- Иди в угол, за вешалками, и пописай, - и добавил, уставившись Генке в глаза: - А ты чего ждал? Что в туалет тебя проводить решусь, а?
- Нет, что ты, - замямлил Чебурек и пошёл за вешалки с одеждой в угол. Закряхтел, как старик, и замолчал.
Пашка задумался. В тишине гардеробной было слышно, как журчит ручеек, испускаемый Чебуреком.
Снежная белизна за окном давала чуток разглядеть круглолицего мужчину, что их спас. Он едва слышно посапывал носом. Невысокий, крепко сбитый – обычный, в общем-то, мужик. На героя из кинофильма Максим Бронеславович не походил, но его появление в критической ситуации для мальчишек было сродни чуду. Пашка вздохнул и снова попытался заснуть.
- А, чёрт!.. - с грохотом споткнулся Чебурек, цепляясь за вешалки, которые закачались и стали заваливаться набок. С лязгом железная конструкция всё же упала. В тишине раздавшийся звук казался оглушительным.
- Что?! Где?! - с хрипом проснулся, точно из проруби вынырнул, электрик, ошалело оглядываясь по сторонам.
И тут что-то зашуршало прямо за дверью. Тусклый желтушный свет фонаря прятал тени по углам.
- Ой, мама… - испуганно произнёс Чебурек.
Дверь снова протяжно скрипнула. Возникший из-за двери звук походил на крепко растянутый: «Пууу-ф…» Затем сильно грохнуло - и дверная ручка отчаянно задёргалась.
- Тсс…- приложив палец к губам, зашипел Пашка.
Чебурек быстренько двинулся к ним и было уже открыл рот, намереваясь что-то сказать, но электрик резко встал и перехватил мальчишку на ходу. Максим Бронеславович крепко взял его за руку, зажал Генке рот.
Тишина накалилась, как перегретый утюг, готовый вот-вот треснуть. Звук собственного сердцебиения грохотал в ушах Пашки, точно наковальня. Так они и стояли, точно столбы.
За дверью шуршали и переговаривались, как мыши, хотя из доносившихся звуков нельзя было различить ни единого слова. Затем громко, точно играя на нервах, бухнули в дверь. Пауза. Снова уже тихонько постучали, как проказливые дети, намеренно дразнящие взрослых. Стуки и громыхание утихли. Теперь хрипы за дверью чередовались со стонами.
Пашке казалось, что его ноги приросли к земле, а сердце – напротив, грозится выскочить из груди. Электрик, таща за собой Генку, сделал несколько шагов в сторону Пашки – беззвучно, крадучись, как кошка, и это поражало при взгляде на его-то плотную комплекцию. Когда пальцы мужчины ободряюще сжали ладонь Пашки, тому значительно полегчало. Сердце в груди замерло и слегка успокоилось. Воробьёв посмотрел в глаза мужчины, еле видные в темноте. И тоже сжал его ладонь.
Время превратилось в резину. Замерло каплями наэлектризованной липкой смолы в воздухе. По лбу Чебурека медленно проползла крупная капля пота, замерев затем у переносицы.
В дверь ещё раз стукнули, проскреблись, точно прощались до поры, - и затем всё разом прекратилось. Шлеп-шлеп – шлёпали уходящие за дверью словно босыми ногами.
Пашка вздохнул. Электрик наконец-то убрал руку. По испуганному лицу Чебурека стекали слёзы.
- Ушли! - сквозь зубы выдохнул Максим Бронеславович. Затем добавил: - Что, мальцы, верно говорю, долго нам тут не высидеть? Надо вооружаться подручными средствами, а затем думать, как умотать отсюда, пока нас ещё не сцапали.
Электрик криво усмехнулся. Генка всё ещё дрожал. Пашка сжал губы в тонкую линию и раздумывал о чём-то своём.
Максим Бронеславович тихонько подошёл к окну и огляделся. Снег так и не стих. Но смешался с дождём. Крупные хлопья прибивались к окну и почти сразу же таяли, растекаясь по стеклу маленькими лужами.
- И поесть бы надо. И воды попить, - тихо сказал мужчина. «И домой бы позвонить, сказать жене, что задерживаюсь», - осталось в мыслях.
- Так когда пойдём? - спросил Пашка.
- До утра, пока тихо, будем сидеть здесь, а потом двинемся. Ты же сам, Пашка говорил, что днём они не так активны, эти сволочи?
- Вы ведь вытащите нас отсюда, правда? - с надеждой в покрасневших от слёз глазах спросил Генка.
- Что за вопрос, сынок. - Электрик погладил мальчишку по голове. - Конечно, вытащу. - А у самого всё внутри от такого прямого вопроса разом затрепетало, сжалось и болезненно оборвалось, а сердце ёкнуло, точно иголкой в груди кольнуло.
Так и сидели на куртках да пуховиках и пальто до утра, переговариваясь шёпотом. Каждый рассказывал о себе, вспоминали прошлое и шутили. Так было легче переждать время и не слететь от страха с катушек.
Утро было серое и пасмурное. «Дурной знак», - окрестил погоду электрик - и, посмотрев в окно, сделал жест рукой, чтобы к нему подошли мальчишки. За окном цепочкой тащились подростки. Кто босой, кто вообще в одних трусах да майке еле переставлял ноги и низко сгибался, точно у него за спиной висел пудовый рюкзак. Все подростки казались болезненно тощими, как скелеты.
Электрик вздрогнул, мельком рассмотрев пестревшие чёрным и ядовито бордовым крупные высыпания на телах и лицах идущих. «Да что же это такая за напасть? - подумал мужчина. - Эпидемия чумы, холеры, бешенства, новая разновидность гриппа?» Сглотнул, но продолжал наблюдение.
- Всё тихо, идём за мной, - приказал электрик, направляясь к двери, когда процессия за окном скрылась за пищеблоком.
В коридоре было тихо, сыро, и сквозь раскрытые окна в фойе своевольно гулял сквозняк. Свет всё так же не горел. Нигде. Словно полетели пробки. А может, так было сделано. Намеренно.
Темнота едва отступала от окон, таилась в складках тяжёлых драпированных штор, лежала тенями за лавочками, укрылась за крупными ящиками с захиревшими от холода тропическими цветами.
- Куда мы? - обеспокоенно задал вопрос Воробьёв, понимая, что они топают в сторону столовой.
- Не дрейфь, малец. Мы только кое-что заберём, - ответил электрик, остановившись на минутку.
Они миновали пустующую вахту. Разбитый вдребезги старый дисковый телефон лежал на полу, а шнур из гнезда розетки вырван с корнем. Картина выглядела зловеще.
Не разделяясь, мальчишки ни на шаг не отставали от электрика, то и дело прислушиваясь. Длинное фойе выглядело бесконечным. Дверь туалета была распахнута настежь. С виду внутри никого не было.
- Пожалуйста, давайте воды попьём, - предложил Воробьёв. - Ну, пожалуйста.
- Хорошо, я проверю, а вы пока стойте здесь, - поразмышляв пару секунд, ответил электрик. Затем первым направился к туалету.
В туалете дверь попросту сорвали с петель, а на полу и стенах засохли кровавые пятна. Зеркало было разбито, кран с холодной водой свистел, фрамуга раскрыта настежь, но внутри оказалось пусто. Электрик закрыл распахнутую фрамугу, жестом подозвал мальцов и, пока они утоляли жажду, стоял на карауле. После вдоволь напился сам.
Пашке приспичило по-большому, и он скрылся в туалетной кабинке. Чебурек поёживался, опасаясь поймать своё отражение в зеркале. Поэтому, опустив голову, рассеянно поворошил мыском ботинка серебристые осколки зеркала на полу.
Максим Бронеславович высунулся из дверного проёма. В коридоре ни шороха. В этот раз тишина действительно давала передышку.
Пашка выскочил из туалетной кабинки и потащил Генку, застывшего в оцепенении возле раковины, к стоящему в коридоре мужчине. И тут где-то в глубине коридора, в одном из учебных кабинетов, хлопнула дверь.
«Надо торопиться», - подумал Максим Бронеславович, и они направились в столовую за припасами и за вооружением
Высокие, почти до потолка, деревянные двери, ведущие в столовую, были открыты - и это было плохо. Мало ли кто их увидит сейчас и кинется, точно бешеная зверюга. Но вот искомый электриком пожарный баллон висел на своём месте на стене, вместе с ярким инструкционным стендом.
- Замерли на месте, бойцы! - шикнул мужчина. - Я сейчас возьму вон тот баллон, и мы дуем к выходу, понятно?
- Ага, - кивнул Генка и тотчас вместе с Воробьевым скрылся за декоративной колонной в фойе.
Электрик сделал шаг вперёд, затем ещё один и прислушался, всматриваясь в помещение. В столовой кто-то был. С виду подросток. Он сидел за столом в опасной близости от двери, растопырив руки и с закрытыми глазами, чмокал губами, как младенец-переросток. По его подбородку стекала слюна вперемешку с буроватой слизью, а на столе лежали ошмётки плоти с почти обглоданной костью, и в этих остатках с трудом, но угадывалась человеческая кисть.
От увиденного электрику поплохело. Разом стало тяжко дышать, он едва сумел подавить рвотный позыв. «Твою-то мать, твою-то мать…» - в голове бесконечной пластинкой заклинило стрёмную мысль.
Максим Бронеславович, как выброшенная на берег рыба, стал хватать ртом воздух. Грудь вздымалась и опадала, как после пробежки. Сердце в груди колотилось пулемётной очередью, и успокоиться волевым усилием, как ни старался мужчина, не получалось.
«А что, если подросток там не один? Успокойся, Максим. Успокойся, мужик. Давай лучше думай. Но он там точно не один. Помнишь, что пацанята тебе рассказывали? Они же жрать любят. Страшно любят. Ааа!» Нахлынувшая паника душила, точно питон, обвивающий всё тело разом и стискивающий свои кольца. Обездвиживая.
Электрик стиснул зубы и всё-таки титаническим усилием заставил себя глубоко дышать и при этом считать до десяти. Затем он лёг на пол и по-пластунски пополз, моля бога, чтобы чудовище за столом его не заметило.
Чмоканье подростка давило на уши. Сердце усиленно качало кровь, адреналин и страх мёртвой хваткой скрутили кишки, будто то и дело перетягивая на себя канаты. По спине мужчины стекал холодный пот, пока он преодолел около двух метров до желанной стены, – и тут понял, что баллон бесшумно в руки не взять.
Мальчишки в фойе вытаращенными глазами смотрели на него. Что же предпринять? В голове мужчины имелся вариант кликнуть пацанят и сорвать баллон со стены, затем бросить одному из них и бежать. А вдруг они растеряются, не поймают баллон и тем самым наделают ещё больше шума? Вдруг там ещё кто-то, помимо подростка? Много таких вот всяких «вдруг».
Электрик вздохнул. На лбу выступил холодный пот.
Единственное, в чём был мужчина уверен, так это в том, что надо спешить.
«Грх… Грх…» Звук шёл из столовой, уже не походя на чмоканье младенца, а больше напоминая рычание или урчание голодного, залитого соляной кислотой желудка.
Вдруг тихо, но отчётливо скрипнула лавка, на которой сидел подросток.
Электрик в который раз осмотрелся. Пройдясь внимательным взглядом по стенам, по дверям, а потом, осенённый зарождающейся догадкой, задержал свой взгляд на дверях.
Максим Бронеславович чуть не хлопнул себя по лбу, когда осознал, что у него есть реальный шанс кое-что провернуть. Мужчина больше не думал. Он кинулся к дверям и быстро стал закрывать тяжёлые створки, а потом просунул в ручки, (благо, что они по форме своей точно большие скобы) швабру, примостившуюся в углу за дверью, которую и заметил он не сразу, в темноте
Эврика!.. Протяжный скрип отодвигаемой скамьи дёрнул наждаком по нервам, поэтому электрик пулей отлетел от двери и мигом бросился к баллону. Он с треском сорвал его с крепления и, сжав в руках, побежал к мальчишкам, жестикулируя им, чтобы направлялись к выходу из здания.
Они беспрепятственно вышли на улицу и сразу продрогли. Мокрый снег сыпал, точно из мешка изобилия, застилая беглецам обзор своими пушистыми, быстро тающими на ресницах и носах хлопьями. Пару минут они просто стояли, привыкая к дневному свету, затем осмотрелись, с тревогой поглядывая на ставшее опасным здание трудколонии да на засыпанную снегом дорожку, за которой ждала неизвестность.
- Что делать будем? - тихо, будто бы побаиваясь звука собственного голоса, спросил Воробьёв.
- Итак, план таков: идём вперёд, ищем выход, - огласил свои мысли электрик: ему за прошедшую ночь было над чем поразмыслить. «Если, конечно, ничего не случится». Но этот довод электрик не озвучил, не хватало ещё подрывать мальчишеский боевой дух.
В снегу кто-то лежал. Кто-то скрюченный, полураздетый, с виду окоченевший и неживой. «Не останавливаемся, только не останавливаемся!» - думали в унисон, встретившись взглядами, мальчишки и с надеждой посмотрели на мужчину. Электрик, к их радости, не стал уклоняться от намеченного маршрута, поэтому они спокойно миновали кухонный блок, повернули к дому завхоза.
Сыпал снег, и свистел в ушах ветер. И всё же вокруг было неестественно тихо - и эта тишина обволакивала всех зловещим погребальным саваном.
Они шли вперёд, оставляя в снегу отпечатки ботинок - и в головах паническим роем кружились тяжёлые мысли, которые то и дело за каждой остановкой и поворотом воплощались в воображаемые страшные картины.
На парадное крыльцо пристройки завхоза вели три ступеньки, на которых не было следов, лишь слой снега. Окна закрывали решётки, внешне – прочная, дверь была заперта.
Они обошли вокруг здания, остановились у маленького окошка, за которым в каморке виднелся рукомойник и стоял унитаз. На окошке не было решётки, потому что окошко было слишком узким, чтобы кто-то пролез внутрь.
Электрик размахнулся огнетушителем и выбил стекло. Затем обратился к худосочному Пашке.
- Ну что, Воробьёв, теперь вся надежда на тебя.
Тощий и мелкий для своих лет, Пашка сжал губы, чуток нахмурился и с серьезным видом кивнул. Электрик подсобил пацаненку и посадил его себе на плечи. Затем Пашка шмыгнул в оконный проём, поёрзал и таки угрем заполз внутрь, где шумно грохнулся на пол. Через пару секунд его звонкий голос произнес:
- Ждите, я сейчас дверь открою.
Генка и Максим Бронеславович топтались на улице. Внезапно скрипнула низкая дверь кладовки, находящейся прямо за кухней. Оттуда выбралась закутанная в фуфайку и старый, проеденный молью платок толстая повариха. За ней следовали отощавшие, покрытые наростами подростки.
Выбравшись на свет, повариха прищурилась и зашипела, точно разъяренная кошка, затем поочерёдно вывела подростков наружу. Ноздри поварихи трепетали, как у гончей. Она пока не видела мужчину с Генкой, но что-то учуяла - это уж точно.
- Тихо ты, Генка!.. - почти успел схватить пацанёнка электрик.
- Ааа! - едва слышно пискнул Чебурек. Но и этого звука хватило женщине, чтобы повернуться в правильную сторону.
Слова, точно команда «фас», раздалась в воздухе, и подростки согнулись, как спринтеры на разгоне, упёршись тонкими, как палочки, руками в землю, наклонили головы и побежали в сторону мужчины и мальчишки.
Женщина, с отвратительной усмешкой на бледном лице, остервенело заковыляла следом. Её грузное, отёчное тело двигалось медленно, но очень целеустремленно. Только на секунды электрик оцепенел в ступоре.
- Беги к двери, Генка, я прикрою! - сказал он и отдёрнул чеку огнетушителя.
- Ааа! - снова пискнул Генка.
Глянув в лицо поварихи, он выпучил от страха глаза и дал дёру, однако запутался в собственных ногах и кулем упал в снег, но умудрился быстро подняться на ноги и встать.
Двое подростков с лицами, почти полностью покрытыми наростами – аж до самых ноздрей, хищно осклабились и первым атаковали электрика. Повариха ухмыльнулась и направилась в сторону Чебурека, повторяя про себя: «Сладенький мой, толстенький, вкусненький мой, ягнёночек!», точно песенку для усиления собственного аппетита.
Струя пены из баллона ударила в первого подростка, заволокла ему ноздри и лицо, он отступил, фыркая и пытаясь сориентироваться. Второй же подросток подобрался к электрику сзади, толкнул его и навалился сверху.
Мужчина размахнулся и ударил тварь по голове баллоном, раз другой. Тварь, когда-то бывшая подростком, открыла рот и выпустила толстый раздутый язык, на кончике которого зиял фиолетовый пузырь. Ещё один удар баллоном по голове – и пузырь на языке урода лопнул. «Вуух!» И в воздух взвилась тёмное облако пыли.
Электрик чихнул, глаза обожгло чем-то едким, невыносимо зачесалась кожа лица, соприкоснувшись с частицами пыли. Ощущения отвлекали, но электрик, собравшись, смог нанести ещё один удар по голове твари, наконец-то заставив её упасть.
Затем мужчина взял горсть снега и стал яростно растирать лицо. Сразу полегчало.
Генка что-то кричал. Его крик пробивался точно сквозь слой ваты. Не сразу Максим Бронеславович смог разобрать слова мальчишки.
Он сплюнул на снег ставшую горькой слюну, и слова мальца наконец-то пробили сковавшую его уши пелену.
- Максим Бронеславович, помогите!
Он увидел, что повариха вот-вот настигнет Чебурека, а в этот момент входная дверь владений завхоза открылась, и из неё выбежал Пашка с маленьким топориком в руке, с криком направляясь к Генке на помощь.
- Твою дивизию! - выдохнул электрик и поднял со снега баллон, намереваясь бежать к Генке.
Но на спину ему бросилась пришедшая в себя тварь и больно впилась чем-то острым в спину, словно у него на руке вместо пальцев были металлические когти.
Воробьёв ударил повариху топориком прямиком в толстое пузо. Она отпустила ногу Генки и зашипела. Острие топорика застряло в её животе. Женщина не обратила на него внимания, точно нанесённая рана совсем не причиняла ей неудобства. Её рука вёрткой змеёй взвилась в воздух и достала Пашку, схватила за шкирку, как котёнка, и стала притягивать к своему рту. Пашка заорал. Генка вцепился в его запястье, сжал и стал тянуть друга на себя. Перевес в силе явно был на стороне толстухи.
Пашка вдруг отчётливо понял, что Генка ему не поможет, и с криком вцепился в рукоять топорика, потянул на себя и вытащил его из живота женщины, застывшей от неожиданности.
С острия на снег стекала вязкая чёрная бурда, едва ли напоминавшая кровь. Генка отпустил руку друга, от увиденного его стало рвать.
Ведомый адреналином, Пашка разглядел, что электрик в беде, и на мгновение замер на месте, не зная, что делать.
Повариха взялась за старое и одним резким движением притянула его к себе. Она неестественно широко открыла рот, вывалив наружу воспаленный синий язык, раздутый и гадливый от покрывающих его поверхность маслянистых пузырей. Её рука так крепко сжала плечо мальчишки, что Пашка заорал, извиваясь от боли ужом. Он инстинктивно поднял топорик, нацелил его в шею поварихи и со всей силы нанёс в запале гнева и ярости резкий удар. «Сдохни же! Сдохни, тварюга!»
Пара ударов баллоном по бокам подростка не заставили его на этот раз ослабить хватку. Электрик уже чувствовал на своём лице зловонное дыхание твари, пытавшейся ухватить его за горло. Нужно было что-то придумать. Иначе кранты. Точно откровение осознал Максим Бронеславович. Ему до усрачки захотелось жить.
Вновь всплеск адреналина в крови – и мужчина упал на спину, придавив своим весом тварь к земле. Затем ударил затылком, намереваясь попасть в голову твари, и ему это удалось: нос подростка хлюпнул мягко и сочно, как гнилой арбуз. «Так тебе, сука!» - торжествуя, шепнул про себя электрик и стал подниматься на ноги. Рано. Тварь со свистом впилась ему в куртку, шустро заскребли когти, с треском разрывая на части водоотталкивающую ткань.
Мужчина уже чувствовал, как острые когти процарапали сквозь порванный свитер кожу, и от страха, граничившего с паникой, резко извернулся, одним плавным движением расстегнул молнию на куртке и, точно уж, выскользнул из неё. Взял в руки баллон и ударил оцепеневшую на месте тварь, с застрявшими в куртке когтями, прямо в морду, на этот раз крепко припечатывая её к земле.
- Получай, сука! - кричал он и наносил удар за ударом, совсем обезумев от ярости. - Что, подавилась?!
Лицо подростка превращалась в кроваво-чёрную кашу.
- Максим Бронеславович!.. Максим Бронеславович!..
Детский хриплый голос шёл издалека.
Он вздрогнул и оглянулся, намертво сжимая в руках баллон. За спиной мужчины стояли очумевшие Генка и Пашка, бледные, с вытаращенными глазами. Воробьёв ещё где-то вымазался, как чёрт, в какой-то чёрной слизи. Пашка держал в руках небольшой топорик, лезвие которого было в той же чёрной слизи, что и его лицо и одежда.
Электрик шумно выдохнул, успокоился и осмотрелся. Голова подростка, лежащего на земле, была расплющена, но его руки ещё сжимались и разжимались, точно жили своей, отдельной от мозга жизнью.
Осознав, что натворил, электрик вздрогнул. Всё тело разом заколотило, точно в приступе лихорадки. «Что же это я сделал?! Так вот просто и убил его?!» - пробивалась в сознание мысль, от которой он всё же временно, но решительно отмахнулся.
Максим Бронеславович перевёл взгляд на мальцов. Пашка тяжело дышал. Генка выглядел позеленевшим, почти как огурец. «Малец, совсем как огурец!» Максим Бронеславович неожиданно для себя хихикнул, вглядываясь в их лица.
Они ждали его действий. Сейчас мужчина был нужен им. Эта мысль и вывела разум электрика из чёрной дыры, близкой к сумасшествию, грозящему неминуемо поглотить его сознание.
Мужчина опустил баллон и направился к мальцам.
К их удаче, дверь корпуса завхоза запиралась на ключ и на щеколду.
Внутри помещения было темно и холодно. Пахло пылью. И чем-то едким. Но, похоже, никого живого во владениях завхоза нет.
Электрик нашёл стоящую у стены буржуйку, которую можно было затопить. В ящике стола стояли две бутылки водки, сухари и зачерствевшие пряники. «Ничего, с голоду не помрём». Эта мысль принесла неожиданное облегчение и вызвала на его заметно осунувшемся лице улыбку.
Обшарив все закутки, они нашли останки нечто. Хотя то, что лежало на полу, - и останками назвать было трудно. Ржаво-бурая пыль, осколок черепа – всё укрылось под грудой вещей. Штаны, резиновые сапоги да куртка старого фасона с большими пуговицами и поясом помогли определить владельца.
- Медведев. Пухом тебе земелька, - рассеянно добавил электрик. – Значит, он здесь забаррикадировался и помер.
- И мы такими станем, да? - неожиданно спросил Генка.
Электрик покачал головой.
- Чёрт его знает, но очень надеюсь, что нет. Мы выберемся.
- А как вообще заражаются? - спросил Воробьёв.
- Может, эти твари своей пылью заражают, как думаете? – после раздумья выдвинул гипотезу электрик и побледнел. Вспомнил, что сам-то коричневых спор надышался уже с лихвой.
- Мы обязательно выберемся, да, Максим Бронеславович? Когда рацию охранников найдём, да и телефон здесь ведь должен быть? Я точно помню, когда сюда за журналом с урока труда заходил. На столе старый телефон стоял.
- Всё нормально будет. Выберемся, пацаны! - бодро сказал электрик, чтобы в первую очередь подвигнуть самого себя к действию. Он улыбнулся и сказал: - Ну, давайте разбежались уже и начали поиски полезностей!
Телефон на столе работал, но толку с этого не было.
Судя по заметкам в блокноте, внутренний вызов направлялся только в кабинет начальства. Электрик положил бесполезную трубку на место. Ему трудно было смотреть в глаза ребятам.
- Итак, значит, план «б», - сказал мужчина и достал пряники, налил холодной воды из-под крана в кружки. Размешал растворимый кофе, найденный в шкафчике над раковиной, добавил сахар. Пряники, хоть и черствые, мигом разошлись на ура. Кофе тоже был выпит, и ребята сразу чуток повеселели. Говорить никому не хотелось.
Накатила дремота, в которой запросто можно было убедить себя, что всё будет хорошо и рано или поздно их спасут.
За окном виднелись продуктовые машины. Сколько они здесь стоят? Почему никто на заводах не объявил тревогу? Почему никто не приехал проверить, что случилось с водителями? Что-то не так. Что-то не складывалось в общей картине.
Чтобы отогнать мысли, пугающие до дрожи в коленях, электрик всё же решил хоть что-то, да сказать:
- Итак, буржуйку не топим. Дым, скорее всего, их привлечёт, тут и пню понятно. Спать будем – закутаемся в телогрейки. Вы на раскладушке. Я на кресле. Дежурства обозначу. И поглядывать будем, что происходит за окном. Вы дежурите первыми. Я подремлю.
