Лига историков

Дорогие читатели, рад приветствовать вас! В рамках этого цикла мы рассмотрим конфликт, который имел поистине колоссальные последствия как для Соединенных Штатов, так и для их противника, которым на сей раз оказался их южный сосед. Как вы уже, наверное, догадались, речь пойдет об Американо-Мексиканской войне 1846 - 1848 годов.

Это война была поистине уникальной во многих отношениях. Впервые в своей истории США выступали как однозначный агрессор. Впервые их противником оказалась не держава Старого Света, а братская американская молодая республика. Впервые война велась полностью на вражеской территории. Впервые она окончилась для американцев огромными территориальными приобретениями. Приобретениями, которые на поверку оказались отравленными, и спустя каких-то 15 лет чуть не погубили страну, расколов ее надвое...

Впрочем, обо всем по порядку. Чтобы в полной мере понять причины этого конфликта, нам по старой доброй традиции придется начать издалека и посмотреть, что же представляла из себя американская республика в начале XIX века, и какие внутренние противоречия скрывались за внешним фасадом спокойствия и благополучия. А заодно мы перекинем своеобразный мостик между окончанием цикла о Войне 1812 года и началом нашего нового повествования. Я надеюсь, что вы готовы отправиться с нами в очередное путешествие по страницам американской истории. Если так, то поехали!

Война и мир

Февраль 1815 года. Только что отгремело сражение при Новом Орлеане, завершившееся самым громким успехом американской армии в войне 1812 года. Спустя всего несколько дней после его окончания маленький шлюп "Бразен" приносит известия из Европы - мирные переговоры в далеком Генте окончились успехом, и, в общем-то, уже равно ненужная обеим сторонам война, наконец, окончена.

Вести о заключении мира были встречены в Америке поистине всенародным ликованием. Победа под Новым Орлеаном и мирный договор слились в массовом сознании воедино, и мало кто задумывался над тем, что в сущности, между двумя этими событиями вообще нет никакой причинно-следственной связи. Как уже знают читатели, знакомые с нашим циклом о войне 1812 года, сражение за столицу Луизианы состоялось уже после того, как было подписано мирное соглашение, и исход его уже фактически никак не повлиял на результаты конфликта, окончившегося, по сути, вничью. Психологический же эффект от столь громкой виктории оказался, однако, огромным. Журналисты, общественные деятели и даже государственные мужи в один голос заявили о моральной победе молодой республики и даже, подобно газете "Нэшнл Эдвокэт", сравнивали это противостояние с героической борьбой американских колоний за независимость в 1776 - 1783 годах, причем не в пользу последней. "Эта вторая Война за независимость продемонстрировала более блестящие достижения, чем Американская революция" - с таким высокопарным заявлением выступило это издание.

Разношерстная толпа горлопанов, борзописцев и популистов в одночасье забыла, ради чего на самом деле затевался этот конфликт. Отмена насильственной вербовки американских моряков, захват британских североамериканских колоний и прекращение поддержки враждебных индейских племен - из всех заявленных целей добиться удалось лишь последней. О позоре при Бладенсберге, сожжении Вашингтона и полном провале всех наступательных кампаний общественное мнение предпочитало не вспоминать. Тем не менее, безрезультатной эту войну назвать никак нельзя, и наиболее дальновидные люди сделали из ее уроков соответствующие выводы.

О том, как повлияла война 1812 года на американскую армию, мы уже рассказывали в заключительной части нашего повествования об этом конфликте, и еще обязательно подробно разберем в рамках данного цикла. А сейчас поговорим о том, каковы были ее политические последствия, и как в целом развивалась страна в 20-х - 30-х годах XIX века.

Эра доброго согласия

Итак, война окончилась, и первым ее результатом стал полный крах ранее могущественной партии федералистов. Печально знаменитый Хартфордский съезд 1814 года ознаменовал фактическое самоубийство партии, ранее ассоциировавшейся с такими мастодонтами американской политики как Александр Гамильтон и Джон Адамс. Собравшиеся на него делегаты осудили не только войну с Англией, но и другие инициативы правящей республиканско-демократической партии, такие как эмбарго 1807 года и даже Луизианскую покупку. Съезд (а точнее серия встреч видных представителей партии) ставил целью консолидировать усилия федералистов, позиции которых к тому моменту были довольно шаткими - усилия Томаса Джефферсона и его последователей, а также авантюризм Аарона Бёрра (смотри наш цикл о Луизианской покупке) сильно ударили по некогда самой влиятельной политической силе в стране. Но жаждущие реванша федералисты на деле достигли лишь обратного - по результатам собрания их партия практически перестала существовать. Все дело в том, что время для подобного мероприятия было выбрано крайне неудачно - всего через несколько недель после его завершения пришли вести о невероятной победе Эндрю Джексона под Новым Орлеаном, и республиканский истеблишмент громогласно заявил об удачном завершении войны и триумфе своей политики. На фоне всеобщего воодушевления действия федералистов приобрели в глазах электората оттенок откровенного предательства, и со столь славной в прошлом партией было по сути покончено. Формально она еще просуществует аж до 1828 года, но на деле уже не будет играть в политике страны хоть сколько нибудь заметной роли, и все это время будет тихо умирать, оставив в наследство лишь добрую память о своих великих основателях.

Отныне республиканско-демократическая партия в гордом одиночестве восседала на американском политическом Олимпе. В 1816 году закончился второй президентский срок Джеймса Мэдисона, и новым главой Белого дома был избран самый яркий её представитель - Джеймс Монро.

Время правления Джеймса Монро рассматривается большинством американцев как один из самых спокойных и успешных периодов в истории страны, получивший наименование "Эры доброго согласия". И следует признать, что во многих отношениях так оно и было. Федералисты сошли с политической сцены, и межпартийные склоки прекратились сами собой. Воинственные племена индейцев, ограничивавшие развитие страны и мешавшие переселенцам осваивать просторы Запада, лишились поддержки британцев, и их окончательное поражение в борьбе за земли являлось лишь вопросом времени. Да, они еще будут докучать правительству США на протяжении всего столетия, но серьезной организованной силы не будут представлять уже более никогда. Настало время заняться колонизацией новых земель, а также развитием экономики и улучшением инфраструктуры. Несмотря на то, что Монро считал себя продолжателем дела Джефферсона, ратовавшего за снижение роли федерального правительства и низкие налоги, новый президент считал, что ради развития страны можно и поступиться партийными принципами.

В итоге по его инициативе принимается программа строительства дорог и каналов, целью которой было улучшение транспортной связности страны. Для этой задачи пришлось ввести новые федеральные налоги, о чем ранние республиканцы-демократы и помыслить не могли. Однако теперь все здравомыслящие люди понимали, что без этого дальнейшее развитие страны попросту невозможно, и проект Монро принимается. Президент идет дальше и вводит тарифы для стимулирования американской промышленности. Это уже начинает напрямую угрожать интересам южных штатов, для которых критически важны низкие налоги для продажи сельхозпродукции, особенно хлопка, за рубеж. Но Монро удается договориться и с ними, убедив их в том, что налоговые поступления пойдут на развитие инфраструктуры, которая позволит колонизировать западные земли поистине ударными темпами. Так оно и происходит.

Поток переселенцев направляется все дальше на Запад, постепенно осваивая территорию бывшей французской Луизианы, уступленной США по договору 1803 года. Словно грибы после дождя, на этих землях начинают появляться новые штаты. В короткий промежуток времени с 1816 по 1819 годы появляется аж четыре новых штата - Индиана, Миссисипи, Иллинойс и Алабама. Более того, в 1819 году был заключен знаменитый договор Адамса - Ониса, согласно которому Испания уступала всю оставшуюся территорию Флориды Соединенным Штатам в обмен на то, что те возьмут на себя обязательства по долгам Мадрида перед американскими гражданами. Договор окончательно закрепил границы между США и Новой Испанией, поставив точку в территориальных спорах после покупки Луизианы. И тут для страны прозвенел весьма тревожный звоночек.

Следующим штатом на очереди был Миссури. Все уже было к этому готово, законодательное собрание уже подготовило проект Конституции, и тут свой удар нанесла коалиция северных республиканцев и оставшихся федералистов. Они внесли предложение о полном запрещении рабства не только в Миссури, но и на всех территориях будущих штатов, принимаемых в состав Союза. Это предложение, известное как поправка Толлмэджа по имени инициировавшего его конгрессмена из Нью-Йорка, произвело эффект разорвавшейся бомбы. В Конгрессе и Сенате разгорелись ожесточенные дебаты между северянами, поддержавшими поправку, и южанами, для которых любое конституционное ограничение рабства было просто немыслимо. Уже тогда во весь рост проявились противоречия между Севером, делавшим ставку на промышленное развитие и Югом, основой экономики которого было плантационное хозяйство. Президенту, чьей прямой задачей было поддержание единства страны и конституционного порядка, необходимо было срочно что-то предпринять. И Монро, один из самых выдающихся президентов в истории страны, блестяще справился с задачей.

Он уцепился за инициативу сенатора от Иллинойса Джесси Томаса, который предложил такой выход из сложившейся ситуации - Миссури принимается как рабовладельческий штат, но на территориях всех нынешних и будущих штатов выше широты 36º 30' рабство полностью запрещается. Это было поистине Соломоново решение, которое могло успокоить обе стороны и сохранить баланс между двумя политическими полюсами страны. Монро поддерживает его и дополняет инициативу Томаса предложением о том, что отныне штаты должны приниматься в состав Союза исключительно парами - в противовес каждому рабовладельческому штату на Юге, на Севере создается штат свободный. В таком виде законопроект, известный как Миссурийский компромисс, был принят Конгрессом, и наряду с Миссури в состав страны был принят Мэн, выделившийся из состава старого штата Массачусетс. Это правило будет сохраняться в течение более чем 20 лет - компанию Арканзасу составит Мичиган, а Флориде и Техасу - Айова и Висконсин. И только событие, которому и посвящен наш цикл, положит конец великому достижению Джеймса Монро. Но мы забежали вперед.

Миссурийский компромисс действительно стал еще одним крупным успехом Монро, ведь он позволил, пусть и на время, но сгладить противоречия между Севером и Югом и успокоить политические страсти, вновь разбушевавшиеся в стране после нескольких лет покоя. Репутация президента взлетела до небес, и на выборах 1820 года он фактически оказался единственным кандидатом. Монро получает все голоса выборщиков, за исключением одного - представитель Нью-Гемпшира Уильям Пламер отдал свой голос за госсекретаря Джона Куинси Адамса. По мнению многих, он сделал это лишь ради того, чтобы единственным единогласно избранным президентом в истории страны остался Джордж Вашингтон, поистине сакральная для американцев фигура.

Как бы то ни было, получив ошеломляющую поддержку на выборах и достигнув крупных успехов во внутренней политике, Монро теперь решил обратить внимание на внешние дела. Уже во время первого срока он заключил два важнейших соглашения с европейскими державами - договор Адамса-Ониса с Испанией, по результатам которого США, наконец, обрели полный контроль над Флоридой (правда, там им еще придется повоевать с местным племенем Семинолов) и договор 1818 года с Британией, установивший окончательную границу между Штатами и Британской Канадой, которая спрямлялась и проходила теперь почти строго по 49-й параллели. Однако самое крупное достижение в сфере внешней политики было у него еще впереди.

Монро всегда с большой симпатией относился к национально-освободительным движениям в Латинской Америке, которые, начавшись еще во время Наполеоновских войн, обрели к началу 1820-х годов небывалый размах. Бывшие испанские колонии в Новом Свете не хотели иметь ничего общего с бывшей метрополией, которая по результатам Пиренейской войны оказалась в глубоком кризисе и погрузилась в пучину махровой реакции, практически обнулившую все достижения национально-освободительной борьбы против французов. И если в самой Испании выступления против крайне непопулярного и вопиюще некомпетентного короля Фердинанда VII были подавлены в 1823 году благодаря французской интервенции (вот уж поистине злая ирония судьбы), совершенной с санкции Священного Союза, то вот с мятежными колониями ослабленная и нищая Испания поделать ничего не могла. В 1822 году Монро официально признает независимость Мексики (о ранней истории будущего противника Штатов мы еще обязательно поговорим в следующей части), Аргентины, Колумбии, Чили и Перу. Помимо сентиментальных причин - общественное мнение в США было крайне благожелательно настроено к братским американским республикам - существовали здесь и соображения сугубо материальные. Новые страны - это новые рынки сбыта, и кому как не американцам теперь снимать сливки с выгодных торговых контрактов. В этом их по тем же самым соображениям поддерживают и британцы - Владычице морей сам Бог велел поддержать новые независимые государства.

Жестокое подавление Испанской революции вызвало в США бурю возмущения. Возникли опасения (впоследствии, впрочем, оказавшиеся беспочвенными), что интервенции Священного Союза могут подвергнуться и новообразованные американские государства. В результате в декабре 1823 года в ежегодном послании Конгрессу президент зачитывает документ, который впоследствии будет известен как знаменитая Доктрина Монро. Согласно ей, США не лезли в дела Старого Света и не посягали на
уже существующие европейские колонии в Новом, но при этом в свою очередь требовали невмешательства европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария. Сейчас это программное заявление обросло огромным количеством мифов и воспринимается многими как первый шаг в поистине иезуитском плане США по порабощению обеих Америк и превращению их стран в сырьевые придатки Штатов. На деле, конечно же, на тот момент никто об этом и помыслить не мог. Документ был очень выверен и содержал максимально аккуратные формулировки, но главное - его основным предназначением было призвать все независимые государства Нового Света к единству и обеспечить Штатам режим максимально благоприятствования в торговле. Это уже потом, ближе к концу века США будут ссылаться на него как обоснование своей экономической экспансии в страны Южной Америки, а тогда Доктрина Монро прежде всего обеспечила и новым республикам, и самим Штатам столь необходимую им безопасность от внешних врагов, что позволило стране развиваться, не тратя огромные суммы на оборону. Это был последний, и пожалуй, самый крупный успех Джеймса Монро, поистине выдающегося государственного деятеля, принесшего нации столько пользы, что его имя достойно стоять в одном ряду с такими гигантами американской истории как Вашингтон, Джефферсон, Линкольн или Франклин Рузвельт.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и с окончанием второго президентского срока Монро завершилась и Эра доброго согласия. Отсутствие конкуренции пагубно сказалось на республиканско-демократической партии, и в ней наметился серьезный раскол. Уже следующие выборы 1824 года ознаменовались политическим кризисом - от одной единственной партии в гонке участвовало целых четыре кандидата. Это были Эндрю Джексон, победитель при Новом Орлеане и герой войн с индейами, Джон Куинси Адамс, бессменный госсекретарь в кабинете Монро, авторитетнейший конгрессмен Генри Клей, которого мы еще не раз встретим на страницах этого цикла, а также секретарь казначейства Уильям Кроуфорд. На разительном контрасте со спокойными и предсказуемыми выборами 1820 года, эта избирательная кампания ознаменовалась рядом скандалов, взаимных упреков и обвинений. В результате, ни одному из четырех кандидатов не удалось набрать большинства голосов выборщиков, и победитель определился голосованием в Конгрессе. Несмотря на то, что больше всего голосов выборщиков получил Джексон, удачно сыгравший на имидже старого вояки и крутого парня, Конгресс, ведомый Клеем, избрал президентом Адамса.

Адамс и его несбывшиеся надежды

Выборы 1824 года ознаменовали окончательный раскол в республиканско-демократической партии, которая с этого момента распалась на хорошо знакомую нам теперь демократическую партию, ведомую Джексоном, и на национальную республиканскую партию, впоследствии трансформировавшуюся в партию вигов, первую скрипку в которой играл Клей. Первые пытались продолжать старую добрую политику Джефферсона, только в гораздо более радикальном варианте. Низкие налоги, личные свободы, низкие тарифы, режим наибольшего благоприятствования для плантационного хозяйства - именно на это опирались Джексон и его сторонники, электоральную базу которых представляли в основном Юг и Запад. В противовес этому Адамс, Клей и их команда ставили на сильную центральную власть, централизованное управление финансовой сферой, поддержку национальной промышленности. Естественно, в этом они опирались на старый Северо-Восток и Северо-Запад.

В отличие от яркого и насыщенного событиями президентства Монро, первый и единственный срок Адамса был довольно спокойным и сравнительно бедным на события. Адамс был, безусловно, выдающимся политиком и дипломатом, но подобно своему отцу, второму президенту Джону Адамсу, Джон Квинси привык играть вторым номером и блестяще проявил себя именно в этой роли в качестве госсекретаря в кабинете Монро. Став президентом, он в общем и целом следовал политике бывшего шефа, но так как в отличие от него он не мог полагаться на поддержку Конгресса, многие из его инициатив были в итоге заблокированы. Тем не менее, его пребывание в Белом доме можно назвать довольно продуктивным, ведь ему удалось осуществить несколько важных инфраструктурных проектов, направленных на строительство дорог и каналов, что позволило улучшить связность старых штатов с новыми территориями. Достаточно отметить, что именно при нем в стране появляется первая пассажирская железнодорожная линия, знаменитая дорога Балтимор - Огайо.

Пожалуй, самым противоречивым событием во время правление Адамса стал так называемый "мерзкий тариф", принятый уже под конец его срока, в 1828 году. Он устанавливал совершенно неподъемные пошлины на целые группы импортируемых товаров, и, в общем-то, изначально был создан именно с целью позорно провалиться и подорвать позиции фракции Адамса-Клея. Однако политические махинации и внутри- и межпартийные интриги привели к тому, что неожиданно для всех он был принят Конгрессом, и стал настоящей красной тряпкой для южных плантаторов. В итоге проиграли все - и южане, понесшие огромные убытки, и северяне, политические позиции которых сильно пострадали в результате принятия этого закона. Как результат, Адамс разгромно проигрывает выборы 1828 года, и в истории США начинается новая эпоха - эпоха Джексона.

Джексоновская демократия

Итак, победив действующего президента со счетом 178 - 83, седьмым президентом США становится Эндрю Джексон. Правление Джексона и его последователей было, пожалуй, самым противоречивым временем в ранней истории США. С одной стороны, Джексон и декларатитвно, и во многом на деле был продолжателем идей Джефферсона о личной свободе, расширении прав граждан и территориальной экспансии на Запад. С другой стороны, его методы были порой столь радикальными, что будь Мудрец из Монтичелло еще жив, он скорее всего схватился бы за голову то того, что учинил его почитатель.

Пожалуй, самым сомнительным действием Джексона, по крайне мере с сегодняшней точки зрения, стал Закон о переселении индейцев 1830 года. Согласно ему, в нарушение всех существующих договоренностей с индейскими племенами юго-восточных штатов, коренное население перемещалось на земли к западу от Миссисипи в обмен на определенные денежные компенсации. Что самое неприятное, это подавалось как благое деяние в отношении индейцев, чей жизненный уклад, по мнению Джексона и его сторонников, был абсолютно несовместим с образом жизни белого человека. Это особенно смешно, если учесть, что большинство коренных народов Юго-Востока относилось к так называемым Пяти Цивилизованным Племенам, которые давно усвоили технологические достижения своих белых соседей, культивировали сельское хозяйство, а многие из них приняли христианство. Но так как они все-таки отличались от своих соседей как внешне, так и во многом культурно, они тут же сделались мишенью расистских и этнических предрассудков. А реально за этим стоял, как обычно,
экономический интерес. Как известно, плантационное хозяйство может
развиваться только экстенсивно, и рабовладельческим элитам Юга как
воздух нужны были новые территории. Благодаря поддержке южных штатов, особенно Джорджии, президенту удалось протащить закон в Конгрессе, и начался процесс депортации индейцев на земли нынешнего штата Оклахома, который был организован из рук вон плохо (возможно, сознательно) и сопровождался многочисленными нарушениями, в итоге получив название "Дорога слез". Точное количество погибших на этом пути определить крайне сложно, но современные историки считают, что их могло быть до 15 тысяч человек.

Некоторые племена, особенно Семинолы, не смирились с такой судьбой и попытались оказать вооруженное сопротивление, но силы были слишком не равны. Земли Юго-Востока теперь принадлежали в основном крупным плантаторам-рабовладельцам, которые и составили саму влиятельную группу поддержки действующего президента.

Что касается рабовладения как такового, то оно, разумеется было крайне широко представлено на территориях южных штатов и до Джексона, но именно при нем оно достигло максимального размаха, а класс плантаторов-рабовладельцев приобрел небывалый политический вес. Большинство инициатив Джексона во время его президентства предпринималось именно в их интересах. Однако в 1832 году произошло событие, которое ознаменовало определенный раскол в их кругах и чуть было не привело к очередному кризису, связанному с возможным отделением штата от Союза. На сей раз возмутителем спокойствия стала Южная Каролина, настоящая душа и сердце Юга.

Как мы помним, "мерзкий тариф", принятый еще при Адамсе, по окончанию его срока полномочий никуда не делся и был для южан настоящей костью в горле. Горячим противником тарифа был никто иной как Джон Кэлхун, видный южнокаролинский политик, занимавший при Джексоне должность вице-президента. Будучи убежденным сторонником прав штатов, Кэлхун считал, что федеральные законы, противоречащие уже принятым законам штата и нарушающие их права, могли быть объявлены недействительными. Хотя Джексон и был обеими руками за сильные полномочия отдельных штатов, это уже было слишком даже для него, и в обращении к Конгрессу он резко осудил доктрину нуллификации Кэлхуна. В итоге произошел очередной партийный раскол, теперь уже внутри самой демократической партии, разделившейся на сторонников Джексона и Кэлхуна. Кэлхуну даже пришлось впоследствии подать в отставку с поста вице-президента - редчайший случай в истории США. Но главное - теперь на повестке дня стоял не столько тариф как таковой, сколько принципиальный вопрос - что первичнее - права штатов или федеральный закон? Наиболее радикальные политики в Южной Каролине даже угрожали сецессией своего штата, если тариф не будет отменен. Джексон в ответ назвал такие заявления антиконституционными и пригрозил ввести в штат федеральные войска. Он понимал, что если сейчас уступит, то его имидж боевого генерала и крутого парня может очень сильно пострадать.

Дело откровенно запахло жареным, но тут на сцену вышел Генри Клей. Сам будучи известным протекционистом и сторонником промышленного развития страны, он отдавал себе отчет в том, что ничего хорошего из эскалации кризиса не выйдет и решил объединиться со своим идейным противником Кэлхуном, чтобы совместными усилиями придти к какому-то компромиссу. Несмотря на существовавшие между ними принципиальные разногласия, Клей и Кэлхун питали друг к другу определенное уважение, что и помогло им отыскать выход из ситуации. По предложению Клея, тариф каждый год постепенно снижался, и к 1843 году должен был выйти на уровень старого тарифа 1816 года. Большинство конгрессменов-южан были от этого плана не в восторге, но они понимали, что это, пожалуй, наилучшее решение, и в итоге поддержали его. Понимал это и Джексон. Будучи в ярости от того, что его противники объединились против него, он, тем не менее, одобрил законопроект, и на этот раз кризис удалось погасить.

Так называемый "Великий Триумвират", во многом определявший политику США в 1830-е - 40 - е годы. Генри Клей из Кентукки...

Джексон отыгрался на национальном Втором Банке Соединенных Штатов, который поддерживали Клей и его соратник из Массачусетса Дэниел Уэбстер. Банк уже давно был бельмом на глазу президента, который считал его коррумпированным и бесполезным учреждением, служащим исключительно интересам богачей. Выиграв выборы 1832 года у Клея с достаточно комфортным преимуществом, Джексон приложил все усилия, чтобы покончить с этим ненавистным институтом. Уж в чем-чем, а в упорстве бывшему генералу отказать было нельзя, и под конец своего правления он, наконец, добился своей цели. До конца своих дней именно ликвидацию Банка он будет считать своим главным достижением в жизни.

К этому моменту у читателя может сложиться достаточно предвзятая картина пребывания Эндрю Джексона у власти. Он может показаться ему идеологическим фанатиком, откровенным расистом, самодуром с замашками диктатора. В реальности все было намного сложнее - ведь не просто же так Джексон выиграл две избирательные кампании, причем с заметным преимуществом. Были у его правления и откровенно позитивные моменты - к примеру, именно при нем большинство штатов приняли всеобщее избирательное право (разумеется только для белых мужчин) с отменой имущественного ценза. Страна продолжала развиваться - хотя Джексон и был не в восторге от трат на развитие инфраструктуры за счет федерального бюджета, он признавал их необходимость. За счет сокращения государственных расходов ему, наконец, удалось погасить огромный государственный долг, обременявший Штаты со времен окончания Войны 1812 года. Он также искренне выступал за права обычного человека и инициировал несколько законопроектов, расширявших права и свободы граждан (опять же, исключительно белых людей мужского пола).

Это привело к тому, что президент был очень популярен среди простого народа, но вот что касается политических элит, то здесь у него появились серьезная оппозиция, возглавляемая весьма влиятельными людьми. В первую очередь, это, конечно, были Уэбстер и Клей, к концу второго срока Джексона трансформировавшие достаточно аморфную Национальную республиканскую партию в новую партию Вигов, о которой мы еще обязательно поговорим в следующих частях нашего цикла. С южного фланга ему угрожал все тот же Кэлхун, считавший Джексона тираном, который злоупотребляет полномочиями и сажает на важные должности людей по принципу личной лояльности, не обращая никакого внимания на их способности. В этом он нашел полное взаимопонимание со своими оппонентами с Севера.

Как бы то ни было, можно с уверенностью сказать, что ни один из американских президентов не оставил после себя столь противоречивого наследия. До сих пор исследователи продолжают спорить относительно его фигуры и того вклада, который он внес в развитие страны. Пожалуй, лучше всего на этот счет высказался его биограф Джеймс Партон:

"Эндрю Джексон был одновременно патриотом и предателем. Он был одним из величайших генералов и при этом совершенно не разбирался в военном искусстве. Блестящий писатель, элегантный, красноречивый, но не умеющий составить правильное предложение или написать слово из четырех слогов. Будучи самым искренним из людей, он был способен на самое откровенное лицемерие. Самый законопослушный гражданин, плевавший на законы. Сторонник дисциплины, он с легкостью плевал на распоряжения своего начальства. Демократический тиран. Учтивый дикарь. Жестокий святой."

В этих метких словах заключается вся парадоскальность эпохи Джексона и неоднозначность его наследия. К сожалению, в рамках этого цикла мы были вынуждены рассказать о ней лишь самыми широкими мазками, хотя эта фигура, безусловно, заслуживает отдельного детального рассмотрения. Однако памятуя о главной теме нашего с вами исследования, мы просто не можем пройти мимо еще одного крайне важного события, произошедшего уже под конец второго президентского срока Эндрю Джексона. И не просто под конец, а буквально в последний день пребывания президента в своей должности. Речь идет об официальном признании Республики Техас. Но о том, что это было за государство, как оно появилось, и как развивались события в Мексике, только что добившейся независимости от Испании, мы расскажем в следующий раз. Оставайтесь с нами!

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Также читайте нас на других ресурсах:

Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

☀️🛡☀️

Это я про мои посты на тему инков и доинкских цивилизаций 😄

Нашёл вот такую перуанскую рекламу газировки ORO, что переводится с испанского как «Золото».

Три забавных сюжета: воскресная доставка пиццы, заведение нового необычного питомца и безмятежный отдых на пляже.

Кроме диктора, проговаривающего слоган кампании, все персонажи говорят на кéчуа, языке инков, на котором до сих пор говорят около 15 млн. человек в Южной Америке.

Неплохая возможность услышать современный вариант древнего языка (с небольшой примесью испанских слов).

"Железный век" - обозначение периода развития древнего мира (Древнего Востока, античной Греции и Рима, других древних обществ), начиная с I тыс. до н.э. Сам термин был введен в середине XIX в. датским археологом К.Ю. Томсеном. Позднее датировка железного века в истории человечества была уточнена археологами и историками в разных странах. Железо имеет более высокую температуру плавления, чем бронза и медь. В чистом виде в природе оно почти не встречается, а выплавляется из руд, что представляется довольно сложным процессом в связи с его тугоплавкостью. Однако в течение многих тысячелетий (начиная с IV тыс. до н.э.), в связи с развитием бронзолитейного дела, особого хозяйственного значения железо не имело, хотя уже было известно достаточно давно человечеству. С I тыс. до н.э. и до настоящего времени железо является основой материальной культуры во всем мире. Железо постепенно вытеснило бронзу как основной материал производства орудий труда, оружия и предметов быта.

Железо имеет не только высокую температуру плавления, чем бронза, но и обладает худшими литейными качествами. Кроме того, когда еще не были известны способы обуглероживания железа (т.е. получения стали) и термической обработки, оно уступало бронзе в твердости и антикоррозийных качествах. Однако железо несравненно более распространено в природе, а мелкие месторождения железной руды, известные еще с древности, оказывались достаточно выгодными для разработки. Изготовление из железа оружия и орудий труда, которые из бронзы или вовсе не изготовлялись или изготовлялись не повсеместно, их производство в гораздо более широких масштабах открывало человечеству новые возможности для развития хозяйства и достижения более высокого общественного развития, чем в период бронзового века (хотя это развитие происходило в разных регионах крайне неравномерно).

Период первоначального распространения железной металлургии в разных странах и регионах древнего мира происходил в разное время, но к археологическим культурам железного века исследователями обычно относятся только культуры племен, обитавших на окраинах развитых цивилизаций Древнего Востока (Месопотамии, Сирии, Финикии, Египта, Индии, Китая и т.д.), античной Греции и Рима. Железный век в археологическом плане, по сравнению с предыдущими эпохами каменного и бронзового века, хронологически очень короткий: от IX - VII вв. до н.э., когда у многих первобытных племен Европы и Азии, получила развитие собственная железная металлургия, заимствованная у более развитых стран и народов древнего мира, и до времени возникновения у этих племен классового общества и государства (с рубежа нашей эры до конца древней истории в V - VII вв. в разных регионах). Некоторые ученые зарубежных стран считают, что для Западной, Восточной и Центральной Европы археологический железный век закончился к I в. до н.э., когда появились первые римские письменные источники, повествующие о племенах, обитавших в этих регионах. Поскольку и в настоящее время железо является важнейшим материалом, из которого изготовляются орудия труда, техника, предметы быта и т.д., современная эпоха также входит в понятие "железный век", для археологической периодизации истории тех районов Европы, Азии и Африки, которые в древности находились еще на периферии древних цивилизаций, применяется термин "ранний железный век".

На территории Западной и Центральной Европы и Балканского полуострова к раннему железному веку относится гальштатская культура (существовала примерно с 900 по 400 гг. до н.э.), носителями которой являлись кельты, иллирийцы и фракийцы.

На территории России и ряда других постсоветских стран (Украины, Молдавии, Белоруссии, Центральной Азии) от Северного Причерноморья до Дуная, Буга, Днепра, Дона, Северного Кавказа и центральноазиатских степей железный век делится на два периода: ранний железный век (VIII - II вв. до н.э., киммерийско-скифский период) и поздний железный век (II в. до н.э - V в. до н.э., гунно-сарматский период). В это время на этих землях обитали племена киммерийцев, скифов, гуннов и сарматов, находившихся на разной стадии общественного развития (от кочевого образа жизни до перехода к оседлости и формирования раннеклассового общества и государственных образований).

Первоначально человечеству был известно лишь метеоритное железо. Способ добычи железа из руды был открыт только во II тыс. до н.э. Предположительно впервые сыродутный процесс был применен подчиненными Хеттской державе племенами, жившими в горах в Армении (в античные времена этот регион назывался Антитавром) в XV в. до н.э., но еще длительное время железо в древнем мире оставалось малораспространенным и очень ценным металлом.

Распространение железной металлургии происходило в различных странах и регионах древнего мира в разное время. В Передней Азии, Индии и Южной Европе железо было известно уже на рубеже II - I тыс. до н.э. (по другим данным, в начале I тыс. до н.э.), в Северной Европе железо стало применяться только с VII в. до н.э., в Египте - с VI в. до н.э., в странах Дальнего Востока - с VII - V вв. до н.э. Это зависело от известных в то время источников сырья, от характера торговых, хозяйственных и культурных связей между разными странами и регионами, а также от ряда исторических факторов.

Железный век - это период великих империй древности (Ассирии, Вавилона, Персии, державы Александра Македонского, Римской империи), расцвета и постепенного упадка античной Греции, эллинистических государств (Птолемеев, Селевкидов и др.), дальнейшего развития цивилизаций Индии и Китая, в которых возникли такие крупные государства как империи Цинь и Хань, государства Маурьев и Гуптов, постепенного упадка цивилизации Древнего Египта, подвергшегося различным иноземным завоеваниям и на короткое время вновь становившегося крупной державой древности (в Саисский период и при первых Птолемеях), возникновения и развития крупных государств в Закавказье и Центральной Азии (Парфии, Бактрии, Армении, Колхиды и т.д.).

В эпоху железного века продолжили свое развитие два типа древних государств: централизованные империи и античные полисы, достигли апогея своего развития древняя культура, научные знания, философия (в Греции и Риме), возникли новые мировые религии (буддизм, христианство), но постепенно античный мир и мир Древнего Востока стали приходить в упадок в силу ряда обстоятельств (социально-экономических, политических, культурных и т.д.) и в начале нашей эры постепенно начали уступать свое место средневековому обществу.

Канал Занимательная астрономия на Рутубе

https://rutube.ru/u/entertainigastronomy/

Канал Занимательная астрономия, геология и география в Телеграме

https://t.me/astronomy78

С этого момента Генуя стала главным игроком в Чёрном море. У неё появились колонии — Кафа (Феодосия), Тана (Азов) и другие. В Крыму генуэзцы построили мощную каменную крепость на высоком холме в Судаке. Она стояла на страже побережья.

Шелка, пряности и прочие дары Востока попадали морем в Крым, а дальше в — Геную. Там кипела жизнь, шумели рынки, изобилие товаров привлекало купцов и ремесленников отовсюду.

Все они собирались у скамеек, чтобы обменять деньги. Так, banco стало привычным словом для любого обмена и финансовой сделки. Отсюда "банк" разошёлся по всей Европе.