Городские легенды. Русалочка
Вот уже третий месяц, как я жила в комнате Полины в старой коммуналке на Римского-Корсакова. Дом был дореволюционной постройки и хранил тени и тайны предыдущих жильцов. После полуночи прошлое вступало в свои права. Хозяйка объяснила мне правила: нельзя ночью заходить в определённые части квартиры, вслушиваться, что происходит за дверями пустующих комнат, оборачиваться на шорохи в коридоре. Иначе до рассвета ты окажешься во власти прошлого, и тени заберут тебя с собой.
Я принимала правила игры. Я научилась становиться частью этого города. Я променяла свои туфли на полинкины Мартинсы, носила одежду в тёмных тонах, я научилась не улыбаться и не поднимать глаза при встрече на незнакомцев. Я часто теперь надевала вещи, доставшиеся мне от подруги (у нас был один размер) в память о ней.
Однажды дела занесли меня вглубь линий Васильевского острова. Весь день меня преследовало состояние, предшествующее простуде, но я всё же, решила прогуляться домой пешком. На мосту Лейтенанта Шмидта ветер сорвал с головы фетровую шляпу, и я сбежала на лёд, чтобы достать её, благо, это случилось недалеко от берега. На середине пути меня окликнули.
"Хэй! Не ходи дальше! Лёд под опорами моста ненадёжен. Это самое опасное место. Того и гляди – провалишься".
Я обернулась и увидела рыбака, склонившегося над лункой. Не слишком ли поздно для рыбалки, подумала я. Впрочем, я ничего в этом не понимала. Ветер, который до этого был мне в спину, теперь подул в лицо снежным дыханием, я почувствовала тысячи уколов от маленьких острых снежинок и прикрылась ладонью, стараясь рассмотреть своего собеседника.
"В молодости я работал геологом, - продолжил незнакомец, - И однажды провалился под лёд, когда переходил один из притоков Енисея. Быстрое течение вмиг утянуло меня. Лёд был такой прозрачный, что я видел небо и Солнце сквозь него. Не знаю, сколько я провёл подо льдом. Помню, что не было страха, и время, как будто, замедлилось. Знаешь, под водой тоже можно дышать. Вода несёт у самой поверхности льда пузыри воздуха, и я пытался хватать их губами, жадно ловил каждый крошечный глоток... В конце концов, на повороте реки течение ускорялось, и в этом месте не было льда. Течение выбросило меня на берег. Каким-то чудесным совпадением в этом месте стояла избушка, в которой жили отшельники - супружеская чета староверов. Хозяйка в это время спустилась к реке за водой. Несколько дней пролежал у них в бреду без сознания. Они спасли меня и сумели выходить, но здоровье больше не позволяло мне участвовать в экспедициях, и я остался в Петербурге. Работаю в Горном институте, занимаюсь научной деятельностью, преподаю студентам".
Рыбак помолчал некоторое время, собираясь с мыслями, - "Это было больше двадцати лет назад. А ты давно живёшь в Питере?"
"Третий месяц. До этого работала в Марокко. А здесь... Здесь оказалась тоже не совсем по своей воле. Знаете, никак не могу привыкнуть к здешнему климату".
"Третий месяц, - незнакомец, так и не удосужившийся назвать своего имени, пожевал губами, думая о чём-то своём. – Значит, до сих пор не видела ни одного настоящего наводнения!"
"Нет, не видела. Только в книжках читала. И на картинках смотрела", - я обернулась на тёмный видневшийся вдали силуэт Петропавловской крепости и вспомнила картину Иосифа Флавия, изображающую княжну Тараканову, на платье которой взбираются крысы из заливаемого водой каземата. Меня передёрнуло.
"А знаешь ли ты, что о самом главном наводнении ты не прочтёшь ни в одной книге, потому что об этом не помнит никто! Город на целые сутки оказался скрыт под водой, вот какое это было наводнение!"
"А вы-то откуда знаете?" – с недоверием спросила я.
"Я зна-а-аю", - протянул рыбак, - "Человек, который поведал мне эту историю, услышал её от того, кто в молодости знал эту девушку лично".
"Знал кого?"
"Русалочку же! В детстве читала сказку? Андерсен всё переврал! Вот как было на самом деле: русалочка, дочь морского царя, с детства мечтала жить в Петербурге. Да, не только людей очаровывает наш город! И однажды она сбежала из дома, из подводного дворца и приплыла на стрелку Васильевского острова. Да-а-а, недалеко от сюда. И обратилась с стражам у подножия Ростральных колонн с просьбой позволить ей выйти на сушу и жить в нашем городе. Ростральные колонны – это портал, граница перехода между миром моря и миром суши, так вот! Без разрешения стражей никому не позволено будет пересечь её! И стражи сжалились над её просьбой, дали ей новое, человеческое обличье и позволили войти в наш город. Но царь Тритон не мог смириться с пропажей дочери! И однажды ночью он погрузил весь город на дно Балтийского моря, чтобы найти её! Но у Петербурга много стражей, много хранителей! Сфинксы, Грифоны... Которые не сдадут наш город просто так. Всю ночь хранители Петербурга вели бой с силами морского царя и выстояли наш город! Ещё до рассвета море отступило назад, а когда жители проснулись, никто из них даже не знал о ночной битве! Вот такая история".
"А что случилось с Русалочкой?"
"А что случилось... Она прожила в Петербурге обычную жизнь. Никаких принцев. Даже ничего выдающегося. Это в сказках бывает. А это – жизнь, какая она на самом деле. Её похоронили на Смоленском кладбище. Поскольку родственников на земле у неё не было, некому было ухаживать за могилой, и надгробие давно утрачено. Когда я был там последний раз, от могилы остался только еле заметный холмик. Скоро и от него не останется следа".
"Знаете, а вот теперь я вам верю, - кивнула я, - Вы правы. Vita nostra, как она есть".
Мы ещё постояли молча какое-то время. Мои волосы, лишенные головного убора, были покрыты инеем, и меня колотил озноб. Теперь я простыла окончательно.
"Простите, я плохо себя чувствую, - сказала я, - Мне нужно идти. Когда будете у Русалочки в следующий раз, отнесите ей лично от меня цветов. До свидания".
Не оборачиваясь, быстрым шагом, насколько позволял скользкий лёд, я направилась к ступенькам на набережную. Когда я добралась до дома, был уже поздний вечер. Невдалеке от моей парадной был крохотный магазинчик "Продукты 24 часа", куда я зашла по дороге, купив первого попавшегося вина и специй. Остальные жильцы уже спали. Помню, как сидела на кухне, сжимая в трясущихся руках кружку глинтвейна.
Проснулась я за полночь. Помню, как удивилась, что все звуки стали далёкими и приглушёнными, а движения – плавными и замедленными. Проснулась и поняла, что весь город затоплен водой.
"Знаешь, под водой тоже можно дышать", - вспомнила фразу моего визави накануне на невском льду. В моих лёгких была вода Балтийского моря. Я дышала водой, пила своими лёгкими морскую воду, так, как иные пьют вино. Встала с кровати, и, загребая руками, помогая себе идти, подошла к подоконнику, распахнула окно. Отсюда, с глубины морского дна, звёзды выглядели далёкими бледными, едва различимыми шарами.
Город был затоплен водой. Но он продолжал жить, я чувствовала его замедленный ночной пульс. Город продолжал жить ночью, нищим писателем, склонившимся над клавиатурой, разговором любовников, которые не в состоянии насытиться телами друг друга, и вечер, и ночь, продолжают пить чашу наслаждения, звуком шагов запоздалого прохожего в арке двора, шорохом шин ночного автомобиля. Я чувствовала их одновременно, я была и нищим писателем, и любовниками, и прохожим. Жадно вдыхая воду, подняла глаза и увидела огромную рыбу, проплывающую над соседним домом. Её тело было могучее и древнее, движения полны скрытой силы. Она медленно плыла над городом, ей некуда было торопиться. В свете окон двора я видела её серебристые бока и светлое брюхо. Помню её большие и тёмные, как бездна, глаза. Взмах плавников, и волна, докатившись, качнула меня назад. Я поняла, что нельзя, чтобы рыба меня заметила! В панике, насколько вообще возможно быстро двигаться под водой, я бросилась назад, хлопнув оконной рамой. Кинулась под одеяло, трясясь от озноба. Последняя мысль была – бедная Русалочка, как же ей было холодно, когда она жила на дне. И как же ей было одиноко здесь...
Открываю глаза. Полусижу в кровати, спина утопает в подушках (да откуда у меня столько подушек-то в комнате?).
"Пришла в себя, наконец-то! - Нонна Менделевна ставит передо мной поднос с гренками и горячим кофе, - Ешь давай, восстанавливай силы!"
"А море ушло уже?" – спрашиваю я.
"Какое море? У тебя жар был, ты бредила. Несколько дней провела без сознания. Я, почитай, не отходила от тебя. А ты мне за комнату, между прочим, платишь, а не за то, чтобы я у тебя сиделкой работала. Так что, с меня хватит. Пей кофе, пока горячий!" – вытирая руки о передник, хозяйка вышла из комнаты. Я взяла хрустящую маслянистую гренку с подноса, зажмурилась и принялась вспоминать сон.
