как пойдёшь по людям, тебя где-то, может, и покормят. А завтра, вдруг чего у Славика будет лишнего, так и купишь себе, – закончил он, допивая свою воду с явной неудовлетворённостью, а затем поставил пустой стакан на стол, подозрительно уставившись на него, будто чего почуял и сморщился. — Тьфу, бес, вода, что ли испортилась? — кинул он недовольный взгляд в кувшин, где плавали какие-то лохмотья.
— Что-то там плавает, — настороженно сказал я, поднимая глаза к мутной воде, подтвердив его опасения. Я ощутил, как напряжение в воздухе нарастает, и непроизвольно вспомнил о том, что нельзя недооценивать обстановку.
В голове возникли тревожные мысли: а когда должны начать задыхаться вампиры? Я осторожно положил руку в карман, палец лёг на кнопку брелка, готовясь к любому повороту событий, если вдруг начнётся какое-то превращение.
Тем не менее, Дмитрий Фёдорович оставался самим собой — его ухмылка исчезла, уступив место чему-то более серьёзному на лице. Он словно вернулся к невесёлой реальности, к мрачным размышлениям.
— Ты говорил, что хочешь трудности наши узнать? Так вот, тут всё одна сплошная трудность. Ставь крест на деревне, в общем, да вали отсюда поскорее, если не хочешь наткнуться на… — его слова прервались, когда что-то заскрипело: то ли у крыльца, то ли под ногами, где, возможно, находился погреб. Звук привлёк наше внимание, и хозяин насторожился, словно знал, откуда именно он исходил. — Ветер задувает, окошко подвала хлопает, — пояснил он, заметив моё беспокойство. Он говорил это с усталостью, с той безмятежной печалью, которая бывает только у тех, кто давно смирился с неизбежным, — Некому ремонт делать, вот и трудно, некому нас всех оберегать от бед, пока мы живы. Был у нас участковый, да отказался сюда ездить. Уволился, а на его место желающих нет. А ты же, Анатолий, сюда приехал, не зная наших проблем... Говоришь, жильё ищешь? — внезапно перевёл он тему, и в его глазах зажглись искорки жадного интереса. Внутри меня крутилось множество вопросов, и я не мог не заметить, как его внимание стало более настойчивым, как будто он чувствовал, что на горизонте замаячила какая-то выгода.
— Ищу, — произнёс я, вслушиваясь в завывания ветра за окном, старательно пытаясь избежать прямого взгляда на лицо хозяина, которое всё время проявляло неясные тени. Я надеялся, что он наконец закончит свою предыдущую мысль о трудностях. Но он начал новую, которая тоже завладела моим вниманием. — А тут есть у кого заночевать?
— У меня есть место, — медленно произнёс он, сузив глаза и склонив голову набок, как бы размышляя над чем-то. Внезапно мне стало не по себе: в глубине души закралась мысль, что из этого места лучше бежать как можно быстрее, если я не хочу сойти с ума от давящего бардака.
Аэрозоль не произвела на него никакого эффекта, подтверждая мою догадку: передо мной был человек. Но его дом... это был настоящий кошмар для чистюли вроде меня, привыкшего к порядку в вещах и, тем более, в еде. Я понимал, что не выдержу здесь и часа. Запах, который витал в воздухе, казался мне столь противным, что он начал впитываться в мою одежду, цепляющийся как колючки репейника, и я уже представлял, как скоро сам начну источать этот заплесневелый аромат, ассоциирующийся с гнилью. К счастью, до такого состояния этот богатый внешне домище могли довести только люди, а не вампиры.
— В этом доме? — поинтересовался я, пытаясь понять, где именно я должен был провести ночь. Я надеялся, что верхний этаж не пригоден для жилья и мне не найдётся тут места.
— Нет, что ты! Я привык жить один и никого к себе не пущу даже на одну ночь, уж прости. Только моя жёнушка могла бы получить моё приглашение, но её уже давно не стало. Она ушла из жизни, оставив мне дочь, которой в этом году исполнилось бы двадцать два года, — произнёс он, потупив взгляд в одну точку, откуда неслись наполненные печалью воспоминания.
— А что с ней случилось? — спросил я, ощущая, как любопытство начинает затягивать меня в трясину его грусти. Я хотел знать каждую деталь этой истории, ведь она могла подтолкнуть меня к новым зацепкам, возможно более значимым, чем те бесполезные, что я уже обнаружил.
— Уля пропала полтора года назад. Испарилась, — с горечью задыхался он, его голос стал хриплым от напряжения. – Все говорят, что её больше нет в живых, но я им всем шеи сверну, и тебе тоже, если начнёшь так говорить! — внезапно он загрубил, его грозный взгляд излучал пламя, и я лишь торопливо помотал головой, подчёркивая, что совсем не собираюсь высказывать каких-либо сомнений. — Она жива! Но уехала. Уехала и ничего не сказала, ни мне, ни Любе, — шмыгнул он носом, его голос сломался, когда слёзы навернулись на его глазах, сверкая мокрыми каплями.
— А кто это, Люба? — аккуратно спросил я, понимая, что влезаю в чужие дела, но теперь это была моя работа — пытаться распутать этот клубок загадок.
— Да вот та девчушка, что живёт со старухой, — ответил он с грустью, его голос стал тише, как будто он искал в тишине объяснение тому, что произошло, — Они с Любой подругами были, с кем тут им ещё водиться-то? Остальные разъехались, кто помоложе. Деревня опустела, дома стоят заколоченные, как вымершие склепы. И Уля моя уехала. Она же звала и Любу, но та не хотела бросать свою бабку. А так бы вместе они сейчас жили бы в посёлке или городе каком-то. Бедная моя доченька, как она там? Уж вышла замуж за кого-то наверное, да позабыла в заботах старика своего. Всё бы отдал, лишь бы знать, что она хорошо устроилась. Но, видно, не хочет она со мной дальше общаться, брезгует грязи моей.
Слушая, я ощущал, как его судьба вплеталась в мою собственную историю — несчастливые потоки жизни, травмирующие душу. Я задумывался, какое же место занимают все эти разрывы в его сердце. Состояние беспомощности, которое он ощущал, поглощая его слова, как будто тёмная вуаль закрывала его сознание.
Мне следовало бы держаться подальше от этих параллелей, если я не хочу попасться в чужие сети, ловко расставленные в самых неожиданных местах. Всё это могло держаться на лжи и манипуляциях.Мог ли маньяк разыграть подобный спектакль, чтобы вызвать жалость и добиться моего сострадания?
Я наблюдал, как этот верзила растёкся в переживаниях. Его глаза слезились, а губы дрожали. Внутри него бушевала буря эмоций. Невероятно, но Фёдорович, оскорбляя окружающих, обзывал их сумасшедшими, сам ничуть не обладая здравомыслием. В его словах крылся такой же хаос, какой он без умолку осуждал в других.
— Ладно, чего я тебе тут жаловаться буду, пошли уже, — заключил Дмитрий Фёдорович. Его голос неожиданно стал чище, в нём больше не было дрожи, словно он нашёл в себе смелость, — Дом Ульяны пустует. Она у леса жила одна, без меня. Ей там хорошо было, никто её жизни не учил.
Я встал следом, направившись за ним, наблюдая, как его массивное тело с трудом двигалось к двери. У выхода на гвозде висели несколько связок с ключами, сверкающих тусклыми лучиками света. Дмитрий Фёдорович снял их все, разглядывая, как будто впервые увидел — его глаза сжимались, и в них читались настороженность и трепет. Он дышал через чуть открытую щель рта, издавая сопящий звук, напоминающий резиновую игрушку, которую сжимают малыши.
— Вот, держи, — протянул он плетёную верёвку с ключом, — Это от второго дома, Улюшкиного, теперь твоего, получается. Призраков не боишься? — уголки его губ приподнялись в едва заметной усмешке, и в его голосе зазвучала ирония. — У леса-то жить пострашнее будет, то сова закричит, то ветер задует.
— Да не, я вообще не пугливый, — признался я, хотя внутри меня мелькнула неожиданная дрожь. Я всё ещё продолжал следить за ним, ожидая какого-то эффекта от аэрозоли, словно каждый момент мог стать решающим.
— Тогда пошли, — одобрительно кивнув, произнёс он.
Мы вышли на крыльцо, где нас встретил свежий вечерний ветер — в меру прохладный, но всё же напомнивший мне, что куртки с собой у меня не было. С сожалением я прокручивал в голове тот момент, когда я мог бы вернуться за одеждой, но не сделал этого, опасаясь опоздать на поезд. Я глубоко надеялся, что холоднее здесь не станет.
Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в тёплые золотистые и пурпурные тона, отбрасывая длинные тени на землю. Оно напоминало, что закат неизбежно наступит. Я находился в месте, где пропали семнадцать человек. Ах, чёрт! Я же забыл спросить об этом Дмитрия Фёдоровича! Ладно, у меня ещё будет такая возможность.
Семнадцать человек — это могла быть только верхушка айсберга. Света здесь ещё и разглядела мистический след. По её догадкам здесь обитали вампиры, выбиравшиеся из могил по ночам. Мне следовало поторопиться, чтобы к этому моменту запереться в своём доме.
— Смотри, значит, если пойдёшь по дороге прямо к лесу, — Дмитрий Фёдорович показал рукой на протоптанную тропинку, рассекающую густую траву.
— Подождите, а можно я карту достану? — спросил я, присаживаясь на корточки, стараясь аккуратно расстегнуть свою сумку.
— Да не надо карты! Встань быстро! — неожиданно с раздражением воскликнул он. — Я не вижу ничего, там мелко всё будет, не буду я карту твою смотреть, тут дурак только заблудится! Всё просто, показываю же! Вот дорожка протоптана, песком высыпана! — пытался меня остановить хозяин, бросая на меня гневные взгляды, которые напоминали свирепые глаза хищника, и продолжал нервно жестикулировать в сторону леса.
В какой-то момент я остановился под его свирепым давлением и потоком нескончаемых уговоров. Однако внутри меня всё равно осталась тяга к карте — с её помощью я мог лучше ориентироваться, изучать местность, да и запоминал я так лучше, когда можно было и туда посмотреть, и сюда. Ладно уж, придётся быстро вникать, тем более светлого времени оставалось всё меньше.
— Уговорили, — сдался я, ощущая внутри себя странное сочетание волнения и любопытства, готовый слушать и смотреть. Придётся вникать на ходу, пока не стемнело окончательно
— Вот, значит, идёшь прямо. Справа будут густые кусты и старые деревья с висячими ветвями, потом дом Сёминых — он заброшен и покрывается мхом. Единственный у дорожки, — продолжал он, всё так же держа руку на весу, указывающую к лесу, — Ещё метров сто, и колодец будет справа. Дорожка хоть и есть, но это я её знаю, а ты, может, и не приметишь с первого раза, поэтому я тебе и говорю, что видно! — Я кивнул, давая понять, что всё усвоил, хотя на душе оставалась лёгкая неуверенность. — Потом, значит, слева дома будут подальше от тропы. Четыре, нет, вру пять, — он замялся, как будто на миг забыв, о чём говорит. — В одном из них живёт Галька — баба моего возраста. Она тебя и накормит, и расскажет, где кого найти можно будет.
— А я думал, вы мне всё покажете, — поник я от этой новости, боясь что-то напутать. Страх перед возможностью заблудиться в кромешной тьме охватывал меня, оставляя только мрачные мысли о кровососущих тварях, которые могут встретиться на моём пути.
— Думал он. Я устал! — произнёс мужчина с лёгким раздражением, словно отвечая самому себе. — Я тебе только её дом показал, и сейчас расскажу, как найти Улькин дом. Ключ я тебе дал, — нервно сказал он, его слова звучали, как попытка оправдать свои действия, но я почувствовал, что на самом деле он что-то скрывает. Я не стал его перебивать, потому что вдруг заметил, как его лицо изменилось, как будто на него навалилась тяжесть. Моя рука снова залезла в карман к брелку, и я увидел мельчайшие морщинки на его лбу, проявляющиеся от раздражения и усталости. — Тьфу ты, живот крутануло. Точно с водой что-то! — вдруг воскликнул он, схватившись за своё брюхо огромной рукой, которая напоминала медвежью лапу, сбивающую на повал. — Слушай, быстрее, не перечь мне! — проговорил он, согнувшись, уже двумя руками держась за своё пузо, как будто пытался сдержать внутреннюю бурю. Лицо его покраснело, с него градом катились капли пота. — Идёшь потом прямо-прямо, никуда не сворачивай. К лесу! У леса будет три дома. Ни в одном никого нет! Ой-ой-ой! — прокряхтел он с невыносимой тревогой, и в его голосе прозвучала нота почти паники. Я понял, что никакой он не вампир, эликсир подействовал, и это больше не шутка. — Не могу больше, иди сам ищи дом. Ключ я дал, проверь все три дома! — сказал он на прощание, с трудом развернувшись, стараясь не наделать дел прямо тут, и поспешил к одинокому туалету, стоявшему на участке.
