Как очень скоро понял Семен — Лариса совершенно не помнила вчерашний день. Конфликт с рыжей ведьмой и утренний визит в квартиру сослуживца исчезли из её памяти, будто кто-то стёр эти воспоминания ластиком.
— ...После корпоратива я села в такси. Помню, в машине орал какой-то дешёвый шансон, и я попросила водителя приглушить этот ад. Потом... кажется, задремала.
Она сидела напротив, вцепившись в колени бледными пальцами — маникюр был безнадёжно испорчен. Время от времени она вздрагивала, будто по спине у нее пробегали невидимые разряды электричества. Кончики её пальцев мелко дрожали.
— А потом... я очнулась. Кругом было темно и жутко. Я даже не сразу поняла, что я в лесу, под какой-то корягой. Где-то рядом рычали, выли и грызлись дикие звери. Я думала, что сойду с ума от страха!
Смотреть на неё было невыносимо. Прежней Ларисы — самоуверенной, ослепительно яркой женщины — больше не существовало. Вместо неё перед Семеном сидела тень, слабое её подобие: грязные спутанные волосы, кожа землистого оттенка, губы – почти бесцветные, искусанные до крови.
— Но мне повезло. Появилась эта... женщина. С огромной собакой. Они вытащили меня из того страшного места. Представляешь — там можно было сломать шею, просто сделав неверный шаг. Ева привела меня сюда, долго отпаивала какими-то травами, пока я наконец не пришла в себя.
Она осторожно взяла в свои руки ладони Семена. Несильно сжала. Семен почувствовал насколько холодные у нее пальцы.
— Там, в лесу... я уже была готова умереть. Я даже успела мысленно попрощаться со всеми. С тобой, Сёма тоже...
Семен сидел, сжавшись, и отчаянно желал одного — чтобы земля разверзлась и поглотила его. Стыд жёг изнутри, словно кислота. Если бы Гозенталь явился сейчас — он, не раздумывая, подписал бы тот проклятый договор. Как жить после этого? Он почти убил Ларису — дав возможность выпить те чёртовы таблетки, а после чуть не похоронил живьём...
— Мне всё больше кажется — то, что со мной произошло сегодня, это не просто так, не случайность. Что-то намекает мне — пора задуматься о своей жизни, поумнеть, наконец, определиться. Семен, я ведь знала... Знала, что я тебе... нравлюсь. Женщины чувствуют такие вещи.
Семен заерзал на стуле. Его щеки горели все сильнее. И он испытал настоящее облегчение, когда за спиной Ларисы в воздухе проявился силуэт молодой ведьмы.
— Поговорили? — холодно поинтересовалась она, пристально глядя в глаза мужчины. Тот кивнул, не в силах отвести свой взгляд.
Семен молчал пару секунд, но за это время успел почувствовать, как накалилась атмосфера в комнате. Наконец решился.
— Да. Я согласен, — подумал мгновение и добавил: — Спасибо, что спасла Ларису. Это здорово, что с ней не случилось непоправимое.
Кривая ухмылка тронула тонкие губы Евы. Она кивнула, негромко произнесла:
— Ночь перевалила за половину, а завтра тяжелый день. Вам нужно подкрепиться и поспать.
— Мы... куда-то едем? — неуверенно спросил Семен.
— Не ты. Только я. Нужно отвезти в город и вернуть домой нашу "потеряшку".
— Что?! — Лариса резко подняла голову. — Без Семена я никуда не поеду!
— Тебя вообще никто не спрашивал, — фыркнула Ева и скрылась на кухне.
— Сеня, не бросай меня! — Лариса с силой сжала руки мужчины, с собачей преданностью заглянула в глаза. Для этого ей пришлось сильно склониться, так как Семен сидел с опущенной головой. — Я не хочу больше так, — жарко зашептала женщина. — Не хочу больше одна, без тебя! А вдруг у меня опять помутнение случится? Что я делать буду? Второй раз я подобный кошмар не переживу!
Семен пришибленно молчал, разглядывая пол у себя под ногами. Внутри всё горело. Он ненавидел себя. Ненавидел за этот обман, за то, что слаб и не может найти в себе сил признаться.
— Почему должна уйти только я? Почему Семен остается? — Лариса снова попыталась достучаться до хозяйки дома. — Я понимаю – у вас еще какие-то дела и я, возможно, лишняя здесь. Но... Но я обещаю, что не стану мешать. Даже помогу, если в этом возникнет необходимость. К тому же куда я сейчас с таким внешним видом?..
Она порывисто встала, шагнула к зеркалу и посмотрелась в него. Секунду спустя вскрикнула от ужаса и зажала себе рот руками. Семен услышал ее панический шёпот:
— Боже мой, я выгляжу как... как последняя бродяжка!
— Тебе просто надо отдохнуть и выспаться, — глухо пробормотал Семен и эти слова, как не странно, подействовали на женщину успокаивающе.
— Д-да... наверное... — она машинально провела рукой по лицу.
— Решим утром, — подвела итог Ева и кивком позвала к себе Ларису.
Через пару минут на столе появился обычный пластиковый поднос, на котором в столовых разносят еду. На нём были две миски с какой-то кашей и стеклянное блюдо с кусками сильно, почти до черноты поджаренной курицы. Несмотря на неприглядный вид, от еды пахло довольно аппетитно. Хотя, возможно, причина заключалась в том, что Семен за целый день так и не поел ни разу.
— Ешьте, — распорядилась ведьма, выкладывая на стол завернутые в салфетку ложки и вилки. — У вас десять минут. Потом спать.
Дом скрывал еще один уровень — подвал. Как с неприятной ухмылкой уточнила Ева — цокольный этаж. В дальнем углу комнаты, ранее остававшийся незамеченным, обнаружился внушительных размеров прямоугольный люк в полу. Семен не смог определить, что послужило причиной его открытия: то ли это было действие магии, то ли скрытый механизм, но массивная каменная плита бесшумно сдвинулась в сторону, открывая проход и начало лестницы, ведущей вниз.
— Чтобы не надумал сбежать? — горько усмехнулся Семен.
Щелчок выключателя — и внизу вспыхнул тусклый свет. Где-то зашумела вытяжка.
— Это единственное свободное место. Гости у меня — большая редкость. Или ты думал лечь вместе с Ларисой? — в её голосе было слишком много желчи, чтобы спрашивать о чём-то ещё или, не дай бог, спорить.
Семен стиснул зубы, мысленно послал ведьму с её шуточками "куда подальше" и сделал первый шаг. Через несколько секунд люк за его спиной с тихим шорохом закрылся.
Помещение, имеющее габариты три на два метра, представляло собой комнату с кирпичными стенами, бетонным полом и низким потолком, покрытым осыпающейся побелкой. У дальней стены располагался узкий деревянный настил, на котором лежал мятый и явно не свежий тюфяк. Рядом стоял старый, рассохшийся табурет. В стене справа имелась массивная металлическая дверь, запертая на массивный висячий замок. На потолке мерцала люминесцентная лампа, издавая едва слышное жужжание.
Семен поёжился — в подвале было не жарко, и вдруг сдавленно охнул, поражённый простой и пугающей мыслью — перед ним не что иное, как тюремная камера. И было этому вполне весомое подтверждение — из стены торчал прочный крюк — явно для крепления цепи, а на одном из кирпичей мужчина насчитал почти два десятка зарубок. Кто-то когда-то сидел здесь и отмечал на стене бесконечно тянувшиеся дни заточения.
Свет мигнул и погас. В голове прозвучал чужой, властный приказ: "Спать!"
Тьма окончательно сомкнулась над ним. Семен едва успел нащупать грязный тюфяк, прежде чем сознание отключилось — не сон, а беспробудный провал в небытие. Долгий и одновременно с этим стремительный полёт в бездну...
В темноте вопрос прозвучал как-то особо нелепо и беспомощно. Но не задать его — значило сдаться. Вжаться в угол и покорно ждать, пока тьма решит твою судьбу.
Семен выдохнул. Наверное, показалось. Что-то часто последнее время ему стало казаться всякое. Как бы не вошло это дело в привычку...
Щелчок. Точь-в-точь такой же, что и разбудил его.
Звякнуло, будто опрокинули пустую жестянку. Мыши? Но в этом каменном гробу не было ни крошек, ни заметных щелей.
А потом он услышал, как падают на пол капли. Тяжёлые. Вязкие. Они шлёпались о бетон с мокрым чавканьем — так падает только густая жидкость. Машинное масло, например. Или кровь, уже начавшая свёртываться.
Спина уперлась в стену, пальцы вцепились в колени. В голове вспыхнул образ: Лариса, подвешенная за ноги, с зияющим рваным отверстием вместо шеи. Капли стекают с обрубка, ударяют о пол…
Горло сжалось. Крик наверняка привлечёт того, кто это сделал.
И вдруг отпустило. Паника сгинула, оставив после себя лишь мелкую дрожь в пальцах и тягучий туман в мыслях. Однако желание поскорее выбраться не пропало. Может, всё же попытаться сбежать? Поискать лестницу, попробовать сдвинуть люк…
Во тьме дрогнул огонёк, своей внезапной вспышкой разогнавший все роившиеся в голове мысли. Бирюзовый, холодный, как болотный газ. Через секунду к нему добавился ещё один — розовый, бледный, будто подёрнутый легкой дымкой.
Глупо. Здесь, в подвале не может быть никаких светлячков.
— А я говорю — он нас видит!
Голос мальчишки, лет семи прозвучал звонко и резко. И, такое ощущение, прозвучал прямо в голове у Семена, чем заставил того вздрогнуть от неожиданности.
— Ну и что? Всё равно он нас боится! — ответила мальчишке девочка, с капризной надменностью в голосе.
— Надо было подождать, пока он опять уснёт!
— А как бы ты его потом будил, дурак?
Напряжение росло и Семен, не выдержав, сипло выдохнул в подвальный мрак:
— Вы кто такие?.. Что вам надо?..
Голос дрогнул в конце, сорвавшись на задушенный хрип. Он обратился не к пустоте — к этим двум мерцающим точкам, которые отпрянули глубже во тьму, будто испугались вопроса.
В воздухе повисла тягучая пауза, наполненная лишь тяжёлым дыханием Семена и тем необъяснимым ощущением, что в помещение вдруг стало на пару человек больше.
— Вы нас слышите? — наконец прошептал девичий голосок, и в этом шёпоте было что-то противоестественное. Голос ребёнка, но без детской мягкости — только настороженность и что-то ещё… Нетерпение? Усталость?
— Да. Вполне отчётливо, — ответил Семен, и его собственный голос почему-то показался ему чужим.
— Ну вот. А ты не знала, как его будить, — фыркнул мальчишеский голос, и в этом звуке было что-то неправильное, будто пацан пытался копировать взрослую насмешку, но получалось это ужасающе неестественно. — А вас, дядя, тоже ведьма поймала?
— Поймала? — переспросил Семен, и в этот момент где-то в дальнем углу подвала что-то упало с глухим, металлическим шлепком, заставив его вздрогнуть.
— Ну да! — мальчик будто усмехался, и в его голосе внезапно прозвучали нотки плохо скрываемого злорадства. — Все очень просто — раз вы сидите здесь, в подвале, значит она вас сцапала.
— И теперь будет мучить, пока вы не умрёте, — добавила девочка, и в её словах скрывалась пугающая уверенность. Она явно уже не раз видела, как это происходит.
Семен почувствовал, как в грудь ему вонзились острые когти ужаса. В горле встал ком, а живот скрутило от внезапного приступа тошноты. Мысли путались, но одна все же пробилась сквозь этот хаос: он действительно угодил в ловушку. Добровольно позволил запереть себя в этом каменном мешке, поверив той... женщине. А теперь тяжёлая крышка люка — непреодолимая преграда между ним и свободой.
— Видимо так оно и есть, — прошептал он, и его голос предательски дрогнул. — Заманила хитростью, сука такая, и закрыла.
— Матильда хитрая, — сказала девочка, и в её голосе вдруг появились странные нотки, будто она говорила о чём-то сокровенном, известном только ей и ее товарищу по несчастью. — Она многих так уже обманула. Но взрослых редко. Почти всегда Матильда ловила и сажала в подвал детей.
— Матильда? — удивился Семен. — А мне эта женщина сказала, что её зовут Ева.
— Обманула, наверное, — равнодушно произнёс мальчик. — А чем она вас заманила? Тоже сладостями? Конфетами или лимонадом?
— Что ты говоришь, дурак! — возмутилась девочка, и в её голосе вдруг прозвучала такая злость, что Семён невольно отпрянул. — Он же взрослый! Ему конфеты не нужны. И лимонад он, наверное, не пьёт.
— Не пью, — хрипло признался Семен, и вдруг почувствовал, как что-то давит ему на грудь. Не физически — изнутри. Какая-то лютая тоска, саднящая горечь и всепоглощающая обида, словно кто-то вывернул его душу наизнанку, показав всем самое сокровенное, что в ней было. Сердце жгли и рвали на части воспоминания о солнце, о пении птиц, о простом и понятном мире; всё это вдруг стало таким далёким и недостижимым, как детский сон.
— Помоги нам, дядя, — вдруг попросил голос девочки, и в этот момент Семен понял. Эти чувства — не его. Они принадлежат им. Тем, кто сейчас говорит с ним из темноты. Тем, кого, как и его, заманила сюда Матильда. Или Ева. Или как там её...
И самое ужасное было в том, что он уже начал догадываться, почему ведьма почти всегда выбирала детей. Они невинны, над ними слаще издеваться, их проще приносить в жертву. Тому, кто питается человеческими страхами и болью.
Семен сглотнул ком в горле. Его пальцы непроизвольно вцепились в колени, когда он выдавил из себя:
Тишина в ответ тянулась мучительно долго. Даже капли перестали падать, будто сама тьма затаила дыхание в ожидании ответа.
Голос мальчика прозвучал неестественно глухо, а бирюзовый огонёк вспыхнул ярче — на мгновение Семен различил в его свете очертания чего-то... неправильного. Никак не относящегося к этому миру.
— Ведьма обманом заманила нас к себе домой и бросила в этот подвал. Держала нас здесь какое-то время, а потом отвела в темную пещеру и взяла в руки большой чёрный нож...
Семен почувствовал, как запершило в горле, а по спине побежал неприятный холодок. В голове сам собой возник образ — кривое лезвие, блестящее в тусклом свете масляной лампы... Алая кровь, бьющая фонтаном в низкий чёрный потолок. Сдавленный детский всхлип...
— Сначала она зарезала Ленку, потом меня.
Тишина снова нависла, но теперь в ней слышалось что-то новое — лёгкий, едва уловимый шорох, будто кто-то осторожно проводил пальцами по сырому камню.
— Было очень больно! — голос девочки внезапно сорвался на визг, заставив Семена вздрогнуть.
— Ага, и страшно, — мальчик говорил ровно, но в этой ровности было что-то пугающее. — Матильда колдовала, и к ней скоро пришёл настоящий дьявол.
Розовый огонёк дёрнулся, замерцал.
— Мы видели его. Он... он был не таким, как на картинках. Без рогов. Без копыт. Просто большая чёрная тень с горящими глазами.
— Ведьма встала перед ним на колени, — продолжил мальчик. — А нечистый плевался огнём и кричал, что она грязная тварь, и что если она не принесёт ему какую-то штуку, то он окончательно рассердится и заберёт её в ад.
Семен вдруг осознал, что дышит слишком часто. В груди колотилось сердце, а в ушах стоял нарастающий звон.
— Наши тела... они в пещере за дверью. Мы все там и нас там много. Уже очень давно.
— Помоги нам выйти оттуда, — в голосе девочки зазвенели слёзы. — Мы устали и нам нестерпимо больно...
— Но... — Семен сглотнул. — Вы же сказали, что ведьма вас убила?
Огоньки замерли, потом начали медленно сближаться, сливаясь в один мерцающий шар.
— Мы мертвы, — голоса детей зазвучали в унисон, и в этом было что-то ужасающе неестественное. — Но не можем уйти. Она приковала нас заклятьем. Мы еле выбрались к тебе... и силы наши на исходе.
Семен почувствовал, как что-то холодное и липкое обвивается вокруг его запястья — невидимое, но осязаемое.
— Достаточно вынести наши кости. Хоть по одной, по самой маленькой. На волю. К реке...
Голоса становились всё тише, а холодное прикосновение — сильнее.
— Вынеси их отсюда и при утреннем свете брось в воду речки. Только обязательно выше по течению от дома, иначе дух реки не сумеет нам помочь.
— Но как я отсюда выйду? — прошептал Семен, и в этот момент где-то в глубине подвала что-то тяжело и сдавленно охнуло.
— Попробуй! — мальчишеский голос внезапно прозвучал прямо у уха, заставив Семена дёрнуться. — Она же не сковала тебя! Ты можешь двигаться, а твои руки и ноги не сломаны.
Громкий металлический щелчок раздался так внезапно, что Семен вскрикнул. Где-то в темноте скрипнула дверь, и оттуда потянуло спертым воздухом. Запахло сыростью, плесенью и чем-то ещё... чем-то сладковато-приторным, от чего у мужчины тут же свело желудок.
— Иди же! — голос мальчика теперь звучал со стороны невидимой во мраке двери.
Розовый огонёк дрогнул перед лицом Семена, и ему показалось, что кто-то дотронулся до его щеки. Тонкими, холодными как лёд пальцами.
— Помоги... — шёпот был таким тихим, что Семен не был уверен, действительно ли он его услышал.
Он поднялся, чувствуя, как подкашиваются ноги. Камень стены под пальцами был жёсткий, шершавый. Шаг. Ещё шаг. Темнота перед ним сгущалась, становясь почти осязаемой...
А огоньки манили его всё дальше — в глубь подземелья, где, возможно, скрывались ответы на многие, так внезапно возникшие вопросы. И, быть может, выход. Или же нечто, что окажется куда более неожиданным и пугающим.
Каждый шаг давался с нечеловеческим трудом. Словно невидимые руки цеплялись за одежду, за ноги, пытаясь удержать, не пустить дальше. Подземный ход уходил вниз по крутой спирали, и с каждым витком Семен чувствовал, как воздух становится гуще, тяжелее — будто он погружался под воду, на дно какого-то древнего подземного моря.
Дышать становилось всё труднее. Каждый вдох обжигал лёгкие — спёртый, насыщенный миазмами воздух пах сырой землёй, плесенью и чем-то ещё... Запах смерти, медленного разложения, впитавшегося в эти стены за долгие годы.
Тьма странным образом не была абсолютной. Впереди, на расстоянии вытянутой руки, мерцали те самые огоньки — бирюзовый и розовый. Но теперь они горели ярче, освещая своды низкого туннеля. И не только они — стены и пол были испещрены странными бороздами, которые слабо светились голубоватым фосфоресцирующим светом. Словно гигантские слизни проползли здесь, оставив после себя липкие, радиоактивные следы.
Семен вымотался настолько, что уже собрался повернуть назад, когда почва под ногами внезапно дрогнула, просела и обрушилась вниз. Он не успел даже вскрикнуть. Грунт осыпался, и он полетел вниз, скользя по глиняному склону, ослеплённый землёй, забивающей рот, нос, глаза.
Удар. Резкая боль в плече и колене. На мгновение всё померкло.
Когда сознание вернулось, первое, что он ощутил — холод. Пронизывающий холод каменного пола.
Семен застонал, попытался стряхнуть с лица землю, протёр глаза. И первое, что увидел — это свет. Тусклые, жёлтые пятна огня свечей, которые едва разгоняли темноту мрачного подземелья. Их мерцание создавало на каменных стенах дрожащие тени, которые, казалось двигались и жили своей странной, ненастоящей жизнью. Свет выхватывал из темноты лишь небольшие участки пространства, оставляя большую часть во власти тьмы и пугающей неизвестности.
Он поднял голову — и застыл в ступоре.
Перед ним возвышался массивный чёрный камень, почти идеально прямоугольной формы. Всё портила глубокая трещина, которая делила камень на две неровные части.
Жертвенный алтарь. В этом не было никаких сомнений. От него, несмотря на значительные разрушения, исходило... нет, не просто холод — что-то совсем другое. Ощущение древнего, запёкшегося ужаса, впитавшегося в эту каменную глыбу за долгие столетия.
Семен инстинктивно отполз назад, втиснувшись в угол. Теперь, с расстояния, он мог разглядеть детали.
По углам алтаря возвышались массивные деревянные стойки, опалённые временем до черноты. На них — железные держатели для факелов, пустующие уже достаточно давно, чтобы на них успели нарасти сочные грозди паутины. Сам алтарь стоял в центре пятиконечной звезды, выложенной... Семён пригляделся и почувствовал, как волосы на затылке шевелятся.
Это были кости. Мелкие, аккуратно уложенные, некоторые — явно детские. На концах лучей — каменные столбы с высеченными рунами, которые даже сейчас, в тусклом свете, казалось, слегка пульсировали багровым свечением.
А потом он увидел дверь. Массивную, дубовую, с железными скобами. Приоткрытую. И из щели между дверью и косяком струился тот самый бирюзовый свет...
«Кости...» — мысль пронеслась как электрический разряд. Семён машинально шагнул вперёд, уже приседая и протягивая руку к зловещему орнаменту из человеческих останков. Его пальцы дрожали — то ли от ужаса, то ли от странного, почти гипнотического притяжения, которое исходило от этих желтоватых фрагментов.
Голос ударил как плеть — резкий, металлический, наполненный такой яростью, что Семён буквально рухнул на землю.
Дверь распахнулась, с грохотом ударившись о каменную стену. В проёме, залитая мерцающим бирюзовым светом, стояла она.
Ева. А может быть, Матильда.
Какое бы имя она ни носила, это была ведьма. Злобное, древнее создание, порождение смешения порченной человеческой крови и тёмной плоти потустороннего зла. Сейчас она выглядела иначе, это было другое существо — глаза горели, как у хищника, чёрные волосы вздымались, словно живая мантия, а пальцы с острыми длинными ногтями судорожно сжимались и разжимались, издавая отвратительный костяной скрежет.
— Вот что ты за человек такой, Петров? — её голос шипел, как раскалённое железо, опущенное в воду. Каждое слово ложилось тяжело, обжигая сердце и душу. — К чему не прикоснёшься — всё испортишь!
Она сделала шаг вперёд. Семён попятился, спиной натыкаясь на холодную поверхность каменной стены.
— Руки бы тебе отрубить! — ведьма внезапно замерла, её лицо исказила гримаса, в которой смешались ярость и какое-то странное, почти детское огорчение. — По самую шею!
Где-то в глубине подземелья тихо зашуршали кости. Будто кто-то невидимый пробежал пальцами по этому жуткому костяному узору. Бирюзовый свет в дверном проёме вдруг вспыхнул ярче, и на мгновение Семёну показалось, что за спиной ведьмы маячат какие-то тени — маленькие, сгорбленные. Но живые и очень подвижные.
Он пригляделся. В размытом, рваном сумраке мелкие ублюдки кривлялись, пританцовывая, корчили рожи и хватались руками за животы. Их лица менялись и преобразовывались во что-то мерзкое, звериное. И всё больше походили на крысиные морды.
— Где я? — голос Семёна прозвучал болезненно хрипло.
Ведьма медленно наклонила голову, изучая его с каким-то странным выражением — смесью жалости и холодного любопытства, словно он был подопытным животным.
— Там, где и должен был оказаться.
— Это... плохое место! — прошептал Семен, чувствуя, как первобытный страх всё сильнее давит на грудь, превращаясь в жутко тяжёлое надгробие.
— Конечно, — ведьма усмехнулась. — Это древнее капище. Место, где ткань между мирами тонка, как паутина. И стоит приложить совсем немного усилий, чтобы её порвать...
Она резко развела руки в стороны.
— ...и можно будет пустить сюда тех, кто веками ждал и мечтал вернуться.
— Не только, — в её глазах отразились огненные всполохи. — Именно поэтому такие места всегда брались под защиту. — она презрительно скривила губы, — Теми, кто считали себя ответственными за судьбы человечества и думали, что оберегают людей от прожорливых хищников. Они ставили в подобном месте Стража. Этим одно время занимался известный тебе орден. Помнишь — "Чёрная роза на крови"?
— И это... здесь, в твоём подвале?
— При чём тут подвал? — ведьма раздражённо махнула рукой. — Ты скорее всего не поймёшь, так что просто поверь мне — всё в этом мире относительно. Древние прокладывали тропы между слоями реальности — короткие, удобные... если знать, где искать и какую выбрать, можно было очень быстро добраться до нужного места. Тебя проводили, показали дорогу.
Она резко повернулась и поманила его за собой.
Несмотря на страх, сковывающий тело, Семен послушно поднялся и шагнул следом.
Дальняя стена тонула в абсолютной тьме. Это было не просто отсутствие света, а что-то более плотное и весомое, словно сама чернота была вполне себе материальна, была занавесом, надёжно скрывающим нечто потаённое.
Ведьма протянула руку, сжала пальцы и прошептала слова, от которых у Семена поплыло сознание и заныли зубы.
На ладони ведьмы вспыхнула крошечная оранжевая искра.
Она дунула — и огонёк медленно поплыл к пологу из тьмы.
Чёрное покрывало дрогнуло, стало чуть прозрачнее...
Гигантский трон, высеченный из серого камня. Высокие, резные ручки в виде змеиных голов, спинка, украшенная барельефами — люди, с застывшими в крике лицами, хищные звери с горящими злобой глазами. Навершие венчали символы: солнце с искривлёнными лучами и ущербная луна, окружённая звёздами.
Семен только сейчас обратил внимание, что тот вовсе не пустовал. На нём кто-то сидел — древний мумифицированный труп, облачённый в истлевшую одежду, некогда богатую и, вероятно, красивую.
Череп мертвеца был наклонён вбок, нижняя челюсть почти отвалилась, удерживаемая лишь лоскутами высохшей кожи. Пустые глазницы, казалось, таили в себе непроницаемую тьму космоса, но у Семена возникло стойкое ощущение, что труп пристально на него смотрит.
Челюсть едва заметно дрогнула, словно мертвец сделал попытку что-то сказать.
Семен дёрнулся и, повинуясь инстинктам, попытался отскочить на безопасное расстояние. Но ведьма не позволила. Её пальцы впились в его плечо, и сквозь ткань просочился стылый холод могилы.
Из пустой глазницы мертвеца медленно, почти нехотя, выползла чёрная змея. Её антрацитово-чёрная чешуя поглощала свет и оставляла за собой странный маслянистый след. Змея скользнула вниз, пробралась сквозь прогнившую ткань, сделала петлю вокруг обнажённых рёбер и поползла дальше — к скрюченным пальцам скелета.
Только теперь Семён смог разглядеть то, что было сокрыто от его взора ранее: в костлявой руке покойника был зажат некий странный продолговатый предмет. Приглядевшись внимательнее, он понял, что это не что иное, как потемневший от времени скипетр. Массивный и покрытый витиеватыми ритуальными узорами, назначение которых могли знать лишь посвящённые.
Навершие жезла венчал тёмный камень, матовый и неестественно гладкий. Складывалось ощущение, что камень поглощал не только свет, но и само пространство, скомканное вокруг мумифицированного трупа и словно такое же мёртвое.
Змея добралась до жезла, плотно обвила его, сделав несколько петель, и застыла. Теперь она стала частью скипетра, будто всегда ему и принадлежала.
— Принеси его мне! — прошипела ведьма и толкнула Семена вперёд.
Тот пошатнулся, едва удержав равновесие. Ноги предательски подкосились, заставив сделать несколько неуверенных, суетливых шагов и доставили мужчину прямо в объятия тьмы.
Она накрыла его. С радостью и жадной торопливостью давно голодного зверя.
Холодная, плотная, живая. Она просочилась под кожу, заполнила лёгкие, сжала сердце…
И вдруг, словно испугавшись чего-то, отступила.
— О-о-о, да! — вскрикнула ведьма, и её голос зазвенел ликованием. — Наконец-то! Слава, владыке ада, пророчество готово свершиться!
Семен понял. С предельной чёткостью сознал — это ловушка. Медвежий капкан, в который он только что сунул свою бедовую голову.
Он рванулся в сторону, отчаянно, с всё нарастающим ужасом — туда, где, как ему казалось, ещё оставался выход.
Ведьма захохотала. Громко, истерично и слишком долго. Так люди не смеются.
— Куда ты собрался, глупец? — проскрежетала она. — Никто из смертных, впрочем, как и бессмертных, не могут пройти к трону Стража. Только наследник. Только ты, Сеня! Гордись этим.
Она резко махнула рукой, и невидимая сила соткалась вокруг, приковав его к месту.
— Перед тобой твой предок. — Ведьма приблизилась так близко, как позволила ей клубящаяся тьма. Склонилась к его уху, и Семен почувствовал дыхание, пахнувшее тленом. — Он был настолько самоуверен, что добровольно обрёк себя на века страданий. Но сегодня ты получил шанс исправить его ошибку.
Она высунула кончик языка и нервно облизнула пересохшие губы.
— Возьми жезл. Отдай его мне. Освободи Стража. Дай ему наконец умереть.
Семён отчаянно дёргался, как рыба на крючке, но чужая сила сжималась всё туже, парализуя и без того слабую волю человека.
И все же он не собирался подчиняться. Одна лишь мысль о том, чтобы приблизиться к страшному мертвецу и коснуться его, вгоняла Семена в суеверный ужас.
«Нет! Не бывать этому!» – пронеслось в его голове. Ведьма лжёт. Стоит ей получить желаемое – и он станет ей ненужным. Даже в чём-то опасным. Зачем хранить слово, когда можно просто прирезать доверчивого дурака и бросить его гнить в этом склепе? Устные обещания ничего не значат в подземелье, где старые кости давно забыли, что такое солнце.
Осознав это, Семен почти сразу почувствовал заметное облегчение. Так, будто груз чужой воли упал с его плеч, рассыпался в прах и остался на полу в виде колючего, но невидимого снега.
Ведьма вдруг застыла, склонив голову набок и стала напоминать собой сломанную куклу-марионетку. Ее веки дрогнули, будто она уловила отголоски его мыслей. Губы искривились в оскале, на миг обнажив ряд слишком острых зубов.
— Паршивая гадина! Болотный червь! — ее голос рассыпался на хрип и металлический лязг. Ставшие черными как ночь глаза полыхнули безумием.
Она рванулась к нему. Семен увидел сведённые судорогой пальцы и когти, почерневшие и удлинившиеся в мгновение ока.
Но едва кончики когтей коснулись полога тьмы, как тут же раздался громкий треск.
Подземелье огласил визг. Резкий, пронзительный, мало похожий на человеческий.
Ведьма отшатнулась, будто обожглась. Её пальцы почернели, кожа на них покрылась трещинами, из которых сочился серый дымок. В воздухе повис едкий запах палёной плоти – сладковатый и тошнотворный.
Она попятилась, шипя, как раненый зверь.
— Ты... — ее голос сорвался на шепот. — Ты, тварь такая...
Она отступила на шаг, затем на ещё один. Тень, до этого послушно обвивавшая ее плечи, теперь съежилась, будто испуганная собака.
Семен не до конца понимал, что произошло, но в груди зажглось крошечное, едва уловимое тепло — возможно, надежда. Он убедился — ведьма не солгала, когда говорила о том, что никто не может проникнуть за полог тьмы и приблизиться к трону. Она не смогла. А это значит только одно — пока что она до него не доберётся.
