Серия «Монстрячьи хроники»

Антония всё это жутко бесило, он с огромным трудом сдерживал клокочущую ярость каждый раз, когда возникал очередной повод для очередной задержки. И это несмотря на его многосотлетний опыт, позволявший контролировать себя, казалось, в любой ситуации. Да, позволял, но с каким трудом!

От вокзала мужчина, одетый в модный, но предельно удобный костюм из тянущегося материала, не стал вызывать такси, а пошёл пешком – страна чужая, очень многое изменилось за те почти двести лет, которые он тут не жил, а потому своим ходом проще. Точно также он поступил и в свою предыдущую предельно короткую поездку к дочери.

Антоний не знал, чего ожидать от сегодняшнего визита. В прошлый раз ему отчётливо дали понять, чтобы убирался, ещё за пару кварталов до цели, он тогда даже не смог взглянуть на Машу, хотя догадывался, что она-то как раз успела его разглядеть. Всё-таки она была очень талантливой девочкой… Получается, последний раз он видел её в день обращения, после чего надолго оставил своих детей предоставленными самим себе, сосредоточившись исключительно на своей жизни и своём комфорте. А когда в нём вдруг взыграла отцовская забота, было уже поздно.

Скрипнув зубами, Антоний с силой сжал кулаки, вылезшие когти впились в ладони, протыкая их насквозь. «Во всём виноват этот… тот, кто её убил!» Свою вину в том, что не установил контакт с дочерью гораздо раньше, когда ей нужна была помощь, он категорически отвергал, полагая, что обязательно наладил бы с ней отношения в будущем. Которого у неё больше не было…

Итак, вот этот, похоже, двор. Где-то здесь, в одном из этих домов, тут ещё сохранился её слабый запах, надо только проследовать по нему… Неожиданное ощущение присутствия на этой территории другого оборотня взбудоражило все чувства, заставив мужчину напрячься, собраться и вздыбить фантомную сейчас шерсть на загривке. Ещё довольно далеко, но приближается.

Антоний быстро огляделся и занял наблюдательную позицию за большим детским комплексом, максимально снизив потоотделение. Очень удачно получилось расположиться с подветренной стороны от движущегося объекта. Который не заставил себя долго ждать.

Мужчина. В чёрном спортивном костюме со скрывающимся в капюшоне лицом. Идёт туда, откуда тянется тонкая невидимая нить оставленного его дочерью следа. Что он делает на территории Марии? А если это он её убил ради владений?! «Ублюдок!» – вскипела ярость, и на загривке зашевелилась уже совсем не фантомная, чёрная и жёсткая, шерсть.

А мужчина словно и не замечал затаившегося совсем рядом Антония. Но он должен был заметить! Если смог убить его дочь – он высший оборотень, и очень сильный. Значит, обязан почуять. Антоний медлил в нерешительности.

Вдруг объект слежки чуть запнулся и на какую-то долю мгновения замер, сразу же продолжив путь как ни в чём не бывало, но спина выдавала его крайнее напряжение. «Почуял!» – понял Антоний и прыгнул.

Он не ожидал, что мужчина успеет полноценно среагировать – слишком малое расстояние, и потому испытал некоторое удивление скорости, с которой тот перевоплотился, моментально прыгая навстречу и вбок, принимая несущееся тело нападавшего в захват и впиваясь в него когтями. «Не может быть!» – вспыхнула короткая мысль, на миг лишив концентрации, из-за чего Антоний пропустил несколько жёстких ударов и с трудом увернулся от нацеленной на его шею зубастой пасти.

Пару раз хватанув врага поперёк лысой, обтянутой серой лоснящейся кожей грудине, он вырвался и отпрыгнул, восстанавливая силы и концентрацию. Было у него на это всего несколько мгновений, а серый монстр с огромной, шириной во всю морду, зубастой пастью уже летел на него, сверкая отливающими бордовым когтями.

«Он словно не контролирует свою вторую сущность, – Антоний уже прыгал навстречу, перехватывая удар. Полетели в стороны щепки и погнутые и рассечённые куски металла от попавшейся под горячие лапы скамейки. – Но если бы он отдался ей, не смог бы становиться человеком. Он… новичок!..» – пришло неожиданное осознание.

Проснувшийся от шума в паре сотен метров от места встречи монстров алкаш приподнялся на локтях и с немалым удивлением уставился на разлетающиеся сами по себе скамейки, уличные тренажёры и другие элементы детской площадки. Протерев глаза и поняв, что это не помогает, он пошарил рукой, выудил бутылку, присмотрелся, покручивая ею, и одним глотком влил в себя жалкие остатки, после чего смачно выругался и, отвернувшись, снова улёгся.

Антоний превосходно владел своим телом в любой ипостаси, он был искусным бойцом, до совершенства натренировавшим свои навыки за столетия практики, но он ничего не мог сделать с наглым юнцом, силой и ловкостью явно превосходящим всех высших оборотней, с которыми довелось ему до этого встречаться в рукопашной. И только отсутствие у врага опыта и вытекающее из этого самоустранение человеческой сущности давали Антонию шанс на выживание в схватке и сводили пока поединок к ничьей.

Несколько раз он уже проводил удачные захваты, когда всего одно движение отделяло его от победы, и каждый раз этот «грёбаный упырь!» вырывался. Антоний даже умудрился один раз отсечь ему пол-ладони, но тот так быстро отрастил её обратно, что у мстящего отца обязательно отвисла бы челюсть, будь у неё на это время. У него самого процесс такой сложной регенерации занял бы не менее полусуток. При хорошем отдыхе и кормёжке, может, немного меньше.

Единственной хорошей новостью была объективная усталость оппонента от затянувшейся схватки, а ещё одной плохой к уже имеющейся куче плохих – усталость была и у Антония, причём сильная. Они молотили друг друга, разрывали и колошматили уже добрых десять минут, и при такой интенсивности это было чертовски тяжело. И вдруг пропустившего очередной вспарывающий пузо удар Антония озарила ясная, как солнечное утро в Тоскане, мысль. Он отскочил, тяжело дыша, и прохрипел:

– С-стой!

***

Виктор с живейшим любопытством следил за поединком. Сам он прекрасно владел боевым самбо, но к скорости, с которой обменивались ударами два монстра, нужно было долго привыкать через тренировки. Технику боя оппонента он не знал, хотя и были там знакомые элементы. А вот его собственная вторая сущность не владела никакими боевыми искусствами, полностью полагаясь на силу, ловкость и ярость, а потому регулярно сильно отхватывала и попадала в захваты, но, не обращая никакого внимания на раны и боль, продолжала яростно атаковать.

Больше всего Виктор перепугался, когда ему когтями отрезали половину ладони, и больше всего офигел, когда она тут же полностью регенерировала. Судя по морде оппонента, он офигел не меньше. Это приятно потешило самолюбие бывшего ведьмака и заставило мысленно улыбнуться. Злорадно, разумеется.

Но бой, проходящий по ощущениям на сверхсветовых скоростях, шёл, в общем, на равных. Напавший на Виктора монстр был однозначно сильнее Матильды, но также однозначно слабее его второй сущности, компенсируя этот недостаток своим огромным опытом. Он проводил одну удачную атаку за другой, исполосовал уже всё по площади тело Виктора-монстра, но никак не мог завладеть преимуществом.

Вскоре Виктор ощутил, что начал уставать. Его монстр начал уставать, теряя свой запал и контроль над телом, и человек начал аккуратно, понемногу завладевать сознанием. Сразу резко сейчас нельзя – так он даст очевидное преимущество своему оппоненту. Хотя тот тоже устал и сбавил темп, ему хватит одного удачного действия, чтобы отправить Виктора вслед за Матильдой. А туда пока рано, слишком много нерешённых дел ещё осталось.

И вот пока Виктор, медленно перехватывая контроль, размышлял, как завершить этот поединок и не сдохнуть, нападавший вдруг резко отскочил и крикнул: «С-стой!» И Виктор встал. Резко оттеснил своего монстра куда-то в самую глубь сознания, где тот с удовольствием и чувством выполненного долга улёгся отдыхать, и уставился на исцарапанного, обвешанного жалкими лохмотьями, взмыленного и облепленного клоками мокрой шерсти чёрного монстра.

«Матильда была чёрной, этот хрен чёрный, почему я серый?» – ничего умнее в голову не пришло, пока Виктор молча разглядывал оппонента, ожидая продолжения.

А тот, постояв с минуту и немного отдышавшись, вдруг плавно и быстро перетёк в человека. Лохмотья на нём слегка ужались, но всё равно он был похож на полуголого папуаса, не хватало только боевой раскраски. Мужчина оглянулся, и присел на ближайший осколок бетонной урны, махнув рукой, мол, повторяй за мной. Виктор мысленно пожал плечами и повторил, глянул на себя и понял, что теперь они олицетворяют прекрасную картину неизвестного художника «Беседа двух папуасов».

«Причиндалы даже некуда спрятать», – досадливо подумал он, поворачивая кусочек ткани, оставшийся на невесть как уцелевшей резинке от штанов, так, чтобы он оказался спереди.

– Кто ты? – наконец возобновил разговор мужчина, но не дав собеседнику возмутиться, поправился. – В смысле – как ты тут оказался? Это территория Марии.

– Кого? – искренне удивился Виктор. – Вообще-то, это территория Матильды.

– Матильды? А-а, ясно. Что ж, понимаю, почему она выбрала себе это имя. Но, вообще, её зовут Мария и она моя дочь.

– Поня-атно… – Понятно стало, что их ждут серьёзные разборки и затянутся они надолго. – Может, пройдём в её квартиру?

В квартире новый знакомый шумно втянул воздух и с интересом начал разглядывать интерьер, свободно расхаживая по помещению. Виктор сходил в комнату, переоделся в новый спортивный костюм и второй такой же отдал гостю. Через пару минут они сидели за маленьким столиком на кухне друг напротив друга и напряжённо переглядывались.

– Значит, отец, да? – не выдержал Виктор.

– Да. Антоний. А ты?

– А я, получается, сын… – в некоторой задумчивости ответил он и вдруг раскинул руки: – Ну здравствуй, деду-уля!

– Отвали, тонто кретино! – отстраняясь, возмутился Антоний. – Тебя-то как зовут… внучок, блин?

– Виктор.

– Ты очень силён, Виктор. Вроде из наших, но отличаешься, – задумчиво почесал подбородок «дедуля».

– Ну так я всю жизнь положил на охоту за вашими… и не только.

– Ты – ведьмак?! – опешил Антоний и вдруг как заржал во весь голос, а Виктор застыл с недовольной рожей и мыслью: «Охренеть, шутка!»

– Ахахаха! – продолжал веселиться родственничек. – Вот молодец, Машка-а, хахаха!.. Ведьмака обратила! Ой-й, не могу, комедия! Ухахаха!

Виктор молча встал, прошёл к холодильнику и достал бутылку пива, подумал, посмотрел на веселящегося Антония и, вздохнув, достал вторую, вернулся за стол.

– А мне вот ни хрена не весело, – дождавшись, когда тот отсмеялся, продолжая только чуть постанывать, держась за живот, пожаловался горе-ведьмак. Катнул одну бутылку через стол и отхлебнул из своей. – У меня так-то вся жизнь перевернулась с ног на голову. С самого детства охотился на всякого рода нежить и монстров, а тут херак – и я по другую сторону. Теперь уже на меня охотятся мои же вчерашние братья.

– Понимаю тебя, – неожиданно посерьёзнел Антоний. – Я сам был молодым священником в прошлой жизни. Только приехал в монастырь в небольшой деревеньке, где странным образом исчез предыдущий пастор. Радовался, как ребёнок, мечтал о карьере, о семье с кучей детишек. Была там одна… красавица, девка молодая и набожная до жути. Как раз для меня. Как я думал…

– Она тебя и обратила?

– Ага, тварь! Даже до греха перед этим не довела, что вдвойне обидно! В общем, порвал я её потом. Сейчас, конечно, жалею, но что уж теперь. – Он вдруг встрепенулся и глянул прямо в глаза собеседнику. – А Машку-то кто убил? Ты знаешь?

– Знаю. Я убил.

– Ты?! – возмутился Антоний и вдруг стушевался. – Хотя, чего это я… Но… Ты её ненавидел, да? Не смог простить?

Виктор задумался, вспоминая свои недолгие отношения с Матильдой и медленно потягивая из бутылки. Не хотелось ворошить недавнее грустное прошлое, но Антоний имеет право знать – отец, как-никак. Да и далеко не всё было грустным, хватало и хороших моментов.

– Поначалу да – ненавидел. Хотел убить, постоянно напоминал ей, что убью, но она продолжала нянчиться со мной. А в результате просто не смог сдержать гнев из-за того, что она убила единственного моего друга. Так глупо. Ведь понимаю, что она просто защищалась от очередного ведьмака, а тогда переклинило и всё… – Виктор замолчал, бездумно покручивая пустую бутылку и зомбируя пол отсутствующим взглядом. – Он ведь единственный, кто не поверил в мою гибель и продолжал искать. Так мне сказал бывший наставник, не знаю уж, верить ему или нет. А Матильду я убивать уже не хотел. Давно уже не хотел.

Антоний встал и сам заглянул в холодильник, аккуратно вынул пустую бутылку из рук залипшего Виктора и вставил на её место свежую, когтём сковырнув крышку. Тот машинально поднял её и сделал глоток.

– А ещё я узнал, что её заказали, что…

– Погоди! – резко влез Антоний, прерывая поток воспоминаний. – Заказали?! Машу?

– Ага, – повернулся к нему Виктор. – Её.

– Кто?! – Возмущению безутешного отца не было предела.

– Не знаю. И наставник мой не знает, говорит, заказ спустили сверху, из офиса главы совета.

– Какого совета?

– Нашего. Ну, в смысле, совета ордена. Блин… Совета российского подразделения ордена.

– То есть глава вашего чёртового ордена лично заказал Марию?

– Не думаю. Видишь ли, как оказалось, наш орден принимает заказы на ликвидацию существ, подпадающих под нашу сферу деятельности. И Мати… Мария была кем-то заказана и очень хорошо проплачена, учитывая, скольких ведьмаков мы на ней потеряли.

– Та-ак, – протянул Антоний с явной угрозой в голосе. – Что-то мне это напоминает.

– Что, тоже пользовался нашими услугами? – усмехнулся Виктор.

– Погоди, не шелести, – отмахнулся «дед», уставившись в окно балкона и явно задумавшись. Виктор пожал плечами и парой глотков прикончил бутылку, встал и принёс ещё две. – За последние несколько лет ваши сильно активизировались именно по нашу душу. Я этому особого значения не придавал, думал, просто ведьмаков много развелось, девать стало некуда. И в этот период было убито два высших оборотня, оба из молодых, но всё же…

– Это мы, что ли, высшие оборотни?

– Да. Так вот, учитывая новую информацию, я склонен видеть здесь неприятную закономерность. Чудится мне, не по своей воле ведьмаки так нами заинтересовались.

– Кому-то в России стали вдруг сильно мешать все высшие оборотни?

– В том-то и дело, что не в России.

– Но Матильда?.. – попытался возразить Виктор, но Антоний его перебил.

– В мире. Покушения на представителей нашего вида совершаются по всему миру, а убитые были оба из Америки. Их взяли количеством.

– Количеством? – не поверил Виктор. – Ведьмаки не работают в группе!

– Вот поэтому у вас такие потери, а там уже смекнули, что нас можно одолеть только количеством, и перестроили тактику. Вот только на самых сильных из нас тактика пока не работает, но, думается, они не отступятся и будут совершенствоваться и увеличивать размер групп. – Антоний внимательно посмотрел на собеседника и открыл подставленную ему под самый нос бутылку. – Лично на меня покушались раз десять за последние пять лет, и в последний раз их было сразу трое. Делай выводы, Витя.

– То есть на отлове нашего главы дело не закончится, – приуныв, сделал выводы Витя. – А то и вообще только начнётся…

– Молодец! Умный мальчик.

– Да пошёл ты, – привычно отмахнулся Виктор. – В общем, надо двигать в Москву и пытаться выйти на совет ордена. Я знаю пару имён важных шишек оттуда, этого, конечно, сильно не достаточно, но чем богаты, как говорится.

– Тогда я бы мог подн…

Приятную неспешную беседу нагло прервал звон разлетающегося стекла и свист пуль, практически сразу потонувший в оглушительно-яркой вспышке…

***

– Оперативно они… – с уважением заметил Виктор, вскакивая на лапы и прислоняясь к стене в коридоре, куда они оба успели прыгнуть с первыми звуками разбивающегося стекла.

– Чёрная лестница в этом доме есть?

– Конечно. Думаешь, их там не будет?

– Думаю, их не будет на крыше.

– А-а-а! – оценил Виктор, подходя ко входу в свою комнату. – Минутку, мне только надо забрать пушку.

– На хрена она тебе? – искренне удивился Антоний, уже стоящий у входной двери.

– Ты не поймёшь…

Он уже выдрой нырял в комнату, по тёмным стенам которой бегали две красные точки, быстро оглянулся, схватил Геральта и под аккомпанемент влетающих в комнату пуль вылетел обратно в коридор.

– Что-то новенькое, – удивился он, вставая рядом с Антонием. – Неужели они подключили снайперов к нашей поимке?

– Думаю, это из ваших – подкрепление из центра. И охотятся, скорее всего, на тебя одного. За мной слежки не было.

– Логично. Я знал, что они быстро проведают о моём визите к здешнему наместнику, но не ожидал, что так скоро организуют ответный.

– Хорош болтать! – шикнул Антоний, полностью перевоплощаясь и отходя к стене напротив двери. – Фых-ходим-м и-и к лес-сниц-сэ!

И прыгнул прямо на тяжёлую входную дверь, жалкой картонкой сминающуюся под напором его тела и вылетающую наружу. Виктор, меняясь на ходу, скользнул следом.

Их было четверо за дверью: двое по сторонам, один в открытом лифте, четвёртый целился из-за угла прохода, ведущего к чёрной лестнице. Все с отменной реакцией, прекрасно подготовленные. Все свои – с выбеленными мутацией волосами, только в непривычных глазу бронежилетах и касках, будто это могло им помочь. Хотя нет, уже не свои…

И у них могло бы всё получиться, если бы не Антоний, который будто почувствовал их заранее и спутал планы. Он прямо на двери вывалился на площадку, цепанув когтями по бронежилету и оттолкнув правого ведьмака, и на ней же с огромной скоростью полетел на уже стреляющего из лифта, в прыжке уворачиваясь от пули и насаживая того на свою лапу. Дверь с грохотом влетела в проём лифтовой шахты; ведьмак, стоявший слева от двери, уже собирался стрелять в спину монстру, а тот, что прятался за углом, выбегал со вскинутой пушкой.

Но к их великому изумлению из квартиры, увернувшись от пули первого стрелка, вылетел второй монстр, схватил левого и швырнул в выбежавшего из-за угла. Их обоих с хрустом впечатало в стену. Антоний уже выскочил из окровавленного лифта и прыгнул на того, которого только полоснул по бронежилету, когда выскакивал из квартиры, выбил вскинутое оружие, пуля чиркнула о потолок и взорвалась, осыпав монстра и лежащий под ним обезглавленный труп бетонной крошкой.

– Фети-и! – прохрипел он, и Виктор повёл.

Мимо двух бесчувственных тел, по короткому коридору к лестнице, наверх один пролёт и вот хлипкая металлическая дверь вылетает на крышу вместе с двумя монстрами. Антоний быстро огляделся и, бросив в сторону домов с другой стороны проспекта: «Ту-ута-а», кинулся к краю крыши. Виктор, ещё не до конца знающий свои возможности и занятый сдерживанием рвущейся наружу второй сущности, замешкался на несколько секунд, но всё же бросился следом.

Впереди сливающийся с ночным небом чёрный монстр уже добежал до края и, пружиной оттолкнувшись от крыши в мощном прыжке, взвился в воздух. Засвистели пули, хаотично задёргались тонкие красные лучики, пытаясь выцепить несущуюся тень. Виктор подбежал к краю и, одуревая от расстояния, которое надо перепрыгнуть, что есть мочи оттолкнулся.

Прыжок получился таким отменным, что он даже начал догонять в воздухе летящего далеко впереди Антония. Красные нити лазерных прицелов на миг сбились, дезориентированные внезапным появлением второй цели, но быстро собрались в две организованные группы, которым катастрофически не хватало скорости и реакции.

Виктор чувствовал, что долетит. Даже, возможно, перелетит. Чтобы такого не случилось, он начал немного корректировать свой курс, взгляд упал на оцепленный, но всё равно заполненный стоящими автомобилями проспект, и неожиданно выцепил очень знакомый «Майбах».

«Живой, сволочь! – полоснула мозг яростная мысль. – Ещё и получил второй шанс! Чтобы устранить меня! Вот твари! Все они твари! Убью-у!!!»

И, приземлившись на крышу, бросил только перед ним очутившемуся здесь Антонию: «Шти-и!» и прямо с двадцатипятиэтажной высоты сиганул вниз.

Не ожидавший такой выходки Антоний криво выругался и прыгнул к краю крыши, чтобы увидеть, как его вздорный «внучок» приземляется прямо на сминающуюся крышу явно бронированного автомобиля и начинает полосовать его сразу десятью длиннющими, отсвечивающими бардовым в свете фонарей, когтями.

Когда сориентировавшиеся враги перевели огонь на него, по виду автомобиля можно было констатировать, что для пассажиров всё было кончено, но монстр продолжал яростно его нашинковывать. Вот в него попала сначала одна пуля, заставившаяся чуть содрогнуться, вот вторая взорвалась, оставив в боку рваную дыру, начавшую в тот же миг затягиваться. Виктор взвыл и молниеносным смертельным росчерком бросился на ближайшую цель, схватив и зашвырнув её в окно седьмого этажа ближайшего дома.

«Походу, опять потерял контроль, – подумал Антоний, любуясь на мечущуюся тень в обрамлении седой гривы. – Но как силён, чертяка!»

И всё же врагов было слишком много, удачных попаданий тоже становилось больше, и каждый из них отнимал силы, ослаблял. Ничего не поделаешь – придётся спуститься и помочь. Антоний не стал повторять трюк Виктора, не рискуя что-нибудь себе сломать, и прыгнул на балкон восемнадцатого этажа дома напротив, где смёл двух сильно удивившихся снайперов. Оттуда на другой балкон сначала этого же здания, потом следующего, потом ещё нескольких, и к моменту приземления он мог похвастаться по меньшей мере дюжиной убитых.

А на земле Виктора уже окружали, выстраивая оборону из бронированных автомобилей – так себе защита от высшего оборотня, но из-за каждого такого автомобиля велась плотная стрельба сразу из нескольких стволов. Антоний впервые видел настолько масштабную облаву. И что особенно показательно, среди загонщиков действительно оказалось много обычных спецназовцев, разве что вооружённых ведьмаческим оружием. Кто-то очень, прям ОЧЕНЬ хорошо платит за это представление.

Виктор метался в окружении, разбрасывая противников и сбивая автомобили, но чувствовалось, что силы покидают его – слишком много ресурсов его организм тратил на непрерывную регенерацию и вывод засевших пуль. А он ещё упорно не хотел применять против врагов своё главное оружие, просто расшвыривая их по окрестностям. Значит, всё же сохранил контроль над телом. Это хорошо.

Антоний налетел сразу на два бронированных армейских джипа, покромсав всех, кто был рядом с ними и внутри, и бросился на следующий, отвлекая на себя часть огня. По такому удобному случаю не забыл он и немного покормить своего монстра отборной ведьмячиной.

Неожиданное нападение с тыла сильно ослабило давление на Виктора, внеся сумятицу в стан врага, но всё равно нужно было скорее уходить – с них станется пригнать подкрепление, а силы не безграничны. Антоний мчался прямо по автомобилям, перепрыгивая с одного на другой и стараясь задеть когтями как можно больше человек, по окружности подбираясь к беснующемуся Виктору.

Довольно сложно было рассчитать правильную траекторию для прыжка, но вот серый монстр в обтягивающем костюме оказался в удобной позиции и Антоний кинулся на него, схватил за лапу и выбросил за периметр окружения, прыгая следом. И чуть не нарвался на когти обиженного таким неуважительным обращением «внука». Благо, он не ошибся и Виктор действительно контролировал своего монстра, а потому быстро сообразил, чего от него хотят, и они вместе припустили в недалёкий лес, начинающийся за городом.

***

Виктор мерно покачивался на заднем сидении автобуса, двигающегося в сторону столицы, и пялился в серые предрассветные сумерки. Тёмными зловещими силуэтами проплывали деревья и частные домики в многочисленных деревнях, яростно плевали в глаза ярким светом проносящиеся навстречу автомобили. В стекле окна хмуро отблёскивали из глубины капюшона усталые тёмно-бардовые глаза.

Сил не было никаких. Совсем и полностью. Такой сильной усталости Виктор не припоминал даже в свою бытность ведьмаком, когда приходилось в лишениях вести долгую слежку, а потом вступать в схватку с целью. Даже тогда он не чувствовал себя таким разбитым. И он был ужасно голоден, но никакой дошик не утолил бы сейчас его голод…

Если бы не эта обездвиживающая усталость, сдержать монстра от скорейшего перекуса одним из немногочисленных пассажиров автобуса было бы практически нереально. Очень хотелось спать, но спать сейчас нельзя, нужно быть начеку.

Никто из одиннадцати пассажиров не обращал внимания на одинокого грязного мужчину, устроившегося в самом дальнем углу. Большая часть из них вообще дремала, а остальные залипали в смартфонах. Рядом с Виктором никто не сел, видимо, сказалось наличие специфического не очень приятного запаха. Он бы и сам с собой не сел, но у него выбора не было.

По дороге в лес им с Антонием пришлось частично раздеть бомжеватого вида компанию, выпивающую у костра. Выпивающую обильно и с большим энтузиазмом. Всё мясо, к огромному сожалению улепётывающих монстров, было уже пожарено и съедено, а закусывать несвежей бомжатиной Виктор отказался наотрез. А сытому Антонию в этом вообще не было никакой необходимости, он только обругал своего неразумного «малолетнего внука», всучивая ему грязную куртку, штаны Виктор снял сам. Облагодетельствованные «инопланетянами» бедолаги, точнее – двое из них, ещё не пребывающие в нирване, даже не пытались сопротивляться, моля только, чтобы их не забирали на опыты. Или на органы, на что Виктор только брезгливо скривился.

Антоний уехал своим ходом. На чём, какими путями – осталось тайной, но он мог себе такое позволить, имея чрезвычайно богатый опыт ведения скрытной жизни. Он оплатил Виктору билет на автобус и откланялся, оставив короткую инструкцию, где выйти и куда идти. И отдельно наказал не привлекать к себе внимания, желательно вообще никакого, потому что сил на ещё одну схватку, даже с кратно меньшим числом противников, Виктору сейчас будет взять неоткуда. «А всё потому, что ты, балбес добросердечный, не удосужился подкрепиться! Когда до тебя уже дойдёт, что ты больше не такой, как они, что ты для них теперь злейший враг?!»

«Когда-нибудь», – ответил он тогда, искренне надеясь, что никогда он не станет таким, как Антоний, и даже таким, как Матильда, которая убивала только ради того, чтобы выжить. Виктору очень хотелось верить, что, перейдя на другую сторону, он не станет убивать людей.

Но он уже убил. Целенаправленно и вполне осознанно. И пусть в этом случае можно было бы оправдаться самоуспокаивающим доводом, что Эммануил Робертович заслуживал смерти, но очень бы хотелось обойтись даже без таких убийств. К тому же, его водитель вообще, вроде, ничего плохого Виктору не сделал, а попал под раздачу за компанию.

«Вот жопа!» – устало выругался про себя бывший ведьмак, прекрасно понимая, что убивать придётся. За ним теперь, как и за другими высшими оборотнями, объявлена охота, значит ему придётся защищаться – его-то жалеть никто не будет. И по-прежнему необходимо выяснить, кто заказчик сей охоты. И устранить его, надеясь, что с исчезновением спонсора, угаснет и пыл охотников.

Одно хоть немного радовало – он отомстил за Лёшу. Сам, своими руками или, вернее, лапами. Всё-таки за всё, что творилось в их местном, региональном, отделении ордена отвечал именно Эммануил Робертович, значит, и вина за «чудесное преображение» Виктора и смерть Алексея лежала на нём.

Но это локально, а глобально… Глобально виновные всё ещё не были найдены и наказаны. Те твари – а именно к ним больше всего подходит этот эпитет, – которые разместили этот заказ, и те, которые его приняли к исполнению, – именно они заслуживают устранения, а не Матильда.

И эта мысль грела Виктора изнутри, придавала сил двигаться вперёд, невзирая на слабость, усталость и голод, она маяком манила его, обещая удовлетворение и покой, разжигая уверенность и ярость, словно топливо заставляющие биться сердце всё быстрее.

Коханов Дмитрий, январь 2025 г.

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"

Абсолютно большую часть времени Антоний жил ради и для себя, кайфуя, наслаждаясь безбедной жизнью холостяка и ловеласа. Он уже давно перестал создавать себе новых детей. Все его нынешние отпрыски оказались вполне самостоятельными и прекрасно приспособленными к жизни, они быстро и эффективно обучились и наладили свой быт, требуя от папаши минимума усилий для их поддержки.

Да, они были очень разными, его дети: справедливыми или слишком жестокими, скромными или берущими от жизни всё, разумными или безбашенными, но всех их без исключения он по-своему любил. И оттого особенно неожиданно и больно было, когда внезапно разорвалась одна из незримых ментальных нитей, соединяющих его с детьми.

Антоний полулежал в удобном плетёном шезлонге на краю небольшого лазурного бассейна во дворе виллы с прекрасными видами на живописные холмы Тосканы, которую снимал последние семь лет на чужое имя. Предзакатный период был особенно прекрасен. Антоний любил это время, любил встречать тосканские закаты за бокалом замечательного местного вина, а после, окунувшись в темнеющую воду бассейна, ещё долго наслаждаться пением цикад в тёплой и тёмной ночи, не спеша добивая бутылку.

Сейчас, правда, ночи уже совсем не тёплые и едва ли получится услышать цикаду, но окунуться ещё можно будет. Хотя и бассейн уже скоро прикроют. Закрыли бы раньше, но Антоний хорошо доплатил за возможность немного продлить лето.

Мужчина сделал небольшой глоток, немного поперекатывал вино во рту и проглотил, щурясь на заходящее солнце. И в этот момент в грудь словно раскалённую иглу всадили. Он дёрнулся, чуть не выронив бокал и расплескав вино по полу и шезлонгу, скривился и с силой сжал кулаки. Ножка бокала тренькнула, разлетевшись на несколько кусков, и в закатной тишине раздался ужасно громкий звук бьющегося стекла.

Со свистом втянув воздух сквозь стиснутые челюсти, Антоний взял себя в руки, глубоко вдохнул, выдохнул и с горечью и тоской прошептал:

– Маша… – И добавил уже с плохо скрываемой злобой: – Кто посмел?!

Антоний порывисто вскочил со скрипнувшего шезлонга и, с силой пнув подвернувшуюся под ногу бутылку, ушёл в дом. Шезлонг, отмеченный пятью свежими длинными прорезями на левом боку, остался встречать закат в гордом одиночестве.

Она была его последним ребёнком. Именно после неё он наконец успокоился и перестал этим заниматься, сосредоточившись на себе. Видимо, постарел душой. И, наверное, хотя сам он отказывался себе в этом признаваться, Мария была его любимицей. Тихая, скромная, невероятно умная девочка со стальным характером оказалась ещё и невероятно доброй. Невероятно для той, кем она была.

Антоний следил за ней, за её успехами, не раз пытался поучаствовать в её жизни, но она оказалась ещё и очень сильной, без труда почувствовав его в ситуации, в которой ни один другой его ребёнок даже ухом не повёл. И она отказалась от помощи отца, дав понять, как сильно его ненавидит. За то, что он сделал с ней. Кого он из неё сделал. Это очень расстраивало Антония, он рвал и метал, бился в бессильной злобе, но в конце концов смирился, ибо нарушить запрет дочери значило вступить с ней в смертельную схватку. А он её всё-таки любил.

И вот теперь она мертва. Как же непривычно и тоскливо было чувствовать пустоту там, где раньше жило ощущение контакта, будто лёгкого невесомого касания, ощущение близости.

Антоний прямо из бутылки заливал в себя дорогое двадцатилетнее бренди, стоя посреди гостиной и разглядывая развешенные на стене фотографии… одну фотографию. Маленькой девочки с пышной копной тёмных волос в цветастом платье и босоножках. Это всё, что у него осталось от неё. Мужчина с яростным рыком сдавил пустую бутылку, кроша стекло. Осколки глубоко впились в ладонь, но кровь и не подумала вытекать из свежих ран, а когда он разжал руку, все осколки довольно быстро вылезли из плоти, не оставив даже шрамов.

Кто?! Кто мог убить высшего оборотня?! Самого совершенного и сильного создания, когда-либо созданного природой. Даже высшие вампиры не рисковали связываться с ними, предпочитая договариваться и делить территории на взаимовыгодных условиях. К их счастью, подобных Антонию было очень мало, и даже среди них не все были так сильны. Но Мария!..

Она была очень сильна, лишь немногим уступая своему отцу и ещё паре высших оборотней, и то только по причине гораздо меньшего опыта. Он возлагал на неё большие надежды, рассчитывая, что со временем она образумится и примет поднесённый ей дар, примет своего отца и те возможности, которые перед ней открываются. Ведь она была ещё так молода…

– Нет! – заорал Антоний, хватая телефон и ища номер директора частной авиакомпании, услугами которой периодически пользовался. – Я найду тебя, сволочь. Кем бы ты ни был. Какой бы силой не обладал, я тебя убью… Алло! Лука, здравствуй, дружище. Мне нужен самолёт. Как можно скорее.

***

Рабочий день как обычно закончился гораздо позже запланированного, снова пришлось решать уйму неожиданных, но важных вопросов, отнимающих время у намеченных на сегодня дел. Ничего не попишешь – в крупной организации только так и бывает. Тем более, такой организации.

Эммануил Робертович тяжело поднялся со своего кресла и прошёл к шкафу, где располагался небольшой бар. Взял початую бутылку El Dorado, нацедил на донышко стакана и, вернувшись на своё место, сделал первый небольшой глоток. Это был идеальный момент, чтобы спокойно подумать; он делал так каждый вечер перед тем, как выйти из кабинета, закрыть за собой дверь на несколько сложных замков, включить сигнализацию и отправиться домой. Время подведения итогов и планирования ближайших действий и шагов.

За последние несколько лет их организация понесла значительные потери, восполнение которых потребует ещё большего времени и серьёзных ресурсов – как финансовых, так и административных. Сейчас они были ослаблены, как никогда прежде, и виной тому был один единственный человек. Вернее, вовсе даже не человек.

Сегодня заходил Сергей Гаврилович, заместитель по кадрам, сообщил, что набор и обучение идут по плану, что уже хорошо, но сроки ввода в строй новых специалистов всё равно не радовали. Нужно было ускоряться. В следующем месяце ему придётся держать ответ перед советом, и если их, а в особенности – главу совета, что-то не устроит, Эммануила Робертовича могут и снять с должности, отправив на заслуженный покой, к которому тот совершенно не стремился. Завтра же нужно обязательно позвонить мэру, пусть подключает свои ресурсы, отрабатывает, так сказать, полученную должность.

Пожилой, но вполне бодрый на вид мужчина сделал пометку в ежедневнике, опустошил стакан и, вздохнув, покинул сначала своё кресло, а затем и кабинет, не забыв ни про замки, ни про сигнализацию.

На подземной стоянке он сел в свою ухоженную, но уже далеко не новую «Ауди», выехал в город и набрал номер.

– Ты на месте? Хорошо, через пятнадцать минут буду.

В принципе, последнюю фразу можно было и не говорить, но Эммануил Робертович любил конкретику в делах, даже когда они касались подчинённых. Вернее – тем более, когда они касались подчинённых.

Он был на месте уже через четырнадцать минут, припарковав автомобиль во дворе ничем не примечательной девятиэтажки, вышел, пиликнул сигнализацией и пошёл в сторону подъездов, но, не доходя, свернул и двинулся вокруг дома, с угла отвернул в сторону небольшой аллеи, пересёк её и подошёл к стоящему в тени с выключенными фарами «Майбаху». Он сам открыл себе заднюю дверь и сноровисто юркнул внутрь.

– Добрый вечер, Эммануил Робертович. Домой?

– Домой, Аркаша, домой, – подтвердил мужчина и расслабился в уютном кожаном кресле.

По пустынным ночным дорогам они доехали до элитного загородного посёлка менее чем за двадцать минут, миновали пост охраны и вскоре уже въезжали на просторный участок с небольшим и уютным на вид двухэтажным домиком посередине. Некоторые из соседей удивлялись такому скромному жилищу, но куда ему больше, одному-то?

– Доброй ночи, Эммануил Робертович. До завтра.

– До завтра, Аркаша.

Водитель уехал, мужчина прошёл к двери дома, открывающейся по отпечатку. В личной охране он не нуждался, да и территория посёлка охраняется вполне сносно.

Неладное он почувствовал сразу же, как зашёл внутрь и захлопнул за собой дверь. Странное ощущение чьего-то незримого присутствия. Даже не ощущение, а чутьё, потому что по всем признакам, всем стандартным человеческим чувствам, дом встречал своего хозяина девственной пустотой. Но что-то было не так.

Стараясь не выдавать своей озабоченности Эммануил Робертович разулся, скинул и повесил на вешалку плащ, прошёл в ванную, где умылся, и вернулся в гостиную. Ничего не изменилось, но что-то витало в воздухе. Какая-то опасность или просто напряжённость. Что ж, он будет готов, но виду не подаст.

Идти сейчас спать было небезопасно, потому мужчина зажёг камин, наполнил бокал красным сухим и уселся на диван, включив телевизор.

– А вы хорошо устроились, мастер, – удивил его неожиданный тихий голос, раздавшийся сзади. Но удивил не самим фактом возникновения, к которому Эммануил Робертович был готов, а тем, кому этот голос принадлежал.

– Витя?

Мужчина обернулся, не вставая, и уставился на застывшего неподалёку в чёрных одеяниях гостя, как на призрака.

– Ты жив, Витя! – в голосе его послышалась радость, но искренняя ли она была… – А мы тебя похоронили уже. Несколько недель искали, отчаялись, а ты вот он, жив-здоров… Ты ведь здоров?

– Вполне. – Гость, названный Витей, прошёл по гостиной, взял бокал, наполнил его и отхлебнул. – М-м-м, прекрасное вино! – и уселся в кресло напротив хозяина дома. – Как ваши дела, Эммануил Робертович?

– Не сладко, Витенька. – Хозяин дома не жаловался, просто констатировал факт, вглядываясь в спрятанное капюшоном толстовки и оттенённое светом камина лицо. Его было странным образом не разобрать даже таким острым зрением, каким обладал Эммануил Робертович. И сквозило оттуда что-то… не то, что-то чуждое и будто опасное. – А ты как, Витя? Как здоровье, где пропадал столько времени?

– Учился, познавал новое, – неопределённо повёл рукой гость и вдруг с искренним интересом поинтересовался: – Откуда у вас такой шикарный дом, мастер? «Майбах» с водителем. А мы-то верили в аскетизм и альтруизм, пропагандируемый учителями. А выходит, понятия эти не для всех…

– Положение обязывает, Витя. В таком мире мы живём. Настанет время, когда и ты поймёшь, как он устроен, тогда сможешь занять моё место и иметь такие блага, у тебя есть для этого все данные.

– Нет! – резко оборвал его гость. – Нету.

– Зачем ты пришёл, Витя? – с подозрением спросил Эммануил Робертович.

– Пришёл узнать, кто послал Лёшу меня искать.

– Никто его не посылал. Алексей не верил, что ты погиб, постоянно порывался тебя найти. Мы запретили ему даже думать об этом, а потом он внезапно исчез и перестал выходить на связь. Мы нашли его в одном из дворов на окраине города, но…

– Врёте, Эммануил Робертович, – тихо, с угрозой вымолвил гость.

– Зачем бы мне тебе врать?

– Причин может быть много: страх, попытка скрыть серьёзное нарушение, нежелание потерять всё это, – он обвёл рукой помещение, в котором они находились. – Скажите мне, мастер, кто вам платит? Кто спонсирует вашу шикарную жизнь?

– Во-первых, я тебя не боюсь и мне нечего скрывать… кроме моей шикарной жизни. А во-вторых, спонсируют наш орден неравнодушные люди, и ты это знаешь!

– Ага, знаю. Только не то, что эти неравнодушные неприлично богаты, а спонсорская помощь очень уж адресная – в пользу руководства ордена.

– И что ты хочешь от меня? – устало спросил хозяин дома, поднимаясь и идя к бутылке. – Вывести на чистую воду? Накатать жалобу? Но кому? Вышестоящее руководство ещё богаче, как ты, думаю, догадываешься.

– Догадываюсь, – согласился гость, внимательно следя за стариком. – И хочу услышать ответ на заданный вопрос: кто эти спонсоры?

– Понятия не имею, – наполнив бокал, развёл руками Эммануил Робертович и вдруг резко, едва уловимо для человеческого взгляда, развернулся, стреляя из странного оружия, напоминающего смесь обреза с пистолетом. Но пуля только разворотила спинку кресла. Гостя там уже не было.

Хозяин дома похолодел – он не верил в то, что подсказывало ему чутьё, отказывался верить и стрелял уверенный, что быстро избавится от слишком странного и много знающего адепта, бывшего некогда его талантливейшим и подающим большие надежды учеником, но ставшего сейчас опасным и непредсказуемым.

– А теперь боитесь? – раздался издевательский голос из тёмного угла в другой части гостиной.

– Кем ты стал?.. – тихо прохрипел ошеломлённый Эммануил Робертович, не опуская оружия, но и не делая попыток повторить выстрел.

– Не знаю, – пожал плечами гость, допивая вино из не брошенного при перемещении бокала и вразвалку двигаясь к другому креслу. – Мне не потрудились объяснить. Точнее – сказали, что не знают. Итак, уважаемый мастер, я жду ответа.

И он сел лицом к застывшему в нерешительности и растерянности хозяину дома, закинул ногу на ногу. Эммануил Робертович тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, положил оружие на полку с алкоголем, понимая, что толку от него не будет, прошёл к свободному креслу и уселся, делая глоток. Он уже принял свою судьбу, тут всё было очевидно и трепыхаться смысла не было. Что ж, он пожил достаточно и рад тому, что умрёт от руки одного из достойнейших в прошлом представителей ордена.

– Я же сказал, Витя, я не знаю. Я всего лишь руководитель регионального отделения, не самого большого к тому же. Я знаю больше, чем рядовые адепты, и за это, видимо, мне и полагаются такие, скажем, бонусы, но мне всё равно очень и очень многое из орденских дел и секретов не ведомо.

Повисло молчание, разбавляемое лишь треском дров в колышущемся пламени. Гость сидел, неотрывно разглядывая хозяина дома и не шевелясь вовсе, а Эммануил Робертович ждал. Просто ждал. Он был готов рассказать своему бывшему ученику всё, что знает, поскольку не видел смысла что-то скрывать перед лицом скорой кончины. Ему, конечно, было интересно, что произошло с Виктором и каким неведомым существом тот теперь является, но, к огромному его разочарованию, ответа не было и у самого объекта любопытства.

– Допустим, – наконец подал голос гость. – Тогда, может, вы ответите мне на другой вопрос. Вы потеряли трин… уже четырнадцать опытных ведьмаков в охоте на одну единственную цель, не добившись никаких значимых успехов. Зачем? Откуда такое маниакальное упорство, полное игнорирование потерь, несмотря на, в общем-то, безобидность и безопасность цели для населения?

– Такой был заказ, очень важный, даже – первостепенный.

– Значит, заказы целей всё же имеют место быть? Орден занимается убийством неугодных кому-то?

– Конечно. Ты и сам уже догадался.

– И кто является заказчиком этой первостепенной цели? И… какова цена?

– Понятия не имею, Витя, я же тебе сказал. Заказ был спущен сверху, из канцелярии главы совета российского подразделения ордена. Могу только высказать своё мнение, что, исходя из важности цели и потраченных на её ликвидацию средств, цена контракта очень большая.

– Даже так, – слегка удивился гость со злой ноткой в голосе. – Контракта, значит…

– Разумеется. Контракт должен быть. Само собой, о нём, как и о прописанных в нём условиях, знают лишь избранные.

– Понятно. Быть может, вы назовёте мне имя главы этих избранных? И где его искать?

Эммануил Робертович задумался, не спеша отвечать на вопрос. Во-первых, разглашение такой информации, даже если бы он её знал, – это верная смерть, а не просто отлучение от ордена. Но это не столь важно, если он и так умрёт, да и наговорил уже предостаточно. А вот во-вторых – раскрывая эти данные явно враждебно настроенной и невероятно сильной сущности, он, вполне вероятно, серьёзно подставит весь орден, а не только себя, что его уже не особо волновало. С другой стороны – да какое ему теперь дело?!

– Ладно, Витя, я расскажу, что знаю, но это не много. Настоящего имени главы совета я не знаю, на видео созвонах с советом его экран всегда пуст, а называть его просят каждый раз по-разному. Но могу назвать имена пары участников этих собраний: Перунов Владлен Игоревич, это секретарь, и Пётр Осипович, фамилии не знаю, – один из первых помощников. Это всё, что мне известно, больше мне, увы, нечем тебе помочь. По их местонахождению тоже только догадки – скорее всего, конечно, это Москва.

– Ладно, – неожиданно легко согласился гость и порывисто встал. – Всего хорошего, Эммануил Робертович.

– Э-э… Ты меня не убьёшь? – недоверчиво и удивлённо бросил хозяин дома в спину удаляющемуся гостю.

– А зачем? – Виктор на миг задержался перед входной дверью. – Ваш дом наверняка напичкан камерами, а данные отправляются прямиком в облако. Так что о моём визите всё равно узнают и начнут охоту. А расправу над вами я оставлю на усмотрение ваших патронов сверху.

И бросив на прощание злорадную ухмылку, скрылся в темноте ночи, а Эммануил Робертович остался один со своими мыслями и страхами смотреть на захлопнувшуюся дверь.

***

Погода стояла премерзкая. Со дня на день должна начаться весна, но по факту она уже вторую неделю как портит настроение и впечатление от нормальной зимы, которая теперь, видимо, придёт отыгрываться уже где-нибудь в апреле. Постоянная морось, перемежающаяся мокрым снегом и ледяными дождями, давно слизала практически весь снег с поверхности земли, оставив только грязные кучи там, куда сгребала его с дорог и тротуаров уборочная техника.

А солнце не появлялось в этих краях уже около месяца, предоставляя горожанам возможность насладиться всеми оттенками серого. Идеальная погода для возникновения и плодотворного распространения различного вида депрессивных расстройств. Быть может, она и стала отчасти виновницей того, что он совершил?..

Глупо, конечно, валить ответственность за свои поступки на погоду. Даже отчасти. К тому же, Виктор не чувствовал в себе никаких признаков депрессии, только пустоту и одиночество, и то возникшие уже после произошедших событий. А до этого… До этого всё было, в принципе, неплохо. Даже несмотря на погоду.

Не обращая внимания на давно промокшие кроссовки, пряча лицо в натянутом практически до носа капюшоне, он шагал по тротуару, даже не пытаясь обходить многочисленные лужи, шлёпая по ним и далеко разбрызгивая воду. Мокрые ноги, как и мокрый спортивный костюм, продуваемый порывами промозглого ветра, не причиняли ему никаких неудобств, можно даже сказать, что он этого просто не замечал, погружённый в свои размышления.

Встреча с бывшим учителем и нынешним главой ордена… местного отделения ордена принесла некоторую ясность. Да, где-то Виктор только получил подтверждение своим догадкам, но кое-какая информация была действительно важной. Жаль только, информации этой было катастрофически мало, но тут ничего не попишешь, придётся приложить больше усилий для её выуживания. Придётся выискивать новые источники, поднимаясь по ним к цели. Что ж, к этому он был готов.

«Итак, что мы имеем? – выстраивалась в голове картина. – Кто-то с самого верха – возможно, глава российского отделения ордена, а может, и ещё кто-то выше, – спустил ориентировку на уничтожение одного конкретного… монстра, пусть будет так пока, не ограничиваясь в методах и ресурсах. И это был заказ, проплаченный ордену кем-то очень богатым и влиятельным. И теперь необходимо выяснить, кому и чем так помешала именно Матильда. Вполне мирный и безопасный представитель своего вида».

Впрочем, последнее утверждение вполне может считаться предвзятым – Виктор всё-таки знал об этой девчонке слишком мало. И тем не менее такая выборочность крайне подозрительна. Хотя, стоит заметить, что и тут у него недостаточно информации, чтобы делать серьёзные выводы, – возможно, в их зоне ответственности Матильда была единственной в своём роде и на других подобных ей также объявлена охота, просто Виктор элементарно был не в курсе.

Всё это теперь предстоит выяснить. Хрен пока пойми – как, но выяснить надо. И начать, видимо, стоит с поиска информации о месте пребывания главы совета. Очень хорошо шифрующегося главы совета, между прочим, что также наводит на мысли о его заангажированности по самые гланды. Если не глубже.

Впереди показались знакомые высотки, ещё пара кварталов и перед Виктором раскинется родимый двор. «Родимый… С каких пор он стал для меня родимым? – мрачная мысль мигом скинула настроение на ноль. – С тех пор, как переехал в её квартиру, или с той ночи, когда потерял двух самых близких мне… людей?» Интересная мысль, но, увы, оставшаяся без ответа.

Виктор хотел съехать, сбежать сразу же после убийства Матильды, но что-то его остановило. Наверное, он просто не мог бросить её в таком виде, чтобы найденный впоследствии труп вскрыли, изучили и, ничего не найдя, закопали как неопознанный. Придя в себя и обдумав ситуацию, он сам решил организовать похороны девочки. Использовал скопленные средства, прихваченные из старой квартиры, и, в последний раз воспользовавшись своей фейковой ксивой, устроил тайную кремацию с последующим захоронением. Всё это в самые сжатые сроки – всё-таки деньги и навык внушения творят чудеса. Документы для этого состряпал тоже фейковые, оплатил неприметный памятник с надписью «Покойся с миром, Матильда» и вернулся в её квартиру. Потому что больше некуда было. Пока некуда, а надолго здесь задерживаться, учитывая планы по поиску истины, он не собирался.

Ещё бы разобраться со смертью друга. Виктор не особо поверил Эммануилу Робертовичу, хотя и признавал, что врать тому, кто и так готовится умереть от твоей руки, вроде смысла нету. Ну, ему он в любом случае уже отомстил – думается, начальство постарается быстренько убрать болтуна. Единственный выход для бывшего учителя – это бежать. Всю оставшуюся жизнь бежать и скрываться. Как и самому Виктору.

В общем, даже если принять слова мастера за чистую монету, то, в конечном итоге, в смерти Алексея виноват заказчик всей этой истории с охотой на Матильду. Ну а по пути к нему и все исполнители по цепочке тоже заслуживают своей доли мести.

Чужого Виктор почувствовал на входе в свой квартал. Неожиданно и сразу остро. «Чёрт! Прошляпил, идиот!» Слишком поздно почувствовал, непростительно поздно. Сказались недостаток опыта и сильная погружённость в свои мысли.

Сперва он даже не понял, что это. Просто вдруг резко проснулся и частично прорвался сквозь ментальную заслонку его монстр со своим чутьём, заставив тело среагировать лёгкой, едва заметной заминкой. Заминку эту Виктор сумел преодолеть почти мгновенно, стараясь не подать виду, что его что-то напрягло, и смог проанализировать полученную от второй сущности информацию.

Чьё-то довольно близкое присутствие. Враждебное и одновременно странно знакомое. И однозначно крайне опасное. Кто-то поблизости затаился и выжидает, оценивает его в поиске идеального момента для нападения. Если это очередной ведьмак, то Виктору ничего не угрожает, но что если это другой монстр, явившийся на освободившуюся территорию?

Проблема осложнялась тем, что Виктор не представлял, какой сейчас статус у этой территории. Матильда, за которой она явно числилась, мертва. Унаследовал ли он её права? Или права эти надо как-то подтверждать, устанавливать? Пришёл ли монстр (если это такой же монстр) занять свободную землю и прогнать конкурента или Виктор обладает властью сам прогнать непрошенного гостя на правах хозяина? Леший разберёт этих монстров!

Он, стараясь не менять темпа и никак не выдавать своей осведомлённости, двигался по как всегда плохо освещённому двору в сторону подъезда, пытаясь одновременно контролировать враждебный объект. Но, как обычно бывает в таких случаях, момент атаки он проспал.

Чутьё взорвалось предупреждениями острой опасности настолько внезапно и сильно, что закружилась голова. Виктор резко обернулся в сторону этой опасности и увидел в нескольких десятках метров от себя летящую на бешеной скорости, оскаленную в злобной и алчущей гримасе ужасную морду, которую опережали только две неприлично когтистые лапищи.

Монстр внутри него среагировал моментально, разорвав в клочья все выстроенные барьеры и хлынув наружу с такой кровожадной яростью, что Виктор лишь едва успел зацепиться за самый краешек сознания и повиснуть там безвольным наблюдателем.

Продолжение --> читать

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"

Виктор же ловил себя на мысли, что они отлично проводят вместе дни, и он никак не мог определиться, как к этой мысли относиться. С одной стороны, ему казалось, что это не правильно, ведь она его враг и ему не должно быть с ней хорошо, нельзя к ней привыкать. А с другой – как теперь понять, кто он сам? Границы размыты, от ведьмака в нём теперь не больше, чем от монстра, а потому и считать Матильду однозначным злом или врагом в корне неправильно.

К тому же ему действительно было с ней легко и комфортно. Они могли по полдня зависать в компьютерных игрушках или залипать в телевизор под чипсы и пиво, часто гуляли (днём Матильда в виде исключения даже надевала что-то подобающее погоде, чтобы не смущать многочисленных прохожих), болтая обо всём на свете, и тогда они выглядели, словно отец с дочкой. Наглой и ужасно вредной дочкой. Они заходили в разнообразные заведения общепита, не отказывая себе ни в чём, благо монстра внутри не было необходимости кормить постоянно, достаточно было пару кусков свежего мяса в неделю, чтобы не давать тому проголодаться, ибо голодного монстра контролировать становится крайне сложно.

Единственное, что чертовски раздражало Виктора, – постоянные подколы и провокации Матильды. Она могла просто с ничего залепить ему подзатыльник, пнуть под коленку или ткнуть пальцем в зад, что выбешивало Виктора моментально. Разнообразные скабрезные шуточки в его сторону злили не так сильно, но брали количеством. И он прекрасно понимал, для чего она это делает, и честно пытался контролировать свою агрессию, но получалось пока не очень. Впрочем, тренировки для того и нужны, чтобы стало очень.

– Ярость – это оружие, в ней твоя сила и в ней же твоя слабость, – говорила Матильда. – Именно в приступе ярости вырывающийся монстр наиболее силён, но и наименее подконтролен. Это очень опасное состояние, если потеряешь над второй сущностью контроль, дашь ей полностью поглотить тебя, можешь уже никогда не вернуться. Но даже если успеешь остановить и успокоить монстра, он оставит в твоей человеческой сущности свой след, и чем больше будет таких бесконтрольных перевоплощений, тем более жестоким и кровожадным ты будешь становиться.

Виктор слушал и вспоминал перевоплощение в своей квартире, когда только настойчивый дверной звонок смог достучаться до уплывающего в вечность сознания.

– Злость – это триггер, научившись управлять ею, научишься управлять и монстром внутри себя, – продолжала наставлять девочка, словно учитель и ученик поменялись местами. – Злость, как, в принципе, любая сильная эмоция, даёт стимул к перевоплощению, позволяет начать контролируемый процесс. Но только злость, как более близкая к агрессивной сущности монстра эмоция, позволит совершить его точнее и быстрее, и лишь она, переходя в ярость, даёт сил твоей второй ипостаси.

– То есть, – спрашивал Виктор о том, о чём и сам смутно догадывался, – я должен научиться управлять своей злостью? Давать ей волю, но контролировать, не давая перерасти в ярость?

– Верно. Потому что ярость контролировать гораздо… ГОРАЗДО сложнее! Но и к этому тоже надо будет прийти, чтобы в полной мере познать свою силу.

И Виктор честно пытался, пока, правда, просто не давать монстру вырываться, когда тому вздумается. Про частичное контролируемое перевоплощение он пока даже не думал.

Матильда много рассказывала о своём прошлом, о том, как тяжело ей было вначале и как она пришла к пониманию того, каким монстром она быть не хочет. Призналась, что абсолютно не помнит того, кто её обратил, но чувствует какую-то связь с ним и знает, что он до сих пор жив. Часто расспрашивала о ведьмаках и ордене, Виктор неохотно, но отвечал, понимая, что ей просто интересно и расправляться с его бывшей семьёй она не собирается. В общем, они вполне могли бы сойти за хороших друзей, если бы не тот факт, что он не просил обращать его в монстра.

Как-то, в очередной раз пялясь в огромный плазменный телевизор, Виктор вдруг вспомнил, что его очень заинтересовало ещё в первое появление в этой квартире:

– А откуда ты такой хаткой цивильной обзавелась? Небось, хозяев бывших скушала?

– Вот опять ты! – возмутилась Матильда. – Вообще-то, за двести лет можно заработать достаточно, чтобы купить квартиру. И не только. Особенно если научиться грамотно распоряжаться финансами.

– И ты научилась, значит?

– Ну-у, не совсем… Но достаточно, чтобы заработать первые деньги, найти грамотного управляющего и отдать их ему. Теперь зато могу ничего не делать и при этом позволить себе почти всё, что может мне понадобиться.

– Проблема грамотных управляющих в том, что они могут свинтить с твоими деньгами или неожиданно потерять их все. В свою пользу, разумеется.

– Вопрос в правильной мотивации, – нравоучительно возразила девочка. – Я дала ему хороший процент, сказала, что деньги принадлежат очень серьёзным дяденькам, и сфоткала его паспорт. Теперь он с одной стороны боится дяденек, а с другой – рад своей доле. Это, конечно, не исключает варианта, в котором он попытается свинтить, как ты выразился, но от меня-то он уж точно не уйдёт. Я своё заберу с процентами, – зловеще закончила она.

Что ж, эта версия выглядела вполне правдоподобно, Виктор не видел повода сомневаться в её словах. И про квартиру, и про проценты. Сам он, будучи ведьмаком, тоже не бедствовал – орден платил им, поскольку какие-то спонсоры у ордена действительно были, но так шиковать, чтобы позволить себе трёхкомнатную квартиру с отличным ремонтом и превосходной шумоизоляцией, он не мог себе позволить. Даже та раскуроченная однушка была предоставлена ему орденом. Интересно, к нему уже приходили?

Должны были. Он не выходил на связь уже достаточно давно, чтобы в штабе забеспокоились. Да, официально он был на охоте, но любая охота когда-то заканчивается, а на случай если она затянулась, у них было принято выходить на связь раз в десять дней, чтобы держать руководство в курсе событий. Если ведьмак пропадал на больший срок, то орден сам пытался выйти с ним на контакт, после чего, в случае неудачи, пытался его разыскать.

Так что они наверняка уже были в его квартире, видели учинённый там беспредел и, скорее всего, записали в мертвецы. Тем более, что телефон тоже остался в той кухне в виде ошмётков, щедро усеявших пол после жёсткой встречи со стеной.

А это значит, что скоро на охоту за Матильдой выйдет очередной ведьмак. Если, конечно, орден не решит повременить, не рискуя остаться совсем без бойцов. Возможно, они предпочтут взять паузу, пока не будет готово свежее пополнение, но попыток своих не оставят – для ордена живой и упорно уходящий от них монстр хуже бельма в глазу.

Но дни шли, складываясь в недели и месяцы, а их никто не беспокоил. Виктор научился неплохо справляться со своей злостью, уже спокойно ходил по городу один, не боясь неожиданно превратиться в монстра. Тренировки с частичным перевоплощением пока шли туго, но кое-что он уже мог из себя выдавить, например, полностью клыкастую улыбку, которой он пару раз пугал ночную гопоту. Вкупе со слегка светящимися тёмно-бордовыми глазами, пронзёнными абсолютной чернотой зрачков, выглядело это чертовски эффектно. И эффективно.

В одну из таких прогулок Виктор встретил своего друга. Лёша был совсем ещё молодым ведьмаком, зелёным юнцом, только недавно прошедшим боевое крещение и получившим своё оружие. Среди ведьмаков было не принято близко дружить – каждый из них по натуре своей одиночка, да и зачем привязываться к тем, кто в любой момент может не вернуться с очередного задания. И Виктор строго придерживался этой неписаной догмы, пока его не поставили наставником юного парня.

Алексей оказался умным и общительным, он сам как-то быстро прикипел к своему наставнику, стал смотреть на него, как на героя. Или старшего брата, которого у того никогда не было. Он быстро схватывал всё, чему его учили, с честью проходил все испытания и ничего не боялся, по крайней мере, не подавал вида. Виктор и сам не заметил, как привязался к парню, а потом привязанность переросла в крепкую дружбу.

Они пересеклись на улице недалеко от квартала, в котором он сейчас обитал. Не нос к носу – их разделяли по меньшей мере пара десятков метров, но взглядами они встретились. Лёша вскинул руку, выкрикнул его имя и было рванулся навстречу, но Виктор быстро отвернулся и растворился в толпе. Этой дружбе было не суждено продолжиться.

Вечером за ужином он рассказал об этой встрече Матильде, а та только плечами пожала.

– Люди преувеличивают значение дружбы, – откусывая кусок от горячей сочной пиццы и на миг залюбовавшись растянувшимися ниточками расплавленного сыра, заявила она, потом решительно дёрнула головой и лопнувшие ниточки беспомощно обвисли, остывая и скукоживаясь.

– Тебе не говорили, что разговаривать с набитым ртом – не красиво?

– Да пофиг, щас ещё и чавкать буду, – и она демонстративно зачавкала. – Знаешь, я пробовала дружить. У меня было несколько подружек и друзей, из детей, конечно, и вот что я заметила: никто из них вообще ни разу не горевал, когда из-за вашего ордена я вынуждена была уходить с насиженного места.

– Откуда ты знаешь?

– Представляешь, проверяла несколько раз. Да! Рискуя своей шкурой, возвращалась, чтобы поговорить, утешить, а оказывалось, что обо мне и не вспоминают даже. Поэтому я бросила эти бессмысленные попытки. Живу одна без друзей, без родни… – Она вдруг как-то вся сникла и неожиданно горько и тихо заявила: – Знал бы ты, Витя, как я устала так жить. Совсем одна в целом мире…

– Ну ты совсем недавно успешно решила эту проблему, – зачем-то съязвил Виктор, а Матильда в ответ на это встрепенулась, закрылась и преувеличенно бодро отшутилась:

– А, да! Один ты у меня остался, кровинушка.

А в чёрных глазах застыла глубокая печаль. Виктор тогда не обратил на это внимания – ему было обидно, что его дружбу назвали фуфлом, практически сравнив по значимости с навозом – хорошо, когда есть, а нет, так и ладно, что-нибудь уж всяко и без него вырастет.

Потом, правда, уже лёжа на диване и разглядывая звёзды на картине окна, он вспомнил этот разговор, вспомнил выражение её лица и, главное, её глаза. Это было абсолютно искреннее, неподдельное чувство, вырвавшееся из её сознания, где копилось и зрело годами. Мелодия одиночества, пронизанная тихим и неосознанным мотивом просьбы о помощи. Но какой? Виктор долго лежал абсолютно бездвижный, пытаясь проанализировать и понять, к чему она это сказала. Хотела ли она что-то донести до него или эти слова вырвались случайно, проскользнув сквозь ослабленную на короткий миг ментальную преграду, заточившую их в дальнем уголке сознания?

В конце концов, ничего не решив и уже не в силах уснуть, он встал, подошёл к двери её комнаты и деликатно постучал.

– Чего надо? – донеслось недовольно из-за двери.

– У меня вопрос.

Последовала короткая пауза.

– Ну заходи.

Виктор осторожно толкнул дверь и шагнул внутрь, впервые оказавшись в комнате Матильды. Небольшая, она создавала впечатление вотчины подростка-бунтарки. Преобладающие в оформлении красно-розовые оттенки резко контрастировали с яркими эмоционально, но тёмными визуально рисунками, выполненными от руки и, казалось, хаотично разбросанными по стенам, на которых к тому же висело множество постеров со смазливыми юношами либо накачанными брутальными мужиками, общую массу которых разбавляли несколько постеров с девушками. На многих красовались автографы.

В ближнем правом углу, заваленный журналами, коробочками, бумажками и чёрте чем ещё, примостился туалетный столик, слева от окна красовался большой шкаф с зеркальными дверцами. И только здоровая двуспальная кровать, слишком большая для одинокой девочки, несколько выбивалась из общей картины, словно женщина, навсегда заточённая в этом маленьком теле, таким образом пыталась о себе заявить.

– Ты вроде что-то о вопросе говорил, – несколько сердито напомнила девочка, выглядывая из-под одеяла посреди кровати.

– Да. – Виктор прошёл к туалетному столику и присел на крутящийся стул. – Ты сказала, что устала так жить. – Матильда молча ждала, с неодобрением глядя на него. – Тогда почему… зачем ты столько времени убиваешь ведьмаков и прячешься от ордена?

– Давай не будем об этом. Мне не…

– Пожалуйста, ответь! Мне нужно понять.

Девочка устало вздохнула, приподнялась, приняв полулежачее положение. Несколько минут они просто сидели в тишине, Матильда – глядя в окно, а Виктор – на неё.

– Может, я боюсь смерти, – наконец негромко сказала она, не оборачиваясь. – Или мне нужно было обязательно оставить кого-то после себя… Потомство. – Она резко повернулась и бросила на Виктора испытующий взгляд. – Не знаю я, Вить! Оставь эту тему, иди спать. В конце концов, ты правильно сказал, что я решила эту проблему.

На этом она отвернулась и закуталась в одеяло, давая понять, что разговор окончен. Виктор встал, несколько озадаченный, что он – её потомство, и вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Спал он в ту ночь плохо, а с самого утра между ними установилось какое-то напряжение, которым было пропитано всё их общение в течение целого дня. Вечером Матильда собралась на прогулку, но Виктору не предложила составить ей компанию, а он не стал напрашиваться, просидев до её возвращения за бездумным просмотром телевизора.

Когда звук открываемого замка выдернул его из вязких пучин размышлений, он решил пойти и помириться с Матильдой, потому что находиться в одной квартире в состоянии, будто два чужих друг другу человека, было невыносимо, но, выйдя в коридор и увидев девочку, обомлел.

Она стояла в своём любимом платьице с пистолетом в руке и напряжённо смотрела в его глаза, направленные на оружие.

– Ты… убила его?

– А что ещё мне было с ним делать? – тихо спросила Матильда. – Кусать его было бесполезно, он бы всё равно умер.

– Но… – тут взгляд Виктора зацепился за маленькую наклейку жёлтого пикачу у основания рукоятки, и сердце сдавило невыносимой болью, глаза предательски защипало. С трудом сделав вдох, он прохрипел: – Где ты его нашла?

– Я его не искала. Это вы со своим орденом не можете оставить меня в покое, с маниакальным упорством посылая одного за другим на смерть! Этот… – она чуть качнула рукой с пистолетом, – поджидал меня в соседнем дворе, спрашивал, что я с тобой сделала. Я честно ему сказала, а он заорал, что убьёт меня, и начал палить.

«Зачем они послали его?! Он же совсем ещё молодой. Они не должны были! Это против правил! Новичков на такие задания не посылают!»

– Этого… – Виктор проглотил подступивший к горлу ком, с трудом сдерживая накатывающую злость, – звали Алексеем и он был моим другом.

– Я этого не знала, – пожала плечами Матильда. – Но что это меняет? Ты – уже не его друг.

– Ты не понимаешь! – Виктор почувствовал, что все тренировки накрываются медным тазом – злость прорвалась и начала завладевать им.

– Не понимаю?! – девочка тоже начала заводиться. – Думаешь, тебя бы он встретил с распростёртыми объятиями, а? Видя, кем ты стал! Ты для него теперь монстр! Враг! Он бы с таким же рвением попытался прикончить и тебя!

– Заткнись!!! – взревел Виктор, прыгая вперёд и нанося ей удар.

Конечно же она увернулась, отпрыгнула и, ощерившись, крикнула:

– Успокойся!

– Убью-у! – уже практически не сдерживая перерастающую в ярость злость, снова атаковал он.

Она успела трансформировать руку и с силой отбить его удар, сразу же нанеся второй лапой ответный. Виктора отшвырнуло в стену, глухо треснувшую под его телом, но он тотчас оттолкнулся от неё, вновь прыгая на дев… монстра.

От маленькой девочки не осталось ничего, кроме растянувшегося платьица, облепившего непропорциональное тело. Теперь перед его затуманенным взором, ощерившись в ужасном оскале, отсвечивал лоснящейся чёрной кожей монстр размерами со взрослого мужика с длинными, практически до пола, мускулистыми лапами-руками, заканчивающимися двадцатисантиметровыми когтями. Большая шарообразная голова с шикарной каштановой гривой пялилась на него двумя блюдцами немигающих глаз, пока тело, разжимаясь, словно тугая пружина, рванулось навстречу.

Они сцепились в молниеносном ревущем вихре когтей, зубов и лап. Разлеталась осколками мебель, куски гипсокартона, вырванные вместе с шумоизоляцией, усеяли пол, гасли один за другим разбитые и вырванные из потолка светильники. Виктор изо все сил сдерживал рвущуюся бушующим потоком наружу ярость, клещом вцепившись в сознание монстра. Он наносил удар за ударом, но никак не мог попасть по быстрому чёрному силуэту, при этом регулярно пропуская ответные выпады.

Матильда была куда более опытной и, проигрывая в силе и реакции, она брала мастерством. Раз за разом её когти находили плоть Виктора, полосуя, а то и вырывая куски, удары отбрасывали его в стены, в мебель, в потолок. Особого ущерба всё это ему не причиняло, тело монстра практически мгновенно регенерировало, но каждый пропущенный удар отзывался болью и бессильной злобой, а силы и концентрация медленно таяли. Сдерживать монстра становилось всё сложнее, а желание сдерживать – всё меньше, зато росло желание порвать Матильду на мелкие куски.

В очередной атаке Виктор пропустил её манёвр, получил когтями в бок и, упустив из виду, позволил ей схватить себя сзади. Практически как в день их знакомства Матильда сковала его и прохрипела в самое ухо:

– Пре-ехра-ати-и или-и упью-у!

«Убьёшь?! Ты – меня?! А-А-А!!!»

Выпустив в бессильной злобе протяжный рык, Виктор отпустил сознание монстра и был тут же смыт потоком чистейшей ярости. Исчезая в этом безумии, он успел заметить, как его вторая, более могучая и совершенная, сущность рывком вытянувшейся лапы хватает Матильду и из-за спины швыряет в стену, моментально прыгая вдогонку. Чёрный монстр вскакивает, с трудом отбивает несколько мощных ударов и пропускает сначала один, практически отсёкший его лапу, и сразу второй, пронзающий горло.

Виктор успел увидеть и последний взгляд нечеловеческих глаз, направленных прямо на него. Сменяя первый ужас от осознания своей участи, пришло спокойное облегчение с нотками благодарности и… невероятной нежности.

«НЕ-Е-ЕТ!!!» – заорал Виктор, со всей силой вырываясь наружу, но было поздно. Его лапа рванулась, хлестнула кровь…

Он стоял над безжизненным маленьким телом, по щекам текли тихие слёзы. Он не хотел этого. Он не знал, чего хотел, затевая драку, но точно не этого. А ведь она его спасла, в последний миг – его и её – она смогла зацепить исчезающее сознание Виктора. А он не смог остановить движение своей лапы, не дав ей отметить свой двести девятый день рождения.

И почему они всегда после смерти перевоплощаются обратно?!

«Они? Мы. Я…»

Неожиданно остро он ощутил то одиночество, про которое говорила ему Матильда. Он остался совсем один. Внутри тоскливо заныло, натянуло до боли жилы, в сердце, если оно ещё жило в его странном новом теле, взорвалась чёрной всепоглощающей дырой пустота, медленно, пока – медленно, расширяясь.

Виктор стоял и не мог понять, как дальше жить. И надо ли жить. Единственное, что он знал точно – нужно найти тех, кто не должен был посылать его друга на это задание.

Коханов Дмитрий, декабрь 2024 г. - январь 2025 г.

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"

– Голоден? – искренне удивился Виктор, подняв на неё глаза, и тут же почувствовал его. Этот Голод не был голодом в его классическом понимании – не было никаких намёков со стороны желудка, что туда срочно надо что-то забросить. Как не было и чувства сытости, просто отсутствие привычных любому человеку ощущений, связанных с приёмом пищи. Но Голод был. Или Жажда. Или какая-то странная непреодолимая потребность в чём-то, чего Виктор пока не мог понять. – Откуда ты…

Но девочка уже ушла. Раздражённо выругавшись, он встал с дивана и пошёл за ней.

Кухня оказалась не большой, но уютной. Приятного тёмно-серого оттенка гарнитур превосходно сочетался со столешницей из светлого камня, стены были выкрашены в светло-бежевый (хотя в цветах Виктор плохо разбирался), а поверх тёмной краской нанесён замысловатый, но красивый узор; небольшой круглый столик в углу у выхода на балкон вряд ли можно было назвать обеденным, но одному человеку больше и не надо. Из техники выделялись только чайник с тостером, да отражала свет красивой лампы, зависшей над столом, дверца встроенной микроволновки. И снова – дорого и со вкусом.

– Я сама рисовала, – подала голос девочка, указывая взглядом на стену, и ткнула пальцем в стул: – Садись.

– Красиво! – не удержался Виктор, присаживаясь за стол. – Как тебя зовут?

– Это не важно, – откликнулась хозяйка квартиры, открывая большую дверь, за которой обнаружился холодильник.

– Но мне нужно как-то тебя называть.

– Ну тогда называй Матильдой, мне нравится это имя. А тебя?

– Виктор, – чуть помедлив, откликнулся Виктор и с изумлением уставился на тарелку, поставленную перед ним девчонкой. – Оно сырое…

– Ага, – с довольной миной подтвердила она, усевшись напротив. – Приятного аппетита. Может, пивка?

Виктор хотел возмутиться, но осознал, что не испытывает отвращения к сырому, истекающему на тарелку кровью, мясу. Даже наоборот – где-то в глубине снова возник монстр, алчно взирая на пищу и настойчиво пытаясь вырваться наружу и сожрать лакомый кусок.

– Сдерживай его, – потребовала Матильда, в её голосе звучало напряжение. – Пусть он смотрит, но не пускай его наружу.

Виктор судорожно сглотнул, вытер со лба пот:

– Давай пиво… И вилку с ножом, я всё-таки пока человек.

– Молодец, – с облегчением выдохнула девочка, вскочила с места, взяла приборы, пиво из холодильника и передала Виктору.

– Спасибо, – выдавил он из себя, отрезая первый кусок и с недоверием, но в то же время предвкушением кладя его в рот. Кровь, солоноватая и невероятно вкусная, наполнила ротовую полость и холодными живительными струйками потекла в пищевод. Виктор закрыл глаза, проглотил набежавшую кровь и принялся с удовольствием жевать кусок свежайшей говядины. И тут же поперхнулся, когда монстр внутри него рванулся наружу, почувствовал, как вторым рядом вылезли во рту острые, словно пики, зубы. Он со всей силы сжал челюсти и саданул кулаком по столу, схватил бутылку, сорвал с неё пробку и вылил в себя сразу половину. Отпустило.

– А ты неплохо справляешься, – с одобрением заметила девочка.

– Да пошла ты, – прохрипел в ответ Виктор. Сделал ещё пару глотков, приходя в себя. – Дай что ли ещё одну.

Матильда улыбнулась и встала из-за стола.

– А ты почему не ешь?

– Я не голодна, – пожала она плечиками, выставляя перед ним сразу две бутылки.

– Понятно. Могла бы и подогреть, – буркнул Виктор, отрезая второй кусок.

– Тогда, боюсь, ты бы с ним точно не справился. Тёплое ведь гораздо вкуснее.

Виктор как раз, сосредоточенно работая челюстями, боролся с очередной попыткой монстра вырваться и проглотить уже этот аппетитный шмат мяса, а заодно и наглую девчонку. Было неимоверно тяжело, второй ряд зубов не убирался, более того из пальцев медленно полезли ногти, заостряясь и твердея, но пока он справлялся. Из-за этой непрерывной борьбы даже не получалось толком насладиться прекрасной, в общем-то, говяжьей вырезкой.

Покончив наконец с поздним ужином, Виктор облегчённо откинулся на спинку стула и несколькими большими глотками холодного пива окончательно заглушил свою вторую сущность. Пока заглушил. Голод пропал, стало хорошо и спокойно.

– Значит, монстра внутри можно контролировать и ты хочешь меня этому научить?

– Ага. И не просто контролировать, но и использовать.

– Использовать? – заинтересовался Виктор, отставляя пустую бутылку и открывая третью. – Каким образом?

– Представь, что тебе не обязательно перевоплощаться целиком, – с энтузиазмом начала девочка, облокачиваясь на стол. – Что ты можешь поменять, например, зубы на острые клыки, отрастить когти, изменить только ноги, чтобы куда-то запрыгнуть или быстро убежать. Или преобразовать лишь лицо, чтобы произвести неизгладимое впечатление на девушку, – хихикнула Матильда. – Но даже перевоплотившись целиком, ты можешь контролировать своё тело, оставив монстра простым наблюдателем.

– Но разве… такое возможно?

– Да, и я тебя научу. Видишь ли, мы не простые оборотни, мы гораздо совершенней. Мы быстрее, сильнее, более универсальные, мы гораздо более живучие. Можем полностью контролировать процесс перевоплощения, вплоть до длины зубов, когтей и даже конечностей. В разумных пределах, конечно.

– Тогда почему ты всё время ходишь в образе девочки? Ещё и в одном и том же платье. В чём прикол?

– Потому что эта моя основная сущность, её изменение нам, к сожалению, не подвластно. А жаль! Знал бы ты, как тяжело жить взрослой, умудрённой опытом женщине в теле одиннадцатилетней малявки, – с искренним сожалением вздохнула Матильда. Виктор мог только догадываться, а потому поверил на слово. – А платье… Это не одно и то же, просто у меня несколько одинаковых. Есть и другие, но вот такое мне нравится больше, возможно, виновата ностальгия…

– Ты была в таком платье, когда тебя обратили? – догадался Виктор. Девочка лишь кивнула. – Сколько тебе лет?

– А на сколько выгляжу? – ехидно улыбнулась она.

– Матильда!..

– Ла-а-дно, двести восемь. Через два месяца у меня будет день рождения.

– Ты живёшь здесь более двухсот лет?!

– Думаешь, этот дом настолько старый? – явно подтрунивая, ненатурально удивилась девчонка, прижав ко рту ладони.

– Я имел в виду…

– Я поняла, – перебила Матильда со вздохом. – Нет, на этой территории я живу последние тридцать два года. Несколько раз меняла… место жительства в надежде скрыться от вашего приставучего ордена, но вы же как говно на подошве – пока хорошенько не ототрёшь, так и будете таскаться. А уж если и ототрёшь, так в другом месте опять наступишь.

– Вот спасибо на добром слове! – несколько обиделся Виктор, но, как ни странно, даже не за себя, а за орден, словно себя он к нему уже и не причислял. Опять взгрустнулось.

– Да пожалуйста! – беззаботно ответила девочка, доставая и выставляя на стол две бутылки – себе и Виктору. – А расскажи об этом вашем пистолете. Сколько ни рассматривала, так и не поняла, в чём их антинежитьская фишка.

– Тебе ещё рано такое пить, – угрюмо ответил Виктор, забирая себе вторую бутылку.

– Моя квартира, моё пиво! – отбирая бутылку обратно, возмутилась Матильда, быстро свинтила крышку и демонстративно, не сводя с мужчины взгляда, сделала несколько глотков. – Ну так что с пистолетом?

Виктор тяжело вздохнул, не спеша допил остатки пива из початой бутылки, открыл новую, пригубил. Опьянения не было и в помине, так лёгкая расслабленность накатила да какая-то леность. Распространяться перед девчонкой о ведьмаческом оружии не было никакого желания. Тем более, что для расправы как раз с такими, как она, оно и было придумано. Но с другой стороны – и он уже не совсем ведьмак, и она может поведать что-то полезное.

– Дело в основном в патронах. Одни, которые используются вначале, начинены паралитическим ядом и кислотой плюс при попадании испускают мощный электрический импульс. Они в основном нужны, чтобы обездвижить или хотя бы замедлить нежить или другого монстра. Когда искомый результат достигнут, следует выстрел в голову вторым патроном, начинённым небольшим количеством взрывчатки. Бум, и нет головы.

– Ужас! А ещё нас называют монстрами.

– А как с вами по-другому?

– Ну, например, поговорить, – серьёзно предложила Матильда. – Не все монстры безмозглые неуравновешенные создания.

– Пока будешь выяснять уровень уравновешенности, сам без головы останешься. Да и сдаётся мне, на тебя эти патроны должного эффекта не возымели бы.

– Ну лишиться головы и мне не понравится, а первый вид для нас, конечно, что слону дробина. Всякие яды нам не страшны даже в человеческой ипостаси, а кислота, учитывая регенеративные способности и широкие возможности управляемой трансформации, вызовет максимум отрыжку, – девочка улыбнулась. – Шутка, конечно, но организм второй сущности её просто отторгнет и выведет.

– А электроимпульс?

– Ну пощекочет малёк, но не остановит.

– М-да, и как с вами бороться…

– А надо ли?

– Не знаю, – честно признался Виктор, добив четвёртую бутылку пива. – Слушай, а где ты успела их нарассматривать?

– Так сколько ваших на меня охотилось! И у последних двенадцати были эти странные пукалки. У меня целая коллекция оружия вашего ордена собралась уже. Так сказать – экспозиция за последние две…

– Коллекция?! – начал неожиданно закипать Виктор. – Ты ведьмаков ради коллекции что ли убивала?

– Чтобы выжить, я убивала, – сухо парировала Матильда. – А коллекция – это память об этих наивных самозабвенных идиотах. Знаю я, что для вас эти игрушки, потому и забирала, потому и храню. Ты всё никак понять не можешь, башка твоя дурья, что я тебе уже второй день талдычу. Не такой я монстр, каким меня ваш орден малюет. Совсем не такой.

– Извини, – тихо и виновато пробормотал Виктор, коря себя за несдержанность. – Можешь показать?

– Пойдём.

Они вышли из кухни, прошли по коридору мимо комнаты с диваном, мимо закрытой двери и зашли в следующую. Открывшееся помещение явно планировалось как детская или спальня – небольшое и светлое благодаря окну во всю стену, но сейчас напоминало больше личный музей или трофейную, на двух стенах которой красиво расположилось разнообразное оружие.

На правой, ближе к двери, как раз висело двенадцать пистолетов, похожих друг на друга, как близнецы, и отличающихся лишь едва заметными пометками, рисунками или маленькими брелоками, с помощью которых ведьмаки показывали принадлежность оружия, его связь с хозяином. И рядом с каждым – маленькая фотография, на которой только лицо с неизменно спокойным выражением и закрытыми глазами. Виктор знал не все лица, лишь девять, из них пять – лично и довольно хорошо, но уже давно смирился с их смертью.

Дальше к окну их сменяли ружья вперемешку с кинжалами, палашами, саблями, тесаками и другим холодным оружием, и чем ближе к окну, тем меньше было стрелкового оружия. А на левой стене так и вовсе остались практически одни мечи: одноручные, двуручные, двойные, с ложбинкой для яда и без, различной длины и заточки – на любой цвет и вкус, и как минимум две трети из них были с серебряной вставкой. У Виктора тоже был серебряный кинжал, но он его редко брал, считая не шибко нужным.

– А как ты… мы относимся к серебру?

– Лично я – прекрасно. А ты уже хочешь подарить мне колечко?

– Размечталась, – вздохнул Виктор, нисколько не удивившись ответу.

– Ну и вали спать тогда, – беззлобно ответила Матильда. – Можешь расположиться здесь на кровати и всю ночь любоваться на железки, либо на диване в гостиной. Бельё в этом шкафу, сам себе расстелешь. Туалет слева от выхода, – тыкала она руками, – ванная – напротив. Моя комната в конце коридора, туда тебе вход заказан. Всё понял? Вот и отлично, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – пробормотал Виктор в сторону выхода из комнаты, в котором скрылась девочка, и растерянно посмотрел на кровать и живописные стены.

«Нет, пожалуй, посплю на диване!»

Заключение --> читать

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"

До своего дома в огромном спальном районе он добрался перед самым рассветом. Быстро прошмыгнул в маленькую однокомнатную квартирку на двадцать втором этаже, скинул верхнюю одежду, сварил кофе и, стоя перед голым окном с дымящейся ароматным напитком кружкой в руках, встретил восходящее солнце.

Красивое оно было, это солнце. Сначала окрасив кромку неба красным и розовым, оно вальяжно и не спеша явило миру свою верхушку, пронзив воздух первыми лучами, подправившими оттенок небесного окраса на ярко-рыжий. Лучи ворвались в просыпающийся город, в квартиру Виктора, протянув бесконечные тени и принеся светлую радость нового дня. Для кого-то день только начинался…

Виктор прикрыл глаза, наслаждаясь теплом, которое подарили ему эти первые лучики. Терпкий кофейный аромат, поднимающийся от горячей кружки, приятно щекотал ноздри. Он сделал глоток, второй, открыл глаза и отвернулся от окна. Нужно перекусить, в желудке уже больше суток ничего нового не появлялось.

Поставив кружку на стол, Виктор открыл холодильник и, разочарованно вздохнув, закрыл. Ничего, кроме заплесневелой жопки колбасы и пары сморщенных огурцов. Как всегда, впрочем. Он полазил по шкафам и нашёл пачку шоколадных пряников с неистёкшим сроком годности. Вполне сойдёт, учитывая, что голода не было и в помине.

Надо решать, что делать дальше. К своим сейчас точно нельзя – если они поймут, кем он стал (а они поймут!), то сами же его и завалят. «Но выходит, я теперь вообще больше не смогу там появляться! Никогда…» – с горечью сдавив в кулаке половинку пряника, осознал Виктор. Эта мысль кувалдой выбила из лёгких воздух и сдавила сердце. Он только что понял, что потерял свою семью. И в этом виновата она!

Злость жаркой волной вырвалась из груди, заполняя сознание, перерастая в ярость. Виктор протяжно застонал, пытаясь её остановить и до боли сжимая челюсть, но было поздно. А может, он просто не слишком и хотел её останавливать…

Взор затуманился, где-то в самой глубине сознания, там, где ещё сохранялась толика человечности, он понял, почувствовал, что меняется. Это было странно, но не больно. И очень быстро. А здесь, в его квартире, что-то издало страшный рык и молниеносным движением опустило на стол длинную обтянутую серой лоснящейся кожей лапищу. Стол разлетелся на две половины, в стороны брызнули острые щепки, а на плитке пола, остановившего лапу, образовалась ощутимая вмятина.

Лапа схватила левую половину стола, с лёгкостью подняла и зашвырнула в кухонный гарнитур. Во все стороны полетели обломки, с грохотом рухнул один из шкафов. Хрипло взвыв, монстр в квартире Виктора саданул длинными когтями прямо по бетонной стене, выбив из неё приличный кусок, после чего резко прыгнул в сторону раковины и одним ударом разворотил её. Из вырванных труб упругими струями прямо в монстра хлестнула вода, вызвав новый приступ ярости, практически полностью подавивший остаток человеческого сознания. В неуправляемом гневе он начал крушить всё вокруг себя.

Так бы Виктору и потеряться в этом агонизирующем яростью сознании монстра, но настойчивый мелодичный сигнал умудрился найти к нему тропинку, сначала зацепив и не дав утонуть, а потом начав вытаскивать из зыбких песков забытья. Это был его дверной звонок, упорно не желающий затыкаться и перемежающийся уже стуками и руганью.

– Эй! Открывайте! Мы вызвали полицию! – доносился женский голос между отборными матюками в исполнении мужского. – Что у вас происходит?!

«Только полиции мне не хватало!» Виктор бросился к двери, краем глаза увидев в зеркале в прихожей пробежавшего в каких-то обрывках одежды мужчину, а потому дверь открыл лишь немного, высунув в неё только лицо.

– Извините! – сходу выпалил он троим соседям, стоявшим снаружи с грозными лицами. – У меня на кухне сорвался шкаф и утащил за собой соседние. Ужас, что там теперь творится!

– Хреново тебе, мужик, – сочувственно пробормотал бородатый мужчина похмельного вида, которого сюда притащила, видимо, жена, и сейчас он мужественно боролся с соответствующим синдромом.

– Это, конечно, всё печально, – слегка визгливо, но уже спокойнее сказала одна из женщин. – Но у нас сегодня, вообще-то, выходной, а из-за вас… ваших шкафов нам пришлось вскочить ни свет ни заря.

– А у меня ребёнок проснулся! – вставила свои три копейки вторая.

– Прошу прощения, я и сам не планировал так рано вставать, но это форс-мажор. Неприятности случаются. Всего хорошего.

– Э, мужик, – опомнился вдруг бородач. – Ежели чё, мы ментов не вызывали, не ссы.

– Спасибо, – кивнул Виктор и закрыл дверь.

И увидел вытекающую из кухни лужу. С матами наперевес он кинулся туда, первым делом перекрывая трубы. Хотел сразу броситься за ведром и тряпкой, но заметил, во что превратилась его кухня, и замер.

Ничего целого здесь не осталось. Вообще. Даже холодильник был похож на мятую консервную банку, дверца была оторвана и застряла в оконном проёме в каких-то миллиметрах от рамы. Посередине дверцы светились четыре длинные прорези шириной в пару-тройку сантиметров.

– Ох-ре-неть… – выдохнул Виктор и пошёл за ведром – воду нужно всё-таки убрать, пока и снизу соседи не прибежали.

С водой и разгребанием устроенного шухера он провозился до полудня, больше всего было жалко почему-то кофемашину. Соседи так и не пришли, что могло бы улучшить настроение, если бы не было настолько пофиг. Никакой злобы больше не было, была только отстранённая апатия опустошённого человека.

С квартиры, наверное, придётся съехать. Если он ещё раз устроит тут такой погром, то гостей в погонах уже точно будет не избежать. Но вот куда съезжать, Виктор пока не имел ни малейшего представления. «Теперь понятно, почему у неё так тихо», – мелькнула запоздалая мысль. Неужели действительно придётся ехать к девчонке? Эта мысль заставила его брезгливо скривиться, но других идей пока не было. Впрочем, одна была.

Виктор, содравший с себя перед уборкой лохмотья и оставшийся в одних трусах (благо они достаточно хорошо тянулись), прошёл в единственную комнату и завалился на кровать. Прямо так, не расстилая. Через каких-то пару минут абсолютно бездвижного возлежания он уснул.

Сон, обычно крепкий и короткий, в этот раз был беспокойным и затянулся до позднего вечера. Проснулся Виктор абсолютно не выспавшимся, но достаточно бодрым и полным сил. Теперь нужно было определиться с дальнейшими действиями. А кофе, как на зло, не было…

Скорее оттягивая неизбежное, чем действительно нуждаясь, Виктор надел свободный зимний спортивный костюм, запихал в специально пришитый внутри кофты карман Геральта, вышел из квартиры, заперев дверь, и, спустившись вниз, пошёл до ближайшей кофейни, уютно расположившейся в соседнем доме. Из серого низкого неба медленно опускались на землю крупные хлопья снега, быстро залепляя всё, что было внизу, а при порывах сырого промозглого ветра они стремились залепить ещё глаза, нос и вообще всё лицо.

В помещении кофейни было тихо, тепло и приятно пахло выпечкой. Виктор взял большую порцию капучино, пирожок с капустой и вышел на улицу. Снег ему совсем не мешал, моментально тая на его коже, ноги несли в одном им ведомом направлении, пока сознание блуждало в каких-то мысленных лабиринтах.

Появившиеся неожиданно перед глазами знакомые дворы вывели Виктора из задумчивости. Облака над головой порвались на множество разрозненных лоскутов, гонимых ветрами и более не способных засыпать землю снегом; звёзды, мелькающие в разрывах, утверждали, что вокруг уже глубокая ночь. Луна, нетерпеливо выглядывающая из-за несущихся облаков, с любопытством разглядывала Виктора. А он просто стоял.

Нет, он помнил и дом, и подъезд, из которого вылетел сутки назад с твёрдым намерением больше не заходить. А теперь не мог решить, как поступить. Может, он справится с этим сам? Или не сможет? По силам ли ему это? В прошлый раз он сидел в самом дальнем уголке сознания маленьким незаметным наблюдателем и чуть не потерялся совсем. Сможет ли оказать хоть какое-то сопротивление при следующем приступе? Виктор не знал.

В раздумье он подошёл к двери, протянул руку к домофону, но не нажал. «Я не знаю номер квартиры…» Вот всё и решилось само. Наверное, судьба…

Домофон запиликал, дверь распахнулась и из неё вышел неприятного вида тип, подозрительно стрельнув глазами в мужика с протянутой рукой. Но что-то ему в этом мужике, видимо, не понравилось, он поспешил спрятать лицо в капюшоне и скорее удалиться. Виктор прихватил закрывающуюся дверь, мгновение помедлил и вошёл.

Последний, двадцать пятый, этаж, добротная чёрная дверь из толстого металла и с прекрасной шумоизоляцией. Кнопка звонка. Виктор стоял перед дверью, опустив голову и не решаясь на неё нажать. Ему казалось, что, поступив сейчас так, он перешагнёт некую грань, что, зайдя в квартиру, навсегда потеряет связь со своим прошлым. Это было страшно.

Он уже почти решился уйти, когда дверь тихо отворилась, а стоявшая по ту сторону девочка с доброй полуулыбкой так же тихо проговорила:

– Я ждала тебя.

Продолжение следует.

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"

«Опять она!» – обречённо подумал Виктор, едва вздрогнув от неожиданности. Видимо, это его конец. А она, наверное, ещё и поиздеваться над ним хочет, помучить перед убийством. Иначе зачем ещё ей ждать его пробуждения? От этой мысли накатила злость, да такая сильная, что он напряг все мускулы, готовый рвать связывающие его верёвки, но… не почувствовал никаких пут, ничто не сковывало его движений. От удивления он моментально успокоился. И открыл, наконец, глаза.

Она сидела напротив него на столе и болтала ногами, неотрывно разглядывая своего визави. Сам же Виктор удобно расположился на широком угловом кожаном диване, прямо в его углу, а потому в полулежачем положении. На стене, напротив длинной части дивана, висел огромный телевизор, на узкой полке под ним расположилась игровая консоль; из-за спины девочки выглядывал с обеих сторон монитор никак не меньше сорока дюймов в диагонали, а на небольшой тумбе у дивана светился мягким светом красивый, с закосом под старину, светильник. Окно от потолка и практически до пола было прикрыто лёгкой изящной гардиной, по бокам висели тяжёлые тёмно-синие портьеры. В целом ремонт и обстановка этой довольно просторной комнаты выглядели совсем не дешёвыми.

– Нравится? – проследив за его взглядом, улыбнулась девочка.

– Почему я не связан? – проигнорировав её вопрос, Виктор задал свой, волнующий его сейчас более всего.

– А ты любишь пожёстче? Ну так это мож…

– Хватит! – рявкнул он, зверея и подскакивая с дивана.

– Тихо! Тихо! – повысила она голос. – А то опять спать отправлю. Не надоело ещё?

Виктор огромным усилием воли подавил рвущийся наружу гнев и медленно присел на краешек дивана. «Да что же это! Я стал слишком раздражительным, на меня это совсем не похоже».

– Что тебе от меня надо? – сосредоточившись на дыхании и своём душевном состоянии, спросил он.

– Это же ты до меня докопался, – с лёгким удивлением заметила девочка. – Устроил на меня охоту, а теперь спрашивает, что мне от него нужно, интересный такой.

– Но ты меня не убила, а… укусила. Почему?

– Не знаю! – она отвернулась к окну, устремив в него задумчивый взгляд. – Наверное, мне надоело вас убивать. К твоему сведению, мне это не доставляет никакого удовольствия. И… – она снова повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. – Ты показался мне другим.

– Каким «другим»?

– Ну-у… Не таким, как твои предшественники. Не знаю я, отвянь!

– И всё же, – решил настоять Виктор, которого теперь терзало любопытство, что же такого в нём увидел монстр, что решил не убивать.

– У-у! Какой же ты душный!.. – Она нервно побарабанила ноготками по столешнице. – Ты не такой закостенелый, что ли, есть ещё в твоей голове кусочек не до конца засранных мозгов, до которого можно достучаться. Наверное, поэтому я решила дать тебе шанс.

– Шанс? – Виктор вдруг вспомнил вчерашний вечер, безудержную ярость и уродливую когтистую лапу вместо руки. Или ему это показалось?..

– Ну да, – беззаботно пожала плечами девочка. – Не убивать, а просто укусить.

«Просто укусить», – мысленно повторил Виктор. Он уже не был уверен в том, что решение не убивать было для него во благо. Чем или кем он стал? Постоянная и чрезвычайно плохо контролируемая злоба, перерастающая во всепоглощающую ярость, какая-то рассеянность и провалы в памяти. И эта лапа…

– Что я такое? – посмотрел он в упор на девочку. Та лишь снова тряхнула плечами.

– Я не знаю.

– В смысле?! – оторопел Виктор. – Как это, не знаешь?

– Ну-у, видишь ли… – девочка задумчиво закатила глаза, подбирая слова. – Процесс… перерождения могут выдержать и, соответственно, пережить единицы. Для этого, помимо сильного и желательно здорового организма, у человека должна быть определённая, крайне редкая, мутация ДНК. У тебя всё это есть. Но кроме этого у тебя ещё есть напрочь засранная чёрт-те чем кровь и каким-то образом подправленный геном, делающие тебя не человеком, а чем-то более…

– Я человек!

– Да как угодно, только факт в том, что твоя реакция на трансформацию, то бишь перерождение, отличается от реакции обычного человека. Поэтому я без понятия, в кого ты превратился. Но то, что превратился, – это факт, и я помогу тебе с этим справиться.

– Зачем тебе это?

– Ну, мы ведь теперь с тобой одной крови, – хитро улыбнулась она. – Ты и я!

– Да пошла ты, – потерянно огрызнулся Виктор, – со своей кровью. С чего ты вообще взяла, что у меня есть эта долбаная мутация?

– Почувствовала, – пожала плечами девочка.

– Почувствовала? Как? По запаху что ли?

– Нет. Просто чувствую и всё. Не спрашивай, скоро сам поймёшь. Наверное.

Виктор устало прикрыл глаза, пытаясь собрать полученную информацию в одну общую картину. Этой наглой девчонки он больше не боялся, хотела бы убить – давно уже убила бы. Но вот что делать с новыми знаниями и не пора ли начинать бояться уже себя? Эта мелкая тварь превратила его в монстра, причём какого – не знает даже она сама! Зато предлагает помощь. Видимо, с адаптацией к новой сущности. А это уже ну прям совсем за гранью адекватности!

Ещё это постоянно накатывающее раздражение! Буквально на каждую мысль, каждое слово или действие. Приходится непрерывно контролировать и подавлять свои эмоции, чтобы только не сорваться и не превратиться в… непонятно кого!

Так и не придумав ничего дельного, Виктор со вздохом поинтересовался:

– А ты-то сама кто?

– Не знаю…

– Да ты, нахрен, издеваешься! – чуть не взорвался он, снова вскакивая с дивана и судорожно стискивая кулаки.

– Понимаешь, – скороговоркой начала девочка, пытаясь опередить уже начавшуюся трансформацию, – меня ведь очень давно обратили! И никто не удосужился объяснить, кто я и что мне с этим делать. Меня оставили одну с этой новой реальностью, и у меня не было того, что я предлагаю сейчас тебе. – Она смотрела, как лицо и руки мужчины нехотя принимают нормальный вид, он успокаивался. – Нас таких очень мало. За всю свою долгую жизнь я пересеклась лишь с одним подобным мне, но мы не нарушаем территорию друг друга без позволения её хозяина, а тот тип мне очень не понравился и я дала ему понять, чтобы убирался.

Девочка украдкой облегчённо выдохнула, наблюдая, как мужчина опускается на диван – она не хотела, чтобы он опять сорвался, не хотела снова его вырубать – это бы не пошло на пользу её попыткам наладить с ним контакт.

– Значит, территории… – негромко сказал Виктор. – Как у зверей, да?

– Будто у людей не так.

Ему захотелось горячо возразить на это, но он не стал. Потому что нечего было.

– Может, и так, – нехотя ответил Виктор и порывисто встал: – Я ухожу!

– Дверь там, – с готовностью ткнула пальцем девочка. – Если понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти.

– Помощь?! – раздражённо сверкнул чёрно-бардовыми глазами из полутёмного коридора мужчина. – Ты уже оказала мне услугу, – нарисовал он в воздухе пальцевые кавычки, – когда решила по своей прихоти превратить в монстра!

– А ты предпочёл бы умереть?

– Да! – не раздумывая выпалил он, натягивая плащ. – И тебе следовало меня убить, потому что я тебя – убью!

Виктор отщёлкнул задвижку и вылетел из квартиры, с силой захлопнув дверь, а девочка ещё несколько минут задумчиво смотрела в опустевший коридор.

Продолжение следует.

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"