-Негде здесь перекусить, парк не работает еще, - после небольшой паузы произнес сторож. –Я же говорил вам. Домой теперь езжайте…
Друзья переглянулись; в глазах Жени мелькнула тревога.
-Говорили, я помню, - терпеливо сказал Антон. –У нас собой припасы кое-какие с похода остались, так что голодными не останемся. Но вы мне все же ответьте, скоро они вернутся? Мы же не уедем без нашего друга!
-А придется, - тяжело вздохнул старик. –Если уж Видящий кого забрал, так это навсегда считай.
-Антон! - испуганно пискнула Женя, настойчиво потянув его за рукав. –Здесь что-то не то!
-Да замолчи ты! – отрезал Еремин; его вдруг резко охватила злоба, что с ним не раз бывало, когда он чего-то не мог понять. –Весь поход нервы трепала, так хоть сейчас успокойся!
Несмотря на напускную браваду, его самого охватила безотчетная тревога – впервые с того момента, как троица друзей наткнулась на небольшую россыпь низкорослых домов посреди спеленатой снежным коконом тайги, слегка заплутав на обратном пути с вершины хребта Смеющихся гор. Женя тут же начала канючить, что им стоит держаться подальше от угрюмо смотрящегося посреди векового кедрача «Хорын павыла» - Болотной деревни, по-мансийски, - дескать, кто знает, какие люди там живут. Однако ребята не обратили внимания на ее страхи, и пошли в поселение, на поверку оказавшееся этнографическим парком.
По пути Петр рассказал товарищам, что кое-что слышал об этом парке, построенном в прошлом, пятьдесят девятом году, на месте когда-то реально существовавшего здесь мансийского поселения, под началом известного этноисследователя Александра Бахтиярова, имевшего своей целью привлечь внимание к малым народом Урала. Парк, правда, должен был открыться только в марте, хоть все уже и было, по большей части, готово для посетителей: в отапливаемых чувалами юртах расставлены витрины с предметами быта «лесных людей», образцами одежды, родовыми знаками и фигурками птиц, символизирующими души, а посередине павыла возвышался грузный сумьях – лабаз на двух вертикальных бревнах-ногах.
В музее под открытым небом друзья встретили лишь сторожа, то и дело затягивавшегося трубкой из оленьего рога, в которой медленно тлело что-то похожее на ягель. Несмотря на некоторую настороженность, выказываемую им поначалу, он подсказал им верный путь и разрешил осмотреть парк, не заходя внутрь строений, в то время как сам уселся на лавку возле своего домика, наблюдая за случайными посетителями. Собственно, именно в тот момент, когда они увлеченно разглядывали сумьях, живо напомнивший им дом ведьмы из детских сказок, на дальнем конце расчищенной от снега дороги, прорезавшей парк насквозь, показались нарты, в которых сидела закутанная в шкуры фигура, чье лицо закрывала маска из кедра.
Как завороженные, туристы из Исетска наблюдали за тем, как к ним быстро приближался незнакомец, каким-то образом сумевший запрячь столь сильных и свирепых оленей в упряжь, смотревшуюся нелепо на их мощных спинах. Встревоженная сильнее прежнего Женя обернулась к сторожу и попыталась у него узнать о передвигавшемся необычным, для городских жителей, способом незнакомце, однако старый манси не обратил внимания на ее вопрос, и лишь настороженно смотрел на приближавшегося незнакомца.
Когда же наконец длинные узкие сани, полозья которых были подозрительно похожих на бивни древнего животного, поравнялись с замершими от удивления (а в случае с Женей – и от страха) ребятами, незнакомец медленно приподнялся над сиденьем и, отложив в сторону хорей, ткнул крючковатым пальцем в сторону Пети, а затем указал на место позади себя.
-Что это значит? – недоуменно спросил Васильев, весело переглянувшись с Антоном.
Каюр, злобно сверкнув серыми глазами в прорезях кедровой маски, похожей на лик языческого божка, повторил свой жест, одновременно с этим хрипло выкрикнув что-то на незнакомом языке, чем распугал воронов, с граем полетевших прочь с крыши сумьяха, где они сидели, наблюдая за разыгрывавшейся внизу сценой.
-А-а, это сотрудник ваш, - высказал свою догадку Антон, обращаясь к сторожу. –Увидел, что мы пришли, да решил прокатить в санях, подзаработать. Сколько будет стоить такое удовольствие?
-Шаман не возьмет денег с вас, - сбивчиво ответил сторож, от волнения то и дело переходя на тот незнакомый язык, на котором говорил приехавший на нартах человек, продолжавший выжидательно смотреть на Петю. –Садись, а не то… - конец предложения прозвучал так тихо, что даже Женя, внимательно слушавшая разговор, не смогла его разобрать.
-Прокачусь, пожалуй! – с готовностью произнес Васильев, передавая свой рюкзак в руки Антона. –До остановки рядом с Лимоновкой нам идти от силы минут сорок, а наш автобус будет лишь через три часа, в лучшем случае. Когда еще представится такая возможность? Да еще и бесплатно! – с этими словами, совершенно не обращая внимания на протесты Жени, он полез в нарты.
Теперь же растерянные друзья смотрели вслед саням, скрывшимся из виду быстрее, чем успела осесть поднятая ими снежная пыль, не зная, что им предпринимать: бежать следом, или дожидаться товарища на месте.
-Так, давайте отбросим шутки в сторону, - раздраженно продолжил свой допрос Еремин, не обращая на внимания на Женю, рвавшуюся то ли гнаться за нартами, то ли бежать на шоссе за помощью, - сколько времени займет эта поездка?
Сторож лишь грустно улыбнулся.
-Хорошо, - еле сдерживая себя, проскрипел сквозь зубы Антон, злящийся не столько из-за абсурдности ситуации, сколько из-за реакции подруги на нее, - тогда скажите: куда повезли нашего друга?
Сторож прищурился, задумчиво пожевал губами мундштук самодельной трубки, словно решая, отвечать ли на вопрос, а потом произнес ответ, вызвавший у слушавших еще больше вопросов:
-Видящий повез ванынхума туда, где стоит творение Мир-суснэ-хума – шигир, - чтобы вместе читать варианты будущего… Хоть почти и не осталось тех, для кого эти знания предназначены, а те, что еще живы, постоянно обманывают свою голову водкой, и вряд ли захотят слушать божественные планы, - сварливо закончил он.
Антон сделал два больших шага, вмиг оказавшись подле старика; схватившись за ворот малицы, он сильно тряхнул сторожа, поднеся к его лицу крепкий кулак.
-Ты чего тут городишь, старый болван?! Отвечай давай, куда это чучело Петьку повезло?
Сторож испуганно втянул голову в плечи и поспешно затараторил:
-До Гадючьего тумана поехали они, что в нескольких километрах отсюда! Чтобы до него добраться, вам нужно повернуть направо на развилке, как только стоящую на поляне землянку минуете!
-Ну, смотри у меня! – погрозил кулаком Антон, отпустив сторожа. -Если что случится с другом нашим, так несдобровать тебе!
-А я-то здесь причем, - пробормотал сторож вслед сорвавшимся с места ребятам. -Не я же его ванынхумом выбрал…
Антон с Женей бежали по лесной дороге со всех ног, оставив рюкзаки со снаряжением и припасами на обочине возле выезда из парка. На раскрасневшихся от поднявшегося ветра и морозе лицах, застыла решительность: теперь даже Антон, прежде относившийся с долей презрения к тревогам Жени, невольно начал думать, что за безобидной, на первый взгляд, поездкой, могло скрываться нечто плохое. Конечно, не будь он сам участником происходивших событий, то, наверное, услышав подобную историю от кого-нибудь из своих знакомых, сидя в согретом центральным отоплением помещении, лишь посмеялся бы над впечатлительными героями, не на шутку встревоженными бреднями полубезумного сторожа… Однако в угрюмой заснеженной тайге, где раскидистые кроны вечнозеленых хвойных деревьев местами скрадывали солнечный свет настолько, что даже в полдень казалось, что солнце вот-вот нырнет под горизонт, все необъяснимые на первый взгляд события принимали зловещий оттенок.
Наконец, задыхающиеся от бега на холоде друзья заметили прибитую к кривой березе деревянную табличку, на щите которой было написано «Урочище Медвежье»; она обозначала, судя по всему, окруженную сосняком поляну, где, едва ли не утопая в снегу, стояла полуземлянка – единственным свидетельством того, что в ней кто-то жил, была натоптанная между сугробов узенькая тропинка, ведущая к сколоченной из горбыля хлипкой двери.
-Зайдем, спросим, куда сани свернули, - кивнул на дом Антон, остановившись. -А то ведь старикан мог и наврать нам, чтобы неверным путем шли. А повезет, так и помощь какую получим.
Спутники быстро пошли по тропинке между наносов снега, из которых местами торчали облепленные снегом невысокие молодые ели, словно случайно отбившиеся от остального лесного массива. Первым добравшись до щелястой двери, Антон нетерпеливо постучал, увидев в просветах между досками неяркий свет керосиновой лампы. Не дождавшись ответа, он толкнул оказавшуюся незапертой дверь, очутившись в комнате без окон, которая была пустой, за исключением деревянного постамента, где без движения лежало человек, освещенный медленно танцующим светом лампы, стоящей в изголовье.
-Извините, что ворвались… - начал было Антон.
-Мне кажется, это т-труп, - всхлипнув, перебила его Женя.
Антон тут же понял, что она права, стоило ему слегка присмотреться: между головой и телом был заметный зазор, оставленный широким лезвием тяжелого оружия, а одна из ног и вовсе валялась на полу, словно лишняя деталь, появившаяся у незадачливого механика после того, как он разобрал и вновь собрал сложный механизм. Было здесь, правда, кое-что странное: раны были слишком ровные, без характерных зазубрин и торчащих костей, и больше напоминали зарубки на дереве, оставляемые сильным ударом острого топора. Впрочем, лихорадочно соображающий над этими загадками мозг Антона не успел прийти к каким-нибудь внятным выводам – позади что-то оглушительно грохнуло, а лампа, слегка зашипев, потухла.
Подпрыгнув на месте, друзья мигом обернулись, разом едва не потеряв сознание от облегчения: шум исходил от двери, которую усилившийся ветер трепал словно картонную, не обращая внимания на жалобные стоны несмазанных петель.
-Идем отсюда, - твердым голосом произнесла Женя.
Мельком взглянув на нее, Антон подивился произошедшим переменам: мягкие черты ее круглого лица заострились, придав ему решительное выражение, а руки сжались в маленькие кулачки. Если бы Антон не был с Женей с самого начала, то мог бы сказать, что ее место занял другой, пусть и невероятно похожий на нее, человек - словно загнанный в угол страхами и тревогами разум, вместо того, чтобы сорваться в бессмысленную и вредную панику, начал огрызаться, демонстрируя до того пребывавший в анабиозе сильный характер, способный справиться с любыми трудностями.
-Дойдем до шоссе и попросим кого-нибудь вызывать милицию – к сторожу обращаться бессмысленно, вряд ли в парке есть телефон. Все равно, вдвоем мы вряд ли сумеем вызволить Петьку, скорее уж нарвемся на убийц, - безжалостно закончила она, взмахом руки оборвав возражения Антона, вмиг посмирневшего при виде Жени, открывшейся ему с новой, прежде незнакомой стороны.
С усилием преодолев сопротивление ветра, так и норовящего запереть ребят наедине с истерзанным мертвецом, Антон все же распахнул дверь и, придержав ее, чтобы Женя прошла первой, вывалился следом. На улице была настоящая пурга, словно буран, неспособный разыграться в полную силу среди плотно стоящих к друг другу деревьев, решил отыграться на лишенном естественных препятствий урочище, устроив на этой лесной проплешине снежную круговерть, мириады снежных игл которого неохотно пропускали солнечный свет.
В этом тусклом, белесом нигде, где наносы снега меняли свою форму каждое мгновение под действием невидимых рук своенравного скульптора, пространство, будто бы, растянулось: Антон полагал, что они уже давно должны были преодолеть те триста метров с каждым шагом все труднее угадывающейся тропинки, что вела к дороге; однако оглянувшись назад он заметил темный силуэт землянки, словно за все это время ими было пройдено всего несколько шагов.
«Мне кажется, мы идем не туда!» - хотел прокричать он Жене, преодолевая непрерывный вой ветра, но стоило ему раскрыть рот, как ледяные иглы впились ему в язык и небо, заставив онеметь от неожиданной боли.
Подозревая, что они с Женей бродят кругами по поляне, теряя драгоценное время попусту, Антон остановился возле одной из редких елей, доходившей ему до пояса, и водрузил на ее макушку варежку. Это заняло каких-то несколько секунд, однако подняв глаза, он обнаружил, что Женя уже скрылась за завесой из бесчисленного множества хаотично кружащих ледяных игл, не заметив остановки товарища. Не обращая внимания на залпы снега, так и метящие ему в лицо, Антон рванул вперед, стараясь как можно быстрее нагнать спутницу: спустя несколько мучительных секунд, за время которых свет, как будто бы, еще больше потускнел, он наконец заметил мелькнувшую впереди знакомую спину в теплой лыжной куртке.
-Ты, это, одна-то вперед не улепетывай! – прокричал в ухо Ивановой Антон, тронув ее за плечо. -Назад поглядывай!
Девушка лишь слабо кивнула, не обратив внимания на товарища, не на шутку испугавшегося перспективы в одиночку брести в этой морочной пурге. Женя продолжала уверенно идти вперед, совсем не закрываясь, как делала прежде, от бушевавшей вокруг метели, словно она ей стала нипочем. Антон плелся следом, засунув оставшуюся в одной перчатке правую руку в карман куртки, а второй придерживаясь за локоть Жени, который отчего-то показался ему неестественно твердым («деревянным» - как настойчиво подсказывала ему крутившаяся в голове шальная мысль, от которой он был не в силах избавиться). Он понимал, что они должны были выйти уже хоть куда-нибудь, пусть не к дороге, но хотя бы под укрытие обступавших полукругом урочище деревьев, где ветер неизбежно теряет свою силу, однако реальность словно превратилась в кошмарный сон, где сколько не убегай от опасности, не отдалишься от нее ни на йоту.
Наконец, когда Антон был готов запаниковать, он вдруг заметил слева от себя ту невысокую елочку, на которой висела его варежка; осознание, что совсем рядом должна находиться землянка, где можно переждать бурю, невзирая на лежащего там мертвеца, удержала его от срыва в пике ужаса от осознания того, что идя все время прямо, они каким-то образом сделали круг.
-Постой! – хрипло гаркнул он Жене, для надежности сильно дернув ее за локоть. -Давай переждем в том доме – мы бродим кругами!
Девушка остановилась как вкопанная, а затем медленно развернулась к Антону – вместо знакомого миловидного лица, он увидел деревянный лик, вырезанный на одетой в женскую одежду кукле. От неожиданности резко оттолкнув то, что лишь притворялось Женей, Антон с воплем побежал прочь, не разбирая дороги; зловещий вой ветра, в котором теперь появились какие-то истеричные нотки, стал громче, а снежный заряд, начавший слабеть в тот момент, когда Антон увидел свою варежку, начал бить с новой силой, словно небесный артиллерист зарядил новые порции снарядов в темные тучи. Совершенно не разбирая пути, Еремин бежал в белом, злобном нигде, с каждой минутой все больше выбиваясь из сил и замерзая; наконец, когда он был готов свалиться с ног от усталости и отчаяния, где-то рядом вспыхнул яркий свет, за которым последовал сильный удар, погрузивший его во тьму.
Семен Нелюбин ехал на вахтовке, временами подпрыгивающей на ухабах, начавших выглядывать из-под таявшего под необычайно теплым мартовским солнцем зимника. За окнами мелькала полная лесных трущоб тайга, проплывали грузные холмы и увалы, по косогорам которых уже побежали ручейки талой воды, украдкой выглядывали из укромных мест тенистые низины, где снег будет лежать до конца мая, несмотря на решившее показать в этом году силу солнце. Пейзажи Семену были до боли знакомы и, хоть он уже и забыл, что такое чистый воздух - без бьющих по ноздрям ноток едкого запаха от выброса химзавода, пыхтевшего в Исетске на радость вечно голодному, не обращавшему на остававшиеся после него гибельные пустоши Прогрессу, - он все же помнил, как у него в детстве заходилось сердце от восторга, когда он бродил среди пронизанных солнечным светом лесных просторов.
-Когда парк должен был открыться? – спросил Семен у сидящего напротив с кислым видом худощавого мужчины лет пятидесяти, одетого в серую штормовку, под которой виднелась красная рубаха-ковбойка в белую клетку.
-Да уж как две недели назад – третьего марта, - угрюмо ответил Александр Бахтияров, отворачиваясь к окну. -Теперь уже и неизвестно, откроется ли, - добавил он тихо, будто обращаясь сам к себе.
Наконец вахтовый автобус остановился возле деревянного столба с указателем, говорившим о том, что до «Хорын Павыла» три километра; чуть далее по дороге стоял видавший виды желтый милицейский «Москвич», припаркованный на обочине.
-Лейтенант Худяков! – рявкнул высокий худой милиционер, выскочивший из «Москвича» навстречу Семену. -Направлен к вам, для оказания всяческого содействия из районного отделения вместе с прапорщиком Дыбенко, - Худяков ткнул пальцем в сторону сидящего за рулем автомобиля коллеги.
-Вольно, - Семен похлопал по плечу вытянувшегося перед ним в струнку Худякова. -Где, говорите, сбили потерпевшего?
-Да вот прямо тут, - указал на участок дороги возле своего «Москвича» милиционер. -Мы уж, конечно, не думали, что этим рядовым случаем столь сильно заинтересуется Комитет, поэтому не стали как-то оцеплять здесь дорогу, или еще что…
-«Рядовой случай», говоришь, - задумчиво произнес Семен. -Один без вести пропал, будучи увезенным куда-то одетым шаманом неизвестным, другого сбила машина, когда он вывалился на дорогу из леса, до смерти не только замерзший, но и чем-то напуганный… Нет, случай определенно не рядовой.
-Как скажете, - пожал плечами Худяков. -С чего собираетесь начать?
Семен внимательно посмотрел на милиционера. За время своей службы в КГБ в качестве следователя, он успел много повидать подобных правоохранителей – слепых в профессиональном плане то ли от своей природной непригодности к подобной службе, то ли от банального нежелания вникать в суть произошедшего, когда на все необычные улики, выбивающиеся из первой пришедшей на ум картины преступления, не обращается никакого внимания. Такие деятели, как правило, приносили следствию один лишь вред, и их нельзя было отправлять на дела менее прозаичные, чем пьяные драки собутыльников, а на преступления в тайге, где загадочного и чуждого человеку, не прожившему всю жизнь в окружении вековых деревьев – непочатый край, – уж тем более.
-Как ваша машина-то, с такой ухабистой дорогой справляется? – кивнув головой в сторону «Москвича», спросил Семен. -Не боитесь застрять где-нибудь в глуши?
-Что поделать, - развел руками Худяков. -Другой нет. Ну, пока еще снег не совсем растаял, терпимо, а летом, если надо, то едем вместе с лесорубами.
-Понятно. Дам вам совет: пока дорогу совсем не развезло – а день обещает быть жарким, будто март решил притвориться маем - прыгайте в машину и уезжайте в свой райцентр.
-Не нужно мне ваше содействие, - перебил милиционера Семен. -Я внимательно изучил материалы дела, этого достаточно, - с этими словами, он развернулся и, оставив позади растерянно хлопавшего глазами Худякова, пошел к наблюдавшему за разговором Бахтиярову.
-Итак, - деловито начал комитетчик. -Знакомая, что была с потерпевшим в тот роковой день, утверждала, что неподалеку от парка ими был обнаружен дом, где лежал разрубленный на части мертвец. Насколько мне известно, этот дом – часть парка, и входит в экспозицию. Не могли бы вы мне показать, где находится столь необычное место, способное до смерти напугать девятнадцатилетних ребят?
-Да, конечно, - кивнул Бахтияров. -Вообще, там лежит иттарма – для манси, это своеобразное вместилище души умершего. Кто-то, возможно один из недовольных постройкой парка жителей Лимоновки, решил мне насолить (ну или подшутить – это уже с какой стороны смотреть), разрубив экспонат и облив его красной краской. Собственно, этот подлый «перфоманс» и напугал столь сильно ребят. Иттарму, конечно, я заменил, а дверь в павильон, чтобы избежать подобных случаев, теперь всегда закрыта – ключ есть только у меня и у экскурсовода.
Сев обратно в автобус, они проехали около двух километров, прежде чем лес слегка расступился, обнажив полянку с злополучной хибарой. Выйдя из вахтовки, Семен пошел следом за ученым, решительно шагавшим по деревянному настилу, проложенному до самой землянки. Несмотря на быстрый темп ходьбы, Семен не мог не отметить изменения, произошедшие в окружающем пейзаже с того момента, как его запечатлел на камеру милицейский криминалист; если он не был бы уверен, что идет по тому же месту, где три с половиной недели назад в непроглядной пурге блуждали исетские туристы, то не узнал бы его: высокие белоснежные сугробы исчезли, сменившись оплывшими холмиками рыхлого снега, из которых местами торчала пока еще жухлая, но набиравшая с каждым днем все больше земных соков трава, а невысокие ели, что прежде напоминали укутанные в белые саваны надгробные голбцы, наконец освободились от покровов и распрямили свои полные игл ветви, подставив их солнцу.
Пока Семен шел за Бахтияровым, он решил еще раз прокрутить в голове все те обстоятельства, что касались пропажи одного туриста и несчастного случая, произошедшего с другим. Из папки, положенной перед ним на стол майором Кураковым, вызвавшим его к себе в кабинет для беседы, Семен узнал, что Женя Иванова, пока брела в не на шутку разбушевавшемся буране, все время думала, что Еремин идет за ней – по крайней мере, оборачиваясь, она постоянно видела позади себя темную фигуру, очертаниями похожую на ее товарища. Наконец, когда пурга резко стихла, девушка наконец смогла выбраться на дорогу; навстречу ей попалась «Буханка» Степана Кривошеина, который на свою беду, в то время ехал из Лимоновки, где у него жила мать, в Исетск. Со слов Ивановой, быстро едущий, насколько это было возможно по свежевыпавшему снегу Кривошеин, будто бы и не собирался останавливаться, несмотря на ее красноречивые жесты, из-за чего ей пришлось буквально броситься под колеса автомобиля. Отчаянно матерясь, Кривошеин выскочил из кабины с таким видом, словно был готов ударить девушку, однако увидев ее состояние сжалился, и согласился подвезти до ближайшего места, откуда можно было позвонить в милицию.
Сев в «Буханку», Женя узнала причину столь сильной нервозности водителя: в салоне у него лежал без сознания сбитый им по дороге из деревни человек, которого он вез в больницу. Каково же было ее изумление, когда она узнала в потерпевшем Антона Еремина, который, как она думала, все это время, не произнося ни слова, держался подле нее и даже направился к задней двери, когда Кривошеин остановился. Водитель, тревожащийся больше о своей судьбе, не обратил особенного внимания на неразборчивый лепет попутчицы, решив, что она немного не в себе из-за пережитого. Собственно, такого же мнения был и милиционер, опрашивавший ее как свидетельницу и отметивший в рапорте целесообразность ее направления на соответствующее лечение.
В который раз зашедшее (не особенно, впрочем, расстроившись) в тупик следствие готово было списать очередное дело в категорию нераскрытых (сторож «Хорын павыла» категорически отрицал свое знакомство с «шаманом», а бедняга Еремин все также находился в коме, без надежды на благоприятный исход), когда все материалы вдруг затребовал Комитет, взяв бразды расследования в свои руки.
«Что же в этом деле такого важного, что мы берем его на себя?» - удивился Семен, ознакомившись с содержимым папки. «Или милиция стала настолько несостоятельной, что может раскрыть только те преступления, где преступник сам заявляется с повинной?».
Майор Кураков лишь улыбнулся, смахнув несуществующую пылинку с плеча.
«Дело не в той истории, что случилась с этими беднягами. А в том, что одновременно с ней произошло кое-что еще...»
«Что же?» - загорелся интересом Нелюбин.
«Исчез тот самый артефакт, за которым когда-то охотилось Аненербе».
Мысли Семена прервал возглас Бахтиярова:
-Ух, ну и долго же мы до сюда шли! Вам так не показалось?
-Ну, в общем-то, действительно, что-то такое есть… - неразборчиво пробормотал Нелюбин, только сейчас, при словах своего проводника, обративший внимание на то, что он успел прогнать в голове столько воспоминаний за те пару минут, что должны были потребоваться на путь от дороги до землянки.
-Бывает здесь иногда такое: вроде идти-то всего ничего, а идешь, по ощущениям, часами, а все дойти не можешь. Может, дело в залежах магнитных, или выход газа где-то…
-Это, - произнес Семен чуть слышно, - Тан-варп-эква сюда взглянула…
Бахтияров, взявшийся было за ручку двери, чтобы открыть ее перед следователем, замер.
-А вы, вижу, неплохо подготовлены в местной мифологии, - с уважением произнес он, по-новому взглянув на спутника.
«Иначе меня бы сюда и не отправили» - подумал Семен, ничего не произнеся вслух.
Он вошел внутрь столь необычного выставочного павильона, по внешнему виду и внутреннему убранству которого невозможно было сказать, что он построен относительно недавно и в исключительно просветительских целях. Несмотря на достаточное освещение помещения от четырех керосиновых ламп, зажженных ученым, следом вошедшим за комитетчиком, а также на информационную табличку, установленную рядом с экспонатом, Семен внутренне содрогнулся при виде лежавшей на постаменте деревянной куклы, выглядевшей жутко и без отрубленных конечностей, облитых краской.
-Пришлось добавить освещения и поставить на самое видное место информационный стенд, - постучал Бахтияров по табличке, - после того случая. Хоть, конечно, я и был против – на мой взгляд, это сильно бьет по атмосфере.
-А где вы взяли эту иттарму? – спросил Семен, стараясь сдержать негодование.
-Мы сами ее сделали, - поспешно ответил Бахтияров.
-Знаете, почему она выглядит столь жутко даже для вас – привыкшего, казалось бы, к подобным вещам во время своих исследований? – Семен приблизился вплотную к Бахтиярову. -Да потому, что в ней душа. Ткните в деревянную грудь острым предметом, и вы увидите, как из нее пойдет красноватая жидкость. Уверен, тот шутник, что разрубил в прошлый раз иттарму, не имел при себе красной краски, а если даже и имел, то не воспользовался ей – не было необходимости. Наверняка он перепугался не меньше тех туристов, когда увидел сочащуюся кровь из куклы, так что можете быть уверены, что он свое получил.
Бахтияров молчал, не зная, что сказать.
-Что же касается вас, - тяжело вздохнул Семен, - то могу посоветовать лишь одно: не трогайте предметы, связанные с ритуалами погребения. Привлечение внимания к малым народностям, это хорошо, но если вы продолжите рыскать по местам захоронений, то пропавшие туристы – будет лишь малой из бед, что свалятся на вас.
Он вышел на улицу; следом за ним павильон покинул и пристыженный Бахтияров, повесив замок на дверь и несколько раз тщательно проверив его надежность, крепко дернув за корпус. Желая побеседовать с еще одним свидетелем, упорно отрицающим свою причастность к произошедшему несчастью, Семен попросил ученого сопроводить его к домику сторожа. До Хорын павыла было недалеко, поэтому спутники предпочли пешую прогулку тряске в вахтовом автобусе.
