Ленке на миг показалось, что на карусели две девочки, одна из которых в зелёном, совсем не зимнем комбинезоне. Ленка вытерла глаза платком, и картинка исчезла. Её Женька издавала звуки заведённого мотора машины, которой никогда у них не было. Брр-брр-бррум-бррум... И почему у неё совсем не девочковые интересы? Ей бы пацаном родиться. Но нужно было выполнять задание. Задание? Какое ещё задание?
— Красиво-то как! — воскликнула женщина, не поворачивая залитого слезами лица к Ленке.
Перед Ленкиными глазами мелькнул и пропал рыжий от солнца и листвы денёк. И тут что-то в её голове забрезжило. Рука сама скользнула в сумочку и сжала телефон.
— Листья жёлтые над городом кружатся... — пропела женщина.
Ленка заворожённо смотрела, как хлопья снега наливаются золотом или багряным румянцем, увеличиваются и падают на землю с пожухлой травой.
— А вы знаете, что им снится? — спросила незнакомка.
— Лето, наверное, — откликнулась Ленка.
— Нет, — категорично заявила женщина. — Им снится смерть. И как они превращаются в сморщенный бурый мусор, а дворник сметает его, заполняет им огромные чёрные мешки. Их грузят в мусоровоз, отвозят на свалку. Весной от него пойдёт вонючий дым от саморазогрева.
Ленка заплакала от отчаяния. Как же так!.. Это безжалостно — разрушать поэзию, которая заключена природой в осенние листья. Ведь так можно добраться и до человека!
— Зато смерть дарует бессмертие. Да-да, подумай сама: вон наши дочки веселятся на карусели. Пинают ножками листья. А ведь они проживут свой век и уйдут туда, где их ожидает распад. Потом, конечно, вернутся. Но не к нам. Будут ли это прежние Алиска и Женька? Нет. Зато я могу сделать так, чтобы твоя дочка была всё время с тобой. Хочешь? Да спроси сама, нравится ли ей тут...
— Женя! — крикнула Ленка, хотя карусель была совсем рядом. — Пойдём домой!
— Нуу мамуля... — заканючила Женька по обыкновению, и Ленка коснулась руки незнакомки.
Мир исчез так быстро, что Ленка не успела задуматься или испугаться.
А когда она открыла глаза, дочки не было. Рядим сидела дурочка и бессмысленно таращилась на падающий снег. Ленка стала её расспрашивать, потом трясти, пару раз врезала по ледяным щекам.
Её остановили прохожие, отругали за такое обращение с глубоким инвалидом.
Ленка поколесила по соседним дворам, потом помчалась к Мите…
Он снова поставил только что вскипевший чайник на плиту. Даже не успел выключить газ. И вдруг сорвался с места.
— Она всегда задерживается на одном месте, пока не утащит с собой человек пять, — бросил Митя через плечо.
Ленка глянула заплывшими от слёз глазами на плиту, выключила газ и побежала за Митей следом.
— Где ты её встретила? — спросил он у подъезда.
Своей машины у Мити не было, пользовался служебной.
— Недалеко отсюда. Женькин садик рядом. Сразу за ним, — ответила Ленка.
Она всегда верила Мите: раз он взялся за что-нибудь, значит, всё будет в порядке. Вот, даже говорить нормально начала.
— На своих двоих быстрее доберёмся, — решил Митя. — Ехать в объезд придётся, на Колонковской трубу прорвало.
Конечно же, он унёсся вперёд, а Ленка отстала. Митя не стал дожидаться её: главное, чтобы эта сволочь не ушла. Ишь ты, смерть дарует бессмертие. Охмурила дурочку, загипнотизировала. А подельник девчушку увёл. Или унёс.
— А мотив? — спросил сам себя Митя.
- Какой ещё у маньяков мотив? - так же сам себе ответил. - Возомнили себя, поди, помощниками смерти. Или заместителями.
— Ми-и-тя! — раздался слабый крик позади.
Он, не оборачиваясь, махнул рукой — не отвлекай, мол, следуй за мной.
Ага, вот и скверик за коробками детского сада.
Под призрачным светом фонаря сидела женщина с распущенными волосами.
Митя подбежал к ней, хотел показать удостоверение, но раздумал. Сказал прерывистым от бега голосом:
— Ты только что беседовала с женщиной. Ленкой, моей женой. Задурила ей мозги. А твой подельник в это время похитил нашу дочь. Быстро называй место, куда он её увёл. И не вздумай мне возражать.
Митя достал телефон и назвал код — вызов группы быстрого реагирования. Сейчас здесь будет жарко, как в Африке. А когда Карташов узнает, что его группа имеет дело с похитителями ребёнка... В общем, он этой плачущей мерзавке не позавидует.
Люся обернула к нему вспухшее от слёз лицо:
— Сегодня такой закат... тёмный, как разлитая кровь у лежанки с полосатым покрывалом.
Митя обалдел. Была в его прошлом такая кровь, почти чёрная. И лежанка с полосатым покрывалом была. И ещё кое-что…
…Их тогда, почти необстрелянных, отправили «в разведку». Не по боевому заданию, а так, ради пропитания: молока там купить, мясца, местной самогоночки. Ребята скинулись, и Митя с двумя рядовыми отправился к кучно стоявшим жилищам пастухов. Встретили их радушно, усадили за стол в самом большом доме. Угостили едким сыром, крошевом из остро приправленных овощей, бульоном, налили из оплетённой бутылки какого-то пойла. Митя всегда отличался слабым желудком, поэтому отошёл к отхожему месту и подзадержался там, сгорая от стыда. А потом вернулся. Стол оказался перевёрнутым, скомканное покрывало лежало на полу, пропитываясь почти чёрной кровью. И рядом — два тела без голов. Старик хозяин на животе с рубленой раной поперёк спины. А за окном без стекла, простым проёмом в стене, — злые гортанные голоса. Митя как с ума сошёл: где бы спрятаться? Негде… От страха он бросился к какому-то подобию коврика на стене. Именно этот животный ужас его и спас: ткань прикрывала узкий и низкий проход на соседний двор. Митя не запомнил своего бегства. Услышал только автоматные очереди и чей-то громкий смех. Может, это ему показалось из-за того, что сердце бешено гнало кровь по жилам…
— Вспомнил, да? — усмехнулась демоница. — Поплачь со мной.
— Верни мне дочку! — взревел Митя.
Он знал, что этого делать нельзя ни в коем случае. Криками и просьбами не расколешь преступников. Наоборот…
— А дочка умерла, когда мать на дежурстве была, — заявила Люся. — Бабушка должна была прийти посидеть с внучкой. Она что-то температурила. Мать созвонилась с бабкой, сказала, что девочка спит. И ушла. Всю ночь, одна за другой, были экстренные операции, не успевали готовить наборы инструментов. Да и чего звонить-то? Пусть бабка спокойно поспит. А бабка действительно спокойно спала. В соседнем оперблоке на столе. Гнойный аппендицит. Мать утром приехала, а девчушки уже не было на этом свете. Сердечко не выдержало высокой температуры. Так что нет у тебя детей, Пушков.
— А что мать? — заворожённо спросил Митя.
В голове с гулом вращались слова рассказа про дочку и мать, какую ещё дочку? Какую мать? Не знает он таких. Надо бы запомнить, вдруг для следствия пригодится.
— Суицид, — коротко ответила Люся и отвернулась.
С сиреной и мигалкой подлетела группа Карташова. Бесшумно отъехала дверца, и главгав, как себя называл майор, бросился к Мите. Странно, что он самолично отправился по Митиному вызову. Это было не только не по чину, но и во вред самой операции. Наверное, потому что когда-то жил С Митей и Ленкой в одном дворе, ходил в одну школу. Считался «вторым главным другом».
— Ну, что тут у тебя? — спросил он, оглядывая тёмные закоулки скверика и делая непонятный Мите знак из комбинации пальцев для находившихся в микроавтобусе.
Митя всё просил научить его этому языку жестов, но майор отнекивался.
— Вот, похитительница детей, — кивнул на Люсю Пушков. — Мою дочь с подельником украли.
Карташов коротко и зло посигналил кому-то в машине, перевёл тяжёлый взгляд глубоко посаженных глаз на Люсю:
— Эта что ли похитительница?
Митя, чувствуя, как у него уходит заснеженная земля из-под ног, сказал:
— Она Ленку загипнотизировала. Отвела ей глаза...
— Да ты хоть знаешь, кто это? — сердито спросил Карташов.
— Знаю, — стараясь не слышать гул в голове, ответил Митя. — Считается сумасшедшей, а на самом деле похищает людей.
— Брось, — ещё более сердито сказал майор. — Её только на моей памяти раз десять доставляли в отделения по всему городу. Доставляли и выпускали. Потому что не подлежит ответственности ни за один свой поступок. Больная она, Пушков.
Митя проглотил горький ком в горле. И тут он заметил в волосах плакавшей похитительницы яркий осенний листок.
— А это что у неё в космах? — выкрикнул он и потянулся к голове женщины.
Она отшатнулась, но Митя успел схватить осенний лист вместе с пучком волос.
— Вот, посмотри! — Митя протянул кленовую звездчатку густого жёлтого цвета. — Она с час назад Ленке песни про листья пела.
Карташов жалостливо сморщился, хлопнул по Митиной ладони, с которой брызнула талая вода, и помотал головой:
— Иди уж домой, Пушков. За вызов не беспокойся, я сам доки оформлю под какой-нибудь другой. Ночь-то только началась.
— Я не пойду никуда, пока не доставлю её в отделение и не допрошу! — заорал, сатанея, Митя. — Сейчас Ленка подойдёт...
Тут он подумал, что Ленка давно должна была подойти. Сердце точно сжали ладонью в рукавице с иголками.
— Не подойдёт она, Митя... — тихо, что было несовместимым с майорскими привычками, прошептал Карташов.
Митя заслонился от него рукой. Пусть говорит всё, что пожелает.
Подъехал полицейский "газенваген". Два дежурных отсалютовали старшим чинам и подхватили женщину под руки. Потащили её к машине, а она оглянулась на Митю и засмеялась. Её ноги прочертили две колеи в снегу.
— Очнись, друг, — попросил Карташов. — Жизнь сейчас такая... А уж какая у нас профессия... Не поддавайся, прошу. Ты же помнишь, чем закончилось дело Пестерева.
Митя следил, как в фонарном свете кружатся белые мотыльки. Да, про Пестерева он прекрасно помнит. Сорвало резьбу у мужика после гибели семьи. Он эту только что задержанную бедолагу чуть не удавил на допросе. Она вот по сию пору жива-здорова, а вот Пестерева уже нет.
— Поехали. Доставлю до дома, — командным тоном сказал Карташов.
Митя покачал головой и так посмотрел на него, что майор отступил.
А Митя тихо пошёл назад той дорогой, которой прибежал сюда. Вот и то место, где он слышал Ленкин голос в последний раз.
— Ми-и-и-тя! — раздалось в белой мгле.
Он сделал шаг назад — голос исчез. Шаг вперёд снова принёс затухающий звук, точно Ленка и вправду была где-то поблизости. Два шага назад убивали иллюзию.
Митя вернулся на то место, где было слышно, как Ленка зовёт его.
Он будет долго, бесконечно долго слушать её голос. Ведь так мечтал слышать его вечерами, вернувшись с работы... И неважно, что бы она ни рассказывала: про походы в магазины, будни детского сада или Женькины похождения.
Женька. Кудрявая егоза с карими глазами. Дочка. Её ведь найти нужно! Кто же это сделает, как не отец.
Митя сделал первый шаг окоченевшими ногами. Всё тело было словно деревянным. Осторожно, боясь упасть и больше не подняться, он пошёл вперёд. А получилось, что назад. Вот Женькин садик. А за ним — сквер. Скамья под фонарём. Он почему-то не горит. Да и ладно – ему и так светло.
Митя уселся на пустую скамью. Задумался. Карташов приехал на вызов, потому что давно знал Митю. И то, что у него нет дочери и жены, тоже знал. Был в курсе того, что их больше нет на земле. Значит, самая лучшая часть мира, которую Митя бережно носил в сердце, — всего лишь иллюзия? Бог с ним самим, но ведь были же реальные исчезновения людей! Они-то точно не плод его больного рассудка.
Митя нагнулся. Из-под снега торчали листья. Он сгрёб их в ладонь. Демоница знала, что он сюда вернётся. Что ей от него нужно? Помощь следователя в грязных потусторонних делах? Заступничество? Восстановление правды и равновесия между тем и этим светом? Ерунда, конечно. Искала бы сообщника среди… как их? Экстрасенсов.
Снег, в ночных чернильных тенях и жёлтых пятнах из окон и фонарей, вдруг стал ослепительно белым. Такое сияние, говорят, видят люди в момент клинической смерти. Так демонице нужен он сам? Митя согласен. На земле он сделал всё, что мог. Теперь пора воссоединиться с Ленкой и дочкой… Но это был не его путь. В этом он убедился, когда перед глазами снова встало видение…
…Подъехало такси, из него вывалились три очень нетрезвые подруги. Одна собиралась пойти домой и высказать всё ему, который... Люся предпочла бы не слышать слов, полных ненависти. Две других её останавливали, требовали или поехать с ними, или войти в её квартиру втроём и помочь в разборке, или забить на всё и снять новых кавалеров. Женщина уговорила подруг уехать. Люся заметила остервенение в глазах таксиста, рванувшего с этого двора.
Тётка, от которой разило, как от пролитой бутылки водки, шлёпнулась на скамью рядом с Люсей и принялась жаловаться на жизнь.
— Зачем жить, если так всё плохо?
— А что делать, не помирать же? — спросила задрожавшим голосом женщина.
— Почему бы и нет? – поинтересовалась Люся. — Вас как зовут?
— Ирина, — ответила женщина и рыгнула так смрадно, что в иной реальности любого бы затошнило. А сейчас Люсе было всё равно.
— Видите ли, Ирина, смерть решает любые вопросы. Потому что там — Люся сделала широкий замах рукой — всё обретает свою настоящую цену. Там всё так прекрасно и вечно... словом, бессмертие не выдумали, оно есть. Стоит только перешагнуть черту.
Ирина заворожённо уставилась на неё круглыми, косившими от выпитого глазами.
— Настоящее, чудесное, справедливое, без боли и слёз, полное счастья, закрыто от нас. Лишь те, кто уходят, найдут потерянное; обретут верность и любовь другого человека. И он будет счастлив отдать их вам вместе со своей жизнью, — продолжила Люся.
Она знала, что говорила, ибо сама шагнула в этот мир оттуда, с той стороны.
— Так мне чё, помереть нужно? — с пьяной хрипотцой уточнила Ирина.
— А вы бы хотели помереть? – улыбнулась Люся.
— Да хоть прям щас! — заявила Ирина и молодцевато набросила на шею длинный ремешок сумки.
— Хорошо, — устало улыбнулся Люся. — Ступайте, Ирина, к своей смерти и приходите ко мне рассказать обо всём, что там увидите.
Она и не заметила, как ушла Ирина.
Потусторонний свет снова обернулся ночным двором. Митя почувствовал такое бессилие, словно взволок мешок с картошкой на своих плечах. На девятый этаж, не ниже. Так вот как оно случается… Демоница просто заманивает любого туда, где находятся их желания, мечты, неосуществлённое счастье… Даже не в лапы смерти, а просто в небытие.
Через три дня по сводке он получил сообщение о пропаже Шульгиной Ирины, сорока лет, замужней, матери троих детей. Трудилась Ирина шеф-поваром только что открывшегося ресторана, ежедневно вращалась в круговерти скандалов и напряжения: на работе, дома, в компании подруг и среди несговорчивых соседей подъезда.
Бесстрастно, словно исчезли все чувства, Митя подумал о том, что спровадить Ирину туда, где решились бы все её проблемы, было чрезвычайно тяжело. Пожалуй, работа Люси не менее сложная, чем у него самого.
Митя запросил все данные по этой демонице в её бытность человеком.
Как и говорил ему участковый, несколько лет назад эта Люся, или Белозор Людмила, обнаружила на площадке свою дочь мёртвой. Девочка упала и ударилась лобиком о бортик песочницы. С тех пор Людмила лишилась рассудка. Лечилась в больнице курсами, в остальное время сидела где-нибудь на детской площадке и воображала осенний день.
Митя даже скрипнул зубами от того, как некачественно, с ошибками и упущениями, велось следствие по делу. В заключении судмедэксперта было написано о двух видах повреждения на черепе ребёнка: размозженной ране со следами краски от бортика и трещине кости на затылке. Также было отмечено массивное кровотечение в субарахноидальную область. Следователь решил, что вторая рана старая, а смерть наступила от первой. Как бы не так! Лобная кость очень крепка, а вот трещина в основании черепа у ребёнка может вызвать паралич и расстройство сердечно-сосудистой деятельности. Запросто случилось следующее: девочка от удара или падения получила трещину, кровотечение сдавило ствол мозга — и вот вам скоропостижная смерть ребёнка. А размозженная рана могла быть следствием инсценировки на детской площадке.
Значит, убийцей мог оказаться тот, кто нанёс девочке удар по затылку или сильно толкнул её. Даже собственная мать!
Господи, да когда же следователи научатся читать заключения экспертизы! И правильно ставить вопросы к эксперту!
Митя подумал он не о преступнице, а о тех, кто должен бы жить рядом с ним. Ленка и Женя из Бог знает какой дали пришли сказать ему: во всём случившемся виновата эта Люся. Её злобный и лживый облик исказил привычную картину мира, вызвал уход, а на деле - смерть многих людей. Причём проводниками становились те, кто поговорил с нею, послушал её слова, задумался... и поверил. Может быть, не отдавая себе отчёта в этом.
Митя разучился спать, есть, отдыхать. Он мог только работать по инерции и размышлять о себе самом. О том времени, когда знать не знал о дочке и своим отсутствием поспособствовал её смерти. О, если бы людям было известно, сколько бед они натворили, только находясь вдали от тех, кому были нужны здесь и сейчас! Он вспомнил о том, что похоронил в своей душе, стёр из памяти. Лена ведь после смерти дочки прибежала к нему и всё рассказала. Просила убить её за то, что подавала хирургам инструменты в то время, как умирала их Женька. Девчонка-егоза, яркий огонёчек, задутый ветрами гриппозного января.
Потеря ребёнка кого хочешь сведёт с ума — хоть праведника, хоть преступника. Вот и Ленка, его Леночка, единственная и любимая... Не захотела быть в мире без дочки. А он не смог стать связующей нитью между жизнью и её сердцем. Лена прогнала неудавшегося отца от себя. Сказала: поди прочь. И он ушёл, отстранился. А когда рискнул вернуться, было уже поздно. Родственники отмечали девять дней.
Но Лена с дочкой вернулись на время. Стали Митиной иллюзией. Для чего? Кто направил их? Разве Лена не знала, что возвращение он поймёт только как приглашение уйти во след им? А если без мелодрам, то для чего умная, практичная Ленка может оставить вечный покой и вернуться к мучительным земным делам? Конечно, для того, чтобы Митя наконец-то расправился с этой Люсей.
Но что делать, как сладить с той, чья хитрость подобна дьявольским проискам? Разве что обхитрить. Или наоборот: распутать, раскрыть ложь. Теперь он знает, как остановить демоницу.
И у него есть помощница — та душа, которую Люся последней направила по проторённому пути. Ирина. Демоница же просила её прийти и рассказать, как там. Ушедшие всегда выполняют обещания.
И этот день, вернее, вечер настал. Митя почувствовал боль в левой стороне груди и ушёл домой из отдела вовремя, печально размышляя о том, что не пройдёт грядущий медосмотр.
У начала аллеи из низкорослых кустарников, которая вела к его подъезду, он увидел Ирину. Она была точь-в-точь такая же. Только исчез ужасный запах перегара. Им не было необходимости разговаривать. За какой-то миг Митя узнал всё. Ирина сказала, что ещё вернётся навестить сынишек и заставить их дать обещание не ссориться и не драться.
Митя с печалью смотрел, как Ирина всё больше сливается с густыми тенями наступившей темноты и вдруг спохватился: а как там на самом-то деле?
— Твои ждут тебя... — пришёл ответ из январской мглы.
Митя не расстроился: ему, в отличие от других людей, стало известно заранее о том, что он вскоре покинет этот мир. Просто уснёт однажды и проснётся в другом месте - там, где всё то же самое и одновременно совсем не такое.
Он взял бюллетень. И каждый вечер, в любую погоду, ходил согласно своей карте, разыскивая Люсю.
И он нашёл её! В одном из дворов-близнецов возле сумасшедшей сидел мужчина и внимательно слушал её. Подросток катал на карусельке двоих малышей. Девочка в лёгком зелёном комбинезончике держала в озябшей красной руке совочек и пыталась им копать снег.
Митя направился прямо к Люсе и спросил её в обход всякой земной вежливости:
— А скажи-ка, почему твоя дочка никогда не подходит к тебе? Почему ребёнок сторонится тебя?
Люся разрыдалась, а мужчина враждебно велел Мите убираться вон.
— Кончай ломать комедию. Признайся, что твоя Алиса никогда не подойдёт к тебе. Ни в одном из миров, — продолжил Митя. — И бесполезно ждать этого. Бесполезно отправлять за ней других людей, взрослых и детей. Не подойдёт. Не скажешь, почему?
— Алисочка такая шумливая девочка, — заговорила быстро-быстро сумасшедшая. — А я по телефону болтала с подружкой, слышимость была плохой... Получилось так, что нечаянно толкнула Алисочку... Она упала. Я разговор закончила, но моя девочка больше не двигалась. Я отнесла её к песочнице, а она не захотела играть. Кто-то из детей толкнул её.
Мужчина отодвинулся от Люси, которая уже рыдала в голос.
— И вовсе нет! — раздался тоненький голосок.
Это сказала девочка в зелёном комбинезоне. Её губёнки были синими от холода. Наверное, такими же, как в тот осенний день, когда мать вынесла её из дома и швырнула неживую о бортик песочницы.
— Мальчик Илюша не виноват, он меня не толкал на бортик, — сказала маленькая Алиса. — Это сделала ты, мама. Я давно умерла. Ещё дома.
Митя видел, как старший мальчик остановил карусель, и вся троица со слезами прислушивалась к чему-то, глядя на тени от деревьев. Их отец ничего не замечал, сидел в растерянности. Он явно слышал голос Алисы, но саму её не видел. Ирину не видел никто. Но она была там.
— Пойдём, мама, — сказала малышка. — Пойдём отсюда. Нам здесь не место. Но ты не бери меня за руку. У нас разные дороги. Пойдём и больше не вернёмся.
Мужчина вздрогнул, видимо, до него дошла противоестественность и опасность всех этих разговоров. Он подскочил, схватил малышей и поволок их к дому. Подросток сердито сказал ему:
— Вот так ты всегда, папа. Не дал нам с мамой поговорить.
— Мы больше не будем драться! — пообещал кому-то мальчик лет шести.
Митя обвёл глазами площадку. Люся и Алиса исчезли. Заслужила ли мать прощение? Может, в гибели стольких людей была виновата не только Люся? Они сами, сами отдают себя и близких всяким демонам.
А Митя остался один. Пока один. Скоро его одиночество закончится. Но произойдёт это за границей, отделяющей жизнь от смерти.
