CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Устав от загадок ведьмы, я выбежал из комнаты и снова чуть не споткнулся о таз с водой. Уже открывая входную дверь, услышал её голос:
– Мало тебе показалось по лесам голым бегать? Вот…
Она кинула мне под ноги самодельные лапти и сняла с вешалки потрёпанную шубу. Я надел подарок – шуба была на несколько размеров больше, но это лучше, чем ничего.
– Спасибо, – промямлил я.
– Я подожду здесь. Иногда лучше не искать истину. Она сама тебе откроется. Рано или поздно.

Я захлопнул дверь и пошёл в направлении, указанном ведьмой. Лапти были жутко неудобными, шуба едва прикрывала ноги от холодного ветра, руки дрожали, но я упорно шёл по тропинке, надеясь, что в конце пути встречу того, кто мне даст более развёрнутые ответы.

На глаза наворачивались слёзы от бессилия. Я один. В незнакомом лесу. Вокруг творится какая-то чертовщина, а мою прошлую жизнь словно вычеркнули. Лес пугал своей бесконечностью. За всю дорогу я встретил несколько обветшалых домиков, в которых наверняка уже давно никто не жил. Мне казалось, я вижу яркие глаза сов, слышу раздирающие крики, но списывал всё на бред воспалённого воображения.

Пока за моей спиной не раздался тихий, но отчётливый рык. Из зарослей один за другим начали выходить волки. В свете луны они напоминали демонов – их шерсть стояла дыбом, глаза горели, из пасти торчали огромные клыки. Они подкрадывались ко мне – ждали подходящего момента, чтобы напасть.

Не желая становиться пищей для хищников, я мигом вынырнул из лаптей и побежал прочь. Мой побег сработал для волков, как красная тряпка для быка. Я слышал рык и топот десятков ног. Бежал, не разбирая дороги, уже представляя, как меня кромсают на куски. Но сквозь жуткие звуки позади я различил крик:
– Стой, сука!
Грязная дорога под ногами превратилась в мокрый асфальт, я инстинктивно обернулся и понял, что за мной гонятся не волки, а толпа разъярённых гопников.

Мне пятнадцать – мы с Сашей нарвались на отморозков ночью и, не желая отдавать им телефоны, ринулись прочь. Мы бежали по пустынным улицам и не было никого, кто бы мог нам помочь. Вскоре силы иссякли, один из них нагнал нас и толкнул меня в плечо. Я повалился на землю, впитав в себя каждый удар их ботинка.

Сейчас я тоже ощутил толчок – но не кулака – двух здоровых лап. Упав навзничь, я перевернулся на спину, и надо мной склонились несколько пар голодных глаз. Мгновенье – и серые твари не оставят от меня живого места. Теперь я молился не о том, чтобы отец не отругал за украденный телефон, а о том, чтобы выжить.

Сзади раздался громкий сигнал. Зверей словно ослепили огромным фонарём. Волки ринулись прочь, а я, тяжело дыша, обернулся на источник звука. В темноте я и не заметил, как почти добежал до дороги. На обочине стояла машина, ослепляя меня фарами и не переставая сигналить.

***

– Спасибо, – сказал я, сев рядом с водителем. – Вы мне жизнь спасли.

Водителю было лет шестьдесят. Он был седой, с морщинами на лице и круглыми очками на переносице. Его возраст не выдавал только стиль вождения. В отличие от остальных пожилых людей, он ехал не аккуратно, постоянно всматриваясь в дорогу, а гнал так, словно ещё мгновенье, и мы взлетим.

На мои слова он лишь ухмыльнулся. Оторвавшись подальше от стаи хищников, мужчина, держа одной рукой руль, другой достал из пачки сигарету и прикурил.

– Ты откуда такой взялся? – он оглядел меня с ног до головы. Я и сам понимал, что выгляжу не лучшим образом – грязный, испуганный, в одних трусах и шубе на голое тело. – Что ты делал в лесу, ещё и в таком прикиде?

Я даже не знал, с чего начать – с русалки, утянувшей меня на дно, с ведьмы, отправившей на верную смерть, или с того, что постоянно вижу то, чего нет.

– Да… я и сам не знаю, как так получилось, – я глупо улыбнулся, пытаясь списать всё на шутку. – Далеко отсюда до города?

– Пару километров, – он выдохнул дым и тактично замолчал, не став дальше расспрашивать.

Я откинулся на спинку, уже представляя, что всё пережитое было лишь кошмаром. Вот-вот я окажусь в цивилизации. Водитель ни слова не сказал ни про нечисть, ни про смерть, ни про поиски истины. Может, на дне рождении я просто сошёл с ума и убежал голышом в лес. Но скоро всё должно было закончиться. За окном промелькнул знак с перечёркнутым названием деревни – «Просвет».

Я истерично засмеялся от абсурдности происходящего, но быстро взял себя в руки.

– Странный ты, – сказал мужчина себе под нос.

Тёмную дорогу освещал лишь свет фар. Но где-то на горизонте уже виднелись первые проблески рассвета. На душе становилось теплее, несмотря на то, что тело дрожало от холода.

Мы ехали уже минут двадцать, но в окне я не увидел ни одного дома, ни одного здания – там всё так же был непроходимый лес. Как только я собирался сказать водителю про то, что пару километров мы уже проехали, как его машина резко остановилась и заглохла на пустой дороге.

– Жёваный крот! – мужчина ударил ладонью по рулю и откинулся на сиденье. – Такими темпами, всю рыбу уже поймают.

Он вышел из машины, открыл капот и уставился на сердце машины, положив руки на пояс.

– Что вы сказали? – я вышел за ним. – Какую рыбу?

– Рыбу? Ты о чём?

– Вы только что сказали…

Водитель уставился на меня, как на идиота, сверля взглядом из-под очков.

– С тобой точно всё в порядке?

– Д-да, – неуверенно ответил я, – надеюсь.

Я вернулся в салон. Сердце едва не выпрыгивало из груди от осознания того, что здесь что-то не так. Сквозь окно я смотрел на мужчину, возящегося под капотом. Мозг разблокировал воспоминание, как в детстве отец возил меня на рыбалку. Когда мы собирались обратно, его машина сломалась, и мы вынуждены были ещё одну ночь провести в палатках.

Было ещё одно чёрное пятно на полотне этой странной сцены – «жёваный крот». Любимое ругательство отца. Всю ночь мы с матерью слышали это раз за разом из своей палатки, пока отец чинил машину. Это не могло быть совпадением. Меня точно водят за нос. Я снова вылетел из машины, уставившись на мужчину. Если смотреть со спины – это точная копия отца, только состарившегося лет на двадцать. Я представил, что, если бы отец не разбился в автокатастрофе, он бы точно так же возился со своей колымагой в старости. С уст сорвалось еле слышное «прости».

– Что? – мужчина услышал это и обернулся. – Парень, ты меня пугаешь.

Он захлопнул капот и попытался завести машину. Раздался звук мотора.

– Поехали, выживший! – усмехнулся водитель, выглянув из окна.

Я молча сел в салон, уже не надеясь выбраться из леса. Когда ещё через полчаса стена из деревьев так и не закончилась, солнце так и не вышло, а за окном промелькнула всё та же табличка с перечёркнутым «просветом», я повернулся к водителю и с тоном смирившегося со своей судьбой человека спросил:

– До города мы не доедем, верно?

Мужчина остановил машину на обочине. Он глубоко вздохнул и закурил сигарету. Выждав паузу, по-отечески посмотрел на меня и ответил:

– Ну тебе же говорили, парень, лес никогда не заканчивается.

– Зачем тогда это всё?! – неожиданно для себя я сорвался на крик. – Зачем вы спасли меня? Зачем возили кругами по чёртовому лесу?!

Он выдохнул дым и поправил очки.

– Иногда человеку нужна надежда. Пусть даже маленький её проблеск. Без надежды ты бы совсем слетел с катушек.

– И что мне теперь делать?

– Послушай, – он повернулся ко мне и посмотрел в глаза так, словно собирался рассказать план по поиску сокровищ, – никто… никто не сможет тебя вывести отсюда. Только ты сам можешь себе помочь.

Я ответил ему злобным взглядом и, едва сдержавшись, чтобы не закричать, вылетел из машины, хлопнув дверью.

Место, где я оказался, было очень похоже на то, где меня чуть не разодрали волки.

Часть третья

Иногда человеку нужно просто смириться со своей судьбой. И я почти сделал это. Идя обратно через лес, меня уже не волновали ни кровоточащие ступни, ни холод, ни стая волков. Учуй они меня сейчас, я бы даже не стал убегать – сам бы запрыгнул им в пасть, лишь бы больше не терпеть издевательства стариков и бесконечного леса.

Точно так же я чувствовал себя, когда расстался с Яной. Нашему расставанию не было адекватной причины. Просто каждый из нас повзрослел и вступил в новую жизнь, где друг для друга нам не нашлось места. Десять лет назад я подозревал, что всё так и закончится, но в глубине души верил, что мы будем вместе всю жизнь. Ведь из-за неё я тогда врезал отцу, из-за неё остался в этом проклятом городе, в котором каждая улица навевала кучу воспоминаний. От них хотелось напиться в хлам, угнать первую попавшуюся машину и выжать из неё всё, отправившись к родителям на тот свет.

Будучи далеко в своих мыслях, я не заметил, как оказался у дома старухи. Я вошёл внутрь, как в отчий дом, где меня давно ждут – уставшего и разочаровавшегося в мире. Оставляя на деревянном полу кровавые следы, я подошёл к столу и сел. Старуха, как и обещала, ждала меня на том же месте – спокойно сидела напротив и распивала горячий чай.

– Ну что, нашёл ответы? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Только ещё больше запутался.

– Я же тебе говорила – иногда они приходят сами. Когда захотят.

– Мне никогда не выбраться отсюда, – чуть ли не простонал я, ища то ли одобрения, то ли сочувствия.

Ведьма отхлебнула из кружки большой глоток, на минуту задумалась и наконец ответила:

– А зачем тебе уходить отсюда?

Я посмотрел на неё, как на сумасшедшую. Что значит «зачем»? Там, где сейчас разгар лета, ярко светит солнце и поют птицы, моя жизнь. Там у меня всё разложено по полочкам. Там… Лена?

– Там… я…

Старуха усмехнулась, обнажив беззубый рот.

– Вот именно: что – там? Убивающее тебя прошлое? У тебя, в этом «там», есть хоть что-то в настоящем, ради чего ты так пытаешься убежать?

Я поднял на неё жалостливый взгляд. Это был удар ниже пояса. Она говорила так, словно знала всю мою жизнь. Знала, что у меня нет ничего, кроме иллюзий вроде Лены, ненавистной работы и одиночества, которое я глушу алкоголем. Единственное, что меня там ждёт – это бессмысленное ожидание смерти.

– Здесь спокойно, – продолжила ведьма, – здесь можно начать всё с чистого листа. Залатаем твои раны, найдем занятие, будешь жить так, словно и не было ничего, что тебя так гложет на той стороне.

– Если бы я хотел спокойной жизни, я бы уехал из города и сам начал всё с чистого листа, без помощи… русалок.

– Но ведь не уехал же, верно?

Я схватился за голову. Мне надо было подумать над её словами. Всё хорошенько взвесить. Не так это и просто – взять и забыть четверть жизни.

– Ты пока подумай, – опираясь на трость, старуха встала и взяла со стола кружку. – А мы скоро будем ужинать. От ужина, надеюсь, ты не откажешься?

Я помотал головой, откинулся на спинку и закрыл глаза. Может, сейчас я проснусь, и всё закончится. Но резкий звук заставил меня открыть глаза и убедиться, что это был ни черта не сон.

***

Дверь в избу отворилась, и в проёме показался мужчина, стоя спиной к нам. По обшарпанной куртке и седине я узнал в нём водителя, что возил меня кругами.

– Бабка, иди сюда. Быстрей. Что ты там возишься?

Он тащил за собой огромный мешок и, когда обернулся, увидел меня и мило улыбнулся.

– Снова ты? – переведя дух, спросил он. – В этот раз добрался без приключений?

Я не нашёл, что ему ответить. В гостиной появилась старуха, помогая мужчине втащить в дом мешок. Подойдя ближе, я не поверил своим глазам. Это был не мешок, а огромная сеть, в которой, умирая без воды, извивалась русалка. Старики перевернули сеть, выпустив русалку в таз. Так вот зачем у входа постоянно стоял этот таз, которому я так и не нашёл адекватного применения.

– Сегодня только одна, – вытирая пот со лба, сказал мужчина. – Зато какая!

Старуха, улыбаясь, посмотрела на меня здоровым глазом и хлопнула по плечу.

– Вот и наш ужин прибыл. Я же говорила – ответы сами к тебе придут.

Я не знал, что ответить. Точно рыба на воздухе, открывал рот, но не мог произнести ни слова.

Русалка плюхнулась в воду и посмотрела на меня так, словно молила о помощи. Руки у неё были связаны за спиной, рот заклеен скотчем. Чешуя на хвосте, торчащем из воды, переливалась изумрудным и фиолетовым. Выше пояса она была голой, чем заставила меня покраснеть и отвести взгляд.

Ведьма прошла на кухню, чтобы подготовить всё к ужину. А мужчина, повесив куртку, сел у окна и закурил с невозмутимым видом.

– Ну что ты, так и будешь на неё пялиться? Присаживайся, и сможешь не только посмотреть, но ещё и отведать, – он злобно рассмеялся. – Только не вздумай с ней разговаривать. Она тебе такого наговорит…

Русалка на этих словах ударила хвостом об таз и нахмурилась.

Я сел напротив и жестом попросил сигарету. Я не курил с тех пор, как расстался с Яной, но теперь вспомнил о пагубной привычке.

– Зачем вы её поймали? – спросил я первое, что пришло в голову.

– А кем тут ещё питаться? Волками? Как ты знаешь, они и сами могут тебя сожрать.

– Это ведь она утянула меня сюда…

– Может, и не она, – ответил мужчина, выдохнув дым и посмотрев в окно, – то озеро просто кишит нечистью. Каждый раз затаскивают сюда таких, как ты.

– И что с ними потом случается?

Он сделал глубокую затяжку, посмотрел мне в глаза и ответил с полным хладнокровием в голосе.

– Что-что… идут на закуску.

Я инстинктивно посмотрел в сторону выхода, выжидая момента, чтобы убежать от людоедов. Но собеседник словно прочитал мои мысли и рассмеялся.

– Да не рыпайся ты. Шутка. Волки их съедают. Или в лесу от холода дохнут. Не все такие живучие, как ты.

Он потушил сигарету и выкинул бычок в окно.

– Пойду, помогу старой. А ты жди здесь. Ты ж всё-таки гость, – сказал он с натянутой улыбкой.

Я остался один на один с полуголой русалкой. Мы смотрели друг на друга, как два одиночества. Она взглядом просила меня подойти ближе и освободить её. И я даже не знал, что лучше – остаться у стариков на ужин или попытаться договориться с нечистой, чтобы за освобождение она вернула меня к прежней жизни.

И пока русалкоеды возились с посудой на кухне, я на цыпочках подошёл к рыбине, сел рядом и отклеил скотч от её рта.

***

– Помоги мне, – испуганно, но шёпотом сказала русалка.

– Если только ты поможешь мне, – ответил я.

– Проси, что хочешь, – она заговорила заигрывающим голосом. – Я не золотая рыбка, но одно желание точно исполню.

– Обратно меня вернёшь?

– Обратно? – удивилась девушка.

– Вот только, блядь, не делай вид, что не знаешь, о чём я, – я едва не заговорил громче, но, обернувшись в сторону кухни, услышал, как старики спорят о чём-то между собой. До нас им пока дела не было.

– Ладно-ладно. Вернём тебя к жизни, – сдалась русалка.

– К жизни?

– Слушай, ты спасать меня собрался или вопросы задавать?

Я поднялся на ноги и оценил обстановку. Действовать надо было быстро.

– Сколько отсюда до озера? – спросил я, развязывая ей руки.

– Минут пять, если ехать быстро.

– Протянешь без воды?

Девушка неуверенно кивнула.

Я аккуратно достал из висевшей куртки ключи от машины деда, повесил брелок на палец и взял русалку на руки.

Когда раздался звук разблокировки автомобиля, в проёме появился мужчина.

– Ты… Ты что делаешь?! – закричал он и побежал на нас.

Я небрежно кинул полуголую девушку на переднее сиденье, сел за руль и захлопнул дверь прямо перед его носом. За секунду до того, как он начал дёргать за ручку, я заблокировал двери.

Ключ не с первого раза зашёл в зажигание. Руки дрожали. Мужчина пытался разбить стекло с той стороны.

– Она убьёт тебя, придурок. Один раз у неё уже это получилось! Верни улов на место!

Пытаясь его не слушать, я тронулся с места, едва не врезавшись в дерево.

– Будешь показывать дорогу, – сказал я русалке, даже не посмотрев в её сторону.

Та тяжело дышала и пыталась найти в себе силы протянуть без воды.

Другой машины у стариков не было, бегать они вряд ли умеют, так что время мы уже выиграли. Я едва справлялся с управлением, но ехал достаточно быстро. Отец неоднократно учил меня водить, но, поняв, что мне это неинтересно, перестал даже пытаться.

Трудно сконцентрироваться на дороге, когда мысли были заняты одной фразой: «Вернуть к жизни». Значит, это всё-таки смерть. Она не стала дожидаться моей одинокой старости, забрала меня молодым и глупым. Только вместо красивого Рая с обложек журнала или Ада, кишащего демонами, я оказался в грёбаном лесу с русалками и людоедами.

Или это ещё не смерть?

Может, когда говорили, что человек за минуту вспоминает всю прошлую жизнь, имели в виду именно это. Потому что здесь я раз за разом собирал свою жизнь по крупицам, отрывкам и воспоминаниям.

Может, есть ещё шанс спастись?

Через пять минут, как и было обещано, мы оказались на берегу. Я остановил машину и выдохнул.

– Что ты там сказала про «вернуть к жизни»? Это что, Ад?! – не выдержал я.

– Не Ад, – откашлявшись, хрипло ответила русалка, – просто другая сторона жизни. Но там, откуда тебя забрали, ты уже мёртв. Ну, или почти мёртв.

– Твою же ма… – я не успел закричать, как девушка перебила меня.

– Мы будем болтать, или ты уже откроешь двери?!

Я открыл машину и донёс её до озера. Русалка нырнула под воду, и я уже решил, что она уплыла, так и не сдержав обещания, но спустя минуту над гладью воды показалась её голова.

– И что мне делать? Нырять за тобой?

– Не всё так просто, – ответила она, хитро улыбаясь. – Нельзя вот так играться с жизнью и смертью. Ты должен оставить что-то здесь.

– Твоего спасения тебе мало?!

– Не я устанавливаю правила. Так заложено природой.

Из воды одна за другой показались несколько девушек. Они, словно птицы, собрались в стаю, и каждая смотрела на меня, как на идиота.

– Что вы хотите?! У меня ничего нет! – стоя в одних трусах, я развёл руками.

– Ты должен пожертвовать чем-то ценным для тебя, – сказал та, ради чьего спасения я рисковал жизнью.

– Старуха так и не захотела отдать нам зрение, – добавила другая русалка.

– А старик не захотел возвращаться на тот свет инвалидом, – сказала третья.

– А от меня вы что хотите? Слух?!

Повисла долгая пауза, после которой я услышал одно единственное слово:

– Воспоминания.

– Ты будешь жить. Но всё, что происходило с тобой до – забудешь страшным сном.

От этой новости по телу у меня пробежали мурашки. Да, я не буду корить себя за смерть родителей, не буду вспоминать гопников или слезливое расставание с Яной, не буду ненавидеть коллег. Но ведь в жизни было и много ярких, приятных моментов. Мои немногочисленные друзья, Лена, которая так и не узнает, кто посылал ей цветы всё это время. Я уже не буду с теплотой вспоминать наши поездки с матерью и отцом на природу, когда я был ребёнком, все фотографии в альбомах превратятся для меня просто в картинки, не имеющие смысла.

Стоит ли оно того? Может, лучше остаться здесь? И продолжать вспоминать всё хорошее и плохое? До тех пор, пока меня не сожрут волки или я не пойду на обед старикам вместо огромной рыбы.

– А если нет, то…

– То оставайся здесь, – оскалившись, сказала русалка. – Будешь на пару с дедом вылавливать нас из озера и жрать.

– Или другими словами, – добавила её подруга более ласковым тоном, – смирись с тем, что ты умер. Кори себя за всё плохое в жизни, распивая со стариками чай. Выбор у тебя небольшой.

Я закричал и едва не вырвал на себе волосы. Кто бы мне сказал, что умирать будет так трудно. Я не готов. Я ещё столько всего не сделал!

Клянусь, появись у меня шанс, я не пропью его одинокими вечерами или на бессмысленных праздниках тех, кого презираю. Всё будет по-другому.

Из леса раздался шум. По тропинке, с ножом в руке, бежал мужчина, выкрикивая, что бы я не делал глупостей. Поздно. Самую большую глупость я уже совершил – оказался впутан в конфликт между нечистью и отчаявшимися стариками.

Останься я здесь, и они пустят меня на ужин. И я не хотел даже думать, где окажусь, если погибну ещё раз.

– Ладно! – закричал я. – Ладно!

– Тогда прыгай, смельчак!

Бросив последний взгляд на холодный и негостеприимный лес, я разбежался и нырнул в ледяную воду. Почувствовал, как русалки подхватили меня под руки и потащили за собой. Я не умру, не умру! Я заново рожусь. Заново познаю все прелести жизни, и, может, в этот раз она не будет наполнена мрачными воспоминаниями. Я создам новые. Счастливые.

Эпилог

Я поставил точку и перелистал на титульную страницу.

В начале было одно единственное слово – «Просвет». Историями про ценность жизни уже никого не удивить, но мне нравился и сюжет, и название. По крупицам я собирал образы из снов, фантазий и реальности, чтобы написать этот текст.

Завязку мне подсказала Лена. Она утверждала, что год назад я прыгнул в воду, чтобы спасти девушку. Но не смог. Из воды вытащили только меня. Девушку не нашли даже водолазы. Врачи утверждали, что я пережил клиническую смерть, но я никому из них не верил. Я словно заново родился – и сразу двадцатисемилетним. Лена приходила ко мне в больницу, когда я ещё не знал даже её имени. Словно младенец, я познавал этот мир с нуля. Не знаю, встречался ли я с Леной до трагедии, но за всё это время она привязалась ко мне. Говорила, что я анонимно посылал ей цветы, и она всегда догадывалась, кто отправитель.

Она же рассказала о моей скучной работе, близкие со слезами на глазах показывали фотографии, на которых я узнавал только себя. По началу приходилось сравнивать их с отражением в зеркале, чтобы убедиться.

Неужели это всё – моя жизнь? Холостяцкая квартира, не вызывающая никаких чувств; родственники и друзья, опускающие руки, когда я не мог вспомнить ни одного счастливого момента, проведённого с ними; куча хлама и безделушек, которые я оставил после себя. Умри я по-настоящему? И что бы осталось?

Может, я и забыл всё, потому что не ценил то, что у меня есть? Был никому не нужным затворником, еще и с пристрастием к алкоголю, если судить по пустым бутылкам на кухне.

Но теперь всё будет иначе. Лена обучила меня владению компьютером, и впредь я буду записывать всё, что происходит. И в реальности, и в фантазиях. Если мне доведётся ещё раз обмануть смерть, у меня будут тексты, по которым я восстановлю судьбу.

А пока единственное, с чем я так и не смог смириться – это с осознанием смерти. Даже сейчас она может поджидать за углом, уже затачивая косу.

Я боюсь умирать.

Потому что боюсь потерять всё, что есть сейчас.

И самое ценное из всего этого – воспоминания, которые я не обменяю ни за что на свете.

Он поднял голову, огляделся. В глотке застрял крик ужаса.

Голова Ильи возвышалась посреди спины. Обнаженное тело резко обрывалось на том месте, где раньше была шея. Вместо рук по земле распластались ноги, а вместо ног из ягодиц прорастали руки.

Он превратился в перевертыша.

Илья открыл второй глаз, и перед взором снова поплыло. Он застонал, а потом сорвался на крик — и этот отчаянный, полный ужаса звук вылетал из его лба — там, где был теперь рот. Слезы брызнули из глаз — и потекли по шее, будто соленой жидкостью сочились уши. Илья потянул к лицу руки, но в движение снова пришли ноги, произрастающие из плеч.

Несколько минут он учился координировать сокращения перепутанных местами конечностей: чтобы ощупать лицо ладонями, следовало привести в движение суставы нижней части тела, откуда теперь торчали руки. Если же Илья хотел пошевелить ногами, то мозгу требовалось отправить команду на плечевой пояс — там, где раньше были руки. Каждое сокращение мышц отзывалось острой болью. Илье представилось, будто невидимый хирург — или, скорее, мясник — раскромсал его на куски, а затем хаотично сшил, позабыв о наркозе.

Изогнувшись, правой руконогой он дотронулся до лица. Его страхи сбылись: на месте орбит он нащупал соски, мягкая впадина пупка заменила собою нос, а глаза расползлись по бокам головы — Илья поочередно помахал перед ними ладонью. Он ощупал темя, затылок — и, наконец, нашел слуховые отверстия на задней поверхности шеи: когда он касался их пальцами, звуки внешнего мира затихали. Ушные раковины отсутствовали. Илья глубоко втянул ртом воздух (он не знал, где прятался теперь нос, да и остался ли он вообще), стараясь успокоиться и унять нервную дрожь.

Нужно что-то делать.

Непонятно, сколько времени он провалялся на поляне. Дождь прекратился, трава и земля высохли, но утро еще не наступило: ночное небо затягивала все та же красноватая пелена. Странно, могли ли почва и заросли так быстро просохнуть после мощного ливня?

Илья приподнялся на трясущихся конечностях: ноги, согнутые в коленях, торчали впереди туловища, а вывернутые в локтях руки топорщились сзади. Стоять было неудобно, тело дрожало и норовило грохнуться оземь. Илья сделал пару пробных шагов — и повалился на траву, вскрикнув от боли.

С третьей попытки он удержал равновесие. А затем осторожно, сжав зубы на лбу, поковылял к тропинке, маячившей у края поляны. Цель была простой: как можно скорее добраться до палатки и оттуда по спутниковому телефону вызвать помощь.

Трава щекотала живот, конечности, измазанные в грязи, то и дело оступались на кочковатой тропе, но Илья, постанывая, упорно двигался вперед. Когда боль в местах новых сочленений становилась нестерпимой, он позволял себе короткую передышку, а затем продолжал путь, продираясь сквозь чащобу.

Наконец заросли расступились, и перед Ильей открылась поляна, на которой возле потухшего костра высилась палатка. Илья с облегчением выдохнул: почти добрался, осталось совсем немного. Конечности дрожали от напряжения и усталости, готовые вот-вот предательски подогнуться и уронить его.

Еще чуть-чуть.

Он сделал шаг — и наступил на сухую ветку. С треском она переломилась. В ту же секунду силы покинули Илью, и на подогнутых конечностях он опустился на землю. Завалиться в нескольких метрах от палатки со спасительным телефоном было обидно и глупо, поэтому Илья, стиснув зубы и превозмогая боль, пополз на животе: сзади он отталкивался руками, а впереди загребал ногами, подтаскивая за ними туловище. Тело, растягиваясь, отзывалось пульсирующей болью в аномальных суставах, и Илья громко простонал. Покряхтывая и мыча сквозь стиснутые зубы, он волочился к палатке по сухой, шуршащей траве.

— Эй, кто там пьяный бродит? — гаркнул резкий, отдаленно знакомый голос.

Илья замер. Внутри кто-то был! Неужели Степаныч?! Пришел на его поиски? Илья открыл рот, собираясь позвать на помощь, но изо лба вырвалось нечленораздельное мычание. Прошибло потом: он не мог говорить!

Илья, пошатываясь, приподнялся на дрожащих конечностях, чтобы ускорить движение к палатке, но, не рассчитав сил, повалился на пенек с забытым на нем котелком. Сбитая посудина с лязгом упала на землю. В следующую секунду по его телу полоснул яркий свет: из окошка в палатке бил луч фонаря.

Ослепленный ртутной вспышкой, Илья трясся на месте, пытаясь с трудом устоять на шатких конечностях. Он отрывисто захрипел, силясь выговорить хоть какое-нибудь слово, — и, покачиваясь, двинулся ко входу в палатку, обходя ее сбоку. Луч фонарика исчез из окошка и светил теперь изнутри, понизу шатра.

Потемнело: выгнув голову вверх, торчащим на виске глазом Илья увидел, как на небе сгустились багровые тучи, готовые обрушить мегатонны воды.

Утробно мыча, Илья проковылял ко входу в палатку. Просунул ноги в полог, затем подтянул туловище с головой на спине, очутившись в душном полутемном нутре, рассеченном лучом фонаря.

С неба громыхнуло, а в следующий миг грохот выстрела и яркая вспышка разорвались перед Ильей. Левое плечо прожгло мощным ударом: Илью выбросило из палатки на поляну, и холодные капли дождя посекли его тело.

* * *

Он очнулся от красного света: алые всполохи мерцали перед взором, и вначале Илья принял их за пульсацию крови под веками. Сфокусировав зрение, он понял, что жидкое сияние разливалось с небес.

Мелькающий лес. Утробный гул. Вибрирующие деревья. Тряска шагов. Струи дождя. Влага на теле. Кровь на плече. Жгучая боль.

Органы чувств — пусть и расположенные как попало на теле — поочередно собирали информацию от окружающего мира и организма, и вскоре у Ильи сложилась полная картина: раненого, его несли на плечах, словно тушу подстреленного зверя. Точно так же, как совсем недавно он тащил на горбу перевертыша.

Холодок пробежал по телу, и Илья непроизвольно содрогнулся. Человек, который его нес, остановился и прислушался. Илья застыл, не зная, как поступить: отозваться или замереть? Человек, постояв, продолжил путь, и ветви елей зацарапали голое тело Ильи. Боль в левом плече жгучими волнами разливалась по туловищу, подкатывала в голове — и в какой-то момент стала настолько невыносимой, что Илья потерял сознание.

* * *

Удар вернул его в чувства. Илья застонал, ощущая телом холодную жирную хлябь. Он лежал на животе, раскинув конечности. Несло тиной и затхлой болотной вонью. Голова Ильи свисала со спины, и он не мог ее поднять — силы оставили его вместе с кровью, хлеставшей из простреленного плеча. Он разлепил один глаз и повел им вокруг: промелькнуло багровое небо и темные заросли вдали. Взгляд остановился на сапогах, и он посмотрел выше.

Перед ним стоял его двойник — точная копия самого Ильи. Дождь хлестал по перекошенному от отвращения лицу, красные всполохи отражались в широких черных зрачках.

Илья с ужасом замычал. В одно мгновение, равное вспышке с небес, в голове сложились кусочки мозаики: он разгадал тайну красной ночи. Каким-то невероятным образом — будь то пространственно-временная аномалия или другая чертовщина — на загадочной, неведомо откуда взявшейся поляне его перекинуло в прошлое на несколько часов. Очевидно, такие «забросы» случались в лесу и раньше: их жертвами обычно становились животные, а пять лет назад в ловушку попался отец. Мгновенные перескоки в пространстве не проходили бесследно, и невольные путешественники во времени возвращались в прошлое деформированными — в виде перевертышей.

В перевертыша превратился отец. Перевертышем обернулся Илья.

И он знал, чем все закончится.

Двойник подошел ближе и пнул Илью под живот, сталкивая в болото. Илья, вскрикнув, завалился на бок: голова, торчащая из спины, не давала ему распластаться. Двойник присел рядом и столкнул его в болото.

Плотная холодная жижа сомкнулась у тела — и потянула вниз. Илья не мог пошевелиться: вязкая гуща сковала и без того обессиленные конечности. Он лишь вертел головой над поверхностью болота, хватая воздух и захлебываясь зловонной кашей.

«Не ходи на поляну!» — пытался выкрикнуть Илья, но вместо слов изо лба вылетали надорванные булькающие звуки.

Глаза заволокло мутной жижей, но над болотом еще оставался рот. «Поляна!» — в предсмертном вдохе вырвалось у Ильи, но он уже знал, что двойник — он сам — не поймет предупреждения.

Тьма поглотила Илью и потащила на дно — туда, где ждал его отец.

* * *

Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks

Даже сейчас, на этом грёбаном пикнике, Лена мило принимала коктейли от коллег и не обращала внимания на меня, сидящего на бревне с бутылкой пива. Я бы ни за что к ней не подошёл. Тем более при толпе – только выставят на смех.

Я сделал очередной глоток. Ещё пара бутылок – и день пройдёт чуточку быстрее. За ним последует очередное серое воскресенье. После – трудовые будни.

– Твоё здоровье, Андрюха! – выкрикнул Сергей, опрокидывая очередной стакан.

Все собравшиеся здесь улыбались, радовались, искренне поздравляли именинника. Но пройдёт пару дней, и клерки начнут вгрызаться друг другу в глотки, подсиживать начальство и строить из себя приличных добросовестных работников.

Я же любовался красотой окружающего леса. Стояло позднее лето, листва ещё не опала с деревьев, а после прошедшего дождя серое небо придало природе чуточку таинственности. Рядом было большое озеро, но никто из гостей не собирался купаться. Думаю, это вопрос времени. Ещё полбутылки коньяка, и кто-нибудь точно захочет охладиться и прыгнет в воду с видавшего виды пирса.

– Ты чего такой грустный? – рядом со мной материализовалась стерва из соседнего отдела. Лицо её было спрятано под тонной косметики, а ко мне она наверняка подсела с единственной целью – чтобы потом было о чём посплетничать с подругами.

Я бросил в её сторону беглый взгляд и продолжил наблюдать за Леной. За тем, как объект моих вожделений обхаживает кто-то другой.

– Слушай, – сказал я шёпотом для большей интриги, – давай в лес убежим?

Девушку словно поставили на паузу. Она тупо смотрела на меня, не понимая, правда ли я больной или просто перебрал лишнего. По окончании загрузки, она закатила глаза и, поправив волосы, ушла искать более адекватного собеседника. Надо взять на вооружение этот приём и пользоваться им почаще – всегда предлагать навязчивым собеседникам что-нибудь… ебанутое.

Оставался я на этом празднике жизни ещё по одной причине – ждал, пока самый трезвый из компании не захочет домой, чтобы довезти меня до города. Если повезёт, Лену подвезут на той же машине, и мы сможем пообщаться на задних сиденьях. Демонстративно прощаться со всеми и идти пешком через глухой лес, в котором совсем скоро потемнеет – было не самой лучшей идеей.

За звоном собственных мыслей я пропустил начало конфликта. Очнулся только, когда услышал громкое и отчётливое: «Э, ты чё, блядь?!»

Один из парней нанёс другому неряшливый, но сильный удар в челюсть. Тот повалился на землю, но тут же вскочил, чтобы дать отпор. Завязалась драка, в которой я не хотел принимать никакого участия. Никто из собравшихся не был мастером спорта по боксу, поэтому дрались они словно школьники на выпускном. Бросались друг в друга стаканами, толкались, нелепо падали, не устояв на ногах. Я схватился за голову, не понимая, как вообще мог работать с этими людьми. Мангал был перевёрнут, пиво и коньяк – расплёсканы по земле, а потасовка только набирала обороты.

Разнять дерущихся смог только крик. Женский голос раздался со стороны озера. Все тут же забыли про ссору и посмотрели на источник звука. В самом сердце озера человек отчаянно бил руками по воде и пытался выплыть, но безуспешно. Стерва, которая пытала меня тупыми вопросами не только на работе, но и здесь, была среди гостей, так что мои надежды, что тонет она, не оправдались.

Толпа из десяти человек бездумно смотрела на молящую о помощи девушку. Они переглядывались друг с другом, словно молча договариваясь похоронить эту тайну, если никто из них не поможет утопающей. Лена запустила пальцы в волосы, и на её глазах я прочитал ужас.

Это был мой выход из повседневной рутины. Мой шанс выделиться из толпы и доказать Лене, что я чего-то стою. Поэтому, на бегу сняв с себя футболку и шорты, оставив на берегу очки, я прыгнул в воду. Уверен, коллеги вздохнули с облегчением, что это не пришлось делать никому из них.

Вода была холодной и неприятной, ноги цеплялись за водоросли, но я плыл к размытому силуэту девушки, пока она ещё держалась на плаву. Когда нас разделяло всего пару метров, она перестала кричать и медленно начала уходить под воду. Я нырнул за ней и подхватил под плечи. Но не смог вынырнуть, потому что девушка руками обхватила меня за пояс и потянула ко дну.

Бросив взгляд вниз, я сквозь толщу воды уловил её взгляд и понял, что она вовсе не была жертвой. Это был хитрый взгляд хладнокровной убийцы. Резко взмыв вверх, она обхватила меня за шею и потащила вниз с такой силой, словно это был накачанный борец, а не хрупкая девушка. Я бездумно размахивал конечностями, пытаясь спастись, но был бессилен. Кислород заканчивался. Я инстинктивно открыл рот, пытаясь закричать, но из него вырвались лишь пузыри. Последнее, что я увидел, кроме света, просачивающегося сквозь воду, это хвост русалки. Наверное, я уже умер.
Умер же?

Часть первая

Не могу сказать точно, в какой момент шею перестали сдавливать силой. Никто больше не тянул меня на дно. Появилось второе дыхание, и я из последних сил рванул вверх. Открыв глаза, я не сразу понял, что произошло – пасмурный летний день сменился глубокой ночью. Никто не кричал с берега, не пытался спасти ни меня, ни мнимую жертву. Берег, насколько я мог разглядеть, был пуст.

Когда я прыгал в воду, она была холодной, но сейчас, за считанные минуты, стала ледяной. Сейчас главное – доплыть до берега. Остальное потом. Возле леса, где ещё несколько минут назад дрались коллеги, стояли машины, жарились шашлыки и проливалось пиво, сейчас не было ничего, кроме опавшей листвы и колющих ноги веток. Как не было и моей одежды. Запачканные в грязи на земле лежали лишь очки.

Когда я осознал, наконец, что было не так – меня бросило в дрожь. Уже не столько от холода, сколько от страха. День не просто сменился ночью. Позднее лето с его красивыми пейзажами леса, сырыми листьями и жарящим солнцем превратилось в промозглую осень. Деревья были лысыми, температура понизилась градусов на пятнадцать, ноги продрогли от стояния на холодной земле.

Ни одежды, ни телефона у меня теперь не было. Ни одной живой души здесь тоже не предвиделось. Только собачий холод и жуткий осенний лес вокруг. Я пытался найти рациональное объяснение произошедшему, но в голову не лезло ни одного. Сначала мне мерещатся русалки, теперь времена года, дня и ночи меняются словно по щелчку пальца. Если я во сне, то надо как можно быстрее проснуться. Если это реальность – дела плохи.

Помимо уханья, раздающегося из ночного леса, я отчётливо услышал ещё один звук, от которого по телу пробежали мурашки. Со стороны озера раздался звонкий ехидный смех.  Недолго думая, я со всех сил рванул по тропинке, не разбирая дороги. Надо было как можно быстрее добежать до города, даже если я сотру ноги в кровь.

Ветки царапали лицо, ступни болели от валяющихся на земле шишек, но я не переставал бежать, пытаясь вырваться из этой новой реальности, где мне явно не рады. Вскоре боковым зрением я разглядел оранжевое свечение. Инстинкты заставили меня остановиться. На большой лужайке, окружённой деревьями, был разведён костёр. Рядом лежали два бревна, на одном из которых сидела фигура человека. Лицо его было спрятано под чёрным капюшоном от длинной мантии, в руке незнакомец держал трость.

Инстинкты самосохранения, кричащие о том, что нужно подойти ближе, чтобы согреться от огня, притупили страх. Обхватывая себя руками, я подошёл к костру и сел напротив человека, боясь произнести хоть слово. По телу приятно разливалось тепло. Я пытался разглядеть незнакомца, но он опустил голову и лишь изредка тыкал тростью в горящие ветки.

– П… простите, – наконец робко произнёс я, пытаясь привлечь внимание.
– Не извиняйся, – раздался голос из-под капюшона. – Не к чему.

Судя по низкому хриплому голосу, передо мной сидела пожилая женщина. «Ведьма!» – отчего-то подумалось мне в тот момент.

– Что п-происходит? Я что… мёртв?
– А мне почём знать? – спросила старуха. – А ты как считаешь?
– Не знаю, – пожал плечами я. – Слишком много странного происходит.
– Всё, что считаешь странным – таковым является лишь для тебя. Для меня странность – ты. Я что, по-твоему, тоже мертва?

Женщина наконец подняла голову. В свете костра её лицо выглядело зловещим. Вокруг уродливого носа с горбиной росли огромные бородавки, лоб был сморщенным настолько, будто на её череп натянули кожу на пару размеров больше. Сначала мне показалось, что старуха слепа, потому что её правый глаз был полностью белым, но вторым она смотрела на меня так, будто пыталась прожечь дыру. Когда она ухмыльнулась, я не заметил ни одного зуба у неё во рту. «Точно ведьма! И я точно сплю», – решил я. Иначе это просто не объяснить. Но на её вопрос я тактично промолчал.

– Вот видишь, – сказала она, – ты не знаешь, жива я или нет. А я не могу утверждать насчёт тебя.
– Меня сюда… меня сюда русалка затянула, – я больше озвучивал мысли вслух, нежели поддерживал диалог. Может, хоть на какой-то вопрос собеседница ответит не загадкой. – Здесь что, водятся русалки?

В ответ она засмеялась. Достала из внутреннего кармана небольшой флакон и опустошила его.

– Да кто здесь только не водится, – ответила женщина.

Она встала и, обойдя вокруг костра, протянула мне точно такой же флакон.

– Выпей это. И пойдём отсюда. Потому что здесь водятся те, с кем лучше вообще не встречаться.

Я смотрел на её костлявую руку, торчащую из-под широкого рукава, на её один здоровый глаз и флакон, в котором, возможно, отрава. Робко помотав головой, я отказался от угощения. Женщина махнула рукой и похромала в направлении леса. Недолго думая, я пошёл за ней.

За деревьями раздался жуткий волчий вой.

***

Я дрожал от холода, следуя за ведьмой. Старуха как на зло шла медленно, хромая и опираясь на трость. Лес, в котором я оказался, с самого начала пугал меня, а теперь и вовсе нагонял панический ужас. Где-то вдалеке выли звери, ухали совы, раздавались такие звуки, словно кто-то следит за нами, пробираясь через кусты.

– Куда мы идём? – спросил я, даже не надеясь получить ответ.

Но ведьма и не собиралась отвечать. Так же молча шла дальше, наступая в лужи и грязь. Я оказался на месте персонажа какой-то жуткой сказки, в которой совсем скоро эта Баба Яга посадит меня в печку и съест.

Сквозь чащу леса проглядывал старый деревянный дом. В похожих домах маньяки держали жертв, если верить криминальным сводкам. Незнакомка открыла хлипкую дверь и пригласила меня внутрь. Несмотря на холод за окном и сквозняки, в доме было тепло. У окна стоял обеденный стол, у входа – огромный таз с водой, о который я чуть не споткнулся, когда вошёл.

Ведьма тростью показала мне в сторону стола и молча ушла на кухню.  Вернувшись, протянула мне кружку, из которой исходил пар.

– Выпей, станет полегче, – прошепелявила она.

Я согрел руки о горячую кружку и сделал маленький глоток. Вопреки моим ожиданиям, напиток напоминал обычный чай, а не отвар на травах. Ведьма села напротив, облокотилась одной рукой о стол и посмотрела на меня.

– Ты что же, думаешь, я смогу ответить на все твои вопросы? – Она усмехнулась. – Я не знаю, кто ты. Да и знать не хочу.
– Ладно, – ответил я. – Глупо спрашивать, что это за место и каким чудом я оказался здесь. Но давайте так. Просто скажите, в какой стороне город?
– Город? Какой город?
– Тот, что за лесом. Как к дороге выйти?

Старуха снова улыбнулась, но не стала смеяться. Наверное, поняла, что глупо потешаться над недалёким.

– А мне почём знать? Я здесь уже пятьдесят лет живу. За лесом… – она помотала головой, – за лесом, может, и нет ничего.
– Но где-то же он заканчивается?
– Лес никогда не заканчивается, милок.

Я сделал ещё один глоток из кружки. Привалился к стене и стал думать. Если так будет продолжаться, то я выбегу отсюда и побегу куда глаза глядят. Рано или поздно найду дорогу. Поймаю попутку. Доберусь до города и заживу старой, размеренной жизнью.

Мои размышления прервал возглас за стеной. Настолько резкий, что от испуга я чуть не пролил чай. Я уставился на старуху, словно молча спрашивая её, кто у неё в соседней комнате. Но та так и сверлила меня взглядом, не обращая внимания на крик.

– У него своя жизнь, пойми! – разобрал я слова, звучащие за деревянной дверью.
– Да жёваный крот! Что он будет делать в этой дыре? Мы желаем ему только добра, а он…

Голоса мужчины и женщины были настолько узнаваемы, что по телу пробежали мурашки. Эти… эти до боли знакомые крики. Я не слышал их уже несколько лет. Поставив кружку на стол и наплевав на правила приличия, я встал и нагло открыл дверь в соседнюю комнату.

Не успел я сделать и шага, как мужчина повернулся и положил руки на пояс.

– Вот и ты, – сказал он, – значит так, либо ты едешь с нами, либо помощи от нас больше не жди!

Ноги начали дрожать. Я оказался в комнате родителей, в которой провёл всё детство. Передо мной стоял отец. Таким, каким я его запомнил за несколько дней до смерти. Волосы взъерошены, очки на переносице не скрывают сурового взгляда, верхние пуговицы рубашки, как обычно, расстёгнуты. На кровати сидела мама, запустив руку в копну белоснежных волос. На её глазах были слёзы.

– Ну, что молчишь?! – не унимался отец. – Поедешь с нами или нет?

Мне словно снова стало восемнадцать. Отец потерял работу и хочет переехать в другой город, поближе к морю. Мама из-за великой любви едет с ним. А я… я не хочу никуда переезжать. Не хочу продолжать жить с ними и слушать постоянную ругань по ночам. Здесь у меня друзья, учёба. Здесь Яна. В тот вечер, когда я ввалился пьяным в комнату в разгар их ссоры, я подрался с отцом. Но сейчас же стоял в одних трусах, на грани нервного срыва, не осознавая, жив ещё или нет.

– Папа? – только и сказал я. – Пап, прости.
– Прости? И это всё? Ты хочешь остаться в городе? И ради чего, ради этой… прошмандовки?

Десять лет назад именно эти слова стали решающими – я размахнулся и ударил отца в челюсть. Я понимал, что уже не смогу ничего исправить. Не смогу повернуть время вспять. Единственное, на что у меня хватило сил теперь – сделать шаг вперёд и крепко обнять отца. Мама перестала плакать и подняла голову. Я обнял её, запустив руку в волосы. По щекам неконтролируемо потекли слёзы.

– Ладно, – выдохнул отец, – мы что-нибудь придумаем. Это ты меня прости.

Он приподнял очки и протёр глаза. Я мог тогда всё это прекратить. Мог не драться с отцом, мог уговорить их отложить поездку или вовсе не переезжать. Но алкоголь в моей крови жаждал справедливости, я хотел отомстить отцу за Яну, хотел показать, что я тоже человек, у которого есть чувства. Через пару дней родители собрали вещи и уехали. Попрощалась со мной только мама. Отец во время нашего прощания сидел в машине и курил с невозмутимым видом. Когда они отъезжали, я показал ему фак, проклиная всем сердцем.

Может, именно из-за этого он так сильно переживал, что не справился с управлением. До города они не доехали. Окровавленные трупы родителей пришлось вытаскивать из машины спасателям.

Теперь, находясь дома у ведьмы из детских страшилок, я обнимал мать и смотрел на отца с любовью, а не с ненавистью.

– Я поеду куда хочешь, пап. Я… я вас люблю.

Я зажмурил глаза от слёз, а когда открыл – не было ни матери, ни отца, а родительская комната сменилась комнатой старухи, в которой была только паутина и вонь. В проёме стояла ведьма и смотрела на меня, как на психически больного человека, у которого случился приступ.

– Вы… вы тоже их видели?
– Да не было здесь никого. Но… я знаю, о чём ты говоришь. Каждый, кто приходит сюда, сталкивается с чем-то подобным.

В этот момент я увидел в незнакомке не загадочную страшную ведьму, а добрую женщину, которая принимает таких, как я, бедолаг и пытается помочь, а не съесть.

– Мне нужно отсюда выбраться! – закричал я, едва не вырывая волосы на голове. – Нужно выб-рать-ся! – я зарыдал как ребёнок.
– Может, у тебя и получится, – вздохнула она, ударив тростью по скрипучему полу. – У меня за пятьдесят лет так и не получилось.

Хильдиньяры и вооружённые монахи не заставили себя долго ждать, они ворвались в спальни. Ректор Аппий приказал всем студентам построиться в шеренги, как в тот самый раз. Два монаха снова прошлись вдоль этих шеренг, проверяя кожу на наличие порезов. Хильдиньяры увели только недавних дуэлянтов с царапинами. Ещё схватили и Камила – в качестве главного подозреваемого.

-- Кто здесь увлекается чернокнижничеством?! – прокричал свирепо ректор Аппий, решившись играть в открытую. Камил и взглядом не дрогнул – растворял свои эмоции сновидческими приёмами. Лишь развёл руками, пожал плечами, сделав совершенно глупый вид. 

А потом их повели через тёмные коридоры.

Как они могут доказать его причастность? 

Камил размышлял над этим. Выйти на ту самую каморку. Но кто о ней знал? Только Готам, Ишуас и Камил. 

А потом их всех привели в лазарет, где лекари ухаживали за Вальдемаром. Нойманну было совсем плохо – он бредил, и уже второй день не приходил в ясное сознание. Вряд ли он был способен на месть.

Но Аппий всё-таки выяснил у лекарей, не заметили те что-либо странное в поведении Вальда? 

Потом в ту же комнату привели Карла. Вечером он, как обычно, гулял по саду с девицами. Хильдиньяры схватили его, сказали, что временно его арестуют, по приказу ректора. Полагали, что Карл мог нанять некроманта – не могли же наследники святых Нойманнов поднимать мёртвых сами. Но было видно, что Карл совсем ничего не понимает. Ректор Аппий быстро утратил интерес к нему. 

А потом в комнату привели безрукого побледневшего Маркуса. Жалкий обрубок его к тому времени уже подравняли и зашили. Красота. Камил едва сдерживал своё торжество – в одной комнате он одновременно наблюдал всех своих злейших врагов, превратившихся в болезненные куски мяса. Радость прыгала в груди. Эх, ещё бы в эту комнату запихать измученного Эрна и князя Искро…

-- Кто напал на тебя? – спросил ректор. – Как ты думаешь?

Маркус злобно вгляделся во всех, кого привели, и взгляд его остановился на Камиле. 

-- Миробоич, -- буркнул он. – Это он. Это точно он. Он всегда пропадает в библиотеках... Дерётся он неважно. Но на бой согласился сразу. Будто был готов… Будто и не собирался драться! Это Камил. Это точно – он, чернокнижник… Сжечь его на костре! Сожгите его! Этот ублюдок натравил на меня мёртвого пса!.. Моя рука… 

Маркус сильно распалился, расплакался от жалости к самому себе, у него закружилась голова – монахам пришлось увести его обратно, за ширму и дать испить маковую настойку. 

У Камила в горле пересохло от такого меткого заявления. Может, у них нет никаких доказательств, но ведь дом Лонч обладает большим влиянием. А правда обычно оказывается на стороне сильнейших.

-- Я… -- запнулся Камил. – Что за вздор…

-- Что ты можешь сказать в своё оправдание? – серьёзно спросил Аппий.

-- Чернокнижник? Я? – фыркнул Камил, стараясь врать убедительнее. – Какой мёртвый пёс?.. Что этот дурак несёт?

Ректор Аппий серьёзно глядел на Камила, словно что-то вдруг в нём разглядев. 

-- Знаешь, мальчик, -- сказал он, прищурившись. – Очень похоже на ложь… 

Аппий схватил Камила за руку. Закатал рукава. Но не увидел порезов. Даже намёков. Тогда он потребовал раздеться догола. Но и тогда ректор не разглядел никаких шрамов. Он сильно задумался. Глаза его заметили отчаянную ложь, увидели волнение. Но они не могли заметить главное доказательство занятий некромантией – шрамов и порезов. 

Но и у остальных подозреваемых не было подходящих порезов. 

Зарубленный пёс был старый, его подняли не вчера. Способы мумификации известны с давних времён – и все они требуют времени. Вряд ли кто-то сделал этого пса недавно. Значит, кто-то долгое время готовился. Значит, ещё с того самого досмотра три года назад в Башнях Знания находился чернокнижник. Просто лишь затаился. И этим «кем-то» был, скорее всего – Камил. Зазнайка, постоянно роющийся в библиотеках. Что-то ему удалось откопать. И воняло от него трупами. Однако явных доказательств не имелось никаких.

А потом в комнату прибежали учителя. Вовремя.

-- Готам сбежал! – выпалили они. – Он собрал свои вещи и в спешке покинул Башни! 

– Он учуял неладное. Мы сразу заподозрили, что он ведёт себя странно, узнав о случае у поленниц! А теперь он несётся верхом на украденном коне в сторону городских ворот! Он – чернокнижник! Он и натравил на Маркуса мёртвого пса!

Ректор Аппий тут же забыл о Камиле. Он бросил Хильдиньяров на преследование. Готам не мог уйти быстро – он слишком стар, чтобы скакать во весь опор. 

Поэтому гвардейцы нагнали его быстро. Да и не хотел он сбежать по-настоящему. Камилу думалось, что если бы Готам хотел удрать – он бы сделал это куда незаметней. 

Старика побили и бросили в темницу. Ректор Аппий устроил допрос, выяснил всё, что хотел. А потом отпустил всех остальных подозреваемых. 

Готам изрезал свои руки. Готам начертил на них символы Изнанки. Для виду. 

Он вёл себя так, будто действительно испугался. А ещё говорил, что совершил покушение из-за того, что устал смотреть на жестокие расправы, учиняемые Маркусом. В этом они с ректором Аппием оказались солидарны. Однако некромантия – это ужасное и опаснейшее богохульство, способное навлечь на всех них кару божью. Такие вещи нельзя было прощать. 

Готама приговорили к сожжению на костре. 

Встревоженные Камил и Ишуас встретились в спальнях, но не могли обсуждать такие вещи открыто, не навлекая подозрений. 

Ночью Готам явился к ним. Старец вышел из своего тела и проник в их сны.

-- Прости… -- сказал Камил. – Я не хотел вас подставлять. Уж лучше бы они сожгли меня.

-- Нет. За вами двумя я вижу будущее властителей Изнанки. А я своё отжил, -- ответил Готам. – Мне скоро всё равно на покой. А разницы в том, какой смертью умереть – нет никакой. За смертью нас ждёт Изнанка… Жизнь свою я считаю завершённой. Я достиг Истины. При вашей помощи, друзья мои. Без вас я бы ни за что не отыскал Книгу Знания. И умер бы в неведении. 

-- Но зачем вы это сделали? – спросил у него Камил. – У монахов всё равно не было никаких доказательств…

-- Они бы их нашли, -- возразил Готам. – В этот раз они бы не остановились в своих поисках, ни за что. Лонч пострадал. Агрессивный некромант – большая опасность для всех. А я переключил всё их внимание на себя. Пусть считают, что нашли чернокнижника. Аппий как раз вспомнил, что это ведь я участвовал в первом досмотре. У него после этого всё в голове и сложилось. Вас он искать не станет. Только впредь будьте осторожнее. И приберитесь в нашей каморке. Туда наведаются. Заберите Книги. Иначе их сожгут вместе со мной.

-- Спасибо вам… -- не нашёлся, что ответить Камил.

— Обусловленности накапливаются, — сказал Готам. — И твоя обусловленность, твоя совокупность — меня пугают, мальчик. 

-- Что это значит?

-- Будущее твоё, -- сказал Готам. – Будет очень необычным… А ты, Ишуас, храни Книгу Знания. И обязательно её прочитай второй раз. Ты уже достаточно посвящён. Ты справишься.

-- Да, учитель… 

-- Мы можем помочь, -- сказал Камил. -- Мы можем убить стражников. Воскресить их. А потом отправить трупы биться с Хильдиньярами, которых тоже потом поднимем. Мы вызволим вас из темницы и выйдем из города с мёртвой дружиной…

-- Не вздумай, Камил! – отмахнулся Готам. – Даже если вам удастся бежать из Ветрограда – Святой Престол явится по ваши души с закованными в толстую броню богатырями Блумегира, с одарёнными «божьей благодатью» монахами-рыцарями. И тогда вам точно не справиться. Вам придётся жить в бегах. Но вас всё равно поймают… Поэтому смиритесь. И не делайте глупостей. Прощайте…

На утро Камил и Ишуас тут же наведались в каморку, делая круги, запутывая след, опасаясь, что Аппий мог назначить слежку. Пришлось быстро прятать тело высушенного разбойника в ту самую вырытую заранее яму. Туда же сбросили всю имевшуюся соль и все предметы, которые они использовали для «поднятий». Но Книги забрали с собой. 

Задвинули нижний люк, присыпанный сверху землёй, заложили пол досками. Удалось убежать до прихода гвардейцев. Дверь вышибли. Первый же вошедший Хильдиньяр вспыхнул ярким пламенем, завизжал, закричал, обуглился. Камил нарисовал символ пламени, который активировался, едва воитель зашёл в круг. От пламени начался серьёзный пожар. Вспыхнула вся каморка. О люке можно было не беспокоиться – на нём Камил нарисовал защиту. Остальная же постройка обратилась в пепел.

Хозяин оказался крайне обеспокоен и всячески открещивался, говорил, что знать не знал старца-чернокнижника, и что видел того лишь пару-тройку раз за всё время, что было правдой. Его трогать не стали, но припугнули – будь здоров.

Весть о чернокнижнике встрепенула Ветроград. Уже сто лет народ не видел настоящих властителей Изнанки, сжигаемых на костре. Чернокнижников считали скорее за героев сказок, чем за то, что существовало на самом деле. Поэтому на главную площадь стеклось много народа, толпа зевак – не протолкнуться. У костра присутствовал даже какой-то случайно проезжавший мимо города виконт из Святого Престола – весь в бархатных одеждах, в жемчуге, в кружевах, как баба. На ногах блестели туфли – под стать по дерьмо в канавах Ветрограда распинывать. На лице виконта усы и бородка напоминали крест, а голову украшала странного вида шляпа с пером. Виконт Генри Литвеншнауэр, как услышал Камил. Всем своим видом он вызвал отвращение – неужели они там все такие мерзкие?

Генри руководил казнью, как представитель Святого Престола, ведь, как известно, во всём мире никто лучше них на костре сжигать не умеет.

Готама привязали к столбу. И принялись обкладывать сухой древесиной. Получился большой шатёр, высокий. Сердце билось, обливалось кровью. 

-- Именем Господа, -- объявил виконт, подняв к небу распятие. – За твои совершённые грехи, за примыкание к дьяволу, за союз с Тьмой, приговариваю тебя к сожжению в пламени. И да низвергнешься ты в глубины ада, ибо грехи твои боле ничто не очистит. Господь отвернулся от тебя…

И вспыхнуло пламя. Костёр разгорелся. Горячие языки облизывали старца. Готам закрыл глаза и не шевелился. Даже когда кожа пошла пузырями по всему телу старца, когда принялась лопаться до самого мяса, сначала в ногах, где было жарче всего, а потом и выше. Ни один мускул на лице Готама не дрогнул – настолько была безупречна его концентрация внимания. Старец сосредоточился на чём-то внутри себя настолько сильно, что не чувствовал боли. Она была вне поля его могучего внимания. 

И виконт, помнится, возмутился этому. Он хотел слышать крик, полный страданий. Но старец лишил его этого удовольствия. 

А потом Изнанка забрала своё… 

Казнь нанесла ещё одну душевную рану. Прибавила ненависти к духовенству, теперь Камил не мог смотреть на священников без неприязни. Но так же эта казнь показала Камилу, на что способны сновидческие практики на самом деле. Что это не просто праздный контроль сновидений, выход из тела или контроль эмоций. Эти практики могли провести и через языки пламени и через глубины ада. Эти практики делали человеческую волю несокрушимой…

Камил с Ишуасом арендовали другую хибару. А задубевший труп разбойника они перевезли туда в тележке под видом хвороста одной из ночей. Друзья не думали прекращать свои эксперименты с Изнанкой – особенно после такого. Слишком большую цену они заплатили, чтобы поворачивать назад. Но теперь приходилось вести себя очень осторожно – ректор Аппий мог следить за ними.

Нойманн был при смерти. Лекари не справлялись, были неспособны остановить заражение ран, которое с каждым часом охватывало весь организм всё сильней. 

-- Помоги, пожалуйста, я прошу тебя, -- обратился тогда Карл за помощью к Камилу. – Ходят слухи, что ты излечил Грега достаточно быстро, хотя он был безнадёжен. 

-- Лекари не могут его спасти, а как тогда смогу это сделать я? – Камил набивал себе цену. Да и опасно было лечить Изнанкой. Особенно своего врага.

-- Прошу, -- взмолился Карл. – Если ты спасёшь Вальдемара – мой род будет тебе превелико благодарен! Род Нойманнов помнит тех, кто им помогает… Что тебе нужно? Золото?... Книги?... Может, ты хочешь хорошие рыцарские доспехи? Я бы мог подарить их тебе, Ларсу… Может, даже Ишуасу. На большее моих сбережений не хватит, но… Камил, я знаю, ты талантливый и самый умный в Башнях Знания. Ты настолько много изучил книг, что ни один лекарь не сравнится с тобой, пусть ты и моложе их… Камил, спаси моего брата…

Камил согласился. Но помощь эта требовала предварительной подготовки. Он быстро приготовил все необходимые снадобья. А потом пришёл в лазарет.

Лиза встретила его холодным взглядом, полным какой-то злобной надежды.

А лекари встретили его с насмешками.

-- Ничего у тебя не выйдет! У нас не вышло! У тебя – тем более! Вальдемар – мертвец. И ничего ты с этим не поделаешь. Только продлишь его муки…

Но они наблюдали за каждым его действием. Проверяли каждую колбочку. Опасно. Чертовски опасно. Но Камил умело замаскировал зелья, выдал их за совсем другие, всем известные – где-то переписал название колбочки, где-то добавил пряностей, чтобы сбить нехарактерный запах. Камил принимал умный вид – и показывал старым лекарям, как нужно лечить тяжело раненных

-- Воля! – говорил он, ехидно усмехаясь. – Воля к жизни – самое главное! Если человек хочет жить – он будет жить! Вы не давали ему воли! Не вдохновляли его! Поэтому вы – шарлатаны!

С виду Камил не делал ничего особенного. Он лечил обычными методами. И лекари удивлённо чесали свои затылки, когда Вальдемар вышел из бреда, впервые заговорил, когда жар сильно сбавился, а раны перестали гноиться. Лиза была рада – её возлюбленный будет жить!

-- Спасибо тебе, Камил, -- говорил Вальдемар, как-то смущаясь. Он был невыразимо счастлив. – Я никогда не забуду твоего милосердия… Это очень неожиданно, что ты помогаешь… Конечно, золото, может, даже земли… Всего этого не жалко. Но всем этим не выразить моей благодарности тебе… За спасение… Ты спас мою жизнь. И я – твой вечный должник. 

-- Да, Вальд, должник, -- соглашался во всём Камил, едва сдерживая кровожадные ухмылки. – Отдыхай и набирайся сил… 

И, когда монахи отворачивались, подмешивал в кружку ещё пару капель коварной настойки «слезы радости». Вальдемар пил все подаваемые ему отвары, сильнейшее счастье охватывало его, он плакал с улыбкой на лице, разражался в благодарностях. И даже отсутствие члена не могло его огорчить. Он поправлялся на глазах. А когда лекари попытались критиковать Камила при нём – пришёл в ярость и выгнал их прочь. 

-- Спасибо тебе, Камил, -- говорил Вальдемар. – Я не ценил твоей дружбы тогда… Я идиот! 

-- Да, Вальдемар. Ты идиот. Спи. Отдыхай. Осталось совсем немного.

А потом Вальдемар выздоровел. Все раны его зажили. К нему вернулась бодрость. Тогда Камил собрал чемоданчики со снадобьями и ушёл.

Карл хотел подарить доспехи, но Камил предпочёл взять золотом. Вышло очень много. От семейства Нойманнов пришли благодарственные письма. А лекари кусали локти.

Вальдемар приполз к Камилу на коленях – не прошло и недели. Посеревший, с жалким взглядом, со сломленной волей. Его душу терзали демоны – брали плату за принесённое блаженство. 

 Теперь Камил был волен делать с ним всё, что угодно. Нойманн принадлежал ему. Полностью.

***

Спасибо огромное за доны!) Обожаю вас, подписчики, за предоставленную возможность творить, не растрачивая время на подработки!

AlyssaUnk задонатил вам 1000 р «На вдохновение! Пусть Спасители и дальше борются!»

pepepaela 500 р

Данила Алексеевич 200 р «На темнейшего»

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

— Огромные какие, — Ель потрогал ближайшее щупальце, — видно, что не от живых деревьев. Даже окаменели.

В стене между корнями показалось ответвление — ещё один проход. Снайпер остановился, всматриваясь в темноту. Мох, дающий освещение, там не рос. Ель напомнил:

— Кот сказал, никуда не сворачивать.

— Да знаю я, — отмахнулся снайпер, — там кто-то шуршит.

Ель подошёл, всмотрелся, вслушался в темноту. Представилась огромная змея, тут же воображение заменило её на стаю крыс. Страх вспыхнул охапкой хвороста в костре — показалось, что мрак внутри ответвления шевельнулся.

— Валим отсюда! — взвизгнул Ель и побежал вперёд, снайпер поспешил за ним. Они ещё долго оглядывались.

Чтобы отвлечься от накатившей жути, Ель спросил:

— В каждой новой жизни ты помнил предыдущую?

— После рождения помнил первые недели, потом всё стиралось. Вспоминал, когда умирал в очередной раз… все предыдущие жизни. У некоторых живых после травмы или стресса происходит сбой, тогда они начинают говорить на языке, который до этого не знали, вспоминают, где жили в прежней жизни. Рассказывают об этом…  на них как на блаженных смотрят.  Но такое редко случается. Слышал, наверное, истории про реинкарнацию?

— Угу. Мама всегда передачи про непознанное смотрит. Слушай, а обязательно вселяться в младенца, нельзя просто во взрослого человека?

Снайпер хмыкнул:

— Так ведь в нём уже есть чья-то душа. Хотя… некоторые от отчаяния, когда десятилетиями не могут найти тело, так и делают. И человек сходит с ума — раздвоение личности.

— А если бы меня убил не такой, как ты, а обычный… ну, как я или со второй или пятой жизнью, то что бы со мной было? Я ведь сам могу вселиться в тело, тем более что его искать не надо — ты сказал, что в моей семье ребёнка ждут, поэтому домой тянет.

— Ты просто не представляешь, сколько таких, как мы, вьётся около каждой беременной. Люди умирают чаще, чем рождаются, — войны, эпидемии, катаклизмы. Пока каждый свои десять жизней отживёт… Тебя просто не пропустят, будешь скитаться не один год. А я ОТЖИВШИЙ — это как генерал среди мертвецов. Могу их остановить, моё слово вес имеет.

Дальше шли молча. Ель обдумывал информацию, полученную в этом странном длинном сне: «Значит так: есть герой — снайпер, в игре он будет странником; старуха с железными зубами и кот Баюн — помощники на разных уровнях; куст сирени и печь — порталы; телефон для чата, светящийся мох — маркер движения. Интересно, премию за лучший сценарий дают деньгами или сертификатом? Хотелось бы деньгами».

Мох приятно пружинил под ногами. Ход сузился. Корни, торчащие из стен, сменили бахромчатые, белесые грибы. От них тоже шёл зеленоватый призрачный свет. Вдалеке появилась яркая точка.

Обрадованно прибавили хо̀ду. Пятно света увеличивалось, пока не превратилось в выход, заросший густым кустарником. Ель раздвинул упругие ветви и… шагнул в свой двор.

Всё было так, как он себе представил, прежде чем залез в печь. Снайпер с интересом разглядывал современные высотки, между которыми раскинулось ухоженное пространство с клумбами, деревьями, новомодной детской площадкой, заполненной галдящими детьми.

Ель усмехнулся:

— Самому нравится. Люблю свой город, родной двор.

Снайпер не ответил, только сжал кулаки, да на скулах желваки заиграли.

— Мой дом! — Ель показал на одну из высоток. Посмотрел на балконы, прищурился, — А с кем это Ленка стоѝт? Пойду, проверю.

— Куда ты собрался? Какая Ленка? — возмутился снайпер, — Топай домой. Мне тебя в новую жизнь устроить надо и, наконец, уйти. Я так устал, сил нет.

— Ну, потерпи ещё. Ты же мужик, пойми меня. Что бы ты сделал, увидев свою девушку с каким-то хмырём?

***

Они стояли в гостиной, приходя в себя от болезненного прохода сквозь стену. Снайпер показал как это делать, когда Ель попытался нажать на кнопку дверного звонка.

С балкона, смеясь, вернулась пухлогубая Ленка, следом за нею зашёл загорелый хмырь в одних трусах, шлёпнул девушку по голой попе, выглядывающей из-под задравшейся полы короткого халатика.

Ель сузил глаза, раздул ноздри. Снайпер ухмыльнулся.

Любовники завалились на разложенный диван, забарахтались в смятых простынях. Ошарашенный Ель столбом стоял у их изголовья и смотрел… смотрел…

— Ой, дай отдохнуть, всё тебе мало, — томно промурлыкала Ленка.

Хмырь согласно кивнул, сыто откинулся, достал завалившийся за диван ноутбук.

***

Кудрявый блогер, выпучив глаза, вещал, захлёбываясь от эмоций. Хмырь внимал, поддакивал. Написал комментарий: «Спасибо за годный контент, за правду. Целиком согласен. Денег на народ и страну нет... А на … триллионы уже потратили».

Ленка, скучая, рассматривала лак на своих ногтях. Надув губы, закапризничала:

— Зайчик, давай съездим куда-нибудь.  Задолбало дома сидеть, да и новое платье выгулять надо.

— А давай, — ответил хмырь, натягивая узкие джинсы, — прошвырнёмся по клу̀бам.

Ель буравил взглядом Ленкин затылок в лифте, с ненавистью смотрел, как парочка усаживается в хмырёвский Audi. Когда автомобиль отъехал, процедил сквозь зубы:

— Я на этой дуре жениться хотел.

Глава 5

Ошарашенный Ель, не слыша и не видя, что происходит вокруг, брёл к своему подъезду. Снайпер шёл следом. Остановился, прислушался к разговору бабушек, сидящих с вязанием на лавочке.

— Я за неделю пять пар носков навязала, — объявила одна из них, ловко орудуя спицами.

— А я такую чу̀дную пряжу раздобыла: не колется, мягкая и очень тёплая. Из неё выйдут отличные балаклавы и шапочки под каски, — поддержала разговор другая.

Третья, поправляя клубки в корзинке на коленях, поделилась грустным:

— Для соседского сынка целый комплект к зиме приготовила, а он, видишь, не пригодился.

Товарки печально закивали головами.

***

Как мучительно проходить сквозь стены! Будто кошки когтями дерут.

Вид родного жилья заглушил боль, смягчил оплеуху предательства.

— Похоже, никого нет, — прислушавшись, предположил снайпер, — наверное, твоя мать на работе.

— Она недавно на пенсию вышла. Скорее всего, хлопочет где-то по своим волонтёрским делам. С беженцами работает. Жильё им находит, работу, детей в садики и школы устраивает.

Прошли в уютную светлую гостиную.

— Дома, я дома! — раскинул руки Ель. — Хорошо-то как!

— Иди сюда, — позвал снайпер, остановившийся у портрета в траурной раме.

Ель подошёл и окаменел — на него смотрело… его открытое, улыбающееся лицо.

— Это не сон, — подтвердил снайпер, — все взаправду. Пойми уже и прими. Есть один путь: для тебя — вселиться в новое тело; для меня — наконец-то уйти. И перестань вести себя как дурак.

Ель метнулся к отрывному календарю, завопил:

— Это сколько? Два, целых два месяца прошло? — трясущейся рукой показал на число. — Пока мы пёрлись по тоннелю, здесь прошло шестьдесят дней… меня уже похоронили... и даже сорок дней справили.

Щёлкнул замок. Постаревшая мама в чёрном платке вкатила чемодан на колёсах, устало вздохнула. Следом, переваливаясь уточкой, зашла сестра с огромным животом. У снайпера загорелись глаза. Вот оно!

Ель возмутился:

— А почему я не знал? Скрывали от меня!

— Не сообщали, чтобы не сглазить. Наверное, никому не говорили, пока живот не стал виден, — объяснил опытный в семейной жизни снайпер.

Женщины разобрали вещи из чемодана. Мама разложила, развесила в шкафу одежду сестры.

— Хорошо, что ты, пока зятёк в командировке, согласилась пожить у меня, — мама погладила сестру по плечу. — С малышом первое время помогу, под присмотром будете.

Сестра помассировала поясницу:

— Мам, я прилягу, живот тянет.

Ель заглядывал в мамино лицо, старался коснуться плеча. Повторял, как заведённый: «Мам, я здесь». Иногда она замирала, вслушивалась, хмурила брови. Встряхивала головой, будто отгоняла наваждение, продолжала суетиться по дому.

***

В прихожей стало шумно, там толпились, переругивались какие-то люди. Почему мама и сестра не приглашают гостей пройти? Один из пришедших воскликнул:

— Смотрите, здесь ещё двое!

Ель понял, что гости видят его и снайпера, а это значит…

— Твои конкуренты, — подтвердил догадку снайпер, — сейчас я их отважу.

Он поднял руку и приказал:

— Вон, все вон из этого дома, здесь только один имеет право на тело. По закону крови.

Страшные гости спорили, возмущались. Вдруг кто-то из них прикрикнул, чтобы замолчали, и твёрдым голосом произнёс:

— Это Отживший, нужно делать, как он сказал. Есть правила, которые нельзя нарушать.

Вопя и причитая, толпа мертвецов покинула квартиру Еля. Остался лишь один старичок в старомодном помятом костюме.

Сжав сухонькие кулачки, он нагло заявил, что никуда не уйдёт и ещё поборется.

***

В роддом поехали на такси. Мама сидела с сестрой на заднем сидении, снайпер и Ель умостились рядом с водителем. Наглый старичок, хихикая дробным смехом, забрался в багажник, когда туда ставили «сумку ро̀женицы».

По больничным коридорам сновали толпы̀ ищущих новые тела̀. Заходили в палаты, жадно разглядывали пациенток, толкались, дрались. Только теперь Ель понял, как ему повезло с сопровождающим Отжившим. В комнате сестры не было никого из конкурентов, кроме старичка. Снайпер время от времени выходил в коридор, чтобы отогнать самых напористых мертвецов, так и норовящих пролезть сквозь дверь и стены. На старичка махнул рукой — пусть остаётся, всё равно ничего не получит.

Старичок крутился вокруг Ѐля, канючил, давя на совесть:

— Внучек, уступи дедушке тельце, ну что тебе стоит. Пожалей дедушку, внучек! Знаешь, как много лет я скитаюсь и всё никак не могу поймать новую жизнь? Меня все обижают.

Ель уважал старших и в какой-то момент задумался, а может, уступить старику, жалко его. Снайпер быстро пресёк упадническое настроение, показав Елю кулак, а старику средний палец.

Когда всё началось, Ель замер. Чудовищное зрелище родов заворожило. Вот уже появился новорожденный. Весь в слизи, со сжатыми кулачками. Нужно было успеть запрыгнуть в его тело до первого крика, но Ель просто стоял и тупо наблюдал, как старик, трясясь от нетерпения, подбирается к ребёнку на руках акушерки.

— Ель не тормози, прыгай! — закричал, надрывая связки, снайпер и грязно выругался, упомянув всю родню подопечного.

Мат взбодрил, как пощёчина. Ель зажмурился и, оттолкнув старика, прыгнул. Будто в тёплый кисель окунулся. Бульк… бульк.

Он медленно приподнял веки, увидел тревожные глаза акушерки и исчезающее за её спиной лицо снайпера.

— Прощай, друг! — крикнул Ель.

— Ну, слава богу, закричал. А голосистый какой! Держите, мамочка, своего сыночка, — облегчённо выдохнула акушерка.

Еля передали на руки маме-сестре. Бабушка-мама стояла рядом, любяще смотрела на внука.

— Имя уже придумали?

— Да, Елисей, в честь погибшего брата, — мама-сестра поцеловала Ѐля в лоб.

***

Шла вторая неделя. С каждым днём сознание всё больше и больше съёживалось. Ель с трудом вспоминал прежнюю жизнь. Ластик времени стирал личность, освобождая место для приятных эмоций от еды, купания, укачивания.

— Ш-ш-ш, не будем мешать маме, пусть спит. Бабушка детоньку на ручках укачает, и он уснёт. Да?

— Ма-ама, я люблю тебя, — попытался выговорить Ель.

— Ну, что такое, почему ты хнычешь? Что тебя беспокоит?

Телефон, переведённый на вибрацию, зажужжал, затрясся. Кто звонит в три часа ночи? Номер странный — одни нули.

— Алло?.. Елисей? Сынок, это… как это? Что? Алло… сынок!

Мама остолбенело смотрела на затухающий экран телефона.

— Ма-ам, это был я-ааа, ма-ама! Я всегда… буду… рья-а-адом… ма-ама! — звуки липли к нёбу, не хотели складываться в слова. Ель от досады заплакал.

— Ну, почему ты плачешь? Сухой, сытый, животик мягкий, — она одной рукой держала внука, другой, непослушной, трясущейся, искала во «входящих» номер с нулями. Мистика — ничего нет!

В ушах застучал метроном пульса. Чья-то злая шутка? И никому не расскажешь. Решат, что от горя свихнулась. Но ведь слышала, слышала голос сына. Это был он, её королевич Елисей. Она его голос из тысяч других узнает…

Долго стояла перед портретом в траурной рамке, что-то шептала, покачивая хнычущего малыша. Из глаз лилось, капало на детскую кофточку.

Город спал.

***

Оксана вела Тарасика в детский сад. Им, в отличии от других беженцев, очень повезло. Женщина-волонтёр помогла с пропиской, оформлением документов, нашла жильё, работу и даже сына в садик устроила.

В сумочке закурлыкал телефон. Глянула на экран — одни нули. Странно… У неё новый номер, его знают лишь несколько человек. Оксана ответила — треск, далёкий мужской голос назвал её имя… мимо с воем проехала скорая, заглушая слова говорившего. Звонок прервался. Во «входящих» за нынешний день было пусто...

Конец.