— Не туда идешь, не туда. Не здесь нужно. К Крымскому мосту иди. Там энергетика сегодня невероятная. Вчера мужик с него в реку сбросился, вот потеха была! Голый совсем, все с себя снял. На опоры залез и как сиганет вниз! До сих пор круги на воде остались. Не знаешь, что ли? Да вся Москва на те круги уже ходила смотреть. А ты не знаешь, ну дает! След от утопленника зачерпни, умойся, так тебе удача его достанется. Пойдем со мной, я тебе покажу, где он… того!
Она схватила Илью за руку, он брезгливо вырвался. Не то, что бы испугался, а просто невыносимо противно идти рядом с сумасшедшей нищенкой, от которой, кстати, еще и плохо пахло странной смесью тухлой рыбы и медицинской карболки. Он быстро, почти бегом пустился по асфальту, лишь бы подальше от нее. Девочка не отставала, бежала рядом, назойливо старалась все время заглянуть ему в лицо, схватить за край футболки, и приговаривала:
— Я покажу тебе, покажу, а, кроме меня, никто тебе не покажет…
Илья прибавил ходу по неожиданно пустынному тротуару. Она, кажется, отстала. Рванулся и, уже совсем задыхаясь, на красный свет пересек дорогу. Плюхнулся на скамейку возле небольшого музейного сквера. Поднял глаза на часовню, что оказалась перед ним. В этот момент почему-то сзади, за спинкой лавочки и за затылком Илью опять раздался хрипловатый неприятный голосок страшной девочки:
— Ну, пойдем же! Тебе ни с кем не будет так весело, как со мной. Я тебе и спеть могу, хочешь? Любое желание исполню. И станцевать могу, и сказки знаю. А ты за это только сходи со мной, посмотри на круги по воде от утопленника…
Илья вскочил, вытянул руки, словно отгораживаясь от кошмара, и закричал:
— Да уйди ты уже! Денег у меня нет, будешь приставать, я полицию вызову.
Он опустил руку в карман, обозначив намерение достать мобильный телефон. Девочка прищурила глаза и засмеялась:
— Какая полиция? Да я ж денег и не прошу. Сама тебе все, что хочешь, дать готова. Развеселить тебя хочу. А ты за это только сходи со мной к Крымскому мосту…
Безнадежной тоской сжалось сердце. Безбрежной, бесконечной печалью.
— Уйди, — уже тихо и просительно сказал он, — уйди, пожалуйста.
Девочка заскакала вокруг него на одной ноге, радостно наговаривая речитативом:
— Да я поиграть, просто поиграть с тобой хочу. Скучно мне, скучно. Когда еще меня отпустит…
Она наворачивала круги вокруг Ильи, темп убыстрялся и убыстрялся. Он привык иметь дело с призраками, но это существо казалось слишком живым для инфернальных сущностей.
— Кто ты? — уже покорно спросил он.
Девочка внезапно остановилась и залилась своим каркающим, хрипловатым смехом. Одна половина лица у нее так и оставалась безучастной, вторую корчили гримасы.
Она настырно, так же, как и до этого, заглянула ему в лицо: особенно, снизу, подлезая под его взгляд, и удивилась:
— И точно. Не знаешь. Я же вижу, что просить пришел, а не знаешь… Да как же так?
Она всплеснула грязными руками, кажется, расстроилась. Илья ненароком заметил, что ногти у нее квадратно обкусаны до самых пальцев.
— Ваганьки мы, те самые, которых с Кулишек прогнали. Неужто не помнишь? Шуму-то, шуму было, весь город об этом говорил…
Илья отрицательно помотал головой. Она опять поднырнула под его лицо, жалобно и одновременно как-то с нетерпеливым сладострастием ловила взгляд:
— Да как же так, не знаешь… К нам на забаву кто только не приезжает! Забыли, неужели забыли? Да, нет, быть не может. Это скучный ты человек, вот и маешься. Всего-то и хочу, развеселить тебя. На круги посмотреть, это же так весело! Ну, если не на Крымском, то здесь хотя бы, глянь.
Лицо ее то ли от нервного тика, то ли само по себе опустилось вниз зыбкими морщинами, и Илья понял, что девочка эта совсем не девочка, а скорее даже маленькая старуха.
— Тебя прислала Астарта? — догадался он.
Перед его глазами пошли кругами волны, голова закружилась, словно он попал в водоворот.
— Не знаю Астарты, не знаю, — забубнила нищенка-ваганька, и Илья сразу понял — врет.
Потянуло в прохладную, темную и такую спасительно равнодушную воронку. В тот же момент он почувствовал физическую боль. Кто-то схватил его за плечо, грубо развернул, и закричал:
— Эй, мужик, ты что? Тебе плохо?
Илья от неожиданного рывка упал на землю, больно ударившись копчиком. Он с удивлением обнаружил, что сидит, как полный идиот, прямо на каменном мосту и с открытым ртом оглядывается вокруг. Два молодых парня, очевидно, оттащивших его от резного бортика, смотрели, как на придурочного.
— Ты пьян что ли? Проспись. Чуть в реку не свалился, козел…
Парни уже почти скрылись из вида, а Илья все еще сидел на мосту и вертел головой. Девочки-уродки в поле зрения не наблюдалось, а как он попал на этот мост, Илья совсем не помнил. Только будто кто-то тихо шепнул ему в левое ухо: «Заморочили, загуляли», и опять мир встал на свои места. Нужно уходить, пока полиция не заинтересовалась странным человеком. Что он странный, Илья понимал и сам, поэтому быстренько сгребся, и, стараясь не смотреть вниз, быстрым шагом направился в обратный путь.
— Неужели время пришло? — сам себя спросил.
И в сердце потянуло жутким холодом. Это был первый звоночек. Астарта уже не просила, а требовала свое. Он помотал головой, избавляясь от жуткого наваждения. Возможно, просто случайность. Эта ваганька могла просто проходить мимо. С тех пор, как в руки Илье попала пара красных башмачков, призраки стали неотъемлемой частью его жизни. И он даже сумел обратить это в свою пользу.
Сегодня было несколько вызовов. Первая заказчица ждала его на улице.
— Это тут? — спросил Илья длиннолицую девушку.
Илья задрал голову и посмотрел вверх. Дом выглядел старым и преисполненным достоинства. До сих пор на доме сохранилась «столярка» огромного окна высотой в два этажа над подъездом, два балкона, расположенных по сторонам дома, барельефное изображение Лорелеи, прекрасной головки девы-сирены, заманивающей своим пением корабельщиков и рыбаков к опасным рифам у скал, и по фасаду богатый растительный лепной орнамент. На третьем этаже здания щерились невнятные морды то ли медведей, то ли волков.
— Брат сказал, что вы беретесь за такие… необычные дела, — сказала девушка, опустив глаза. Ей было стыдно.
— Вы мне еще не рассказали, о чем вообще идет речь. Обещать пока я ничего не могу, и…
Он немного замялся, слишком уж девушка интеллигентного вида, и это, кстати, тоже внушало опасение.
— Вы же понимаете, что я не работаю бесплатно, — твердо сказал он. Несмотря на отсутствие предварительного договора, его еще никогда не обманывали, но проговорить условия Илья всегда старался «на берегу». — И вам может показаться, что это дорого.
— Андрей, мой брат, заплатит. По повышенному тарифу за срочность.
Илья повеселел. Если Томский — брат этой серой девушки, то все в порядке. Андрей Томский держал сеть закусочных в Замоскворечье, и мог позволить себе оплатить услуги Званцева. Можно было не беспокоиться и перейти к существу вопроса.
— Старый, — сказал он, указывая на дом.
— Это «Подворье», доходный дом Ефимова, купца второй гильдии, московского колбасного короля.
Девушка воодушевилась, глаза загорелись, и она тут же стала прекрасной. Илья поразился произошедшим переменам. Он в первый раз видел такое волшебное преображение. Она словно до этого задыхалась на мелководье, а тут внезапно попала в свою среду обитания.
— На первом этаже находился гастрономический магазин, в верхних этажах — меблированные комнаты, позже их переоборудовали в квартиры. Наша — на третьем этаже.
Взгляд у девушки стал умоляющим, со дна его поднимался жуткий инфернальный страх. Этот особенный страх тех, кто ВИДЕЛ, Илья мог почувствовать даже на расстоянии выстрела. Девушка точно ВИДЕЛА.
— Андрею сказали, что вы вроде экзорциста.
Поймав удивленный взгляд Ильи, девушка подумала, что обидела его и торопливо принялась пояснять:
— Можете очистить дом, в котором появились призраки…
Повеселевший и немного обнаглевший от обещания полной оплаты услуг Илья подмигнул девушке:
— Только это секрет, вы же понимаете… Я очень редко берусь за что-то подобное. Вообще-то моя фирма занимается окнами. Ставим европакеты. Ну, пластиковые окна.
— Вы забудете даже о призраке сквозняка. Это девиз нашей фирмы.
Девушка приглашающе махнула рукой и приложила чип к входной двери. Металлический страж тонко затренькал.
— Это случается всякий раз, когда в комнату попадает лунный свет. Я пробовала закрывать плотно шторы, но в полнолуние он просачивается даже сквозь тяжелый габардин. Ложится на пол, и получается что-то вроде лунной дорожки. Она словно расстилается для них. Как будто на кинофестивале. Где-нибудь в Каннах.
Девушка внезапно остановилась:
— Подождите секунду, я вам должна рассказать. В квартире не смогу… Они появляются из стены. Сначала луна прочерчивает им дорожку, словно отворяет дверцу в иной мир, затем они появляются… прямо из камня.
— Кто — они? — осторожно спросил Илья, чтобы не спугнуть доверие девушки.
— Кошки, — она выпалила это и спрятала лицо в ладонях. — Целая стая.
— Я не сомневаюсь, — Илья хотел положить руку на ее плечо, чтобы успокоить, но передумал. Мало ли как она воспримет этот жест сочувствия.
— Сначала я увидела это на улице, давно, еще в детстве. Зимой темнело очень рано, в восемь вечера уже выкатилась луна. Я возвращалась из художественной школы по улице, на которой прожила всю свою сознательную жизнь, и вдруг увидела, как из стены одного дома беззвучно появились кошки. Их было много, полупрозрачных, нереальных, они появлялись один за другим — огромные коты, изящные самки, пушистые котята, и все они просачивались из стены на тротуар, совершенно не замечая меня. Шипели и пищали, клубились вокруг друг друга в странном ритмичном беспорядке. А потом перешли улицу и исчезли в стене противоположного дома.
— Когда это началось? — спросил Илья.
— Уже больше пятнадцати лет, — устало улыбнулась девушка. — Мне было лет двенадцать тогда. Прибежала домой, рассказала взрослым. Они сказали, что мне почудилось… Брат долго еще издевался надо мной. Вдруг выскакивал из-за угла и кричал: «Кошки, кошки…». И сейчас, хотя мы уже давно не дети, он иногда по старой памяти поддразнивает. Пока я не попросила его в лунную ночь остаться в этой квартире. После ночевки он сразу вышел на вас.
— Понимаю, — кивнул Илья.
— Ненавижу кошек, — выпалила девушка, которая так и осталась для него безымянной. — Вообще. Всяких. Любых.
И забормотала еще тише, хотя казалось, что это уже невозможно.
— Первый раз в квартире они появились примерно месяц назад. Сейчас я живу одна, и проснулась тогда от какого-то странного ощущения. Я сплю крепко и, кстати, очень плохо встаю по утрам. А тут подскочила вдруг, словно от звонка будильника. Но, конечно, какой там будильник? Это была кошачья стая. Они шли мимо моей кровати по лунному свету, исходившему от окна, беззвучно разевая пасти, целеустремленно, словно знали, куда и зачем они идут.
Девушка замолчала. Илья уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ему надоело стоять в подъезде. Пусть здесь даже и приятно пахло.
— Они не трогали меня, вернее сказать, не обращали внимания. Совсем. Словно меня вообще нет. Но вы же понимаете, да?
— Я пыталась изучать то, что называют в нашей профессиональной среде «городским фольклором», — продолжила заказчица. — И к моему удивлению, обнаружилось очень много легенд о кошках Замоскворечья. Наверное, потому что тут за высокими заборами изнывали от безделья жены и дочери купцов. Они заводили огромное количество кошек, целые стаи. Кажется, их даже называли так — кошколюбицы. А когда с хозяевами что-то случалось, эти стаи оказывались на улице. Говорят, они тут же погибали от голода и холода, а после смерти продолжали искать пропавших хозяев. Наверное, у людей и кошек разный рай, как вы думаете? Ну, раз их призраки бродят тут уже столетия, и не могут найти хозяев, которых любили при жизни?
Честно говоря, Илья ничего не знал про рай. Ни про кошачий, ни про человеческий. Он уже много лет жил в аду.
— Я нашла кое-что о своих предках, — сказала безымянная девушка, — оказывается, здесь жили две сестры, мои двоюродные прапрабабушки по папиной линии, которые все никак не могли выйти замуж. И, как это часто бывает, весь свой материнский инстинкт они обратили на кошек, которых собрали в своем доме чертову тучу. Наняли целый штат старушек, которые ухаживали за этой стаей. А потом вдруг две сестры влюбились в одного мужчину. Он был военным в отставке. Честно говоря, к истории это отношения не имеет, но я вам на всякий случай говорю. Вдруг это важно?
— Не думаю, — сказал Илья. — Но понимаю, к чему вы клоните.
— Да, он сделал предложение руки и сердца старшей сестре, а младшая отыгралась на кошках — выгнала их всех в припадке ревности. Наверное, они приходят, чтобы отомстить той, что лишила их крова. Ищут ее.
Она закончила свою речь глубоким вздохом и наконец-то прошла к одной из трех входных дверей, расположенных треугольником на площадке. Скрипнул ключ, повернувшись в замке, заказчица толкнула дверь и махнула в открывшийся проем.
Сама первая входить не стала, пропустила Илью вперед и испуганно жалась за его спиной. Зашел внутрь, огляделся. Квартира, как квартира. Кухня, ванная, гостиная и зал. Не нищенская, но и роскошью особой не блещет. Не бардачная, но запущенная.
— Простите, — сказала девушка, машинально проводя пальцем по поседевшему комоду.
За ее пальцем протянулась темная полоса. Пыль явно давно никто не трогал. Она лежала плотно, как лежит пыль только в опустевших помещениях. Если бы тут находилось живое существо, оно бы все равно, даже не специально, но время от времени задевало вещи, и пыль выглядела по-другому.
— Вы не живете сейчас здесь? — вопрос Ильи был чисто риторический. Девушка покачала головой.
— Не могу. Я оставлю вас тут, да? Вы уверены, что все будет в порядке?
Илья кивнул. Дверь хлопнула, и он остался в квартире один.
Все вышло так, как сказала девушка.
Они появились в тот момент, когда лунная дорожка упала на темный линолеум пола. Кресло затрещало под Ильей, книга, которую он листал в ожидании ночи, свалилась с колен, негромко стукнулась мягким переплетом о пол.
Прямо из стены, закрытой бумажными обоями в огромные, распускающиеся цветы, бесшумно просачивались небольшие сгустки смога. Они еще не оформились в силуэты, Илья проснулся в самом начале трансформации и теперь мог наблюдать, как стена выпускала порциями клубы пара. Едва оторвавшись от твердой поверхности, сгустки приземлялись на лунную дорожку уже на четыре конечности и с невероятной быстротой превращались в животных — громадных котов с наглыми мордами, молчаливых котят, хитрого вида кошек. Через минуту комната перед Ильей уже была полна движущихся темных силуэтов, пробиравшихся в сторону круглого темного проема в человеческий рост, обведенного мерцающим фиолетовым свечением по контуру. Проем четко выделялся на светлом фоне противоположной стены.
Внезапно одна из прозрачных теней остановилась и посмотрела в темный угол, туда, где перед броском затаился Илья. Он ждал, когда стена, выпускающая призраков, закроется, чтобы отрезать стае путь к выходу. Но эта внимательная тварь сбила весь его план. Она повела из стороны в сторону прозрачной головой, прижала уши как перед боем, и торжествующе рявкнула. В лунной призрачной тишине ее голос сперва слышался приглушенно и прерывисто, как плач ребенка; потом быстро вырос в долгий, громкий, и протяжный визг, нечеловеческий, чудовищный. Рыдающий вопль то ли ужаса, то ли торжества.
Призрачное животное одним махом преодолело разделявшее расстояние и оказалось рядом с Ильей. Сейчас кошка являла собой ликующего, хотя и довольно потрепанного демона. Из клочьев шкуры во все стороны выпирали кости. Контур призрака словно разрезался надвое: одна половина в серо-коричневую полоску, а другая — совершенно седая. Хвост был пепельно-белым. Илья увидел на левой, седой, стороне ее морды пустую глазную впадину, второй, целый глаз излучал ненависть.
Кошка прыгнула. Когтистая лапа скользнула по обнаженной шее Ильи, разрывая воротник рубахи, и он успел удивиться, когда неожиданно почуял ее запах. Не смрад тлена и разложения, а мягкий, приятный аромат смутно знакомых духо̀в.
Запах настиг его настолько неожиданно и так оглушил, что Илья опешил, потерял внимание и не успел вытащить нож. Тут же, пользуясь его замешательством, когтистая лапа впилась в переносицу, вызывая непереносимую боль. Тварь облепила его лицо, распластавшись на нем всем телом. Выдернув когти из переносицы, она с размаху полоснула ими по щеке Ильи. Новая волна резкой боли прокатилась к горлу, потекла струйка крови.
Ослепленный Илья автоматически выдернул заговоренный нож — Бхут. Он, ничего не видя, наугад ткнул острием в клубящийся центр, откуда шла эта боль, призрак захлебнулся детским плачем, и Илья понял, что попал в цель. Он ударил еще раз. И еще. Кромсал, не видя, только чувствовал, как отлетают призрачные сгустки. Случайно задев наотмашь один из них, он понял, что куски, отделяясь от тела, становятся мягкими и пушистыми, словно настоящая кошачья шерсть. В конце концов, тварь обессилела и отпустила свою хватку. Свободной рукой Илья оторвал визжащий клубок от своего лица, швырнул в густой поток призрачной стаи. И пошел вслед за ним, расчищая себе дорогу взмахами своего призрачного ножа. Бхутом он назвал это невидимое, но грозное оружие много лет назад.
Несколько призраков тут же прыгнули Илье на спину, пока он прорывался к источнику трансформации. Пятерых еще на взлете он прикончил ударами ножа, но остальные успели нанести ему несколько довольно болезненных укусов, прежде чем Илья успел стряхнуть их с себя. Кошки с воем отлетали при каждом взмахе, но все равно снова и снова пытались наброситься на него. Илья еле сдерживался, чтобы не кричать от боли, чувствуя режущую остроту их зубов, которые проникали даже через плотный драп полупальто, острые когти рвали тяжелую ткань.
Это неистовое нападение было небывалым даже для призраков. Как правило, встретив сопротивление, они тут же норовили улизнуть, им не хватало ярости, внутренней силы, чтобы сражаться до победного конца. Почти все призраки, которых встречал Илья на своем пути, оказались трусливы. Эти же проклятые звери совершенно рехнулись.
Даже когда они поняли, что от его ножа им предстоит умереть по-настоящему, прыгающие и вопящие кошки вели себя неимоверно дерзко. Бхут взлетал и падал, пока Илья методично размалывал волосатые тела, и наконец, он прорвался к источнику трансформации и, торопясь, накарябал грязным от эктоплазмы ножом заградительные знаки. Оглянувшись на ощерившиеся злобные морды, уже не смеющие нарушить запрет магического круга, Илья зачем-то приписал «Томми умер!». И как только Бхут продырявил точку под столбиком восклицательного знака, безбрежно тоскливый вой нескольких десятков глоток заставил стены и потолок квартиры содрогнуться, и тут же стало тихо…
В приближающемся рассвете чудесного утра постепенно стали проступать очертания обстановки. Илья выходил в реальность, подавляя тошноту смутных воспоминаний о ночной схватке с призраками. Его рубашка пропиталась потом; сердце нестройно подрагивало, но снаружи доносилось все более громкое чириканье воробьев. Зазвонил телефон. Илья, где-то глубоко в душе удивляясь тому, как он его не выронил в пылу борьбы, достал мобильник.
— Отдай то, что должен, — то ли прошипели, то ли проговорили сквозь непонятные трески эфира.
Второй вызов поступил из старинной библиотеки.
Илья часто ходил мимо этого большого двухэтажного здания в стиле викторианской эпохи, обложенного кирпичом с витиеватой желтой отделкой из дерева на внешней стороне. И несколько раз даже заглядывал в библиотеку, сначала чисто из любопытства, а потом — ради атмосферы. Что-то особенное витало в этих гулких залах, старинной деревянной мебели из вкусно пахнущего дерева, в мраморных каминах, окнах от пола до потолка, тяжелых торжественных шторах, отгораживающих это святилище от внешнего мира. В общем, обстановка для тех, кто предпочитает настоящую, томную роскошь мелочной суете. Здесь словно все время слышен шепот множества голосов, нескончаемый шелест переворачиваемых страниц.
В старых библиотеках просто обязаны обитать привидения. Тем более в тех, что располагались в когда-то жилых зданиях. Но если до сих пор призраки вели себя довольно интеллигентно, то, кажется, в последнее время они распоясались.
Электрики, накануне ремонтировавшие искрившую проводку, рассказывали, что в пустом туалете сами по себе включались и выключались краны, входные двери так же сами по себе открывались и закрывались, а в воздухе вдруг сгущался странный и резкий запах духо̀в. Ночной сторож — милая старушка очень интеллигентного вида, в кружевной белой блузке и длинной в пол черной юбке, — утверждала, что слышала, как в абсолютно пустом и темном Каминном зале кто-то играет на рояле.
— Это был финал «Восточной фантазии» Балакирева, милый. Неужели я не узнаю «Исламею»? — обиделась женщина, которую язык бы не повернулся назвать «бабушкой», когда заведующая Каминным залом и тем самым роялем попробовала усомниться в ее рассказе: «возраст, мол, и все такое».
Аккуратная старушка косилась на Илью, стараясь держаться подальше, насколько можно. Она не могла видеть, но чувствовала запах ошметок призрачных кошек, оставшихся на Илье. Он не успел с утра переодеться, так как события требовали его немедленного вмешательства.
— Вас рекомендовали, — начала заведующая.
Они все так говорили. Все клиенты. Стесняясь, иногда в страхе, иногда скрываясь за неуместной бравадой: я, мол, не верю в это все, но на всякий случай… Вас рекомендовали…
Илья же молча слушал и ни в коем случае не возражал. Затем он спросил разрешения спуститься в хранилище: там несколько часов назад молодая сотрудница упала в обморок, а когда пришла в себя, то буквально выползла в общий зал. Бледная как смерть. Она рассказала, что вдруг сами по себе стали раскачиваться стеллажи, а книги вываливались с них, но не падали, а парили в воздухе. С жутким скрежетом переворачивались страницы, будто кто-то невидимой рукой листал их, а затем раздался протяжный вздох, и шипящий голос, словно пробиваясь из-под паркета на полу, произнес с отчаянием: «Где он? Где этот мерзкий пасквиль?».
Хранилище располагалось в полуподвальном помещении, которое было оборудовано двумя ярусами, на которых стояли бесконечные стеллажи с книгами. Илья осторожно пробирался между ними, когда из широкого прохода потянуло прохладой. Причем холод усиливался с каждым мгновением.
Между рядами стеллажей он увидел полупрозрачную, сотканную из дыма женскую фигуру в невнятной длинной и темной одежде. Фигура медленно плыла, наклонив голову чуть вперед, волосы закрывали часть лица. Ее движение сопровождали шорохи страниц, которые сами собой начинали перелистываться, как только видение к ним приближалось.
— Где этот пасквиль? — произнес призрак, оказавшись прямо напротив Ильи. — Я должна уничтожить все страницы с этим враньем. Весь тираж.
— Что вы имеете в виду? — вежливо спросил Илья.
Кажется, призрак не собирался нападать. По крайней мере, дама пока вела себя не агрессивно. Возможно, удастся просто уговорить.
Илье показалось, что невидимые пальцы прощупывают его, давят на мозг, проникая через череп.
— Ты! — закричала дама, — Ты такой же, как он! Вор чужого счастья! Способный на все ради гонорара.
— Кто он? — поинтересовался Илья, — И, да, я никогда не был против заслуженного гонорара. За хорошо выполненную работу.
Говорить было трудно. Словно ладони с извилин мозга переместились на горло и потихоньку давили, давили на адамово яблоко.
— Мерзкий врун! — взвизгнул призрак. — Общественный резонанс, поиск справедливости? «А что делает жена купца первой гильдии Н, когда он отлучается из дома?». У вас единственный бог — гонорар. Оклеветать, дебоширить, бравировать лихостью, умением лгать и напиваться до потери сознания… Кто ответит за мою погубленную жизнь? Жизнь, ценой которой стал выдуманный пасквиль, заказанный конкурентом мужа? На гонорар от этого вранья негодяй гулял по всем московским кабакам целую неделю. А я бросилась в омут и …
Илья почувствовал, что невидимая ладонь на его горле стала ослабевать.
— Но вы могли написать опровержение, — сообщил он.
В этом случае нужно было как можно больше говорить. Либо тянуть время, прощупывая удачный момент для атаки, либо расположить к себе. Возможно, с призраком, разыскивающим и уничтожающим какую-то статью в старых газетах, удастся договориться. Илья всегда старался обойтись малой кровью.
— Опровержение? — раздалось горько. — Кому? О чем?
— Наверное, это давно было? Так давно, что ваш обидчик уже умер. Думаю, лет сто назад. Может, он жутко мучился перед смертью, вы же не можете знать точно. Знаете, судьба все расставляет по своим местам. Жернова Господни мелят медленно, но неумолимо…Он наверняка был наказан.
Сердце екнуло. Судьба и в самом деле все расставляет по своим местам.
— А мне какое дело? — неожиданно резко спросил призрак, и книги вокруг полетели на пол. — Мой муж… Я думала, мы навеки будем вместе. А теперь его нет. Его нигде нет. И знаешь почему? Потому что я — самоубийца. Мы не сможем соединиться ни в аду, ни на небесах. Я поняла весь ужас этого только сейчас. И кто мне вернет вечную любовь? И кто вернет потерянную жизнь твоей жертве?
Она словно обезумела, если такое можно было сказать о призраке. Дама внезапно убрала ладони от лица, которое она закрывала в припадке горькой безнадежности. От ее движения повеяло какой-то странной решимостью, которая совершенно не понравилась Илье.
— Я — ничто. Потому что бестелесная субстанция. Но собаки… Они меня очень любили, мои псы! Гив! Гери!
И этот крик, и быстрое движение за стеллажами, откуда тут же потянуло сильным сквозняком, почти порывом ветра, не понравились Илье уже совершенно и окончательно. Он переместил взгляд с торжествующего лица призрака в сторону надвигающихся неприятностей и увидел, как из-за книжных рядов показались два великолепных датских дога.
Безупречные экземпляры. Они казались огромными статуэтками, реальные собаки не могли иметь столь безукоризненных линий и окраса. Только спустя минуту Илья заметил, что псы только издалека выглядят столь совершенно. Они подходили все ближе, медленно и настороженно, и тогда уже стало заметно, что у той собаки, что шла чуть впереди, близко посаженные светящиеся глаза, а из полуоткрытой пасти течет слюна. У второго красавца на шелковистой гладкой шерсти расплывались грязные, неприятные разводы, которые Илья сначала принял за неровные пятна окраса.
— Гив?! — негромко и с чуть вопросительной интонацией повторила призрачная дама, и изуродованная собака улыбнулась Илье. — Нам есть, что сказать этому вору чужого счастья?
Заколыхались брыли вокруг пасти. Теперь Илья уже совершенно явно видел трупные проплешины на шкуре собак и сочащиеся темным гноем десны в болтающейся челюсти улыбающегося пса.
Собаки на секунду присели у ног хозяйки, подняли на ее лицо обожающие морды.
Хорты, — понял Илья. Благородные псы, превращенные ненавистью хозяйки в таких же, как она неупокоенных страдальцев. Главное, не дать себя задеть зубами. У них очень ядовитые зубы.
Он тонко и призывно свистнул, нащупывая рукоять Бхута. В тот же миг расправленными пружинами на него полетели гибкие тела разлагающихся догов.
— Астарта, — на каком-то наитии выкрикнул Илья. — Именем ее повелеваю…
Псы словно зависли в воздухе при имении дьяволицы.
— Не смей произносить имя своей жертвы, — взвизгнула дама. — Гери! Ату.
Псы дернулись, желая продолжить прерванный полет. Одному из них удалось преодолеть незримую преграду, поставленную Ильей. Он даже почувствовал трупное дыхание пса, вцепившегося в рукав рубашки.
— Именем башмаков Астарты! Я ее хозяин, — еще громче и требовательней повторил Илья. — Уйди с миром.
И все пропало. Нависла угрожающая тишина. Вокруг валялись в жутком беспорядке томики бумажных книг, над ними опасно нависал уже пустой, но изрядно накренившийся стеллаж. Ни дамы в сером, ни собак не наблюдалось.
Обшлаг рукава оторвался и махрился грязным куском. Однако сама рука была без признаков каких-либо ран.
Несмотря ни на что, он до холода в груди жалел оболганную даму, натравившую на него призрачных собак.
Добравшись домой, Илья выложил на кухонный стол Бхут и щелкнул кнопкой чайника. Хотелось настоящего кофе — крепкого и терпкого, но сил не было идти в магазин или кафе. Пакет с зернами был пуст, оставался только растворимый.
Горячая черная жидкость обожгла небо, хлынула внутрь. Илья блаженно вытянул ноги. Нужно пойти в душ, смыть с себя следы двух битв. Кошки просто воняли, но вот ядовитые слюни хорта, застывшие на обшлаге рукава, могли доставить вполне физические и нешуточные неприятности. Но чуть позже, ладно? Попросил Илья сам себя.
Сейчас необходимо привести голову в мыслительное состояние. Отключив телефон, который уже несколько раз взрывался вызовом незнакомых номеров, подумать: резкий всплеск нечисти, нахлынувший на город, имеет ли отношение к Астарте?
По всему выходило, что имеет. Илья знал, что когда-нибудь придет это время. Гнал от себя мысли, оттягивал и оттягивал неизбежное. Как он будет жить потом? И будет ли вообще жить?
У него оставался только один шанс убедиться, что происходящее — случайность, совпадение. Илья с сожалением заглянул в опустевшую чашку и поднялся с кресла.
