Серия «Секта: теневые игры»

- Всё в порядке, - ответила Аннели. – Не отошла еще от своего первого авиаперелета. К вечеру ей станет лучше, не волнуйтесь. Она в порядке.

Виктория слабо улыбнулась.  Несмотря на недомогание, она озорно взглянула на маму и тихонько кашлянула. Мир еще не отошел от ужаса перед пандемией ковида, опасения гостиничного служащего были понятны. А фрау Кляйн, в свою очередь было понятно, что означает дикий взгляд Вики: той отчаянно хотелось пошутить. Она подмигнула в ответ и слегка дернула дочь за прядь волос.

Портье кивнул, давая понять, что всё в порядке, и протянул ключ от номера, лучезарно улыбаясь. Семейные игры Кляйн его не касались.

- Добро пожаловать!

*

В комнате на втором этаже Вика растянулась на кровати и по-русски выразила своё недовольство:

- Мне не нравится немецкий! Айн-цвай-драй, жрет сардельки полицай! Почему мы не поехали, как хотели, во Францию?

-  Здесь живут наши родственники, они помогут устроиться. Подкопим денег, и через полгодика переедем. К слову о сардельках. Я проголодалась. Может, сходим в ресторан, поедим? – спросила Аннели по-немецки, всячески давая понять, что не стоит нарушать легенду.

Вика сморщила личико и вздохнула, правильно её поняв.

- Мне, правда, плохо, Mutti (нем. мамочка).

- Ясно. Да, перелет дался тебе тяжело. Сейчас исправим, - мама шутливо пошевелила пальцами в воздухе:  - Трах тибидох! У Вики не боли, у паршивого зайца в лесу – боли!

Виктория засмеялась и поморщилась от боли в боку.

Мама присела рядом с ней и открыла лэптоп. Нашла нужный файл, открыла необходимую страницу. На каждом фото – обнаженная женская спина, испещренная кровавыми черточками, под фотографией – перевод текста. Достаточно прочесть, хватит усилия воли, чтоб заклинание сработало, - и на то у несостоявшейся невесты Авессалома вполне хватает таланта.

Вика почувствовала, как в измученное тело вливаются новые силы, и отступает слабость. Она улыбнулась.

- Вот теперь можно и в ресторан! Но заказываю я!

Мама потрепала её по волосам.

- Как скажешь, милая…

*

Проходя мимо портье, Виктория показала ему язык и подмигнула. Молодой человек улыбнулся и слегка наклонил голову.

На улице по-летнему пекло майское солнце, заливая улицы Дрездена по-европейски мягко и щедро. Толпа прогуливающих полураздетых туристов и местных жителей легко впитала в себя ещё двух человек.

А в соседнем от фрау Кляйн номере скорчился над унитазом в рвотном позыве британец Джеймс Коллинс. Странное дело: еще минуту назад он чувствовал себя превосходно.

- Что, не понравилась тебе местная кухня? – спросила его супруга, когда он выходил из туалета, бледный и вспотевший. – Я так понимаю, что в музей мы не пойдем?

- Посмотрим, - вяло ответил Джеймс, бессильно распластываясь на кровати. – Может, позже.

Всё, о чем он сейчас мечтал, это о глотке холодной минеральной воды, но не был уверен, что его не вывернет снова. Пожалуй, и верно: с его желудком лучше не налегать на местную кухню. А жаль. Фрикадельки из рубленой телятины с луком, яйцом и анчоусами очень ему понравились.

*

Дрезден, два месяца спустя.

Из небольшого эзотерического магазина «Виктория», где продавали сопутствующие легкому безумию определенного сорта людей товары, вышла фрау Кляйн, которой, собственно, эта лавка и принадлежала. Несмотря на относительно раннее время, она заперла дверь и повесила табличку «Закрыто».  Одета она была в голубое летнее платье, голову покрывала широкополая соломенная шляпа, глаза скрывали изящные очки-хамелеоны. Пребывая в прекрасном настроении, фрау Кляйн легковесной походкой, цокая высокими каблуками дорогих кожаных туфель, поспешила пересечь проезжую часть.

Её путь лежал прямиком в парк, где её дочь сейчас должна была играть с недавно подаренной на день рождения собакой, щенком золотистого ретривера, под присмотром няни. Виктория была достаточно взрослой, чтобы о себе позаботиться. Няня необходима была для других целей, нося с собой в сумочке пистолет. Аннели Кляйн всё еще опасалась возможного вмешательства выживших «бессмертных братьев и сестер». Скорее всего, перестраховывалась. Но точно жалела, что не уехала подальше.

Издалека она увидела Вику, резвящуюся с неугомонным щенком. За ними наблюдала телохранительница, высокая стройная женщина. Скромная и невинная. Но в резюме значился черный пояс по карате, а также похвалы бывшего полицейского руководства за задержание опасных преступников.

Аннели не стала сразу к ним подходить, а вместо этого свернула на тихую аллею, где её уже дожидался пожилой господин. Одет он был не по погоде, в темный плотный костюм-тройку. На солнце сверкали идеально начищенные туфли, запонки, золотые перстень и булавка для галстука, обручальное кольцо, а также оправа очков. Его седые усы зашевелились на губе, когда этот господин привстал, чтобы её поприветствовать, и широко улыбнулся. Глаза его блеснули, когда мужчина с достоинством поклонился и поцеловал протянутую узкую прохладную ладонь.

Когда они присели на скамейку, он повернул к ней свою тяжелую голову и с интересом принялся рассматривать её лицо. Аннели сняла очки и улыбнулась.

- Вы принесли деньги, герр Шнайдер?

- Как договаривались, – ответил мужчина, выуживая из внутреннего кармана пухлый желтый конверт. – 50.000 евро. Но мне нужны гарантии, сами понимаете. Когда вы приступите к работе? И сколько ждать результата?

Фрау Кляйн неторопливо раскрыла сумочку и спрятала деньги, не пересчитывая. Повернулась к Шнайдеру, мягко изогнувшись, и ощущая, как натягивается платье на бедрах и груди. Рассчитанный эффект. Полезно при переговорах.

- Тот человек, что меня рекомендовал, разве не поручился за меня? – Она владела ситуацией, и оба они это знали. – Я гарантирую 100 %-ное излечение в этот же день. Ваш отец проживет еще очень долго. Вероятно, два или три десятилетия. Не забудьте после сеанса выплатить весь гонорар, иначе я верну всё к началу. – Жесткая улыбка. – Вы приготовили донора, как договаривались?

- Да, всё готово, фрау Кляйн, - облегченно выдохнул Шнайдер, отчего-то заразившийся её уверенностью. – Никто, м-м-м, донора не будет искать, его не хватятся никогда. Бесполезный человечишка, хиппи какой-то.

- Тогда завтра в это же время?

Герр Шнайдер, старомодный ловелас, снова поцеловал её руку, нарушая все условности, принятые в современном обществе, и вежливо распрощался.

А Кляйн неторопливо направилась к Вике, широко улыбаясь. Собой она была премного довольна.

И никак не могла видеть, как из тени широкого дерева выступил высокий мужчина в сером костюме и шляпе-трильби на голове. Он достал телефон и принялся кому-то звонить.

***

Настроение у меня, как практически всё последнее время, оставляло желать лучшего. Я нервно курил, и всё пытался понять, что меня так беспокоит, хотя формального повода не было от слова совсем. Дела нашей компании шли отлично. Никто не умер, по крайней мере. Никого из нас не арестовали. А вот останки Даши и Вики найдены не были, что наводило на определенные размышления.

Старик видел мои терзания, но ничего не говорил, кроме стандартного:

- Успокойся и жди, Кадм! Если они живы, то со временем объявятся, гарантирую.

В следующую секунду на столе ожил классической мелодией телефон Леонида. Железный Старик молча выслушал собеседника и закончил разговор:

- Спасибо, буду должен. Скидывай ссылки. Пока!

С загадочной улыбкой он приблизился ко мне и показал экран смартфона. Фотографии Даши и Вики. Даша в шикарном голубом платье, моложавая и уверенная в себе красотка. Вика играется с собакой.

- Ого! – мои глаза помимо воли широко открылись, как форточки в душном помещении. Уместное сравнение, так как дышать мне определенно стало легче. – Слава Богу! И где они?

- Дрезден, - ответил Старик и пролистнул экран. Дальше шли ссылки на новостные сайты. – Почитай-ка лучше.

Я последовательно открывал ссылки и дожидался их автоматического перевода с немецкого. Все заголовки были практически идентичны: «Чудесное исцеление бизнесмена…», «Сын известного политика излечивается от рака…», «Находившийся при смерти Ульрих Шнайдер был замечен на своей яхте в компании стриптизерш…». Всего порядка десяти статей.

- Догадываешься, что это значит? – Леонид протянул руку за телефоном.

Еще бы я не догадывался! Не сложно сложить дважды два. Подсуетилась Даша, как и думал наш шеф. Пока мы расчищали ей дорогу, она выкрала копию Книги, подстроила свою смерть и была такова.

- Ну и что делать будем?

- А это ты мне скажи, Кадмий! – ухмыльнулся Старик и подмигнул. – Но перед этим хорошенько подумай. Ведь каждый день может стоить кому-то жизни.

Ответом ему был мой тяжелый вздох.

Альтернативный финал №2.

Россия, полгода спустя от известных событий.

Егор Линьков довольный потирал руки. Дела шли как нельзя лучше. Закончен перевод шумерской клинописи. Убраны ненужные свидетели: ДТП, сердечный приступ и передозировка наркотиков – минус профессор, его сын и айтишник Антон. Последнего было искренне жаль, но это был самый жирный след из всех возможных. Он задался бы вопросом, от чего это так внезапно скончался профессор, едва успев перевести Книгу. И уж понятное дело, что нельзя было оставлять такую информацию в чужих руках!

Вставленная в ноутбук флешка тихо мигала призывным огоньком. Егор запустил файл и бегло вчитался в текст. Тарабарщина какая-то, но время разобраться в записях до конца у него будет! Пока что он осилил едва ли страниц пять, но и того с головой хватило, чтобы убедиться в правдивости слухов вокруг Авессалома Булкина.

Он закурил и подошел к панорамному окну, распахнув одну секцию. С 12-го этажа открывался шикарный вид: сплошь яркие новостройки, элитное жильё, в которое заселились замечательные влиятельные и богатые соседи. На стоянке, похоже, ни одной машины дешевле 15 - 20 млн. рублей. Через дорогу огороженный охраняемый парк. Алиса, когда они переехали сюда, едва кипятком не писала.

Линьков начал свой бизнес, воспользовавшись всей доступной помощью друзей и знакомых, поднял все связи, и уже мог уверенно говорить, что его компанию ждет большое будущее. А деньги ему понадобятся. Планов пугающе много. Перед Егором открывались заманчивые перспективы попробовать кардинально изменить жизнь во всей Российской Федерации. Для этого он подкармливал свои амбиции и уже начинал метить в президенты. С помощью Книги он легко уберет всех конкурентов,  а с помощью её силы (в которой он уже успел убедиться) найдет союзников и помощников. Всего лишь вопрос времени.

Из приятных воздушных дум его вырвало покашливание за спиной. Он резко обернулся. В комнате, нагло ухмыляясь, стояли трое мужчин в костюмах, плащах и шляпах-трильби. Один из них, одноглазый, подошел и выдернул из ноутбука флешку.

- Это наше, - сказал он весело. – Что же вы, Егор Алексеевич, задумали-то такое нехорошее, а?

Мысли Егора запрыгали как белки по веткам. Кто они? Выжившие сектанты? Эти люди явно знали о том, что хранится на флешке. Что делать? Драться? Попробовать вызвать охрану? Как-то нужно отвлечь этих…

Линьков неторопливо затянулся и сделал пару шагов навстречу непрошеным гостям. В голове возник отступной отчаянный план.

- Что вам нужно? И кто вас впустил?

- Ну, не стоит так волноваться, - ответил один из троицы. Все они выглядели как братья, и Егору трудно было кого-то выделить, кроме одноглазого. – Информация теперь у нас. А вы живите, как жили.

Егор дернулся к телефону, лежащему в кресле, но получил внезапный незаметный удар ногой в голову и отлетел в сторону, брызнув кровью и потеряв сигарету. Эти суки не отпустят его! Зачем им свидетель? Изобьют до смерти и выставят как ограбление. Либо как нападение тех, кого он в своё время засадил за решетку. В общем, ничего хорошего он не ждал.

Он поднялся на ноги и вытер кровь. Сделал еще пару шагов навстречу троице.

- Тебе мало, что ли? – поинтересовался «гость».

- Пошел на хуй! – отчетливо сказал Линьков и с радостью увидел вытянувшиеся лица этой костюмированной троицы.

Он развернулся, придал телу ускорение и выпрыгнул в окно. Ничего еще не закончено. Главное убраться подальше. А копии Книги у него спрятаны в нескольких банковских ячейках.

*

- Да бля! – эмоционально воскликнул Короед. – Вот же сука!

Мы втроем прильнули к открытому окну и посмотрели вниз. Наш клиент успел уже приземлиться на крышу припаркованной у подъезда дорогой иномарки, вдавив крышу и щедро залив её кровью. Взвыла сирена сигнализации, замигали фары. Забегали откуда-то внезапно появившиеся люди.

- Всмятку! – сказал я и уже собрался уходить. – Пора исчезнуть, парни! Клиент улетел.

- Погоди, - остановил меня Адам. – Похоже, опоздали мы. Парни…

Линьков покинул мятую крышу и, шатаясь и болтая сломанными руками, с которых капала кровь, на неуверенных кривых ногах едва подошел к остановившемуся рядом автомобилю, откуда выскочил водитель. Они перебросились парой фраз. Линьков залез на заднее сиденье, и «порше» рвануло с места.

Падение почти со 100 % гарантией должно было его убить. Но прокурор весьма бодро добрался до спасительного транспорта. К бабке не ходи: он успел воспользоваться силой некромантии. В какую больницу его повезут, где его теперь искать? Да и нужна ли ему больница теперь? Впереди  у нас много работы.

- Ладно, - вздохнул я. – Хотя бы Книга у нас. Пойдем, порадуем Старика!

*

Старик пропал на следующий день. Пропали кое-какие его вещи из шкафа, дорожная сумка. И флешка. Телефон не отвечал.

Мы втроем сидели за столом в доме Леонида.

- Да… - протянул Короед. – Такого я точно не ожидал…

- Велик, видать, соблазн оказался! – предположил Адам. – Только подумайте, что он теперь сможет натворить! С его-то силами!

Я достал бутыль стариковского самогона – с паршивой овцы хоть шерсти клок. Мне очень хотелось выпить. Желательно до впадения в лютое славянское самадхи. Исчезновение Старика ударило по всем нам. Никто не отказался, когда я поставил на стол три стакана.

- И что мы можем сделать? – спросил я, выдохнув едкие морошковые пары. – Он и без Книги нас делал как сынков.

Адам выпил самогон маленькими глотками, как молоко, смакуя и облизываясь.

- А поехали к Даше! Мы не застали её в Германии, но точно знаем, что она сейчас в Лондоне. Мне кажется, это будет сейчас проще всего. Будем биться со Стариком тем же оружием.

Как же был прав маньяк Первый! Поразительно!

Я налил по второй и махнул рукой.

- Заказывай билеты, братишка! Нам уже нечего терять.

Горский кивнул. Так же неторопливо выпил и залип в телефоне. Яша взялся инспектировать холодильник.

Чтобы отвлечься, я включил телевизор. На экране, стоя за сверкающей трибуной, какой-то свиноподобный урод злобно хрюкал, пытаясь говорить четко. Странное шоу. Весьма реалистичная компьютерная графика, скорее всего. Рядом с выродком маячила согбенная старушка с табличкой «Партия Свиная, надежная такая!».

- Ра-зве я не чу-до?! Я пос-лан свы-ше! При-хо-дите к нам!

Мир окончательно сошел с ума! Безнадежно что-то менять. Зло, проникнув в мир, постепенно, как мазутное пятно, расползалось вокруг и воняло. А нас всего трое!

Я переключил канал. Как назло криминальные новости. А, чтоб вас!

Но вместе с этим нарастала мрачная решимость идти до конца и стереть всю эту заразу с лица Земли!

Адам отложил телефон и помахал рукой, привлекая внимание.

- Завтра летим, мужики!

*

Мы вольготно расположились на своих местах в самолете. Короед шутил, что вскоре попробуем настоящего английского эля. А мне всё что-то не давало покоя.

То ли общая неизвестность пугала, то ли боялся лететь. Или дело в том, что Светлана забеременела? А может мельком увиденная троица в аэропорту в таких же, как у нас, шляпах что-то подсознательно задела? Кого-то они мне напомнили. Тени мертвецов…

Но мало ли старомодных чудаков на свете?

Сердце сладко заныло, когда я понял, что скоро увижу Дашу с Викой. Согласится ли Лапкина поделиться знанием, если мы гарантируем оставить её Книгу? Это был весьма скользкий момент в наших планах. Но здесь мы все согласились, что отнимать силой не выход. Куда будет лучше, если Даша обучит нас. И уже втроем, либо с её помощью, мы надеялись одолеть Старика.

В конце концов, и на «бессмертного» найдется управа. Нам ли не знать.

***

День икс, через три часа после известных событий.

Когда внезапно разорвался мешок для трупов, и оттуда показалась окровавленная голова мертвеца, утыканная гвоздями, часть из которых была вколочена в череп по самые шляпки, медики дико заорали. Тот, кто выбрался из мешка, вырубил двух мужчин сильными и быстрыми ударами. А когда водитель труповозки крикнул:

- Что там у вас?..

Ответил, едва шевеля посиневшими губами:

- Тормози!

Он выбрался из машины и подошел к дверце водителя. Тот с ужасом смотрел в черные глаза жуткого «мертвеца» и, вцепившись в ручку, отрицательно качал головой. На месте водителя Морбид давно бы вдарил по газам.

Пришлось разбить стекло и вышвырнуть мужика прочь. После этого Морбид вернулся в салон и проверил остальные мешки для тел. С ухмылкой он смотрел на бледные лица Первого и Креозота. Вот и компания! Славные их ждут дела. Только нужно сперва разобраться с электродами в головах бывших коллег.

Санитаров он также грубо выбросил прочь, не заботясь об их сохранности.

Морбид сел за руль и самодовольно ухмыльнулся. Отличный был план! Они свободны от корпорации. Авессалом завершил Книгу. Копия её хранилась на облачном сервере. Всего-то и нужно было, что незаметно установить в зале для обрядов веб-камеру, размером со спичечный коробок.

Да, эта версия Книги не была полной. Но Морбид знал (а может просто надеялся), что кое-кто смог приберечь нужный вариант. Останется лишь дождаться нужного времени.

Так будет. И будет очень много крови! Его глаза чернели провалами в ад. Он бесстрастно смотрел на дорогу. Мыслями он был далеко. Ведь мир еще не знал, что его ждет впереди…

Конец.

От автора.

Всю плешь мне проела эта Секта. Я честно хотел, чтобы на этот раз обошлось без особо открытого финала. Но история поскакала вперед. И явно требует продолжения. Сдаюсь!

Пока что вернусь к старым планам. Либо буду допиливать Диффузию, так как она по смыслу немного пересекается с Сектой. Либо пойду по списку: Дом Черепов, Твари и т.д.

В любом случае, спасибо, уважаемые читатели! Надеюсь вас порадовать следующими историями. Всех вам благ!)

До новых встреч!

Но дубиной, похоже, ударили по мне. Нога Авессалома едва не сломала мне шею. На несколько секунд я потерял сознание, придя в себя уже на полу.

Булкин приближался к Горскому, качаясь из стороны в сторону. Ни одна пуля не попала в него. Он подошел к Адаму и сжал его руку вместе с пистолетом. Одно мгновение Адам, выпучив оставшийся глаз, смотрел изумленно на Авессалома.

Булкин и его ударил один раз. В грудь. Горский тихо охнул и сложился пополам.

Сейчас мне должен был явиться призрак бати и сказать: «Сынок, ты избранный! Всю жизнь ты готовился к этому мигу. Пробуди в себе и воспользуйся Силой, Люк!». Бля, что за бред! Не был мой батя джедаем. К сожалению. Да и я не Люк Скайуокер.

Лежать бы так себе спокойно и лежать. Голова словно набита ватой. Мощный удар у Булкина. А выглядит как одуванчик: только дунешь, весь облетит. Приехали? Последняя остановка? Да. Одно радует, что Книгу уничтожили.

Мелькнула смазанная тень и два тела покатились по полу. Мать его, да это Старик! Он что же, стоял и смотрел, чтобы выждать нужный момент?

Рыча, как два бешеных пса, эти двое катались, оказываясь каждый, то сверху, то снизу, и, кажется, пытались закусать друг друга до смерти. Вот наш шеф оказался сверху и принялся нежадно молотить кулаками по лицу Авессалома. Вся белая борода гуру забрызгалась кровью, но это только забавляло уёбка. Я видел, как он скалит зубы.

Старик прижал локтем Авессалома, мать его, Булкина и приставил пистолет к его виску. Бах-бах-бах! Голова гуру потеряла свою целостность. Но – чтоб меня! – гуру ещё был жив. Его разбитые губы шевелились.

Старик ударил его кулаком. Раз. Второй. Надеясь сбить заклинание, или что он там бормотал? Как этот упырь жив-то ещё? Нашего шефа явно стало знобить. Руки его затряслись. Он срочно перезаряжался.

Приставив пистолет к подбородку Авессалома, Старик выпустил всю обойму, разнеся лицо и череп Булкина в клочья. Только тогда тот затих.

Пол ощутимо вздрогнул. Заскрежетали стены. Что-то тоненько пищало, всверливаясь в мозг. Откуда-то послышался тяжелый рокот, словно разом вскипели адские котлы, наполненные лавой.

Старик спокойно поднялся на ноги и замер в ожидании. Видимо он знал, что будет дальше.

Я посмотрел по сторонам. Адам и Яков вяло шевелились на полу, приходя в себя. И то верно! Такой шум и мертвого разбудит!

Раздался зловещий треск, словно чьи-то гигантские руки рвали ткань. Но это рвалась сама ткань мироздания. В стене образовалась трещина, оттуда брызнул зеленый свет.

Из проема вышел самый настоящий монстр, сверкая жуткими глазами и скаля зубы. А вот и друг Авессалома! Демон, древний бог или проекция самого Булкина? Его учитель или повелитель, кто знает?

Тело покрылось липким потом. Как завороженный я смотрел на это нечто, сомневаясь в своем рассудке. Была хлипкая надежда, что я всё еще сплю у Старика дома после «посвящения», напившись самогонки. Но некая непередаваемая тонкая субстанция другого мира, живущего по иным законам, медленно, как ядовитый газ, вползала в помещение, перемешиваясь с нашим воздухом, меняя его свойства по законам диффузии. Эта же субстанция затрагивала и сознание, сдергивая внутренние покровы и даря возможность видеть, пусть издалека, что-то такое, запредельное, чему нет названия, но что ставит тебя на грань безумия. Никогда мой рассудок не быть столь стеклянно непрочным. Еще мгновение, и я бы закричал от ужаса.

Навстречу демону шагнул Старик. Они схватили друг друга за руки, сплетя пальцы и пытаясь перебороть противника. И всё это в абсолютной тишине. Все звуки пропали.

А потом тело Старика начало сиять. Оно наливалось силой, как сосуд, пока Старик сам не превратился в белую огненную статую. Запищал тонко демон, скаля клыки. Белый огонь переходил на его тело, заставляя страдать и дергаться. Хрустнули руки демона, отрываясь по локоть, когда тот рванулся назад в проём. Горя как факел, эта тварь исчезла в стене.

Хлоп! И реальность вернулась к своим прежним настройкам. Кирпичная стена снова стала кирпичной стеной. Я потерял сознание…

Очнулся я от того, что Старик немилосердно поливал меня водой из шланга. Вот же сука! Но я был рад. Рад, что жив. Рад был смыть с себя кровь и налипшее ощущение инородности недавних событий.

Фыркая и отползая прочь, я дал понять Старику, что с меня хватит. Он тут же переключился на парней. В благодарность его послали по матушке, а чуть позже и по батюшке.

- А демон?.. – начал я.

- Не было никакого демона, Кадмий! – жестко сказал Леонид. От Железного Старика в нем мало что осталось. Теперь это был простой человек, на плечах которого был виден весь груз прожитых лет. Предполагаю, что он потратил все свои силы. Если мне, конечно, и впрямь всё не приснилось, пока я был в отключке. – Забыли.

Мы приходили в себя, кряхтели и стонали.

Но пора было и честь знать. В гостях хорошо, а дома лучше.

*

Когда мы выбрались наружу, в Центре царил форменный балаган. Носились в полутьме ополоумевшие сектанты. Горели несколько зданий, разбрасывая искры и распространяя едкую вонь сожженного пластика. Красота!

Где-то вдали, от города слышались пожарные и полицейские сирены.

Старик потянул нас к стоянке.

- Уходим! Быстрее!

- А Даша? – спросил я, останавливаясь. – А Вика?

Леонид жестко сжал моё плечо и потянул за собой.

- Бегом! Времени мало. В машине расскажу.

Адам уже заводил мотор. Мы запрыгнули в салон, и Горский шустро рванул прочь от обломков «бессмертной» секты, выломав часть ограждения на въезде.

И лишь когда он повернул на проселочную дорогу, ведущую прочь от города, Леонид повернулся ко мне с переднего сиденья и жестко сказал:

- Давай без нервов, Кадмий! Я видел, как Дарья зашла в какой-то дом, и он вскоре взорвался. Возможно, она погибла.

- А Вика?!

- Бля, да не знаю я!

- Надо вернуться! – я задергался на сиденье и потянулся зачем-то к дверной ручке.

Старик извернулся и протянул ко мне руку, схватил за плечо.

- Не тупи! Если это так, ничего уже не сделать. Сам видел, как полыхает.

Я мгновенно обмяк.

- Не верю.

А Старик засмеялся хрипло.

- И правильно делаешь!

Пока мы ехали окружными дорогами к дому нашего шефа, Железного Старика, я хранил молчание. Пытался включить голову и чутьё. Смысл побывать на грани жизни и смерти, стать Ночным Странником, научиться переходить на Ночную сторону и черпать там энергию, и не иметь при этом бонусов? Не могла она просто так погибнуть! И точка.

В доме, пропахшем травами и деревом, мы уселись за стол. Леонид достал бутыль самогона и стаканы. Он едва передвигался, всё больше напоминая немощного пенсионера. Впрочем, как и мы.

- Пей! – подвинул он мне посуду, до краев полную морошковой эссенцией.

- Ты же сказал не пить больше?

- Я пошутил. Пей!

Трижды просить не потребовалось. Мы выпили. Первый раз для бодрости. Второй раз – за Севу. Третий – для обезболивания. И принялись обрабатывать раны.

Старик поведал нам о том, пока мы возились с бинтами и лекарствами, что с ним творилось до того, как он спустился к нам в подвал. Нехорошие мысли у меня заворочались в тот момент. Но мысли это просто мысли. А еще один момент я решил обсудить сразу же.

- Даша направила нас в подвал поздно. Ты знал?

- Я говорил, что Книга должна быть дописана. Иначе это стало бы чревато. Обряд должен был быть доведен до конца. И – да, сильно подозреваю, что у Даши был свой интерес. Всё выглядит, м-м-м, слишком уж гладко.

- Гладко? – переспросил Короед, хмурясь. Возможно, не одного меня мучили сомнения. Говорить ему было больно. Разорванную щеку прихватили нескольким стежками.

Адам цедил самогон как сок через трубочку и отстраненно смотрел одним глазом в окно. Вторая глазница была залеплена ватой и пластырем. Даша ему никто, а Сева был старым испытанным другом.

- Да, - ответил Старик, снова хватаясь за бутыль. – Поживем – увидим, как оно всё. Все не то, чем кажется.

- Так они живы?

Старик вздохнул и хитро на меня посмотрел, прищурив глаза.

- Даша оказалась очень изворотливой и умной женщиной. Не твоего полета птица, Аркаша…

- И, слава Богу, - не удержался я.

- Так что я не удивлюсь, - продолжил шеф, - если с ними всё в порядке. Как минимум, до тех пор, пока полиция не найдет их останки.

- Если найдут Дашины, сильно удивятся, - вставил Адам. – Ведь официально она и так мертва.

Короед бросил на меня взгляд и подмигнул, поморщившись от боли.

- Интересная женщина! Всё продумала.

Я вздохнул. Последнее время я стал часто вздыхать. Куда-то испарилась невыносимая легкость бытия. Оставался самогон. Чертова Лапкина! Всё не как у людей!

- Ждем новостей, - подвел итог Горский. – А я в больничку, парни. Как хотите.

Старик кивнул.

- Если что, я твоё алиби. Про глаз придумай что-нибудь. Хер его знает, на ветку спьяну напоролся. И вызови такси. Тачку не дам.

- Ладно.

Морошковую амброзию допивали втроем с Яшей и Стариком.

Спать я остался у Старика. В голове крутились обрывки недавних событий. В общем-то, всё было кончено. Авессалом и его «коллега» с иного мира мертвы, секта разгромлена, Книга уничтожена. Даша, скорее всего, снова подстроила свою смерть. Пора было возвращаться к своей жизни.

Приглашу завтра Светлану на прогулку. Только вдвоем. Может, даже за город съездим на пикник.

А от всей этой суеты я смертельно устал. Трудно сейчас  было осознать до конца, какое важное дело мы сделали.  Потеряв, правда, при этом верного товарища. Но – сделали.

Можно было спать спокойно…

***

Несколько месяцев спустя после известных событий.

Деревня Старое Болотино вымирала, напоминая чудом уцелевшее последнее гнилое яблоко на ветке. За границей крайнего дома начинался лес, некогда отодвинутый вдаль на сотни метров, чтобы освободить землю. Теперь же всё вокруг зарастало. Лишь несколько стариков упрямо цеплялась за свои хворые домишки и кое-как вспаханные грядки.

Сюда даже автолавка больше не ездила. Только почтальон тетя Света по доброте душевной проявляла инициативу, и когда пешком, а когда на мотоцикле с коляской, если позволяла погода, доставляла пенсионерам деньги и кое-какие продукты.

Поэтому все удивились, когда в Новом Болотино появился молодой парень, представившийся журналистом с областного центра. Он искал дом сумасшедшей старухи бабы Зои Коньковой. Бедняжка после того, как её сын утонул в болоте много лет назад, тронулась умом и бродила по лесам, общаясь, как она сама считала, с древними духами.

*

Когда баба Зоя обнаружила по весне странного поросенка, то вывод она сделала однозначный: лесные духи вернули ей это существо взамен сына. Старуха принялась выкармливать хрюшку с человеческими глазами, мыть и всячески обихаживать как родного.

Пару месяцев спустя, когда поросенок, названный Юрой и наряженный в одежду сына, однажды смотрел телевизор и жрал гречневую кашу, баба Зоя читала ему детские стихи. Выродку они нравились. И вот Юра неожиданно распахнул пасть, роняя ошметки мяса и хлеба, и зарычал голосом, до боли похожим на человеческий:

- Ба-ба! Зо-я! Дай пи-ть!

Старуху едва кондрашка не хватила. В тот же вечер она написала письмо в газету, решив поведать всему миру о таком чуде. Удивительно, но факт: молодой начинающий журналист Глеб Дружинин, как она узнала позднее, уцепился за репортаж, надеясь застать если и не чудо, то явно какие-то местные ожившие легенды – что уже само по себе немало.

Пока шло письмо, да пока недавний выпускник филфака собирался, времени прошло едва ли не с месяц. А за этот срок многое изменилось. Ведь быстро растущего поросенка нужно было чем-то кормить.

*

Зоя Конькова, страшная как бактериологическое оружие, встретила дорогого гостя широкой улыбкой и проводила в дом. Там Глеб Дружинин и увидел здоровенного уродливого поросенка в детской рубашке. Хрюшка уставился своими пронзительными глазищами на изумленного журналиста и осклабился.

- Ну, здо-ров, го-сть! – прохрюкал Юра. – Вы-пей ча-ю!

Отказаться было неудобно. И что, что на вкус как помои? Откуда у бедной старухи элитный цейлонский? Зато пироги с мясом! Вкуснючие!

После чая Глеба поклонило в сон. Он жалел, что не успел как следует расспросить старуху. Репортаж и впрямь тянул на премию. Надо бы не забыть снять видео, а то и вовсе пригласить Юру на телевидение!

Очнулся он голый, прикованный в подполе к деревянной стойке. Светила тусклая лампочка, освещая кирпичные крошащиеся стены и немногочисленные заготовки на полках. Рядом валялся ржавый таз в каких-то подозрительных потеках. Стояла изрубленная колода.  Только сейчас он увидел под гнилой соломой пятна засохшей крови.

Вниз спустилась бабка вместе с неуклюжим Юрой. В руке Зои тускло сверкнул топор, заставив журналиста нервничать и трястись мелкой дрожью.

- Что вам надо? – не выдержав, фальцетом запищал Дружинин. - Меня будут искать!

Поросенок важно кивнул.

- Бу-дут! Но! К то-му вре-ме-ни я те-бя съем! Тво-йй моз-г да-ст мне зна-ний! А мя-со – си-лу! Ба-ба, ру-би! – прохрюкал зловещий выродок.

Из-под Дружинина потекла моча, а сам он задергался в путах. Бабка с Юрой засмеялись. Не он первый тут обгадился и умолял о пощаде, понял Глеб.

Через неделю они покинут мертвую  деревню и поедут в город, воспользовавшись деньгами Дружинина. У Юры были большие планы на жизнь. И он это заслужил.

Эпилог

Прокурор Егор Линьков повесил трубку и улыбнулся. Время шло, а его любовь к Алисе Еремеевой не угасала. Он послал воздушный поцелуй её фотографии на заставке телефона.

Злые языки говорили, что его любовь сильно подогревает помощь тестя, большой шишки в прокуратуре, Ивана Никифоровича Еремеева, и позволяет зятю уверенно продвигаться по карьерной лестнице. Что ж, в этом была лишь доля правды.

Егор знал, что обладает непомерными амбициями, но свой путь по службе проделал честно, заслужив уважение коллег трудолюбием и преданностью делу. От помощи, само собой, он не отказывался. Просто спокойно брал своё и не прыгал выше головы, проявляя завидное здравомыслие. Со временем он планировал так же уверенно войти в политику и бизнес, постепенно обрастая необходимыми связями.

Помощь Ивана Никифоровича пригодилась ему, когда возникло дело о секте – «Церкви Бессмертных братьев и сестер». Дело громкое. Так что, мало кто удивился, когда папки с материалами легли на стол Линькова. После пожара и перестрелки в загородном центре этой мутной организации, о которой в своё время была в таком восторге его жена Алиса, прибывшие пожарные и полиция обнаружили немало тел, чьё происхождение объяснить сектанты затруднились. По дороге также пропало несколько трупов, что и вовсе безмерно удивляло во всей этой катавасии. Сектанты постарались? К «бессмертным» у прокуратуры и без того накопилось множество неудобных вопросов. И теперь обезглавленной организации придется отвечать за десятки пропавших людей, равно как и за многие другие преступления. Желающих покрывать Авессалома больше не было.

Что уж говорить про найденных мертвых уродцев в подвалах Центра! От такого не отмажут никакие адвокаты. И если сам Булкин с его адептами либо пропали, либо найдены мертвыми, то пойманная едва ли не в полном составе администрация «Церкви Бессмертных» ответит за всё и всех.

В общем, чего уж там: улик хватало, материалов предостаточно. Но…

Но ещё Егор привык доверять своей интуиции. Именно поэтому попросил (в обход основных протоколов) дежурного техника прогнать снятые жесткие диски, проходящие по делу секты, через знакомых хакеров. На винчестерах вся информация оказалась стерта, тут уж «бессмертные» успели подсуетиться. Стандартные программы по восстановлению данных вернули, увы, всего-то около 70 % файлов, включая так нужные финансовые отчеты и кое-какие компрометирующие фотографии с видео, от которых шевелились волосы.

«Долго жить будет», - подумал Егор, услышав звонок и взглянув на дисплей. Звонил как раз Антоха, тот самый специалист по компам.

- Ну, что, с тебя бутылка! – радостно воскликнул компьютерщик. – Даже две! Получилось у ребят еще нарыть кое-что.

- Да хоть пять! – ответил Егор приятелю, с которым дружили семьями. – Только чтобы всё чисто, без утечек. Да?

- Обижаешь, прокурор! – засопел в трубку Антон. – Носитель я тебе скоро закину лично. Ни у кого никаких следов не осталось, это я обещаю. Сам лично над плечом сидел. Да там и хуйня, если честно, какая-то: фото каких-то кож с надписями. Долбаные сектанты! Очень похоже, что на спинах девчонок что-то вырезали. Если так, это легко использовать в обвинении.

Егор хмыкнул. Это объясняло останки нескольких десятков девушек, найденных в нескольких общих захоронениях на территории Центра.

- Не так всё просто, - сказал он. – Но всё равно спасибо! Жду, в общем.

И уже через полчаса Линьков с омерзением и не вполне здоровым интересом рассматривал фотографии. Да, снимали обнаженные спины девушек, только слепой бы этого не понял. Каждую спину покрывали ряды странных черточек, нанесенные острым предметом, напоминающие какое-то древнее письмо. Очень знакомое письмо!

Конечно! Трудно не узнать вавилонскую клинопись. Он видел такую же не раз и не два у своего однокашника дома.  Отец приятеля, видный профессор, любил похвастаться своей работой, и даже что-то им читал, с ходу переводя шумерские записи на глиняных табличках.

Егор закурил и откинулся на спинку стула, глядя застывшим взглядом в окно, где теплый летний ветер трепал кроны лип.

Решение пришло быстро. Оно даже не зависело полностью от его рассудка, это было как некое озарение свыше.

Линьков знал точно, что эти фотографии никогда не будут приобщены к делу. С Тохой он договорится, не проблема.

Дым струился по кабинету. По спине прокурора пробежала сладостная дрожь предчувствия. Кое-что начало складываться. Кое-что из того, чем на самом деле занимался Авессалом, так тщательно прячась в тени, - контуры некоего знания, не доступного простому человеку…

Ведь слухи-то ходили! Не просто так серьезные люди выздоравливали от тяжелых болезней и покрывали секту.

Кровавые штрихи силы, могущества и власти! Рука с сигаретой задрожала, роняя пепел на мундир. Вот оно новое начало! Только на этот раз в руках умного и расчетливого игрока, которому не привыкать делать ходы из тени вместо того, чтобы как Авессалом тратить время на нелепое показушничество и игру в бога и чудотворца.

Книга в руках достойного.

По-настоящему достойного человека, способного совершить немало добрых дел!  Само собой, не забыв при этом и о себе.

Конец.

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 0

- Проссысь, - сказал Леонид. – Потом недосуг будет.

Половина стола была завалена амуницией и оружием. Старик каждому выдал кобуру, ПМ (пистолет Макарова) и запасную обойму. Кто хотел, дополнительно брал нож, дубинку и перцовый баллончик. Я выбрал короткую дубинку из крепкого дерева, опоясанную металлическими обручами. Одевались в повседневное. Оружие прятали под просторные куртки.

До меня только сейчас, как до утки, стало доходить, куда и зачем мы идем, и что этим фактом становимся по другую сторону закона. Если что-то пойдет не так, и нас скрутит охрана секты, никто нас по головке не погладит, а дадут реальный срок.

Уверенность я черпал в скупых движениях и мрачной решимости Старика и парней. Уж они-то явно не первый раз в деле. Чего с ними бояться? Я верил в них. А они, очевидно, в меня. А нервы? Что ж! Куда без них? Чай, не каменные мы, а простые люди из мяса.

Леонид бросил взгляд на часы. Посмотрел каждому в глаза.

- Расслабься, Кадмий, - сказал он мне. – Не на поминках. Доверяй телу. Навыки у тебя уже нормальные, не подведут. И голову слишком не включай. Чувствуешь, что надо бить наверняка, бей. Или стреляй. Думать потом будем. Ясно?

Я кивнул.

- Не суетись, не геройствуй, слушай ребят. Всё в первую же минуту может пойти не так, как планировали. Не суетимся, не дергаемся. Ясно всем?

Он хлопнул меня по плечу.

- Не бзди, прорвемся!

Впятером мы влезли в «волжанку» Старика. Он сам сел за руль. Неторопливо и чинно, будто вез свататься. Оглянулся на дом, выезжая за ворота, и вздохнул.

Дальше, до самого Центра секты ехали практически молча. Мне до тех самых пор, пока не показались крыши зданий «Церкви Бессметных братьев и сестер», казалось, что просто едем на вечеринку. Если бы не вес боевого оружия на поясе. Оно притягивало внимание, выступало как центр тяжести.

- А что, всё-таки, с модификантами? – задал я волнующий вопрос.

- А что с ними? – обернулся Старик. – Сочувствуешь по доброте душевной, Кадмий? Они тебе точно не будут. Ты бы хотел оставить в теле смертельный вирус, после того как излечился? Будем их гасить. Собственно для того и позвали. Чтобы не бегать по городу. А чтобы ты не переживал, скажу вот что: Первый этот немало девушек возраста Вики покрошил в мелкий винегрет со всеми вытекающими. Вынуть пару электродов, и он снова примется за старое. Так что ты это брось. Будут с этим проблемы?

- Нет, - вздохнул я. – А откуда ты знаешь?

Старик убрал руку с руля и показал на потолок.

- Оттуда, - засмеялся он.

На въезде, возле застекленной будки охраны, мы предъявили пропуска, которыми озаботилась Даша. С веселыми улыбками обменялись со сторожами в белых  полубрюках и желтых майках сектантскими репликами («многих эонов, братья», «бессмертие навеки!» и «Авессалому Булкину, гроб презревшему, слава!» - тут уж каждый из нас, едва сдерживая смех, постарался внести лепту) и проехали на территорию. По легенде мы были недавно вступившими в секту новичками, прибывшими из области, чтобы лично узреть учителя. Поэтому наши приветствия пропустили мимо ушей. Что взять с деревенщины? Таких как мы (прибывших этих вечером), кстати, хватало: вся стоянка была заставлена автомобилями. Пока Авессалом и его ближний круг собирались проводить обряд, для рядовых братьев и сестер планировался праздник, в конце которого и должен был объявиться сам «великий», чтобы обрадовать паству, поведав о свершении своих планов.

Никто нас не обыскивал, как я боялся. То ли тут доверие такое, то ли где-то прячется вооруженная охрана посерьезнее этих полоротых в полубрюках на воротах. Ну, как минимум, видеокамер хватало. Информация, полученная от моей бывшей, насчет охраны была далеко не полной. Служба безопасности действовала независимо от основной массы сектантов, подчиняясь только Авессалому и непосредственному начальнику. Это был существенный минус плана. Мы знали только, что они вооружены легким стрелковым оружием, и что, вероятнее всего, есть ударная группа с более крупным калибром. Всего двадцать человек, работающих в две смены. То есть, сейчас на территории Центра точно бродит с десяток серьезных дядек, готовых в случае любого шороха открывать огонь на поражение. А у этих ребят явно подготовка лучше, чем у меня. Одна надежда на Первого.

Нас встретила Даша на парковке. Удивительно спокойная и прекрасная. Адам многозначительно хмыкнул и подмигнул мне. А я вздохнул, подумав, что горбатого, видимо, только могила исправит. В другое время я был бы только рад, если бы Лапкина провела мне экскурсию. Никак мне было не избавиться от чувства легкой потери. Когда она была рядом, всё удивительным образом во мне наполнялось до предела, не смотря на все доводы разума. Боги, подумал я, доколе?! Руки потянулись к сигаретам, но Лапкина меня остановила, мягко улыбнувшись.

- Тут не курят.

- Ясно.

К нам подошел Старик, по-панибратски приобняв Дарью и меня, и сдвигая нас ближе друг к другу. Происходящее веселило его от души. Старый черт!

- Ну, вот мы и в секте, братва! Сегодня зажигаем! А-ха-ха!

Даша вежливо улыбнулась и высвободилась.

- У меня ещё полно дел. До обряда остался час. Так что, погуляйте пока. Но не заходите за вон тот заборчик, - она показала рукой туда, где находился дом Авессалома, под которым, собственно, и был нужный нам подвал. – Там охрана посерьезнее. Будут обыскивать. Так что, сразу в дело…

- Мы своё дело знаем, - перебил её  посерьезневший Леонид. – И всё помним, солнышко. Ты ступай, дочка, делай свои дела. Как начнется, хватай Вику и газуй отсюда на всех парах.

Даша кивнула. Бросила на меня короткий взгляд. Вид у неё был слегка потерянный. Боги, как же хотелось сейчас её обнять и сказать что-то ободряющее! Но я напомнил себе про обстоятельства, при которых сюда попал.

Чтобы забить время, мы прогуливались по территории, вроде бы как любуясь зданиями и восхищаясь размахом. Самое трудное заключалось в том, чтобы общаться с сектантами, улыбаться и славить Авессалома.

Из основного здания, используемого как молитвенный дом, звучала разухабистая электронная музыка, на которую наложили перлы бессмертной мудрости учителя. Народ в экстазе периодически что-то дружно орал хором. По идее и мы туда должны были стремиться, но интуитивно избегали ловушки, боясь, что засосет тогда с головой. Сквозь открытые окна и двери хорошо были видны хороводы, с карусельной мощью вовлекающие в свои сносящие голову круги всё новых и новых сектантов. Такой задор и на дискотеке редко встретишь. «Бессмертные» отрывались как перед смертью. Этот бы энтузиазм да на благое дело!

Примерно без десяти минут до истечения нужного часа мы бочком подобрались к дому Авессалома, раскрыв рты, охая и ахая. Всё это проделать было бы сложно с подобающей убедительностью, если бы мы накануне не отдохнули с размахом. Теперь же дурковать получалось на отлично. Ей-богу, дуракам открыты все дороги! Уверен, что и в этой секте, хлопнув пару стаканов морошкового приободрина, мы бы заняли не последние места в громыхающем, как разбитый поезд, хороводе. Адреналин впрыскивался в кровь – отсюда это дурашливое настроение пьяного папаши, одетого как Санта Клаус, в школьной постановке накануне Нового года.

Но всё изменилось за секунду. Мы «застряли» в слепой зоне, что вскоре и заметили охранники. В отличие от всех прочих, эти не были подвержены массовому безумию, им платили за другое – за бдительность, например. Когда два бугая вежливо поинтересовались, не заблудились ли мы, Старик и Сева вырубили их ударами в челюсть. Вопрос их подвижности решила пластиковая стяжка, а заткнуть рты помогла липкая лента.

Пока мы взламывали одну из дверей в дом Авессалома (что явно попало на камеры), Старик позвонил Первому. Секунд через пять вдалеке отчетливо громыхнуло. Но не из-за испортившейся погоды. Это взорвались баллоны с пропаном, разнося летнюю кухню в щепки.

- С Богом! – благословил нас Старик, перед тем как мы нырнули в подвал сквозь запасной вход. – А я пока разберусь с охраной.

За нами закрылась дверь. Снаружи мы услышали выстрел. Потом еще один. Сева не дал нам задержаться, командуя двигаться вперед.

Не смотря на то, что имелся примерный план подвала, реальность оказалась куда как прозаичнее. Под землей раскинулся настоящий лабиринт. Мрачный и затхлый. Никто сюда команду уборщиц не пускал, поэтому пыль и грязь копились тут давно. Редкое освещение под потолком показывало расходящиеся во все стороны длинные коридоры с темными участками.

Сева показал рукой направление. Мы бодро двинулись по центральному коридору, надеясь как раз вовремя застать всё сборище ближайших учеников Авессалома. Насколько нам было известно, при них могли быть только два охранника, занятых грязной работой с жертвами. То-то они удивятся!

А потом нам стали попадаться зверушки. Странно, что Даша не предупредила об этом. Все животные подверглись жестоким экспериментам. Не знаю, чем вдохновился местный гуру и его ученики, но к психиатру им не мешало бы показаться.

У стены сидел мертвый на вид облезлый кролик. С игрушечным барабаном на шее. В пришитых лапках, скорее всего обезьяньих, зажаты барабанные палочки. Увидев нас, кролик вяло стукнул по натянутой коже и завалился на бок.

Поскуливая, мимо проползла полусобака, полукот. Безумная фантазия некроманта сшила вместе передние части таксы и сиамской кошки. Мы переглянулись.

- Бля буду, котопёс! – изумленно сказал Короед, доставая оружие.

Из-за поворота, что-то бормоча в два голоса, показался, несомненно, шедевр этого паноптикума. Сшитые воедино два мужских тела лишились ног и пары рук между ними, чтобы не мешали. Снизу к ним пристроили, скорее всего, моржовый хвост. Качая двумя обессмыслившимися головами и помогая себе оставшимися руками уродец прополз мимо нас, едва взглянув. На спинах алела надпись, вырезанная в коже: «Тоша и Сёма -свиноёбы».

Мы заглянули за угол. Сквозь приоткрытую питомцами дверь виднелось большое помещение, целый, мать его, зоопарк, где копошились десятки уродливых порождений больных желаний некроманта. Адам закрыл дверь и перекрестился. Все получили прекрасное представление о том, что за мир хочет построить для своих нужд «великий» учитель.

Сева Лучник махнул рукой. Пора продолжать путь.

После нескольких коридоров и поворотов он остановился, чтобы свериться с планом. Сева долго водил пальцем по рисунку на измятом листке и хмурился. Потом показал направо.

Метров через пятьдесят послышались шаги и голоса. Мы остановились.

Навстречу нам из темноты вышли несколько человек в красных мантиях. Они уставились на нас, а мы на них.

- Вы кто такие? – тоном, не терпящим неповиновения, спросил один из, очевидно, адептов.

- Мы из комиссии по надзору за содержанием животных, - нашелся Короед, нагло ухмыляясь. – У вас там котопёс ползает без привязи. Не порядок!

- Что, бля?! – ответ не понравился сектанту. – Мальчик, да ты знаешь, кто я?

О, как же я обожаю этот вопрос! На него не трудно найти ответ.

- Знаю, конечно, - ответил я, делая шаг навстречу и доставая из-за спины дубинку. – Долбоёб!

Я успел нанести два сильных удара ему по голове и его соседу, прежде чем остальные поняли, что дело тут нечисто и всполошились. Ребята набросились на сектантов, раздавая увесистые оплеухи, пиная в животы и сгибая конечности под иными, нежели природой задумано, углами. Раздались вопли, хруст, всхлюпывание разбитого носа. Последнего, самого прыткого, адепта я догнал, когда он шустро рванул прочь, и угомонил сначала ударом по спине, а после и по затылку. В человеке что-то хрустнуло, и завод в нем кончился.

На каждого красноплащного мы не пожалели пластиковых стяжек. Одну на руки, другую на ноги. Пусть полежат, подумают.

- Я вот что-то не понял, - заметил Горский, - они идут на обряд или с обряда?

Это был важный вопрос. И чтобы получить на него ответ, пришлось расшевелить одного из адептов.

Обряд был проведен. Книга дописана. Наши лица вытянулись. Выходит, наврала нам Дарьюшка? Стоило поспешить, чтобы уничтожить Книгу и оставшихся учеников Авессалома, принимавших участие в черной мессе. Лежащие на полу сектанты, числом шесть, явно не были полной коллекцией некромантов последнего круга. Где-то бродили ещё.

Мы едва прошли с десяток метров, как пришлось остановиться.

Из бокового прохода, вежливо кашлянув, показался Первый.  Мрачнее обычного, он стоял, загораживая дальнейший путь, и смотрел на нас, как на мусорные баки. Неужели Старик его упустил? Или вовсе пал, сраженный модификантами? Паршивая новость!

- Предлагаю вам, - сказал Первый, - чисто из уважения, развернуться и покинуть это место. Остальное я сделаю сам.

- А не слишком самонадеянно, дружище? – спросил его Адам, доставая ПМ и убедительно щелкая затвором. – Ты один потом, как, завалишь Авессалома? Или на него работаешь?

- Не работаю, не волнуйся так. Так что, разойдемся?

Ночные Странники переглянулись. Сева кивнул Адаму. Горский выстрелил.

Модификант просто сдвинулся на полшага. Пуля разминулась с его головой и улетела в темноту.

Откуда-то из бокового коридора выскочил вездесущий Креозот и схватил Адама поперек туловища. С грохотом, разнеся ДСП-шную дверь на составляющие, они ввалились в комнату напротив, исчезнув из поля зрения. Раздалось ещё пару выстрелов. А потом крики боли и звуки яростной схватки.

В ту же секунду всё пришло в движение. Я прыгнул, занося дубинку, в эффективности которой успел убедиться, и надеясь свалить с ног Первого. Он играючи отмахнулся от меня, как от сынка в коньках на асфальте, так что я полетел прочь, крепко приложившись лицом о стену. С криками Сева Лучник и Яша Короеда бросились на модификанта, сверкнув ножами. Их тела сплелись. После удара локтем в сторону отвалился Сева, но тут же вскочил на ноги. С разбегу коленом он от души приложился в голову Первого.

Лучник обернулся ко мне и крикнул:

- Помоги Горскому!

Креозот с Адамом продолжали крушить мебель за стеной, и, судя по их возгласам, никто не хотел уступать.

Брызнул кровью из разбитого носа Короед. Он взревел и снова бросился в атаку. Первый встретил его мощным ударом ноги в живот. Подскочившему Севе провел подсечку. Я засомневался, кому спешить на помощь.

Спиной я почувствовал едва уловимое движение воздуха за спиной. Шевельнулись волоски на затылке. Кто-то стоял за мной. Кто-то настолько зловещий, что по коже побежали мурашки.

Дубинку я выронил, и наклоняться за ней было некогда. Вместо этого я выхватил пистолет и быстро обернулся.

На меня, равнодушно и зловеще, как отъявленный садист и мерзавец, смотрел тот, кого звали Морбид. Не без помощи Авессалома бывший Жнец и охотник на сектантов избавился от электродов и изменил свою внешность согласно внутренним представлениям о самом себе. Ей-богу, это был настоящий выходец из ада. Черные провалы глаз, бледная кожа и утыканная гвоздями голова. Парень, ко всему прочему, похоже ещё и мазохист.

Едва уловимым движением Морбид выбил ПМ из моей руки. А я за это нанес ему удар в челюсть. Вернее, я так думал. Кулак напоролся на блок. И в ту же секунду вспыхнула боль в правом боку, посыпались искры из глаз, когда рука модификанта дотянулась до моей головы. Я поплыл, но смог выбросить ногу, попав в тело Морбида. Он отшатнулся назад, даря мне пару мгновений на то, чтобы придти в себя.

Морбид слегка улыбнулся, как змея перед атакой на мышку, и показал большой палец вверх.

Время на то, что успеть вооружиться, он мне не дал. Стремительным броском это исчадие ада набросилось на меня. Я пропустил удар в нос, успев наклонить голову и защищая горло. Выстрелил апперкотом. Мимо. Пошатнулся от бокового удара в колено, пришедшегося вскользь. Помогла неустойчивая позиция, иначе бы сустав повредился. Но всё равно, я окончательно потерял равновесие. Взмахнул кое-как правой рукой. И тихо охнул, складываясь пополам. Колено Морбида смяло пресс как тонкую фанеру. Следующий удар опрокинул меня навзничь.

А вот упал я удачно. Прямо на свою дубинку. И хотя соображал слабо, пальцы сами обхватили рукоять. Ботинок модификанта проверил на прочность мои ребра. Чего-то подобного я ожидал, просто думал, что мишенью станет голова. Её я прикрыл локтем. Когда он занес ногу для повторного удара, я что было сил зарядил дубинкой по голени.

Морбид заорал. Не давая ему опомниться, ещё пару раз добавил по колену. Левой рукой я успел схватиться за его штанину из плотной кожи, когда он начал падать на спину, и подтягивался ближе к извивающемуся телу. Левой ногой Морбид попытался меня лягнуть, но я и по ней прошелся своим оружием. А вот кулаки у него никуда не делись. Один удар пришелся мне в лоб, второй сбоку в челюсть. Я увидел сквозь туман боли и выступивших слез, как эта паскуда нацеливается на мои глаза, растопырив пальцы. Вот тогда я от души приложился дубинкой ему в пах и наклонил голову. Ногти Морбида успели процарапать кожу, прежде чем его скорчило от невыносимой боли.

Почти ничего не соображая, я продвинулся вперед, всё так же цепляясь за его одежду. В левый глаз попала кровь из царапины. Плевать! Я уже добрался. Дубинка звонко стукнула модификанта по лбу, к сожалению, не попав по гвоздям. Но даже в таком положении рано было говорить о победе.

Морбид всё же умудрился воткнуть мне в горло сложенные вместе кончики пальцев. Я захрипел и занес дубинку. Он блокировал руку и выбил оружие. Вот же сука живучая!

Мы переплелись как два борца, руки блокировали руки. Тогда я нанес удар лбом, рискуя распотрошить лицо его гвоздями. Хрустнул нос модификанта. Он заорал. Заорал и я, чувствуя, как шляпки гвоздей рвут кожу.

Я взгромоздился сверху, проделав тяжелый и долгий путь, и нанес ладонями два одновременных удара по ушам Морбида, вминая гвозди внутрь черепа. Тело подо мной затряслось. Морбид хрипел и булькал кровью, тянул безвольную руку к моему горлу, и никак не хотел подыхать.

Отвалившись от модификанта чуть в сторону, я переменил позицию, ползая на спине как перевернутая черепаха, и ударил ботинком в голову Морбида. Раз, второй. Вбивая гвозди. На третий замах меня не хватило. Я бессильно распластался на полу. Из легких с хрипом вырывалось дыхание. Дико не хватало кислорода. Болели ребра, вгоняя невидимые иголки под кожу при каждом движении грудной клетки.

Морбид затих.

Я повернул голову направо. Через несколько метров от нас лежали три тела: Первый, Короед и Сева. Шатаясь, на ноги поднялся только Короед. Из его разорванной щеки текла кровь. Лицо напоминало отбивную.

Под телом Первого чернела расплывающаяся лужица.

С дикими воплями из комнаты вылетел Креозот и впечатался в стену. За ним с совершенно безумным видом выкатился Адам. В его руке блеснуло лезвие ножа. Чик-чик-чик! Раз 8-10 Горский воткнул заточенную сталь в спину Креозота, удерживая того за воротник. Тот булькнул кровью на стену и сполз на пол. Шляпа давно слетела с его головы. Я видел, как среди торчащих из бритой головы металлических стержней гаснут электрические искры. Удивительное зрелище.

Адам упал рядом и из последних сил еще раз воткнул нож в тело модификанта. На этот раз в ногу. Противник не шевельнулся.

Горский повернул ко мне голову. Левая глазница представляла собой одну сплошную рану. По щеке текла кровь.

- Пиздец, - шепеляво пробормотал он, сплюнув красным. Очевидно, что не только глаза лишился Странник. – Этот говноед мне глаз выдавил! Пиздец! Как я на работе покажусь?

Я хрипло засмеялся. Закашлялся и посмотрел на Короеда. Он покачал головой, не одобряя моё веселье, и кивнул на Севу. Тот по-прежнему лежал без движения. Не хрипел, не дергался, не ходила ходуном грудина в жадном поиске глотка воздуха. Лучник не просто потерял сознание. Наш брат погиб.

Бля, где же этот долбанный Старик?

*

Леонид увидел, как приближающийся охранник вскидывает оружие. От выстрела он легко ушел перекатом. Над головой свистнула вторая пуля. Больше пользоваться пистолетом Старик ему не дал, резко крутанув руку и ломая сустав. Время церемоний прошло.

Удар в горло успокоил охранника, а пинок ботинком в висок лишил сознания. Мужик скорчился и затих. Отек гортани, удушье и смерть. Он даже не успеет придти в себя. Жестоко? Да. Очень Старик не любил, когда в него стреляют.

Из-за угла дома, как чертики из табакерки, выскочили еще двое спортивного вида парней, вооруженных резиновыми дубинками. С этими пришлось чутка повозиться, ребятки оказались подготовленными и заточенными на серьёзную самооборону. Не давали выстроить их в линию, пытались наносить подлые удары. Один и вовсе отвлек его броском кепки в лицо, успев обжечь правый бок сильным ударом. Возмущенная печень сжалась, выбрасывая кровь в организм. Старик едва не отключился, и чуть не пропустил второй удар в голову. Рефлексы взяли своё. Охранник попался в захват. Леонид приемом айкидо крутанул противника и завалил его на землю, резко выкручивая руку и отбрасывая дубинку.

Он увернулся от удара в голову от второго охранника и выстрелил подъемом стопы, сшибая противника боковым махом. Подскочил, чтобы добить. Этому тоже вывихнул локтевой сустав и пнул в висок. Повернулся к первому и также добавил в голову. Готовы!

Переводя дыхание, Старик прислонился к стене, прячась в тени, и подождал пару минут, не прибежит ли еще кто.

Взрыв сотряс второе здание, будто и без того было мало паники.

С ведрами и огнетушителями вокруг горящей столовой суетились «бессмертные» братья и сестры. Несколько человек разматывали шланг. Там же прыгали охранники, размахивая оружием и пытаясь хоть что-то узнать. Рванувший рядом дом заставил некоторых из сектантов упасть, одному и вовсе отлетевшая доска пробила голову. Ночь оживала дополнительными красками. Старик усмехнулся.

Его внимание привлекла крадущаяся женская фигурка. Даша!

Леонид решил за ней проследить. Вместо того, как было задумано, чтобы бежать в дом Авессалома и спасать Вику, она припустила в пристройку, где, как он знал, располагалась охрана и сервер. Интересно.

Уверенный, что пара минут в запасе у него есть, Старик последовал за ней, немного подождав, не появится ли еще кто. Но людям было чем заняться: тушили пожар и искали виноватых.

Он тихонько открыл дверь и проскользнул внутрь. Мягко ступая, прошел по коридору мимо серверной, где тихо гудели и мигали лампочками несколько внушительного размера блоков памяти. Дальше находилась комната с охранником, который должен был мониторить сигналы от камер слежения.

Внутри было тихо. Осторожно он заглянул в комнату.

На полу возле экранов видеонаблюдения, рядом с упавшим стулом, лежал неподвижный охранник. Под ним растекалась лужа крови. Даша, стоя спиной к входу, колдовала над клавиатурой. Из системного блока торчала флешка с брелком, который она то и дело нервно теребила. На столе рядом лежал пистолет. Из зарядного устройства торчали портативные рации.

Леонид, держа руку на кобуре, шагнул внутрь. На одном из экранов он увидел мрачное помещение, в котором два человека срезали кожу со спин мертвых девушек. Вот оно как! Обряд уже завершен. Неплохо Даша тут всё устроила.

Она услышала его шаги и обернулась. Рука дернулась к оружию, но Старик покачал своим, давая понять, что успеет выстрелить первым.

- Ты не успел, - зашипела Лапкина.

Железный Старик хмыкнул.

- На флешке то, что я думаю?

Женщина напротив ничего не ответила, она что-то тихо шептала себе под нос.

Захрипев и дернувшись как рыба, ожил охранник на полу, видимо просто потерявший сознание, и вцепился в ногу Леонида. И пока он возился с возникшей помехой, Даша вытащила флешку. Схватив рацию, она ланью миновала Старика, только-только наводящего дуло ПМ на мешающего охранника. По пути она громко крикнула в рацию:

- Все на пульт. Срочно!! Он здесь.

Старик дважды выстрелил в тело у ног и рванул за Лапкиной. Перед самым его носом она захлопнула дверь и провернула ключи в замке, отсекая пути к бегству.

В окно Старик увидел, как к дому бегут охранники и человек пять сектантов. Вот же! Предстояло как-то выбираться из этой передряги.

Он прострелил замок и выбежал наружу. Кто-то сбил его с ног, и они покатились по земле. Подбежавший охранник с разбегу как по мячу саданул по голове Леонида. Он зарычал от боли и злости. Нападавший хоть и бил ногой, обутой в мягкие кеды, да еще умудрился поскользнуться на траве, всё равно попал чувствительно.

Сбросив с себя сектанта, Старик выстрелил в охранника, готового нанести еще один пинок. Он увидел как Даша, обернувшись на миг, исчезла в соседнем доме.

Через несколько секунд дом взлетел на воздух, заставив подбегающих охранников отвлечься. Это сыграло ему на руку. Прикрывшись телом сектанта, удерживая того за горло мертвой хваткой, Старик открыл огонь на поражение.

*

Немного радости от одержанной победы над модификантами. Грусть от потери Севы. Немного времени, чтобы придти в себя. И уже нужно двигаться дальше. Главная задача не выполнена.

Яша показал направление, и мы продолжили путь. В руке  он держал окровавленный листок с планом лабиринта, позаимствованный  у Лучника.

Тянулись коридоры, перемежаемые узкими техническими проходами и хозяйственными помещениями. Хватало всевозможных дверей, за которыми (а мы заглянули в некоторые) хватало пустых комнат, спален и складов. Где-то скрывалось подземное узилище для девушек, морг и, очевидно, лаборатория для экспериментов некромантов. Трудно представить, сколько сюда вбухано сил и энергии.

Наконец мы вышли в широкий светлый коридор – по плану именно он вел к обрядовому помещению, что не могло не радовать. И сразу же нам улыбнулась удача.

Навстречу шагали, перешучиваясь, два сектанта в синих робах. Каждый из них нес по паре окровавленных кож. Очень нас разозлила их веселая беззаботность. Странники рядом со мной скрипнули зубами.

Сектанты увидели нас и остановились. Милые беззаботные люди, они просто выполняли свою работу, и не в курсе были ни про пожар, ни про бой насмерть. Но вот следы этого боя отлично виднелись на наших лицах.

Долго думать они не стали, а развернулись и побежали.

Короед не дал им убежать далеко. Со злобной ухмылкой он всадил каждому по пуле между лопаток. Четко, как в тире. Сектанты упали. Довольно забавно они распластались на полу, так и не выпустив свой драгоценный груз. Один ещё шевелился.

Короед подошел и наступил тому на руку.

- Куда несли кожу, сука? – зашипел он.

- Тут, за углом, - решил исповедаться перед смертью сектант и, сплюнув кровью, собрался отойти в иной мир. Перед этим он нас порадовал: - Вам пиздец, суки!

- Это тебе пиздец, дятел! – заорал Яша Короед и всадил в голову «бессмертному» прощальный подарок.

Я в это время водил носом по сторонам и осматривал пространство. Кто-то мог услышать выстрелы и прибежать проверить. Ведь всегда находятся люди, любящие проверять места перестрелок. Круто быть бессмертным.

Адам исчез за углом. Он пошел проверить слова нашего информатора. Вскоре оттуда раздался выстрел.

Мы с Короедом, настропалившись, бросились за ним. Но бояться было нечего. Горский стоял возле распахнутой тяжелой двери с пистолетом в руке. Он обернулся к нам.

- Тут охранник сидел.

Ну, да, сидел. А теперь лежал в стремительно растекавшейся под ним луже крови. Я переступил через тело, и с интересом осмотрелся.

В центре комнаты на массивном столе лежала здоровенная книга. Такую одному человеку ни за что не поднять. Каждая страница – человеческая кожа, покрытая неведомыми письменами.

Вокруг стояли столы, на которых выделывали кожи. Запах стоял специфический. По-своему даже приятный. Ну, если, конечно, не думать, что именно тут делали.

Меня конкретно уже тошнило от этого места. Парней, видимо, тоже. Засматриваться было не на что, не на экскурсии. Мимо меня протиснулся Короед.

Он сразу направился к шкафу, где местные умельцы по коже хранили химикаты. Достал пластиковую канистру и понюхал, отвинтив крышку. Кивнул сам себе.

- Кадмий, принеси с коридора те кожи, - велел он мне, не оборачиваясь, и начиная поливать всё вокруг очевидно горючей жидкостью.

Окровавленные кожи (а я старался думать, что это не человеческий материал) скользили в руке. Донести их было трудно. Нет-нет, да подкатывала тошнота. А от абсурдности происходящего мутнело в голове. Как я вообще в это влез?!

Короед полил принесенные мной последнее страницы Книги. Мы вышли прочь из комнаты. Внутрь полетела спичка, брошенная Яшей. Тут же полыхнуло. Но любоваться некогда.

Адам прикрыл дверь и перекрестился. Я косо на него взглянул. Он поймал мой взгляд и улыбнулся.

- Дело сделано.

- Ещё Авессалом остался, - вернул на грешную землю Яша. – Пойдем.

Вернувшись в центральный коридор, мы прошли мимо двух тел сектантов, и вскоре увидели широкий проход, откуда падал свет. Дверь была распахнута.

Держа помещение и проход за спиной на прицеле, мы осторожно вошли внутрь. В ноздри бил запах крови и какого-то химического элемента. Сера, что ли? На столбах висели четыре безвольных тела с жуткими красными квадратами на спинах, откуда срезали кожу. Ещё я заметил камеру. Эти больные ублюдки тут еще и кино снимали! Если это не самое настоящее зло, плюньте мне… нет, Авессалому лучше, в лицо!

А вот и он, сидит на стульчике. Глаза полуприкрытые. Белые одежды забрызганы кровью. И вид такой безмятежно-просветленный, как у индийского гуру, которому дети собрали на полянке лукошко земляники или малины. А он, родненький, всем любящий отец и друг, нечаянно запачкался соком.

Вот только понятно было, что это за сок.

Я только рот было открыл, чтобы мягко пожурить проказника Булкина, как Адам вскинул ПМ и выстрелил. Нравится мне в людях эта суровая решительность. Сама неотвратимая смерть: грозный вид, лицо, залитое кровью и дрогнувший пистолет в твердой руке.

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 6 (2\2) финал

- Очень жаль, что ты меня не понимаешь.

- Штука печали в том, что ты давно не общаешься с нормальными людьми. Вон, погляди. Большинство жаждет спокойной жизни. Это мы волей судьбы оказались за гранью. Когда мы исчезнем, мир только вздохнет с облегчением. Ему не нужна революция на небесах. А только кусок хлеба и вера в завтрашний день.

Я говорил это и сам в себе сомневался. А если Первый прав, и где-то сейчас в иномирье собираются, условно говоря, армии зла? А я вместо того, что сделать свой вклад, уже битый час разглагольствую на довольно абстрактные темы.

- Может ты и прав, - вдохнул модификант. – Мир меняется постоянно. Не знаю, к худу или к добру. Твой путь, Аркадий, только начался. Выживешь – будешь делать добрые дела вон для них. Но запомни мои слова: ты еще устанешь от бесплодности своих попыток. Человека не переделать, мир не изменить. Я тебе указываю на подлинную опасность, а ты мне всё про то, чтобы море водой поливать, либо с ветряными мельницами воевать. Да и при встрече со смертью каждый по-иному поет. И душу продаст, и брата подставит, и крови выпьет жадно.

У меня заболела голова. Неумолимая несгибаемая логика робота. Но самое страшное в том, что я понимал: он прав. В глубине своего сердца я видел тот же хаос и клубящуюся тьму. В этой жизни я встречал крайне мало этого самого добра, о котором вещал так уверенно, и тем более любви. Возможно я скорее поверю в загибоны Первого - он, по крайней мере, побывал за гранью, - нежели в красивые мифы о потерянном рае и всему, что идет рука об руку с идеей возвращения, всем громким словам, за которыми всегда обман, насилие и деньги.

Но, как не парадоксально, нечто внутри ровно с такой же силой противилось подобному выбору и восставало, буквально крича: подними голову и сражайся, тупица! Какова бы ни была природа зла (сам человек, влияние других миров, богов или хаоса – о, зеркало души!), кто-то должен стать той стеной, что оградит простых людей от этих холодных и жестоких истин. Если использовать аналогии, неприятные аналогии, пусть корова беспечно пасется на лугу, пока позволяет время. Ей ни к чему знать про забой скота. А человеку – о смерти.

- И не забывай, Аркадий, про свободу выбора, - решил дожать модификант, бесстрастно глядя, как мимо бегут дети. – Уж это-то ты не будешь отрицать?

- Свобода для большинства населения, лишенного твердого нравственного стержня, развратна, - сказал я, закуривая. - Но всё это пустое философствование. Абстрактно и забавно, пока абстрактно.

- Не поверишь, но революции часто начинаются с разговорах на кухнях, насквозь реальных, хоть и заполненных ажурными словопостроениями. Видишь ли, для всякого творца свобода – основополагающее понятие. Только тогда он способен по-настоящему дерзать. Да, Авессалома отпустили, позволили сбежать. Иначе оттуда не уйти просто так. Не поверишь, но его труд важен для человечества. Речь, как минимум, о продлении жизни. Да, сначала это не будет достоянием всех, а только избранных. До тех пор, пока не произойдет революция в сознании, и то, что раньше казалось невероятным, прочно займет своё место в умах. Не знаю, как телефон, ракета или ядерный синтез. Да, жестко и жестоко. Но, видишь ли, медицинские эксперименты нацистов и военно-полевая хирургия позволили науке сделать огромный скачок и спасать жизни впоследствии бесконечно. При сравнительно небольшой жертве.

Первый поймал мой злобный взгляд и заткнулся. Мне очень захотелось ему втащить.

- Всё, что я вижу, так это то, как тебе крепко промыли мозги, - полилось из меня на эмоциях. - То, что Булкина выпустили на свободу, мы предполагали. Вольный, мать его, художник! Знала история уже одного художника! Шайка злобных пидарасов! Ты сам-то себя слышишь? Что у вас за гнилая контора такая?! Видишь ли, не так давно я виделся с Дашей, и от неё узнал, какова цена «бессмертия». Поэтому ссать в уши мне не надо. Корпорация получит бонус, но делиться ни с кем не захочет, а будет сосать кровь с простого человека, как всегда было, есть и будет. Уж ты-то не настолько наивен, чтобы верить в мир во всем мире? Революция на небесах, мать его! Свобода, сука, выбора! И всегда  есть те, кто в пролете. Всегда есть те, кто платит. Не сломаешь, типа, - не построишь? А, может, с миром-то всё нормально? Это с вами беда?! Голоса в голове и раздутое эго…

Модификант замолчал. Он не производил впечатления человека, который способен задуматься. Я всё больше склонялся к мысли, что его мозги реально обработаны. Снова захотелось заглянуть ему под головной убор.

Видит Бог, этот товарищ (несомненно, дитя сложной судьбы) крайне интриговал меня. Вероятно, нечто сродни тому, как брать на руки ядовитого паука, у которого вырвали ядовитые железы, но заново отрастающие, – и неизвестно, когда тварь цапнет всерьез. Я никак не мог взять в толк, обработан он так в лаборатории, или же действительно верит в свои слова и философию. Даже, скорее, не верит, а знает. Это как если бы я принялся настойчиво доказывать, скажем, Светлане или родителям про то, как побывал на Ночной стороне. Бесполезный труд. Пока сам не увидишь, не поверишь. Пока не познаешь, не согласишься. В этом смысле, я прекрасно понимал аналогию, вводимую модификантом про тех, кто горел на солнце, как бы пафосно это не звучало. Рыбак рыбака видит издалека, потому и стороной обходит.

- Я тебя понимаю. Но ты не совсем прав. Вышло так, что Авессалом освободил Морбида и использовал его против корпорации. Нет больше её, они ушли.

- И то хлеб, - брякнул я.

- Но мы еще тут, и намерены использовать Книгу во благо.

От его наивного вранья (не важно, самому себе или мне) меня пробрало до самой печенки. Я захохотал в голос. Абсурд! Солнышко светит, природа оживает, птички поют, люди семьями гуляют в парке. А маньяк убеждает меня в том, что он действует во благо всего этого, что нас сейчас окружает!

- Ты же понимаешь, что мы этого не позволим?

Он пожал плечами.

- Конечно. Всё честно. А мы не позволим её уничтожить. Пусть судьба нас рассудит.

Оставалось только в который раз за день вздохнуть. Очень хотелось сказать «о-хо-хо» и передвинуть пару электродов в голове модификанта.

- Почему Авессалом с помощью того же Морбида не уничтожил вас или не нанял людей? Уж не спелись ли вы всей шайкой-лейкой? Уж больно вам всем на руку крушение корпорации, если это правда.

- Так что бы я ни сказал, ты разве поверишь? Он приходил, но нас не застал. Умеем мы, знаешь ли, быть незаметными. А вот про корпорацию ты прав. Теперь у нас больше свободы. Но сути дел это не меняет.

У меня снова мелькнула мысль о программе в голове. Одни только сплошные ассоциации с роботом, закинутым на другую планету и лишенным связи. Всё, что ему остается, это тупо выполнять команды, пока не сядет батарейка. Впрочем, подумал я, а чем другие люди от него отличаются? Только тем, что в их мозгах не копались так явно, как в лабораториях корпорации? Но ведь копались же…

Что я действительно понял, так это то, что в горле у меня пересохло, и я предложил Первому прогулять до магазина, чтобы выпить по пиву. Удивительное дело, но он согласился.

Вернувшись в парк с пивом, спрятанным в пакеты, мы продолжили нарезать круги и вернулись к разговору.

-  Ладно, - вздохнул я, но уже как-то легче. - Я так-то понял примерно, о чем речь. И мы, и вы заняты общим делом, только подход разный. Если убрать все жутики и странные метафоры. Снова возвращаемся к старому разговору. Говоря твоими словами, муравьи должны убить мальчика с лупой и жить спокойно. А корова - сожрать человека.

Первый хмыкнул.

- Да. Волноваться не о чем. Убийца в другой жизни станет жертвой. Как вариант.

- Популярная теория, но бездоказательная, – кривая усмешка исказила мои губы вместо улыбки. – Есть выход лучше. Ломать руки или вовсе отрубать.  Ну, мальчику с лупой. Не запрещать же лупы!

Первый засмеялся, напомнив о скрежете ржавых давно не используемых деталей.

- Забавно. В этом есть смысл. Но кто будет рубить?

- Так мы и будем! Не преследующие личную выгоду люди, а чтущие только букву закона, который вроде бы как и слеп, но во многих случаях и слепой увидит зло. Зло это может быть настолько очевидно, что обыватель готов линчевать убийц без суда и следствия. Инстинкт – он такой. Или вовсе ввести новых опричников с полномочиями.

- Недурно!

- Ага. А чего стесняться? Время полумер прошло, если по улицам свободно разгуливают такие как Авессалом. Если бы у него была отрублена рука и отрезан нос за его грехи, всем сразу было бы понятно, что за человек перед ними. Никто не захотел бы с ним иметь дел. Ибо, как говорится, на лице всё написано.

- Мы зашли в тупик, не находишь?

Я усмехнулся в свою очередь.

- Видимо так и должно быть, когда каждый прав, а толпа не жаждет тирана.

- Sic semper tyrannis! – ляпнул Первый невпопад. Похоже, пиво не пошло его электродам впрок.

Мы прошли мимо молодой мамаши с коляской, в которой плакал младенец. Усталая женщина обреченно трясла погремушкой. Я вполне мог допустить, что собственное дитя может так достать до икоты, что захочется его задушить подушкой. Но получить от этого кайф и повторить – вот это уже вне доступной мне правды жизни. Это именно та грань, что незримо отделяла меня от Первого.

- Зачем ты всё это мне говоришь? К чему эти попытки меня переубедить? Расскажи Старику. Я-то просто участник событий.

- Ну, может, надеюсь, что ты еще на развилке пути, а, может, просто тебя испытываю? – скрежетнул своим зловещим смехом Первый. Что-то он развеселился с пива-то.

Разговор окончательно меня утомил. Хотелось домой, к простым и понятным радостям вроде горячего ужина.

- Ладно, - понял моё состояние модификант. – Проехали. Итак, какой план? Вы же помните, что нам нужна Книга.

- А вы помните, что мы собираемся её уничтожить?

Он согласно кивнул.

- Посмотрим, кому повезет.

- Значит, ждать ножа в спину?

Первый внимательно посмотрел мне в глаза.

- А от вас? Разве нет? Всё честно. На том и договоримся. В одном мы точно совпадаем: Булкина надо покрошить.

- Ха-ха, - согласился я с такой забавной формулировкой. - Я или, скорее всего, Старик позвоним.

Ответом мне был вежливый кивок.

- При всей нашей похожести мы удивительно не похожи, - вздохнул модификант. – А жаль. На прощание процитирую тебе, Кадмий, Карла Юнга, хорошо?

- Валяй.

- «Человек становится просветленным, не воображая образы света, а делая тьму осознанной. Последняя процедура, однако, неприятна и потому непопулярна». На этом разреши попрощаться. Неизвестно, как и когда мы теперь встретимся. Но, удачи тебе! Тебе есть, о чем подумать.

Первый развернулся и неторопливо побрел по аллее. Из толпы к нему присоединился Креозот. Я вздрогнул. Скорее всего, от прохладного ветра. Высока вероятность, что через какое-то время мы схлестнемся насмерть. А, собственно, из-за чего? Добро, зло, свет и тьма… чтоб вас всех! В чем корень зла, какова подлинная причина, завязка всех этих событий, у которых вряд ли будет красивый финал? Бессмысленные вопросы.

В животе заурчало от голода. Но вместо того, чтобы двигать домой, я взял ещё пива и долго сидел на берегу реки, пока окончательно не продрог. Тихие воды древней реки отражали фонари набережной. Через мост двигались вереницы транспорта, автобусы были набиты людьми, возвращающимися с работы. Мир продолжал вертеться, пока всего-то несколько человек играли в свои теневые игры…

Квартира пропахла приятными запахами готовящейся еды. Светлана порхала на кухне, напевая. Готовить она любила.

Простой и спокойный вечер – это всё, что мне сейчас было нужно.

- Что-то случилось? – спросила девушка, оценив мой слегка потерянный вид.

- Всегда что-то случается, - ответил я, махнув рукой в сторону. – Не переживай.

Часть меня властно требовала перехода на Ночную сторону, где всё однозначно и понятно, но время ещё не пришло.

***

Настал день, когда раздался звонок Старика. Он радостно поведал мне, что завтра состоится моё посвящение, - мол, я дозрел, а уже послезавтра грядет сама акция по разгрому секты. Что за посвящение и куда, я не спросил. И не потому что не было интересно. Просто Железный Старик имел обыкновение говорить самое важное только тогда, когда считал, что время пришло. А пока он молчал. Либо считал, что я и так понимаю.

До сего времени мы были погружены в тренировки по рукопашному бою. Парни также натаскивали меня по стрельбе. Патронов извели столько, что болела рука, но к концу практикума я вполне уверенно поражал мишень, и на перезарядку уходило всё меньше секунд.

Даша, как и обещала, присылала нам фотографии загородного Центра, где так активно строились сектанты, с подробным описанием коммуникаций и систем охраны. Единственное, что оставалось недоступно, это подземный комплекс, бывший некогда простым подвалом под жилым домом, разросшийся вглубь и вширь, и служащий для проведения обрядов. Не то, чтобы туда у Дарьи не было доступа. Проносить внутрь телефоны и т.п. никому не позволялось.

Не знала она, так же, где хранится Книга. К этому дню все мы были прекрасно в курсе, что это за литература такая, и какой ценой написана. Понимали мы и тот факт, что Авессалом близок к её завершению, для чего была назначена дата и подготовлены жертвы. Лично мне этот момент не давал покоя. Нутром я чувствовал, что есть некая закавыка, но оформить её в претензию я не мог. Скорее всего, либо не хотел замечать очевидного, либо просто доверял тем людям, которые и заварили эту кашу.

Я бы предпочел забросать Центр «Бессмертных братьев и сестер» коктейлями Молотова, не дожидаясь никакого часа Икс. На это мне справедливо возражали, что внутри могут быть дети и неофиты, по глупости своей едва вступившие в секту. Тогда как самые главные и ужасные вполне могли скрыться, ибо свои имена и лица держали в тайне. Авессалом неплохо подстраховался, как я понял со слов Даши. До завершения Книги никто его тронуть не смел, так как только Булкин мог связываться со своим потусторонним источником. А уже после обряда гуру планировал отбыть в свой мир, чтобы править там безраздельно, пока здесь у нас его ближайшие ученики, набравшиеся достаточно сил и мудрости, продолжают продвигать учение о победе над смертью, и сам великий учитель рулит всем из тени.

И последнее: Даша, без утайки рассказав про то, какой ценой пишется эта Книга, а также достигается здоровье и долголетие адептов, навсегда подвела черту нашим и без того «никаким» отношениям. Надежды на то, что пребывание в секте пройдет для неё как месячный курс кройки и шитья полностью незамеченным, больше не было. Она всё поставила на одну карту, ведомая заботой о Вике. Я же теперь слышал и видел одно: как её непомерно раздутое эго реализовывало свои амбиции и загоняло чувство вины в смрадный позабытый всеми чулан. Факт, что она обратилась ко мне только тогда, когда по-настоящему прижало, и Авессалом возжелал себе одаренную супругу, а прислуживать этому демону у неё явно не было никакого желания.

И, конечно, она клялась и божилась, что в обряде с принесением жертв ни разу не участвовала. А как узнала, так глаза и открылись. Но терпела ради дочки.

А вот что ожидало Вику, мне было интересно. Лапкина уверяла, что «лечение» дало результат, и дочери больше ничего не угрожает. На справедливый вопрос, почему тогда не сбежит, Даша сказала, что у Булкина руки длинные, и длинные не буквально, а скорее метафизически, и что сначала неплохо бы угомонить «великого учителя».

Что делать с Авессаломом я не представлял, но Леонид велел не переживать: мол, это уже его забота. Нам следовало сначала разобраться с физической оболочкой некроманта, а после уже либо закрывать «дыру» в иной мир, либо же и вовсе прогуляться туда и «навалять» тамошнему демону – и делов-то! Как пожурить соседского сорванца.

По итогу план был простой: в нужное время мы с парнями заходим в подвалы, щемим сектантов и уничтожаем Книгу. Старик нас прикрывает на случай непредвиденных обстоятельств. Первый с Креозотом в это время «наводят суету» на поверхности, отвлекая на себя охрану и особо ретивых сектантов. Очевидно, что они надеялись перехватить нас с Книгой на выходе и забрать её, но на этот счет у нас было иное мнение.

Времени до сего действа оставалось не так и много.

Ночью я спал как младенец, насосавшийся грудного молока. Нервничать, даже понимая, как подвешено наше будущее, я уже не мог. Хотелось бы соврать, что нервы закалились так, что стали похожи на толстую проволоку, но дело было в том, что я жутко устал. Без меры радостный от того что выпал, наконец, полностью свободный день, без тренировок и муштры, я провел его в рок-клубе, заправляясь пивом в компании друзей и Светланы. Очень хотелось побыть вдалеке от треволнений мира и почувствовать себя простым человеком с нормальными желаниями помимо разгрома инфернальной секты.

Утром за мной заехали Странники, веселые и возбужденные. На вопрос, что меня ждет, они только сказали, что мне понравится.

Так, с шутками и прибаутками, мы и приехали к Леониду. Дом у него был огромный, места хватало. На участке стояла баня, присутствовало несколько грядок, и был разбит фруктовый сад. Дом стоял на пригорке, последний в населенном пункте, откуда открывался потрясающий вид на узкую ленту реки и заливные луга на другом берегу.

Вот в эту реку мы и ныряли, распаренные в бане. Железный Старик не пожалел денег и накрыл шикарный стол со спиртным и закусками, шашлыками и пирогами. Вот уж чего я точно не ожидал. Веселились мы как в последний раз.

Банные процедуры с вениками и нырянием в реку перемежались, хм, настоящей попойкой, ломая все мои представления о Ночных Странниках. Ели и пили, что называется, от пуза.

В какой-то момент Леонид потребовал внимания.

- Пришло время прикоснуться к сакральному славянскому знанию, Аркадий, - сказал он, задорно улыбаясь. -  Не нужны нам Авессаломы и Кастанеды с их пейотами, не нужны нам будды и шамбалы, а лекарство нужно нам от тоски древнерусской же!

«От тоски» Старик нацедил нам из огромной бутыли по стакану самогона на морошке, который мы все тут же и выпили, не поморщившись.

Леонид вышел на край своего участка, чтобы открывался добрый вид, и загудел трубно голосом, подражая, как мне мнится, пению волхвов или сказителей древности:

- Ой вы, гой еси, добры молодцы! А не показать ли нам силушку богатырскую?

К тому времени мы закончили с баней. Старик и Странники переоделись в белые косоворотки и темные льняные шаровары. Подобный же комплект одежды был выдан и мне.

Кто-то из парней включил запись на CD-проигрывателе с раскатистыми переливами гармони и веселым треском балайки.

- Бой не в злобе! – напомнил Леонид и пояснил мне: - Бьемся на кулаках в полную силу, двое надвое. Поехали!

Себе в напарники он забрал Яшу Короеда. Раззадориваясь, бойцы приседали и били себя в грудь. Кое-как, поймав волну, к ним присоединился и я. Сделать после нескольких стаканов это было легко. Думать о том, что я попал в какую-то языческую секту, мне не хотелось. Не до того было.

Когда Старик дал отмашку, мы сошлись в кулачном бое. Полетели смачные удары, кость ударила в кость и брызнула первая кровь. Все, премного довольные собой, разошлись по сторонам. Мощная волна эйфории медленно и уверенно поднимала меня над землей.

- Забудь ты про свой бокс! – крикнул Старик. – Хлесткий удар должен быть. Как плетью.

Он прошелся по молодой траве, извиваясь и нанося удары в воздух одновременно обеими руками, показывая как надо.

- А ну-ка, навалились все разом!

Мы втроем атаковали вроде бы тщедушного хоть и бодрого пожилого человека. Леонид играючи сбил наши руки, извернулся и каждому подарил по смачной оплеухе, раскидав нас как детишек, переплясавших на утреннике и перепивших забродившего яблочного сока.

- Ну-ка, еще раз, робятушки! Да веселей, веселей! Эх, размахнись рука! Раззудись плечо!

Железный Старик прошелся вприсядку, будто молодой танцор. Легко вскочил и встретил нашу атаку быстрыми хлесткими тычками, наносившимися из абсолютно не предсказуемых свободных стоек.

Вспыхнули искры в голове и мир накренился.

С гудящей головой я лежал на земле, не обращая внимания на текущую из носа кровь, и, раскинув руки,  смотрел в чистое небо, заслонившее собой всё мироздание и режущее глаз первозданной сияющей голубизной. Мне казалось, что я, как птица, парю в вышине. Птица вольная, птица хищная. Изнутри рождался счастливый смех, который не нужно было сдерживать или как-то подталкивать, подпитывать извне. Он шел от истоков, он означал подсоединение и слияние с самой Жизнью. Сложной, опасной и трудной, но непознаваемо прекрасной. И ничего более желалось, как только жить, жить и жить. Так, как хочется. Так, как и должно. Свободным настолько, насколько это возможно.

Да, Авессалом и все прочие «радости» жизни – всё это никуда не делось, но уже не цепляло абсолютно. Я принял мир таким, какой он есть, увидев его без прикрас, узрев своё место в нем. Познав своё право быть собой и действовать свободно. Следовало сделать всё, что от меня зависело, в создавшейся ситуации с сектой. Прочее было не важно. Во всяком случае, не сейчас. А, впрочем, и никогда, кроме как в узкой точке пространства и времени. Мир стал пронзительно ясен.

Я парил один в вышине, но твердо, образно говоря, стоял на ногах. Земля ощутимо холодила потную спину, словно сурово ласкала уставшего землепашца после страды, намекая лично мне на гармоничное слияние духа и тела.

Леонид понял моё состояние.

- Вот это и есть, Аркаша, лютое славянское самадхи. Запомни это чувство. С ним горы свернешь.

А потом мы все сели за стол, полный закуски, и вскоре он закружился, как колесо, унося меня в далекие дали. Пользуясь тем, что я уже изрядно пьян, Старик всё подливал и подливал, приговаривая, чтобы я не забывал сакральную мантру древних волхвов: «нах» и «пох». Погружаясь в темное синее море морошкового самогона, я слышал счастливый смех друзей, и мне было так хорошо…

С утра ожидаемо раскалывалась голова, мутило, а мир конкретно сузился до необходимости как-то поднять тело с кровати, чтобы хотя бы попить воды. Видит Бог, сам Иловайский встал бы сейчас из гроба, чтобы сказать: «это конец русской истории».

За столом в одиночестве сидел и пил чай с баранками вечно бодрый Старик. Рядом стояла трехлитровая банка, полная мутного рассола, в котором плавали ветки укропа и несколько огурцов.

- Худо. – Не то утвердительно, не то вопросительно бросил он через плечо, услышав, как я заворочался и закряхтел, с трудом дыша. – Это и есть беспощадный русский дзен, Аркаша. Счастлив то, кто его познал. Попей рассольчику, восстанови баланс электролитов.

Кое-как я добрел до стола и выпил мелкими глотками соленую целительную жидкость, а уж после потопал в туалет, чтобы справить нужду и ополоснуться. Попытки понять хоть что-то про дзен ни к чему не привели. Ну, да. Дзен можно испытать, а вот чтобы понять – никогда. А беспощадность его русской разновидности пропитывала каждую клеточку организма, и не было милее мысли об избавлении. Это мне было яснее ясного.

По возвращении меня ждал стакан самогона и тарелка дымящегося нажористого супа с торчащей из овощей и жирного бульона мясной костью.

- Давай, - велел Старик. – Полечись, поешь и поспи ещё. И завязывай с  алкоголем. Сейчас, и в принципе. Ночь будет трудной. Конкретна эта, да и вообще.

Меня не пришлось упрашивать, и к концу трапезы я чувствовал, что кровь бодрее потекла по венам. Меня мгновенно разморило, и я лег обратно в постель. От живота расходилось приятное тепло.

Проснувшись часа через два, я почувствовал себя значительно лучше. Сердце дернулось, как испуганная птица, когда вернулась память и ощущение времени. Интересно, сколько у меня еще его было, прежде чем мы поедем на дело?

Я увидел лежащую рядом грязную косоворотку и задал вопрос Леониду, который, прикрыв глаза, сидел на скамейке:

- Так что, вот так в косоворотках и поедем?

Старик открыл глаза, задорно усмехнулся и подмигнул мне.

- Вообще-то я пошутил. Мы тебя разыграли вчера. Запомни, Аркадий: никого не слушай. Даже меня! Парадокс жизни в том, что каждый считает себя правым. И, в определенном смысле, так оно и есть.

- И Авессалом? – сам собой вырвался вопрос.

- И он тоже. Иначе бы за ним люди не тянулись. Но это не наш путь. Наш же - начинается с доверия самому себе. Себя слушай, и точка. Ошибайся, учись – всё это твоя жизнь, и твой опыт. Совет нужен? Подскажем. Но выбор ты делаешь сам, и сам же берешь ответственность за свой выбор. Жить, идти по Пути и встречать смерть – только тебе одному. И только это имеет значение. И в этом же главный критерий истины: не верь, когда говорят «слушайте меня» или «делай так». Никто из живущих «там» не был, потому и верить некому. Это только твой Путь, и только твой. И спросят с тебя.

Я не стал уточнять, кто именно спросит. Вроде, как-то интуитивно понимал.

- А зачем тогда это всё было вчера? Косоворотки эти, самадхи?

Я, конечно, слегка запутался, но решил поразмыслить позже, будучи железобетонно уверен, что это время у меня обязательно будет. Что ж, допустим, Булкин прав – имеет, так сказать право на свои зловещие опыты. А люди, которые ему доверились, что с ними? Переложили с себя ответственность, выходит?

Леонид гортанно рассмеялся, будто печную трубу прочистил.

- Урок, наглядный. Не понравилось разве? – Мужчина вздохнул. – Мне казалось, что тебя проняло? Стоило только показать куда, а ты уж тут как тут! А если я тебе завтра скажу крапивой стегать себя, тоже согласишься?

Я промолчал, размышляя, и просто покачал головой. Это вызвало новый взрыв смеха.

- А зря. Это весело и полезно. Что делают дети, когда позволяет ситуация? Играют. Что сказал Христос? «Будьте как дети». Ты – это ты, и точка, в какие бы одежды не рядился. Просто не принимай косоворотку за суть. Потому как в следующий раз оденемся в кимоно. – Он снова подмигнул. - Такие вот игры… в тени.

- В тени? – у меня возникло острое чувство дежа вю.

- Ага, - нагло, как кот, успевший своровать и сожрать всю сметану, ухмыльнулся Старик. - Потом догонишь, Аркаша. Такова цена свободы в нашем свободном от свободы мире. В целом-то понял?

- Более-менее.

- Ну и славно! Свободен, как говорится. Отдохни пока, время ещё есть. Или на реку сходи, ополоснись. Ребят подождем. А я оружием займусь…

Я уже закрыл глаза, как меня дернуло спросить:

- Так что такое зло?

Старик не удивился этому вопросу.

- В общем плане? Зависит от уровня сознания. Так-то, в чем ценность добра, если нет противовеса? Как тогда жизни высекать искру? Болезни, смерть, нищета, потери, обман, насилие – в определенной точке, согласись, это трудно назвать добром. А вот для духовного человека картина будет иной. Для него зло только одно: невежество, омраченность сознания, принятие игры теней за реальность, своей тени - за самое себя. Но ты не прыгай пока так высоко. Мысли ясно, живи просто. Совершенствуйся в том, чем занимаешься. Будь собой, не обманывай себя, и ты не пройдешь мимо, когда зло случится в твоей жизни. Не перепутаешь, как бы «в общем» не выглядела картина мира. Булкин угрожает тебе лично и твоим близким. Одного это достаточно, чтобы среагировать. Не говоря уже про смерти людей и нарушение законов бытия.

- Хм, - отреагировал я глубокомысленно.

- Ага. На самом деле, именно «в широком» смысле я одобряю его опыты. Это интересно как феномен, как сдвиг парадигмы мышления, как революция, как расширение границ познанного. Но Вселенная однозначно дает понять, что лавочку пекаря Булочкина пора прикрыть.

- Я не понимаю: зачем было ждать? Столько жертв!

- Э-э-э, да, а-ха-ха, да чтобы не скучно было! – он вскинул руки в шутливом защитном жесте. – Шучу! Книга должна быть написана.

Мозг мой тогда превратился в кисель, и соображал слабо, иначе я бы сразу увидел определенную закавыку. Но тогда пропустил мимо ушей.

- Не понимаю, - тяжело вздохнул я и откинулся на подушки. Голова кружилась.

- И не надо. Просто делай своё дело. Только великое эго, - смех, - стремится разобраться со всеми большими делами в мире, не способное донести окурок до помойного ведра. Наша задача уничтожить секту. Она свою роль сыграла. Попутно нужно освободить твоих близких. Всё. Поспи лучше.

- Сомневаюсь, что тебе бы захотелось принять участие в опытах Авессалома.

Старик хмыкнул и скрестил руки на груди.

- Я на своем месте, а ты на своем. Кто-то играет роли палачей, кто-то – жертв. А если бы, да кабы…

Не сказать, чтобы мне понравилась эта реплика. Слишком уж она перекликалась с тем, что вещал не так давно маньяк Первый. А Дашина идея о «революции на небесах» уже не казалось такой дикой. Как мне все эти люди стали дороги с их правдами!

Меня, конечно же, слегка мучили подозрения, чему крайне способствовало похмелье. Но сомнений, хм, в своей роли у меня не было. Я и верно на своем месте. К тому времени мне не составляло труда отделять внутреннее чувство обязательного свершения от потока мыслей, личных хотелок и прочего.

Я завалился, наконец, спать.

Хватит думать, ей-богу, пора делать.

И будь что будет!

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 6 (1\2) финал

Через некоторое время СОБРовцы с трудом выволокли изувеченную тушу огромной свиньи, развороченную взрывами на три части, едва держащиеся на полосках кожи. Чудовище ещё шевелилась на остаточных импульсах от спинного мозга, даже посеченная осколками и нашпигованная свинцом, и вяло похрюкивало, презирая смерть и спецназ.

Командир отдал приказ по рации. Бойцы, держа в поле зрения подергивающееся чудовище и контролируя подступы к дому, рассредоточились вокруг.

Через две минуты прибыл грузовой спецтранспорт, ожидавший неподалеку. Сотрудники ведомства упаковали в контейнеры части Некросвина, обследовали дом и забрали оттуда останки тел полицейских и местных жителей.

В сопровождении СПМ-2 спецтранспорт ведомства покинул деревню, уступая место нескольким армейским грузовикам. Командование решило на всякий случай прочесать лес, хотя имелись данные только об одной особи.

По дороге один из бойцов не выдержал и спросил командира:

- И что это, бля, было такое? Я думал тут медведь людоед на цепи и кучка спятивших от наркоты цыган.

- Пусть другим это голову ебет, Богомол, - ответил командир и хохотнул. – Видать, свинья-то не с простой фермы сбежала!

- Точняк! – отозвался боец с позывным Кореец. – Тут же завод химический недалеко.

Истекшие полтора года для Некросвина выдались непростыми. Привыкнув к халявной кормежке, тварь далеко не сразу сообразила, что и живые люди на улице съедобны, и побиралась поначалу на помойках. Что при ее весе плохо сказалось на самочувствии. Голод взял своё и Некросвин напал ночью на местных жителей. Вызванная служба отлова не справилась с заданием, попав свинье на обед. А атакованная полицией нежить была вынуждена бежать из города в лес, где охотилась на зверье и разоряла встретившиеся стада. Местные охотники грешили на медведя. Но факты накапливались, круг поиска сужался. Всё чаще и чаще охотники и полицейские стреляли по огромной свинье, удивляясь её живучести. А Некросвин уходил от погони, удалившись за год от своего родного города, где буйствовала секта, довольно далеко. В конце концов, разродившись поросенком, полумертвое животное вышло на берлогу медведя, готовящегося к спячке. В лютой битве медведь был повержен. Некросвин лишился глаза, но приобрел много боевых шрамов и зимнюю квартиру. Где мать и выхаживала детеныша, поддерживая силы несколькими сотнями килограммов мерзлой медвежатины.

Да, Некросвинья (так вернее называть, но в секте животное прозвали именно Некросвин – прим. рассказчика) в конце осени родила поросенка. Одного и страшного как атомная война, с изменившимся ДНК из-за присутствия в матке свиньи человеческой спермы, но любимого и родного. Кто был отцом из двоих прислужников, Семен или Тоша, история умалчивает. Равно оставляя без должного внимания его извращенные вкусы некрозоофила. Вот только волшебные силы, вернувшие дохлое животное к жизни во время опытов Авессалома, дали и возможность забеременеть.

Но наступила весна, последние медвежьи кости были обглоданы, и Некросвин с детенышем вышел к ближайшей деревне, где с голодухи набросился на жителей, набивая утробу под завязку.

А теперь военные контрактники прочесывали деревню и окружающий лес. Но прибыли они на минуту поздно. Возможно, кто-то из них и видел странные трехпалые следы, но не придал ему значения, сочтя куриными.

Поросенок, сбежав из разгромленного дома и жалобно похрюкивая, долго брел по дороге, прячась от любого шороха, пока не вышел к вымирающей деревушке Старое Болотино. Там его и подобрала сумасшедшая старуха, сочтя выродка посланником лесных духов.

***

Город под крылом веселого апреля окончательно пробудился ото сна. Сошел снег, оголив асфальт. Всё чаще солнечные дни радовали горожан. Днем временами температура воздуха повышалась до + 15 градусов, даря возможность длительных и комфортных прогулок. На деревьях набухали почки, и вокруг разливался терпкий аромат оттаявшей земли и оживающих деревьев.

Так что на моё предложение прогуляться в парке Даша охотно согласилась. Мы встретились у фонтана. Причем она пришла первая. И я еще на подходе залюбовался водопадом волос, волнами спадавших на плечи и спину и  сверкавших на солнце. Почувствовав моё приближение, женщина обернулась и блеснула своими кошачьими глазами. В её повадках вообще много от кошки – в жестах, в поисках домашнего уюта, в свободолюбии. Мы улыбнулись друг другу, как мне показалось, довольно сердечно и тепло.

Она подхватила меня под руку, и мы направились на прогулку, медленно нарезая круги вокруг кремля как в старые добрые времена. Не хватало лишь бутылочки-другой вина.

- Ну, рассказывай, родная, - начал я, когда с формальностями было покончено. – Что случилось, что стряслось?

Даша наклонила голову, так чтобы волосы заслонили лицо, и задумалась.

- Хм, - сказала она не очень уверенно, - дело, как я поведала по телефону, в Вике. Точнее, и в Вике, и во мне, и в Авессаломе.

- Ок. Давай тогда сразу карты на стол. Честно: надоело ходить вокруг да около! Чем я могу тебе помочь?

Как всякому человеку, если и не привыкшему врать, то, как минимум, постоянно не договаривать правду,  ей, уверен, было трудно сосредоточиться на откровенном разговоре. Но мотивация, друзья мои, мотивация – вот ключ, открывающий едва ли не все двери.

- Когда я была молода, - начала она после продолжительных размышлений, - и забеременела, моим первым побуждением было сделать аборт. Сам понимаешь, сколько мне было лет, какая была ситуация в личной жизни, плюс никакой стабильности, а также учеба. Это моя вина, и только моя – в том, что я приняла посоветованные мамой лекарства, прибегла к медикаментозному аборту. До сих пор помню название: мифепрестон. Обычно он не дает побочных эффектов, но они возможны. Среди возможных осложнений есть прогрессирование беременности, как не парадоксально. – Я не сдержался и сильно скрипнул зубами. – К счастью, я передумала и не прибегла ко второй  попытке. Вика хотела жить. Но во всем этом я начала винить тебя, Мирских.

- Ясно.

Что ж, подобное бывает сплошь и рядом. Не себя же, родимую, винить! Это мы уже проходили.

- Проекция вины, если разобраться, конечно. Даже если я где-то и была права касательно подхода к нашим отношениям, это не должно было касаться дочери. – Мы продолжали идти по дорожке, как раз проходя мимо реки, ярко блестевшей от полуденного солнца. Даша не любовалась игрой волн. Она смотрела себе под ноги. – Не знаю, в чем именно дело – в лекарстве или просто сбой генома, но Вика серьезно больна, Аркаша. Я тебе не говорила. Не хотела, да и не могла себя переступить…

Я быстро сопоставил всё, что знал.

- Поэтому ты не пускала меня домой? Поэтому такие проблемы в том, чтобы регулярно и нормально видеться?

Женщина кивнула и крепче сжала мою руку.

- Прости. Эгоистично так было поступать. Но я винила тебя. К тому же, чем ты мог реально помочь, если и сам еле стоял на ногах? На гитаре побренькать? Пусть это будет мой грех и моя гордыня, и мне за это отвечать, но факт есть факт: проблему я вознамерилась решить сама, своими силами.

Очень хотелось сказать что-то грубое в ответ на подобное признание, но я понимал, что ставка слишком высока, чтобы переходить на личности, выяснять отношения и копаться в прошлом.

- Поэтому ты заглянула в секту?

- Да. И, знаешь ли, Авессалом помог. А потом и научил.

- И как же?

Вспомнился сонный Викин кот.

- Есть способы, но тебе будет неприятно о них узнать. – Даша избегала смотреть мне в глаза. – Если использовать упрощенную формулировку, то мастер забирает энергию у здоровых людей и направляет на больного. – Она совсем скисла от своих признаний и под конец стала говорить совсем тихо. – Но есть, м-м-м, последствия… Не знаю, как объяснить?

- Да жги уж! – бросил я в сердцах. – Отступать некуда.

Даша тяжело вздохнула, будто увидев пяток вагонов с углем, которые срочно нужно было разгрузить одной лопатой. Что ж, понимаю. На её месте любой бы чувствовал себя не в своей тарелке.

- Вика уже не совсем Вика… Мастер берет не просто энергию, а части души, понимаешь? Если вопрос касается оживления, то и вовсе изымается вся душа.

Это объясняло перемены в девочке. Но радости не добавляло.

- Ну, хорошо, - я старался говорить спокойно, - допустим, всё это правда. Но как же другие люди?

- Я делала это ради Вики! – едва не крикнула она на весь парк, отпуская мою руку. – Что еще мне было делать?

Мнилось мне, что речь была заранее отрепетирована. Что тут скажешь? Что моя семья могла бы помочь собрать на лечение, как делают все нормальные люди? У меня возникло ощущение, что тогда я говорил бы сам с собой, слишком уж не пробиваемой стала Лапкина.

Я успокаивающе поднял руки. Мы собрались не для того, чтобы ссориться и выяснять отношения, напомнил я себе. Разговор с умалишенными требует выдержки и спокойствия, разговора на их языке с уверенным выходом на факты.

- Хорошо. Это мы позже обсудим. А что с Авессаломкой-то?

-  Он мне выставил ультиматум. – Даша, глядя в сторону, теперь просто шла рядом. – В церкви существует определенная градация, и у Авессалома есть ближний круг адептов, которые участвуют в главном обряде. Тебе не стоит всего знать,  наверное, но это кровавые и зловещие обряды. Каждый, кто его проходит, меняется и полностью подчиняется учителю. Я отказалась участвовать в этой вакханалии. Я пришла туда, чтобы помочь Вике, а не становиться не пойми кем. Теперь он требует, чтобы я согласилась на последний обряд, или моё место займет Вика. Она сейчас, считай, в заложниках.

С большим удовольствием я остановился и закурил. Звучало всё это дико, но, в принципе, я был уже достаточно подготовлен к подобного рода информации, чтобы не вздыхать, не округлять глаза или яростно требовать доказательств.

Вокруг всё так же светило солнце, чирикали воробьи и гуляли разомлевшие горожане. Последним я позавидовал. В их видении мира не было месту некромантии.

- Почему ты, почему сейчас? Мало разве желающих занять место рядом с великим и ужасным? На тебе свет клином сошелся? Я же вообще тут «просто участник событий», в отличие от вас великих и ужасных манипуляторов, и не очень...

- Он выбрал меня в жены, - перебила меня Лапкина, внимательно и строго глядя мне в глаза, словно учитель на уроке. Я подавился табачным дымом и закашлялся.

- Что-о?! Это же старый дед!

Она усмехнулась нервно.

- Это он тут старый дед. В другом мире он иной будет. Тебе стоит понять, что это не шутки. После обряда он сможет куда больше. Ты же в курсе, как я понимаю, и для тебя это не то чтобы прям открытие года?

-М-да, - кивнул я. – Но такого я точно не ожидал! А  с чего ты вообще взяла, что я могу тебе помочь в этом вопросе? Неужели я твердо встал на ноги? – не мог я не плеснуть немного желчи.

Очевидно, что женщина была готова к любым моим реакциям. Она и бровью не повела.

- У Авессалома есть база данных, у меня к ней  доступ. За тобой давно следили на всякий случай. Так что я в курсе, с кем ты общался и как.

Видимо выражение моего лица сказало Даше очень многое, раз она так горько усмехнулась.

- Не веришь?

- Отчего же, охотно! Другое меня поражает до глубины души: думаешь, что знаешь человека, а на деле имеешь дело будто с подменышем каким-то. Так, прости, и хочется достучаться: кто вы все, млять, такие? И ведь каждый считает, что он прав. Меня достала эта мышиная возня. Слежки, интриги, магия, комплексы вины… и вот Дарья попадает в секту, пусть и ведомая материнским инстинктом, и там, наконец, оценили её скрытые таланты и дали дело по плечу. Что там - за отцом своего ребенка наблюдать? Это мелочи. Вот охота на Жнеца – это меня впечатлило!

Даша неожиданно и звонко рассмеялась.

- Да, я такая, Мирских! Да, у меня таланты. В роду, между прочим, ведьмы были. Да, я необычная женщина, и жить как все мне скучно. А ты бы что, обычную полюбил, чтобы и спустя 15 лет так на меня смотреть?

- Как - так?  Как крестьянский ребенок на пирожные со взбитыми сливками за витриной, будучи первый раз в столице?

Ах, как она близка! Обоняние щекочет аромат дорогого парфюма, её теплой разогретой солнцем и ходьбой кожи, голову кружит не то от феромонов, не то от новостей.

- Это ты сказал, заметь.

- Мне свойственны преувеличения. Я человек творческий!

Даша снова взяла меня под руку, и мы продолжили прогулку, словно добрые друзья, обсуждающие новый фантастический фильм.

- Ты знаешь что-то о древних шумерах? – спрашивает она, меняя тему.

- Нет.

- Древний Вавилон?

- Уже лучше, - улыбнулся я. – А что?

- Ну, всё имеет свои истоки, Мирских. Но считай, что я говорю в общем и отстраненно. Философски, если угодно. Дело в том, что обобщение шумерской лексики завершилось лишь в начале 21 века с изданием «Пенсильванского словаря шумерского языка».Так вот, теперь-то уж перевели все доступные таблички с клинописью. Шумеро-аккадская цивилизация верила в верховного бога Мардука, вокруг которого существовал обширный пантеон богов. Среди них был и владыка подземного мира, смерти и войны – Нергал. Интересно то, что все божества считались воплощениями Мардука.

- И?

- А ты не видишь аналогии? Всё существует. Все аспекты бытия. Значит, кто бы там за них не отвечал, так устроено – идет, так сказать, из единого начала.

- Ты сейчас оправдываешь деяния Авесслома, не так ли? Мол, необходимое зло? А мы тут хотим прикрыть эту волшебную лавочку?

Хоть смейся, хоть плачь. Уж не обрабатывает ли она меня? Что такое, не пойму: вокруг меня полным-полно людей, обожающих поговорить. Хоть записывай за ними!

- Возможно… - пробормотала она тихо. – А, может, просто хотим жопку свою прикрыть? – Я тогда не обратил внимания на эту оговорку. – Факт, Мирских, что есть смерть. Есть её владыка. Есть другой мир и так далее. Так почему бы тому миру не поделиться с нашим тем, чего у них в избытке? Почему мы должны быть конечно-скоротечны, а боги – жить вечно и играться с нами как с шашками? Тебя это удивляет? А ведь ты видел гораздо больше обычного человека. Быть может, тебе бы у нас понравилось.

Вот как! Надо же, какой оборот принял разговор.

- Хм. Я, всё же, против нарушения равновесия, наверное. Что-то в вашей секте не чисто. Нутром чую. Как симпатичный, но слегка подтухший салат, щедро залитый майонезом. Сразу и не поймешь, что просрочен, пока живот не прихватит.

- Хех, ты прав. Ты моралист, - произнесла она задумчиво. – У нас тебе не место. А жаль…

Парак симати

Мубаллит митте

Нергал аллату мелламу месару

Ла тапаллах аннуаки, - неожиданно Дарья выдала эти слова нараспев.

- Э-э-э, что, прости?

- «У достойного трона жизни и смерти Нергал приходит сияющим, не останавливаясь перед старшими богами», - охотно перевела Даша. – Это аккадский. – И добавила загадочно и тихо: - Не достоин такой болван, как Авессалом, такого знания…

- Это точно, - что еще я мог сказать? В этих водах я плавал впервые. Мне ехало-болело до древних шумеров и всей их сектантской дребедени.

Чтобы забить возникшую паузу, я остановился возле ларька, продающего кофе.

Мы продолжили путь, прихлебывая горячий напиток. Даша теперь активно вертела головой по сторонам. Пару раз поздоровалась издалека со знакомыми. Солнце и слегка прохладный воздух возвращали в прошлое, в пьяные и лиричные осени.

Я любовался ей откровенно. И наслаждался её обществом, гоня назойливую мысль, что это может быть последней нашей спокойной прогулкой. Мне хотелось верить, что счастье впереди, что всё наладится, и жизнь войдет в более ровное и позитивное русло. Меня привлекало в ней решительно всё: и крепко сжатые губы, и появившиеся морщинки в уголках глаз, её слегка нервический, но по-прежнему мягкий смех с нотками иронии, словно она высмеивала всё вокруг, но этак по-родственному – мол, мой брат дурачок, но он всё равно мой брат. Я хотел бы найти в себе хоть каплю злости, но сердце превратилось в жидкий воск, в середине которого плескался непотопляемый остров с неприступной стеной, - остров, хранящий лучшие воспоминания.

Всегда больно и сложно, когда рушатся прекрасные замки иллюзий и вера в спасительную любовь. Огромная ошибка – тянуть в настоящее весь поезд с вагонами прошлого, набитый хламом, и применять к жизни те же мерки, что правили нами едва ли не два десятилетия назад. Как бы мне этого не хотелось – верить во вторую молодость, в возрождение чувств, во второй и третий шанс,  -  я знал, что внутренние перемены в нас двоих слишком нас разделили. И чем дальше, тем шире будет пропасть. Одно я знал сейчас: стоило жить … проще.

Даша остановилась и встала близко-близко. Так, что могли бы поцеловаться при желании.

- Так ты поможешь?

Легко понять, что я ответил. И тут же почувствовал себя дураком, мельком вспомнив о том, что только что думал. Особенно когда она неожиданно, всё же,  поцеловала меня. Сильно и страстно, с чувством, так как если бы и у неё был островок в сердце, осколки любви, пронесенные сквозь темный лес этих лет, как огонек в руке, освещающий путь в самые тяжелые минуты. Но я прекрасно понимал, что это больше манипуляции и пресловутые женские чары, пусть от этого поцелуя внутри всё и расцвело. Жизнью своей я был доволен, но душа не пела. И если бы она позвала, скорее всего, побежал за ней, как игривый обласканный щенок за палкой. Команды апорт даже не нужно. Думал я в тот момент о Светлане, с которой встречался? Нет. Как я уже говорил: человек, идущий к своему счастью, безразличен к чужому горю. Господи, и как же хотелось верить, не смотря на все доводы разума и житейский опыт, что всё еще возможно!

И эти чувства внушили мне отвращение к самому себе.

Челюсти сжались так, что едва не треснула эмаль. Я сам на себя будто смотрел со стороны, пока один я загорался и плавился в её объятиях, а другой накидывал петлю на шею и оттаскивал назад.

Я быстро остыл и взял себя в руки. Мне нужна была холодная голова. Я хотел верить и даже знать, что продвинулся вперед в своем развитии с тех пор, как побывал на грани жизни и смерти, и что туманные обещания некоего счастья с Дашей так и останутся ментальной ловушкой. Не смотря на то, что я до сих пор испытывал к ней в глубине сердца.

Совсем иное хотелось сказать вслух, и я видел, что она это поняла по моим глазам, но произнес я нечто не очень вразумительное, но звучащее бодро и уверенно:

- Ладно, как не крути, а выход один: действовать. Рефлексировать после будем. Мы еще вернемся к этой теме.

Наивный вывод. Почти выход, оставляющий финал открытым для завершения или продолжения.

- Ты так уверен в благополучном исходе? – вскинула бровь Лапкина, со вновь вернувшейся иронией улыбаясь мне и миру.

- Разве добро не должно побеждать зло? – я пафосно вскинул бровь в ответ и ухмыльнулся.

Всё это время, хоть я и сделал шаг назад, мы не размыкали сплетенные пальцы рук.

На том мы и разошлись. Прощальный, более формальный поцелуй. Последние объятия, щекотка буйных прядей и прикосновение тонких сильных пальцев. Уходящая волна парфюма и человеческого тепла, выдуваемая из одежды апрельским обманчивым ветром.

Каменеющее сердце.

И - печаль.

*

Я зашел в ближайший бар и заказал кофе, коньяк, и минут двадцать, выкурив две сигареты, размышлял о внезапном повороте в наших судьбах. Дашу можно было понять. Да, она сложный человек, и её выбор меня, мягко говоря, только отталкивал, но сейчас приходилось иметь дело с последствиями, и от этого не отвертеться было никак. Я чувствовал печаль и отстраненность, будто речь шла не о близких мне людях,  а о простом сопереживании событиям на экране.

После кофе и бренди тело разогрелось, а голова, напротив, очистилась от лишних эмоций, так что я смог трезво поразмыслить. Могла ли быть Даша холодной расчетливой сукой, которая тупо меня использует? Да. Но с тем же успехом она могла быть и просто запутавшейся женщиной, которая просто стремится, как умеет, выжить и приспособиться. Как сказала одна знакомая однажды: если ты хоть раз слышал, как твои дети плачут от голода, то пойдешь на всё, чтобы их накормить – на любую работу, не откажешься от помощи и даже ноги раздвинешь. А другая пояснила, когда я поднял вопрос эксплуатации: мол, вы же сами приходите с цветочками и предлагаете что-то, так почему это не взять? Впрягся – давай делай, чай не на рынке, чтобы за подарки в вечной любви клясться.

В том возрасте (в те мои тридцать с небольшим) я ещё верил, что человеком могут двигать высокие мотивы. И мне хотелось верить, что забота о здоровье дочери для Даши является ведущей. Наверное, изначально так и было, да только после никому не известная девчонка с не самой простой судьбой вкусила власти и силы. А я видел собственными глазами, как это развращает человека на раз-два.

Что ж, в любом случае слово я дал, и мне было ради чего впрягаться в это дело. Всё к этому шло, так или иначе. Очевидно, время пришло – то время, о котором говорил Старик. А дальше уже всё прочее на совести Лапкиной.  Пусть мерилом будет её совесть и её правдивость.

Обольщение – я в том не сомневался – необходимо в этом мире, чтобы человек понял однажды абсурдность тех дел и потуг, где сила действия равна силе противодействия.

И чтобы утрясти все вопросы, я тут же позвонил Старику.

- И верно ты дурак, - сказал мне Железный Старик, посмеиваясь, когда меня выслушал. – Влюбленный дурак. О том ли я тебе говорил? – Он помолчал. – Ну да ладно. Горбатого могила исправит. Сам не суйся, не спеши, живи как жил. Нужно подготовиться. Время пришло, мой юный друг, прикрыть лавочку Булкина. И Даша нам поможет. Отличненько всё идет!

- Для вас это что, игра?

Леонид вздохнул. Мне показалось, что он сейчас скажет «садись, Мирских, два».

- Весь мир театр, Аркадий.  Не слыхал? А люди в нем актеры.

Я брякнул что-то неопределенное. Меньше всего мне сейчас хотелось вступать в пространные споры. Люди, которые играют в игры, и игры, в которые играют люди, как писал Эрик Берн.

- И еще: номерок Первого остался? – спросил Леонид уже серьезно. - Включим-ка в, э-э-э, игру и этих мрачных весельчаков. И телефон Даши мне дай, надо с ней поговорить более, м-м-м, предметно и без эмоций.  Договорись и встреться с Первым, предложи сотрудничество, – нагрузил меня Старик общественно-полезной суетой. – Только помни, что у нас разные цели.

Я понял, что день будет долгим. Уверен, что с Первым опять будет бесконечный путанный разговор. Но, даже понимая, что он маньяк, убивавший людей, модификант чем-то меня привлекал, и это меня интриговало.

Еще 50 капель коньяка для тонуса и звонок – чего тянуть?

Первый быстро снял трубку, будто ждал моего звонка.

- Надо поговорить, Первый.

- Где? – только и спросил он.

Желания болтаться по городу туда-сюда у меня не было, поэтому я снова назначил встречу в парке.

*

Встретились мы через полчаса. Оба с любопытством рассматривали друг друга. Мне дико хотелось заглянуть ему под шляпу и увидеть вживленные электроды. Никогда такой дикости не видел.

- Итак? – спросил он, когда мы двинулись по аллее. – Дозрел?

- Что? – не понял я.

- Я про своё предложение.

Вот дела! Не правильно он расценил мой звонок.

- А, нет, спасибо! Я тут, собственно, с деловым, можно сказать, предложением, - скакнул я с места в карьер. - Старик… - Первый утвердительно кивнул, давая понять, что в курсе, о ком идет речь. – Предлагает вам сотрудничество. Точнее, его вариант. Скоро мы пойдем громить секту. Вы, как я понял, тоже не против угомонить Булкина?

Первый молчал. Думал, прикидывал.

- А ты чего хочешь? – спросил он.

- Спасти дочь. Ей напрямую угрожает Авессалом, - не стал я кривить душой. – Это в частности. А вообще, пора раздавить эту гниду. Скоро весь город будет под его дудку плясать, или чего похуже.

- Ты изменился.

- Есть мнение, что люди в своей сути не меняются. Разве что искусственно под давлением непреодолимых обстоятельств. – Я со значением посмотрел на его шляпу. – Помогите остановить Авессалома.

В моих руках играла пачка сигарет, крутясь между пальцев.

- Но мы хотим кое-что забрать, - напомнил модификант. – Это очень, хм, тонкий момент в нашем вероятном сотрудничестве. Если ты не хочешь к нам присоединиться, то налицо конфликт интересов. Не говоря уже про Старика.

Дым сигареты, которую, наконец, удалось прикурить на ветру, попал ему в лицо. Так ему и надо!

- Ваше дело, мне плевать, - сказал я легкомысленно. -  С той поры вы не далеко продвинулись, как я понимаю, и Авессалом Булкин «делает» всех. Ну, так вот, Даша готова помочь.

Уверен, что им, скорее всего, надо, чтобы Авессалом доделал за них грязную работу. Всё больше в этом убеждаюсь. Вот они и ждут. Такая своеобразная тактика. На основании чего такие выводы? Слова Даши о последнем обряде. Авессалому он нужен как воздух, и ради этого он готов привлечь даже мою дочь.  

- Булкин – зло, - добавил я. – Он должен быть уничтожен. Это я знаю точно.

- Тебе доводилось убивать? – вдруг спросил Первый.

Мне показалось, что мы топчемся на месте в вопросе нашего договора.

- Нет, но я готов.

- И это, конечно же, не зло?

- Необходимое зло. Ради победы над ещё большим. Секта и ваша корпорация – однозначно идут нах.

Модификант хохотнул. И он, и я – мы оба понимали слабость моих умопостроений. Да и Лапкиной не так давно что я говорил про «необходимое зло»? А если я, условно говоря, уничтожу «большое», то, получается, сам займу его место? Убивший дракона, сам становится драконом? Судьба посмеялась, прилепив мне прозвище Кадмий. Греческий герой Кадм именно так и закончил свои дни.

- Ты, Аркадий, опять не видишь общей картины. У тебя всё сводится к банальной секте.

- Вот как?

- Ты забываешь, что ставки в этой игре куда как выше, и речь не идет о простом бессмертии одного лютого сектанта или интересах корпорации. И даже не о твоих близких. Это лишь элементы мозаики. Приведу тебе абстрактный пример для начала.  Представь муравейник, Аркадий. И мальчишку с лупой, зажигающего огонь. Просто так, из шалости и чтобы посмотреть, что будет. Может, где-то даже почувствовать свою силу. Что это как не иррациональное зло? Игра для сорванца, но катастрофа для муравейника.

А если бы муравьи заранее знали о грядущем, хм, зле? Хотя взрослые вряд ли назовут ребенка злодеем, скорее дураком. Или, если загорится лес, то и как похуже. Но для муравейника, будь он способен осознать грядущее своим коллективным разумом, всё выглядит однозначно, не оставляющим место толкованиям. Так если муравьи знают, хотя бы несколько из них, не стоит им разве воздать мальчишке заранее?

- И какова мера воздаяния? Стоит ли живым или  выжившим муравьям, в зависимости от временных рамок, собраться и закусать хулигана насмерть? Одного укуса явно будет мало. Что ещё будет в их силах? Муравейник уж точно не передвинешь. Пример довольно абстрактный, но я понимаю, к чему ты клонишь.

Первый ухмыльнулся. Но глаза при этом оставались мертвыми. Такое себе сочетание. Меня начало утомлять хождение кругами по парку. Всему есть предел. Да и ветер был прохладный.

- Хорошо, вот еще пример. Более практичный. Видишь ли, если бы другая страна готовилась к вторжению, и наши разведчики узнали про это, они были бы героями. Так понятно? Им могут не поверить и потребовать доказательств, да. Ну, так уверяю тебя: ты их увидишь собственными глазами, не было бы поздно! Сейчас чаша весов наклонилась. Зло, если тебе угодны такие формулировки, готовится к вторжению. О, поверь, оно так же реально, хоть и неназываемо, как… э-э-э…

- Мальчик с лупой?

- Да. Только не мальчик. И не с лупой. Факт: вам одним не справиться ни с Авессаломом, ни тем более с тем, что грядет. Зло постепенно проникает сквозь барьеры, и всё больше людей будут ему поддаваться. Даже самые стойкие. Нельзя смотреть в бездну без того, чтобы она не посмотрела в тебя. Кто-то должен быть готов, кто-то должен знать язык врага. Не хотите присоединиться к нам, так хотя бы не мешайте!

Я задумался.

- Поговорю со Странниками, конечно. Но все эти сказки о пришествии, выходит, Антихриста или кого там – древних богов, демонов, - честно, кажутся просто сказками. Да, не смотря на то, что я видел сам и, быть может, ещё увижу. Я могу согласиться с тем, что зло неизбывно присутствует в человеке, но всё прочее… Не знаю. Мне сложно это представить. В моей картине мира этому нет места. Не верю я в злого дядю из другого мира. Говорю еще раз: в человеке полным-полно своего зла. Как его не объясняй, факт упрямая вещь: именно твои руки кромсали жертв. Ты у нас маньяк, хоть и специфический, - не выдержал уже я, - вот и расскажи.

Первый отмахнулся от меня рукой, как от мухи. Очевидно, что он считал мои взгляды наивными и незрелыми.

- Твои рассуждения о природе зла голословны. Я был «там». Чистый хаос, который принимает любую форму. Так что причина постоянно меняется со следствием. Ты не перестаешь думать как корова на альпийском лугу, которой мир улыбается, пока она способна давать молоко. А по итогу всё одно пойдет на мясо. И счастлива она в неведении, и потому способна на хорошие надои. Мы (Я, Морбид, Авессалом) – это попытка рационализировать иррациональное. Поставить стихию, как в случае с огнем в камине, на службу человечеству. Жаль, что ты не видишь общей картины!

- Ты про то, что горел на солнце?

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 5 (2\2)

Призрачными тенями, осторожно ступая по руслу ручья, в поле зрения появились три человека, одетых в черные поношенные одежды. Как по команде они застыли напротив меня почти правильным треугольником. Мрачные, легковесные как перо ворона, таинственные и ощутимо опасные подобно внезапно сверкнувшей отточенной стали, они в полном молчании созерцали меня из-под надвинутых на глаза капюшонов.

- Тебе здесь не место, Кадмий, - глухо произнес тот, кто был ближе ко мне. - Еще не время. Здесь ходят те, кому больше нечего терять, кто выбрал своё призвание сердцем в битве со злом.

- Кто вы? – спросил я, продолжая рассматривать незнакомцев.

- Ночные Странники, - ответил сразу мой визави, словно предвидел вопрос. -  Наша стезя – нести подлинный мир.

-  Но как я попал сюда, зачем я здесь?

Нас окружало безвременье тихой бесконечной ночи, полной секретов и волшебства. Откуда-то я знал, что солнце здесь не восходит никогда.

- Однажды мы снова увидимся, друг, - проигнорировал мой вопрос Странник. - Когда ты будешь готов. А сейчас смотри:

…сами собой закрылись веки и там вспыхнули яркие картинки, которые трудно было не узнать…

(Интерлюдия «Мир-Окно» в тональности a-moll)

И вновь я почувствовал неясное томление, когда вдруг увидел молодой месяц, вмиг опутавший меня незримой сетью каких-то смутных видений и образов.

И я протягивал руки вверх, веря в твою поддержку и сопричастность; зная, что из этого сложится путь, дав крылья, чтобы летать в лабиринтах зеленой листвы, чтобы шагнуть в Запредельное,  чувствуя себя свободным.

Я осознал тебя, Мир-Окно.

А за окном шел дождь...

1

Когда открываешь утром глаза и видишь серые пятна основ, когда видишь размытые силуэты людей, спешащих куда-то под мерный шепот сентябрьского дождя. На коленях стоишь, а под ними - мутные лужи, в которых проплывает пожелтевший листок – как по небу...

Я видел,  как дождь отпечатывает слова - фраза за фразой - на сером асфальте, и как эта простая истина стирается подошвами наших ног. Время уходит со мной, а ты стоишь, опустив лицо, так и не поверив, что это были слова о любви.

А я просто распахну пошире окно...

2

Две наши планеты непрестанно кружатся в безграничном космосе, являя собой взгляд Неизвестного. Шаг за шагом, обращая в пыль Историю. Где я - всего лишь я, не больше, не меньше. Запечатленный кадр солнечной вспышкой, развеянный по ветру прах, вжившийся в плоть сознания.

Взгляд изнутри на самого себя. Не замечая боли в кровоточащих пальцах и хрустальную совершенную отточенность случайного осколка стекла.

И был резкий ветер в окно...

3

Отойти чуть назад от окна и увидеть Тебя.

А ты насмешливо смотришь мне в глаза, и вздрагивают пальцы нежной руки, сжимающей бокал с темно-вишневым вином, в котором плывут осенние листья, кружащиеся в водовороте все быстрей и быстрей. Что такого важного для себя ты увидела в моих глазах? В твоих  я увидел водоворот  пьянящей пучины желания, чья тень это мое падение.

Нервное прикосновение издерганных слов, нежная память.

Блики на поверхности озера - твоих казалось бы жестоких серо-зеленых глаз...

Потом уже будет безнадежное осеннее солнце. В жизни смешаются  фантазия и реальность. И это будет обязательно только нашей правдой. Одной на двоих.

Наша правда – она самая красивая из всех.

Сейчас мне больно, ведь я так слаб.

0

Сферическая энергия на уровне лиц обращается миллионами радужных солнц, оставляя на ресницах жемчужины  слез.

Кристаллики соли на запавших щеках.

Нам дарит небо радость, мгновения просветления и эйфории - полет к неведомым мирам под музыку сентябрьского дождя.

Там был ночной полумрак. И была внезапная дорожка лунного света на твоей обнаженной груди.

Был взгляд, направленный в окно: ты смотрела на игру капель и случайного лунного света в просвете клубящихся туч, подперев изящно рукой голову, когда подбородок покоится на внешнем изгибе запястья, а тонкие пальцы – у ямочки между ключиц.

Мысль в мысль жили мы в эту чудную ночь. Но мгновение ушло...

И проносятся мимо разноцветные картинки былого. Я снова приоткрою окно и почувствую неясное томление. Я снова сделаю шаг в Запредельное.

И вот уже я смотрю в Мир - Окно, и вижу... Тебя?

- Что это было? – спросил я Ночных Странников, когда видения иссякли, а глаза открылись.

- Прошлое, что оставило рану – трещину в твоей скорлупе, позволив увидеть другие миры. Осколок стекла в незаживающей ране – вот что такое Мир-окно.

- Я хочу жить, - прошептал я. – Как никогда!

- Да, - согласился их предводитель. – Но ты должен её отпустить навсегда. Отныне одиночество твой удел, Кадмий. Помни там, в ином мире: свет лжив, а тени – обманчивы. Да пребудет с тобой извечная Ночь!

Закрывались сами собой глаза, веки превратились в тяжелые шторы. Сны прошлого укутали меня в мириады невесомых покровов, вырывая прочь.

Но рушился сон – вдребезги кровью стекла, где открыты разбитые окна…

***

Мой страх – о том я думал, теряя сознание у своего подъезда, – стать после смерти подопытным для зловещих манипуляций некромантов, к счастью, не воплотился. Хотя, вероятно, я был от этого на волосок. Насколько желание Дарьи видеть отца рядом с дочерью сильнее естественных процессов? Само собой, если принять за чистую монету рассказы всех сумасшедших, что окружали меня последнее время. Но, как мы помним, страх явление чаще всего иррациональное. В нем было место и секте, и корпорации, и закулисным играм этих безумцев, носящих разные имена.

Я всё еще был жив и чувствовал себя самим собой. Никаких смутных видений и других миров. Только больничная палата и слабость в теле. Реальность, не оставляющая ни сомнений, ни разночтений. Только боль и потери.

А ещё я и впрямь видел Дашу. Она теребила маленькую серебряную сережку в ухе по старой привычке и смотрела в покрытое потеками дождя окно. Капли барабанили по козырьку. Пришлось негромко кашлянуть. Женщина повернулась ко мне.

В серо-зеленых глазах горел странный огонек, но стоило мне сосредоточиться на нем, как он пропал.

- Что ты видел? – спросила она вместо того, чтобы поинтересоваться моим самочувствием.

- Нас, - увильнул я от ответа. Почему-то всю правду говорить не хотелось.

- И всё?

- Всё.

Даша надолго замолчала, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

- С Викой порядок? – отвлек я её от мыслей.

- Да. Она возвращается ко мне.

- Значит, этот Безумный Жнец не угроза?

- Он у Авессалома, - сказала Даша спокойно как о чем-то незначительном. – Всё нормально. Поправляйся. Мне пора.

Я нахмурился и попытался приподняться с койки.

- И это всё?

Она изумилась.

- А что ты хотел? Захочешь увидеть дочь – дай знать. Всё как прежде. У тебя своя жизнь. У меня - своя.

Губы искривила горькая усмешка.

- А я думал: ты и я против всего мира! Будешь мне патроны подавать, а я отстреливаться.

Она грустно улыбнулась.

- Так не бывает. Мне пора, Мирских. Живи своей жизнью, и не лезь больше в неприятности, ладно?

- Ладно, - оставалось только принять неизбежное. -  Спасибо, что навестила!

Когда Дарья покинула палату, я закрыл глаза. Чувство потери окончательно проявилось сосущим вакуумом в сердце. Закрылась последняя дверь. Дом опустел. Может, всё к лучшему? Развеяны последние иллюзии, в которые так хотелось верить. Неужели я действительно думал, что смогу вернуть Дашу, и мы будем жить нормальной дружной семьей после всего, что было?

Потекли тоскливые дни, перемежаемые лишь процедурами и анализами.

Приходила полиция. Те трое написали на меня заявление, что это я напал на них, пока они ждали друга у подъезда. Позднее узнал, что гопники не вытащили нож из раны, поэтому я дотянул до приезда скорой. Задело почку. Лезвие застряло между ребер, поразив легкое и какую-то вену. Отпечатки на ноже остались. Лишь одному из них грозило превышение самообороны. Но мне от этого легче не стало. Рассказ дочери учтен не был.

Навестили меня несколько старых друзей. Как ни удивительно, появился и Первый.

-  Ты сделал свой выбор? – спросил он. Я кивнул, и агент всё понял по глазам. – Что ж, удачи тогда, Аркадий.

- Угу, - было ему ответом. Что ещё говорить?

Секта оплатила мне отдельную палату. И на том спасибо. Видеть никого рядом я не желал. Они же как-то утрясли и вопрос с полицией. Меня больше не трогали.

Ничего не хотелось, только смотреть в окно и спать, в надежде вернуться обратно в тот мир, что я видел, умирая (или даже умерев?), хотя бы во сне. Но так точно не бывает. Жизнь зачем-то сначала раздразнила меня, и всё потом забрала. Что делать - бежать в секту вслед за Дашей, стоять под дверью как выброшенный щенок? Я не верил в их учение, не верил и в воплощение зла в виде этого Авессалома. Недавние события воспринимались скорее как болезненный лихорадочный бред. Это и верно не моя борьба, думал я, даже если Первый говорил хоть что-то отдаленно напоминающее правду. В любом случае, вывод напрашивался один: это их игры – пусть играются сколько душе угодно. Я случайно попал в орбиту их интриг, и больше мне в их тени не место.

И я всё отпустил. Я умирал внутри. Обидно, что Вика сделала свой выбор, от которого я так хотел её уберечь, и ни разу меня не навестила. Черная безжалостная сила стирала абсолютно всё, что мне было дорого или ценно. Таяли лица, растворялись в небытии события и голоса, замолкали последние аккорды, пока не осталась одна лишь пустота.

Раны заживали очень долго. Измученная психика не желала помогать телу. Так что из больницы меня выпустили не скоро. Наступила осень.

Почтовый ящик оказался забит газетами и квитанциями. Часть почты позже принесла старшая по дому. Ничего не значащие бумажки с рядами цифр и букв.

Я оказался предоставлен сам себе, находясь практически в полном информационном и событийном вакууме. Весь мир успел уехать, как поезд, на который опоздал, далеко вперед. Одна безрадостная встреча с друзьями в баре с пожеланиями не падать духом и найти тех ублюдков. Одна встреча с Викой, переехавшей с Дашей в загородный центр церкви Бессмертных, что оставила привкус театральной постановки. Настолько общение было формальным, вежливым, но бесцветным. Её всё устраивало.

- Как же так? – спросил я. – Ты же всё слышала от Первого.

- Это злые люди, - ответила девочка. – Они врут.

По закону я мог предъявить Лапкиной требования вернуть ребенка, ведь по документам Дарья считалась почившей. Но мне ясно дали понять, что лучше этого не делать. В первую очередь ради дочери.

- А не то ножом меня пырнете, как Жнеца? – не удержался я от сарказма. Надоело натыкаться на непрошибаемую стену чужих убеждений.

Дела секты и Первого, агента корпорации, не волновали меня больше вообще никак. Становиться даже отдаленно похожими на них, с их идеологией и нравами, я не хотел ни за какие призрачные бонусы. Противно становилось.

Даша с Викой всё для себя решили. Что ж!

Я всегда знал, что самые безжалостные люди – это те, кто идет прямой дорогой к собственному счастью. Можно ли за это винить Дашу? Не уверен. Меня встроили в некую схему и, когда пришло время, отключили как старый телевизор, теперь слепо глядящий потухшим экраном на новую покупку из магазина бытовой техники.

И мной овладела апатия. Днями напролет я сидел дома и смотрел в окно, выпивая и надеясь, что алкоголь наполнит опустошенный разум, заставив хоть что-то шевельнуться внутри. Я не мог молиться, да особо и не верил. За окном осенний дождь уверенно и методично смывал все краски. Ветер шевелил оголяющиеся кроны старых лип во дворе. Мертвой черной пластинкой лежал на столе смартфон.

Пустая жизнь. Пустой холодильник. Пустой я.

Однажды вдруг потекли горячие слезы. Пока и те не высохли. Оставалась только пустота.  «Потерять всё», как сказал Ночной Странник. «Ничего твоего здесь нет» - вторил ему Первый эхом в моей голове.

Сознание погасло, как выкрученная лампочка. Гарантированно. Я заснул в кресле и не видел снов.

На следующее утро я начал разминку и повесил старый пыльный боксерский мешок, который принес с квартиры родителей. Кризис миновал. Я снова обрел себя.

***

Полтора года спустя.

Время пролетело незаметно. Мне было, чем себя занять, чтобы больше не вспоминать о прошлом.
Я вернулся к занятиям музыкой. Впервые в жизни постригся налысо. Сменил работу. Вступил в отношения. Обрел новых друзей на секции рукопашного боя.

А вышло это так. Прогуливаясь в парке поздней осенью, встретил старую подругу по неформальным тусовкам Инну Смерть. Она пригласила меня на празднование своего дня рождения.

К ней, правда, помню, попал я лишь поздно вечером, задержавшись на работе. И как-то само собой вышло, что вот я уже то танцевал медленный танец с подругой Инны Светланой, то курил с ней на балконе и смешил её незатейливыми шутками.

Мы начали встречаться. Без особой любви и привязанности. Нас обоих устраивало видеться раз-два в неделю, чтобы приятно провести время. Большего мы друг от друга не требовали.

На той вечеринке я зацепился языками с Севой по прозвищу Лучник. Именно этот человек привел меня в рукопашный бой. Так бывает, что только посмотришь на человека, и уже знаешь, что он из себя представляет. Неторопливый, степенный, с расчетливыми скупыми движениями и отличным чувством юмора, он был наполнен внутренней силой и сразу мне стал симпатичен.

Тогда он произнес не понятую мной до конца фразу:

- Мы уже виделись однажды!

Я счел, что речь идет о временах юности. Тогда знакомств было много. Да и голос показался знакомым.

И даже встреча с его двумя неразлучными друзьями Адамом Горским и Яшей Короедом не пробудила мою память. Это случилось гораздо позднее и не сказать, что при добрых обстоятельствах.

А пока, как я уже говорил выше, мне было чем заняться. Работа на заводе перемежалась тренировками и свиданиями, походами в кафе, кино и страстными ночами. Мне нравилась моя нынешняя жизнь.

Руки для рукопашного боя, в принципе, у меня были поставлены – бокс это очень хорошая школа. Оставалось впитать прочую науку, включающую удары ногами и навыки борьбы.

Летели месяцы. И даже с учетом того, что я пришел в спорт поздновато, после 30-ти лет, я делал успехи. После года тренировок случилось даже поучаствовать в соревнованиях.

С Викой я виделся. Дочь я по-прежнему любил, несмотря на её откровенно прохладное отношение ко мне. Мне ситуация виделась в одном свете: влияние секты, внушения матери и сложности подросткового периода. Да, порой непрошеная тоска подступала к сердцу, и мне снова хотелось жить вместе, заботиться о ней, вместе читать крипистори на Пикабу и обсуждать всё на свете, до чего смог дотянуться её пытливый ум. Но прошлое не вернуть.

А вот церковь «Бессмертных братьев и сестер» разрослась так, что в городе у них было уже несколько центров, а за городом был отгрохан целый комплекс с парком, гостиницей и десятками строений. Как не удивительно, но история с маньяком Безумным Жнецом, охотящимся на прихожан, сделала организации скандальную славу. Люди туда потекли рекой. А где люди, там и деньги. Где деньги – там власть и возможности.

И там же рядом безумие и чувство утраты границ дозволенного.

Тогда я еще не знал, зачем я понадобился сектантам. Предполагал, что через меня хотят надавить на Дашу. Зачем и почему? Можно только догадываться.

Однажды вечером из припаркованной  возле дома машины ко мне подошли трое и сказали:

- Ты поедешь с нами!

Вот так вот, запросто. Как свату или брату. И когда ко мне потянулась рука, чтобы придать ускорение в нужном направлении, эту руку ждал вывих в запястье. Очень не люблю, когда ко мне тянут недружелюбные  конечности. Ладно бы деньги протягивал! Так нет ведь, схватить хотел за куртку.

Справиться с тремя нападавшими – точнее, уже с двумя – мне удалось легко и быстро. В конце концов, подходили они по одному. Тут даже вспотеть не успеешь. Куда как труднее мне пришлось, когда из других автомобилей на меня ринулась целая толпа, и у некоторых сектантов я успел увидеть биты.

С чего я взял, что это коллеги Даши? К тому времени все рядовые прихожане церкви Бессмертных носили одинаковые черные жилетки. Верующие ступенью повыше одевались в синие робы. Они ничего и никого не стеснялись, ходили по городу, как у себя дома, вручая прохожим флаера с приглашениями на лекции и книжки.

Помню, батя, которого в Афгане научили секретным техникам асассинов, говорил мне… стоп! Хотелось бы мне, чтобы это было правдой. Но никаких таких техник он не знал. Техника тут оставалась одна: бежать. И я уже было нацелился добраться до отделения полиции, где меня бы гарантированно ждала защита, но такую возможность исключил чей-то стратегический ум. Из-за дома на меня выбежало еще человек пять сектантов.

Моё отступление закончилось, когда меня загнали в гаражи. Там я стоял и тяжело дышал, вытирая кровь из рассеченного лба – рану я получил от удара вскользь битой, - думая, как бы суметь вытащить телефон и позвонить в полицию. Шансы выбраться из этой передряги стремительно таяли. Нет, я, конечно, читал про похожую ситуацию, когда боец, так же зажатый в узкое пространство, схватил первого нападавшего и держал его за глотку, используя как щит. Но это точно не мой вариант. Меня собирались обработать битами. А места для маневра я не имел.

- Хули вам надо? – крикнул я на нервах. Но это их только раззадорило.

А потом позади рядов нападавших на меня сектантов послышалось молодецкое хэканье и удары ногами.

- Ты как там, Кадмий?! – узнал я голос Севы Лучника. – Жив ещё?!

Помощь друзей придала мне сил, и я рванул в атаку. Получил один удар битой в плечо, осушивший левую руку. Нанес ответный удар локтем. Мне, опять же, хотелось бы написать, как мы раскидали эту толпу вчетвером, как пьяных детишек, но это не было бы правдой. Сверкая огнями проблесковых маячков, на проулок ввалился экипаж полиции, вызванный кем-то из соседей. И всё было кончено. Сектанты разбегались. Поймать удалось лишь пару человек. Остальное меня уже не касалось. Хотя для проформы заявление я написал.

После отдела полиции мы с Севой и его друзьями сидели в автомобиле. И так я заново познакомился с Ночными Странниками. Выглядели они импозантно, в костюмах и шляпах. Каждый, очевидно, встречает ночь по-своему.

- Пришло время поговорить, Кадмий? – повернулся ко мне их предводитель. – Как насчет проехаться к нашему учителю? Мы его зовём Железный Старик.

Я легко согласился. Ребятам я доверял. А с учетом того, что теперь я точно знал, кто они такие, мне вдвойне было интересно получить хоть какую-то информацию. Хоть от железного старика, хоть от деревянного.

- Но почему только сейчас? – спросил я, когда мы поехали.

- Ну, всему своё время, - ответил Сева. -  Ты вырос как воин, и жизнь дала тебе испытание. Секта нанесла первый удар. Теперь пора вступить с ними в битву. Сейчас они уверовали в свою неуязвимость, а это лучшее, что может быть. Тот факт, что тебя хотели похитить,  говорит в пользу того, что ситуация изменилась. Скорее всего, Авессалом близок к завершению своей работы, но ему не хватает некого компонента. Есть идеи?

- Даша?

- Конечно! Думаю, она, как это говорится, врубила «заднюю», что очень не понравилось гуру. Вот он и решил на неё надавить через тебя. Это похоже на правду.

Я хмыкнул.

- Вы много знаете.

Сева повернул ко мне голову, отвлекшись от дороги, и подмигнул.

- Знаем, да, много, - ответил за него Адам с заднего сиденья. – Узнаешь и ты. Если, конечно, захочешь.

- Значит, мы действительно виделись там, в другом мире? – задал я животрепещущий вопрос и со страхом ждал ответ. – Такое действительно возможно?

Ночные Странники хохотнули.

- Все поначалу сомневаются, - успокоил меня Короед. – Совершишь еще один переход, и успокоишься. А переходы еще будут, Кадмий, - голос его прозвучал глухо. – Нам придется или умереть, или разъебать эту секту наглухо. Вот и думай, надо это тебе? Это билет в один конец.

- Да я уже понял… - пробормотал я и закурил, опустив стекло.

Ветер обдувал лицо. Болело плечо. В голове роились разные мысли.

- А много вас? – наконец спросил я.

- В этом деле других ты не увидишь, - ответил мне Адам. – Но есть ещё группы. Вообще, нас мало.

- Я с вами.

- Не спеши, Кадмий, - произнес Сева, нахмурившись. – Поговори сначала с учителем, а потом соглашайся. Сегодняшняя драка – это фигня, разминка на детском утреннике.

Лучник притормозил в частном секторе и повел нас в дом к Железному Старику, и впрямь крепкому жилистому деду, которого по-человечески звали Леонид. Клянусь, он производил сложное впечатление, так как выглядел неестественно молодо, с чистыми ясными глазами и кожей без морщин и пятен. Если бы не седина и некая аура пожилого человека, я принял бы его за ровесника. Он пожал мне руку и пригласил нас за стол, потчуя чаем и вареньем.

- Есть вопросы, Аркаша? Или мне начать? – спросил он, когда мы расселись и продегустировали ароматный чай с травами.

- Да вопросов у меня миллион, - ответил я. – Не знаю даже, с чего начать.

Однако разговор наш сам собой вырулил на обсуждение секты, личности Авессалома, экспериментов корпорации, предложение Первого и судьбу моих близких. Оказалось, Странникам всё прекрасно известно.

- Агентов этих мы зовем модификанты, - пояснил Сева, вклинившись в разговор.

- Почему?

- Если судьба с ними схлестнуться, узнаешь. Не просто же так они постоянно шапки эти свои дурацкие носят. Под ними вживленные электроды.

Про шляпы Странников я, конечно, промолчал. Их они хотя бы сняли при входе в дом.

- Почему «ночные» странники? – спросил я Леонида.

- Тьма, как и свет, в этом мире – абсолют, неверно воспринимаемый, - начал сочным баритоном нагружать меня своей философией Железный Старик, при этом по-доброму улыбаясь. Глаза его лучились покоем. – Нет ничего хуже, чем принять игру теней на стене за реальность. А вот что именно отбрасывает тень? Это как в кинотеатре: так работает проектор. Картинка, подсвеченная лампой, попадает на экран. Но что остается, когда выключен свет и зрители покинули зал? Ничего.

Мы тут любим рассуждать о природе зла. Является ли им секта и деятельность Авессалома, мать его, Булкина? Зло и есть интерпретация игры теней, искаженное видение. Понимаешь? В абсолютном смысле есть самосияющий свет, причина причин. Так вот мир, сам по себе, это отброшенная тень того, кто покинул свет. Игра теней, брат, игра теней! Но житель изменчивого мира видит только рябь на воде, уверенный, что познал всё. Нет подлинной глубины, нет и полета. Как обычная рыба. Ей не выбраться на воздух, а на глубине она помрет от давления. Вот эта рыба и рассуждает о природе добра и зла.

Нет ничего лучше ночных разговоров на кухне, подумал я, боясь, как бы ни разболелась голова. Что бы ни вещал сейчас Леонид, я решил его выслушать до конца.  Парням я верил. А они привели меня сюда. Так бывает.

- Тогда причем тут вечная ночь?

- А это основа. Так же как земля для растений. Их корни глубоко во тьме. Растения тянутся к свету и умирают, возвращаясь назад в почву. Прах к праху. А тьмой пугают дураков: мол, чем дальше в ночь, тем страшнее. Но это лишь проекция людских страхов, хоть и ожившая. Светом же манят извне, но человек не может придти к свету. Так же, как и растение. В известном смысле человек и есть тень. Не источник, а лишь проекция. А спящий разум порождает чудовищ, когда тень, видя свои отблески на стене, принимает себя за источник, а не просто как заблуждение. Проблема в том, что страхи оживают, но приходят они не из темноты. Если быть точным, химер туда загоняют искусственно. Вот с ними мы там и боремся. Они суть порождение мятущегося ума, если прибегать к метафорам. И уже в известном смысле подлинное зло.

- Допустим, а Авессалом тогда что?

- Ему ответила им же созданная химера, вот и всё. Оживший его собственный  ужас, прямиком из глубин гнилого сознания. Теперь же все эти его игры в бога не более чем глупая суета. Но ужас в том, что для него всё реально согласно действующей парадигме мышления, и он тянет за собой других людей. Сеанс, мой друг, начался, и название ему «Охота на химеру».

Есть другие миры, как ты уже убедился. Есть изнанка. В один из миров мы и отправимся, чтобы сразить чудовище. Как? Физически, доброй сталью. Один переход ты уже совершил, и знаешь цену. Отсутствие страха, внутренняя пустота воина – начало подлинной трансформации. Дальше будет легче. Главное, как ты уже понимаешь, однажды решиться идти до конца.

Но сначала прижмем засранцев здесь. Накроем всех разом. Как на обряд свой соберутся. А то бегай их ищи потом днем с огнем! Всё же, и у них есть конспирация.

Я пил чай и смотрел на неразлучную троицу. Они улыбались, понимая, что я сейчас испытываю. Короед мне подмигнул.

- Ладно, - согласился я. – И когда?

- Когда будешь готов, Аркадий. А это ты поймешь, когда изменится игра теней. Но ждать недолго, это я тебе гарантирую. В общем-то, всё уже началось. – Он отпил чай и внимательно на меня посмотрел. – Запомни: подлинное бессмертие обретаешь лишь пройдя через смерть, а смерть – это твой страх. Вера, отчаяние, любовь – есть разные мотивы вступить в ночное плавание, но суть одна: всегда иди до конца. И не как тупой фанатик типа Авессалома, а как человек знания – видя, куда и зачем ступаешь.

Авессалом заигрался, как школьники в фантики на переменке, когда уже прозвенел звонок на урок. Его поиски бессмертия не дают ему понять, что сам он становится только мертвее и тянет за собой дорогих тебе людей. Жесткое невежество, фанатизм, заявленное самоуверенно право на знание. Ему легко поверить, с его-то фокусами! Да только «по делам их узнаете».

- А модификанты эти? Выходит, в чем-то они правы?

- Кое в чем возможно. Но в своей сути это такие же клоуны. Допускаю, что они верят в свою миссию. Проблема в том, что за ними стоят очень расчетливые хитрые люди. Их задача одна: получить книгу, которую пишет Авессалом. Подозреваю, что не всё у них так просто. Возможно, ему позволили сбежать, чтобы он спокойно занимался своим делом, а модификанты просто  ждут своего часа. Иначе, согласись, что-то бы уже произошло посерьезнее городской охоты маньяка на рядовых прихожан.

- Вы про Безумного Жнеца? Интересно, что с ним случилось?

- Ничего хорошего, - ответил Сева. – Формально он служит Авессалому.

- Значит, он жив?

… в тот день глаза Морбида налились чернотой, и воля его подчинилась Учителю. Жнец выразил желание исполнить его приказ, став теперь кем-то вроде палача.

- Что ты хочешь в награду? – спросил его Авессалом.

- Выглядеть снаружи так же, как и внутри, - был его ответ.

Морбиду удалили электроды из головы, высвобождая его суть. В подражание Пинхеду из фильма «Восставший из ада», его кожу расчертили маркером. Морбид сам забил в себя гвозди, не издав при этом ни звука.

И горе было тем, к кому посылал его Авессалом, скрупулезно разбираясь с врагами, ибо те люди успевали узреть лик ада…

- К сожалению, да! Еще одна головная боль.

- И что конкретно мне делать сейчас?

Леонид засмеялся.

- То же, что и всегда: сражайся с глупостью. Избегай привязанностей. Тренируйся.

- А любовь разве не то?..

- Любовь это твоя свобода, - перебил меня Железный Старик. – Выбор делать или не делать. Человеческая любовь выбора не оставляет, делая из человека дурака. Не так ли? Хочешь быть с любимой – будь. Никто не запрещает. Но не под гнетом памяти, чувства вины или долга, гормонов, привязанности или эмоций. Это всё чувства не полного больного человека, попытка компенсировать свою неполноценность и незаполненность. А если в общем, то кто-то должен делать детей, - он заразительно засмеялся. – Хотя бы так. Подлинная любовь, как и свет, и тьма, не оставляют место вопросам и интерпретациям. Поэтому это суть одно. Понял?

Я тяжело вздохнул.

- Не знаю, кому уже верить.

- А это не игра в «угадай мелодию»: верю – не верю, - засмеялся старик. -  Как сказал один мудрец, пойди и проверь сам.

Не выдержав, я широко зевнул. Меня прекрасно поняли.

- Последний вопрос, Аркадий: как у тебя со стрельбой?

Я покачал головой.

- Сам понимаешь, кулаками много не навоюешь. Адам, - обратился к Страннику Леонид, - возьми на себя этот вопрос.

- Лады.

Когда мы ехали домой, я почти засыпал. Голова гудела и отказывалась принимать полученную информацию. Наверное, я бы в ту же ночь сел на поезд и уехал из города подальше от всех этих теневых игроков, но глубоко внутри нечто живое и светлое радостно отзывалось в ответ. Странникам я поверил сердцем. А это главное. Так встречаешь близких друзей после долгой разлуки: ошибки быть не может.

А на следующий день мне позвонила Даша.

- Мне нужна твоя помощь, Аркадий, - сказала она. И дело явно не терпело отлагательств. По имени она меня называла крайне редко. – Авессалом сошел с ума, и хочет обратить Вику. Увидимся?

- Да, - ответил я. – Где и когда?

Я не был удивлен этим звонком. Меня больше удивил тот факт, что Лапкина свободна. Неужели ловушка?  Опять какие-то игры?

Но отступать я не собирался. Пришло время правды.

(продолжение следует... думаю, что еще две части)

К тому же теперь приближаться к чудовищу стало просто-напросто опасно. Питомец в холке вымахал почти с человека. Откусить голову любому простофиле Некросвину теперь ничего не стоило. Так человек походя срывает яблоко.

Сначала срезали часть решетки. А потом принялись выманивать животное мертвой девушкой, волоча её на веревке. Вечно голодный Некросвин (хотя правильнее было бы «некросвинья»), следуя непомерному аппетиту, рискнул выйти из надежного убежища. Сверкая зелеными горящими глазами, тварь рванула за вкусным мясом. Застряла в дверном проёме, но обдирая гнилые бока и выламывая косяк, смогла преодолеть препятствие.

Дальше было легче. Пришлось, правда, ускориться. Послушники в синих робах рисковали оступиться и попасть на поздний ужин Некросвину, шустро преодолевавшему лестницу, в качестве гарнира к основному блюду.

Семен с Тошей забросили тело девушки со срезанной на спине кожей в кузов, накрытый тентом. По пандусу, сколоченного из крепких досок специально ради такого случая, свинья проследовала за приманкой.

Далеко уехать они не успели. Из-за поворота, наплевав на правила дорожного движения, выскочила красная Мазерати, ведомая возвращавшимся с клуба Давидом, употребившим всё, до чего дотянулись руки и нос. Столкновение с грузовиком было неизбежно.

Тоша, сидевший за рулем, попробовал вырулить, но автомобиль мажора всё равно задел кабину. Некросвин, качнувшись, наклонился всеми своими пятью с половиной центнерами полумертвого веса на один борт, опрокидывая транспорт и вываливаясь на проезжую часть, снеся хлипкий кузов начисто.

Почувствовав свободу, питомец быстро пришел в себя и, весело похрюкивая, рванул прочь, исчезнув среди домов.

- Бля! Вот попали! – только и сказал Семен, с трудом вылезая из кабины и вытирая кровь с рассеченного лба. – Пиздец! Прости господи…

***

Незнакомец в шляпе, заявившийся ночью в мою квартиру, как к себе домой, указал рукой в перчатке на второе кресло, приглашая меня его занять.

- Поговорим?

Прямо так, в грязных штанах, только скинув куртку, я присел в кресло, подобравшись, чтобы была возможность мгновенно вскочить.

В детстве батя, настаивающий на правильном воспитании, отдал меня в секцию бокса. Что ж, юношеский разряд я получил, а это кое-чего да стоит! И пусть практики давным-давно не было (насилие я не приемлю), руки были «поставлены», и в случае агрессии я  способен был за себя постоять.

Незнакомец легко считал моё состояние и ухмыльнулся. Так взрослый смотрит на котенка, приготовившегося напасть на ногу хозяина.

- Это лишнее, - сказал он глубоким тяжелым голосом. – Тебе и Вике ничего не угрожает. Я пришел поговорить. Возможно, не слишком вежливо, но так нам точно никто не помешает.

Я расслабился, понимая, что лишняя суета ни к чему, и откинулся на спинку кресла. Товарищ этот, стоит признать, меня откровенно пугал. Но в случае чего я был готов драться до конца.

- Как мне к тебе обращаться?

Он задумался.

- Ну, зови меня Первый. Так пойдет?

- А Жнец этот – он из вашей команды? – Дождавшись согласного кивка, я пошутил: - Его, наверное, стоило назвать Нулевым? Этой ночью он точно обнулился.

Первый криво усмехнулся.

- Он сам по себе, хоть и из наших. Зовут его Морбид. И он знал, на что идет. Что с ним?

- Его пырнули ножом и повезли куда-то.

- Большая ошибка, ну да ладно, не критично, - туманно высказался Первый и  повернул голову к Вике. – Солнышко, сделай папе кофе. У него была трудная ночь. А разговор нам предстоит очень долгий.

- И анальгин, - попросил я.

Так мы и сидели с этим «не последним», играя в гляделки.

- Кто вы такие? – задал я вопрос, который мне был действительно интересен. – Вы же по Авессаломову душу?

- Леонид Ефремович его зовут, - ответил Первый, продолжая гладить кота. – Он сбежал из нашей организации. Авессалом – не его имя.

Вошла Вика, неся мне кофе, упаковку таблеток и мокрые салфетки с явным намеком на испачканное кровью лицо.

- Тебе тоже будет полезно послушать, - сказал ей Первый. – Присядь, солнце.

Следующие минут двадцать он без особого выражения в голосе рассказал нам про организацию, на которую работал, про их жестокие опыты и бои на выживание в запертой камере.

Поведал он и про Булкина с его мрачной подноготной. Картина выходила занятная. В такое с трудом верилось. Уничтожил целую деревню? Запретные потусторонние знания? Корпорация, оплачивающая бесчеловечные опыты? Впрочем, кто его знает: тайна за семью печатями!

- Вкратце так. Мы представители одной организации. Все прошли через камеру смертников – и Морбид, и Авессалом, и другие.

Мы с Викой молчали, переглянувшись пару раз.

- Не может этого быть, - прошептала подавленная девочка.

Первый показал на полудохлого кота с явным намеком.

- Это довольно безобидное оживление. За закрытыми дверьми Булкин творит настоящее зло, принося людей в жертву.

- Вы тут все одно сплошное зло, - резюмировал я его откровения. – Одного поля ягодки. Что экспериментаторы, что подопытные!

Агент корпорации виновато развел руки.

- Понимаю, как всё звучит. Но раз на раз не приходится. Подобные эксперименты велись по всему свету в том или ином виде. Все ищут запретные знания и готовы постоянно двигаться дальше. Атом расщепили, в ДНК залезли. Предела нет. Что уж говорить о других мирах? Проблема только в том, что никогда не знаешь, куда именно попадешь. Авессалом, кстати, феномен, ему удалось зайти дальше всех. Но он сбежал.

Зло? Нет. Просто с точки зрения человека это иррационально. Взрыв, к примеру, явление скорее хаоса. С точки зрения мироустройства динамит нечто иррациональное. И взрывать хороших людей – плохо, а плохих – хорошо уже стало вдруг. Мы, видишь ли, живем в замкнутой системе ограниченных понятий, в замкнутом мире, о котором, в принципе, известно всё. Но если бы ты попал вдруг на поверхность солнца, как назвал свои чувства? Несомненно, опирался бы на полученный опыт земной жизни: адское пекло, чудовищная невыносимая жара, взрыв башки? Это всё определения привычного мира, когда на пляже голову напекло ясным днем. Как назвать одним словом то, что испытывает сжигаемый заживо человек? Он не сможет об этом рассказать.

- Ну, люди, так-то, горели, - буркнул я, давая понять, что мне такие излияния не по душе.

Но Первый охотно подхватил тему.

- Горели и выживали? Да, но они оставались живы, и поэтому опыт остается в рамках боли, страха смерти. В 1963 году южновьетнамский монах Тхить Куанг Дык совершил акт самосожжения в знак протеста. Вот он мог бы сказать, что там за гранью человеческого опыта. Это просто пример. Яркий, - он усмехнулся. – Человек испытывает запредельную боль, организм отказывает, и всё. Утонуть в ванне кислоты куда как хлеще. Или вспомним Освенцим и стену газовой камеры, всю исцарапанную умирающими узниками. А, пробирает?

Я покачал головой.

- Это пиздец, прости Вика. Ты уверен, что моей дочери это всё нужно слышать, это резонерство ваше безумное?

Первый перевел взгляд на девочку. Она оставалась спокойна и слушала, казалось, заинтересованно.

- Это всё для того, чтобы ты проникся слегка мыслью о запредельном и иррациональном, об условности понятий добра и зла, и не судил с «высоты» своего ограниченного опыта. Сверхсостояния всегда интересовали ученых, бунтарей, поэтов и … маньяков. Среди них хватает психов, больных, у них мозг работает со сбоями – так психопат сбрасывает напряжение, кого-то избивая, и получает удовольствие, нарушая закон. А есть, скажем так, пионеры жанра. Ты знал, что кожа не намертво прикреплена к телу, и человека можно надуть как шарик? Смерть наступит от воздушной эмболии. Или что есть мастера, так ловко снимающие кожный покров, что жертва умирает в итоге от переохлаждения? Однажды кто-то решил попробовать такое впервые, - его голос звучал как приговор, равнодушный, словно речь шла про выброшенный мусор, а не о безумной боли и жертвах. - Вот Леонид из таких. Ему всё время мало. Перебить расчетливо целую деревню так, чтобы никто не сбежал, это уметь надо! И вот ему в руки попало особое средство. Как дураку граната, а он ей орехи колет. Но и это полдела. С той стороны к нам тоже тянутся, изучают, интересуются, проникают. До чего они все могут дойти? История хранит забавные примеры. Вспомним Молоха, божество западно-семитских племен, которому пачками сжигали детей как подношение. Безумие, плата, жертва? Или – мост? Кто знает!

Первый замолчал и, казалось, весь сосредоточился на том, чтобы гладить кота.

- Есть мнение, что физический мир – это эманация Бога, - продолжил он. - Булкин хочет чего-то похожего. Эманации боли и страданий – это вполне физическое явление, чужие страдания можно ощутить, стоя рядом. Не замечал, как тяжело находиться с больными людьми, и как многие из них непроизвольно тянут энергию, искусственно привлекая к себе внимание и вызывая жалость или сочувствие? Леонид Ефремович, как  нам стало известно, делает что-то подобное со своей паствой и копит энергию, чтобы направить её на создание ну скажем так некоего кармана реальности, где он и кучка его прихлебателей станет богами. Нормальный ход? Что там будет - страшно представить! Его нужно остановить любой ценой. Есть - мысли так! - зло безусловное, лишенное нюансов и теней. Увидишь, мимо не пройдешь. Как вирус Эболы.

- Причем тут мы? Если он с вашей организации, вы это и допустили. И кто там куда тянется, я так и не понял. Я ничего не понимаю. Почему я должен вам верить? Чем вы лучше?

- Я и не говорил, что мы лучше.

Испытывая острое желание выставить этого человека вон из квартиры, но сдерживаясь ради дочери, я достал бутылку коньяка, когда-то давно подаренного мне друзьями. Гостю не предложил, а выпил бокал сам. Вот тогда мне полегчало, и слушать излияния агента стало проще.

- Это вопрос подхода, - вернулся к теме Первый. – Мы изучаем реальность, ищем нечто за её пределами. Но не для того, чтобы использовать против мира или в угоду фанатикам или правителям. Почему так многолико и заразно зло? Не мы первые вступили в эти области. Всегда те, кто желал искоренить зло, вставал, в итоге, на его сторону. Вспомни Инквизицию. Мы тоже заражены, больны этим вирусом, но знаем болезнь. Можем отрезать больной орган. А можем стать вакциной. Отчего всё так устроено, вопрос к богословам. На практике не до выспренних слов. То, что за кромкой, однажды придет, и мы должны иметь оружие. Во многих культурах говорят и пугают этим. Но, что характерно, кто-то должен изучать зло и бороться. А параллельно, да, многое открывается. Динамит, знаешь ли, тоже случайно изобрели. Смелым покоряются моря, и всё такое.

Мне, в принципе, уже стало понятно, куда он клонит. Так что просто криво усмехнулся.

- Это порочная философия. Что насчет любви? Может там ответ? Так тоже говорят во многих культурах и вовсе не пугают.

- Может, но ты меня не понял. Может, однажды речь пойдет и про любовь. Но это когда наступит мир во всем мире. В конце концов, у меня нет цели тебя переубедить или завербовать в наши ряды. Помоги убрать Авессалома, раз уж невольно ввязался в это дело.

Я помотал головой.

- Хм, неоднозначное какое-то у вас предложение. Да и не сказать, чтобы я прям уж ввязался.

- В тени всегда так. Но от своей тени не деться никуда. А если нет выбора, отбрасывай хотя бы простую, понятную и ровную тень. Нет ничего хуже полумер и кривляния.

- Ладно, допустим, свой интерес я вижу в истории с Авессаломом. Мне есть за кого впрягаться. Тут всё предельно ясно.

- Да, что-то ты понял. Мне тоже есть за что, кстати.

Забавный малый.

- Сдается мне, хуже всего, когда у таких как вы есть идеология.

Первый взглянул из-под своей шляпы.

- Какая идеология у лейкоцита? Он просто борется с инфекцией в силу своей природы, предназначения, если угодно. А какая у Авессалома? Победить смерть, стать бессмертным? Какой ценой? Ты хотел бы стать пищей для вампира, чтобы тот жил вечно?

- Нет, конечно!

- Видишь ли, в камеры сенсорной депривации всегда клали с благими целями. Просто однажды кто-то решил проверить, а что если туда положить маньяка? Вылечится он или что-то познает запредельное? Ну, ты понял.

Я усмехнулся и выпил ещё. Определенно разговор начал меня развлекать. Не каждую ночь в твою квартиру вламывается маньяк и начинает философствовать о природе добра и зла. Это изначально вызовет у любого недоумение: убийца, рассуждающий о любви.

- Благими намерениями, говорят, устлана дорога в ад.

- Да, - согласился агент, - в тот раз нашли самого поехавшего. Дорога ему открылась прямая. Мотив-то у корпорации неплохой в центральной линии: лечение, продление жизни, спасение. Бессмертие, в конце концов. Богатые готовы на всё. Но вот Авессалом сбежал, выйдя на контакт и получив контракт, - Первый грустно улыбнулся кончиками губ.

- Плохо же он спрятался.

- Он бомжевал, - пояснил Первый. - Думали, что его убили, что он где-то подох. Потом с наскока его уже было не взять, когда обнаружили. Теперь здесь мы.

- Наняли бы армию и разбили его.

- Так может говорить лишь человек, далекий от понимания мира. Почему, по-твоему, все так не решили свои проблемы в каждой стране? Да и одна корпорация против государства? Но ты спрашивал про свой интерес. Авессалом готовит Дашу к посвящению в ближний круг, у них там своя градация. Но у неё всё еще сильна мораль, привязка к дочери. Он убьет Вику, чтобы Даша смога её оживить. За это большая цена. Назад дороги не будет. Сознание трансформируется.

Вот в это было легко поверить.

- Почему я?

- Я же объяснил. Я помог тебе, предупредил, ты помоги мне.

- Как?

- Вступи в церковь. Да, это риск, но и шанс вывести оттуда Дашу, спасти дочь и остановить Авессалома. Подумай просто, я не принуждаю, хотя мог бы. Там есть пару моих людей, они помогут. Но у них нет протекции, как будет у тебя в лице посвященной второго круга.

Я замолчал. Прогнал в голове еще раз весь разговор. Пора его было заканчивать.

- И что - реально оживляют? – решил я удовлетворить праздное любопытство.

- Да, - спокойно ответил агент, будто я его спрашивал, будет ли он чай.

- И как же?

- Внедряют другую душу. Тело лишь сосуд. Как батарейку заменить.

Из меня вырвался нервный смешок.

- Если такая технология существует, она крайне опасна. Это и слепой увидит. Чего тогда не ходят мертвые, если это правда?

- Не так всё просто. Не всякий захочет и сможет стать некромантом. Да и ходят они. Ты может с кем-то даже на улице виделся.

Вика молчала. По-моему Первый её как-то гипнотизировал. Либо она, подготовленная лекциями Авессалома, и вовсе понимала, о чем идет речь и потому слушала с большим интересом. Я скорее терпел его, как терпят радио, надеясь и для себя в этом бреду найти что-то полезное.

- Теперь не усну, буду про мертвецов думать, - пошутил я.

- Если решишься, сам всё увидишь, - отреагировал Первый. Ему моя ирония была глубоко по боку.

- И что делать? Убивать их, вам сдавать? Я против насилия.

- Не смеши, и не обманывай. Только войдя, ты готов был на меня наброситься как дикий зверь, считая, что я представляю угрозу для Вики.

- Однако я против насилия. – Сам не понимаю, что я заладил как попугай.

- Боюсь, никуда от этого не деться. Насилие, самозащита – потомства и территории - у людей в крови. Не искоренить… мне ли не знать? Выхода нет. Так чего и глаза прятать и лицемерить?

- Может, убить всех убийц, - не очень удачно блеснул я остроумием.

- Чтобы такое стало возможно – я про жизнь без насилия – нужно вырвать корень зла. Эгоизм. Основу выживания, фундамент, на котором зиждется жизнь. И от которого растет коллективная завязка. Все тотально больны эгоизмом. Давай порассуждаем. Если убить всех убийц, и даже если последний из них сам прыгнет со скалы, а мир начнет с чистого листа, решит ли это проблему? Ведь всё равно однажды найдется тот, кто скажет «это моё, это моя женщина – не пущу, не отдам», или «а чего это у него вон две, а у меня не одной? Давай, делись!» Тут тебе эмоции, тут тебе гнев, а там недалеко и до драки со смертельным исходом. И что делать тогда? Вроде, в небольшой общине таких изгоняли, они становились изгоями. А если изгой не согласен и начнет убивать всех подряд, кто его остановит? Нужны, выходит, убийцы?

- Похоже, что так.

- А решение состоит в привитии мысли, что человеку ничего не принадлежит. Мы приходим ни с чем, и уходим ни с чем. Остальное жизнь дает взаймы. Тело, культуру, даже мысли. От мамы яйцеклетка, от папы семя. Потом плод сосет соки с матери, позже молоко. Затем еда поступает из внешних источников. Причем сам ребенок до определенного возраста не способен даже достать гнилую горбушку с помойки. Далее. Образование дали, одели-обули, воспитали… хм, воспитали комплекс вечного ребенка, коим страдают едва ли не все поголовно: мир должен! Погода должна быть хорошей, автобус вовремя, зарплата вовремя, правительство должно, девушка - любить, коллеги уважать, даже Бог всем должен! Быть милосердным, слышать молитвы, творить чудеса, когда его просишь ТЫ. Редко кто способен довольствоваться малым, брать сознательно заслуженным трудом, ничего не требуя. Не воровать, не обманывать и не брать силой.

- Поэтому нужны убийцы убийц? – перебил я эти излияния. – Чтобы с эгоизмом бороться? Слишком обще. История знала примеры. Благими намерениями…

Первый примирительно поднял руки.

- Да, звучит как софистика. Но ты задумайся, в чем корень зла и поймешь, что я прав.

- Возможно ты и прав, - согласился я. - Человеку всегда мало – это его природа. А возможно всё это бред собачий, крайне похожий на то, что рассказывает Авессалом в своей секточке. Корень рассуждений один и тот же, не находишь? Вас там будто обучали этому специально.

- Нет, не в этом дело, - продолжил этот любитель поговорить. – Все мы зашли за грань, за кромку, вот и всё. Кто далеко, а кто-то еще дальше. Оттуда общая картина куда как яснее. Ну да ладно. Вижу, тебе не шибко интересно, да и устал ты. - Первый замолчал и неожиданно спросил. - Кем ты хотел быть в  детстве?

Признаюсь, такой резкий переход меня смутил.

- Не помню, может быть космонавтом.

- А я ветеринаром, не поверишь. Но за меня решили родители, а потом инстинкты убийцы. Я не выбирал такую жизнь. Понимаешь?

- Кажется, да.

- Мир болен, и ему нужно лекарство. От таких как Авессалом. Видишь ли, Будды и  Наполеоны рождаются не каждое столетие и не в каждой стране. Такие личности уникальны. Поэтому его бросили на прорыв дальше прочих всех нас. Он уникален. Но завершить его путь ему дать нельзя.

Меня откровенно начал раздражать этот болтун.

- Ну так действуйте!

- Морбид пошел напролом, не выиграла такая стратегия, - сказал Первый. - Вот еще аргумент помочь нам: не станет Авессалома, Даша станет свободной.

- Не убедили, но я подумаю.

- Хорошо. Открою карты до конца. По факту, Булкин кое-что забрал у организации, ему не принадлежащее, и я хочу знать, где он это держит.

- Найдите другого дурака! Убейте их всех, - Первый посмотрел на Вику и вскинул брови с намеком: мол, и её тоже? - убийцы убийц! Что-то не клеится в вашей философии. Выловите Авессалома и спросите, пытайте, или вам это не по зубам? Оставьте нас в покое! – Но парадокс ситуации был в том, что он почти меня убедил.

Агенту и не требовалось меня принуждать, он мог меня одними этими беседами в гроб вогнать, откуда я только рад буду бегом побежать в секту. Ну, может, хоть просветления достигну, любви и гармонии с Лапкиной.

- Ты не хочешь вернуть Дашу? – надавил он на больное.

Дочь с интересом смотрела на нас по очереди.

- Вот мы и заговорили про эгоизм уже ближе к делу. Хочу, но не против её хотения.

- Её разум затуманен, она обманута, - заметил Первый.

- Это её выбор, как совсем недавно она четко дала мне понять, - не согласился я. Разговор в машине возле кладбища всё еще был свеж в памяти.

- И всё же ты мог бы спасти множество жизней и сэкономить время. Которого, кстати, почти не осталось. Ты просто думаешь, что это какие-то закулисные, теневые игры, но ставка посерьезнее. А мы в долгу не останемся.

Я поднял руки вверх, давая понять, что сдаюсь.

- Ок, резонно, мне нужно подумать на свежую голову. Хоть я и нутром чую, что что-то вы не договариваете. Кто остановит последнего убийцу убийц, если не останется подобных ему?

- Ладно, - глухо засмеялся Первый. – Умник. В чем-то и ты прав. Вот моя визитка. Звони если что.

Я принял от него черный прямоугольник с золотыми буквами «Проект Танатос» и номером телефона. Однако апломб у ребят что надо!

Когда в зал неожиданно вошел второй агент, я вздрогнул. Помоложе, но на вид такой же отмороженный как и Первый.

- Нам пора. Вы всё? – спросил он, бесстрастно окидывая комнату взглядом паука.

- Всё, - сказал Первый, поднимаясь с кресла. - И последнее: твой урок. За любовь нужно сражаться. Внутри себя в первую очередь. Нет, ты не вернешь Дашу – вы уже слишком разные стали. Это мой тебе совет и напутствие, если таков твой путь. Он пуст, как и все прочие, но… ты вернешь любовь как принцип. Сейчас для тебя главное это.

Всё это время я не слышал второго агента, который тенью был где-то рядом. Стало не по себе, до мурашек. Жуткие ребята. Разговор с Первым напомнил те, что я вёл с дядей, когда того в редкие моменты прояснения сознания отпускали домой. Только он любил еще вещать про ад, страшный суд и конец света.

… - Ну что, он согласился? – спросил блондин по прозвищу Креозот, когда двое агентов спускались по лестнице.

- Не уверен, - ответил Первый. – Вероятность высока. Но плюс-минус один человек в схеме – это не критично. В крайнем случае, подтолкнем…

- Ты всё услышала? – поинтересовался я у дочери, сейчас просто тупо смотрящей в стену напротив.

- Па, это какой-то кринж! – перевела девушка на меня взгляд, созрев для ответа. - Если всё так, ты должен спасти маму.

Глаза мои сами собой закатились.

-  Я с вами со всеми с ума сойду! Давай-ка, детка, спать, позже всё обсудим. Умыться не забудь.

И только тогда, когда я проваливался в стекловату сна, я понял, почему ночной гость назвался Первым. Он говорил о серии опытов над заключенными, о выживании в камере среди десятка отмороженных убийц. Он мог быть участником с самого начала опытов. А это значит, что за ним настоящая гора трупов. Это значит, что тот человек ужасающе жесток и опасен, пройдя сквозь немыслимые испытания.

А еще он, несомненно, сумасшедший. Вся их организация, кто бы они ни были, на самом деле психи. Отборные маньяки, рассуждающие о добре и зле. Сверх, мать его, люди, куда-то там путешествующие за грань и считающие себя лекарством! Впрочем, даже знай я, что и как там на самом деле, побеждал иррациональный страх неведомого, верх брало желание защититься от этого ЛЮБОЙ ценой, даже путем жесткого убийства! Сколько раз я в сердцах желал зла близким, даже не задумываясь? На что я действительно готов пойти ради защиты близких? От Авессалома, от организации? Стоит ли винить людей, у которых смерть вызывает самую боязнь? Если бы мог туда посмотреть, разве б отказался? Кто откажется, имей такую возможность? Смерть великая тайна. Нет смысла их оправдывать, но стоит признать, здравое зерно имелось. И если от каракурта пробирает жуть, и хочется раздавить поскорее тварь, с таким как Авессалом такое не прокатит – не отмахнешься тапком. А еще, к бабке не ходи, агентам интересно, как далеко он зашел и что там обрел, и теперь надежно прячет.

Но, «что характерно», Авессалом был рядом и тянул свои лапы. А подобные Первому, возможно, и верно как лейкоциты, и реальность просто в широком смысле заботится сама о себе, создавая противоядие. Антибиотик тоже яд. Но и лекарство.

Заслуживали они доверия? Я откровенно запутался. В этом еще предстояло разобраться.

Взбудораженная перегретая психика никак не желала успокаиваться. Но коньяк постепенно делал своё дело. Перед тем как уснуть, я написал на работу, что сегодня не смогу явиться в связи с семейными обстоятельствами. На последствия мне, честно, было плевать.

Днем мы избегали серьезного разговора о произошедшем. Да и был ли в том смысл? Всё оставалось на уровне предположений, догадок и мистификаций. Дочь была тиха и задумчива. В её мире произошел раскол. Если бы она захотела чем-то поделиться, я был открыт для диалога. О чем ей и сказал во время обеда.

На работе, после моего звонка и путаного объяснения, моё отсутствие приняли нормально. Само собой, рассказывать о визите вероятного маньяка из некой корпорации я не стал. Отделался историей про неожиданный визит дальнего родственника, находившегося после развода в депрессии, пьяного и близкого к суициду.  Ничего умнее я придумать не смог. Но прокатило и это.

Вечером следующего дня Вика за ужином показала мне планшет и включила видео. Там кто-то снимал невероятно огромную свинью, которая ночью рылась в перевернутой помойке.

Я посмеялся, заметив, что это явный пранк. Не бывает таких огромных животных, размером едва не с бегемота. Да и светящиеся зеленым глаза явно намекали на искусную подделку.

Однако в новостях по телевизору, всё же, пугали бешеным диким кабаном и обещали привлечь службу отлова. Просили по возможности избегать ночью некоторых районов.

- Ты же поможешь маме? – спросила меня Вика, очевидно сделавшая какие-то выводы, перед тем как идти спать.

Оставалось только согласно кивнуть.

По поводу того, чтобы присоединиться к секте, я размышлял несколько дней. Даша пока что на связь не выходила, и я решил подождать. А после уже вступить в организацию на добровольных началах, чтобы просто посмотреть, что там и как. Вдруг я был не прав, и Авессалом действительно воплощение добра и мудрости.

Вот только жизнь сама всё решила.

Я курил в тот вечер на балконе и поглядывал вниз, ожидая Вику с тренировки. У подъезда на скамейке находились трое парней гоповатой наружности. Выделялся лишь один, высокий и нескладный, с прической как у Курта Кобейна. Ребята пили пиво и, судя по долетавшим до меня фразам, ждали приятеля. Во всяком случае «где носит этого пидара» трактовалось однозначно в пользу моей версии.

А потом случилось то, чего я боялся. Троица прицепилась к проходящей мимо красивой девушке, ведя себя нагло и развязно.

Накинуть куртку и обуться – дело минутное. В бешенстве я выскочил из подъезда.

Один из троицы, как паук тянущий мохнатые лапки к жертве, пытался облапить Вику. Выглядит она старше своих лет, но всё равно, не видно разве, что это ещё ребенок? Я толкнул тощего в грудь и схватил дочь за руку, вместе с ней разворачиваясь спиной к хулиганам.

- Быстро домой.

- Стоять! – донеслось мне вслед. – Охуел, что ли?

Мой контуженный батя, помню, радел за правильное мужское воспитание. Однажды он сказал, что мне может пригодиться наука настоящей самообороны, когда одними из приоритетных целей для атаки становятся по правилу «трех г» глаза, горло и гениталии.

Как-то раз к бате пришел в гости его сослуживец, друг «афганец». Мужики пили водку на кухне. И вот дядя Саша этот спросил меня:

– Спортсмен, смотрю, Аркаш? Дак это всё хуйня. Смотри, как надо.

Мягким быстрым жестом он одной рукой блокировал мои руки, отводя их вниз, а второй обозначил удар в горло.

- Вот и всё. Ты – труп, - сказал он и засмеялся. А я даже не успел понять, что происходит. Тем более хотя бы отклониться. Слишком уж его поведение выходило за рамки привычной стратегии боя. Ни угрожающей стойки, ни предварительных «наездов». Пока до мозга дошло, «драка» закончилась.

И верно говорил батя: некогда плясать по рингу пару раундов и обмениваться ударами. Это улица. Действовать нужно было четко и быстро. Аура опасности едва ли не физически давила на нервы. Так что, я был готов к любому повороту событий.

За Викой закрылась металлическая входная дверь. Тихо клацнул магнитный замок.

- Ты в курсе, что ей всего 13? – перешел я в словесную атаку.

Гопники сразу сменили тактику.

- И чё? Она не против, - заржал бритый налысо крепыш. – У девки явно уже чешется между ног!

- Дочь, что ли, твоя? – спросил второй, спрыгивая со скамейки.

- Ладно, - поднял руки тощий, - проехали, мужик. Мы пошутили, расслабься. Угости лучше пивасом братву и разойдемся красиво!

Краем глаза я увидел замах и успел первым, ударив лысого в челюсть. Второму хулигану зарядил ногой в пах. Пришла шальная мысль о том, как ловко всё проделано. Осталось разобраться с последним.

Я услышал, как открылся пружинный ножик. Услышал хэканье третьего гопника и скрип кожи. Но мозгу потребовалось пару ударов сердца, прежде чем осознать, что нанесены удары в спину. Раны полыхнули огнем, больно не было. По телу прокатилась мерзкая волна слабости. Колени вмиг стали ватными, ноги подломились под весом тела.

- Сука, ты на хуя его пырнул? Валим! – Слышал я будто сквозь темную толщу воды, постепенно теряя сознание. В голове возникло много странных мыслей параллельно с приходящим пониманием того, что я умираю.

- Бля, нож застрял! Батин подарок!

- Да, бля, оставь, валим нахуй! Вот подстава!

Иронично умереть вот так. Лучше бы звучала музыка, а не ругань ублюдков.

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 4