Врежь ему, Берси! – Гневным голосом требовал у меня Атли.
Группа из десяти человек окружила огромного мужчину. Руки его были как два огромных бревна. Сам он своими размерами напоминал тролля из скандинавских легенд. При первом взгляде на него было ясно, что он обладал невероятной физической силой.
При желании он мог бы с легкостью расправиться со всеми, кто его окружал в ту минуту. Но трагедия заключалась в том, что желания хоть как-то наказать своих врагов у него не было. Его мозг не способен был адекватно воспринимать то, что с ним происходило. Разум его был на уровне годовалого ребенка. Огромный мужчина плакал, закрыв лицо руками, и повторял лишь одно слово.
Скорее, это было даже не слово, а единственное сочетание букв, на которое он был способен: – Ам-Ам!
Ам-Ам! – Передразнивала великана злобная толпа, и смеялась. – Слушай, Ам-Ам, скажи хоть одно слово, кроме этого, и мы отпустим тебя!
Увидев, что они смеются, несчастный дурачок подумал, что злодеи простили его. Хоть он и не понимал, за что, как и не понимал причин, по которым над ним постоянно издевались.
Но все же он был рад тому, что теперь на лицах этих людей появилась улыбка. Он тоже начал смеяться. Атли быстро разубедил его в благоприятном исходе, ударив по плечу. Для Ам-Ама (так его называли еще с детства) этот удар был подобен комариному укусу. Но сам факт, что кто-то вновь желает ему зла, напугал его.
Ты-то хоть что смеешься, чучело? – Злобно ухмыляясь, спросил Атли.
Люди Одена смеются над нами из-за того, что тут живет этот придурок, – обращался он ко мне. – Это очень сильно бьет по нашему авторитету. Так что врежь кретину по-настоящему! Я колебался.
Слушай, Атли, я понимаю, что ты тут главный, неуверенно бормотал я, – Но как то, что я ударю слабоумного, докажет мою решимость и верность новому коллективу? Атли пристально посмотрел на меня и проговорил холодным тоном: – Ты прекрасно знаешь, почему я прошу именно тебя избить этого человека. Не корчи из себя дурачка. Нам в селе и одного не хватает. Врежь ему, да так, чтобы он захлебывался в крови. Или катись к черту! Мы никого не принуждаем присоединяться к нам.
Увидев, что я продолжаю сомневаться, Атли ударил по больному:
Разве ты сможешь что-то сделать брату Одена, если не вступишь в наши ряды? Так и дашь этому мерзавцу погубить тебя? – Сделай это, Берси, – сказал мне Банши, правая рука Атли. Я понимал, что ослушиваться его опасно.
Читатель вряд ли запомнит имя этого человека, но все же именно он станет одним из главных виновников будущих трагических событий.
Передо мной стоял выбор – избить полоумного, и быть принятым в банду, которая позволит мне поквитаться с давним обидчиком; или отказаться от всего, поступив по совести. Я подошел к плачущему великану. Бережно дотронувшись до его огромных рук, я попросил, чтобы он открыл лицо.
Тролль (еще одна его кличка детства) дрожал, но увидев перед собой меня, тут же успокоился.
Все будет хорошо, – прошептал я.
Ам-ам, – ответил он, быстро закивав.
В этот момент я ударил его по лицу так сильно, как только мог. Я обрушил на него шквал ударов. Он что-то промычал, лег на землю и закрылся руками. Ам-Ам был слишком силен, чтобы испытывать физическую боль от моего нападения. Но морально он был уничтожен. Ведь его избивал родной брат…
Глава 2. Камень и кровь
Прошло несколько дней. За этот период я избегал встречи с братом – уходил рано, приходил поздно. Но мы жили в одном доме, и это не могло долго продолжаться. Да и мать уже косо смотрела, о чем-то догадывалась.
Поэтому я решил извиниться перед ним за случившееся. Не потому, что раскаивался, а так, для виду. Увидев брата, идущего домой, я побежал за ним. Но Гарди (это было его настоящее имя), заметив меня, сам побежал на встречу и крепко меня обнял.
Я понял – можно не просить прощения, он ничего не помнил. Мы пошли домой вместе. Я глядел на огромные следы, которые брат оставлял на мокрой земле, и думал:
«Он просто ребенок, его разум не способен запоминать произошедшее». Хотя камень и нож, которые он всегда носил в своем кармане, могли бы со мной поспорить. Огромный красивый нож Гарди носил в кармане еще с самого детства. Мама говорила, что его подарил ему отец.
А вот камень он стал носить через несколько дней после описанного в первой главе происшествия. Но не случай между нами был этому причиной. Свидетели рассказывали о неприятном инциденте, возникшем между Троллем и братом Одена. Оден, лидер группировки из соседней деревни, был жестоким человеком. Но он был еще умен и расчетлив. Брат же его, Гримли, был полной его противоположностью. Не в плане злобы. Тут он, напротив, от братца старшего не отставал. А в плане несдержанности.
Это был дьяволенок, который делал все, что ему вздумается, зная, что никто не посмеет его тронуть из-за старшего брата.
Несколько раз он угрожал мне убийством. Долгое время я не мог ответить ему. Если ты не член банды, то не можешь как-то воспрепятствовать тому, кто ей принадлежит. Тебя тут же зарежут, без выяснения. У представителей банды была определенная привилегия. Входя в их группу, ты брал на себя обязательства.
Ты должен был делать все, что говорит ваш лидер. А за это ты становился не то, чтобы неприкасаемым, но получал права. Например, ты мог вызвать обидчика из другой банды, даже если это брат Одена, на честный поединок. Я давно мечтал прекратить постоянные нападки этого мерзавца, и наконец получил такую возможность.
Видимо, чтобы ускорить день нашей драки, Гримли решил достать и моего брата. Свидетели рассказывали, что Ам-Ам стоял на берегу и смотрел на озеро.
Утопиться вздумал, придурок? – Обратился к нему Гримли, подкравшийся сзади.
Ам-Ам, – ответил тролль, тупо закивав и заранее испугавшись, будто предчувствуя неприятный исход встречи. Хотя, что он там мог предчувствовать? Вдруг Гримли поднял большой острый камень размером в два своих кулака и ударил им прямо по голове Тролля. От удара у брата потекла кровь, но тот, как говорили, даже не заплакал. Кажется, он больше никогда не плакал после того, как я его избил… Ам-Ам поднял перепачканный кровью камень, долго смотрел на него, потом улыбнулся и положил его в карман пальто.
Гримли остался некоторое время стоять на месте, не понимая, в чем дело. Было видно, что он ждал совсем другой реакции. Не удовлетворившись, он побежал за Троллем и стал оскорблять его последними словами.
Передай своему брату, что Ребекка никогда не будет его. Она – моя! – Кричал он, бегая рядом с ним, словно шакал, кружащийся вокруг льва. – Если он думает, что вступление в банду Атли ему что-то даст, то он еще тупее, чем ты! Я перережу ему глотку, а потом тебе. А затем женюсь на Ребекке. Вот, как все будет. Кровь на твоей глупой голове – лишь начало того ужаса, который ждет вашу семью!
По всему было видно, что Ам-Ам не понял ни слова из сказанного ему. Он даже не смотрел на говорившего. Делал он это не из демонстрации какого-то пренебрежения, а просто потому, что не сознавал, что обращаются к нему. Он шел вдоль берега, спрятав руку в карман, куда положил окровавленный острый камень, и смотрел на озеро Луватнет.
Вскоре Гримли оставил его. Когда Ам-Ам пришел домой, я держал в руке то страшное письмо, о котором собираюсь поведать вам.
Глава 3. Ночной визит
Помню, как я опешил, когда почтальон вручил мне темный конверт без обратного адреса. Он был от отца. Понял я это только, когда развернул письмо и прочел первые строчки. Отец бросил нашу мать, когда мы с Гарди еще были детьми. С тех пор я ничего о нем не слышал и вообще мало его помнил.
«Что он хочет от меня спустя столько лет? Может, он объяснит причины своего поступка? – Размышлял я. Только брошенные дети поймут все трагичность и наивность этого вопроса. Мы всегда будем надеяться, что у наших родителей были истинные, скрытые причины для того, чтобы отказаться от нас. Как же может быть иначе? Как можно бросить собственное дитя? Получить подобное письмо с пояснениями – мечта каждого ребенка, у которых в детстве произошел разрыв с кем-то из родителей.
По всему было видно, что отец не хотел, чтобы мать знала о том, что он пишет мне.
Об этом он предупреждал меня в самом начале. От самой мысли, что мой отец, которого я уже считал погибшим, вдруг обращается ко мне, пусть хоть и письменно, мне вдруг стало страшно. Руки мои дрожали. Я с трудом поднялся по лестнице в свою комнату и спрятал письмо в шкаф. Мне было как-то жутко. А вдруг он меня еще больше разочарует в своем послании? Я завернулся в одеяло и мгновенно уснул, пытаясь скрыться от пугающей неизвестности во сне. Проснулся я посреди ночи. Факт того, что Гарди и мать уже давно должны были спать, радовал и пугал меня одновременно. С одной стороны, теперь точно никто не помешает мне, когда я буду читать письмо; c другой – они не помогут мне, если в строках этого послания прячется нечто ужасное. Странно – уже завтра утром я должен был драться с братом Одена, но даже не думал о том.
Письмо отца тревожило меня куда сильнее, чем перспектива скорой смерти. Собрав всю волю в кулак, я вытащил конверт из шкафа и сел на кровать. За окном шел дождь. Вдруг я услышал скрип и обернулся. На пороге стояла огромная темная фигура. Сверкнула молния, и я увидел лицо брата. Он безмолвно смотрел на меня каким-то диким взглядом.
Никогда не забуду этой минуты.
– Ам-Ам? Что тебе надо? – Обратился я к нему, пытаясь изобразить недовольный голос.
Но он молчал. Тьма вновь скрыла его лицо. Я видел лишь темную фигуру на проходе. Тогда я впервые в жизни испугался брата. Я вдруг осознал, что этот немыслимо огромный человек мог раздавить меня одним ударом.
«Почему он так смотрит на меня? Неужели он пришел отомстить за то, что я сделал с ним?» – В ужасе подумал я, но не в силах был предпринять хоть что-либо для самозащиты. Взгляд мой упал на нож, приготовленный для завтрашнего боя. Я уже готов был ринуться к нему, как вдруг опять молния, и вновь это страшное лицо. Брат не двигался с места.
Даже сейчас, когда со мной уже произошло столько всего, что вам только предстоит узнать, я не могу вспоминать этот момент своей жизни без ужаса. Казалось, странное письмо и гроза за окном объединились в некую темную силу.
А главным ее воплощением была эта огромная фигура тролля в дверях моей комнаты. «Неужели завтра мне перережут глотку? – Подумалось вдруг мне. – И брат пришел напомнить мне о моем грехе перед смертью». Я говорил, что лицо АмАма пугало меня и было страшным. Но на самом деле у него были правильные, прекрасные мужские черты лица. Красота эта так контрастировала с абсолютным безумием, которое выражал его пустой взгляд.
Когда молния сверкнула в последний раз, тень тролля исчезла. Лестница заскрипела и послышались его удаляющиеся шаги. Я понял, что жизнь моя вне опасности. Безмолвный дьявол исчез. Но сердце еще долго чуть было не выпрыгивало из груди от пережитого ужаса. После такого меня, казалось, уже трудно было чем-то напугать. Но то, что написал отец, шокировало и потрясло меня куда сильнее, чем ночной визит моего полоумного брата.
Глава 4. Беги
«Твоя мать – ведьма!» – С этих слов начал письмо мой отец. Умел зацепить с первой строки, ничего не скажешь.
Затем он писал: «Я понимаю, что эти слова могут вызвать у тебя негодование. Но истина равнодушна к людским эмоциям. Я не могу более скрывать ее от тебя. Да, я знаю, что ты думаешь. Сбежал, появился спустя столько лет и пишет какую-то ересь.
Возможно, ты ждешь от меня объяснений. Мой рассказ о мистической стороне нашей семьи и будет объяснением. Брак с твоей матерью был для меня раковой опухолью. Вырезать эту опухоль, хоть и хотелось, но было невозможно из-за метастаз, которые она дала в виде твоего рождения. Да, понимаю, что тебе неприятно, что я сравниваю тебя с метастазами. Но ты пойми, тут ведь дело именно в опухоли.
Ты, родной мой сын, и метастазой-то являешься именно потому, что без тебя никак. Ну не мог я развестись с твоей мамой. Это бы неминуемо означало, что я бы видел тебя реже. Я решил терпеть ее неадекватность, воспринимая ее, как болезнь, как некое испытание, посланное мне Богом за грехи мои. Я рассуждал так – буду выносить все ее выходки, и за каждое проявленное терпение надеяться, что Бог сотрет мне один грешок.
Их-то у меня немало накопилось, как и у каждого человека разумного. Подчеркиваю это слово, потому что неразумных Господь не судит. С них спроса-то нет. И вот тут мы подходим к главной причине того, почему я все же не выдержал и ушел от твоей матери – рождение твоего глупого братца!
Знаешь ли ты, что Гарди – не мой сын? Да, ты не ослышался! Не мог он быть моим сыном! Потому что к матери твоей я не прикасался больше года до его рождения. Откуда тогда он? Непорочное зачатие? Не совсем. Измена? Хм, тоже вряд ли. Распутства среди грехов твоей матери не было. Он просто дитя тьмы! Вот и все. Это проделки сатаны, а мать твоя, повторюсь, ведьма. Как иначе ты объяснишь ту неимоверную силу своего брата? Да ведь он в пять лет был почти одного роста со мной.
Конечно, я не сумасшедший. И не стал бы считать ребенка порождением сатаны лишь из-за его неимоверной силы. Мало ли, какие люди были в нашем роде. Говорят, прадед твой был довольно сильным. Но что делать с тем, что я не прикасался к ней? То есть уже два необычных факта.
– Причем тут злая сила и описанные два обстоятельства? – спросишь ты. Понимаю, сынок, понимаю.
Но до главного-то я еще не добрался! А главное то, что я своими глазами видел, как в один прекрасный день мать твоя читала заклинания над твоим братом. А он, находясь в каком-то странном экстазе, закатывал глаза и трясся, как ненормальный. Что это, если не колдовство?
И ведь я видел это не единожды! Что ты на это скажешь? Уверен, ты и тут захочешь найти матери оправдание. Но, с другой стороны, ты ведь живешь с ними. Небось и сам наблюдал с их стороны какие-то странности? Впрочем, не знаю. Ты, наверное, и дома особо не бываешь. Я навожу иногда о вас некоторые справки. Знаю, что вы живы.
Остальное не расспрашиваю. Знаю, что обидно будет слышать подробности твоей жизни, не находясь рядом.
Долго не решался написать тебе, но потом понял, что иначе никак. Прости сын, но я не мог жить с колдуньей и этим маленьким дьяволом.
Тебя разлучать с матерью я тоже не решился. Ты был к ней привязан, несмотря на то, что мать она никчемная. Не стал писать тебе до тех пор, пока ты не вырос. Ты был бы не в состоянии принять правду. А сейчас тебе уже двадцать три, ты мужчина.
Я еще напишу тебе. Но мечтаю, чтобы мое письмо не застало тебя. Молю тебя всей своей отцовской любовью – беги из этого проклятого дома. Твои мать и брат – не те, кем кажутся…
Глава 5. Окно в доме Атли
Конечно, после такого письма уснуть уже было невозможно. Лишь когда я вышел из дома на рассвете, я понял, сколько сил у меня забрала прошлая ночь. А ведь отдых был так необходим мне в то утро. Мне предстояла драка с братом Одена. И она, возможно, должна была закончиться чьей-то смертью. – Никаких смертей! – Жестко проговорил мне Атли, когда я озвучил ему эту мысль.
С ума сошел? Да и Гримли лишь кичится, что убьет. Пусть говорит все, что хочет. Но нам нельзя его убивать. Конечно, в поединках на ножах смерть – явление естественное! Но тебе нельзя убивать его, хоть это и дозволено поединком. Если этот мерзавец умрет, мы потом не сможем вести дела с Оденом. А он, хоть я его и ненавижу, нужен нам. Как и мы ему. Поэтому просто победи его, нанеси ранения, но не убивай.
Когда Атли говорил мне свои странные напутствия, мы стояли около его дома. – Ты же понимаешь, что так ограничиваешь меня в драке? Все усложняешь? – С негодованием спросил я. – Мало того, что мне надо думать о том, чтобы спасти свою жизнь, так теперь еще надо следить за каждым своим ударом, чтобы какойто из них не оказался смертельным! Ведь Гримли- то будет стараться наносить именно смертельные удары! Да, его смерть нам, видите ли, не выгодна. Ведь он брат самого Одена. А я ничей не брат… То есть брат, но… Я осекся. Атли пристально посмотрел на меня, тяжело вздохнул, ободряюще потрепал меня по плечам и сказал:
Слушай, я знаю, чего тебе стоило избить собственного брата. Но такова была плата за вступление в наши ряды. Ты должен был сделать то, что больше всего не хотел, чтобы показать свою решимость нам. Когда он произнес эти слова, я почувствовал боковым зрением, что занавеска в окне дома Атли шевельнулась. Когда я обернулся, в окне никого не было. Но я мигом все понял. Она все слышала. Ребекка, сестра Атли и любовь моей жизни, теперь знала о том, как я поступил с братом.
Это был приговор. Так, весь смысл моей драки с Гримли терялся чуть ли не на половину. А то и больше. Читатель, наверное, помнит те слова, которые этот безумец кричал моему брату после того, как ударил его камнем. Он твердил, что Ребекка будет его. Когда мне передали это, я понял истинную причину его злобного отношения ко мне.
Он видел во мне соперника.
Не знаю, насколько сильны были его чувства к сестре Атли, но я любил ее с самого детства. Еще до того, как она превратилась в прекрасную девушку, по которой вздыхала вся деревня. Атли, конечно, знал об этом скрытом мотиве нашего конфликта с Гримли. И своей поддержкой он как бы давал мне понять, что дает зеленый свет на завоевание сердца его сестры в случае моей победы. Если я выиграю, то такой исход будет идеальным для него. Новичок в его банде победил брата Одена, но при этом не убил. Это укрепит авторитет Атли, сохранив отношения с его главным конкурентом.
Мне оставалось лишь надеяться, что Ребекка какимто чудом не услышала слов Атли о том, что я избил своего брата. Иначе, повторюсь, смысл поединка утрачивался.
И вот, мы уже стоим на месте боя. Тридцать человек с нашей стороны, столько же – с их. Мы С Гримли вышли на середину, крепко сжимая в руках острые ножи. Мне вдруг стало нехорошо и потемнело в глазах. Вовсе не страх сковывал мои ноги и руки. Других причин было достаточно. Мне вспомнилось странное дикое выражение лица моего глупого брата прошлой ночью. Никогда ранее он не приходил ко мне вот так и не стоял молча на пороге. Потом еще это письмо отца, в котором он уверял, что мама и Гарди – служители сатаны.
Теперь еще и мысли о Ребекке…
Все это вертелось в голове, когда Гримли с ужасным воплем набросился на меня, желая убить на месте…
Глава 6. Поединок
По вздохам толпы я ощутил, как неожиданно для них было такое рвение моего оппонента. Он сразу дал понять, что наш конфликт для него – не какая-то шалость. Гримли хотел убить меня, это было ясно. С трудом удерживая его руки, я со злобой посмотрел на Атли, как бы говоря ему:
– И вот этого-то мне убивать нельзя? Ты издеваешься?
Он сразу понял меня и отрицательно покачал головой.
Я понял всю трагичность своего положения. Если я ослушаюсь и все-таки всажу нож в сердце своего врага, то уже в тот же день буду мертв.
И убьет меня вовсе не Оден. Атли опередит его, чтобы специально показать брату покойного – вот, дескать, я сам решил нашу проблему, поэтому давай сохраним дружбу между нашими бандами.
Но я не буду лукавить – даже если бы я хотел убить Гримли, мерзавец не давал мне шанса. Он был очень ловок и силен. Несколько неопасных порезов на бедре и правой руке не пугали меня. Но взгляд его, полный злобы и решимости, заставлял меня думать о том, что я, может быть, умру совсем скоро. Гримли был намного сильнее меня. Вдруг он сделал какой-то неожиданный прием, я даже до конца не понял, какой. И вот, я уже лежу на земле. Он сел на меня, прижав ногами мои руки к земле. После этого он плюнул мне в лицо и усмехнувшись занес надо мной нож.
– Я же говорил, что убью тебя, ничтожество. – С какойто брезгливостью в голосе произнес он.
Не знаю почему, но в тот момент, я посмотрел на Одена. Я знал, что молить пощады у самого Гримли бесполезно. Он бы только обрадовался этому.
К Атли обращаться тоже не было никакого смысла. Он никак не мог повлиять на исход дела. Это было бы прямым нарушением правил честного поединка. Лишь Оден, этот расчетливый и могущественный человек, мог одним своим жестом заставить младшего брата остановиться. Потому я,
забыв про всякую гордость и отдаваясь лишь порывам инстинкта, глядел на него с мольбой. Его взгляд встретился с моим.
«Спаси меня», – безмолвно обратился я к дьяволу. В ответ на это тот даже не улыбнулся. О, нет. Он просто зевнул и отвернулся, как бы демонстрируя, что моя жизнь для него не стоит абсолютно ничего.
Я посмотрел на Атли. По его выражению я видел, что он не был сильно расстроен. Все было для него лучше, чем смерть брата Одена. Это бы стало причиной массового кровопролития. Но он был недоволен тем, что теперь, судя по всему, ему придется отдать свою сестру за Гримли. Отказать семье Одена было бы прямым неуважением и чревато большим конфликтом. Это я за секунду прочел в его глазах.
Я уже видел, как нож врага опускается на меня. И все грехи, совершенные мной, затрясли мою душу, крича: – Смерть – это не конец!
И это было не успокоение, а напротив – угроза будущего наказания.
Вдруг что-то произошло. Гримли выронил нож и лег прямо на меня. Глаза его были неподвижны. Я в ужасе скинул его с себя и отполз на несколько метров. Он был мертв. Я не понимал, что происходит.
Тут я увидел, что передо мной сидит мой брат. Он держал в руках окровавленный камень, – тот самый, которым Гримли ударил его несколько дней назад и которым сейчас Гарди раскроил ему череп. Он посмотрел на меня, тупо улыбнулся и произнес:
Глава 7. Последствия
Все произошло очень быстро. Я даже не успел полностью осмыслить произошедшее. Через секунду Оден, известный именно своей сдержанностью, вдруг будто обезумев от увиденного, побежал на убийцу своего брата. Такая реакция, в принципе, была вполне ожидаема. Но то, что произошло после, уж никто не мог бы предвидеть… Ам-Ам резко встал, с легкостью выбив из рук нападавшего нож, и поднял его над собой.
Читатель должен понять, насколько немыслимо было все происходившее. Это был Оден, человек, обладавший колоссальной властью в нашей местности. Это был маньяк. Кровавая река убийств, совершенных им, вывела его на пьедестал. На этом троне почета он восседал не только благодаря своей жестокости, но и также за счет смелости, ума и силы. Не передать силу того диссонанса, который возник у всех, кто видел эту картину – Оден беспомощно барахтался на огромной руке полоумного дурачка.
Представьте, что один из людей Юлия Цезаря вдруг держит его за горло, пусть даже он будет во сто раз сильнее его. Конечно, я понимаю, насколько глупо сравнивать лидера какой-то банды в норвежской деревушке с правителем Древнего Рима. Но для нас, жителей той местности, не существовало другого мира, кроме нашего. И Оден был если не Цезарем, то по крайней мере, кем-то таким, чье имя даже произносили с осторожностью.
– Ам-Ам! – Вскричал я вне себя от страха. – Что ты творишь? Отпусти его! Брат, с удивлением взглянув меня, как бы не понимая, за что на него кричат, опустил еле дышавшего Одена на землю. Тому хватило ума не повторять нападение, чтобы заново не опозориться. Забегая немного вперед, скажу, что после произошедшего многие люди Атли уехали из деревни. Но сделали они это не из трусости. Страх вообще был мало присущ тем, кто уже вступал в ряды банды. Другое чувство стало причиной
ухода – разочарование. Увидев, как их главный враг, непобедимый и страшный Оден, так жалко повис на одной руке местного дурачка и кряхтел, теряя сознание, они вдруг потеряли всякий интерес. Пропала некая романтика их противостояния с чем-то могущественным. Терялся весь смысл, и потому сами они превратились в обычных людей.
Десятки парней, как из банды Атли, так и Одена, начали на следующий день другую жизнь, спокойную и праведную. Мысль эта несказанно радует меня, особенно с учетом того, что произошло после.
Оден отдышался, немного отошел назад к своим людям и с гневом обратился к ним: – Нарушены правила честного поединка. Мой брат подло убит из-за спины. Убить их всех…– прошептал он, – после чего в каком-то неистовстве повторил: – Убить их всех!
Каким-то чудом мы с братом успели сбежать прямо перед начавшейся битвой. Так что Атли и его людям пришлось отдуваться за наш проступок самим. Резня при озере Луватнет надолго запомнилась бы в истории, если бы в нашем месте скоро не произошло кое-что пострашнее этого… Мне потом рассказывали, что никогда еще Оден не был так силен, как в том сражении.
Никто не мог отразить его удар. Будучи живым воплощением мести, он рубил любого, кто попадался ему на пути. Было ясно – он каждую секунду искал меня и брата, чтобы всадить свой нож в наши сердца. Довольно скоро численность сражавшихся настолько уменьшилась, что он наконец понял – мы сбежали.
Остановись, Оден! – Крикнул Атли, оказавшийся в нескольких метрах от него. Он воспользовался паузой и тщательно выбирал слова. – Несмотря на свою жестокость, ты всегда отличался трезвостью ума, – Пойми же – эти трусы сбежали, оставив своих людей погибать. Теперь они и нам враги. Дай мне найти их и убить.
Перепачканный чужой кровью Оден, был немыслимо страшен в ту минуту. Но глаза его выражали ясность мысли. Вдруг он повернулся и зашагал прочь, устало буркнув в ответ:
Найди их и принеси мне голову тролля. Другую можешь оставить себе…
Глава 8. Откровенный разговор
Нас не нужно было искать. Я сбежал с братом не для того, чтобы спасти нам жизнь. Я понимал, что в сложившейся ситуации это невозможно. Мне лишь хотелось попрощаться со своим домом и матерью. А, может, я хотел в последний раз взглянуть в ее глаза, чтобы убедиться – правду ли писал про нее отец. Признаться, я уже давно находил поведение матери странным.
Мы, хоть и жили в одном доме, виделись довольно редко. Я с раннего утра выходил из жилища по своим делам и возвращался поздно, когда они с братом уже спали. Но в те редкие минуты, когда мы обменивались парочкой слов, мне казалось ее поведение каким-то замкнутым. Я скидывал все на возраст. К тому же, это была несчастная мать полоумного, от которой ушел муж. Что с нее было требовать? Веселья и радости жизни?
Но когда мы с Гарди вошли в дом и встретили ее на кухне, я понял, что отец был прав. Увидев меня и брата, окровавленных и испачканных, она окинула нас долгим оценивающим взглядом. Затем, ни сказав ни слова, мать указала на место, где мы обычно мылись, и пробормотала:
– Умойтесь и садитесь кушать.
Ам-Ам умылся первым, после чего пошел обнять мать. Та ответила ему с той небывалой нежностью и любовью, с какой всегда это делала.
Раньше эта связь вызывала у меня умиление. Потом это сменилось завистью. Теперь же эти объятия двух этих странных людей вызывали у меня страх.
«Что, если отец был прав насчет них обоих? – Думал я, с тревогой доедая суп. – Не такой уж он и дурачок, который все забывает. Сохранил же камень обидчика и раскроил ему череп в нужный момент. Стало быть, помнит и то, как я с ним поступил. Что замыслили эти двое? Впрочем, сейчас-то уже какая разница? Мы уже не жильцы».
Вдруг я ударил по столу и со злобой в голосе обратился к брату:
Ты хоть понимаешь, что натворил? – Тролль посмотрел на меня и, тупо закивав, ответил свое любимое выражение. – Брось притворяться! – Зарычал я, в гневе выхватив у него тарелку с недоеденным супом и разбив ее о пол. Ам-Ам встал со стола и отошел к стене, закрыв лицо руками. Я взглянул на мать, ожидая, что она начнет бранить меня за такую небывалую несдержанность.
Возможно, я даже специально хотел проверить, что она предпримет. Но она молчала, тоже закрыв лицо руками. Мне стало не по себе. Оба безмолвно стояли в разных углах комнаты в одинаковой позе. Казалось, сейчас они откроют свои лица, и это будут совсем не они.
Всю свою жизнь я ненавидел тебя, – произнес я все еще прячущему лицо брату. Я был не в себе и находился почти одной ногой в могиле. Потому решил высказать все, что думаю. – Это ты во всем виноват. Из-за тебя нас бросил отец. Я любил его, мне не хватало его. И я мог бы получить многое от общения с ним. Но потом родился ты, такой громадный и немой, и он не выдержал.
Смотри на меня, когда я с тобой говорю! – В этот момент Ам-Ам открыл лицо.
Ужас охватил меня. На секунду взгляд его был таким же, как прошлой ночью – не глупый, а страшный и загадочный. Но это длилось всего мгновение. Потом лицо его приняло обычное выражение ребенка, который не понимает, за что его ругают. Боже, как же контрастировало это поведение с его невероятной мускулатурой и по истине прекрасными, благородными чертами его лица…
Я хочу, чтобы ты знал это перед смертью, – продолжал я, встав прямо перед ним. – Я не буду извиняться за то, что избил тебя. Скажу больше – это был лучший день в моей жизни. Потому что я ненавижу тебя и твое это тупое «Ам-Ам» всей своей душой.
Брат опустил глаза и молча смотрел на разбитую мной посуду. В этот момент в дверях появился Атли со своими людьми. В руках его был нож.
Продолжение следует.
