CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Восьмое марта

У Валерия Васильевича было много разных традиций и привычек, ибо он жил один, а одинокие мужчины, как известно, склонны к различным причудам. Например: по утрам он любил выходить на застеклённый балкон в одних трусах и любоваться окрестностями. Он открывал окно, закуривал, а затем проверял балкон соседки — висит ли там вобла или уже не висит? От этого зависело его дальнейшее настроение. Соседка Валеры, Агата Шварц, была пианисткой и заядлой рыбачкой поэтому вобла на её балконе висела достаточно часто, чем и радовала, цепкий до деталей, Валерин глаз. Кроме соседской воблы, он интересовался и происходящим во дворе. Раньше, там часто слонялись наркоманы в поисках вожделенной закладки, но к сожалению, теперь, их, тут, днём с огнём не найдёшь. В последнее время он подумывал разместить небольшую рекламу среди закладчиков, мол так и так… “Чистый, уютный двор, много камешков и несколько живописных гаражей. Доброжелательные и слепые местные жители, будут не против…”

А то, что-то скучно стало. Раньше-то, заметишь утром наркомана или закладчика и проклинаешь его поносом. Сразу так интересно становится…Весёлые старты. Возня в кустах…Крики о помощи…А ещё, можно проклинать сами закладки. Нашёл наркоман под камешком клад, а на него камешек, как гавкнет и цап за палец! Или гараж, под воротиной которого молодой кабанчик роется в поисках вкусной травки - возьмёт и заговорит голосом его матери. “Хрю-хрю, сынок! Как же тебе не стыдно…А ведь, до семи лет на горшок ходил, еле отучили. Всё про тебя расскажу, всю правду!!!”

Нет. Тихо во дворе. Сыро, грязно, возле детской площадки опёршись о лопату, зевает дворник. Машин во дворе почти не осталось. Тоже Валерины проделки. Тоже его чудачества. Раньше-то, бывало, в два ряда стояли, из подъезда было выйти нельзя - сразу в чью-то машину упираешься. Ни скорой помощи не проехать - ни мамочкам с колясками: всем одинаково тяжело. Валера, когда сюда переехал, тоже поначалу страдал - бедному Япоше негде колёсико приклонить. А потом Валера перестал страдать и начал получать от этого удовольствие. Дело в том, что с его переездом в этот милый и тихий двор тоже пришла беда. Сначала этот двор полюбили автоугонщики. Едва наступала ночь, как в автомобилях, припаркованных во дворе, неожиданно начинала включаться сигнализация. Причём сразу у всех. Кто такое мог сделать? Стопудово — только злые угонщики. Как ночь - в доме никто не спит, слушают сигнализацию, ругают хозяев автомобилей и грозят страшными карами. Автовладельцы теряли не только сон, но и вес. Ведь ночью нужно спать, а не слушать, как под окном верещит твой Форд - Фокус. “Хозяин — спаси! Хозяин — грабят! Лёлик — Шухер!”

Ну кому такое понравится?

Кто-то, по совету того же Валеры, решил отогнать свой автомобиль на охраняемую автостоянку, находившуюся на соседней улице и надо же! Чудо! Ночью сигнализация не срабатывала. Проклятые автоугонщики. Самые нервные автовладельцы тут же воспользовались ситуацией и начали отгонять свои автомобили туда, но большинство предпочитало просто выключать сигнализацию. Несколько дней было тихо, а потом, одним ранним утром, обнаружилась пропажа сразу двух десятков автомобилей. И что самое интересное, поганые воры-угонщики в первую очередь выбирали те автомобили, которые больше всего мешали проезду. Пострадавшие автовладельцы дружно бросились в полицию. Полиция, на свою беду, очень быстро нашла потерю. Автомобили были выставлены рядком на стоянке эвакуированных, без колёс и без автосигнализации, от чего к полиции возникло ещё больше вопросов. Про это даже был выпущен специальный репортаж, где репортёры с тревогой в голосе опрашивали жильцов, сочувствовали и требовали призвать власти к ответу. Там и Валера засветился, махал из толпы рукой и просил передать привет своему другу Денису. “Деня - прикинь! Тут за ночь двадцать машин угнали и ни одна падла не сознаётся…А ну как, в следующий раз их больше угонят? Скажем, тридцать? Деня - ты меня слышишь? Передаю — привет!”

На следующую ночь возле дома дежурил добровольный сменный отряд защитников движимого четырёхколёсного имущества. Всю ночь дежурил, а утром выяснилось, что действительно тридцать машин пропало. Валерий Васильевич как в воду глядел. После такого трое, особенно расстроенных автовладельцев, даже изъявили желание поколотить кликушу, но пока сговаривались, умудрились поссориться и в результате передрались между собой. А Валера, как честный человек, разнимал драчунов и слёзно просил прекратить это паскудное дело. А автомобили нашлись всё там же, на той же стоянке, и, разумеется, без колёс. Помаленьку - понемножку, все жители дома стали ставить свои автомобили на охраняемую стоянку и набеги авто угонщиков прекратились. Так, иногда, забредёт во двор посторонний, увидит, что места полно, да и бросит своего железного коня на постой без разрешения, а утром бегает по двору, ищет, во все мусорные баки заглядывает. Но это, нынче, большая редкость. Валера хихикал, вспоминая, как поначалу, едва только местные очистили двор от своих пепелацев, освободившимися местами быстро заинтересовались соседи. И как же они орали по утрам, не обнаружив на месте своё-родное. И, как дворник…, вон тот с лопатой, предлагал всем желающим адрес с местонахождением автомобиля, всего лишь за символические пятьдесят рублей.

Эх соседи, соседи…Как же скучно с вами, когда вы такие правильные. Раньше, этажом выше, по ночам громко слушал музыку один меломан. Бывалоча, только растянешься вечером на кровати с книжкой и бутылочкой коньяка, и тут тебе с потолка… “Владимирский централ — ветер северный, Этапом из Твери…” Хороший сосед, общительный. Чуть что, чуть какой скандал по поводу музыки — сразу ножом угрожал и обещал проблемы по жизни. Валера просто обожал его, всегда здоровался, полтергейстов ему поселил, сразу двоих, чтобы втроём было веселее слушать Михаила Круга. Не оценил доброты сосед. Поседел, пить и курить бросил. В монастырь, говорят, подался, а вместо него теперь живут оперативники из Восьмого отдела. Живут и подслушивают, как Валера в туалете по вечерам кряхтит. Скукота…Ладно хоть вобла сегодня на месте.

Он услышал, как на кровати завозилась однорогая Эля, выбросил окурок прямо в окно и побежал срочно готовить ей завтрак. Завтрак для девушки — это святое. От тебя должны уходить сытыми и довольными, а потом сразу забывать о твоём существовании.

“ Расскажи, Снегурочка, где была?

Расскажи-ка, милая, с кем спала?

Ничего не помню я, дед-Мороз

Утром на такси меня чёрт привёз…”

Валера накинул на себя махровый, зелёный халат, повязал передник с надписью “Солнце, воздух и вода — наша лучшая еда” и приступил к готовке.

Когда Эля с помятым лицом, кутаясь в одеяле, появилась на кухне - её уже ждал накрытый стол и бодрый хозяин квартиры рекомендовал ей принять ванну с джакузи.

— Доброе утро…А я, простите…Что вчера было? — неуверенным голосом спросила она.

— Вчера было…буквально - всё! — ответил Валера, салютуя ей бокалом с красным вином. — Водка, виски, егермейстер, самбука, текила, а потом ты поехала ко мне смотреть мою коллекцию марок. Или ты про секс спрашиваешь?

— Блииин… — Эля явно расстроилась и присела на предложенный стул — А где я рог потеряла? Вы не видели? Я этот костюм два месяца делала.

— Я, когда тебя из лифта выволакивал, один из элементов твоего наряда был беспощадно растерзан продукцией завода Щербинки. Створками рог зажевало, если в двух словах. Но ты и с одним рогом, очень даже ничего. Единороги — очень популярные магические животные, — нагло соврал Валера, который решил оставить себе второй рог на память.

— И сколько времени? Ой! Мне же на пары! Завтра - зачёт! Знаете, какой у нас препод злой? Если я сегодня не приду на учёбу, он никогда мне зачёт не поставит! — в панике схватилась за голову Эля.

— Аэлита, — строгим голосом произнёс Валера. — Ты в доме мага и чародея. В моём доме нельзя говорить — “никогда". Сейчас же иди в ванну и приведи себя в порядок. Твоя сумочка с макияжем в прихожей, трусики под кроватью, чулки под подушкой. Я решу твою проблему с зачётом, можешь не сомневаться. Пока ты душ принимаешь, как раз и решу, а после душа, ты сядешь за стол и позавтракаешь. На учёбу тебе сегодня нельзя — твой нарядный костюм слишком бросается в глаза, поэтому поедешь домой на такси. Ни о чём не переживай. Окей?

— Но…

Валера щёлкнул пальцами и Эля послушно побрела приводить себя в порядок.

Мрачное серое здание, с облезлой извёсткой, подкрашенной в красный цвет наверно ещё в старые добрые советские времена. Штукатурка в нескольких местах опала, оголяя кирпичную кладку. Посреди казённого дома большие деревянные ворота с навесным замком. Над воротами аббревиатура «МКЦ №1 имени…», чьего, или кого имени, можно только догадываться, буквы стёрлись. Рядом стоит и громыхает трактор «белорус» с телегой, водитель в кепке закинув ноги в открытое окно, лежит на сиденье, покуривая папиросу.

– Чё там у тебя? – неожиданно прогундосил хриплый голос. Водитель с испугу вздрогнул, роняя себе на грудь папироску.

– Блять, Семёныч, – тракторист присел, стряхивая с себя пепел, – ты как партизан подкрадываешься… Да так, три свиньи с фермы, и одна корова с базовок, неудачно разродилась. Зоотехник базарит - надо…

– Левым боком подъедешь и вывалишь поближе, – не стал слушать мрачный мужик, водителя, и прихрамывая на левую ногу, поплёлся к воротам на ходу доставая связку ключей.

– «Левым боком», «левым боком», – передразнил тракторист, сплёвывая в окно, – тоже нашёлся мне начальник, в этом гнилье работать… фу-у-у, – передёрнув плечами, он с хрустом «воткнул» первую скорость и всё же тронулся, выворачивая руль для маневра. В это время Семёныч открыл врата настежь и скрылся внутри цеха. – Не дай бог такую работу…

Остановив технику, водитель набрал воздуху про запас в лёгкие и быстро выскочил из кабины. Резким движением он вытащил одну защёлку с левого борта, испуганно кидая взгляды в нутро цеха. Добежал до задней части телеги и чувствуя, что воздуха не хватает, сделал вдох.

– Боже… боже… какая гадость, – в нос ударил сладковатый запах гнилого мяса, исходящий из открытых ворот. Тракторист щёлкнул вторым креплением телеги, и левый борт откинулся вниз со звоном ударяясь в раму. Рвотный рефлекс уже пристроился в верхней глотательной части, готовый исторгнуть сегодняшний обед. – Да это же какой-то п…ц, Семёныч… как ты так спокойно тут работаешь?

– Нормально! – не особо красноречиво ответил мужчина, в этот момент выходящий из здания, успевший переодеться в рабочую одежду с серым, перемазанным в крови, фартуком и в резиновых сапогах по колено. В руках он держал двухметровый багор. – Не трепись языком Пашка, поднимай!

– Нормально? Да где же это нормально? Трупаков разделывать, по которым черви ползают? – не унимался водитель, подходя к рычагам, рядом с цепкой и включая гидравлику. С постукиванием в поршнях и с резким шипением воздуха, телега стала крениться на левый бок. – Я тут и дня не смог бы вынести, просто стоя рядом… Семёныч, а может у тебя нюха нет?

– Всё у меня есть! – пробубнил Семёныч внимательно посматривая, как с телеги по обитому железным листом, полу, соскальзывают туши животных и с шлепком падают на землю. – Хочешь поменяемся местами? Я за баранку, а ты сюда?

– Нетушки, я лучше в поле, на свежем воздухе! – передернул плечами водитель.

– Ну как хочешь, – выдохнул мужчина и взмахнув багром, с хрустом воткнул наконечник в бок свиньи.

– Ну у тебя и силище, – восхитился Павел, увидев, как тот крякнув, поволок труп внутрь цеха, через открытые ворота, – тебе сколько? Шестьдесят то уже есть, а Семёныч?

– Шестьдесят три, – спокойно, даже не запыхавшись, ответил мужчина, оставляя в покое тушу свиньи на бетонном полу цеха, высвобождая багор.

– Степан Васильевич просит завтра к утру подготовить четыре центнера мясокостной муки. Есть у тебя в закромах?

– Нету… – ответил Семёныч, снова вонзая свой колющий инструмент в следующее тело животного, – но ничего, за ночь сегодня наварю!

– Блин, – расстроился Паша, – всю ночь тут будешь коптить свою гниль, а ветер сегодня восточный, как раз на деревню…

– Потерпите, самый дух тута, а к вам хороший запах потянет, вкусный…

– «Вкусный»? Ты реально больной на голову… – на этот раз Павел набрался смелости и пошёл вслед за ползущей коровой, которую тащил своим багром Семёныч. Амбре уже не вызывало рвоту, видимо обоняние потихоньку привыкало. С правой стороны у стены возвышалась куча погибшего скота, не первой свежести. Тракторист отвёл взгляд в сторону, всматриваясь в железную мульду, висящую над потолком на железных цепях. – И чё? Этим ты поднимаешь трупы в свою печку?

– Ага, – кивнул Семёныч, откидывая в сторону багор и натягивая на кисти рук чёрные, плотные перчатки из плотной резины, – я смотрю, ты сегодня осмелел? Хочешь помочь?

– Неее… я в стороне постою, вроде не так сильно воняет сегодня… терпимо…

– А тебе не надо работать? – мужчина схватил остро наточенный топор и профессионально, с размаху, всадил его в спину свиньи, перерубая позвонок.

– Ничего страшного, моя работа не убежит. Хочу посмотреть, как ты в этом дерьме плаваешь, ха-ха, – развеселился Паша, продолжая стоять и наблюдать за Семёнычем.

– Очень смешно, катился бы ты отсель…

– А чё? Я тебе мешаюсь?

– Нет, – с выдохом ответил мужчина, разрубая по суставу уже конечности у животного, – просто провоняешь тут, потом Нюрка твоя не подпустит к телу…

– Да ну её, сам не хочу, разжирела, в два раза больше меня весит. Слушай, вчера по деревне три городских братка куражились, твоего соседа Николая Кривого отметелили. Его сын банку задолжал полмиллиона рубликов, вот они и приехали за долгом…

– А при чём тут Колян? – замер на мгновение Семёныч в замахе, но через секунду уже продолжил рубить туши.

– Ну ты деревня… сейчас банки так работают, на близких родственников долги вешают и нанимают этих, как их, коллекторов. А те уже выбивают эти долги… ты чё? «Ментовские войны» не смотрел?

– Я вообще телик не смотрю, ну его.

– И правильно, там столько лабуды показывают, аж тошнит… Ну так сегодня менты по деревне опрашивают всех. В трёх километрах, там, у «Маниной рощи», за совхозкими полями, нашли пустой джип этих коллл… коллекторов. Вот, теперь их ищут! – многозначительно подмигнул Паша, – не видел этих уродов? Всё-таки руку сломали Кривому и нос…

– Нет, не видел, нужны они мне… – сплюнул Семёныч, – Бог их накажет… и вообще, может ты уже отвалишь со своими разговорами?

– Да не, я ещё постою тут…

– Хочешь я кое-что тебе покажу? – не выдержал Семёныч, откидывая в сторону разделочный топор, – ты ещё никогда такое не видел в своей жизни!

– Ну ка, покажь… – оживился Павел.

– Смотри! – работник мясокостного цеха, прихрамывая, подошёл к куче падёжного скота и нагнувшись, что-то поднял.

– И чё там? – Паша заинтересованно всмотрелся в протянутую ладонь Семёныча. Там бойко шевелился жёлтый опарыш, – фу-у-у, вот нашёл чем удивить… Тут у тебя этого добра наверно сотня килограмм.

– Скажи мне, приятного аппетита! – ухмыльнулся Семёныч и демонстративно положил червя себе на язык и зажевал.

– О-о-ох… придурок… идиот… бу-у-у, – на этот раз Пашка перегнулся, прощаясь с содержимым желудка.

– Это чистый протеин, белок, ха-ха-ха, – заржал Семёныч и показал язык, на котором оставались кусочки разжёванного опарыша.

– Да пошёл ты, старый… совсем крышу снесло! – вытер губы Пашка и рванул из цеха, – тебе лечиться надо!

– Надо, надо, – тихо согласился Семёныч, посматривая на заскакивающего в кабину, водителя, – а то стоишь тут, как бельмо…

Трактор задористо затарахтел, из трубы вылетел чёрный дым и машина, подскакивая на кочках, поехала по грунтовой дороге.

– Сам не работает и другим не даёт… – выплюнул на пол остатки белка, и взяв с подставки пульт управления грейдером, нажал на кнопку. Постукивая цепями, мульда опустилась рядом с отрубленными кусками мяса. – Что братцы-молодцы? Пора бы вам в «сушилку» отправиться… а то мало ли, менты могут пожаловать сюда со своими расспросами…

Схватив вилы, Семёныч стал нагружать свежие «заготовки» сырья внутрь мульды к человеческим разрубленным частям тел. За ночь надо было ещё наготовить четыреста килограмм мясокостной муки. Степан Васильевич, председатель совхоза, мужик был жёсткий, мог и премию дёрнуть, коль что будет не по его…

Два дня Толика перемалывало в жерновах бюрократии. Кулагин злился. Вроде бы он тут жертва, он потерпевший, а пообщался с полицией, и как будто бы наоборот. Словно он должен оправдываться, почему это он своим разбитым стеклом их побеспокоил. Ощущение складывалось — или как вошь раздавили, или под микроскоп сунули и рассматривают. И хрен его знает, что хуже.

Толик, конечно же, рассказал, что это не первое послание, которое он получил. Где-то неделю назад в театр на его имя пришел конверт. Внутри такой же стикер. А еще до этого он нашел один в открытке в гримерке. Самый первый. Тогда он вообще не придал этому никакого значения. Пока следующие не появились. Ответ полиции неприятно удивлял своей простотой. “Вы, Анатолий, личность известная, а дураков на свете много. Но камеры мы посмотрим, не переживайте”.

Он не переживал. Он чертовски злился — из-за разбитого стекла, безразличия полиции и сорванной встречи. Но если стекло и встреча били только по кошельку и немного по репутации, то с полицией выходило двояко. В который раз за последние дни Кулагин чувствовал нехороший, липкий страх. Застаревший такой душок, что едва заметным следом тянулся в прошлое, когда он был просто Толиком, никому не известным актером местечкового ТЮЗа. Голосом его природа наградила, а вот удача по широкой дуге стороной обошла. Как будто не хотела связываться с невысоким и полноватым актером. Ну какое будущее для такого? Какая слава? Все не складывалось, не фартило как остальным. Кулагин снова и снова напоминал себе, что он ничего и не сделал. Глухой укол совести говорил об обратном, но Толик топил все в добротном односолодовом виски. В те времена, о которых выла память, он себе такой не мог позволить.

Кулагин понервничал день-два, а потом жизнь снова зацепила его бурным потоком и понесла по привычному руслу — на встречи, давно запланированные автограф-сессии и на сцену. Очень быстро Толик выбросил из головы и разбитое стекло, и странные однословные послания. Верно же в полиции сказали — дураков на свете много.

Работа, известность и признание — лучшая анестезия даже для самых застарелых ран. А работы, славы и суматохи у Кулагина хоть отбавляй. Бывают все-таки чудеса. Разве мог он мечтать о таком лет пять назад? Засмеялся бы в лицо любому, кто к нему с таким предсказанием пришел. А жизнь иначе повернулась — в последний вагон успел забежать. Еще пара лет — так бы и топтал сцену, разыгрывая Джона Сильвера с фальшивым протезом или багдадского султана. Кулагин старательно обходил в своей памяти ту ее часть, где было высечено, как он этот золотой билет в счастливое будущее получил. Какая уж теперь разница. Он живой, закопал прошлое поглубже, а мертвым все равно.

Страшно стало еще через неделю. Кулагин вернулся домой с охапкой цветов и подарков. На сцене как обычно завалили. Уже в гримерке выбрал самый красивый букет — для жены. А для дочки — плюшевого единорожка. Дошел до двери и застыл на месте — на двери висел зеленоватый стикер. Надпись уже знакомым почерком — “Яд”. Край стикера в белесых, вытравленных разводах, словно что-то едкое пролили. Кулагин похолодел. Вся приподнятая веселость слетела, как и не было. Толик наспех вытащил из кармана платок — сорвал стикер, смял его со злостью. Заносить домой не хотелось, но не на улицу же обратно идти. Толик про себя выругался, сунул скомканное в карман куртки. Шумно ввалился в квартиру, наспех вручил жене букет и единорожку для дочери. И под удивленный взгляд скрылся в своем кабинете.

Там он позвонил в домоуправляющую компанию. Повышенным тоном и своей фамилией добился, чтобы ему немедленно прислали записи с камеры наблюдения в подъезде. На все попытки жены поговорить Толик огрызался как сторожевой пес, что чужака почуял. Простой вопрос “Что-то случилось?” указывал не на смятый стикер в кармане, он вновь тащил в прошлое, которое Кулагин предпочел бы забыть и никогда не вспоминать.

На ускоренном режиме пролистал записи. Кто-то входил и выходил. Откуда ему знать, кто все эти люди? Бессмысленно. Как будто он надеялся кого-то узнать. Толик ни с кем не контактировал и не общался. Соседи все говорили, что он звезду поймал, и, в общем-то, были правы. Если тот, кто принес этот проклятый стикер, и был на записи, Толик его не узнал. Да и разве могут там быть мертвые? Бред какой-то. И вообще это дело полиции, а в полицию он пока звонить не хотел. То же ощущение, что заставляло обернуться в прошлое, не давало.

Толик машинально вбил в поисковик “Ростислав Воронцов”. Одни нерелевантные результаты. “Ростислав Воронцов самоубийство”. Снова почти ничего. Кулагин прокрутил страницу, и его окатило холодом. В выдаче результатов мелькнула новость четырехлетней давности — о трагической смерти Ростислава Воронцова. 16 ноября. Кулагин тупо навел курсор мыши в правый нижний угол экрана ноутбука — словно малодушно надеялся, что реальность может его пощадить. Но нет, сегодня тоже было 16 ноября. Четыре года, как он поймал удачу за хвост, и четыре года, как Ростик спал в земле. Он ведь так и не видел его ни разу. С того самого случая. Кулагин крепко зажмурился и запретил себе об этом думать. В прошлом все, в прошлом. Никто не знает. А если и знает, то не докажет. Да и доказывать нечего — слепая случайность. В жизни так бывает. Толик закрыл ноубтук. Взглядом нашарил бутылку виски на тумбочке возле стены. Вот его успокоительное. А там можно и с женой, и с дочкой пообщаться. Снова стать милым мужем и папой. Главное, не вспоминать того Толика, который решил шанс силой вырвать. Назло всем и особенно — своей совести.

На следующий день он вопреки своему решению и здравому смыслу поехал к матери Воронцова. Надеялся, что ее нет дома, но дверь ему открыли. У Анны Михайловны были печальные и немного красные глаза — как будто долго плакала. Толик помялся в дверях, но она его сама узнала. Удивилась, что они с Ростиком знакомы были. Пригласила зайти, предложила чай. Пока она хозяйничала на кухне, Кулагин рассматривал нехитрый быт и думал, зачем он сюда пришел. Вместо ответа задержал взгляд на фотографии Ростислава в старомодной “стенке”. Рядом с ней — наполовину сожженная церковная свеча. Молилась за сына, видимо. Прощения просила за того, кто руки на себя наложил. Кулагин в бога не верил, но все равно не по себе стало. Как будто увидел что-то, не для его взгляда предназначенное.

На его осторожные вопросы Анна Михайловна рассказала, что Ростик сильно переживал из-за несчастного случая. Все не мог смириться. Одна фраза ей запомнилась — сын зло пошутил, что если бы у него голос уцелел, мог бы Призрака Оперы играть. Кто там его лицо под маской и гримом увидит. А у него ничего не осталось. Ростик перестал общаться с друзьями, ей почти не звонил. Продал свою новую квартиру и куда-то уехал. Никто не знал, куда. Сменил номер. А потом через месяц его нашли. В полиции сказали, что облил себя бензином и поджег. Анна Михайловна утирала глаза платком и качала головой. Такую глупость Ростик сделал, такую глупость…

Когда Толик снова оказался на улице, чувствовал себя подавленным. Смятым — как стикер, что он с двери снял. И даже не удивился, когда увидел такой же. Снова на лобовом стекле машины, но в этот раз ни трещин, ни повреждений. Да и слово знакомое — “Смерть”. С ним все сложилось воедино.

Грешник. Сердце. Дорога. Яд. Смерть.

Слова из рок-оперы. Ария ангела смерти. Тот самый его счастливый шанс.

“И поведёт меня дорога к тем душам, чьи сердца светлы,

Их напою из полной чаши, где сложены все их мольбы.

А грешников, что встречу после, ждёт от меня кромешный ад,

Ведь от когда-то полной чаши остался лишь смертельный яд”

Толик сидел в незаведенной машине. Вспоминал. Не хотел, противился, но сопротивляться памяти не получалось. Вот и плавал в ней, боялся до дурноты. Все не просто так. Кто-то узнал его подгнившую тайну. В отвратительную смесь страха и малодушного отчаяния вплеталась злость. Кулагин сам себя убеждал, что и доказать надо сначала, и денег у него теперь на очень хорошего адвоката хватит. Но память не спрашивала — память отмотала жизнь на четыре года назад.

Рок-оперу “Ангел смерти” ставили впервые, но все как один пророчили ей успех. Она была как эдакий глоток свежего воздуха в обыденности. Что-то по-настоящему новое, интересное. Исполнителей подобрали еще до того, как Кулагин о ней узнал. Это ему Ростик про нее рассказал. Исполнитель партии самого ангела смерти вдруг слился, и начали искать замену. Воронцову предложили прийти на прослушивание, а он Кулагина позвал. Толик очень хорошо запомнил его слова. “Да нам там никто не конкурент, посмотрим, кому удача больше улыбнется”.

А Толику и смотреть не надо было. Он и так знал. Уровень у них с Ростиком одинаковый. Только Воронцов молодой, высокий, сияет весь. Кулагин рядом с ним в свои тридцать пять как пирожок просроченный. Он тогда очень хорошо понял, что или он вырвется на большую сцену, или так и будет дальше перед детьми песенки распевать. Гнусно он поступил, подло. Но та рок-опера ему действительно путевку в жизнь дала. Его заметили. Вопреки прогнозам “Ангел смерти” продержался один сезон, но после него Кулагин стал нарасхват. Как будто ему и правда всего чуть-чуть не хватало. Петь он ведь очень хорошо умел, он просто свою удачу сам к себе притянул.

А каким образом старался не думать. Пока время не подошло.

Толик завел машину и поехал на кладбище. Анна Михайловна рассказала, где искать, но он все равно поблуждал, пока не нашел нужный уголок на самой окраине. Вышел из мазды и побрел по свежему снегу, зашел в черный квадрат невысокой оградки. На могиле — свежие цветы. Две ярко-лиловые розы. Анна Михайловна вчера принесла. Говорила, что разные приносит. Оранжевые, ярко-алые, белые кустовые — когда сезон приходит. Темно-красные ей только не нравились — как кровь запекшаяся.

За спиной Кулагин услышал тихий скрип снега. Обернулся и уперся взглядом в идущую к нему темную фигуру.

— Ну здравствуй.

Кулагин настороженно пригляделся, рассматривая незнакомца. Тот словно хотел скрыть себя ото всех. Единственный просвет кожи — это глаза между шапкой и надвинутым на нос гейтером. За спиной рюкзак, на руках перчатки. Все черное. Интуиция окатила нехорошим предчувствием. Черный человек прошел мимо Кулагина — в клетушку ограды. Бросил рюкзак на покрытый снегом поминальный стол у памятника. Ловким текучим движением сам уселся на стол — прямо на снег.

— Вот ты и догадался, — незнакомец сдернул с лица гейтер.

Кулагин обомлел от страха. Воронцов! Живой. Толик неверяще вцепился взглядом в его лицо — обожженное, в неровных алых рубцах. А с гранитной плиты смотрел другой Ростислав — молодой, улыбающийся, с копной непослушных, вьющихся волос. Хорошо мастер постарался, перенес на камень все, как было. Кулагин таким Воронцова и видел в последний раз. Там ему двадцать семь, и он мертвый. Призраку напротив — тридцать один. И он живой.

— Ты же умер, — неверяще произнес Толик. — Я читал про тебя. Я был у твоей матери! Она мне сказала, что ты покончил с собой. Ты, блядь, умер! Да вот же… могила твоя. Я что, с ума сошел?

Кулагин вдруг рассмеялся. Невесело, с истерическими нотками — словно думал, что все это может быть или дурным сном, или дурацкой подставой, когда вдруг вываливается съемочная группа и радостно заявляет “Наебали мы тебя, Толик, на-е-ба-ли”. Но видел он только изуродованное лицо Воронцова, чувствовал горький запах его сломанной жизни.

Ростислав молча смотрел на Кулагина. Думал, станет легче, когда увидит его своими глазами — загнанного, осознавшего. Не стало. Потерянные годы — хрен бы с ними, можно пережить. Наверстать, пережевать, махнуть рукой и жить дальше. Но остальное? Что делать с этим? Пустоту в душе не заполнить, уродливую маску с лица не смыть. Сказал бы, что больно было, но нет. Было никак. Даже слова о матери ничем в душе не отозвались.

— Так я и умер, Толь, — тихо ответил Ростислав. — Ну только пораньше немного — когда ты тех двух мудаков нанял. Ты так хотел получить ту роль, что ничем не побрезговал. Даже меня закопал.

— Я тебя не закапывал! — зло огрызнулся Кулагин. — Ты… Блядь, я же просто…

Он осекся, сжал пальцы в кулаки. Признание рвалось изнутри так сильно, что стучалось об зубы — словно вот-вот стошнит неприглядной правдой. Но Кулагин еще пытался держаться.

— Да брось, Толь, — усмехнулся Воронцов. — Я уже знаю, что это ты меня заказал. Я же не просто так все это начал. Да ты и сам не дурак, понимать должен. Сразу я, конечно, не догадался, кто это. Думал, просто идиотское стечение обстоятельств. Несчастный случай. Потом уже было время поразмышлять. Сначала на реабилитации в больнице, потом дома. Я все прокручивал тот вечер, когда на меня напали. Ну забрали кошелек и телефон — обычное дело. Но ты ведь знаешь, что дальше было, не так ли?

Кулагин содрогнулся. Он знал, но у него не было сил признать это вслух.

Ростислав решил ему помочь.

— Я их потом нашел, — все так же тихо произнес он. — Сначала одного, потом другого. Они меня, конечно, не узнали. Но меня и мать не сразу в больнице признала, когда бинты сняли.

Воронцов ненадолго замолчал. Разглядывал лицо Кулагина и видел там животный страх. Как у замершего посреди дороги зверька. И не сбежать, и глаз не отвести.

— Я… — Кулагин запнулся и замолчал. Бессильно опустил плечи, потряс головой.

— Давай я договорю, — продолжил Ростислав. — Сначала я каждого из них спросил, почему кислота? Ограбить можно гораздо проще. Они же вырубили меня. Забирай все и уходи, но нет. Знаешь, что они ответили? Им так велели. Тогда я спросил, кто. Времени прошло немало, но тебя они вспомнили и на фотографии узнали. Потом я про тебя поискал. Тебя после той постановки везде много стало. Ну, ты заслужил. Наверное. А теперь я хочу тебя спросить, Толь, за что? Неужели так роль хотел получить? Только не отмазывайся. Теперь уже поздно.

Кулагин изменился в лице. Побледнел белее снега. Прошлое, что медленно падало на него обрывками давних событий, теперь смело лавиной неизбежности. Толик мелко затрясся. Застонал словно в тяжелом кошмаре.

— Да я же не хотел, чтобы так! Я им просто сказал, чтобы они тебя немного притормозили. Чтобы ты на прослушивание не пришел. Я же не знал, что оно все так… — голос у Кулагина сорвался, он судорожно вдохнул холодный воздух. — Я просто…

— Просто даже мухи не летают. Что ты им сказал?

— Так и сказал, чтобы ты не пришел, — Кулагин посмотрел на Воронцова и глухо добавил, — и не смог там спеть.

— Вот оно что, — понимающе отозвался Ростислав. — Ну, парни тебе попались старательные. Твои деньги отработали.

— Что ты с ними сделал? — еле слышно спросил Толик.

— Убил.

Кулагин почувствовал, как внутри все ледяным жгутом скрутило. Он неверяще смотрел на Воронцова. Убил? Просто вот взял и убил? Ростислав прочитал его недоумение.

— Я же мертвый, Толь. Мне терять нечего, — сожженные губы изогнулись в кривой улыбке. Воронцов похлопал ладонью по запорошенному тонким слоем снега памятнику. — Я тут лежу и буду лежать. А нам с тобой нужно закончить.

Ростислав потянулся к рюкзаку и вытащил пистолет. Кулагина поразило, с какой легкостью он это сделал. Как будто термос с чаем достал — погреться. Все стало еще сюрреалистичнее, страшнее, неправильнее. Толик машинально попятился. Дышать тяжело стало, сердце забилось, того и гляди грудную клетку пробьет и на свободу вырвется. Подальше от чужой могилы и Воронцова с оружием.

— Ч-что тебе от меня надо? Зачем ты вообще это все?.. — Кулагин нервным жестом показал на памятник и быстро продолжил. — Мне жаль, что все так получилось. Я же не хотел, чтобы они с тобой так, понимаешь? Не хотел! Я думал, они только… Господи боже… Ну ударят и все. Я же не знал, что они все вот так. Мне жаль, очень жаль…

— Поздно жалеть. Меня — так уж точно. А себя можешь пожалеть. Тебе же решать, что дальше делать.

— Что ты имеешь в виду? — со страхом спросил Кулагин. — Слушай, ну прости меня, я же правда не думал, что все так будет. Что ты хочешь?

— А я, Толь, хочу, чтобы ты понял, как это — быть мной, — свободной рукой Ростислав порылся в рюкзаке и вытащил охотничий нож в футляре, бросил его на снег рядом с Кулагиным.

Тот отступил, словно ему ядовитую гадюку под ноги кинули.

— Смотрел я недавно твое интервью. Тебя спросили о первой значимой роли в твоей карьере, а ты сказал, что тебе повезло ее получить. Так вот, это не повезло называется. Повезет тебе, если ты отсюда живой уйдешь, но чтобы это произошло, придется тебе немного мной стать. Отрежешь себе язык — можешь идти на все четыре стороны. Зассышь — я тебя застрелю. Прямо здесь. Выбирай.

Кулагин не то снова застонал, не то завыл от безысходности. Воронцов по его белому лицу видел, насколько Толику страшно. Но у всех свои страхи. Он тоже боялся поначалу в зеркало смотреть — оттуда чудовище выглядывало. Боялся осознать, что впереди у него — только пустота. Ни работы, ни семьи. Никакой жизни вообще. Думал — получится смириться, но не вышло. Друзья-знакомые-подруги быстро все разлетелись, кто куда. Мать смотрела как на больное животное — с неприкрытой жалостью. Мир от него отвернулся, в нем и так уродов хватает. А Ростислав сам себя из него вычеркнул. Дорого ему обошлось заключение эксперта, чтобы вместо себя безымянного мертвяка в могилу положить. Новое имя, новое лицо, к которому не привыкнуть. А начать жизнь заново не получалось, смириться — тоже. Все в сводилось к единственной цели — найти и спросить, почему. Проверить, мысли у него гнилые, или гнилыми все-таки люди оказались — один конкретный человечишка. Где-то на пути поиска ответов забрел он в пустоту еще дальше, чем та, что в душе разрасталась. А потом он искал, долго, тщательно. Просеивал городскую шваль, пока, наконец, не нашел. Сначала одного, потом другого. Оба догнивали там, где никогда не найдут.

Ростислав на краткую секунду глаза прикрыл — словно упавшие на ресницы снежинки сморгнул.
Кулагин тянул время. Мялся с ноги на ноги, смотрел на него побитой псиной, а от ножа взгляд прятал. Ростислав снял с предохранителя пистолет.

— Бери нож, — скомандовал Воронцов. — Или не бери, но тогда я тебя пристрелю.

Толик затравленно посмотрел по сторонам.

— Заорешь — пристрелю прямо сейчас, — жестко предупредил Ростислав. — Ты серьезно до сих пор думаешь, что не смогу? Мне терять нечего. А вот тебе — есть. Жена у тебя красивая, дочка милая. Да ты не дергайся, я им ничего не сделаю, я же не такая мразь. Ты ведь вспомнил, правда, Толик? “А грешников, что встречу после, ждёт от меня кромешный ад, ведь от когда-то полной чаши остался лишь смертельный яд”. На сцене из тебя хороший ангел смерти получился, а вот в жизни — не очень. В жизни ты трусливая сука.

Воронцов взглянул на часы.

— Я не буду драматично считать вслух, у тебя есть минута. Или ты берешь нож и отрезаешь свой поганый язык, или останешься здесь, пока не найдут.

В упор посмотрел на Кулагина. Склонил голову к плечу. Толик уже не дрожал, ходил ходуном. Даже нож не с первого раза сумел поднять. Кулагин вытащил его из футляра и издал невнятный звук. Умоляюще посмотрел на Ростислава.

— Ростик, ну пожалуйста! Ну прости меня! Прости! Хочешь, я тебе все отдам? Все, что у меня есть. Деньги, машину перепишу, только, пожалуйста, не надо… — он всхлипнул. — Пожалуйста.

Воронцов поправил на шее гейтер — душило что-то, но не шарф.

— Ростика ты чужими руками четыре года назад убил. Видишь надпись? У тебя скоро такая же будет.

Кулагин монотонно выл, а Ростислав подумал, что удачно мама место выбрала. Тихо тут, самая окраина. Народа совсем нет. Никто не мешает. С холодным равнодушием Воронцов смотрел, как Толик, всхлипывая, пытается ухватить свой язык. Тот выскальзывал. Кулагин выл еще громче — на одной уныло-монотонной ноте. В ней и страх, и боль. А надежды все меньше, словно она уходила с каждым новым “Уу-у-у, уу-у-у…”

Белый снег раскрасили первые капли крови. У Толика в глазах звериное отчаяние. Жить хотел. Ну, звери себе лапы отгрызают. Вот и ему придется. Через боль, через страх, через себя.

— Время почти закончилось, — стыло произнес Ростислав.

Шевельнул оружием.

— Сейчас или стреляю.

Кулагин корчился и пускал кровавую пену. В своей душе Ростислав не нашел для него ни капли сочувствия. За четыре года все истлело. Снаружи уродливая маска, внутри прах. Душевный излом, что медленно и неумолимо вел в могилу. Не отрываясь, Воронцов смотрел на бывшего друга — глаза у Кулагина покраснели, он беззвучно рыдал и давился кровью. Лицо в алых потеках, всю куртку замарал. Внутри отзывалось мертвенной пустотой, и почему-то это ощущалось пугающе правильно. Только лишь когда Толик со влажным всхлипом упал на колени, а рядом с ним кусок его языка, Воронцов почувствовал далекое и приглушенное эхо былой агонии, что настигла его от осознания пугающей мысли — его жизнь закончена.

Ростислав поставил пистолет на предохранитель, вернул в рюкзак. Соскользнул с поминального стола. Толик завалился на землю. Живой, даже пока в сознании. Воронцов нашарил в кармане его куртке айфон. Сунул к окровавленному лицу — телефон хозяина узнал. Ростислав набрал сто двенадцать. Одновременно схватил Кулагина за шиворот и рывком перевернул — лицом вниз. Когда на том конце соединения ответили, Ростислав коротко сообщил — Анатолий Кулагин, попытка самоубийства, назвал местонахождение. Потом оборвал вызов.

— Молчание — золото, Толик, — произнес Воронцов и бросил телефон в алую снежную кашу. — Особенно, если решил по-настоящему примерить роль ангела смерти.

Отозвалась тишина. Ни хрипов Кулагина, ни скрипа покачивающихся на ветру и подступающих к кладбищу деревьев. Лес здесь вплотную к могилам подбирался, словно две стихии столкнулись. Смерть в земле пряталась, теснила жизнь, а жизнь молчаливо наблюдала. Отодвигалась, выкорчеванная. Все затихло, все утонуло в белом безмолвии. Воронцов надвинул на лицо гейтер и пошел прочь — в сторону озера. К концу ноября оно редко схватывалось льдом полностью. В темных полыньях — отражение низкого ненастного неба и тяжелых мыслей. Молочная мгла обволакивала звенящей пустотой, размывала тени, сбивала с толка. В ней так легко было потеряться, так легко сбиться с истинного пути.

— Вы, помимо того, что вампиры, ещё и оборотни… Прости, Господи, — перекрестился Антон Михайлович, — ничего не понимаю, вы наверно ещё и бессмертны?

— Да нет, это тоже мифы. Время для нас идёт так же, как и для людей, мы взрослеем, стареем и умираем... В крайнем случае, год назад мою жену банда отморозков смогла убить, — вздохнул Александр, погрустнев, — мне тяжело это вспоминать…

— Сочувствую, мы все кого-то потеряли…

— Да уж, но я не об этом разговор веду. У нас есть иммунитет к радиации. Конечно же, в местах взрывов и мы не можем долго находиться… Так что, думаю, тот незнакомец, возможно и мутировал после Бомбардировки, кто знает?! Я так и не узнал, кто это был… сразу же после обращения, он пропал. Самое-то главное, Михалыч, наш организм имеет свойство быстро регенерировать поврежденные участки и восстанавливаться на клеточном уровне…

— Саша… зачем ты мне это всё рассказываешь? Я теперь даже не знаю, что думать… Вы зачем пришли в «Родимичи»? Только чтобы помочь нам с кузницей? Или были какие-то другие цели? Может… кровушки нашей испить?..

— Мы проезжали недалеко от вас, когда на нас напали два отморозка… Кощей и Артос, вроде…

— Я всё понял, — встал Михалыч, — это жители нашего посёлка… и вы пришли нас наказать?!

—И да и нет, Алиса… она в лесу встретилась с вашим мальчиком, Тимуром, он читал книжку. Они познакомились и всё изменилось - мы решили разузнать про вас побольше…

— Опять Алисанька… эта девочка…

— Да, опять она, мы решили вам помочь с кузницей, потому что видим, что ваше поселение – это возможно, очаг возрождения Человечества - не смотря на тех двух отморозков…

— Саша, пойми, я знаю, кто такие были Артос с Кощеем. Они к нам пришли пару лет назад в ужасном состоянии… худые, дрожащие, запуганные глаза… мы не могли их бросить. В мире происходят страшные вещи, если люди превращаются в зверей, — Михалыч искоса глянул на Александра, — я не про вас, а вообще, про человеческую сущность. Нам пора с чего-то начинать… увы, за эти тринадцать лет, чтобы выжить, пришлось всем «замараться»… и нам, возможно, уже не отмыться, но наши дети имеют право на жизнь! Тимур… Светочка… Маша… Алёна… Ванька… Даня… Толик... это наши дети! Они уже не помнят ту Зиму, а кто-то родился уже в этом мире… Именно на них я возлагаю надежду на будущее! И судить я не имею право нас, выживших! Настанет время – Бог рассудит всех… эх, жаль в те, далёкие времена я был далёк от Церкви, и не умел молиться, но сейчас, я это делаю, так, как могу… своими словами… И знаешь что, Саша?.. Мне кажется, Он меня слышит!

— Нда… понятно, — вздохнул Александр, закатив глаза.

— Бог тебя простит за твоё неверие, — по-доброму улыбнулся Михалыч, — всему своё время! Я молился, когда мы погибали на морозе и вышли к пещере с припасами; я молился, когда мы нашли, то семенохранилище и смогли вырастить урожай; я молился, когда восстановили кузницу… У нас ведь никого не было, кто занимался бы металлом, и тут появляется вампир-сталевар, собственной персоной, как на заказ… Надо же такому совпадению, мир полон чудес, надо уметь их увидеть!..

— А ещё мы с детьми решили ещё кое-что сделать для тебя… — Александр виновато посмотрел на Михалыча.

— Не пугай меня… мне не нравится твой тон, что вы ещё задумали?!.. — задрожал голос Михалыча.

— Понимаешь… — замялся неуверенно Кораблёв, — это мой сын предложил… Пока мы сегодня занимались ковкой, мои дети "обратили" твоего сына…

— Что!? — вскричал Михалыч, хватаясь за сердце.

— Мы обратили Артёма, Михалыч…

— Да как вы смеете… он же калека… это мой сын… — побледневший Антон Михайлович повернулся в сторону своего дома.

— Он стал таким же, как мы… и возможно… здоровым…

— Почему «возможно»?

— Потому что, мы ещё не пробовали обращать людей… у нас мало такого опыта, тем более с такими… э-э-э, физическими проблемами…

— Хватит, Саша… ничего не говори… — шатаясь, Михалыч отвернулся и пошёл в деревню, оставив Александра сидеть на крыльце. Слёзы застилали глаза, он как пьяный, шёл по тропе, ни на кого не обращая внимания. Люди, кто сейчас на улице занимался хозяйством, с удивлением смотрели на своего предводителя - даже в тяжёлые моменты они никогда не видели его слёз.

* ** *

— Ты ему рассказал? — из-за угла кузницы вышел Коля, одетый в походную одежду и с охотничьим ножом на поясе, и присел рядом с отцом.

— Да, сына, — кивнул Александр, не отводя взгляда от удаляющейся спины Михалыча, — как прошло всё? Он встал на ноги?

— Встал, но немного напугал нас с Алисой! Он почти два часа бился в конвульсиях, мы думали уже умрёт… а потом бах, открыл глаза, протёр рукавом пену у рта и поднялся на ноги… Жуть, батя, мы струхнули изрядно…

— Надо полагать, слишком уж его организм был измотан, дольше времени потребовалось для регенерации… Самое то главное — мозг!? Он восстановился?

— Да… он был очень удивлён и совсем не помнит ничего… Вот как упал с водонапорной башни, с того времени и не помнит… Мы ему долго объясняли всё…

— Вы у меня молодцы, ну как твоё самочувствие? Много он у тебя выпил крови?..

— А фиг его знает, минут пять пил… Голова немного кружится, а так, вроде, нормально.

— Ну и хорошо… пора выдвигаться! Где Алиса?

— Обещала подойти, прощаться с дружком своим пошла… — улыбнулся Николай.

— Понятно! — тоже улыбнулся отец и приобнял своего сына.

* ** *

— Я не хочу, чтобы вы уходили, Алиса, живите с нами, — дрожала губа у Тимура, но он пообещал себе не заплакать. Они сидели на траве, рядом с качелями, и смотрели на крыши домов. — И вообще… я ещё не дочитал «Мастера и Маргариту», если что…

— Ох, Тимур, — вздохнула Алиса, — нам пора вас покинуть… а я «Зелёную милю» не дочитала… они у нас останутся, и мы будем смотреть на книги и вспоминать друг друга…

— Через два-три года… я бы тебя в жёны взял! — не выдержал Тимур, приведя "стопроцентный" довод, и покраснел, — я, может, тебя полюбил!

— Мальчик мой…

— Я не мальчик! — вскочил на ноги, Тимур, — я может и не вырос чуть-чуть… но за слова свои готов отвечать!

— Тимур… ты настоящий мужчина! — тоже встала на ноги, Алиса и, подойдя вплотную к своему другу, взяла его руки. — Ты мне очень нравишься! Это я тебе говорю от всего сердца…

— Какие же у тебя ладони холодные… — прошептал Тимур, не отводя завороженного взгляда от синих девичьих глаз.

— За то у тебя горячее сердце… — так же прошептала Алиса и, закрыв глаза, поцеловала в лоб Тимура, — оставайся таким всегда!

— Не уходи… пожалуйста…

— Надо, Тимур! Это мой тебе подарок, — Алиса вытащила из рюкзака мп-плеер с наушниками и протянула мальчику, — тут тридцать два гика самой разной музыки, будешь слушать, и вспоминать нас… у вас же есть генераторы, сможешь заряжать, я думаю?

— Мы не увидимся больше?..

— Кто знает, кто знает… а может через два-три года мы приедем в гости проведать вас?.. Вспомнишь ли ты ещё своё обещание?

— Вспомню! — заулыбался Тимур, воодушевившись, — я буду тебя ждать!.. И мы поженимся!

Эпизод 14

Это был «господин Александр» собственной персоной! Уж кого-кого, а этого двуличного ублюдка-кровопийцу я узнаю с любого расстояния. Мои ноги задрожали и чуть не подкосились… боже… это был ОН! И опять шея запульсировала вместе с сокращением сердечной мышцы.

Хотел отлежаться и встать на ноги за пару дней, а получилось, хер его знает за сколько… и всё равно сил практически не было… День, вечер, ночь - перемешались в башке. А эти кошмары во сне и наяву: острые клыки… кровавые глаза этих монстров… снесённые черепные коробки с вытекающими мозгами… то бросает в жар, то в холод… Если бывает Ад, то я побывал в нём и даже сейчас, когда уже дошёл до «Родимичей», продолжил в него погружаться, увидев «папулю». И самое страшное — он сидел на крыльце кузницы вместе с Михалычем… Хотелось крикнуть: беги нахер от него подальше… это чудовище… он всем может горло перегрызть!!! Но страх не дал это сделать… я продолжал стоять в кустах и наблюдать за разговором и дрожать. По спине бегали мураши, со лба струйкой тёк пот. Перед глазами стояла дочка «господина Александра» с перепончатыми крыльями за спиной и это её обещание уничтожить деревню…

Михалыч вскочил на ноги и, шатаясь, пошёл вниз, оставив монстра одного… о чём они говорили? Не важно! Главное без паники! Надо сделать всё правильно! Наделал уже кучу ошибок в своей жизни, пора принести хоть что-то полезное для «Родимичей»…

Тогда, два года назад, после тех «спасителей» произошёл какой-то психологический надлом… Жить! Главное – выжить, любой ценой! Мы с Артосом поняли в тот, «спасительный» день, что смерти нет - пока ты дышишь… и не обязательно знать слова «Аве Марии»… После того «стада», для нас ничего святого не осталось! Ребёнок, женщина, старики… всё можно «под нож», если на кону твоё существование! Когда вышли на это поселение, наше состояние было критичным, и мы с Артосом уже начинали поглядывать друг на друга в качестве аперитива. Нас тут накормили, обогрели и предложили место для житья… Мы среди них ходили и удивлялись, какие они тут все блаженные… и безмозглые. И ждали случая, когда можно нанести удар в спину и присвоить их добро… но потом, постепенно, забыли про свои планы, привыкнув к этим дурачкам.

Надо хоть что-то сделать полезное в своей жизни ни для себя, а для людей, и спасти этих дурил от ужасной смерти или длительного пребывания «консервой»… я почесал на шее свою рану. Почему при виде «господина» Александра появлялся такой зуд?..

А вот и сынок-выблюдок… устроился на крыльце рядом с папаней, ещё одной шмары не хватает… Мутанты поганые! Что они делают в поселении? Наверно вынашивают какой-то тварьский, коварный план… суки… Надо предупредить родимичей и нанести упреждающий удар по этому семейству нечисти! Именно нечисти! Наконец-то появилась настоящая цель. Может мне пришлось пройти через все невзгоды именно для этого часа!? Надо спасать Человечество от этих «санитаров», да, за эти тринадцать лет пришлось много сделать подлостей и гавна, но пришла пора исправлять свои ошибки и искупать грехи… Петенька… прости меня… Почему именно ты стоишь перед глазами? Твои слёзы боли от гангрены разъели мой мозг - Я всё исправлю, ради тебя… ради других деток «Родимичей»! Я спасу вас всех!

А вот и кровососка-доченька объявилась… вся семейка в сборе! Они явно собираются отправиться в путь… у «господина» Александра автомат на плече, а на спине радиатор от джипа, будь проклята та злополучная засада! Знать бы к чему всё приведёт, давно бы занялся чёртовым фермерством… но теперь обратного ходу нет! Пора сжечь этот гадский улей! Они развернулись и тронулись в глубь леса. Моё время возмездия настало, в запасе двенадцать часов! И я, пожалуй, зайду в гости к Михалычу…

****

— Привет, Михалыч! — прохрипел на пороге дома Кощей, собственной персоной. Всклоченная рыжая борода с седыми прожилками, лихорадочно блестят сумасшедшие глаза, неестественная худоба и ужасающая бледность, казалось, что этот человек - покойник.

— Глеб… это ты? — испугался Михалыч. Кого-кого, но Кощея он точно не ожидал увидеть, что-то там говорил Александр про этих двух друзей, которые вроде, должны быть, как минимум убиты, как максимум – не хотелось и думать. Надо было взять себя в руки. — Где Артос? Вас как уже три недели не видать… мы думали, вы ушли от нас…

— Артос… — нижняя губа у Кощея затряслась и он не выдержал и заплакал, — его больше нет… Они его убили… блять… хм… выпотрошили, как поросёнка…

— Тихо… тихо… Глебушка, — дрогнуло сердце у Антона Михайловича, и сам не зная зачем, он обнял Кощея, — проходи в дом… расскажешь, что случилось…

— Эти чудовища! Они нелюди… хм… — Кощей прошёл за крыльцо, но остановился в сенях, — времени нет, Михалыч… нам надо спасать жителей! Они вернутся и всех перережут… хм…

— От кого спасать, Глеб, возьми себя в руки… расскажи что случилось! — Михалыч, попытался придать строгость голосу.

— Ты с ним у кузницы разговаривал… хм, это настоящий кровосос. Он, вместе со своими детьми-монстрами, всех людей убивает… О-о-о! Это страшные чудовища! Михалыч, нам надо всех мужиков поднимать на ноги, я знаю, где у них стоянка!.. — тело Кощея дрожало как в лихорадке.

— Успокойся, Глебушка, родненький… намучился, — после этих слов, Кощей испытал неописуемое облегчение. Столько дней существования и выживания в постоянном стрессе, психику добили почти что до конца, и Глеб по-звериному завыл, уткнувшись в плечо Михалыча. — Всё хорошо… теперь ты с нами… Глебушка… тебя никто не видел из родимичей?..

— Уууу… вроде нет… хм… — всхлипнул Кощей, слегка насторожившись от вопроса, —а что?..

— Да так! Глебушка, всё будет хорошо!.. Нам всем будет рано или поздно, хорошо… Ты когда-нибудь, молился? — Михалыч почти нежно гладил трясущуюся спину Кощея.

— Нет…

— Попробуй, сынок, настало время помолиться нам с тобой! Давай, Глебушка… повторяй за мной слова… Боже… прости мне за все мои грехи… ну?.. Давай…

— Боже!.. хм… прости мне за все мои грехи… — Кощей отстранился от объятий и завороженно стал смотреть в зелёные глаза старика.

— Молодец! Иже си на небеси… да придёт Его царствие в наш мир, и да пусть всем воздастся за все наши грехи и прегрешения… и пусть наши помыслы очистятся от плохих мыслей и дум… Аминь!.. Крестись – как я! — Михалыч неистово стал креститься, и из его глаз побежали второй раз за этот день слёзы.

— …Аминь!.. — всё повторил в точности Кощей, чувствуя, как в душе расцветает тепло.

— Ты чувствуешь Это?

— Да, Михалыч… я Это чувствую!..

— Тебя Бог принял! Идём ко мне… сын мой… — и опять Михалыч обнял Глеба.

— Спасибо… спасибо… — зашептал Кощей. В углу сеней, рядом с дверью в комнату, из пустоты появился Петенька… Он был всё такой же, как девять лет назад, маленький, в той же фуфаечке и шерстяной голубой шапочке… На этот раз он не плакал, а улыбался по-доброму и приветственно махал своей целой, без следов гангрены, ручкой. — Петенька…

— Прости меня, Глебушка… — Кощей услышал в левом ухе шёпот Михалыча, после чего его пронзила острая боль в сердце, — этот грех мой… и нам всем гореть в аду, сынок…

— А… мммм… Петень… — прохрипел Глеб, ноги подкосились, и он упал на колени.

— Иём со мой, дядя Гъеба… — уже рядом стоял Петенька и протягивал руку, — поля ням уйти тюдя… нас тям здуть…

Михалыч сидел перед распростёртым телом и плакал. За долгую свою жизнь через многое пришлось переступить и много наделать глупостей, но почему-то именно сегодня было особо больно это сделать. Ведь в глазах Глеба он видел доверие и надежду… Сколько ещё придётся совершить человечеству ошибок, никто не знал, но одно было ясно, без них невозможно было идти вперёд.

— Папа? Что тут произошло? — дверь открылась, и в сени вышел испуганный Артём.

— Божье возмездие, сына…

Эпизод 15

— Ну что, дети? Будем пробовать заводить? — Александр выпрямился перед открытым капотом машины, только что он прикрепил хомутом последний резиновый патрубок, соединяя охладительную систему. — Сына, заливай воду!

— Окей! — кивнул Николай и подтащил два пластиковых пятилитровых бутыля.

— А мне понравились эти люди, — вздохнула Алиса, она сидела на траве и смотрела на работу своих мужчин, — даже захотелось вернуться к ним через несколько лет и посмотреть на них…

— Ну да, неплохие они, хороший мужик Михалыч, — согласился отец, вытирая тряпкой руки, — только вот слишком уж доверчивый и добрый… боюсь, как бы он не попался в капкан с таким мягким характером. А почему бы и нет? Может, и навестим потом, как-нибудь…

— Папа?.. Можно тебя спросить?.. — Николай заливал воду в систему и немного дрогнул, собираясь с мыслями.

— Конечно, что случилось? — Александр почувствовал что-то неладное и глянул с подозрением на сына.

— Как ты думаешь… лишние попутчики нам не будут в тягость? — из горловины радиатора полилась лишняя вода и Коля отложил бутыль в сторону.

— Чего?! — испугался Александр, бросая по сторонам взгляды, — какие попутчики? Ты с кем-то познакомился?

— Да… па… они такие же, как мы… одной крови…

— Идиот! Сына, ты забыл, что происходит вокруг? — вскипел отец, — никому нельзя доверять, даже если они такие же, как мы!

— Папа… их всего двое, я им рассказал про Пермь и предложил примкнуть к нам…

— Что-то подозрительно, — встала на ноги Алиса и с хитрецой посмотрела на брата, — на тебя совсем не похоже… рассказывай, кто они? Что-то мне подсказывает, что там замешана девочка…

— Это правда? — примкнул с вопросом к дочке, Александр.

— Это-то тут причём?! Они женщины, мама и дочь, и кто как не мы, им должны помочь? — разгорячился Коля, — Их так же, как нас, обратили в Ту Зиму… У них была большая семья, но все погибли. Они из Краснодара, если что…

— Ладно, сына… надо сначала познакомиться с ними, что они из себя представляют, а там видно будет…

— Конечно па! — заторопился Коля, раздеваясь, — я сейчас, мигом слетаю до них и позову… они в паре километров от нас… одно крыло тут, другое там…

Мальчик быстро обратился в орла и, взмахнув крыльями, грузно взлетел.

— Алиса, лети за ним, и держись на расстоянии, чтобы тебя не заметили, а то обманут нашего мальчишку, — прошептал Александр дочери и открыл простреленную насквозь дверь водителя, — разведай обстановку!

— Да, отец… — кивнула Алиса и стянула с себя куртку.

* ***

Их и правда было только двое, и они пришли три года назад в Уральские Горы из Краснодара. Обосновались в одной из множества охотничьих сторожек, раскиданных по всему Южному Уралу, обустроив своё новое жилище. Почти на всей территории центральной России, поголовье животных упало до нуля, и только в горах, после Бомбардировок и долгой зимы сохранились практически все виды парнокопытных и млекопитающих. Горы послужили хоть каким-то щитом от ужасных последствий. У всех свои вкусы и сдвиги, у Кораблёвых была мания «санитарии» и очистки человечества от грязи и мразоты… А вот Любавины избрали себе другую миссию – держаться от людей как можно дальше и ждать часа, когда люди сами перебьют себя, или наоборот – выживут и наладят свою новую жизнь. Поэтому они были «веганами» среди вампиров - только кровь животных, без человечьей… А ещё у них был небольшой лайфхак и секрет, поразивший Александра.

— Гематоген?! — вскричал удивлённо Александр, — Это правда!?

— Да! — засмеялась Алина Любавина, матушка Мариши. Крепко сбитая женщина с чёрными, как смоль, волосами и обаятельной улыбкой, даже «весёлые» морщинки в углах глаз, не портили красоту. — Мы на этом гематогене почти два года прожили, когда добирались до гор… ни одной животины не встречались, не считая одичавших человечин, убивающих друг друга… И ничего, продержались!

Александр с Алиной беседовали, облокотившись об капот джипа, а Николай с Маришей в это время играли в шашки, и так же хохотали над чем-то своим. Алиса сидела с книгой «Зелёная миля» и краем глаза смотрела на них и улыбалась, почему-то она чувствовала, что всё будет хорошо.

— …Коленька рассказывал, что в Перми, такие как мы, создают своё поселение… это правда? Неужели нас так много?

— Да… мы в Уфе встретили четверых, они нам и рассказали про это. Вот теперь туда путь и держим, — подтвердил Александр, — так что, добро пожаловать на «борт»! Место всем хватит, как говорится – в тесноте да не в обиде…

— Спасибо, Саша… только обязательно заедим к нам, прихватим восемь ящиков гематогена…

— Ха-ха! — не выдержал Александр и снова загоготал., Алина примкнула к смеху, заражаясь искренности. Алиса обречённо вздохнула, да уж, все мужики становятся немного дурочками перед красивыми дамами, даже если мужчина является вампиром…

А ещё через полчаса они тронулись в путь, оставляя позади «Родимичи»… Артоса… Кощея… Михалыча… Тимура… Впереди их ждало новое начало и надежда на будущее! Земля перезагружалась!

Шокоподарочек

Уффффф! Вздох… дышать… уфффф… Темнота… Какая жуть, ничего не вижу… Где я? Чувствую, что руками и ногами могу шевелить, только вот они упираются во что-то твёрдое… так... по структуре дерево с лева… с права… подо мной и надо мной… Глебушка, родненький… куда чёрт возьми ты попал на этот раз? И этот запах… знакомо пахнет землёй… Так… надо сосредоточится, вспоминай… что произошло?! Михалыч… я пришёл к Михалычу, хотел спасти всех родимичей от этих проклятых кровососов… Блядь… что там мне он впаривал? Что-то про наши грехи и Бога… ещё и молились мы с ним?! Или это было во сне? И на меня снизошло прозрение и Божья милость, а потом в сердце этот «благостный» старикан всадил нож… Ублюдок… двуличный ублюдок…

Но я ведь умер?! Или нет? За мной пришёл Петенька и взял меня за руки и повёл на Свет! Или это тоже сон?! Бляяядь… всё это профанация! Нет ни смерти, ни жизни! Где я чёрт возьми? В Аду? Или в Раю?..

В ГРОБУ… да блядь я в гробу! Под землёй… и живой… Почему я не погиб? Точно помню нож в сердце… Что за шутки? Сбылась мечта идиота, наградил меня этот кровосос какой-то болезнью бессмертия и гнить мне под толщей земли, вечно… И шея ужас как чешется…

А может Он, тот, который верховодит там наверху всем, решил так пошутить надо мной? За что?.. Тут уж мне не откопаться, как это произошло у вампиров, Михалыч закапывает покойников основательно, мне ли не знать! Сууууука!!! А-а-а!!

Конец 1 Части