CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Летом 2010 года Игорь - еще не оперившийся, едва успевший закончить школу 17-летний юнец, получив приказ о зачислении в один из неплохих столичных технических ВУЗов, перебрался из своего маленького провинциального городка в Москву.

28 августа он, на двоих с отцом разделив 3 огромных баула, вышел на автобусной остановке возле высотных корпусов университетского общежития, и, дотопав, наконец, до ворот, отделявших территорию кампуса от внешнего мира, опустил осточертевшие сумки на землю.

Довольно странно было понимать, что практически вся его недолгая жизнь уместилась всего в три - пусть и таких огромных, сумки. Игорь вспомнил, как плакала, провожая его, мама - сама она не смогла поехать с ними из-за плотного рабочего графика; когда они с отцом вышли из квартиры и стали спускаться по лестнице, Игорь повременил минуту перед тем, как закрыть дверь - словно прощаясь со своей прошлой, еще детской и беззаботной жизнью, и кинул взгляд в дверной проем собственной комнаты, которая служила вместилищем его тела и духа последние несколько лет. Мама неподвижно сидела на его кровати - присела, ощутив, что ноги ее не держат - глядя сыну вслед, одновременно со слезами и горделивой улыбкой.

Игорь никогда особенно не стремился в Москву, где у него не было ни друзей, ни знакомых - уехав, он и правда попрощался со всем и начинал жить с чистого листа, даже несмотря на то, что от столицы до его маленького городка было всего каких-то 600 километров, и на поезде добраться до дома можно было буквально за одну ночь. Учиться в Москве - это всегда было желание его матери, которая в свое время то ли не смогла, то ли не захотела уехать, оторвавшись от многочисленных родственников - и теперь Игорь, ее единственный сын, за нее воплощал эту мечту.

Впервые в жизни он посетил столицу всего 2 месяца назад - сразу после вручения аттестатов, когда они с мамой повезли документы в ранее намеченные столичные ВУЗы. Он до сих пор с некоторым волнением вспоминал, как в первый раз ступил на Красную площадь - стоял, невидящим взглядом впиваясь в пылающие на башнях яркие красные звезды, вспоминая бесчисленные трансляции праздничных парадов, которые они с родителями традиционно смотрели по телевизору каждый год; стоял - и не мог поверить, что теперь эта площадь для него не просто картинка в телевизоре, а вполне реальное, осязаемое место, и сейчас он собственными ногами топчет ту же брусчатку, по которой в 41-м маршировали бойцы Красной Армии, уходя с парада прямо на фронт.

Наверное, именно в этот момент он впервые осознал, что хочет жить только в Москве - городе, в котором с давних пор творилась история его страны; городе, о котором он так много читал в самых разных книгах; городе, который видел в куче самых разных фильмов - поэтому, ранним августовским утром увидев себя в списке поступивших, Игорь, ни минуты не сомневаясь, пошел собирать вещи.

Вынырнув из воспоминаний, он оставил отца на улице вместе с сумками, а сам нырнул в один из коридоров ближайшего к нему корпуса общежития; в течение нескольких утомительных и скучных часов отстояв очередь из таких же, как он, будущих первокурсников, Игорь сдал деньги и документы в паспортном столе, получил пропуск и ключ от комнаты, после чего вместе с отцом отправился заселяться.

Корпуса общежития были практически новыми - два стоящих в упор друг к другу двадцатичетырехэтажных здания; комната на 5-м этаже, в которую Игорь, пыхтя, протопал вместе с отцом и сумками, была на самом деле полноценной однокомнатной квартирой (со своими кухней, туалетом и ванной), в которой Игорю предстояло жить вместе с двумя другими парнями. Оставив баулы в коридоре квартиры и отправив отца покурить на улицу, Игорь прошел в жилую комнату и увидел, что он заселяется последним - две другие кровати были уже заняты.

- Привет! - он протянул руку сидевшему в одиночестве на ближайшей к нему кровати парню и представился: - Игорь.

- Привет, меня Степаном зовут, - парень встал с кровати, оказавшись высоким - на голову выше Игоря - и крепким здоровяком с открытым и добрым лицом. - Не знаю, как родители так подгадали, но дядей Степой меня всю жизнь кличут. Я сам с Урала; выходит, будем соседями.

- Я из Курской области. Получается, так, - Игорь приветливо улыбнулся Степану и повернулся ко второму соседу, который, в противоположность первому, был хлипким очкастым парнем, имевшим вид самого типичного ботаника.

- Привет, я Добрыня, - первым представился "ботаник" и, подав остальным пример, рассмеялся. - Мои родители, как видите, с именем не угадали. Они оба филологи, папа фольклорист по призванию - вот и назвал меня, как героя своих любимых старославянских сказаний. Увы, богатыря из меня не вышло, - Добрыня пожал плечами под дружный смех новых товарищей.

В коридоре раздался какой-то шум - в квартиру зашли двое дюжих мужиков в перепачканных спецовках; осмотревшись, они попросили ребят выйти на время на кухню, после чего, плотнее сдвинув кровати, занесли в комнату еще одну - уже четвертую; а за ней - еще один стол, стул и тумбочку.

- Уплотнение, вчетвером будете жить, - пробурчал один из них, кинув взгляд на Степана и через мгновение выйдя из комнаты.

У входа в квартиру уже стояли три человека: в центре - высокий худой парень в потертой косухе, качавший головой в такт играющей у него в наушниках музыке; рядом с ним - пожилые мужчина и женщина, которые со смущенным видом переминались с ноги на ногу.

- Здравствуйте, мальчики, - женщина приветливо улыбнулась Игорю, Добрыне и Степану и уже сделала шаг в квартиру, когда меломан, неаккуратно оттеснив ее в сторону, прошел в комнату, скинул рюкзак на пол и с ходу - не разуваясь и прямо в куртке - завалился на доставшуюся ему кровать.

- Здорова, бандиты, - поздоровался он, вынув наушники из ушей и оставив звучать на всю комнату что-то неразборчивое и металлически тяжелое. - Меня Михеем звать, сами можете пока не представляться, у меня на имена память хреновая - в процессе само отложится.

- Мишенька, сними ботинки, это некультурно, - охнув, кинулась ему в ноги пожилая женщина под неодобрительным взглядом Степана.

- Отвянь, ба. Попроси деда сумки забросить - и езжайте, дальше я сам. Мне с парнями контакт устанавливать надо. Какую музыку слушаешь? - кивнул он замершему в стороне Добрыне.

- Эээээм...Люмен мне нравится, - промычал Добрыня в ответ.

- Люмен? Красава, уважаю. Держи, вот это попробуй, - Михей вскочил с кровати и протянул Добрыне один наушник, воткнув второй себе в ухо и снова закачав головой.

Добрыня нерешительно прислонил наушник к уху, на несколько мгновений прислушался, а затем, довольно улыбнувшись, взглянул Мише в глаза и начал отбивать такт ногой.

- То-то же, - радостно оскабился Михей и хлопнул Добрыню по плечу. - Сойдемся, мужик; если правильную музыку слушаешь - точно сойдемся!

За знакомством и распаковкой вещей первый день новой жизни пролетел незаметно; Игорь проводил отца до метро - тот крепко обнял его на прощание и, прежде чем скрыться из виду на плавно едущем вниз эскалаторе, незаметно смахнул скупую мужскую слезу. Дедушка и бабушка Михея также вскоре покинули общежитие, под завязку загрузив стоящий на кухне холодильник домашними припасами.

Вернувшись в квартиру, Игорь обнаружил всех троих ребят на кухне, подъедающими запасы Михея, которые тот с легкой руки уже успел поделить на четверых, а сам теперь сидел немного в сторонке, перебирая струны гитары и затягиваясь появившимся откуда-то кальяном.

Первая ночь почти до утра прошла в разговорах - ребята делились какими-то историями из жизни, переживаниями по поводу новых предметов, которые им вскоре предстояло начать изучать; обсуждали девчонок, которых видели сегодня либо в очереди в паспортный стол, либо при заселении уже на этаже - и время от времени смеялись в голос от очередной похабной или просто смешной шутки. Не смеялся только Михей - он в целом не слишком охотно рассказывал о себе и не принимал участия в разговоре, предпочитая отмалчиваться и слушать других.

***

Дни потекли один за другим - сначала медленно и несмело, как первая тонкая струйка оттаивающего по весне ручья; затем все быстрее и быстрее, превратившись, наконец, в полноводную, словно в разгар оттепели, бурную реку, наполненную новыми знакомствами, первыми лекциями по предметам с заумными названиями, первыми проблемами на парах, первыми бессонными ночами за выполнением лабораторных и первыми студенческими попойками.

Игорь довольно неплохо сошелся с соседями - со Степаном и Добрыней они учились в одной группе и часто вечерами вместе делали домашнюю работу, беззлобно подшучивая друг над другом и соревнуясь в знаниях; Михей учился в другой группе и вечера куда чаще проводил на кухне с гитарой и сигаретой или кальяном, нежели чем за столом с учебниками.

Степан, несмотря на свою некоторую внешнюю простоватость, был очень грамотным и образованным парнем, в котором знания и искрометное чувство юмора сочетались с недюжинной физической силой. У Степы довольно быстро появилась пассия - девушка из соседней группы, не устоявшаяся перед его поистине богатырскими плечами и бездонными карими глазами, и в то же время - острым языком; после этого Степа стал периодически пропадать вечерами, оставив Игоря и Добрыню заниматься вдвоем.

Добрыня, в отличие от Степы, свою внешность оправдывал - из всех четырех соседей он был, пожалуй, самым умным - настоящая ходячая энциклопедия, будущий потомственный ученый - правда, не в гуманитарных науках, в отличие от его родителей. Буквально в первый же месяц выбившись, по признанию сразу нескольких преподавателей, в лучшие студенты курса, Добрыня, однако, был слишком умен, чтобы кичиться своими знаниями: он с бесконечным терпением и даже удовольствием объяснял одногруппникам - и Игорю в частности - любые непонятные им теоремы математического анализа, всегда легко делился конспектами и бескорыстно оказывал помощь любому, кто о ней просил - будь то помощь по учебе, в житейских неурядицах или просто просьба одолжить денег до ближайшей стипендии.

Михей все так же держался немного в стороне от ребят и зачастую грубо пресекал слишком настойчивые попытки сблизиться и залезть к нему в душу. Игорь иногда не мог понять - а нужно ли ему вообще чье-либо общество? На пары Михей обычно ходил в гордом одиночестве, заткнув уши затычками с очередным тяжелым альбомом очередной зарубежной группы и пыхтя сигаретой; домой, в общежитие, он возвращался чаще всего поздно вечером, мрачный и иногда в сильном подпитии - не раздеваясь, брал гитару и тихонько бренчал что-то на кухне до глубокой ночи.

Михей пил - и пил временами отчаянно, как взрослый, потрепанный жизнью мужик - почти всегда один, почти всегда без закуски, погрузившись в одному ему ведомые мысли. Иногда он, как будто решив какую-то грандиозную задачу, светлел лицом, отставлял гитару в сторону, шел в комнату, хватал сидящих там Игоря и Добрыню и тащил на кухню. Затем распахивал настежь двери квартиры, пролетал вихрем по всему этажу, собирая народ; выставлял на стол всю оставшуюся у него пополняемую время от времени предками домашнюю еду и весь имеющийся алкоголь, и до самого утра орал под гитару вместе со всей собранной толпой любимые всем его поколением песни, на время становясь душой компании. Игорю часто казалось, что вся его напускная бравада помогала Михею от чего-то спрятаться, но после одного случая Игорь перестал пытаться забраться к нему в голову и просто принял Михея - таким, какой он есть.

Игорь с Добрыней возвращались поздно вечером из центра - Степа, как это часто бывало, проводил время с девушкой, а они вдвоем ездили погулять в центр, поближе к полюбившейся Игорю Красной площади.

Возле метро их окружила группа подвыпивших парней, постарше Игоря по ощущениям лет на 5 - окружила и стала, насмехаясь, толкать Добрыню - щуплого и испуганного - в сторону большой и грязной осенней лужи. В какой-то момент один из парней смахнул с лица Добрыни очки и толкнул его со всей силы - маленький и беспомощный, Добрыня с размаху полетел в лужу и под дружный гогот распластался в холодной и грязной воде. Игорь кинулся к другу, чтобы помочь ему встать - бросаться на пятерых здоровых и раззадоренных алкоголем и безнаказанным насилием парней было равноценно самоубийству, как вдруг откуда-то с громким ревом вылетел обутый в берцы с металлическими носами Михей.

Особенно громко смеющемуся придурку, толкнувшему Добрыню в лужу, Михей моментально развалил лицо практически на две части прямым ударом правой с надетым на нее тускло блестящим кастетом; второго он пнул в колено тяжелым ботинком, заставив того взвыть и нырнуть в ту же лужу, в которой валялся сжавшийся в комок и прикрывающий голову Добрыня; третий парень успел сунуть руку в карман в попытке достать что-то, как тут же получил от Михея локтем в нос и упал на колени, прикрывая залитое кровью лицо - в тот же момент ему прилетело с локтя ещё и по затылку. Четвертый, хэкнув, успел садануть Мише по лицу здоровенным, покрытым шрамами и наколками кулаком - голова Михея мотнулась, он зло харкнул кровью подонку прямо в морду и заехал ему в челюсть рукой с кастетом в ответ. Пятый - последний оставшийся на ногах, увидев, как полетели во все стороны кровавые брызги и осколки зубов его мордатого и самого здорового товарища, сначала попятился, а затем и вовсе обратился в бегство. Михей пнул по всей силы по заднице валяющегося в луже и скулящего парня, подхватил Игоря и Добрыню, практически бегом протянул их сто метров до остановки и буквально силой затолкал в подоспевший автобус.

Отдышавшись и справившись с трясущимися от адреналина руками, Игорь раз и навсегда уяснил - Михею не все равно. Он один из них.

***

Почти незаметно пролетели два первых учебных месяца. Ребята полноценно втянулись в учебу и уже начали понимать правила игры - какие пары пропускать можно, а какие не стоит, кто из преподавателей на сессии сделает поблажку за посещаемость, а кто будет спрашивать по всему курсу вне зависимости ни от чего. Степан так же быстро, как и начал, закончил свои краткосрочные отношения, нимало не огорчившись по этому поводу, и снова стал проводить почти все свободное время со своими соседями, которых он - даже Михея - на тот момент уже причислял если не к числу друзей, то точно к кругу самых близких знакомых.

Субботним вечером накануне Хэллоуина парни, развалившись каждый на своей кровати, негромко разговаривали, обсуждая прожитую неделю и делясь друг с другом какими-то воспоминаниями из дома, который каждый из них покинул всего два месяца назад - хотя казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность. На фоне негромко играл Люмен; Михей, задумчиво уставившись в потолок, шепотом подпевал и время от времени выпускал к потолку клубы дыма от стоящего на полу рядом с его кроватью кальяна.

- Раз уж завтра Хэллоуин, - нарушил установившуюся на пару минут тишину Игорь, - есть вопрос. Кто чего по-настоящему в своей жизни боится?

Михей оторвался от кальяна, на мгновение молча уставился на Игоря и неожиданно горько усмехнулся.

- Умеешь ты выбирать темы, дружище, - пробормотал Степан, закинул руки за голову и задумался.

Первым затянувшееся молчание прервал Добрыня - он аккуратно поправил вечно сползающие на нос очки и задумчиво уставился в окно.

- Был у нас в школе один парень, - прочистив горло, тихо сказал он. - После 6-го класса к нам перевели нескольких ребят - их класс в начале года расформировали, и к нам попало сразу несколько человек - трое или четверо парней и, кажется, две девчонки. Девочки как-то сразу влились, а парни пришли в уже устоявшейся компании и почти все время тусовались обособленно, ни с кем не сближаясь. Один из ребят - Миша Потапов, держался ото всех отдельно, и ни с ними, ни с нами практически не общался. Его посадили со мной за одну парту: я всегда был круглым отличником - думаю, вас это не удивит, и ко мне периодически подсаживали отстающих - чтобы хотя бы списывали у меня на контрольных, если сами не могли или не хотели учиться. Миша - или, точнее, Потап, как все его называли, отстающим не был - неглупый парень, схватывал вроде на лету, но учиться ему было не интересно. Он почти на всех уроках просто качался на стуле, смотрел в потолок или читал какую-нибудь книжку - казалось, все, что говорит учитель, он пропускал мимо ушей, но контрольные, тем не менее, решал всегда сам и почти всегда правильно. До сих пор помню, как ему на какой-то проверочной по математике поставили двойку за то, что он ни в одной из задач не написал решение, везде один только ответ. Мы тогда в столбик делили - а он не умел, просто делил семизначные числа в уме и сразу записывал результат, представляете?

Одет он всегда был во что-то поношенное, не новое - но всегда чистое. Семья у него была, как это говорят - неблагополучная - отец пил, колотил и его, и мать - Мишка часто приходил в школу то с фингалом, то со ссадиной; никогда не рассказывал, откуда, но мы и так понимали, да и не спрашивали особо. Ну и мать от отца не особенно отставала - пару раз мы видели ее возле школы после уроков - пьяную, временами грязную, почти опустившуюся. Мишка ее стыдился, конечно, но нам никогда не жаловался и ее никогда не отталкивал - все-таки, мать, какой бы она ни была. Просто отсиживал уроки - молча, отстраненно, и все время что-то читал.

Однажды осенью, классе в 8 уже, наверное, после уроков мы с ребятами топали мимо его дома - закинули к кому-то рюкзаки и шли на стадион, мячик попинать. Идем - а он сидит возле подъезда на лавочке, курит, как всегда, в одиночестве. Мы подошли к нему и говорим - пойдем, Потап, с нами, в футбол погоняем. А он затянулся, посмотрел на нас - так, знаешь, серьезно и немного печально, как взрослый мужик, и говорит - не, пацаны, не могу. Я труповозку жду, у меня отец повесился. Идите, я вас попозже догоню. Ребята заржали было - подумали, шутит, мало ли у кого какое чувство юмора, а тут - глядим, скорая по двор заезжает, и прямо к подъезду, возле которого мы стоим. Из машины бригада выскочила - и в подъезд, а Потап докурил неспешно, потушил бычок, кинул в мусорку, кивнул - и за ними, медленно так, неторопливо, как будто и так зная, что спешить уже некуда.

В школе я его больше не видел. Ребята говорили, что он работать куда-то устроился - то ли на мойку, то ли на шиномонтаж. Мать его после смерти отца совсем в бутылку нырнула - а кушать что-то надо было, вот и приходилось ему крутиться, и себе, и ей на жизнь зарабатывать.

В девятом классе, после последнего звонка, мы с ребятами пошли на городское озеро - экзамены уже позади, впереди целое лето, а для кого-то, кто решил уходить после девятого - целая новая жизнь. Пришли, только стали располагаться на пляже - смотрю, а Потап с какой-то компанией уже там. Пьяные, костер жгут, орут что-то, пивом обливаются - и девки с ними такие, разбитные, знаешь, на каких уже пробу ставить негде - тоже пьяные, валяются на песке, зажимаются с парнями и смеются на весь пляж. Мишка, как всегда, сидел в одиночестве с сигаретой - махнул нам рукой издалека и сидит, в огонь смотрит.

Мы разделись, пошли купаться, а потом пристроились в волейбол играть немного в стороне. Тут слышим - крики какие-то - помогите, мол, человек тонет; смотрим - и правда, девчонка какая-то незнакомая в воде барахтается - вынырнет на секунду и опять под водой скрывается. Спасателей-то на озере отродясь не было; мы мячик бросили, столпились у воды - далековато она от берега, никто не решался в воду заходить - это мы потом уже обсудили, боялись, что не доплывем. А у меня вообще ступор такой - вижу своими глазами, как человек погибает, а меня как будто парализовало - стою, смотрю на нее молча и пошевелиться не могу, не то что спасать - да и куда мне, с моим-то телосложением. Через минуту буквально гляжу - кто-то с разбегу в воду кинулся, с кругом таким детским, розовым, под мышкой, и поплыл в сторону девчонки - а она уже совсем под водой скрылась, и на поверхности даже не показывается. Доплыл, нырнул, вытащил девчонку и на круг закинул - она вдруг очнулась, запаниковала, соскользнула с круга и опять в воду; на спасителя своего кидается, топит - ну все по классике, вы читали наверняка, как утопающие себя ведут в панике. Минут пять они боролись - мы потом по часам посмотрели, а тогда казалось, что целая жизнь вечность пролетела. В конце концов она как-то за круг уцепилась, что-то орет - а парня нигде не видно на поверхности. Тут уже к ней и другие ребята бросились, доплыли, вытянули ее на берег - она на песок упала, плачет, дрожит вся, как от холода, а на улице +30 было, не меньше. Это Потап ее спас - представляете, он единственный со всего пляжа - а народу полно было, кто не растерялся и не задумался ни на миг - а справится ли он, доплывет ли, сможет ли спасти - просто встал и кинулся в воду.

Сам он не выплыл. Оказалось, там течение было где-то на глубине - в сторону водосброса - девчонка как-то спаслась, а его утянуло. Да и пьяный он был - так бы, может, и справился, плавал он хорошо. А я до сих пор вспоминаю, как стоял тогда на берегу и тупо смотрел - даже не пошевелился. Как и на днях, у метро, когда эти мудаки на нас накинулись, - Добрыню передернуло, - стоял и смотрел, как будто со стороны, как меня пинают. И в воду я с того дня ни ногой - даже в дождь стараюсь из дому не выходить. Боюсь до смерти. Даже в луже пока валялся - не знал, что страшнее - что затопчут в драке или что вода вокруг.

Добрыня замолк, сгорбившись, сидя на кровати и уставившись в пол. Тишину нарушало только бульканье воды в кальяне, который Михей все так же продолжал курить.

- Жизнь та еще сука, - наконец произнес Степан. - А в моей истории главной сукой был я, - все так же смотря в потолок и закинув руки за голову, пробормотал он.

- У нас возле школы гаражи стояли - такой, знаете, гаражный кооператив - у кого-то автомастерская, кто-то просто в своей машине ковырялся, кто-то там закрывался и набухивался, прячась от семьи. Мы тогда классе в пятом были; зимой с одной стороны гаражей сугробы наметало - мама не горюй. А крайний гараж такой высокий был, двухэтажный - и сбоку лесенка, на втором этаже у него был отдельный вход, с небольшой такой площадочкой. С этой лесенки мы аккурат на крышу других гаражей перескакивали - и потом прыгали с крыш в сугробы - и мягко, и весело, по несколько часов могли каждый день так после уроков проводить, пока совсем не темнело.

Один раз кто-то из ребят раздобыл и приволок туда к гаражам приставную лестницу, самую обычную, деревянную. С высокого гаража мы никогда не прыгали - не забраться на него было; а длины лестницы, если ее на площадочку поставить, как раз до крыши этого гаража хватало. Забрались мы наверх, подходим к краю, смотрим - высоковато как-то; хоть и сугробы внизу - а прыгать страшно; стоим, переминаемся с ноги на ногу. У меня одноклассник был - Серега Амосов, маленький такой, щуплый - он и с обычных-то гаражей прыгать почти никогда не решался, а тут и совсем струхнул - отошел подальше от края, вниз даже не смотрит. Ну и началось - знаете, как это бывает: всем страшно, но никто виду показывать не хочет, подкалываем друг друга, берем на слабо - как первый кто прыгнет, остальным уже не так боязно, но первопроходцем быть никто не спешит. Я-то уже тогда крупнее всех пацанов был, и выше головы на две как минимум - меня и подкалывали больше всех - что, мол, с моим ростом только ноги с крыши свесить, и уже, считай, на земле. Я как-то растерялся, не хотел прыгать, оглянулся - и увидел Серегу. А что это, говорю, Серега к краю не подходит, зассал что ли? И как-то так удачно стрелки перевел, что все пацаны на него хором накинулись - зассал, зассал, трус, ссыкло, не пацан, не будем с тобой водиться; орут, издеваются - а я громче всех. Серега насупился, видно, что чуть не плачет - ну тут, понятно, его совсем гнобить начали - и плаксой, и маменькиным сынком, по-всякому обзывали; а он стоит, нахохлился, как воробышек - и слезы по щекам катятся. Недаром ведь говорят, что дети - самые жестокие существа, не понимают, кому и что можно говорить, и где та черта, через которую переступать нельзя.

В общем, Серега плюнул, заорал на нас и к лестнице дернулся - спуститься решил с крыши, убежать. И тут - не знаю, что на меня нашло, но - кинулся я к нему, схватил за шкирку и потащил к краю. Он орет, матерится, отбивается - но где ему, я раза в два больше него тогда весил. Подтащил я его к концу крыши - и скинул. Ребята все к краю подбежали, я там же - смотрим, а он в сугроб приземлился, почти по уши в снегу сидит - и не встает. Все замерли, а он помолчал с минуту - и давай орать; кричит, плачет, а сам не шевелится - больно мне, говорит, суки, падлы, больно, встать не могу. Мы все к лестнице кинулись, спустились с крыши по ступенькам, подгребли к нему по снегу, попытались вытащить - он еще хлеще заорал, не трогайте, говорит, больно, не трогайте, - Степан присел на кровати, вытер со лба выступивший пот, сглотнул и продолжил: - Слава Богу, неподалеку мужики в гаражах мясо жарили, прибежали на крик - они привыкли, что мы все время где-то на крышах орем, но тут, видно, поняли, что что-то неладно. Попытались сами его вытащить - не тут-то было; вызвали скорую, на улице темно уже - а мы стоим толпой вокруг Сереги и слушаем, как он кричит. В общем, перед самыми снегами кто-то металлолом возле того гаража бросил - Серега аккурат в него и приземлился. Обе ноги сломал. Меня потом и в школе к директору, и в полицию затаскали - хотели на учет поставить, но вроде мои родители с его родителями как-то договорились - дети, мол, всякое могут учудить. Серега потом, как выздоровел, почти сразу в другую школу перевелся - говорят, даже видеть нас больше не мог. Я его встретил пару лет назад у себя в городе - вроде нормально все, только прихрамывает чуть на одну ногу; хотел подойти, поздороваться - а он, как меня увидел, сплюнул зло так на землю и буквально на другую сторону улицы перешел. Я после того случая несколько лет себя поедом поедал - совесть мучала; это ведь я виноват, я ему жизнь - если и не сломал, то точно испортил. Больше я ни к кому в жизни не притрагивался - хоть все и думают, что я здоровый, значит, любого отлупить могу - а я вообще не способен драться, как кого схвачу хотя бы - сразу перед глазами Серега - орет, а я тащу его на край той долбаной крыши. Но это ладно, с этим страхом еще как-то жить можно, самый большой мой страх в другом. На следующий год мы с пацанами - уже без Сереги, конечно, забрались обратно на гаражи в сугробы попрыгать. Я к краю подошел - и чуть не стошнило, в глазах муть, как только вниз посмотрю, хотя там расстояния-то - один этаж. Высоты с тех пор боюсь почти до паники - я даже сюда когда заселялся, попросил Добрыню взять кровать у окна - хоть головой и понимаю, что выпасть отсюда никак, а смотреть вниз из окна не могу.

Степан замолчал, обхватив колени мощными руками и положив на них голову; затем уныло проговорил:

- Наверное, после этой истории вы будете смотреть на меня совсем по-другому. Я моральный урод, это факт.

Добрыня встал, присел на краешек его кровати и положил руку Степану на плечо.

- Не кори себя, Большой, - мягко проговорил он. - Все мы люди, всем нам свойственно ошибаться. Дерьмово получилось - да, дерьмово поступил - да, но - ты ведь не понимал, что делаешь. Люди часто не осознают последствия своих поступков - но в твою защиту могу сказать, что далеко не все они, совершив что-то плохое, после этого испытывают муки совести и раскаиваются. Кто-то продолжает вести себя так же, как прежде - что бы он ни совершил, и остается дерьмом на всю жизнь. Ответственно заявляю: ты - не дерьмо. Ты хороший человек, ты мой друг. Сделанного не воротишь, но, думаю, окажись ты сейчас снова на том же гараже - ты не стал бы травить бедного парня, а встал бы на его сторону, защитил его от нападок других. И, я уверен - несмотря на свой страх высоты, если бы от этого зависела безопасность кого-то другого, ты прыгнул бы с этой крыши первым. И это - самое главное, и вообще все, что лично мне нужно и важно о тебе знать.

Степан прокашлялся, с благодарностью посмотрел на сидящего рядом Добрыню и кивнул.

- Тема для разговора и правда интересная, - Добрыня перевел взгляд на Игоря. - Просто так такие темы не поднимают - если не хотят сами поделиться чем-то из собственной жизни, не хотят выговориться и быть выслушанными. Что расскажешь нам ты, друг мой?

Продолжение в комментариях

- Нет! - Завопил Ерохин.

И оказался в полной темноте. Оглушительный смех демона звенел в ушах.

***

Так вот где ты прятался всё это время! Веками я искал тебя, предатель!

Ерохин очнулся в своём теле и быстро понял, что он здесь бессилен.

Его руки, разбухшие от силы и мышц, подняли ритуальный камень, словно пушинку, и отбросили. В земле алело и обдавало жаром огненное кольцо-портал.

Аскольд пришёл в себя. В его глазах отражался монстр, лишь отдалённо напоминавший юного диверсанта. Бугрящиеся мускулы рвали одежду, с зубов капала ядовитая слюна, а лицо исказила гримаса ярости.

Ерохин отвернулся и прыгнул в портал. Тайник демона оказался огромной пещерой с каменным плато посреди моря лавы. Сколько хватало глаз сверху вниз протягивались сталактиты из магмы и пламени. Пахло серой, но Ерохину нравился аромат. Постепенно его разум всё больше поглощался демоном, и его это радовало, ведь тот, другой, боялся. Он сидел на троне из черепов в центре плато и трясся от ужаса. Вокруг стояли клетки с остальными бойцами отряда, а возле одной из них лежало в груду сваленные вещи и оружие.

Краем глаза Ерохин заметил, что в портал провалился капитан Вебер. Со стоном он упал на камень и попытался подняться. Жалкий человек, Ерохину нет до него дела.

Ты думал, что сможешь прятаться вечно?

Демон не ответил и бросился в стремительную атаку. Ерохин был меньше, но быстрее. Он уклонился от лапы с когтями и вонзил свои под чёрную кожу. Брызнула оранжевая кровь. Демон взревел. Ерохин испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Сила, мощь, бесконечная ярость, всё это теперь в его власти. Он ударил ещё раз. Демон снова взвыл и отскочил, зажимая раны. Ерохин не собирался отставать от него и сам бросился в атаку. Но, похоже, демон всю жизнь готовился к этой схватке. Он уклонился от сверкающих остротой когтей Ерохина и полоснул по спине. Брызнула горячая кровь. Ерохин отлетел к клетке, которая жалобно скрипнула под его весом и сломалась.

- Єрохін, ти, чи що? - В разбитой клетке чуть живой от страха сидел Нехлебко. Он пригляделся к демоническому лицу и закричал. - Хлопці, це ж Єрохін!

Волнение диверсантов усилилось. Теперь у них появились надежда и боец, за которого можно болеть!

Ерохин попытался вскочить, но демон смертоносным ураганом ударов обрушился сверху. Нечеловеческая реакция позволила отбить почти все удары, но несколько оставили кровоточащие раны.

А ты готовился. Становится интересно!

Мощным пинком Ерохин отбросил демона от себя и сам прыгнул сверху. Коленями придавил лапы врага и принялся с упоением полосовать его морду. Оранжевая кровь окропила плато, ручейками потекла в озеро лавы, залила глаза Ерохина, но ему было плевать. Удар за ударом обрушивал он на голову демона. Один его глаз потух от полученных повреждений. Больше упоения и удовольствия он в жизни не испытывал. Это чудесное чувство, когда твои руки обрушивают всю силу и гнев на плоть врага, не описать словами. Демон будет первым в его яростной жатве.

Противник улучил момент и открыл пасть, из которой с рёвом хлынуло пламя. Оно отбросило Ерохина на край плато. Демон подскочил и сомкнул когти на шее Ерохина. Он поднял его и ударил об землю, потом ещё. И ещё. Теперь демон вымещал злобу, копившуюся много веков.

- Приказываю помочь нашему… демону! - Лейтенант выпрыгнул из клетки, которую открыл Нехлебко и помог подняться Аскольду.

Тарас, Алелекэ и старшина схватили оружие и открыли огонь по демону. Пули отскакивали от чёрной кожи, но с удовольствием вгрызались в раны. Демон на миг остановился, замешкался. Этого хватило, чтобы Ерохин схватил его обеими руками за когти на шее и начал раздвигать. Демон взвыл, видя, что враг ускользает, и ударил второй лапой. Ерохин поймал удар ладонью. Когти пронзили её, но не грудь.

Ха-ха-ха! Неплохо, мой старый враг!

Ерохин изо всех сил держал лапы монстра, но они медленно приближались к его груди. Демон удвоил натиск и пронзил Ерохина когтями. Тот закричал от боли.

- Тарас, давай взрывчатку! Я знаю, что ты всё равно стащил её! - Где-то далеко вопил Довлатов. - Остальные, прикройте его!

На монстра снова обрушился рой пчёл из раскалённого свинца. Занятый Ерохиным, демон не мог прибить надоевших людишек. От бессилия он завопил, и в этот момент кто-то из людей вскочил сзади на камень, прыгнул и оказался на его спине. И что-то с усилием затолкнул ему в глотку.

Ерохин увидел, как Шинкевич запихивает демону в пасть противотанковую гранату, и пнул врага в живот. Монстр от удара кубарем откатился к другому краю плато. Он пытался когтями разорвать свой живот, но не успел. Демон исчез в ярком взрыве, и от него остались только копыта и дымящиеся ошмётки, падающие сверху.

Как здорово! Ещё! Ещё!

Взор демона-Ерохина обратился на диверсантов.

- Щось у нього погляд недобрий, - сказал Нехлебко, пятясь назад.

- Ерохин! - Зазвучал в голове голос Аскольда.

Капитан Вебер едва стоял, поддерживаемый Довлатовым, и смотрел в глаза демону.

- Я ошибся, Ерохин! Немцы не призвали Мефистофеля. Их ритуал прервали. Мефистофеля призвали мы!

«Не может быть, - подумал Ерохин. - Я — Мефистофель?»

Мефистофель - это я, а ты — моя тушка. И я хочу ещё крови! Твои друзья умрут, чтобы утолить мою жажду!

- Ерохин, это не ты! - Вопил Вебер в голове.

Молчи, человек.

Ерохин двинулся к Аскольду с чётким намерением вспороть живот когтями и добить израненного чекиста.

- Стой, Ероха! - Путь демону-Ерохину преградил Шинкевич. - Сопротивляйся этому! Ты человек! Не дай сделать из тебя бездумного зверя!

Прочь.

Демон шагнул к старшине и занёс руку для смертельного удара.

«Нет!» - Закричал Ерохин внутри.

Когти замерли в сантиметре от лица старшины, но тот не дрогнул. Огромным усилием воли Ерохин сдерживал демона. Но с каждым мгновением это становилось труднее, и когти приближались к голове Шинкевича.

Пусти, и я дам тебе вечное упоение смертью живых!

«Уходи!»

Ты мой.

- В круг! Возьмитесь за руки! - Грохотал голос Вебера в голове Ерохина. Остальные удивлённо оглянулись на капитана, но его уста молчали.

- Быстрее, пока Ерохин сопротивляется! Только вместе мы сможем прогнать демона!

- Слушайтесь капитана! - Разнёсся громовым эхом голос лейтенанта.

Бойцы мгновенно окружили Ерохина и взялись за руки.

- Пой Алелекэ, - послал мысленный сигнал Вебер. - А я помогу.

Алелекэ запел. Тягучая, как свежий мёд, чукотская песня разлилась под сводами пещеры. Повеяло морозом, лава недовольно зашипела и забулькала в озере, но песню это не остановило. Мелодичный звон колокольчиков оленьей упряжки пронёсся мимо. Холодный северный ветер ласково потрепал рыжую шевелюру Ерохина, одарил прохладой и улетел обратно на Север. Пахло жиром, копотью и домашним теплом. Кто-то очень родной и близкий звал к огню — поспел отвар из трав, что придаст покой и умиротворение.

Демон внутри слабел, но не спешил уходить.

Неопытный шаман, но сильный. С каким наслаждением я убью его.

Пустельга влетела в портал и порхнула к Ерохину. Она обратилась в необыкновенной красоты женщину с огненно-рыжими волосами, протянула руки к лицу Ерохина и легонько поцеловала в лоб.

- Мама… - успел прошептать он.

***

Строгая мать смотрела на Ерохина сверху вниз. Её волосы, собранные в строгий хвост, прятались под белым платком.

- Ну, давай рассказывай, чего меня в школу вызывают? - Её голос был строг, но полон материнских любви и беспокойства.

Ерохин повесил рыжий чуб и прогундосил:

- За драку.

- За драку? Мы тебя драться не учили!

- Я знаю! Простите меня.

- Отец придёт и ремня всыплет. Ты в школу не драться ходишь, а получать знания! Сам-то как? Где болит?

- Нигде, - буркнул Ерохин, готовый провалиться от стыда под землю. Теперь его всё лето гулять не пустят, будет по дому помогать. К гадалке не ходи.

- Чего случилось-то? Парту не поделили? И с кем? - Мать вытерла мокрые руки, положила полотенце на тёплую печку и строго нависла над сыном.

- Не парту! Это вообще не в школе было! - Ерохин принялся с жаром рассказывать, надеясь честностью заработать прощение.

- А где?

- У пруда. Борька там… У-у-у, сволочь!

- Ну-ка, не ругайся!

Но Ерохин не обратил внимания на предостережение матери.

- Он в полынье щенка топил. Потопит, даст отдышаться, а потом снова окунает! Живодёр проклятый! Я как увидел, щенка отобрал, а его бил, пока кровь носом не пошла. А потом… потом ещё бил,  а там уж ребята оттащили.

Мать глубоко вздохнула и села на колени перед сыном.

- Ох, горе ты моё луковое, - обняла она Ерохина. - Ты правильно поступил. Иногда за жизнь приходится драться. Так уж мир устроен, маленький мой. В этом нет ничего постыдного. Главное, человека не растерять.

Ерохин кивнул и обнял мать в ответ.

- А щенок-то где?

- Вот, - Ерохин расстегнул шубу и достал того из-за пазухи. Черно-белое чудо радостно гавкнуло.

- Ладно, будет двор от недругов охранять. Иди, умывайся, я щенка покормлю и пирожки с печки достану.

***

Пустельга ещё мгновение висела в воздухе и растаяла.

«Уходи! Я не стану тобой!» - Вопил Ерохин на демона. Медленно когти отдалялись от лица Шинкевича. Ерохин, напрягая все жилы, отвёл руку назад и сжал её в кулак, впиваясь когтями в ладонь.

Закапала кровь.

Что ты делаешь?

Алелекэ продолжал петь, Аскольд и остальные стояли и покачивались, закрыв глаза. Один за другим они начали подпевать чукче. Последним к пению подключился Ерохин. Друзья не слышали его, но слышал демон и он сам.

Песня вибрировала под сводами пещеры, она приобрела осязаемую силу. Тугой плетью хлестала по проклятому месту, построенному на крови и костях. Мороз упругими ударами бил по лаве, а та отвечала огненными пузырями и всё больше чернела. Сталактиты из магмы иссякали и гасли. Волны живой силы накрывали Ерохина и заставляли Мефистофеля корчиться в муках. Тело Ерохина перестало быть приятным и безопасным местом для демонских игр.

Демон злобно завопил, сотрясая пещеру в предсмертной агонии, и исчез. Ерохин упал, истекая кровью. Рядом загрохотали камни — пещера рушилась.

Его сознание гасло, а мимо пробегали к порталу ноги.

- С такой раной люди не живут, - где-то далеко сказал Шинкевич.

***

- Ну? Ежели нечем крыть, то и помалкивай тогда! Дай настоящим господам поиграть.

- А навіщо мені крити? А я переведу. На, Алелекэ, пригощайся!

- Не честно, однако. Я тебе эти шестёрки на погоны оставлю, однако.

- Отставить балаган. Дайте Ерохину поспать нормально. Сон — лучшее лекарство.

- Судя по тому, как у товарища рядового подрагивают ресницы, он уже не спит, товарищ лейтенант.

Ерохин понял, что притворяться больше нет смысла и открыл глаза. Белизна больничной палаты ослепила его. Солнце било яркими лучами сквозь кружевные шторы и грело веснушчатое лицо юноши. На соседней койке сидели Алелекэ, Тарас Незлебко и Семён Шинкевич и бесстыдно резались в переводного дурака. Лейтенант Довлатов курил на табурете возле койки Ерохина, стряхивал пепел на улицу и читал газету. Аскольд Вебер, наполовину замотанный в бинты, замер на кресле-каталке посреди палаты. Как обычно, его лицо не выражало никаких эмоций, но голубые глаза лукаво улыбались.

- Ну, товарищи бойцы, позвольте вас поздравить! - Мысленно обратился ко всем капитан Вебер. Он ещё не отошёл от контузии и говорил ужасно плохо. - Ваш отряд из диверсионного преобразован в Первый Демонический. Лейтенант Довлатов назначен его командиром. Я буду координатором.

Нехлебко грустно вздохнул и сбросил карты.

- Мене на хуторі засміють, якщо скажу, що з чортами воював!

Вебер посерьёзнел и послал строгую мысль:

- Это секретная информация!

И довольно улыбнулся, глядя на Довлатова.

Лейтенант рассмеялся.

- Ну, Асик, какие будут приказы?

- У Аненербе тысячи щупалец, а мы обрубили только одно, - говорил Аскольд. - Есть данные, что Аненербе нарастили активность в глубоком тылу в Восточной Европе, и некоторые их проекты близки к завершению...

Ровный бубнёж Вебера в голове усыплял. Кроваво-красная пустельга влетела в окно и села на изголовье кровати, и солдат Первого Демонического закрыл глаза и спокойно уснул.

- Спасибо, - пробормотал он во сне, но никто не заметил.

***

Ерохину снился пылающий мир с гигантским дворцом из огня и магмы. На вершине дворца на троне из уродливого рогатого черепа восседал демон с красивым человеческим лицом.

Ты же не думал, что вы прогнали меня навсегда?

Капитан лишь молча кивнул и проследовал в нужном направлении. Тропинка, проскользнув между высоких кустов волчьей ягоды, нырнула в густую чащу леса, сделала несколько резких сгибов и вывела следователя к небольшой поляне. Покрытые грязью туфли скользили по мешанине из размокшей земли и умирающей желтой травы, капитан то и дело терял равновесие. Пройдя несколько шагов к центру поляны, мужчина остановился и посмотрел по сторонам. Все вокруг было захвачено молчаливой темнотой, и в совокупности с частоколом деревьев видимость была отвратительной, лишь свет от огромной убывающей луны, показавшейся из-за туч, давал возможность хоть немного видеть вдаль:

- Странно. Где выездная группа? Где свет фонарей? - то ли подумал, то ли прошептал вслух следователь, - Твою ж мать, рацию в машине оставил.

Развернувшись, капитан хотел было вернуться к машине, но понял, что не может найти той тропы, по которой он вышел на эту лесную проплешину. Тихие, не дружелюбные стволы деревьев вперемежку с густыми ветвями кустов одинаковые смотрели со всех сторон.

- Да ну, не мог же я.. заблудиться...? - и как только легкое волнение, подступавшее к сердцу капитана, обозначило себя этим риторическим вопросом, мужчина услышал хруст ломающейся ветки недалеко позади. Резко развернувшись, капитан вгляделся в темноту. Спустя пару мгновений, глаза, уже привыкшие к тусклому свету, разглядели темно-зеленый силуэт мужчины, в накинутом на плечи бушлате, в метрах десяти-пятнадцати, неподвижно стоявшего, спиной к следователю.

Капитан, на секунду подумав: “А не показалось ли мне?”, увидел, как в руке у мужчины, стоявшего поодаль, что-то блеснуло кривым сгибом в свете луны.  

- Стоять! Милиция!

В то же мгновение силуэт резко рванул вперед в глубину леса, громким треском ломая ветки под ногами и прорываясь сквозь ветви кустов. Следователь побежал за ним. Уворачиваясь от очередного дерева, капитан неудачно наступил на его корень, поскользнулся и рухнул на землю. Вскочив на ноги, следователь больше не слышал треска и шума от бегущего, словно тот остановился и пытался укрыться темнотой. Меньше минуты капитан пытался что-либо разглядеть впереди, как где-то слева снова раздались те же звуки. Мужчина только было хотел рвануть в сторону шума, но тот снова стих, чтобы раздаться справой стороны. Повернув голову, капитан услышал хруст где-то рядом, позади себя. Резкий и сильный толчок в спину повалил следователя на землю, и кто-то, брызгая грязью, пронесся вперед. Быстро поднявшись, капитан рванул следом через кусты.

Яркий луч сильного ручного фонарика неожиданно ударил в глаза капитану и вынудил его остановиться.

- Капитан, здравия желанию! А вы чего через кушири ломитесь? Там же тропинка есть.

Прикрывшись ладонью от слепящего света, следователь осознал себя стоящим на небольшой лесной проплешине, на которой шла полным ходом работа следственной выездной группы.

- Где? - тяжело дыша, прохрипел капитан, озираясь по сторонам, - Куда делся?

- Труп там же, где и был с момента обнаружения, - вопросительно смотря на бледного, заляпанного грязью с ног до головы следователя, ответил младший лейтенант и показал рукой в противоположную от той, где они сейчас находились, часть поляны.

- Не труп, мужчина, в старом армейском бушлате! Должен был перед мной выбежать! В руках серп у него! - переходя на повышенный тон, объяснялся мужчина. - Где он!?

- Да не было никого, капитан. Только вы из этих кустов вывалились. Я еще удивился, как тихо так подобрались к нам, еще и не по тропе, там же чаща густая, дождем небось размыло все.  

- Не было...?  

- Не было. Капитан, вам показалось, наверное. Вы бы отдохнули, а то видок у вас, мягко выражаясь, дерьмовый.  

Следователь не удостоил его ответом, лишь провел руками по лицу, встряхнул голову и направился к телу, куда ранее указывал лейтенант.  

- Фонарь! - совладав с растерянностью, капитан протянул руку младшему по званию.

Освещая себе путь, он приближался к телу. На подступах к нему капитан остановился и направил свет фонаря на землю у своих ног.

- Кровища вокруг много очень, - послышался со спины голос старлея, - бедолагу всего выпотрошили.  

- Какой части тела нет на этот раз?

- По предварительным данным, отсутствует желудок, кусок печени, одна почка, вторую по ходу порвали, пока резали тело, желчный пузырь и легкие.  

Гуляющий вокруг мертвого тела луч света то и дело натыкался на темно-бордовые пятна впитавшейся в землю крови, ошметки плоти. Подойдя ближе, капитан осветил тело: у старика были длинные спутанные седые волосы, которые не до конца прикрывали бугор креста, вшитого под кожу на лбу, из приоткрытого рта ровным желтым рядом торчали зубы.  

«Твою мать ...» —полушепотом сказал капитан, узнавая в лежащем мертвом деде своего ночного гостя.

- Вы что-то сказали? - подойдя ближе, уточнил старший лейтенант.

- Личность деда установили? - капитан не стал говорить, что видел этого погибшего ранее, а то подумает, что совсем из ума вышел, то по лесу за кем-то гоняется, то покойников видит.  

- Работаем над этим. Документов у него при себе не было. Пробиваем потеряшек, опрашиваем близлежащие дома.  

Следователь осветил тело жертвы. Прорезиненный дождевик был на распашку и свет фонаря осветил растерзанное тело старика. Чуть по ниже ребер было полное месиво, убийца хорошо постарался, вычищая нутро бедняги, так не удачно забравшегося в эту часть леса.  

6.

Выдыхая сигаретный дым, капитан стоял на обочине у своей заведенной машины. Тело грибника загружали в “буханку”, милиционеры рассаживались по служебным автомобилям. Звук приближающейся машины следователь услышал не сразу. Обернувшись, капитан увидел, как мимо них медленно проезжает темно-синий жигули. Свет фар уазиков на мгновение осветил потрепанный армейский бушлат, в который был одет водитель “копейки”. У капитана бешено заколотилось сердце, долбанный живодер, покалечивший его бедного пса, только что проехал мимо. Опыт следователя не позволил ему сорваться в погоню в ту же секунду за этим психопатом, ведь мстить за своего любимца офицер планировал не по уставу. Лица этой твари капитан не разглядел, но вот номера машины он запомнил отлично.  

Заехав домой переодеться и смыть налипшую грязь, офицер направился в отделение. Он не верил в свою удачу. Надо ж было этой мрази так засветиться и проехать мимо. Дело оставалось за малым, нужно было лишь по базе найти владельца автомобиля и его домашний адрес будет у капитана в кармане.  

- Ты ответишь за моего пса, гнида, - бурчал себе под нос следователя, изучая базу данных ГАИ.

Спустя несколько часов капитан получил необходимые данные. Владельцем автомобиля значился двадцати шестилетний Иванов Степан Дмитриевич, тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения. Ранее не судимый.  

- Странно, не знаком ты мне. С чего бы тебе на пса моего кидаться? - сам себе задавал вопросы офицер, сидевший в своем кабинете, - Может от Губы привет?

Время приближалось к третьему часу ночи. Капитан еще раз взглянул на адрес, по которому был зарегистрирован владелец “копейки”, и решил не откладывать свое отмщение в долгий ящик, тем более что проживал этот живодер всего в пятнадцати минутах езды от их отдела милиции. Взяв свой табельный пистолет Макарова, капитан направился к выходу.

“Семерка” остановилась у старой пятиэтажной панельки. Выйдя из машины, мужчина направился к подъездной двери. По классике на лестничной клетке не светила ни одна лампочка. Приближаясь к четвертому этажу, капитан начал чувствовать, что замерзает. В пролете между третьим и четвертым этажами отсутствовали стекла в окнах, и холодный ночной октябрьский ветер завывал леденящим свистом внутри подъезда.  

Остановившись у нужной тридцать четвертой квартиры, капитан постучал в дверь.  

Тишина.

Капитан постучал более настойчиво. В ответ протяжно скрипнув, дверь приоткрылась.

- Не заперто. Странно.

Вынув пистолет из кобуры, следователь потянулся к ручке. Резко открыв дверь, капитан ворвался в квартиру, крикнув:

- Милиция! Всем оставаться на своих местах!  

В помещении было тихо и очень холодно. Нащупав на стене выключатель, милиционер щелкнул тумблер, и тусклая одинокая лампочка, висевшая на проводе, осветила старый коридор. У потолка местами отклеивались пожелтевшие обои в уродливый ассиметричный цветочек, в углу капитан заметил стоящие кирзовые сапоги, покрытые грязью. Покрашенные в терракотовый цвет деревянные половицы скрипели под ногами мужчины, медленно шедшего от входной двери. Прямо по коридору была видна пустая кухня, справа проход в комнату.  

Пар, выдыхаемый капитаном, бледными клубами растворялся в тишине этой квартиры. Приблизившись к единственной комнате в этой странной хрущевке, офицер почувствовал, что он весь дрожит. То ли это было связано с диким холодом, колющем своими острыми иголками не защищенную одеждой кожу, то ли из-за напряжения, обуявшего капитана, то ли из-за страха, непонятно, когда закравшегося внутрь.

- «Есть кто?» —спросил у пустой комнаты милиционер.  

В квартире никого не было.  

Включив свет, капитан от удивления замер. Комната была довольно просторной, но практически пустой, не считая старый, ставший пристанищем для клопов полосатый матрас и единственный стол, заваленный какими-то бумагами. Завешенные одеялами окна, не давали рассмотреть вид за ними, вся площадь комнаты была усеяна разбросанными клоками бумаги, пустыми бутылками из-под пива, какие-то пакеты и остатки еды, мусор и старая грязная одежда, накиданная в углу, все это было стандартным спутником алко и нарко притонов. Но удивил капитана не этот стандартный, в какой-то степени привычный пейзаж.

Удивила его пятиконечная пентаграмма, опоясанная двойным кругом и нарисованная на всю стену. Каждый конец этой перевернутой звезды был украшен каким-то наспех затертым рисунком. Подойдя ближе, капитан смог разобрать только один из них. На конце луча, направленного вниз, красовалось сердце, обычное рисованное сердце, такими заполнены школьные тетради маленьких учениц.  

- Что за чертовщина? - сам у себя поинтересовался капитан, внимательно осматривая контуры сатанисткой мазни. На острие каждого луча определенно был какой-то рисунок, но их очень быстро затерли, оставив непонятные разводы вместо них.  

Подойдя к столу, милиционер начал перебирать бумаги, лежавшие на неровном и липком деревянном покрытии. Какие-то адреса, чьи-то графики работы, номера телефонов, вырезки из газеты, коричневые страницы из, по всей видимости, очень старых книг, написанных какой-то неизвестной офицеру вязью или иероглифами. Перевернув очередной лист бумаги, мужчина вздрогнул, его глаза встретились с темным, грубым взглядом Губы, запечатленного на фотографии, затем еще на одной и еще.

- Твою ж мать! - волнение поглощало капитана, - Да ну не может же быть такого!

После нескольких фотографии Антона Губянина, попалось несколько изображений священника, с довольной улыбкой что-то вещавшего толпе детворы. На другой он в своей черной рясе идет к храму, заправляет свой байк. Перевернув несколько листов, офицер ахнул.

Он смотрел на свои фотографии, на те же самые, которые были в кабинете у его бывшего одноклассника.  

- Охренеть. Теперь понятно, почему “демон” смог так близко и без проблем приблизиться к Губе, - ошарашено рассуждал вслух мужчина, - Надо скорее найти телефон и вызвать бригаду на эту квартиру.

Перелистнув еще несколько листов и взглянув на очередное фото, капитан испуганно закричал:

- СУКА!

И бросив лист с фотографией помчался к выходу. На листе бумаге, плавно упавшем под стол, было изображение женщины, приходившей во сне к капитану накануне.  

7.

Никогда в своей жизни капитан не ехал так быстро. Он был сосредоточен на дороге, нога не отжимала педаль газа. “Только бы успеть! Только бы успеть!” - единственное что крутилось у него в голове. Напряжение отобразилось взбухшими венами на лбу и побелевшими костяшками рук, сжимавших руль. Он мчался через весь ночной город, к выезду из него. Нужно было как можно скорее добраться в СНТ, туда, где в данный момент проживала его бывшая супруга с их сыном.  

Спустя почти пятьдесят минут бешенного спринта, фары офицерской семерки осветили знакомый забор из невысокого частокола. Остановив машину и не глуша двигатель, капитан побежал к дому, в прыжке преодолев ограду.  

Второпях, следователь не заметил темно-синюю “копейку”, припаркованную у соседнего участка.  

Дверь дома была открыта, толкнув ее свободной левой рукой, в правой он держал заряженный пистолет, капитан проник внутрь. Перешагнув порог, мужчина ощутил ледяной, проникающий до самых костей холод. В доме была полнейшая тишина. Медленно и настороженно двигаясь по знакомому коридору, капитан направлялся к запертой спальни супруги. Чем меньше становилось расстояние между следователем и межкомнатной дверью, тем холоднее становилось вокруг. Тяжело выдыхая пар, офицер заметил иней, появившийся на стволе пистолета, направленного к двери.  

Выбив ногой дверь, капитан крикнул в темноту комнаты:

- СТОЯТЬ!

Свет луны, падающий из не зашторенного окна, подарил возможность капитану увидеть спину, облаченную в военную куртку, мужчины, склонившегося над кроватью. Поношенный армейский бушлат закрывал обзор, не давая увидеть, что происходит в постели.  

- Медленно поднял руки и повернулся ко мне лицом! - скомандовал офицер, параллельно нащупывая выключатель.  

Маньяк молча повиновался. Он встал, поднял руки, в момент движения, луна бликом отразилась на металлической дуге, рукоять которой была зажата в правой кисти.  

Зажжённая лампочка насытила комнату светом. Капитан увидел кровь. На полу, на постельном белье, на лезвии серпа, на предплечье бушлата. Левая кисть молчаливого убийцы была полностью окрашена бордовым. В ней он что-то держал.  

- Нет... Нет... НЕТ! - офицер увидел бледное лицо своей женщины, лежавшей с закрытыми глазами в кровати, несколько капелек крови слезами украшали ее лицо.  

- Я ждал тебя офиц.… - выстрел прервал говорившего.

Еще один выстрел. И еще один. И еще.

Капитан опустошил всю обойму в грудь этого чудовища в человеческом обличье.  

Убийца рухнул на пол.  

Следователь подбежал к кровати и упал на колени перед ней.  

- Прости меня. Прости, - рыдал мужчина, обнимая окоченевшее тело любимой женщины.

Громом в голове взорвалась мысль: “Сын!”.  

Он должен был отреагировать на крики и выстрелы, но в доме, не считая всхлипов плачущего мужчины, было по-прежнему тихо. “Надо найти его.” - подумал офицер, поднимаясь с колен.  

Но полностью встать на ноги капитану не удалось. Сильнейший удар по голове чем-то тяжелым выбросил его из сознания.  

8.

Капитан открыл глаза, попробовал пошевелиться, но наручники, прикрепленные к поверхности, на которой лежал мужчина, держали его раскинутые в стороны руки и ноги мертвой хваткой. Шея следователя так же была закреплена. Офицер зарычал и начал бешено трепыхаться, параболой выгибая спину. Спустя несколько минут яростных попыток вырваться мужчина обессиленно обмяк.  

Только сейчас, окончив попытки сорвать оковы, капитан понял, что он лежит полностью обнаженным. Всматриваясь в темноту, он пытался понять, где именно его приковали. То ли из-за угла обзора, то ли из-за отсутствия света, не было ни малейшего понимания что это за помещение. Единственное, что милиционер понимал, так это то, что с каждой секундой становилось все холоднее и холоднее.  

Резким щелчком зажегся откуда-то снизу свет. Создавалось ощущение, что сама платформа, к которой приковали мужчину, начала испускать бледное свечение. С трудом повернув голову, мужчина увидел, что под ним вычерчены какие-то линии, шедшие из-под тела к рукам, что было у ног, он не смог рассмотреть.  

Звук шагов медленно приближавшегося человека к распятому на полу мужчине нарушил недобрую тишину. В помещении стало еще холоднее.

- Господин, мы взываем к тебе! - мощный, зычный голос захватил все пространство, - Нами собрано все необходимое, чтобы ты явился в наш мир!

Капитан ощутил какое-то движение по правую сторону.

- Рука, крестившая его!

Взгляд офицера увидел, как кто-то, прикрытый капюшоном, положил у его правой руки кисть, безымянный палец которой был украшен огромным золотым перстнем.

- Глаза врага, смотрящие с ненавистью!

Движение повторилось, но уже по левую руку капитана.  

- Сердце любимой и любящее!

Влажный звук раздался где-то над головой.

- Плоть отца его!

Понимание того, кем был тот грибник, болью и страхом отозвалось в груди у капитана.

- Кость друга, шедшего рядом, и кому было даровано последнее милосердие господина!

В момент, когда отзвучала последняя буква, капитан почувствовал легкий толчок у себя под спиной. Еще один, но уже по сильнее. Бам! Еще один.  

БАМ!  

И тут отрубленная кисть вспарила над землей и повисла в воздухе на уровне человеческого роста. С отвратительным хрустом у нее разжались пальцы, и лишь две фаланги на безымянном пальце остались согнутыми.  

БАМ!

Глаза Тохи Губы взлетели и быстро вращались по сторонам. Поднявшись на ту же высоту, что и зависшая справа кисть, глаза остановили свой взор на распятом на полу следователе.

БАМ!

Бешенный стук мертвого сердца донесся до слуха капитана.

БАМ!

…

БАМ!

…

Следователю было страшно. Мелкая дрожь обуяла все его тело. Взгляд то и дело останавливался то на застывшей руке, то сталкивался с глазами, то припечатывался к бьющемуся сердцу, висевшему над головой. В какой-то миг офицер увидел силуэт, медленно опускавшийся сверху прямо к нему.

Звук шагов стал немного ближе.  

- Папа! Папа! Помоги мне! - донесся сверху голос плачущего ребенка.

До капитана дошло осознания того, куда делся его сын.

- Сынок, все будет хорошо! Все будет хорошо! - рыдал в ответ мужчина, понимая, что уже вряд ли что-то хорошее будет в их жизнях.

Шаги были уже где-то совсем рядом. Капитан увидел человека, приблизившегося к его телу. Человек был покрытым широким темным плащом, голову его укрывал мешковидный капюшон.

Сын следователя висел в воздухе в полуторе метров от лежавшего мужчины, головой вниз, руки его невидимой силой были прижаты к бокам. Капитан влажными глазами увидел проклятый перевернутый крест, вшитый мальчику под кожу на лбу.

- Папа... - слезно шептал несчастный.

Плавным движением человек в темном балахоне сверкнул непонятно откуда появившимся серпом, замахнувшись он произнес:

- Кровь сына - есть ключ.  

Резкий взмах и из распоротого горла мальчика полилась кровь, теплыми струями она начала согревать замершее тело капитана.  

- СЫНОК! НЕТ!

Парень, висевший в воздухе, пытался ртом поймать кислород. Кровь хлипала и лилась все сильнее из вспоротой раны. В какой-то моменты разрез начал увеличиваться, запрокидывая голову мальчика к спине. Раздался хруст ломающихся позвонков - затылок коснулся спины. Из разорванной шеи пыталась прорваться непонятная плотная субстанция. Тонкая шея ребенка была ему точно не по размеру, разрывая у краев кожу, что-то темное вырвалось и с гулким свистом ворвалось в солнечное сплетение капитана.

На секунду выгнувшееся тело, обмякло, вырвав перед этим наручники из пола.  

Спустя мгновение из горла офицера раздался чудовищный вой. От этого воя задрожала земля, человек с серпом в руках упал на колени.  

Суставы капитана стали не естественным образом выгибаться, мерзко хрустели сухожилия, голова наклонялась на сто восемьдесят градусов.

Потом снова свирепый рык, чудовищный рык. С таким рыком дьявольские гончие терзают души грешников.

И тишина.

- Вы здесь, господин? - стоя на коленях и прижав голову к земле, шептал человек в капюшоне, - Что вы чувствуете?

В мгновение оказавшись на ногах, существо, некогда бывшее капитаном милиции, с резким хрустом повернуло голову в сторону вопрошающего:

- ГОЛОД.

первая часть: Даже не снилось

Потому что первый убитый имел такое же украшение и у себя.

А это означало, что в ближайшее время будут еще трупы.

Если не поймать убийцу раньше, конечно же. Вот только не понятно пока каким образом его можно поймать и выйти на след. Дело по первому убийству практически не сдвинулось с места за месяц. Возможно, второй труп даст немного больше информации и подарит хоть какие-то зацепки.

- Квартиру осмотрели? - голос следователя был сиплым и тихим.

- Да, другие комнаты особого внимания не заслуживают. Кроме что ванной, - ответил старлей прибывший на место преступления немногим ранее.

- А там что?

- По всей видимости убийца отмывался там от крови после...  - молодой офицер не мог подобрать слов, было понятно, что для него это все в новинку и он еще не привык к тем зверствам, что может устроить человек, - После этого... всего этого...

Следователь проследовал к двери, на которую указывал бледнеющий лейтенант.

- Выйди на улицу. Подыши, - бросил старший по званию, проходя рядом с менее опытным коллегой, - И никого не пускай, нельзя, чтобы информация просочилась в прессу, не хватало еще того, чтобы газеты начали пугать народ появившимся серийным убийцей.

- Думаете, что эти убийства связаны?

- А тебе недостаточно этого дрянного креста во лбу? - рявкнул следователь. - Пшёл!

Открыв дверь, офицер увидел заляпанные кровью некогда белые полотенца, красные следы в раковине и ванной. Зеркало покрывали бордовые разводы, плитка, окружавшая ванну, была забрызгана мелкими красными каплями, шторка вся покрыта следами от испачканных ладоней.

- Какая наглая и циничная мразь, - выдавил из себя милиционер. На дне ванной лежал замызганный кровью кусочек мыла. - Наглая и чистоплотная.

Офицер вышел из ванной, на мгновение закрыл глаза и выдохнул.

- Твою ж мать, - в голове у него были мысли об убийце. Какой человек способен спокойно идти и принимать душ, перед этим жестоко раскромсав человека в соседней комнате?

Оглядевшись по сторонам, следователь достал из кармана своей потрепанной кожаной куртки пачку сигарет. Закурил. Провел рукой по заросшему подбородку, выдохнул дым и сказал в пустоту коридора:

- А ничего у тебя, Тоха, квартирка.

В этот момент из-за угла появилось лицо вернувшегося лейтенанта, выглядел он еще бледновато, но уже лучше:

- Вы что-то сказали? - спросил он.

- А ты чего здесь?

- Я выставил оцепление, никого, кроме жильцов дома, не пускаем, а тех, кого пускаем, опрашиваем, - отрапортовал старшой. - Так что вы сказали?

Следователь направился в гостиную, где располагалось тело жертвы. Офицер наклонился над головой трупа и произнес:

- Знал я хозяина этой квартиры, ныне покойного. Одноклассник это мой, Антон Губянин. В узких кругах известный как Тоха Губа, - офицер выпрямился и начал осматривать комнату, попутно продолжая, - с семнадцати лет состоял в мелких ОПГ нашего города, к тридцати трем годам успел завоевать уважение среди блатных, две ходки за грабеж и нанесение тяжких телесных. Занимал не последнее место в их пищевой цепи.

Офицер подошел к антресоли, начал холодным и цепким взглядом рассматривать вещи, лежавшие там. Дольше всего взгляд останавливался на фотографиях, на большей части которых, были изображены убитый и молодой парень, так похожий на Губу.

- К тридцати пяти стал заниматься легальными бизнесом. Несколько продуктовых ларьков, какие-то грузоперевозки, парочка строительных компаний, - продолжал офицер, на долго задержав взгляд на более свежей фотографии. - В общем-то все по закону, никаких нарушений, разве что несколько штрафов за нарушения ПДД, но ничего критичного. Да и с сыном его я тоже знаком.

Следователь не успел продолжить, его оборвал крик из соседней комнаты:

- Капитан! Капитан! Взгляните! - за голосом появилось взволнованное лицо, какого-то молодого паренька в звании сержанта. - У него были ваши фотографии!

- Что? - не сразу сообразив, о чем речь, спросил офицер. - У кого?

- Да у Губы. Пойдемте, это в его кабинете.

Пройдя через гостиную аккуратно обступая лужи крови, мужчины проследовали за сержантом. В широком коридоре находилось несколько дверей, одна из которых была открыта.

- Я начал просматривать документы, которые находились в ящиках стола, и обнаружил это, - сержант протянул следователю папку с торчащими из нее листами бумаги.

Капитан начал перелистывать содержимое: множество фотографий, на которых он то ли выходит из машины, то ли садится в нее, фотографии, где он запирает ворота своего дома, просто куда-то идет, с кем-то общается. Кроме снимков, сделанных несколько месяцев назад, на них видны еще зеленые деревья, были и достаточно свежие кадры.

“Я был здесь позавчера, — подумал следователь, взглянув на снимок, на котором он поднимает бокал пенного. - Зашел после работы пропустить пару стаканчиков.”

- Помимо фотографий, здесь много другой разной информации. Во сколько выходите из дома, когда возвращаетесь. Любимое кафе, где живут родственники, - старлей озвучивал то, что попадалось ему на глаза, - Да тут полное досье на вас!

Следователь промолчал. Он продолжал осматривать снимки и изучать информацию собранную о нем.

- Капитан, вы что-то про сына его начинали говорить?

- Начинал.

Следователь достал еще одну сигарету и закурил, после продолжил рассказ:

- С сыном его тоже знаком был. Посадил его на четыре года, за нанесение тяжких телесных повлекших смерть. Еще тем летом, - следователь помассировал пальцами виски, тяжело выдохнул дым и продолжил, - Он с девушкой шел, вечером поздним. За ними пара гопников увязалась. Пацан спортивный был, еще и понятий нахватался, понятно от кого. Вот и конфликт. Одного из гопников холодным увезли, другого в реанимацию. Откачали.

Молчание прервал лейтенант:

- Вы сказали “был”?

- Именно так и сказал. Был. Губа требовал условку сыну. Не просил, а именно требовал. Меня оскорблял. Не хотел, чтобы сын по блатной романтике двигаться начал. Да вот как только на этап отправили, порезали его урки там сразу. Отцу в отместку, скорее всего, но там концы не найти. А Тоха на меня злиться стал, что, мол, по моей вине сына его угробили. Да не думал, что на столько обозлился, что слежку устроит за мной.

После не долгой паузы сержант решил разрядить напряжение:

- Получается, что этот “демон”, устроивший такую резню, предотвратил покушение на убийство?

- Получается, - совсем не весело ответил следователь.

2.

Умыв лицо холодной водой, следователь посмотрел на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной. Впалые щеки были покрыты недельной щетиной, уставшие глаза, снизу обрамляли темно-синие мешки. Прошла неделя со второго убийства. Капитан не первую ночь, зарывшись в бумаги, пытался найти связь между убийствами. Две этих жертвы не имели между собой какой бы то ни было связи. Кроме того, что родом они из одного города.

Офицер вернулся к себе в кабинет, освещаемый лишь одинокой лампой, сел за стол, начал изучать дело по первому убийству. Покойный семидесяти трех лет, холост, священник, служащий в единственной церкви в радиусе тридцати километров. Священник, покрестивший, наверное, каждого человека в этом небольшом городе. Да и любое венчание проходило под его руководством.

Следователь вспомнил, как лет тридцать назад, этот, еще молодой поп, окроплял его святой водой, крестил, и называл ему имя ангела-хранителя, который будет беречь от бед и невзгод растущего мальчика. Поп, широко улыбаясь в свою густую бороду, в которой еще не проклюнулось ни единого седого волосочка, давал напутствия, тогда еще молодой, матери следователя, отца будущий капитан с детства не знал, да и цели узнать его никогда себе не ставил.  

Священник этот был личностью интересной. Постоянно общался с прихожанами, про Бога рассказывал не заученными цитатами из библии или псалтыря, а рассуждал вместе с людьми о вере, о том, как жить правильно и богоугодно. Помогал старушкам одиноким по хозяйству, кому пол подлатать, кому кран капающий подкрутить. Руки из правильного места росли у священника этого. Да и мудр был он, многие к нему за житейским советом приходили, как и простой человек, так и блатные ребята захаживали. Уважаем и любим был всеми.  А слабость его к чопперам и косухам, лишь придавала шарма. Поговаривали, что он даже рок православный сочинял, где-то даже и исполнял его.

Вот только убит он теперь.

Аналогичным образом вспоротое горло. По заключению экспертизы, орудие использовалось то же самое, что и во втором случае. Только у первого глаза не покидали черепной коробки, у трупа отсутствовала правая кисть руки. Была версия, что кисть отрезали из-за золотого перстня, украшавшего руку погибшего. Этот вариант отмели практически сразу, кольцо можно было бы снять, отрезав палец, не за чем рубить всю кисть, да и здоровенный крест из драгоценного металла был не тронут. Тело священника было обнаружено на территории храма, в сарае, где держали различный инструмент. Труп не пытались ни спрятать, ни хотя бы чем-либо накрыть. Самое странное, что камеры, развешенные по всей территории, не сняли никого кроме священника, шедшего поздним вечером в сарай.

Да и этот проклятый крест, вшитый под кожу. Если бы не он, оба убийства пришлось рассматривать как не связанные друг с другом. А тут явная связь. Убийства на религиозной почве. По первому случаю еще понять можно. Священник, церковный служитель. Это могли устроить какие-то сатанисты, малолетние идиоты, поехавшие религиозные фанатики, поверившие в существование загробного мира. Но вот Тоха Губа, совсем другая история. Мужик здоровый был, его самого завалить не просто, так и жилой комплекс, где находится его квартира, под постоянной охраной, патруль. Плюс прошлое его, знакомые серьезные, не каждый рискнет врагов таких нажить себе.

Опять же по камерам ни следа. Было видно только возвращающегося домой Губу. Просмотрели записи за последние несколько дней. Ни одного постороннего человека.

- Вот же дерьмо, - выдыхая синий сигаретным дым, еле слышно сказал следователь, - Мистика какая-то.

В тот момент, когда он в очередной раз открыл первую страницу, в дверь постучали.

- Капитан, к вам посетитель, - в открывшейся двери показалось лицо дежурного. - Я ему говорил, чтобы приходил утром, но мужчина стал уверять, что у него есть для Вас какая-то важная информация.

- Ладно, Бог с ним, пускай заходит, - устало выдавил следователь.

Только сейчас офицер заметил, что в кабинет было достаточно холодно, стал виден выдыхаемый белый пар. Окна стали холстом для наступившего холода, на них отобразились загадочные узоры. За окном была кромешная темень, почему-то не горел ни один фонарь. Мужчина попробовал согреть свои руки, начав тереть ладони друг о друга. “Когда уже отопление включат, - подумал капитан, - так и воспаление легких схлопотать можно”.

Снова раздался стук.

- Да, да. Открыто.

В дверном проеме появился человек с длинными седыми волосами. Его сальная голова была наклонена вперед, перепутанные грязные пряди закрывали лицо. Поверх всей его одежды был накинуть черный дождевик, блестящий от влаги.

- Проходите, п-присаживайтесь, - заикнувшись, сказал капитан, - у меня слегка холодно, не обращайте внимания, отопление обещали включить к концу недели.

Гость бесшумно прошел внутрь, захлопнув за собой дверь, ни одна половица не осмелилась скрипнуть, мягко приземлился на кресло, стоявшее напротив стола следователя. Во время всех этих движений не было проронено ни звука. Лишь странный затхлый запах сырого помещения окутал офицера. Воздух становился тяжелым и влажным.

- Добрый вечер. Мне передали, что у вас какая-то важная информация для меня, - обратился к посетителю капитан, - Я вас слушаю.

Странный гость молчал, лишь только сильнее наклонил голову. Кап, кап, кап. Звук разбивающихся капель о грязный пол привлек внимание следователя.

- Вы, вероятно, очень сильно вымокли. Надо же, а я и не заметил, что на улице шел дождь.

Кап, кап, кап. Пришедший мужчина молчал, склонив голову.

- Ну? Говорите! - капитан начинал терять терпение.

По его телу пробежала дрожь. “Чертов холод, - подумал офицер”. Вот только от холода не начинает бешено ломиться в грудную клетку сердце, и ноги не становятся ватными.

- Убийство... еще одно... - тихими едва разборчивыми словами проскрипел этот поздний посетитель.

- Что?! Что вы сказали? - подскочив со своего стула и обойдя стол, следователь приблизился к гостю. - Какое убийство? О чем вы?

Капитан протянул руку к мужчине в дождевике и слегка коснулся его плеча. Несмотря на то, что в кабинете был жуткий холод, и что дождь в конце октября должен быть ледяным, влажное плечо, покрытое прорезиненной тканью, было теплым.

И липким.

Отдернув руку, милиционер оглядел ее. В сумраке кабинета ладонь выглядела испачканной чем-то темно-бордовым.

- Кровь...?

Резким и быстрым движением незнакомец схватил следователя за предплечья и закричал:

- ПОМОГИ МНЕ! ПОМОГИ!!!

Пытаясь вырваться, капитан отпрянул и, запнувшись о ножку стула, упал на спину. Гость, все еще держа руки следователя, навис над ним, продолжая истошно кричать:

- СЕЙЧАС! ПОМОГИ!!!

Из рта полного желтых зубов летела слюна, с мокрых волос вперемешку с кровью брызгала влага. У следователя перехватило дыхание, не было сил, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление, руки были пригвождены стальной хваткой к полу.

- Быстрее... - голос незнакомца ослабевал, - быстрее...

Ослабевал не только голос, но и его хватка. “Помоги...” - на последнем издыхании произнес гость и рухнул без чувств на перепуганного офицера.

- Капитан! - громкий уверен голос вернул следователя в свое кресло. Не до конца осознав, что он сидит у себя за столом, мужчина начал смотреть по сторонам.

- Сон, это всего лишь чертов сон, - глубоко вдохнув, офицер начал перебирать ворох бумаг, раскиданных по всему столу, в надежде найти там пачку сигарет.

Из окна стали проникать первые лучи восходящего солнца. В кабинете было намного теплее, нежели в том наваждении, одолевшим капитана ранее. Осматривая стол в поисках затерявшегося “Парламента”, он обратил свое внимание на бурый след, оставленный его рукой на одной из страниц. Следователь повернул к себе открытую ладонь и замер. Рука его была испачкана чем-то темно-алым, похожим на кровь.

- Так, что происходит? - задал сам себе он вопрос.

Глядя на испачканную кожу рук, капитан не обратил внимание, на дрожь, захватывающую его тело. Кровь била в висках, сердце неистово колотилось, не хватало воздуха. “Помоги...” - снова прозвучал в голове этот хриплый голос умирающего.

- Капитан! Ты здесь? - с этими словами, отвлекшими следователя от наступающей паники, в кабинет к нему ворвался здоровенных размеров старшина, заступивший дежурным прошедшим вечером. - Тут это, соседи твои звонили. Говорят, что с псиной твоей случилось чего-то.

- Что? - подскочив, воскликнул капитан.

Страх, немногим ранее застилавший сознание, рассеялся, и капитан бегом направился к выходу.

3.

Тихий пронзительный скулеж следователь услышал еще на подъезде к своему дому. Звуки, издаваемые мучающимся животным, острыми когтями царапали нутро офицера. У забора он увидел небольшие лужицы крови. Перемахнув через калитку, капитан торопился на помощь к своему другу.

Дрожащий клубок золотистого оттенка был обнаружен в кустах около дома. Бедное животное было заляпано кровью, учащенное дыхание вздымало быстрым темпом бока, покрытые слипшейся шерстью. От забора к дому на скошенной траве был частый след из кровавой росы.

- Дружок, что случилось? - взволнованным голосом произнес офицер, пытаясь приобнять страдающее животное. - Бедненький мой, ты поранился?

Пес, почувствовав своего хозяина рядом, душераздирающе завыл и попытался прильнуть к человеку. Лишь тогда следователь увидел, что у пса, вместо передней лапы, остался лишь сильно кровоточащий обрубок.

- Сука! - заорал капитан, - Какая тварь сделала это!

Мужчина снял с себя куртку, оторвал кусок ткани от подкладки, попытался сделать что-то вроде жгута.

- Держись, малыш! Сейчас отвезу тебя к врачу. - моментами голос следователя, наполненный яростью, срывался на высокие тональности, - Сейчас-сейчас, все будет хорошо.

Аккуратно укутав пса в куртку и подняв его на руки, мужчина короткими шагами быстро засеменил к машине. Положив своего друга на заднее сиденье своего старого “Жигули” седьмой модели, капитан поторопился прыгнуть за руль.

- СУКА! КОНЧЕННАЯ СУКА! - газуя от дома кричал офицер. - Найду и убью тебя, конченная мразь! МОЕГО ПСА! МОЕГО ЛЮБИМОГО ПСА! СУКАА!

Превышая скоростной режим, следователь мчался в единственную известную ему ветеринарную клинику. Перемешивая маты и угрозы, тарабаня в бессильной ярости по рулю, вытирая слезы отчаяния мужчина молил:

- Пожалуйста, не умирай! Я прошу тебя! Пожалуйста! - периодически оглядываясь на заднее сиденье, в истерическом крике просил своего, пожалуй, единственного друга офицер.

Пес уже практически перестал скулить, лишь, отбросив голову к спинке сиденья, очень быстро дышал.

Прошло около двух часов, с того момента как плачущий, матами привлекающий внимание мужчина внес в клинику для животных окровавленного лабрадора. После того, как ветеринары забрали этого умирающего пса из рук следователя, офицер ни на секунду не отлучался от дверей хирургического кабинета. Он застыл в ожидании, закрыв испачканное кровью лицо грязными руками. От звука открывающейся двери капитан подскочил и в испуганном ожидании смотрел на выходящего оттуда врача:

- Ваш пес в порядке, - мягкий голос ветеринара озвучил, наверное, лучшие новости для следователя за последние несколько лет, - Он потерял очень много крови, и не приедь вы так быстро, все могло бы закончиться очень печально.

Следователь медленно опустился на кресло, на выдохе поблагодарил врача дрожащим голосом:

- Спасибо, доктор.

- Пса придется на некоторое время оставить под присмотром в клинике.

- Да, хорошо, конечно. Могу я проведать его?

- Можете.

Капитан аккуратным шагом приближался к своему лабрадору. Тот, почуяв запах своего любимого человека, сделал уставшую попытку приподняться.

- Лежи, лежи, мой хороший, - сдерживая слезы, мужчина приобнял своего пса, - Ну, ты меня напугал, дружище.

Пес в ответ осторожно лизнул грязную щеку следователя и лбом уперся ему в шею. Мужчина прижал пса к груди и тихо заплакал.

4.

- Да, был вроде кто-то, - соседка баба Зина старалась вспомнить все интересующие капитана моменты, - Слонялся какой-то странный тип у твоего забора. В военной куртке такой.

- Бушлате?

- Ага, в нем самом. Нараспашку.  

- С какой стороны подошел?

- Дэк на машине подъехал, вон от тудова, - баба Зина махнула рукой на въезд в их частный сектор. - И остановился прям у ворот твоих. Машина у него на твою еще похожа была, ток фонари передние как монетки круглые. И цвета темно-синего.

- Номера может запомнила, баб Зин?

- Да ну брось, какие номера, как бы увидала я их? Не, не знаю какие номера были.

- Понял, бабуль. А сколько времени было?

- Да рано, только солнце встало. Я ж сама рано поднимаюсь, но во двор не выходила. Дубак такой был лютый. Так пару раз в окно глянула. Там этот маячил. В руке что-то на серп похожее было.

- Серп?

- Ну, да. Вроде. Полукругом такой. Я ж слаба на глаза стала, могу и перепутать. Ну, он раз в одну сторону прошел, раз в другую. Потом к воротам твоим подошел.

- Так. Дальше, - офицера наполняла злоба. За столько лет службы он не мало всяких уродов обидел или за решетку посадил, но никто пока не решался задеть его через питомца, - Что он делал у моих ворот?

- Дэк на корточках сидел, малыша твоего звал. Я отвлеклась, что-то по дому делала. И тут заскулил собачонок твой. Ни этого странного, ни машины его и нет рядом нигде.

Баба Зина, конечно, пыталась помочь, но от ее показаний толку было не очень много. Поблагодарив пенсионерку, следователь отправился к своему дому. Оглядев следы крови с внешней стороны, попробовал найти хоть какие-то следы подошв. Вроде и сыро вокруг, вроде и от самого капитана следы четкие остаются, но на месте, где его любимцу лапу рубанули - ни следа ни от колес “копейки”, ни от подошв. Лишь собачья кровь. Даже обрубка лапы не оставили.

В целом картинка ясна. Какой-то мужчина, среднего роста, в старом армейском бушлате, подъехал утром на жигулях первой модели, подманил лабрадора к ограде, там схватил игривого дуралея за лапу и рубанул, чем-то из далека похожим на серп, и свалил отсюда что было мочи.

- Вот же тварь, - выплюнул ругательство следователь, - Найду - покалечу.

Зайдя в дом, капитан направился на кухню. Достал из холодильника початую бутылку водки, начислил в граненный стакан грамм сто. Потом, подумав, долил еще сто. Выдохнул и залпом осушил стакан. Вместо закуски у него был ароматный локоть, укутанный в вязанный свитер, им и занюхал горький алкоголь.

Сев на кухонный стул, офицер откинулся на спинку и достал сигареты. Покрутив немного в руке почти пустую пачку, мужчина выудил сигарету и закурил. В пустом желудке водка достаточно быстро начала распространять пьянящее тепло.

- Так, сейчас в душ и потом немного вздремнуть.

Смыв с себя этот напряженный день, следователь рухнул на кровать и почти тут же отключился. В этот раз сон не стал пугать его странными людьми, которым требовалась помощь, а наоборот показал ему теплые воспоминания, в которых он был по-настоящему счастлив. В том сне он был еще молод, лет двадцати с небольшим, гулял со своей, теперь уже бывшей женой, а тогда еще просто девушкой, по вечернему городу, смеясь и нежно обнимаясь. В тот вечер они в первый раз занимались любовью.

Потом через несколько лет была свадьба, ребенок. Сыну его сейчас почти десять. Капитан последнее время очень редко стал видеться с ним.

После развода следователь практически поселился у себя в отделе. Если бы не тот лабрадор, являющийся напоминанием о радостной семейной жизни, офицер бы поставил раскладушку у себя в кабинете на постоянной основе. Благо, баба Зина не отказывает в присмотре за этим золотистым любвеобильным псом.

Бывшая супруга следователя развелась с ним полгода назад, по причине редкого появления капитана в стенах дома, вечных сор, и его беспробудного пьянства. Капитан, тогда еще старший лейтенант, должен был получить очередное звание по итогу закрытия текущего расследования. Офицер был в постоянном эмоциональном напряжении. Если он был не на работе, то пил. Слишком ужасное и сложное было дело. И в один из вечеров, находясь в полупьяном состоянии с жесточайшего похмелья, он ударил свою жену. Не сильно, тыльной стороной ладони. Не важно, что послужило причиной этой пощёчины, но это, пожалуй, было последней каплей.

Супруга собрала свои вещи, вещи сына и уехала на время к матери в соседний город.

Сколько ни молил он ее, сколько не кричал, сколько не упрашивал, но вернуться к нему она отказывалась. Благо с сыном давала видеться. Общение они поддерживали и по сегодняшний день. Капитан старался хотя бы раз в неделю заезжать к своему подрастающему сыну. Бывшая супруга не скрывала от следователя их нового места жительства, да и от милиции это было сделать, по большому счету, практически невозможно.  

Наверное, сон этот, про такие приятные моменты жизни, был еще более жесток и бессердечен в своем проявлении, нежели психи, брызжущие слюной. Проснулся капитан поздним вечером. За окном была осенняя темень и тарабанящий по металлическому подоконнику дождь. Долгое время не вставал он с кровати, смотря опустошенным взглядом в потолок, обитый деревом. Щеки мужчины были влажными, мыслями он был где-то там, рядом с той женщиной, которую он, скорее всего, еще любил.

В реальность его вернул телефонный звонок. На другом конце был старший лейтенант, сопровождавший следователя на последнем месте убийства.

- Алло, капитан, приветствую вас.

- Да, слушаю.

- Тут в лесополосе тело обнаружили, деда какого-то. Грибник по ходу.

- И? Я причем тут? Грабанули мужика по всей видимости. Мне зачем звонишь?

- Так это, - замялся старлей, - “Демон” наш, по ходу, деда этого замочил.

- Крест? - быстро сообразив, уточнил капитан.

- Он самый. Только... - вдруг замолчал молодой офицер.

- Что только?

- Только очень... кровища очень много на этот раз.  

- Что ты имеешь в виду?

- Приезжайте, лучше сами увидите.

продолжение: Даже не снилось (продолжение)