Они живут в старом двухэтажном кирпичном бараке, переделанном ещё до войны в семейное общежитие. Отец умер два года назад от воспаления лёгких, оставив после себя сынулю последыша - младшего сына двухгодичного Никитку. Ромка до сих пор уверен, что отца можно было спасти, только вот спасать было некому. С высокой температурой того положили в их местную полуразрушенную районную больницу, где всего два врача, да и те спились в конец. А молодые медицинские кадры сюда не приезжают, поскольку нет для них здесь никаких вольготных условий: ни жилья, ни хорошей зарплаты. Аптеки несчастной и той нет. Люди, живущие на станции — это в основном старики да старухи, а они пьющим местным врачам-алкоголикам своё здоровье соответственно не доверяют и лечатся разве что травами да ягодами, собранными в лесу и на болотах, окружающих станцию, почитай со всех сторон. Между болотами осталась полоска суши, по которой через ельник ещё в тридцатые годы заключённые проложили узкоколейку для перевозки леса. Обо всём этом ему рассказывал отец. Мать работает уборщицей в продуктовом магазине. Утром пока Никитка спит, она бежит в магазин за несколько минут до его открытия, быстренько протирает полы и обратно домой. Ромка, закончив восемь классов устроился уборщиком в мастерскую. Подметает, убирает с бетонного пола разлитое в ходе ремонта тракторов машинное масло. Зарплата у него как у несовершеннолетнего маленькая, но всё же какая-никакая, а помощь матери. Теперь, несколько слов о их станции. Она значительно небольшая, жилых домов наберётся чуть больше ста. Раньше, через станционный посёлок проходила железная дорога, по которой шли товарные составы в другие областя, но в связи с тем, что болота быстро размывали почву и обрастали камышом, железнодорожные пути спешно демонтировали, оставив узкоколейку для перевозки людей поближе к автомобильной трассе. И теперь товарняки их станцию объезжают по новой ветке, за сотню километров от них. Короче говоря, станция превратилась в забытый богом угол. Есть конечно власть на станции: прокуратура, милиция, контора, но вот только куплены они с потрохами местными барыгами, самогонщиками, кооператорами, браконьерами, охотниками, занимающимися пушниной.  Куплены - в прямом смысле этого слова. Но к этой беде добавилась ещё одна беда. В соседний посёлок приехало несколько семей из Кавказа.

Они быстро нашли общий язык с ментами, с прокурорскими и буквально на глазах у местных жителей, ютящихся в скромных домиках и тесных квартирках да комнатках у приезжих были выстроены магазины, овцеферма, рынок и даже автосервис. С одной стороны, вроде бы всё это и неплохо, но не выдержав как это говорят конкуренции закрылись местные магазины, где цены в разы ниже тех, что в магазинах у торгашей из Кавказа. «Да нехай живут они там, работают, и флаг им в руки, лишь бы к нам на станцию нос не совали свой», - сказал однажды отец, когда ещё был жив матери в их крохотном уголке комнаты приспособленным под кухоньку. Ромка слышал этот оживлённый разговор меж ними сидя у окна и разбирая старое тракторное магнето, принесённое им с работы. Отец, накатив соточку не ограничился парой слов и язык его прямо-таки развязался.

- Понимаешь, подмяли они там всё под себя. – разгорячённый продолжал он. – Нахрапом взяли. А чё не взять то, ежели мужик наш тихоня да всё норовит за бабой своей спрятаться. А рынок отдушиной был там для людей, где те могли продать излишки грибов солёных, ягод, картошки, да других солёностей. А эти попросту выкупили его у местной администрации, а те в свою очередь купились за красненькие червонцы! Крохоборы чёртовы! Гришку то хромого, помнишь? – спросил он у матери. Мать закивала:

- Конечно помню. Ты его как-то обедать к нам приводил. Он живёт как раз в том посёлке, а работал с тобой на железке. О, Господи! Прости меня грешную, ведь помер он...Царствие небесное.

- Ну да, - сказал отец. – Так вот он перед тем, как богу душу отдать, мне в перекурах много чего рассказал. В частности, и то, что эти новые хозяева рынка установили новые порядки и теперь чтобы нашему труженику чем-то поторговать, надобно дань заплатить! Дак они ещё к девкам местным подкатывают, проходу не дают. Раскудрит твою налево! И как жить те переча им?! А? Вот скажи. Как?

Мать лишь пожала плечами:

- Не знаю, Коленька. Терпеть разве что…да молиться господу не забывать.

- Да тут молись – не молись, а назад-то ничего уже не заберёшь! – на эмоциях взорвался отец. - Нет…Гнать их надо к чёртовой матери! Задушат они нас, не иначе как! Житья не дадут…

Ромка вслушивался в каждое отцовское слово заметив, как внутри него зреет юношеское негодование, требующее справедливости. Как-то в один из вечеров он встретился со своими друзьями на окраине станции, где все они любили собираться в густом молодом ельнике прямо рядом с болотом. Там можно было ни от кого не прячась покурить и поговорить по душам. Пришли все пятеро бывших однокашников Ромки. Это: Кирюха, Андрон, Лёха, Семён и Марго. Марго – единственная девчонка, которая плотно затесалась среди них. Всем им она нравилась своей беспринципностью и честностью. Ромка ждал их уже будучи на месте самым первым. Те пришли парой минут позже и выглядели серьёзными, словно чувствовали, что разговор будет важным. Отцы закадычных и надёжных Ромкиных друзей были обычными работягами, поэтому и темой для их разговора неожиданно стал Ромкин пересказ о рассуждениях его отца по поводу сложившейся ситуации в соседнем посёлке, где устанавливают свои чужеземные порядки приехавшие на постоянное жительство граждане из Кавказа.

- Прав был Ром твой батёк, - сказала Марго. – Я была в соседнем посёлке три дня назад, матуха посылала на рынок за сахаром. Здесь то его нет уже неделю как, а у них есть. Представляете? Так они вообще там охренели с ценами. Втридорога пришлось взять, а куда деваться, у меня младшему брату полтора года. Без сахара кашу не ест. Пришлось ехать. Видела я там хозяина этого рынка, седой такой старик армянин. И шавки вокруг него круги нарезают, цепочки на пальцах крутят как жонглёры. При мне эти жонглёры двоих бабушек вытурили из рынка. Чуть ли не за шиворот. Те хотели молоко продать как бы взаймы, потому что денег на оплату места не было. Когда их выгнали за территорию рынка они бедняжки встали у ворот и попытались продать молоко при входе, пока оно не скисло на жаре. Но не тут-то было…Охранники хозяина тут же подошли к ним и ногами повалили их бидоны, молоко и разлилось всё…Мне так жалко было бабулек. Никогда ведь такого не было раньше. Всегда кто хотел тот и торговал чем ему хочется.

- Соглашусь с Марго, - твёрдым голосом сказал Кирюха. - С этим беспределом нужно кончать. Но вот как? Менты поселковские закрывают на это глаза, наверняка хозяин рынка башляет им.

- Сто пудов! - согласился с ним Андрон и посмотрел на Ромку:

- А ты то сам, что предлагаешь? Поделись.

- Вы читали объявление на стенде у прокуратуры нашей? – спросил у них Ромка.

Все переглянулись друг с другом и пожали плечами давая понять, что не в курсе этого. И только Марго ответила, что знает про объявление, о котором говорит Ромка.

- Всю следующую неделю с десятого июня по семнадцатое включительно менты в соседнем посёлке никого из местных не будут впускать в лес по грибы по ягоды, - сказала она.

- Почему? – удивлённо спросили практически в один голос Лёха и Семён.

- Вояки якобы будут проводить учения, - разъяснил Ромка. - Написано, что на территорию леса будет приземляться десантура на парашютах, где у них между собой будет учебный бой.

- Так там же болото вокруг? – усмехнулся Лёха. – Может они не в курсе этого?

Теперь уже пожал плечами Ромка:

- Не знаю. Предлагаю поехать всем на дрезине в посёлок, прогуляемся по рынку, присмотримся что там, да и как. Заодно и посмотрим на парашютистов.

- Так менты же нас хрен туда пустят? – сказал Семён.

Ромка улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

- А кто их спрашивать будет.

- Что ты придумал? – поинтересовалась у Ромки Марго.

Ромка подмигнул ей:

- Придёт время, узнаете.