В подготовке материала использованы данные сайтов: kp.ru, oko-planet.su, Михаил Васильев, яндекс кью.
От автора. Извиняюсь за задержку части. Весна, бухло и вирусы. Плюс стандартный набор суеты)
Стадия третья: «смешение».
Мурманск, 24 июня 2024 года, 8. 14 утра, городской морг.
Are we willingly dancing with death
On the edge of an imminent precipice
Никита Корф выключил музыку и вытащил наушники. Свежий релиз от Хайке Лангханс, обладательницы чарующего, нежного голоса откровенно порадовал. Хоть что-то в жизни стоящее!
У входа в морг курил молодой мужчина с примечательной внешностью. На его лице почему-то отсутствовал нос. Смотрелось, конечно, непривычно и жутковато. Санитар (или кто он там: медбрат, доктор?) обратил внимание на юношу, одетого во всё черное, который практически в упор беззастенчиво разглядывал безносого.
- Тебе чего, малец? Закурить? Или ты на похороны?
Никита принял сигарету и легким кивком головы поблагодарил санитара. Прикурил от стильной черной зажигалки.
- Мама у меня тут работает, - снизошел он до объяснений. А ещё ему хотелось поговорить с незнакомцем.
Безносый шумно прочистил горло и смачно сплюнул. Посмотрел на небо. Тучи, цепляясь друг за друга, наползали на город.
Никита с любопытством за ним наблюдал. Уродство имеет свойство притягивать внимание. Ещё и поэтому он любил бывать на работе у мамы, пользуясь её служебным положением, и разглядывать трупы. Надо же: жил вот человек, что-то думал, мечтал, а теперь валяется бессмысленным куском тухлого мяса. А ведь наверняка много о себе воображал.
Вчера поздно вечером он вернулся из Санкт-Петербурга, где подал документы в ВУЗ. С удовольствием прогулялся по городу. Потом сутки в дороге обратно. Когда Никита приехал домой, мама уже спала. Брат, как всегда, пропадал в клубе. А утром она не стала его будить. Вот он и решил прогуляться до морга, чтобы поздороваться и заодно напомнить самому себе о бренности существования. Полезно «memento» - бодрит и заставляет сконцентрироваться только на самом важном.
- А где твой нос? – спросил Никита санитара с таким наивным простодушием, будто спрашивал про оторванную пуговицу.
Санитар сначала изумленно вскинул брови, а потом рассмеялся.
Что правда, то правда: Маус пошел в отца, Никита – в мать.
- Мертвецы откусили, - куражился безносый. И пояснил: – Да родился я такой.
Никита мог бы поклясться, что видел похожего мужика на кладбище, где любил гулять в одиночестве.
Санитар с ответным любопытством посмотрел на непосредственного юношу.
- Ясно. А почему не скрыть это? Ну, маской или ещё как-то?
- На хера? Уж лучше людей пугать.
Такой ответ понравился Никите. Он криво улыбнулся и выбросил окурок в урну.
- Ладно, пойду. Удачи с пуганием.
Санитар покачал головой и посмотрел Корфу вслед: забавный парень.
Войдя внутрь морга, Никита вдохнул сладковатый запах тления, переполнявший коридоры с той же неизбежной силой, с какой вода наполняет легкие утопающего. Поздоровавшись по пути с парой сотрудников, Никита проскользнул в нужный кабинет. Мама, оторвавшись от монитора компьютера, улыбнулась будущему студенту.
- Ну как Питер, понравился?
- А то! Думаю, что надо туда переезжать. Там простор. Люди другие.
Никита зачем-то широко развел руки в стороны, словно хотел то ли обнять маму, то ли показать размеры этого самого «простора».
- Другие? - переспросила мама, улыбаясь. Младший сын её радовал, хоть и рос странным и замкнутым подростком. Она видела, что у него большое будущее.
- Да, другие. Более, хм, привычные ко всему необычному.
- Понятно. Это хорошо. Всё же – культурная столица.
Он только хотел сказать, что даже успел познакомиться с компанией готов, как почти одновременно зазвонили телефоны: мамин мобильный и городской.
По коридорам тут же забегали люди, хлопая дверями. Мама вызванивала дополнительных сотрудников из отгулов и отпусков. В кабинет просунулась сначала одна голова, потом вторая. И всем что-то было нужно.
Вместе они вышли в коридор.
И вскоре стали поступать тела. Десятки тел. Их просто скидывали в мешках прямо в коридоре. Отчетливо завоняло горелой плотью.
Его мама, прильнув ухом к смартфону, куда-то умчалась вместе с несколькими подчиненными. Не часто случается такой аврал.
Никита, оставшись один, как завороженный смотрел на растущую груду тел. В этом было что-то иррациональное: очевидно, что совсем недавно эти люди были живы и строили планы. А сейчас их складировали как бревна, которые позже надо будет распилить.
Ему показалось, что один из мешков слегка шевельнулся.
Он подошел и открыл молнию мешка. Его глаза округлились, когда он увидел того, кто внутри. Но особенно его поразили знаки на медальонах, вплавленных в обожженную плоть плеч жертвы пожара. Такие знакомые знаки!
- Не может быть! – прошептал Никита, вспомнив, где он видел такой же знак впервые. – Бля, не может этого быть…
Его оттеснил от трупа безносый санитар. Он тут же резко закрыл мешок, вжикнув молнией так, словно хотел её оторвать.
- Съеби, шкет! Не до тебя.
Никита развернулся и направился к выходу, затылком чувствуя злой взгляд санитара.
Мурманск, 23 июня 2024 г.
Кобзарев Борис Петрович, 71 год. Занятость: военный пенсионер, сторож.
Темперамент: сангвиник-холерик.
Характер: авторитарность, нетерпеливость, сварливость, гордость, исполнительность, дружелюбие, активность, организованность, консервативность, педантизм, храбрость.
Состояние здоровья: удовлетворительное. Тугоухость вследствие контузии (носит слуховой аппарат). Больное колено (ранение осколком) - беспокоит редко, по погоде.
Увлечения: ЗОЖ, гимнастика цигун, закаливание, ходьба, кроссворды, сканворды, русская классическая литература, оружие, охота, посещает церковь.
Зависимости: отсутствуют. Бросил курить 15 лет назад. Изредка выпивает в компании по праздникам.
Психологические травмы: участник боевых действий в Афганистане.
Борис Петрович, чуть прищурившись, с сочувствием смотрел на внучку. Валентина, после того как её отпустили из больницы в тяжелом психологическом состоянии, постепенно приходила в себя. Молодая нервная система справлялась с потрясением, какое бы оно там ни было. Плюс помогали таблетки. Которых, к слову, заметно убыло в один день. Об этом ему рассказала невестка, мама Валентины. Вероятно, девушка находилась на грани и думала о самоубийстве.
Дождаться подходящего времени для разговора было трудно. Бывший полковник, участник боевых действий, видный общественный деятель – Борис Петрович не привык сидеть без дела и ждать, что называется, у моря погоды. Ситуация требовала, в его понимании, немедленного и жесткого решения.
Сегодня он счел, что внучка вполне готова к откровенному разговору. Поэтому во время утреннего чаепития он деликатно покашлял и, как привык, спросил прямо:
- Зачем ты деньги у меня брала? Ведь не на наркотики же? Во что ты влезла? Долги? Кому и за что?
Валентина, находясь под действием препаратов, отреагировала спокойно. В принципе, у них были достаточно доверительные отношения. В душу никто никому не лез.
- Нет, деда, никаких долгов. В карты я не играла, наркотиками не торговала. – Она криво усмехнулась. – Тут всё гораздо хуже.
Видя, что Валя замолчала и не собирается продолжать, Борис Петрович продолжил:
- Так расскажи. Ты же знаешь, что у меня остались связи.
- Я написала папе. Он должен скоро приехать.
Виктор Кобзарев, его сын, занимал не последнюю должность в Федеральной Службе Безопасности. Однажды он поехал в Москву в служебную командировку, да так там и задержался. И место «хлебнее», и работа интереснее, и новая жена моложе. Борис Петрович его не винил, дело житейское. Но, действительно, кто ещё мог лучше решить проблемы Валентины, какие бы они не были, как не её отец?
- Ты не лезь туда, пожалуйста! Там опасные люди, очень опасные. – Девушка сделала паузу и продолжила шепотом: - Да и не люди там вовсе, деда. Не́люди! Твари мерзкие.
- Да где там-то? – он наклонился поближе и поправил слуховой аппарат.
- Да в клубе этом новом! – глаза внучки загорелись. Она, как ей казалось, нашла благодарного и понимающего слушателя. – Я же репортаж делала. И такое увидела! За это меня и подставили. Накачали наркотой и выбросили под куст. А кто обдолбанной девке поверит?
- Деда, я что похожа на наркоманку? Постоянно валяюсь в канавах? Да и зачем мне врать?!
Борис Петрович хмыкнул смущенно и разгладил усы. Отпил остывший чай.
- Ладно, ладно! Не горячись. Так, а что за люди-то там, говоришь?..
Валя зашипела и закатила глаза.
- НЕ, - сказала она раздельно, - ЛЮДИ.
- А кто?! – повысил голос, начав раздражаться, Борис Петрович.
- Черти какие-то! – Девушка махнула рукой. – Ай! Деда! Такому я и сама бы не поверила раньше.
Девушка сначала нахмурилась, а потом рассмеялась, напомнив себя прежнюю, веселую и бесшабашную. Но осеклась и посмурнела.
Борис Петрович покряхтел по недавно появившейся стариковской привычке, хотя выглядел едва ли на 60 лет и на здоровье особо не жаловался. Взглянул в окно. Над сопками ползли тяжелые тучи. Синоптики обещали кратковременные дожди. Это хорошо. Не хотелось бы таскаться по мокрому лесу с его-то коленом! Днем должно распогодиться.
- Хм, да. Ладно, - подвел он итог разговору. Он понял, что дело в танцевальном клубе, и что там скрываются опасные люди. – Я сегодня с мужиками на охоту еду. Истомин будет, да Петрович. Поговорю ещё с ними, авось чего присоветуют. Приеду завтра.
- А Витька когда приедет?
- Папа? Через два дня вроде бы, - ответила Валя. Ей отчего-то стало гораздо спокойнее. В конце концов, у деда связи. Отец работает в серьезной структуре. А эти, не́люди, явно не всесильны, раз скрываются.
Борис Петрович поднялся. Помассировал слегка колено. Сустав ныл из-за дождливой погоды. И отказался бы от поездки, да очень уж хотелось из нового ружья пострелять.
- Ну, ладно, не кисни тут, - сказал он внучке ободрительно, подмигивая. – А я пойду собираться, через час уже ехать.
- К черту! – ответил привычной присказкой пожилой охотник и вышел с кухни.
Варя нахмурилась и отвернулась, мрачно уставившись в окно. Её отношение даже к случайным словам подобного толка сильно изменилось. Она точно знала, что или кого видела. То существо не было человеком. И на ангела тоже не смахивало.
Хотя – вот странность – отчасти она была рада, что вскрылась застарелая боль. Теперь боль уходила, как уходили и ночные кошмары. В конце концов, это была не её вина в том, что с ней случилось в Калининграде. Ей просто не повезло.
Первые километров пятнадцать пролетели за болтовней. Обсуждали погоду и кое-какие дела в городе. Борис Петрович больше слушал и глазел по сторонам, зацепившись мыслью за разговор с внучкой.
Машину, огромный мощный внедорожник, вёл Николай Сергеевич Липатов, начальник порта. Этот Липатов, небольшого роста круглый веселый человек, напоминал Кобзареву Пьера Безухова. И внешностью, и очками. А также добротой и кажущейся неуклюжестью.
Помимо них двоих ехали Петя Истомин, Александр Петрович Шиис (шишка из УМВД) и Генка Тарских, заправлявший кладбищенским бизнесом. Петрович, крупный неторопливый мужчина со сверкающей лысиной, сидел впереди рядом с водителем и, хмурясь, что-то писал в телефоне. Истомин с Тарских вернулись, видимо, к старому разговору.
- Бес жил под Абрам-Мысом, - уверенно вещал Гена, шумно хлебая финское пиво. – Оттуда его Керетский изгнал.
За чертой города, когда только выезжали, остановились на заправке - там мужики и прикупили себе напитки. Кто кофе, а кто и похмельнее. Сам Борис Петрович обошелся минералкой без газов. Несколько упаковок пива забросили в багажник, в дополнение к ящику водки.
- Первомайский? – уточнил Истомин, имея в виду округ, где находился Абрам-Мыс.
- А куда едем-то? – спросил Петрович, раздраженно бросая телефон в бардачок.
- Ефимозеро, - коротко ответил Липатов, сосредоточившись на дороге. Руль он держал одной рукой. Во второй начальник порта сжимал стакан кофе и часто прихлебывал из него мелкими глотками. – Рыболовно-охотничья база на Ловозере.
- А чего так далеко-то? Хотели же к Егорычу, пострелять.
- Место интересное, - ответил с улыбкой водитель. – А утром порыбачим.
Тарских приоткрыл окно и закурил. Салон автомобиля наполнился ароматным дымом. Кобзарев сглотнул. Давно бросил эту привычку. Но нет-нет, а тянуло.
- Бля, это не там ли рядом Сейдозеро? – спросил Гена, весело сверкая глазами. Он откровенно радовался поездке и уже успел выпить две банки пива. – Бабка рассказывала.
- А что с ним? – разволновался Петрович. Начальник УМВД достал серебряный портсигар и задымил небольшой сигарой. Одновременно он пшикнул крышечкой пивной банки, и одним большим глотком ополовинил её.
- Да всякое говорят, - усмехнулся Липатов.
- Например? – громко спросил Истомин. В салоне из-за открытых окон было шумно. Но хотя бы дым быстро уходил.
- Ну, тут целую лекцию можно прочитать.
- Так прочитай, хули, - веско бросил Петрович. – Ехать еще почти два часа.
Но Липатов подождал, пока все докурят и закроют окна. Стекла поднялись, отсекая шум трассы М-18.
- Ну, например, люди там пропадали и помирали, - начал он неохотно. – Туристы. В последние годы и вовсе охрану поставили и не пускают никого. Опасно. А место интересное, конечно. – Липатов всё больше увлекался рассказом. – Сейдозеро – у местных это «священное озеро». На скале одной гигантский человек то ли нарисован, то ли прожжен как-то. Старик Куйво. Обряды, опять же, проводились. Ну, подношения там и всё такое. Но это мелочи. Говорят, что в 1917 году тут побывал Николай Рерих. Картины писал, да всё разнюхивал. Согласно его дневниковым записям он нашел замурованный вход в пещеру, но попасть туда не смог. А в конце 20-х годов вслед за Рерихом ученый, а по совместительству сотрудник 9-го отдела ГУГБ НКВД, Александр Барченко первым начал системные исследования на Кольском полуострове. На прибрежных склонах Сейдозера он обнаруживает развалины древних мегалитических сооружений; ступени, уходящие под ледник; тоннель, засыпанный огромными валунами; обработанные гигантские каменные блоки; каменные изваяния животных. По времени строительства относит их к доледниковому периоду, т.е. старше 12 тысяч лет.
Находит он и пирамиды некие. Пещеру, опять же, уходящую вниз. С обработанными стенами, кстати. Понятное дело: кто-то руками работал.
Барченко возвратился в Москву, написал отчет и принялся готовиться ко второй экспедиции. Но его арестовали как германского шпиона и поставили к стенке. Документы пропали.
- Откуда же тогда всё это известно? – поинтересовался Кобзарев.
- Остались только публикации в немецком археологическом журнале с многочисленными фотографиями, - ответил Николай Липатов. – А с 1997 по 2001 год экспедицию уже проводит некто Дёмин, ученый, философ и писатель. Он подтверждает открытия Барченко и находит много нового: каменные дороги, пирамиды и рукотворные пещеры. Георадар показывает, что ходов в горе хватает. На склоне горы Нинчурт - мегалитический комплекс: каменные кладки с остатками фундаментов, геометрически правильно обработанные плиты весом до 10 тонн с «руническими» знаками и остатки сооружения, идентифицированного как древняя обсерватория наподобие Стоунхенджа. Разрушенная крепостная стена и бункеры из гигантских блоков – в общем, добра этого хватает. В пещеры, к сожалению, не пройти – они завалены. Считается, что найден древний город, которому может быть больше 10.000 лет. Я хрен его знает, может тут от потопа народ шкерился.
Вот. Ну и потянулись сразу все подряд – от РенТВ до ебанутых на всю башку. Кто-то пытался взорвать проход в пещере, да все подохли – завалило к едрене фене. Власти всё это заебло, и свободный доступ закрыли.
Действительный член Русского географического общества Лидия Ефимова тоже много чего нашла. Типа, целый подземный город. Так что, не так прост местный народец.
- Да, - согласился Гена Тарских. – Бабка рассказывала – сейчас вспоминаю – про легенды саамов, что были какие-то древние жители, которые ушли жить в подземелья. Она ещё про какую-то хуйню странную рассказывала… мельтешение?
- Наверное, про мерячение? Это когда у людей кукуха едет, они впадают в транс. Массовый психоз, бред, галлюцинации. В общем, гарантированно странное место. Загадка еще в том, что во времена СССР тут проводились направленные подземные взрывы – я про эксперименты Днепр-1 и Днепр-2. По ходу, шуганули подземных жителей, - засмеялся Липатов. - Так что, если будет желание – можем прогуляться завтра. На лодке. После взрывов тех, говорят, мерячение в тех местах больше не случается.
Все мужики как по команде зашевелились. Пшикали банки пива. Задымились сигареты. Кобзарев поморщился.
- Ого, бля! – высказался Александр Петрович Шиис. – Нормальное местечко!
- Откуда всё это знаешь? – спросил Кобзарев, открывая окно (он сидел с левого края).
- Ну и хуйня. Честное слово! – вздохнул Истомин. – Правда, занимательная. Хм, интересно: нет ли тут какой-то связи с последними событиями?
- Интересовался историей края ещё с института, - ответил Николай Липатов Кобзареву, закуривая. - Сначала по учебе, а потом увлекся.
Гена Тарских смачно рыгнул.
- Мало нам в городе хуйни всякой!
- Ты про клуб? – уточнил Истомин.
Александр Петрович Шиис, дымя сигаркой, выбросил в окно смятую банку и требовательно обратился к водителю:
- Остановись, Сергеич. Поссать надо.
На воздух выбрались все без исключения и, встав рядком у обочины, облегчились. Разговор про Сейдозеро и его тайны не прекращался ни на минуту. Было что обсудить. Тема неожиданно понравилась, пробудила внутри что-то мальчишеское, не чуждое волшебных открытий и тайн.
Вспомнили и про Кольскую сверхглубокую скважину, про эксперимент «Хибины» с испытанием магнитогидродинамического генератора упомянули, и уже откровенно начали фантазировать и приплетать не по делу различные теории вплоть до пришельцев из космоса.
Но постепенно разговор о тайнах иссяк, перейдя на более привычные темы: политику и местные новости.
К Борису Петровичу повернулся сидящий посредине заднего сиденья Истомин.
- Забыл спросить: как там Валя? Пришла в себя?
- Да это всё та же тема вокруг клуба, - пояснил Истомин.
Борис Петрович пожевал губами и ответил с неохотой:
- Да нормально с ней всё. Девка молодая. Пьет таблетки. Но – в пику к разговору о чертовщине – всё твердит, что в клубе этом дело нечисто.
- А можно пояснить для тех, кто в танке, - поинтересовался Николай Сергеевич Липатов, посматривая в зеркало заднего вида.
Мужики загомонили все разом, перебивая друг друга.
- Мутная там тема с клубом этим! – высказался Тарских. – Ещё с того года.
- Да, дела копятся, так или иначе, - прокомментировал ситуацию Александр Петрович. – Возмущение общественности растет. В край москвичи охуели!
- Верно! – поддержал его Истомин. – Факты вещь упрямая. Только тут, среди нас, двое пострадавших детей. А их гораздо больше. Случаи разрозненные, но если видеть причину, то многое становится понятно.
- Это что же, например? – включил дурака Александр Петрович Шиис.
Гена Тарских задымил очередной сигаретой и громко заговорил, переключая разговор на себя:
- А то! Директор Диффузии этой – наш местный ларечник, млять. От горшка два вершка! А сразу такой бизнес. Хуйня в том, что некислые налоги с него идут. Деньги в клубе вращаются будь здоров. А вот откуда они там – никого не интересует.
- И откуда, Гена? Просвети! – подначил его Шиис, посмеиваясь.
- А то ты не знаешь, Петрович! Ты же мент. Твоя вотчина! – разгорячился Тарских.
- Ты эти свои бандитские замашки брось! – разозлился Александр Петрович. – Никого, вроде, там не убили. А что у молодежи от наркоты крыша едет – так на то другое ведомство есть! Люди работают, я уверен. И вообще, кто этому ларечнику, как ты выразился, бункер в аренду сдал? А, Истомин?
- Я тут причём? Сдают много кому площадки – не простаивать же им. Это раз. И два: надо мной своего начальства хватает. Не туда копаете, мужики! Что, будто не слышали про клуб в клубе, млять? Для избранных. Потрахушки и всё такое, да кое-что похлеще.
Липатов бросил на него взгляд через зеркало заднего вида.
- Так что: всё же, наркотики?
- Мне, бля, не понятно, - зашумел Тарских на эмоциях, - хули они к нам-то поперлись?
- Может, и не только к нам, - сказал Истомин.
- Может, - согласился Гена Тарских. - Но люди-то у нас пропадают и по больницам киснут. Эдик, Валя, сын банкира… как там его, мля? – Сикорского. Народу, я узнал, много. Кто в Сочи на минводах, а кто в Бали. Страдают-то наши дети! Я вообще думаю, что эти тут какую-то новую супер наркоту тестируют.
- Надо что-то делать! – повысил голос Кобзарев. Говорил он резко и зло. – Так не может продолжаться. Генка верно бает: это наши дети, и наш город.
Атмосфера в салоне явно накалилась.
- Правильно! – подвел итог Шиис. – Вот что, мужики: как вернемся в город – завалимся к мэру. Вместе. Надо на всех уровнях задействовать проверки. Всех собак натравить: пожарных, налоговую, эпидемстанцию. Согласны? Дожмем гадов!
С таким решением согласны были все. Воодушевленные грядущей борьбой, приятели обсудили план действий, но вскоре подустали от чрезмерных эмоций, и общий тон разговора сошел на нет.
Проехали Оленегорск, и дальше двигались в тишине, думая каждый о своём. Кто-то мысленно воевал с неведомыми «москвичами», а кто-то полностью предвкушал отдых.
Изредка перешучивались и комментировали вид за окном.
Липатов, заехав сначала в управу базы и взяв ключи, по одному ему известному маршруту вывез их к берегу озера, где желтел новой крышей небольшой гостевой домик. У короткого причала на воде болталась моторная лодка.
Борис Петрович вылез из джипа и размял затекшую ногу. Глубоко вдохнул свежий воздух с озера. Окинул взглядом окрестности: спокойную гладь воды, заросший низким кустарником берег. Здесь примерно, в этой местности, смешивались тундра и лесотундра. На камнях среди низких берез и елей хватало мха и лишайника. Вдали расплывались силуэты каменных массивов гор.
Мужики принялись, перешучиваясь, выгружать вещи: разборный кованый мангал, угли, воду в канистрах, ведро замаринованного мяса, чехлы с ружьями и всё остальное.
- А удочки? – задал справедливый вопрос Петрович, вытирая пот со лба.
- Завтра выдадут, - ответил Липатов, взявший на себя роль организатора праздник. - С нами гид поедет. Насчет охоты оказалось очень строго, а вот рыбкой разживемся. Может, ухи наварим, а? Или на углях запечем?
- Посмотрим. – Петрович рыгнул и взял ещё одну банку пива. – Бля, жрать уже охота. Кто мангалом займется?
- Я, - отреагировал Тарских, вставая с Шиисом рядом и закуривая. – Люблю это дело. Хули: и мясо я мариновал.
Кобзарев достал своё ружьё и рюкзак. Из термоса налил себе травяного чая и присел на скамейку, любуюсь озером.
Пока Тарских устанавливал мангал и раздувал угли, остальные шустро накрывали на стол: мясная нарезка, соленые грибы, маринованные огурцы, хлеб, сыр, сало, зелень и свежие овощи. Звенели бутылки. Гора снеди росла как по волшебству.
Истомин тут же разлил бутылку водки «Laplandia» в пять стаканов и позвал Гену с Кобзаревым. Борис Петрович не стал ломаться, а выпил со всеми.
- Между первой и второй… - сострил Петя Истомин, откупорив вторую бутылку. – Ну, за именинника!
Он снова опорожнил бутылку до капли. Мужики выпили и потянулись к закуске.
Петрович, покраснев как вареный рак после выпитого, вышел на воздух, захватив с собой две пустых бутылки. Их он отнес на скамеечку. Туда же поставил три пустых банки из-под пива. Захватил расчехленную Сайгу-12 и отошел в сторонку, метров на восемь-девять. Отщелкнул магазин, проверил затвор.
Бах-бах-бах! Бутылки, разбитые картечью, разлетелись мелкими осколками. Два попадания с трех выстрелов – хороший результат. Первый пристрелочный ушел немного вверх.
- А, бля! Заебись! – обрадовался именинник Шиис и рассмеялся, расстреливая магазин просто так в воздух, в сторону озера.
- Молодец, Петрович! Можешь еще, - Истомин счел нужным похвалить виновника торжества, который уже снаряжал новый магазин патронами из коробки. – Давно, видать, не стрелял? Но быстро сообразил!
- А то! – Шиис повернулся к Борису Петровичу. – Руки помнят! Полковник! Слышал, у тебя ружьишко новое. Ну, давай, похвастайся.
Кобзарев удовлетворенно погладил подбородок и достал из чехла ружьё Beretta Bellmonte, купленноё недавно за 140 т.р.
Встал наизготовку и с первого же выстрела сбил банку.
- А, старый солдат! – Петрович приобнял пенсионера за плечи. – Рука не дрожит!
В воздухе витал дым от мангала. Тарских, колдуя над углями и жонглируя шампурами, с доброй усмешкой смотрел на «стариков». То ли ещё будет! Надо попробовать подбрасывать бутылки под выстрел. А то, что посуда будет, он не сомневался. Гена, стоя возле раскладного столика, нанизывал куски мясо на шампуры и мечтательно щурился на показавшееся из-за облаков солнце.
Липатов, сверкая стеклами очков, любовался бликами воды. Стрельбу он не очень любил, предпочитая медитативную рыбалку, но с удовольствием краем уха слушал, как обсуждают оружие именинник Шиис, Истомин и Кобзарев.
Жажду утоляли пивом. Тут же расстреливали пустые банки. Петр Савельевич достал своё ружьё Байкал и присоединился к уничтожению пивных банок.
Вскоре Генка сообщил, что шашлыки готовы (их аромат давно дразнил обоняние) - это вызвало всеобщий восторг.
Третью бутылку приговорили уже под горячее. Петрович шумно выражал своё одобрение, громко чавкая мясом. Он был из породы тех людей, кто быстро пьянеют, но потом могут долго пить, оставаясь умеренно пьяными.
- Ну, Генка, ну – волшебник, ёптить! Мясо – пальчики оближешь.
- Это точно, - сдержанно улыбнулся Липатов.
Посыпались похвальбы и шутки. Мужчины с аппетитом ели шашлык, щедро сдабривая его свежими овощами. Неугомонный Истомин откупорил четвертую бутылку.
Веселье только набирало обороты, и время летело незаметно. Генке пришлось снова встать за мангал и сготовить вторую порцию мяса.
Под них ушла и пятая «финляндия».
Изрядно захмелевший с непривычки Борис Петрович, успевший соблазниться сигаретой, почувствовал, что ему хватит. Облокотившись о стол, он с трудом поднялся.
- Я на воздух, мужики. Отвык я пить столько. Пройдусь немного…
Борис Петрович медленно шел вдоль линии берега, жадно вдыхая прохладный свежий воздух. Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая поверхность озера и облака в яркие краски. Полярный день предстал во всей красе: хотя уже заметно вечерело, солнце и не думало заходить.
В голове после выпитого сильно шумело, к горлу подкатывала тошнота. В ушах поселился противный писк, до боли напоминающий один пугающий звук. Или это барахлил слуховой аппарат?
Он посмотрел на яркий круг светила. Луч мазнул по краю облака и коснулся глаза.
Вспышка! Громкий противный писк…
Взрыв. Это начал работу миномет душманов. Именно мина издавала тот звук, который он слышал в слуховом аппарате.
Слуховой аппарат? Откуда мина? Где озеро?..
Майор Кобзарь растерянно крутит головой, всё чётче и яснее осознавая новую реальность из воспоминаний. Он каким-то образом провалился в прошлое – большей частью своего раздвоенного сознания удается это понять. И кто-то невидимый постепенно будто включает все рецепторы. Резко воняет жженой резиной и человеческой плотью. Всюду слышны крики – ярости и боли, страха и команд. Прерывистыми нервными морзянками бьют по ушам выстрелы – в основном от автоматического стрелкового оружия. Гулко и сухо бьёт 30-мм пушка БМП-2. Пули огненными росчерками кромсают тела врагов. Брызжет кровь на песок и камни.
Из дымного облака на склоне напротив быстрый росчерк выстрела из РПГ-7 прерывает огонь БМП. В тот же миг стрелок валится на бок, роняя гранатомет и зажимая разорванный живот руками.
- Кобзарь! Твою мать! Контужен?! – кричит его друг Юра, не прекращая стрелять короткими очередями по врагу из пулемета Калашникова.
… Их группа прикрытия сопровождала колонну техники. В ущелье ждала засада. Разведрота, выдвинутая вперед, натолкнулась на подкрадывающихся душманов и, приняв бой, начала отступать. Это позволило успеть занять оборону. А дальше…
Дальше был кровопролитный яростный бой среди скал. Почти сутки. Пока командование не смогло подключить артиллерию и авиацию и выдвинуть подкрепление…
Взвизгнул металл каски, и голова Юры, его земляка, бессильно склонилась набок. Кобзарь бешено заорал и перехватил ПКМ. Пулемет затрясся, яростно выплевывая горячий свинец. Майор видел, как очередь срезала сразу трех бегущих и что-то вопящих душманов.
…Чуть позднее совсем рядом разорвется ещё одна мина, и майор Кобзарь, контуженный и посеченный осколками, потеряет сознание…
