(Доклад наблюдателя Хикаморе обер-камергеру ЦК Штюрму)
Результат проведения аукциона непонятен. После упоминания товарищем Семаргом о своём праве на взрыв все начали активно раскупать акции "Волшебного Пегаса". На улицах наблюдается оживление, многие отправились в Замок, чтобы отпраздновать покупку. Однако, люди высказывают противоположные мнения: одни бояться гнева империи, другие радуются освобождению от страха за свои жизни. Председатель домкома Мара публично заявила, что мнение хранителя ключа теперь ничтожно. Ходят слухи о попытке взорвать высотку, но это только слухи. Непонятна роль вивисекторов во всей этой истории, во всяком случае, именно благодаря их помощи у ВТС появились неплохие шансы избавиться от влияния ЦУП. На данный момент товарищ Семарг не появляется на публике, что указывает косвенным образом на правдивость неудачного взрыва.
События развивались столь стремительно, что Мара слегка растерялась: привычный мир вдруг изменился до неузнаваемости, позабыв спросить у неё разрешения, а она к этому не привыкла. Оно, конечно, любовь и всё такое. Кавалер хоть куда – с фантазией. Это ведь надо такое состряпать на раз-два. Тут тебе и аукцион, и унижение Семарга. Здесь она была особенно благодарна Грише.
«Молодец! Просто огромный молодчина! Сколько позабытых волнений разбудил к жизни. Редкой энергии мужчина», – мысленно похвалила Мара своего протеже.
Конечно, чувства теперь у неё были не той свежести, что в далёкой молодости, но именно поэтому новые переживания она оценивала по самой высокой шкале. Шутка сказать, за пятьсот лет она успела переспать с целой дивизией любовников, и после всего этого возбудиться от удовлетворения – это дорогого стоило. Великий космос, только не подумайте, что в результате ночной гимнастики. Этот фикус, к сожалению, давно сдох от чрезмерного полива. Они, собственно, с товарищем Семаргом и переспали-то всего пару раз для соблюдения приличий. Всё-таки в его руках находились красная кнопка, от которой зависела жизнь всей высотки. Других мотивов не было.
Тело хоть и многажды обновлённое, но память о прошлых подвигах отменить нельзя. Как же гормоны? – спросит читатель. Какие там в чёрные дыры гормоны! Ну, встрепенулись по дурости, однако циничный мозг немедленно их успокоил: "Было, было, и многажды, и тоска смертная, и не тратьте моё время на эту пошлость. Или как там это называется – точно, трение"
Совсем другой маршрут, это месть – вот где живёт настоящее чувство! Чувство торжества над противником никогда не может надоесть, оттого что оно ни на чуточку не зависит от пошлой физкультуры. Здесь действуют куда более изощрённые механизмы. Здесь надо ещё постараться, чтобы получить удовольствие. Здесь вариаций намного больше, чем в любовных играх. Там работает мускулатура, а здесь тонкая игра ума. Здесь наслаждение достигается не органами чувств, о них глупо говорить: восторг душитивника – вот что ценно.
Выпив стакан чёрного чая с лимоном и захрустев печенюшкой от фабрики "Большевичка", Мара Филипповна отправилась к лишённому жала скорпиону с визитом скорби. А как не скорби, когда товарищ Семарг изволил запереться в своём бункере после неудачного взрыва. Конечно, скорби.
У бронированной двери женщина посмотрелась в крохотное зеркальце от пудреницы, поправила указательным пальцем помаду на губах, вытерла о влажную салфетку и поднесла к сенсорной панели.
– Это кто? – раздалось из плазменного динамика в углублении рядом с дверью.
– Товарищ Семарг, у меня крайне важное дело к вам.
Пламя несколько раз дёрнулось, тщетно пытаясь передать недовольный скрип зубов хозяина бункера, наконец, произведя необходимые математические вычисления, издало:
– Послушайте, не дурите. Я соскучилась. А вы такие петли вьёте. Ни тебе звоночка, ни записочки? Открывайте уже. Я вам ваших любимых оливок принесла, испанских, из Андалусии.
– Ну вот, слава космосу, хоть что-то членораздельное. А то не знала, что и думать. Водку купила "Столичную". Не откроете, прямо здесь и вылью на коврик, а в центре ваши маслины поставлю.
Внутри двери повернулись шестерни, выводя из гнёзд калёные стержни. Под ноги пыхнул холодный конденсат от пневматических цилиндров.
– Ну вот, сразу бы так, то я уже злиться начала. Зря, что ли, тащилась? Я со всем сердцем. Можно сказать, что и вся собралась. А здесь такой приём. Нет, я, конечно, понимаю: переживания и всё такое. Мне Гришенька рассказал.
При слове "Гришенька" Семарг со вселенской печалью в голосе переспросил:
– Да кто же ещё, он – Григорий Меркулов, – с подчёркнутым уважением в голосе пояснила Мара.
– Ну что вы, право, так переживаете? Он о вас, напротив, самого высокого мнения. Вон какой Замок отгрохали, аж завидно.
– Замок? – подозрительно прищурился Семарг.
– Вот что, так нельзя. Идёмте за стол. Зовите свою Глашу, пусть приборы расставит. Впрочем, не надо. Я всё сделаю сами. Можете не беспокоиться. Идёмте, идёмте уже.
После двух рюмок водки и четырёх крупных оливок глаза Семарга приобрели менее печальное выражение. Мара, чтобы совсем отогреть товарища, сделала горячий бутерброд с сыром, сардинками и солёными огурцами. Налила себе, и вооружившись крохотным корнишоном, произнесла тост:
– За тебя, мой дорогой. Чтоб все бомбы рвались в твоих руках по первому требованию.
– Говорит, что без твоей заявки не прилетит.
– А зачем мне это нужно? – с удовольствием хрустя огурцом, спросила Мара.
– Ну как же, я взорвать хотел.
– Я вот что хотела спросить, что у нас с концертом. Ты впервые пропустил. Ну тебе клавесина, ни сопрано, ни Брамса.
– Нет, ну понимаешь, жму, жму, а там ничего! Полнейшая тишина… Я к окну, а там без изменений. И чё делать? Чё делать-то теперь? Я что, мальчик, чтобы вот так вот на глазах какого-то шалопая промахнуться?
– Поэтому концерт отменил? Все ждали между прочим. Ты, как главный начальник, должен держать марку, а ты в раковину забился, словно мангуст.
– Мангусты живут в норах, – сморщившись поправил Семарг.
– Вот видишь, разум на месте. Норы вспомнил. В чём дело?
– Мара, дорогая, я понимаю, что ты на меня обиделась, но зачем так-то?!
– Ой-ё-ёй, вспомнил. Вот серёжки – это да! Там хоть марсианский генерал резвился. А здесь что? Подумаешь – воскресная пьянка. Скажешь тоже.
– Значит, всё же обиделась, по глазам вижу.
– Ну если и обиделась, так что с того? Зато какие замечательные концерты: сопрано, арии. Скажи, крылья не мешают ей так голосить?
– Сама посуди, у меня почки начали отказывать.
– Бедненький, и ещё бомбочка не взорвалась. Здесь у кого хочешь всё отвалиться.
– Вот скажи, ты для этого пришла?
– Оставь, тут посерьёзней дела образовались. Но ты виноват – признаёшь?
– Я тут подумала, и что будем делать с перенаселением?
– А я что? Теперь техник твоя забота. За мной дело не станет. Нажму с тобой вместе. Можешь, не беспокоиться.
– Семарг, ты почему допустил этот проклятый аукцион?
– Не "что", а полнейшее безобразие. Сначала лишил меня законного выходного. Ты только представь себе безрадостные воскресенья одинокой женщины. А потом и любимого мужчины. Ты что, ты это от ревности? Я права? Только знаешь, что, – она помолчала, придумывая хлёсткое выражение, но ничего путного не пришло в голову, тогда продолжила без фантазии: – и сам не ам, и другим не дам!
– Очень надо. Персефона – очень покладистая женщина. А с тобой просто невозможно, куда ни пойди везде штырь из стенки.
– Вот ещё – сменил вектор. Я, может, очень люблю классическую музыку. И не забывай, Персефона была моей любовницей до тебя, пока не стала музой.
– Тогда и петь научилась от жизни с мухомором.
– Ты теперь академика решила проткнуть?
– Семарг, ну, пожалей несчастную женщину. У меня, может быть. последняя любовь, а он сейчас бегает как угорелый. То ему конденсаторы, то аукцион, то бомба. Разве это жизнь?
– Не повезло, – с плохо скрываемым удовольствием констатировал Семарг.
– Издеваешься? Зачем ты его принял на работу?
– Ничего себе. Ты же сама попросила?
– И костюм этот подарил. Я сразу всё поняла – это чтобы я увлеклась им? Но ты пойми слабую женщину, у которой по дому ходит марсианский грызохвост, а из динамиков твоя любовница голосит.
– Наоборот, хотел способствовать, так сказать.
– И чё теперь? Чем закончилось твоё "способствование"? Его теперь и дома нет. Он после твоего "взрыва" подался к вивисекторам. Ты вообще нормальный? Ты хоть понимаешь, чем всё закончиться?
– Вот именно! Он такой возбуждённый вернулся. И сразу в Де Борха полетел.
– Тебя надо спросить. Ты зачем хотел нас взорвать?
– А вот когда выбирали, как будто не знали, что у меня слабые нервы. Я воевал, между прочим.
– Предложил Зыбина в компаньоны.
– А я почём знаю! Там ты позвонила, и понеслось, – слукавил Семарг, не желавший, чтобы Мара узнала о планах её любимого Гришеньки.
– Ты теперь меня обвиняешь?
– Теперь тебе можно нервничать? Бомбы-то нет!
– Ёрничаешь? Над больным человеком издеваешься? Я теперь, что пчела без жала. Бей, кто захочешь. Так ведь?
– Это как? Ты его породила, вот и нянькайся. Я его на работу принял, аукцион разрешил. В чём дело?
– И теперь сидишь в обнимку с бутылкой. Ничтожество!
– Ну вот, опять. Даже взрывать тебя расхотелось.
– Вы, товарищ Мара, действительно несчастная женщина. Все виноваты, только не вы.
– Давай рассуждать, как разумные люди: если не вернёшь Гришу, то он съест на раз два твой драгоценный Замок и не поперхнётся.
– Опять снова-здорово. Редкостный по беспринципности шантаж. Мне что теперь, опять Зыбину звонить?
– Звони, коль сам ничего не можешь!
– И позвоню. Сейчас выпровожу тебя с твоей водкой и адьос. На, держи, – он протянул распечатанную бутылку.
– Ага, пять в небо, – выкрикнула Мара, бросая бутылку на пол.
Когда дверь закрылась за нервной женщиной, горничная Глаша, ворча пневматическими цилиндрами, притащила пылесос. Блестящий раструб со звоном втянул осколки стекла и начал сушить пол горячим феном. В воздухе распространился резкий запах спирта.
В кабине лифта Мара счастливо улыбалась. За стеклом полосили ажурными фермами этажи.
"Как здорово! Теперь люди вздохнут свободно. Никто никого не будет взрывать. А с перенаселением Гриша что-нибудь придумает. Обязательно придумает. Вон, даже Зыбин не решается объявиться. А наверняка всё уже обо всё знает, но молчит. Значит, есть резон, значит, нет у него власти на свободную и независимую высотку"– думала новый президент "Волшебного Пегаса".
_______________________________________________
