Лига историков

А начинается все с Африканского диктатора Франсиско Масиаса Нгема который 12 октября 1968 года стал президентом Экваториальной Гвинеи. Правителем он был "классическим" для Африки, казни оппозиции при помощи огненных муравьев, уничтожении интеллигенции, до такой степени, что к концу его правления в стране осталось всего 10 человек с высшим образованием. Так же он посадил на все высшие должности своих родственников и друзей, любого человека подозреваемого в нелояльности правительству убивали. За10 лет правления в стране с населением в 300 тысяч человек 50 тысяч были убиты и ещё 125 тысяч бежали за границу, а когда директор государственного бюро статистики опубликовал отчёт о демографии, и Масиасу Нгеме показалось, что цифры численности населения слишком низки, он приказал расчленить директора, "чтобы тот научился считать". Забыл добавить, он еще и убил всех бывших любовников своих любовниц, заминировал главные дороги из страны и сжег весе рыболовные судна, что бы люди не убегали по морю - базированный диктатор до предела.

Такой "прекрасный" человек сразу понравился северокорейскому лидеру Ким Ир Сену, в какой то момент они даже встретились и между ними возникло некое подобие дружбы.

В 1979 году у Масиаса Нгема было двое дочерей и сын, среди них была и Моник Масиас, тогда ей было всего 7 лет. Видимо предчувствуя, что его скоро сместят он попросил Ким Ир Сена присмотреть за его семьей и отправил их в Северную Корею. В том же году Нгема сместит его племянник и после быстрого суда диктатора расстреляют.

Ким Ир Сен выполнит свое обещание другу. После казни Нгема в сентябре 1979 года мать детей покинула Северную Корею и больше не вернулась, оставив их на попечение северокорейского государства.

Моник и её брат Франсиско провели свои подростковые годы, адаптируясь к строгой и дисциплинированной жизни. Они учились в престижной Революционной школе Мангендэ, где программа включала не только академические предметы, но и военную подготовку. Моник быстро выучила корейский язык и интегрировалась в местную культуру. Она вспоминала Пхеньян как чистый, организованный город, а не антиутопию о которой все говорят.

Ее брат Франсиско, как и сестры, жил в той же среде, но детали его личной жизни практически неизвестны, в своих мемуарах Моник практически ничего не пишет о брате. Брат и сестра сталкивались с культурным шоком: будучи африканцами в азиатском обществе, они выделялись внешне, но по словам Моник все равно чувствовали себя частью корейской системы. Моник отмечала, что Северная Корея сформировала её характер, привив дисциплину и стойкость. Самое интересное, все время обучения в школе Мангендэ, Ким Ир Сен общался с Моник по телефону интересуясь ее жизнью и успехами в обучении.

За 15 лет в КНДР (с 1979 по 1994 год) Моник окончила Университет лёгкой промышленности в Пхеньяне, получив образование в области текстильной инженерии. Их пребывание закончилось в 1994 году, вскоре после смерти Ким Ир Сена, когда они решили покинуть страну.

После отъезда из Пхеньяна Моник переехала в Испанию родину своего деда по материнской линии, чтобы разобраться в своем прошлом. Там она столкнулась с шоком, то есть правдой- узнала о режиме отца, которого обвиняли в тирании и массовых убийствах. Моник провела исследования и пришла к выводу, что её отец стал жертвой политического заговора, хотя и признавала его авторитарный стиль правления. И даже написала книгу, где ее отец выступает практически жертвой, насколько ее исследования правдивы, вопрос спорный конечно.

Франсиско, по имеющимся данным, также покинул КНДР и продолжил жизнь за пределами Северной Кореи, но его дальнейшая судьба неизвестна, книг не писал похоже. Сама Моник жила в разных странах: Мадриде, Нью-Йорке, Сеуле и сейчас в Лондоне, где работает ассоциированным лектором. Она написала мемуары, включая книгу "Черная девушка из Пхеньяна: В поисках своей идентичности" (2023), где делится историей своей семьи и размышлениями о идентичности. Почему она не вернулась в Северную Корею или на свою родину в Экваториальную Гвинею неизвестно.

Всем спасибо, кто прочитал. Подписывайтесь будет интересно.

Еще есть группа в вк https://vk.com/club230098140 - где статьи выходят чуть раньше, есть короткие посты, и просто исторические фотографии.

Так же сообщество в телеграмме https://t.me/+Y-znwBrdDJlhMTIy тут выходит, дополнительный контент 18+ и самые кровавые и ужасные истории

Уже много десятилетий оно стабильно остаётся беднейшей страной во всём Западном полушарии, и находится в забвении, постоянно страдая от нестабильности, преступности, ужасной (в противовес Доминикане) экологии и от прочего, и прочего.

Но что действительно взрывает мозг в этом государстве, так это не его потрясающая нищета и дикая невезучесть, а то, насколько исторический путь Гаити до слёз трагикомичен. Насколько он полон поистине смешных ужасов и ошпаривающих противоречий, которые смело можно описывать в сатирических сказках.

Если Доминикана просто была шаткой бедной страной со слабыми перспективами, а потом стала относительно благополучной за счёт грамотного использования своих скудных возможностей, то Гаити оказалось в огромной ловушке длиною во множество десятков лет, из которой так и не выбралось.

Пустой пафос

Наверное, всё-таки не будем злыми и начнём с некоторого позитива. Да, Гаити - почётная самая бедная страна обеих Америк. Однако есть у неё и другой рекорд, уже менее однозначный и более интересный. Это государство, сформированное в результате единственного за всю историю человечества успешного восстания рабов.

Так уж вышло, что с самого Бронзового века и до 1790-х годов всевозможные возмущения невольников, которых, очевидно, были тысячи, если не десятки тысяч, как-то не удавались, и итог у них был малоутешительный для тех, кто это всё зачинал.

На Гаити же случилось диво - эта французская колония в 1791 году, краем уха услышав о новых, "равных" порядках в своей метрополии, полным составом поднялась и смогла расправиться с теми, кто был там призван охранять порядок.

Трудившиеся на плантациях сахарного тростника представители африканских народов поразительно эффективно разбили не только изначальную колониальную администрацию, но и посланную Наполеоном в 1802 году экспедицию.

Конечно же, можно стать чуть более душным и вспомнить о том, что гаитяне воспользовались занятостью Франции революцией и помощью от желавших насолить Парижу Великобритании и Испании. Это правда, но тем не менее, размах и триумф этого бунта впечатляют. Он поистине уникален.

Единственная, маленькая странность - это то, что случилось после окончательной победы над французами. А случилось там следующее - один из лидеров восстания, любимый народом герой Жан Жак Дессалин, взял и объявил себя...императором.

Так появилась Гаитянская империя, которая, правда, очень мало продержалась, и уже в 1806 году Дессалина ждал мятеж, после которого тёмного императора порубили саблей на куски военные, провозгласившие республику.

Уже нетривиальное начало, но на этом ничего и близко не заканчивается. Убийство монарха раскололо страну на две части - северную и южную, и в северной в 1811 году была "реставрирована" монархия в виде королевства. Его правителем стал ещё один из лидеров восстания - Арни Кристоф, ставший королём Анри I.

На юге продолжала существовать республика, пока страна не объединилась после самоубийства короля и свержения его режима. Спустя год, пользуясь слабостью и меньшей заселённостью восточной части острова, гаитянская армия присоединила к себе её.

Вот, казалось бы, и победа, но нет - власть на Гаити менялась очень часто, а недовольство людей на взятой испаноязычной части привело к уже их войне за независимость в 1844-м. Это спровоцировало новый огромный виток хаоса, который привёл к, вы не поверите, восстановлению монархии.

Теперь гаитяне вернулись к формату империи. Случилось это в 1849 году, когда новым императором себя провозгласил генерал Фостен-Эли-Сулук.

Это образование продержалось более солидное время - десятилетие, пока опять всё не поменялось, и в 1859 году народ не погнал и второго императора. С тех пор монархий на Гаити больше не было.

Что, конечно, не закончило местную пёструю политическую историю. Президенты шли один за другим, и среди них чередовались чёрные и мулаты, пока в 1915 году Гаити не было оккупировано США, которые передали власть почти исключительно мулатской элите.

После ухода США в 1934-ом новые правительства были польностью лояльны Вашингтону, как, например, режим мулата Эли Леско, существовавший во время Второй Мировой войны.

В ту же эпоху занимал пост президента Дюмарсе Эстиме (1946-50), которого свергли после попытки продлить свои полномочия, и имела место военная антикоммунистическая диктатура Поля Эжена Маглуара.

Если вы во всех этих французских именах запутались, то это нормально. Я привёл их исключительно с целью показать очень богатый на всякое политический климат Гаити. Ну а высшей формой его эволюции, однозначно, стала власть семейства Дювалье, продолжавшаяся с 1957 по 1986 годы.

Начал её этот интеллигент - врач Франсуа Дювалье с чудесным народным прозвищем "Папа Док", который, на самом деле, вполне честно выиграл выборы 22 сентября 1957 года, несмотря на то, что мулаты пытались всячески дискредитировать его. Он оказался очень тихим и очень занятным омутом, из которого вылезло немало чертей, давших ему лавры наиболее тиранического лидера во всей истории Гаити .

Его власть держалась на популизме, репрессиях и мистике, что было необычно даже для этого края, где, вообще-то, ещё первый император провозгласил вуду - помесь христианства и западноафриканских верований - государственной религией. Дювалье же пошёл дальше всех, и на основе вудуизма создал секту поклонения самому себе.

Он считал, что число 22 (день выборов, на которых победил), приносит ему удачу, и старался все важные события подгонять под эту дату. Так, 22 июля 1964 года Дювалье был провозглашён вечным президентом Гаити после всенародного плебисцита.

Он создал себе образ наподобие Барона Субботы - существа из вудуистских легенд, превращающего души людей в зомби, то есть ни живых, но и не мёртвых созданий.

Гаитяне, в массе своей неграмотные, искренне верили во всё это, и Дювалье пользовался их представлениями, одеваясь в тёмное и нося щегольские очки - то, что, по суевериям, носил Барон Суббота.

Он также создал своеобразную политическую полицию - тонтон-макутов, организацию головорезов, основанную на тех же гаитянских поверьях о некоем дяде ("тон-тон"), который похищает непослушных детей в мешок ("макуту") и обедает ими.

Очевидно, что данная структура была нужна Дювалье для запугивания оппонентов и прочих недовольных граждан. За 1960-ые годы жертвами тонтон-макут стали десятки тысяч людей.

Также, Франсуа Дювалье, видимо, вдохновившись примером Великого Кормчего Мао Цзэдуна, написал собственную книжечку с цитатами, названную "Мысли президента", где он рассуждал об особой доле гаитянской нации и о своих достижениях на посту бессрочного владыки. Всех граждан обязали купить его опус, но из-за цены (15 тогдашних всегда зелёных) позволить себе его могли не только лишь все гаитянцы, и многие брали книжку в рассрочку, отдавая на её погашение часть своей зарплаты.

Наверное, самое поразительное во всей этой эпопее то, что, вопреки своей невероятной одиозности и деспотичности, Дювалье смог добиться того, чего не добился ни один из трёх официальных монархов, что были на Гаити - передал власть по наследству.

И тут снова всплывает рекорд - Жан-Клод принял на себя бремя власти в неполные двадцать лет, после кончины отца в 1971 году, и правил до 1986-го, даже на год дольше родителя. Молодая кровь, нечего сказать.

Лучшую часть жизни Дювалье-младший отдал служению нации, но неблагодарное население свергло его, заставив бежать за кордон.

Хотя династия Дювалье и прервалась в качестве правителей уже на втором представителе, это был, надо полагать, самый стабильный период в истории Гаити - как-никак, но таки почти тридцать лет худого спокойствия. А после них всё вернулось на круги своя, да настолько, что США в 1994-ом снова вмешались, чтобы поддержать возвращение к власти очередного свергнутого хунтой президента.

В 2004 году в крупнейших городах разразилось сильное восстание, дирижируемое антиправительственной военизированной группой с колоритным названием "Армия каннибалов", которое привело к массовым смертям и беспорядкам в течение нескольких недель.

Это спровоцировало новую цепь смен власти, когда ни один из избранных лидеров не задерживался на своём посту дольше шести лет. В 2021 году был убит крайний из имеющихся полноценных президентов, после чего три года страну возглавлял премьер-министр, а с апреля 2024 эту роль играет Переходный совет с полномочиями до начала близкого уже 2026-го.

А пока эта чехарда продолжается, спокойствия на более низовом уровне в стране нет и близко - весной 2024-го случился массовый побег из тюрем и мятежи банд, имеющих огромную власть в столичных и не только трущобах. Многие районы и Порт-о-Пренса, и регионов просто-напросто неподконтрольны центральным властям.

То есть, если кратко - дела на Гаити ведутся весьма...завлекательно, если не сказать резче. Тут было всё - империя, королевство, республика, "республика"-диктатура с передачей власти от отца к сыну, анархия, хунты, советы и военные правления. И такое потрясающее разнообразие - в течение пары веков, да с регулярными повторами.

Не меняется только одно - какой бы эксперимент не проводили власти, сама страна продолжала оставаться беднейшей во всём полушарии. Поныне в ней всё очень печально.

Ложное богатство

Вполне резонным на нынешнем этапе повествования будет вопрос - а про что это я, глупый, рассказываю? Всё какие-то короли, президенты и прочая чушь. И тут действительно правда - вышеописанное является лишь вершиной гаитянского айсберга, интересной разве что своей абсурдностью.

Я специально вынес это в отдельный блок, чтобы теперь, разобравшись с поверхностью, выделить самое тяжёлое в судьбе Гаити. То самое, что и потащило его на дно. А это, в свою очередь, можно облачить в простой тезис:

Вы точно слышали про эту концепцию, описывающую ловушку страны, способной зарабатывать только на одном виде (или узкой группе видов) сырья, и из-за этого находящуюся в уязвимом положении - любое нежелательное изменение ценности "своего" товара, и экономике будет больно вплоть до коллапса.

Такое часто встречается, кода на территории находится соблазнительный уникальный ресурс. И французы, захватившие запад острова Гаити в 1697 году, такой ресурс нашли. Им оказались местная почва и местный климат, идеально подходившие для выращивания сверхценного в Европе сахарного тростника.

Прибыль от него сулила быть огромной, и Франция бодренько взялась за разработку своего приобретения - завезла солдат, чиновников и побольше рабочих рук из Африки, которые стали теми, кто и гнул спины на плантациях.

Благодаря тотальному использованию земли, нещадной эксплуатации рабов и удобному географическому положению именно французское Гаити стало главным центром сахарного производства в мире. К концу XVIII века в колонии производилось 40% всего сладкого товара вообще, что, конечно, рекорд явный. Это в то время была самая богатая и прибыльная заморская территория среди всех, что имелись у империй в тот период.

Там жило и трудилось более полумиллиона рабов, которых охраняла и которыми управляла узкая прослойка французских военных и бюрократов. Были и свободные мулаты, также владевшие рабами.

Свыше 9/10 жителей колонии было бесправно и жило в ужасных условиях, что подогревалось расистскими законами и презрением со стороны не только белых, но и "цветных".

Это создало парадоксальную ситуацию - рабы носили французские имена, были крещены (хотя Католическая церковь так и не поборола вудуизм), а некоторые из них пропитывались французскими идеями, но при этом большинство ненавидело Францию.

Плантационная система держалась на лютом принуждении, и стоило метрополии немного потерять внутреннюю стабильность, как в ней начались сбои. Рабы объявили хозяевам войну, которая привела к опустошению Гаити.

И когда я говорю "опустошение", я не преувеличиваю. Плантационное хозяйство у чёрного большинства ассоциировалось с дискриминацией, адским трудом и унижениями, и они делали то, чего желали - просто разрушали его.

Поля, где рос тростник, забрасывались или уничтожались, и никто больше не желал на них работать. Первое (и единственное) в истории государство, выросшее из восстания рабов, строилось на забрасывании этой отрасли.

То есть, по сути дела - на забрасывании единственного, что у страны вообще наличествовало. Как бы цинично это ни звучало. но французам было не нужно создавать в колонии сложную экономику. Они изначально и полностью строили Гаити как свою огромную сахарницу, и большего не желали.

Местные уникальные леса, местные плодородные почвы - всё шло под это дело, и шло нещадно. Результат понятен - полная зависимость Гаити только от одного вида заработка. И как же не повезло, что он был крайне неприятен тем, кто взял власть с провозглашением разрыва с Францией.

Хотя и разрыв был не полный. Я думаю, если вы дочитали прямо досюда, то и сами заметили это - везде на Гаити одни Жаны, Франсуа и прочие Клоды. Да и костюмы лидеров восстания какие-то не очень африканские, надо заметить. И принципы, на которых они подняли народ на возмущение, тоже не на родных берегах Гвинейского залива возникли.

И даже хронология чуть ли не одна: во Франции империя - и в бывшей колонии она же, в Париже короля вернули - на Гаити тоже провозгласили свою версию, ну и тому подобное. Это уже, конечно, совпадение, скорее всего, но поразительное. Чудеса, истинные чудеса.

Говоря откровенно, французское влияние на Гаити огромно. И сама идея гаитянского государства также навеяна примерно теми тенденциями, что двигали третье сословие против элит в Европе, пусть и в более жестоком и специфичном виде.

К сожалению, сами французы чхать хотели на каких-то наглых негров, посмевших отказаться от работы на их благо, и им была скорее досадна эта потеря как побочный эффект революционного процесса в самой Франции. Поэтому, после неудачных попыток вернуть колонию, Париж в 1825 году согласился признать Гаити независимым, но с нюансом - выплатой компенсации за утраченное имущество (по факту - за самих себя), которая равнялась астрономической на то время цифре в 150 миллионов золотых франков.

Иначе французский флот снова атаковал бы. Молодая республика с разрушенной экономикой согласилась, что стало её проклятьем на следующий век и даже больше. На и так сломанное и бедное Гаити были наложены платежи, которые она обязана была вносить. И вносила до 1947 года, как бы выкупая свою свободу.

Тут весь ужас и вскрылся - многие плантации заброшены, спрос на сахар упал, а ничего больше предложить миру нельзя. Пришлось вырубать последние леса и буквально продавать плодородный гумус, таким образом только ухудшая положение дел.

И конечно, компенсацию-то выплатили, но лишь ещё более истощая страну на протяжении такого долгого периода. Ничего хорошего это населению, естественно, не принесло.

Подобные кабальные условия демонстрируют нам часть проблемы, однако её основа - это, как ни возьмись, а всё же то самое ресурсное проклятие. Прошла та пора, когда сахар был максимально ценен, и потомки тех же людей, что добывали его, работая за еду и оскорбления от надсмотрщиков, так и не смогли сами для себя получить хоть немного сверхприбылей. Да и с во многом разрушенной колониальной инфраструктурой это было сделать сложно.

Так что вместо построения какой-то более-менее стабильной экономики и спокойного общества, Гаити скатилось в вечные, порой поражающие безумием политические пляски, внешнее вмешательство, огромные долги ещё и перед США (за что и была оккупация в начале XX века) и в непролазную бедность.

В то же время Доминиканская республика, никогда не бывшая ценной колонией, оказалась в гораздо более выигрышной позиции, без таких откровенно тяжких условий. Однако и она, честно говоря, мало что может без туризма. Впрочем, у Гаити не получилось и того, так что сравнение по-прежнему не в его пользу.

Источники:

https://ria.ru/20040210/523707.html

https://ria.ru/20210711/gaiti-1740741485.html

https://tass.ru/encyclopedia/person/anri-ariel

https://lenta.ru/articles/2024/04/04/haiti/

https://www.rbc.ru/politics/12/03/2024/65eff6219a7947680d61b...

Предыдущая часть обзора сериала с пересказом сюжета, находится ЗДЕСЬ по ссылке

Ну вот и добрался я до последних серий этого сериала. Долгое предисловие писать не буду, перехожу сразу к самой сути, заодно постараюсь покороче. Крымов находится на допросе у следователя. Крымова обвиняют в том, что он будучи в окружении в1941 году, был завербован германской разведкой, передал им важные сведения, после чего получил новые инструкции и был направлен в советский тыл.

Крымов все это категорически отрицает и говорит что это бред сивой кобылы. Если так подумать, то действительно бред. По словам следователя, Крымов тогда на два дня покидал свой отряд, его на самолете отправляли в немецкий штаб. Откуда это известно? Почему Крымова не взяли в оборот еще в 1941 году, когда в он в числе других людей вышедших из окружения, проходил поверку?

Ведь людей вышедших из окружения опрашивали, где попали в окружение, с кем из окружения выходили, как себя вел тот или и иной человек в тех или иных ситуациях, замечены ли за тем или иным человеком какие ни будь подозрительные поступки и прочее. Если в ходе проверки, тогда за Крымовым, фактов как то порочащих его биографию выявлено не было, то откуда это взялось сейчас? Хотя когда видишь среди сценаристов фамилию Володарского, вопросы тут же отпадают, он и не такой бред в своих сценариях писал.

Ну а следователь настаивает на том, что Крымов должен подписать признательные показания. Крымов говорит, что он ничего подписывать не будет, даже под пыткой. Следователь уходит, в кабинет заходит мордоворот и начинает Крымову капать на мозги, дескать вот лежит ручка с бумагой бери и пиши.

Нас же переносят к семейству профессора Штрума. Профессор говорит Женечке, что Крымов ни в чем не виноват, просто система построена не по совести. Раздается звонок в дверь, профессор идет открывать, смотрит а на пороге стоит Анна Михалкова.

Профессор говорит что он все время её ждал. Евгения ехидно замечает, что барынька влюблена в него как кошка. Михалкова берет какую то книгу, собирается уходить, профессор отправляется её провожать. Евгения ехидно опять говорит, вперед на Штурм-товарищ Штрум. Далее парочка какое то время гуляет по городу, потом на скамеечке сидит, в общем все банально, скучно и не интересно.

Михалкова говорит профессору, что она с ним больше встречаться не будет, так как у них на это нету права. Поплакавшись профессору в жилетку, Михалкова убегает. Профессор сидит дома, раздается телефонный звонок, звонит доброжелатель и сообщает, что на собрании ученого совета, Соколов выступил против профессора. Так же по словам доброжелателя, была вынесена резолюция об отстранении профессора от работы в институте, которая была принятая единогласно.

Нас же опят возвращают к Крымову. Кровавый упырь тормошит комиссара и говорит, что когда Крымов находился в доме капитана Грекова, он вел там работу разлагающую бойцов и предлагал капитану Грекову перейти на сторону врага. А это вообще бред сивой кобылы.

Опять же, откуда у органов НКВД, есть такие сведения, особенно учитывая тот факт, что гарнизон дома номер шесть погиб практически весь? Комиссар Крымов, в доме капитана Грекова провел от силы несколько часов, при этом никакой такой "работы" по разложению дисциплины у солдат не вел, так как дисциплина там и так отсутствовала напрочь. О том что капитан Греков не пишет докладные и прочее, было известно еще до того как туда попал Крымов, по это говорил даже Чуйков.

Так откуда следователь, взял весь этот бред, про то что Крымов, в доме номер шесть, вел подрывную работу? В сценарии так написано? Крымова спустя короткое время после его прихода в дом, тяжело контузило во время боя, а после того как бой закончился, комиссара по распоряжению Грекова, из дома унесли, так что он физически никакой работы в доме осуществить не успел бы. В госпиталь комиссара тащило четверо солдат, которым Греков велел не возвращаться.

Что злобные НКВД-шники не смогли провести следственные мероприятия, найти тех самых солдат из гарнизона капитана Грекова, опросить их о поведении комиссара? Или злобные упыри тех солдат нашли, допросили и выбили из них показания против Крымова?

Людмила сообщает своей сестре неприятную новость о том, что профессора выперли из института. Евгения же говорит, что она Крымову написала записку, дескать она его очень сильно любит и будет ждать. Людмила говорит Евгении, что она с ума сошла и спрашивает, а как же танкист. Евгения говорит что никак, она напишет ему что между ними все кончено.. А если полковника Дятлова, злобные упыри из НКВД за хобот возьмут, тогда ему Евгения уже другую записку напишет, что она его любит и ждет?

Не ну а что, в этой вселенной возможно ведь все, благо комиссар полка на полковника Дятлова докладную записку написал, что он задержал наступление на восемь минут. Так что полковника Дятлова, согласно логике этого сериала, могут взят в оборот, Евгения тогда между двумя мужиками разрываться будет?

Нас же опять возвращают к Крымову, который сидя в кабинете следователя жадно жрет. Видя как Крымов лопает, злобный следователь замечает, что ест комиссар как натуральная свинья. После этой сцены, нам показывают полковника Дятлова, который двигаясь на машине с водителем по дороге, встречает потрепанного майора Березкина.

Полковник предлагает майора немного подвезти, по дороге Березкин рассказывает о происшествии на мосту, а так же о потере конфет, которые он хотел отвезти своей дочке. Полковник привозит Березкина к себе в расположение, и велит жирному начальнику склада, выдать майору конфет.

Ну а после этого, два советских офицера, сидят за столом и водочку родимую кушают, а то давно нам пьяных командиров Красной Армии не показывали, непорядок получается вот режиссер и исправляет. Тут заходит жирный комиссар полка и присоединяется к пьянке. Березкин рассказывает компании, как его перед ранением Чуйков поставил целой бригадой командовать, только вот покомандовать ему не довелось.

Опять профессор Штрум, который рвет бумаги и переживает от того, что все отвернулись от него, после чего опять нам показывают Крымова. Бывший комиссар сидит в кабинете следователя, его клонит в сон, но злобный орк спать не дает, орет на него что бы Крымов брал ручки и признательные показания писал.

Оказывается, допрос уже идет пять дней подряд, из за чего обессиленный Крымов валится на стол. Кровавый упырь начинает на комиссара злобно орать, велит его к стулу привязать. Крымов вскакивает со стула, нападает на кровавого упыря, отгрызает зубами у упыря погон. После этого, злобные упыри нападают на Крымова, валят его на пол и с остервенением избивают его ногами.

Если принимать за чистую монету все книги и мемуары о тех временах о НКВД, а потом о МГБ, то у некритичного читателя сложится впечатление, что тогда всех, кто попадал в эти органы, с самого порога начинали бить и мучить с одной-единственной целью — чтобы бедные жертвы оговорили себя в преступлениях, за которые полагается расстрел. И бедные жертвы все как один охотно оговаривали себя. (Под пытками, разумеется.) Причем пытали невиновных следователи НКВД по личному приказу Сталина и Берии. Такая вот история страшного тоталитарного режима.

После сцены избиения, опять идет надоевший уже профессор Штрум, которому по телефону звонит лично товарищ Сталин. Иосиф Виссарионович говорит, что он ознакомился с работой профессора и ему кажется, что это очень важное направление, так что он желает профессору успехов в работе.

После разговора со Сталиным, у профессора прихватило сердце, жена дает ему сразу две таблетки, и укладывает мужа на диван. Приходит дочь из школы, жена по случаю звонка от товарища Сталина, предлагает отпраздновать, для этого ставит конфеты на стол, которые приберегла специально на день рождение дочери.

Крымов же после избиения лежит в камере, за ним ухаживает бывший чекист, сидящий в этой же камере. Тут же выясняется, что допрос оказывается Крымова происходил в течении недели. А Крымову здорово так досталось, на нем живого места нет.

Сидит значит профессор дома обедает, раздается звонок в дверь, жена открывает, а на пороге стоит директор института, который лично занимался травлей профессора. А теперь директор института, во всю подхалимничает, то он на профессора как на пустое место смотрел, третировал его, а теперь лучезарно так улыбается.

Приперся подхалим потому, что вчера ему звонили из секретариата ЦК. Профессор начинает качать права и же спрашивает, как там обстоят дела по вопросам, с которыми он раньше обращался в дирекцию института. Подхалим заявляет, что все пожелания профессора исполнены и что направление, по которому работает профессор, являются направляющими для всего института.

Нас же переносят к полковнику Дятлову, который видит как женатый комиссар, ухлестывает за докторшей. А этот жирный комиссар, еще тот лицемер в сериале, танкисту он значит выговаривал за то что тот будучи женатым романы крутит на стороне, а сам от от танкиста не отстает.

Далее, полковник говорит комиссару , что танкисты уже пятые сутки без сна ведут наступление, засыпают во время боя, им надо хотя бы дать десять часов отдохнуть. Но жирный комиссар с таким мнение не согласен и требует продолжать наступление, дескать потом отдохнут. Полковник же говорит, что он уже все решил, танкистам надо отдохнуть. Тогда комиссар угрожает, что он на полковника напишет докладную записку.

После того полковник уходит, комиссар говорит генералу, что Дятлов является врагом. Вот взяли и выставили полкового комиссара лицемером и натуральным подонком. Да и генерал этот в сериале не лучше, по сути командовать танковым корпусом должен вроде как он, но командует по сути полковник.

Нам показывают как полковник Дятлов лежа на кровати читает письмо, в котором Евгения ему сообщает, что дает ему из за Крымова отворот поворот. Полковник с горя напивается, рассматривает фотографии Евгении, пишет на фотографии прощальную записку, после чего приставляет к виску револьвер и пытается застрелится.

От смерти его спасает вовремя вбежавший лейтенант, который успевает отдернуть руку полковника с револьвером. На следующе утро, полковник врывается в избу, где в вповалку спят танкисты и командует подъем. Ну а комиссар скотина такая, похоже докладную записку все таки написал, и полковника уже разыскивают в штабе фронта.

В штабе фронта, полковнику выдают предписание, что ему следует явится в Москву, корпус же выводится на переформирование. Нас же опять переносят к профессору Штруму, который с директором института находится на приёме у Лаврентия Павловича Берии. Берия просит профессора составить список необходимого оборудования, которое понадобится для дальнейшей работы.

Так же Берия спрашивает, не считает ли профессор целесообразным создание на базе лаборатории, отдельного исследовательского учреждения. Профессор говорит что в создании самостоятельного учреждения сейчас нет необходимости.

Затем нам показывают, как профессор ходит по лаборатории, раздуваясь как индюк от собственной важности, ну а люди которые совсем недавно его избегали, не подавали ему руки, перед ним расстилаются ковриком, заискивающе улыбаются, раскланиваются загодя увидев его.

А человек, который совсем недавно при виде профессора отвернулся и в обратную сторону пошел, как при виде прокаженного, теперь первым спешит пожать ему руку. Жена дома говорит мужу, что ему звонила Анна Михалкова, профессор аж меняется в лице. Людмила замечает что муж, неравнодушен к Анне Михалковой. Профессор просит у жены прощения и отправляется на работу.

В институт профессора теперь доставляет автомобиль с персональным шофёром. Перед институтом профессор сталкивается с директором института, который выражает Штруму свою благодарность и просит после обеда зайти к нему.

В кабинете у директора собралось целое совещание, подхалим начинает речь, что в Англии началась компания по дискредитации Советского Союза, начали публиковать клеветнические сообщения о масштабах репрессий, эти все сообщения подхватили в США. Все это дело, побудило советскую интеллигенцию, подготовить свою гневную отповедь, в виде письма с которым и знакомят профессора.

Профессору говорят, что он как видный советский ученый, должен это письмо подписать. Профессор письмо читает, но видно что с доводами изложенными в письме он не согласен. Чтобы подстегнуть профессора, человек в вышиванке говорит, что Сталин одобрил инициативу наших ученых с этим самым письмом.

Прочитав письмо, профессор резко встает из за стола и под предлогом что ему надо в туалет, убегает, ведь он как советский диссидент знает, в письме написана неправда и что лично Сталин расстрелял сотни миллионов человек. Профессор долго мечется по коридору, после чего забегает в туалет, где начинает затравленно оглядываться по сторонам.

В туалете стоя у окна, профессор мучительно ДОЛГО обдумывает под каким предлогом отказаться от подписания этого письма. После долгих раздумий подгоняемый страхом профессор возвращается в кабинет и подписывает письмо. Потом профессор сидит у себя в кабинете, раздается звонок телефона, ему звонит Анна Михалкова и предлагает встретиться. По словам Михалковой выходит что Соколов отказался подписывать то самое гадкое письмо, в то время как профессор его подписал и сейчас сидит и мучается от этого.

Анна Михалкова уверена что профессор отказался подписывать то гадкое и мерзкое письмо, в котором разумеется написана неправда и она гордится профессор. Мучимый муками совести, профессор бессильно роняет трубку. Ну а Анна Михалкова долге время разговаривает с пустым местом, так как профессора положил трубку на стол и лег на диван.

Нам же показывают как майор Березкин встречается с семьей. Под обязательную уже для таких случаев бутылочку водки, майор рассказывает жене как воевал в Сталинграде . Как же этот профессор мне уже надоел, но нам опять показывают его. Профессор встречается с Анной Михалковой в кинотеатре и рассказывает женщине, что он то письмо подписал, потому что он струсил, после вех тех пережитых им испытаний..

Анна Михалкова подбадривает профессора и говорит, что он найдет выход все исправить. Ну а Евгения относила для Крымова передачу и просила с ним свидания. В следующем кадре, нам показывают Крымова в тюремной камере, где ему передают посылку от Евгении. Прочитав записку, в которой Евгения пишет что она его любит и будет ждать, Крымов начинает рыдать.

Евгения же в квартире профессора собирает для Крымова теплые вещи, в этом ней помогает Людмила. Так же Женя собирается возвращаться в Куйбышев, так как оказывается у неё там работа. То есть нам постоянно рассказывают что в СССР за каждый чих расстреливали и отправляли в лагеря за прогулы, а тут Женя спокойно бросает работу и уезжает в Москву? Или её тоже за прогулы арестуют и отправят на Колыму?

Профессор приходит домой и ему сообщают, что Женя сейчас уезжает в Куйбышев, где будет ждать известий от Крымова, после чего поедет вслед за ним. Профессор как альфа самец говорит что он мужчина, снимает с Жени пальто, забирает чемоданы и говорит что она никуда не поедет, затем говорит дочери заводит патефон и начинает с Людмилой танцевать.

Крымов в числе других заключённых движется по этапу, полковник Дятлов едет на поезде в Москву, откуда тоже может отправится по этапу. Ну а единственный человек у которого все нормально это у майора Березкина, который аж светится от счастья от свидания с женой. Ну в принципе на этом сериал заканчивается. Если первую половину сериала, еще можно было хоть как то смотреть из за скудных отрывков в которых показывали Сталинградскую битву.

То после гибели гарнизона капитана Грекова, на этом быстренько был поставлен крест. И нам начали в основном показывать заунывного профессора Штрума. А уж когда в сериал еще и репрессий подвезли с обязательными в этом случае кровавыми упырями из НКВД, то серии стали скучнее некуда, в сериале прочно поселилась серость, безысходность и тоска. И вот сериал наконец то закончился, следующим на очереди будет сериал Тальянка, который смело можно назвать "Утомлённые солнцем 3". Благо антисоветская клюква в сериале Тальянка переплёвывает творение Михалкова в десятки раз.

При написании статьи мной использовались скриншоты сделанные во время просмотра этого сериала

Большая просьба к читателям канала, пожалуйста ведите себя поактивнее, ставьте лайки, пишите комментарии, тогда может быть у статей на канале будет побольше охват, что в принципе далеко не факт.

Откройте любой учебник истории, и вы почти наверняка наткнетесь на одно и то же имя, ставшее универсальным символом безумия у власти — Нерон. Для большинства из нас он — эталонный тиран, сумасшедший деспот, чье правление ассоциируется с немыслимой жестокостью и развратом. Картина, вписанная в наше коллективное сознание, выглядит так: император Древнего Рима, который приказал убить собственную мать, расправился со своими женами, ненавидел христиан так иррационально, что использовал их в качестве живых факелов для освещения своих садовых пиров, и, стоя на холме, самодовольно играл на лире, любуясь тем, как полыхает его собственная столица. Этот образ настолько яркий и ужасающий, что он затмил собой все остальное.

Однако что, если эта захватывающая дух история — лишь одна, причем крайне предвзятая, сторона медали? Что если большая часть того, что мы «знаем» о Нероне, была тщательно срежиссирована и написана его политическими врагами спустя годы после его смерти с одной-единственной целью — навсегда вычеркнуть его из памяти как хорошего правителя? История Нерона — это не просто хроника жизни одного человека; это детектив, полный интриг, пропаганды и борьбы, которая велась две тысячи лет назад. Давайте отправимся в путешествие по запутанным коридорам власти Древнего Рима, чтобы попробовать отделить художественный вымысел от исторической реальности и узнать, кем же на самом деле был самый печально известный император для простых людей, которые его обожали, и почему его наследие оказалось в руках тех, кто его ненавидел.

Кстати, о пропаганде и художественном вымысле. Тут мы разбирали, как работают когнитивные искажения и черный пиар на примере Нерона и почему эти механизмы актуальны до сих пор. Нерон — жертва пропаганды?

Юность императора-артиста: марионетка в руках матери

Чтобы понять феномен Нерона, необходимо начать не с него самого, а с подлинного архитектора его ранней судьбы — его матери, Агриппины Младшей. Эта женщина была не просто честолюбива; она была продуктом и мастером брутальной политической системы ранней Римской империи, где власть бралась силой, интригой и ядом. Дочь знаменитого полководца Германика и сестра императора Калигулы, Агриппина была рождена для власти и с детства дышала воздухом заговоров. После смерти своего первого мужа, Гнея Домиция Агенобарба, отца Нерона, она оказалась в опале. Но ничто не могло сломить её железную волю.

Её звёздный час настал со восшествием на престол её дяди, императора Клавдия. Клавдий, учёный муж и нерешительный правитель, легко попал под чары своей властной и расчетливой племянницы. Агриппина виртуозно организовала свой брак с ним, что было беспрецедентным шагом — брак между дядей и племянницей считался в Риме кровосмесительным и требовал специального разрешения сената, которое, разумеется, было получено под нажимом.

Став императрицей, Агриппина начала грандиозную многоходовую операцию по устранению всех преград на пути своего сына Луция Домиция (будущего Нерона) к трону. Главной угрозой был законный сын Клавдия от предыдущего брака, юный Британник. Агриппина сделала всё, чтобы оттеснить его на задний план: Нерона представили публике как наследника, его имя сменили на Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик, и, что важнее всего, Клавдий официально его усыновил.

Затем последовала самая тёмная часть легенды. В 54 году н.э. Клавдий неожиданно скончался после пира, где подавались его любимые грибы. Античные историки — Тацит и Светоний — практически не сомневаются, что это было убийство, мастерски подстроенное Агриппиной. Яд, по слухам, был подан знаменитой отравительницей Локустой, а грибы стали его идеальной маскировкой. Так, в октябре 54 года н.э., 16-летний Нерон, мечтательный юноша, увлекавшийся поэзией, живописью и музыкой, был провозглашён императором. Первые его слова перед преторианской гвардией, как сообщают, были заучены по бумажке, подготовленной его матерью и философом-наставником Сенекой: «Да будет правление моё таким, чтобы вы все могли считать себя счастливыми».

И вот здесь проявилось первое и главное противоречие его натуры. Вместо того чтобы погрузиться в рутину государственных дел, которые всё больше переходили в руки Агриппины и Сенеки, молодой император принялся перекраивать римское общество под свой собственный, эксцентричный вкус. Его душа лежала не к управлению, а к искусству. Он обожал театр, музыку (виртуозно играл на кифаре — струнном инструменте, который позже превратился в миф о «скрипке»), поэзию и скачки на колесницах.

Проблема была в том, что в Риме эти занятия считались позорными для аристократа, а уж для императора — немыслимыми. Выступление на публичной сцене приравнивалось к потере достоинства. Но Нерон бросал вызов всем условностям. Он появлялся в дешёвых тавернах, напивался с простолюдинами, участвовал в театральных постановках, играя самые разные роли, и даже, к ужасу сената, публично «сочетался браком» со своим вольноотпущенником и любовником Пифагором, исполняя при этом роль невесты.

Народный любимец и враг элиты: реформатор или клоун?

Пока римская аристократия с ужасом и отвращением наблюдала за сценическими экзерсисами своего императора, для простого народа Рима — плебса, вольноотпущенников, легионеров и даже рабов — правление Нерона стало периодом невиданных благ и надежд. Этот раскол между восприятием элиты и низов является ключом к пониманию всей дальнейшей трагедии. Нерон, вопреки сложившемуся позднее образу безумного расточителя, проявил себя как прагматичный и весьма популистский правитель, проводивший глубокие и прогрессивные для своего времени социально-экономические реформы. Унаследовав от Клавдия империю с опустошённой казной и тяжким бременем долгов, Нерон и его советники (прежде всего философ Сенека) разработали смелую и умную экономическую программу, направленную на стимулирование роста, а не на усиление фискального гнета.

Одной из главных его заслуг стала масштабная налоговая реформа. Нерон понял фундаментальный экономический принцип: для наполнения казны нужно не увеличивать поборы, душа предпринимательство, а дать экономике возможность развиваться, создав условия для роста благосостояния подданных, что в итоге увеличит общие налоговые поступления. Он провёл налоговую амнистию и значительно снизил или полностью отменил ряд непопулярных косвенных налогов, особенно тех, что били по торговле и мелкому бизнесу. Ярким примером стала отмена 4-процентного налога на покупку и продажу рабов, что оживило рынок труда и снизило затраты владельцев мастерских и латифундий. Для стимулирования мореходства и торговли зерном, жизненно важной для снабжения Рима, он ввёл систему субсидий для купцов, понёсших убытки от кораблекрушений, что стало прообразом современных страховых механизмов. Эти меры оживили рынок, стимулировали частную инициативу и в конечном счёте привели к увеличению доходов государства.

Чтобы дать работу городскому плебсу, предотвратить волнения и одновременно украсить Рим, Нерон развернул грандиозное строительство, настоящий «Новый курс» античности. Возводились новые акведуки, бани, театры и портовые сооружения. Но его главным градостроительным проектом была перепланировка самого города после Великого пожара 64 года: широкие улицы, заменявшие узкие кривые переулки, портики для защиты пешеходов от солнца и дождя, строгие правила противопожарной безопасности для домов (требования к каменным перегородкам, обязательное наличие во дворах воды и противопожарного инвентаря). Он не просто отстроил город заново, но и реализовал эти новаторские идеи, выделяя средства из казны и из собственных средств пострадавшим на восстановление жилья. Для простого римлянина это означало улучшение условий жизни и стабильный заработок на многолетних строительных работах.

Самой революционной и гуманистической мерой Нерона стало реформирование положения рабов. Он впервые в римской истории официально разрешил рабам подавать в суд на жестоких и злоупотребляющих хозяев. Более того, если в ходе разбирательства хозяин признавался виновным в чрезмерной жестокости, его могли заставить продать своего раба другому господину. Хотя это и не отменяло института рабства, это было первым серьёзным ограничением всевластия рабовладельца и важным шагом в признании раба хоть в какой-то степени субъектом права, чья жизнь и достоинство имели ценность в глазах закона. Это вызвало шок и ярость среди консервативной аристократии, для которой право безнаказанно мучить своего раба было священным символом их власти и превосходства.

Во внешней политике Нерон проявил себя как прагматичный миротворец, отказавшись от дорогостоящей и непопулярной завоевательной политики. Его главным внешнеполитическим успехом стало заключение выгодного и долгосрочного мирного договора с Парфянской империей после длительного конфликта за влияние в Армении. Рим сохранил лицо, а парфянский царь Тиридат получил право на армянский престол при условии его лояльности Риму и получения диадемы из рук самого Нерона в пышной церемонии в Риме. Этот мир сберёг жизни тысяч легионеров, остановил финансовое кровотечение из казны и обеспечил стабильность на восточных границах империи на долгие годы, что было прямым благом для всех.

Теперь представьте себя на месте простого римлянина: вы — пекарь, ремесленник или легионер. Ваши налоги снизились, дела пошли в гору. Ваш брат или сын, служащий в легионах, больше не воюет на далёких и гибельных окраинах и скоро вернётся домой целым и невредимым. В городе кипит строительство, и у вас или ваших детей всегда есть возможность подзаработать. Если вы вольноотпущенник или раб, вы знаете, что закон теперь хоть как-то защищает вас от произвола хозяина. А ваш император? Он не прячется за стенами дворца. Он выступает в театре, сочиняет стихи, правит колесницей на гонках — он развлекает вас и ведёт себя как «свой парень», пусть и чудаковатый, но доступный. Вы готовы простить ему его эксцентричные выходки, потому что ваша жизнь при нём стала материально лучше и безопаснее.

Именно эта искренняя народная любовь и бесила сенаторскую аристократию. Для них Нерон был не дальновидным реформатором, а вульгарным популистом и клоуном, который своими низменными вкусами, пренебрежением к сенату и опорой на плебс и армию разрушал старые устои римской власти и их собственное привилегированное положение. Он лишал их привычных рычагов влияния, оспаривал их моральный и социальный авторитет и, что было хуже всего, делал это, опираясь на поддержку толпы, которую они презирали. Этот фундаментальный и непримиримый конфликт — между популистским, ориентированным на плебс императором и консервативной, замкнутой на себе олигархией — не мог разрешиться мирно. Он неминуемо вёл к кровавой развязке, где устоям предстояло взять реванш. И в конечном счёте, обладая монополией на написание истории, они этот реванш взяли, навсегда очернив его имя в веках.

Это идеальный пример того, как один и тот же человек может быть героем для одних и монстром для других. Тут я написал о том, как не попасть в ловушку черно-белого мышления и увидеть картину целиком, не только в истории, но и в повседневной жизни.

Монстр в глазах истории

Разумеется, путь Нерона к пропасти не был усыпан розами — он был вымощен заговорами, предательством и ответным насилием, ставшим для него единственным языком выживания в ядовитой атмосфере имперского двора. Живя в этом змеином гнезде, мягкотелый юноша, увлекавшийся искусством, быстро усвоил главный урок римской власти: убей, или убьют тебя. Его мать, Агриппина, женщина с железной волей и безграничными амбициями, изначально рассматривала сына как марионетку, удобный инструмент для сохранения и приумножения собственного влияния. Она была подлинной соправительницей в первые годы его правления, что ярко демонстрируют древние монеты того периода, на которых их профили изображены рядом. Однако Нерон, взрослея, начал тяготиться её тотальным контролем. Его отдаление было медленным, но неуклонным: он окружил себя новыми советниками, такими как префект претория Секрет и вольноотпущенник Клавдий Акте, и стал принимать решения в обход матери.

Агриппина, чувствуя, что власть ускользает из её рук, перешла в отчаянное контрнаступление. В ярости она стала открыто демонстрировать поддержку его сводному брату, Британнику, законному сыну Клавдия, который, повзрослев, мог стать реальным претендентом на трон. Это была смертельная угроза, и Нерон отреагировал на неё так, как полагалось римскому императору, — устранил конкурента. В 55 году н.э., во время пира, Британнику подали слишком горячий напиток. Когда его остудили и вернули, в него был подсыпан яд, приготовленный известной отравительницей Локустой. Юноша скончался на глазах у всего пира в страшных муках, а Нерон холодно заметил, что это всего лишь обычный припадок падучей. Это было его первое прямое политическое убийство.

Затем пришла очередь и самой Агриппины. Осознав, что мать не остановится и будет вечно интриговать против него, Нерон принял роковое решение. Он инсценировал примирение и пригласил её отпраздновать это на роскошной пиршественной лодке во время празднования Квинкватрий в Байях. Лодка была сконструирована так, чтобы развалиться в открытом море. Замысел частично удался: свинцовый груз обрушил потолок каюты, но Агриппина, будучи прекрасной пловчихой, сумела спастись и добраться до берега. Узнав о неудаче, Нерон не растерялся и послал за ней отряд своих моряков. Историки, в частности Тацит, сохранили легендарные слова, которые она якобы произнесла, увидев занесённый над ней меч: «Бейте меня в живот, ведь он выносил этого монстра!» — фраза настолько театральная и идеально укладывающаяся в драматические каноны, что многие современные исследователи полагают, что её позаимствовали из какой-то популярной в то время трагедии, чтобы добавить повествованию литературного пафоса.

Народ, несмотря на всю любовь к императору, начал открыто роптать. Убийство матери в римской культуре, пронизанной культом предков и пиететом к семейным узам, считалось страшнейшим, немыслимым преступлением, переступающим все границы дозволенного. А затем Нерон совершил свою главную политическую ошибку, окончательно подорвавшую его популярность. Он страстно влюбился в Поппею Сабину, красивую, честолюбивую и влиятельную женщину. Чтобы жениться на ней, он развёлся со своей первой женой, Клавдией Октавией, дочерью императора Клавдия. Октавия была скромной, добродетельной и искренне любима народом, который видел в ней последнюю благородную кровь прежней династии. Развод и последовавшее вскоре — по надуманному обвинению в прелюбодеянии — убийство Октавии вызвали в Риме настоящий взрыв народного гнева. Толпы возмущённых горожан вышли на улицы, сносили статуи Поппеи и осыпали цветами изгнанную, а затем и казнённую Октавию. Нерон, желая показать, кто в доме хозяин, ответил на народные протесты жестокостью, что окончательно оттолкнуло от него многих. А когда несколько лет спустя его беременная жена Поппея умерла при загадочных обстоятельствах, образ безумного тирана, не щадящего даже самых близких, начал складываться окончательно.

И тогда случилась катастрофа, навсегда определившая его место в истории — Великий пожар 64 года, который бушевал шесть дней и семь ночей и уничтожил три из четырнадцати районов Рима дотла, а ещё семь сильно пострадали. Именно здесь родился самый живучий и зловещий миф о Нероне — что он, облачившись в театральные одежды, любуясь пламенем с Меценатова холма, играл на лире и декламировал поэму о гибели Трои. На самом деле, в момент начала пожара его даже не было в городе — он находился в своём родном городе Антии, в 50 километрах от Рима. Узнав о бедствии, Нерон немедленно вернулся в столицу и лично возглавил борьбу с огнём и его последствиями. Он распахнул двери своих собственных дворцов — сначала Марциева поля, а затем и своих личных садов — для размещения беженцев, организовал беспрецедентную раздачу продовольствия с складов и с рынков, чтобы избежать голода, и разработал масштабный план восстановления города с новыми, противопожарными правилами застройки.

Однако в народе уже ползли чудовищные слухи: что император, желая расчистить место для своего грандиозного нового дворца, «Золотого дома» (Domus Aurea), который должен был раскинуться на нескольких холмах, сам приказал поджечь город. Чтобы отвести от себя подозрения и дать выход народному гневу, Нерону был нужен козёл отпущения. Им стала идеальная для этой роли группа — христиане. Они были малочисленны, непонятны, замкнуты, их обвиняли в ненависти к человеческому роду и тайных кровавых обрядах. По приказу императора их стали массово хватать. Судилищ не было — были зрелищные и чудовищные по жестокости казни, превращённые в публичные представления: их распинали на крестах, обмазывали смолой и поджигали, используя в качестве «живых факелов» для ночных игр в императорских садах, травили дикими зверями на аренах. Это была беспрецедентная по своему масштабу и узаконенной жестокости расправа, чудовищное преступление, которое навсегда, уже безвозвратно, запятнало его имя в истории и отбросило тень на все его предыдущие социальные реформы. Это был конец его договора с римским народом.

Кто написал историю? Главный вопрос

И вот мы подходим к фундаментальному вопросу, который навсегда изменит ваше представление не только о Нероне, но и о самом механизме создания истории. Почему мы, спустя две тысячи лет, так детально «знаем» обо всех этих ужасах и эксцентричных выходках? Откуда берутся красочные диалоги, описание сцен и мотивы поступков? Практически вся мозаика, из которой сложен образ безумного Нерона, была составлена всего из трёх источников — трудов историков Тацита, Светония и Кассия Диона. Чтобы понять степень достоверности этой картины, критически важно понять, кем были эти летописцы и чьи интересы они представляли.

Все трое были не просто наблюдателями, а прямыми представителями сенаторского сословия, той самой родовой аристократии, которую Нерон унижал, игнорировал и чью власть систематически подрывал своими популистскими реформами. Они были идеологическими и политическими врагами императора, и их труды создавались не как объективные отчёты, а как политические памфлеты, написанные с совершенно конкретной целью. Важнейший временной контекст: все они писали спустя десятилетия после смерти Нерона (Тацит и Светоний — при династии Флавиев, Кассий Дион — и вовсе спустя более ста лет), когда у власти прочно утвердились его враги. Новая императорская династия Флавиев (Веспасиан, Тит, Домициан) была кровно заинтересована в том, чтобы очернить предыдущую династию Юлиев-Клавдиев и представить своё правление как спасительное избавление от тирании сумасшедшего деспота.

Их главным инструментом была риторическая техника под названием «vituperatio» (порицание) — узаконенный жанр римского политического дискурса, в рамках которого для дискредитации противника можно было использовать абсолютно любые, даже самые фантастические и откровенно вымышленные обвинения. Целью было не установление истины, а уничтожение репутации оппонента любыми доступными средствами. В этом свете многие истории о Нероне предстают в ином свете. Они до боли похожи на сюжеты греческих трагедий и римских мифов, хорошо знакомые образованной публике того времени. Убийство беременной жены? Стандартный троп для изображения крайней жестокости тирана. Театральные последние слова Агриппины о «чреве, выносившем монстра»? Почти дословно совпадают с репликой из трагедии одного из популярных драматургов той эпохи. Его собственные знаменитые предсмертные слова «Какой артист умирает!»? Слишком идеальная, пафосная и лаконичная реплика для человека, умирающего от самодельной раны, больше похожая на эффектный финальный монолог в пьесе.

Был ли Нерон ангелом? Безусловно, нет. Он был продуктом своей жестокой эпохи, правил железной рукой и несёт ответственность за множество реальных преступлений, включая казнь невинных людей после заговора Пизона и беспощадные расправы над христианами. Но был ли он тем уникальным, карикатурным, почти сверхъестественным монстром, каким его изобразили? Скорее всего, нет. Его исторический образ — это мастерски созданный и политически мотивированный портрет тирана, написанный победителями с одной целью: оправдать свой переворот, легитимизировать свою власть и навсегда похоронить репутацию побеждённой династии, а заодно и её популярного среди простонародья правителя. История Нерона — это вечное напоминание о том, что история редко пишется победителями беспристрастно. Мы всегда должны задаваться вопросом: кто, как и, главное, зачем написал ту историю, которую мы принимаем как данность и которая спустя века продолжает определять наше восприятие.

Этот навык — критически оценивать информацию и не поддаваться черно-белому мышлению — один из ключевых для гибкого ума. Развивать его можно и нужно. В этом посте я как раз делюсь мыслями о том, как оставаться адаптивным и сохранять ядро личности в быстро меняющемся мире. Гибкость — твоя суперсила.