Лига историков

В июле 1830 года во Франции в третий и уже окончательный раз пала династия Бурбонов. Напомню, что представитель этой династии, Людовик XVI, был свергнут в ходе Великой французской революции и обезглавлен на парижской Площади Согласия в 1793 году. После поражения французов в Наполеоновских войнах Сенат под давлением стран-победительниц вновь установил во Франции монархию и посадил на престол графа Прованского, брата казненного Людовика XVI. Просидев на троне чуть меньше года, граф Прованский, коронованный под именем Людовик XVIII, был свергнут вернувшимся из изгнания Наполеоном I, однако спустя 100 дней вновь сумел вернуть себе корону благодаря помощи европейских стран, разбивших Наполеона в битве при Ватерлоо. В 1824 году Людовик XVIII умер, и на французский престол взошел его брат Карл X, который повел решительную борьбу против всех завоеваний французской революции, пытаясь вернуть в стране абсолютизм. 25 июля 1830 года он издал ордонансы, распустившие палату депутатов и отменившие свободу печати, что привело к восстанию в Париже. 29 июля парижский народ с боем взял королевский дворец, и Карл X был вынужден бежать в Англию, тем самым положив конец правления династии Бурбонов во Франции.

Власть в стране перешла в руки временного правительства, созданного представителями либеральной буржуазии. Однако эта самая буржуазия очень сильно боялась дальнейшего продолжения революции, ведь ее успех мог привести к установлению больших свобод для простого народа, что неминуемо бы вылилось в снижение доходов крупных промышленников. В результате было принято решение сохранить во Франции монархию и возвести на французский престол Орлеанскую династию, близкую к буржуазным кругам. 7 августа Луи Филипп Орлеанский был объявлен королем Франции. При новом монархе финансовая аристократия получила высокие должности в аппарате государства и пользовалась громадными государственными субсидиями, что усиливало бюджетный дефицит и приводило к стремительному возрастанию государственного долга. В результате такой неумелой политики в 1847 году во Франции разразился экономический кризис, приведшей к банкротству многих мелких предприятий и к огромной безработице среди простого народа. По всей стране прокатилась волна рабочих стачек, а во многих провинциях начали вспыхивать городские и сельские продовольственные волнения. Франция вновь оказалась на пороге революции - уже третьей по счету за последние 60 лет.

22 февраля 1848 года в Париже началось восстание рабочих, требующих немедленных изменений в стране. На улицах столицы вновь появились баррикады и начались столкновения с полицией. К 24 февраля все важные стратегические пункты Парижа оказались в руках восставшего народа, что побудило короля Луи Филиппа отречься от престола в пользу своего малолетнего внука, графа Парижского. Однако простому народу очертенела монархия, и он твердо решил вернуть во Франции республику. Восставшие захватили Тюильрийский дворец, вытащили оттуда на площадь Бастилии королевский трон, и там его сожгли. После этого повстанцы ворвались в зал заседания палаты депутатов, где в тот момент обсуждался вопрос регентства герцогини Орлеанской, матери графа Парижского, и с возгласами - "Ни регентства, ни короля! Да здравствует республика! " — вынудили депутатов избрать в стране временное правительство.

Для снижения массовой безработицы новая власть пошла на создание так называемых национальных мастерских, которые представляли собой общественные работы под открытым небом с оплатой 2 франка в день, на которые привлекались все безработные. Также по требованию рабочих была снижена продолжительность рабочего дня с 11 до 10 часов. Казалось, что на этот раз победившая революция наконец-то позитивно скажется не только на классе крупной буржуазии, но и на простом народе, однако реальность, как всегда, оказалась жесткой. Уже 22 июня 1848 года ввиду экономических проблем правительство издало декрет о роспуске национальных мастерских, в которых к тому времени работало свыше 117 тысяч человек. Все работавшие в мастерских холостые мужчины от 18 до 25 лет должны были вступить в армию, остальные - приготовиться к отправке на земляные работы в провинцию. Это привело к новому восстанию в Париже, которое на этот раз было жёстко подавлено правительственными войсками. С этого момента революционное движение сошло на нет, и к власти в стране вновь пришла крупная буржуазия, мечтавшая о возвращении лояльной ей монархии или режима, очень на нее похожего. 4 ноября 1848 года была принята новая конституция Франции, в которой исполнительная власть отдавалась в руки президента, избираемого всенародным голосованием сроком на 4 года. Президент мог формировать правительство, назначать и смещать чиновников, а также получал власть над армией. На состоявшихся 10 декабря выборах большинство голосов получил Луи Бонапарт, племянник Наполеона I. Придя к власти, Луи, опираясь на поддержку монархически настроенной буржуазии, быстро подавил в стране всю республиканскую оппозицию, 2 декабря 1852 года провозгласил себя императором Наполеоном III и вскоре повел крайне агрессивную внешнюю политику, активно влезая в дела соседних государств, что в конечном итоге привело к кардинальной перестройке политической карты Европы.

Первым делом новоявленный император решил вернуть влияние Франции в Италии, которого она лишилась после поражения в Наполеоновских войнах. Решением Венского конгресса после освобождения Италии от французской оккупации в ней были восстановлены прежние абсолютистские государства: Сардинское королевство, герцогства Парма, Модена и Тоскана, Папское государство и Неаполитанское королевство, а на их троны вернулись прежние династии: Савойская - в Сардинском королевстве, Бурбоны - в Неаполе, Габсбурги - в вышеуказанных герцогствах, а в Риме была восстановлена светская власть пап. Такая раздробленность страны быстро привела к ее тотальному экономическому упадку, который, в свою очередь, быстро спровоцировал появление революционных организаций, выступающих за объединение Италии в одно государство. Поначалу абсолютистские режимы успешно подавляли любые попытки восстаний на своих землях, однако все нарастающие экономические беды в конечном итоге привели к их полному краху.

Первым на путь реформ стало Сардинское королевство, в котором в начале 50-х годов 19 века была установлена конституционная монархия. На должность премьер-министра там был назначен граф Камилло Кавур, который стал энергично развивать промышленность и внешнюю торговлю, быстро сделав Сардинское королевство самым процветающим государством Италии. Вскоре у Кавура родилась мысль объединить всю страну под главенством Сардинского королевства, для чего он заключил союз с Наполеоном III, который спал и видел, как бы ослабить своих конкурентов из австрийской ветви династии Габсбургов, управляющих в Италии крупным куском территории. Летом 1858 года французский император заключил с Кавуром союз, по которому он обязался направить в Италию войска, чтобы выгнать австрийцев из Ломбардии и Венеции и присоединить их к Сардинскому королевству. В обмен на свои услуги Наполеон потребовал присоединения к Франции Савойии и Ниццы на том основании, что большинство населения этих провинций говорит по-французски. На том и порешили. Также Наполеон лелеял надежду посадить на престолы остальных итальянских государств своих ставленников, однако начавшаяся 26 апреля 1859 года война за освобождение Италии от австрийского владычества быстро привела к подъему народных движений, выступающих за полное объединение страны. Так как полностью объединенная Италия не входила в планы Наполеона, он совершенно неожиданно для итальянцев заключил перемирие с австрийцами, по которому Савойя и Ницца отошли к Франции, Ломбардия - Сардинскому королевству, а Венеция оставалась под контролем австрийцев. Вполне ожидаемо такие действия французского императора вызвали решительные протесты итальянцев, выступающих за продолжение войны, а первый решительный шаг на пути окончательного объединения Италии сделал знаменитый итальянский военачальник Джузеппе Гарибальди.

Когда в апреле 1860 года на Сицилии вспыхнуло восстание против династии Бурбонов, Гарибальди, собрав отряд из всего-лишь 1100 человек, отправился на помощь соотечественникам, противостоявшим огромной королевской армии. Поход Гарибальди обернулся фантастическим триумфом - его люди в первом же бою умудрились разбить трёхтысячный королевский отряд и благодаря бесперебойному притоку вооруженных крестьян в дальнейшем полностью освободили от влияния Бурбонов сначала Сицилию, а затем и все Неаполитанское королевство. Когда Гарибальди въехал в Неаполь, его войско насчитывало уже более 50 тысяч человек, и он намеревался идти вместе с ним на Рим, а затем и на Венецию, однако тут в дело вмешался Кавур. Опасаясь, что такой освободительный поход может привести к власти самого Гарибальди и разрушить надежды на объединение Италии под началом Сардинского королевства, Кавур приказал своим войскам преградить армии Гарибальди путь на Рим. Храбрый военачальник, не желавший воевать против своих соотечественников, согласился не продолжать поход и, отказавшись от всех наград, уехал на принадлежавший ему маленький островок Капреру. Кавур же в скором времени провел на всех освобождённых территориях плебисцит, в результате которого Неаполь, Сицилия и Умбрия вошли в состав Сардинского королевства. Окончательное объединение Италии затянулось еще на 10 лет - Венеция была присоединена к Италии в 1866 года по итогам ожесточённой войны с Австрией, а 20 сентября 1870 года итальянские войска, наконец, вошли в Вечный город, свергли в нем папскую власть и в 1871 году сделали Рим столицей объединенной Италии. Папа Римский, сохранивший за собой лишь Ватиканский дворец, объявил себя "вечным пленником итальянского государства".

Одновременно с объединением Италии шел процесс объединения Германии. Из-за германской традиции наследования, по которой после смерти землевладельца все его владения в равных частях делились между всеми сыновьями, а не переходили единым куском старшему сыну, как это было в остальной Европе, Германия представляла с собой крайне раздробленное государство. Еще в 17 веке там насчитывалось более 300 независимых княжеств и вольных городов, а после разгрома Наполеона в 1814 году в Германии образовалась конфедерация из 38 государств. Разумеется, такая разобщенность довела Германию до сильного экономического упадка, и воздухе витал вопрос скорейшего объединения. Самым богатым и мощным государством Германского союза было Королевство Пруссия, в которой установился режим конституционной монархии и чье правительство давно вынашивало идею объединить страну под своим началом. Для этой цели прусский король Вильгельм I начал реформу армии, чья численность должна была вырасти вдвое, а значит, во столько же раз должен был вырасти и бюджет на ее содержание. Германские депутаты, однако, не поддержали инициативу своего короля и раз за разом отказывались выделять дополнительные средства на армию. В надежде сломить их сопротивление, 23 сентября 1862 года король пригласил на пост министра-президента Пруссии помещика Отто фон Бисмарка, пользовавшегося репутацией закоренелого монархиста и о котором король Фридрих Вильгельм ІV еще в 1848 году записал в своем дневнике: "Заядлый реакционер пахнет кровью использовать позднее..." Получив новый пост, Бисмарк пошел напролом, выступая против любых либеральных течений в королевстве, и в своей речи в нижней палате ландтага заявил, что "принцип голосования путём принятия решения большинством является большой ошибкой", и что все важнейшие решения должны приниматься, опираясь на "железо и кровь". В конечном итоге Бисмарк продавил выделение средств на реформу армии и вскоре начал серию войн, конечной целью которой было объединение Германии под властью Пруссии.

В начале 1864 года Пруссия заключила союз с Австрией, которая также вынашивала идею объединения германских земель, но только под своим началом. Причиной, побудившей эти два государства временно объединить усилия, стала идея присоединения к Германии герцогств Шлезвиг и Гольштейн, которые входили состав Дании начиная с 12 века, будучи скреплёнными с ней личной унией, но чье население было в большей части немецким. После смерти датского короля Фредерика VII в 1863 году, бездетность которого означала прекращение династии Ольденбургов, в Дании разгорелись наследственные споры, и свои права на престол Шлезвига и Гольштейна заявил лояльный Пруссии герцог Фридрих Августенбургский, несмотря на то, что его отец в 1852 году отказался от всех прав своего рода на Шлезвиг и Гольштейн за 2,25 млн франков. Когда датчане отказали Фридриху в его притязаниях, Пруссия и Австрия немедленно объявила Дании войну, после победы в которой Пруссия получила право на управление Шлезвигом, а Австрия Гольштейном. С окончанием войны против датчан прусско-австрийский союз немедленно рассыпался в пыль и Бисмарк твердо вознамерился выкинуть Австрию из германских дел. В 1866 году он обвинил австрийцев в антипрусской агитации в Гольштейне и 8 апреля представил в Союзный сейме предложение по преобразованию Германского союза и исключению из него Австрии. В это же день он заключил союз с итальянцами, обещая им помощь в освобождение Венеции из-под австрийского владычества. В результате австрийского поражения в последующей войне она лишилась Венеции и подписала с Пруссией мирный договор, по которому Австрия навсегда выходила из Германского союза и отказывалась от каких-либо притязаний на свою гегемонию в германских государствах. 4 августа 1866 года был создан новый Северогерманский союз, в состав которого вошли все германские государства, за исключением Баварии, Бадена, Вюртемберга и части Гессен-Дармштадта, которые, впрочем, уже и так состояли в военном блоке с Пруссией и были тесно связаны с ней экономически.

Стремительный взлет Пруссии сильно напугал Наполеона III, у которого под боком неожиданно образовалась крайне мощная военная держава. И для Бисмарка, и для Наполеона было очевидным, что война между Францией и Пруссией это всего лишь вопрос времени, и оба государства стали активно готовиться к будущему конфликту, а вскоре для него нашлась и подходящая причина. В 1868 году в Испании началась революция, в результате которой была свергнута испанская королева Изабелла II. После стабилизации обстановки в стране, Бисмарк сумел убедить испанцев возвести на престол Леопольда Гогенцоллерна, родственника прусского короля Вильгельма I. Это привело в бешенство Наполеона III, который надеялся сделать испанским королем своего ставленника, и он угрозами военного вторжения заставил Леопольда отказаться от испанского престола, после чего потребовал от Вильгельма I письменного обещания о том, что он "больше никогда не будет покушаться на достоинство Франции". Прусский король, напуганный перспективой военного конфликта с Францией, сообщил французскому послу, передавшему это сообщение, что он готов обсудить это требование императора позже в Берлине. Однако тут в дело вмешался Бисмарк, всеми силами искавший повод для войны с французами. Он вычеркнул из сообщения слова короля, сказанные по поводу продолжения разговора в Берлине, таким образом, что в получившемся варианте депеши Вильгельм I отказался принять французского посла и "велел передать, что более не имеет ничего сообщить ему". Тем же вечером Бисмарк отдал распоряжение опубликовать данную отредактированную депешу в газетах. Как он и рассчитывал, это привело Париж в ярость. На экстренно собранном совете большинство французских депутатов проголосовало за войну против Пруссии, которая была объявлена 19 июля 1870 года.

Прусская армия превосходила французскую и по численности, и по количеству артиллерии, а потому французы раз за разом терпели поражения в столкновениях и были вынуждены отступать вглубь страны. После очередной неудачи на поле боя часть французских войск оказалась осаждена немцами в городе Мец, и Наполеону III пришлось выступить со своей армий им на помощь. Узнав о приближении врага, прусский главнокомандующий Карл фон Мольтке снял часть войск, осаждавших Мец, и направил их навстречу французам. 1 сентября противники сошлись в битве близ города Седан, предрешившей, в конечном счете, исход всей франко-прусской войны. Французская армия была измотана длительным переходом, чем немедленно воспользовался Мольтке. Он разделил свое войско на три части и окружил французов. Наполеон III приказал своей армии прорвать кольцо окружения, однако немцы встретили атаку неприятеля сильным артиллерийским огнём. В завязавшемся бою преимущество оказалось на стороне прусской армии, и в 15 часов дня французы начали в панике отступать к Седану в надежде укрыться за его стенами. Отступающих со всех сторон обстреливали более 500 немецких орудий, а на ведущем в Седан узком подвесном мосту сразу же возникла давка, в которой погибло множество французских солдат. В 17:00 сражение было закончено, и все французские солдаты, не успевшие скрыться в городе, были убиты. В Седане все же успело укрыться около 80 тысяч человек, однако почувствовать там себя в безопасности им не удалось, так как прусская армия принялась обстреливать город из артиллерии. Это вызвало новую волну паники во французских рядах, и после нескольких часов интенсивной бомбардировки французы вывесил белый флаг. Наполеону была предложена безоговорочная капитуляция в войне по условиям которой он должен был передать Пруссии французские области Эльзас и Лотарингию. Скрепя сердце, Наполеон принял все условия немцев, и вскоре 80 тысяч французских солдат во главе с самим императором сдались в плен.

Когда известие об этом дошло до Парижа, оно вызвало там взрыв негодования. 3 сентября на улицы французской столицы вышли толпы рабочих, требующие низложения Наполеона III, а на следующий день толпа ворвалась в палату депутатов и объявила "что Луи Наполеон Бонапарт и его династия перестали царствовать во Франции". В городской мэрии той же толпой была провозглашена республика и сформировано временное "правительство народной обороны". В дальнейшем Франция была вновь провозглашена республикой, а монархический режим в стране пал уже навсегда. Что же до свергнутого Наполеона III, то он после освобождения из прусского плена уехал в Англию, где и умер от болезни почек 9 января 1873 года. Последними словами бывшего императора, сказанными в бреду слуге, были: "Мы ведь не струсили, не струсили тогда при Седане? "

Франция в результате франко-прусской войны потеряла Эльзас и Лотарингию, а также обязалась выплатить контрибуцию в размере 5 млрд франков. До выплаты контрибуции на территории Франции оставались немецкие войска в количестве 600 тысяч человек, при этом расходы на их содержание также была обязана нести Франция, что привело экономику страны к тотальному упадку. Пруссия же после победы в войне наоборот оказалась на пике своего экономического и политического могущества. 18 января 1871 года в Версале Бисмарк и Вильгельм I объявили о создании Германской Империи, в которой под властью Пруссии воссоединились все германские государства. Территория Второго рейха отныне составляла 540 857 км2, население более 40 миллионов человек, а численность армии достигла почти 1 миллиона солдат.

Казалось, что появление на политической карте Европы столь крупного игрока немедленно приведет к новому военному столкновению в регионе, однако все случилось ровно наоборот, и последующие 43 года европейские державы жили в полном согласии между собой, установив тем самым, один из самых продолжительных мирных периодов в европейской истории. Тем не менее, находясь в постоянном страхе перед началом нового конфликта, европейские монархи стали активно заключать военно-политические союзы, обязавшие их вступать на защиту интересов друг друга при малейшей угрозе из вне, что в конечном итоге спровоцировало одну из самых кровавых войн в истории человечества, затронувших 38 из 59 существовавших на тот момент государств.

Продолжение следует.

Имя Альберта Эйнштейна известно каждому. Гениальный физик, автор теории относительности, Нобелевский лауреат… Но мало кто знает, что помимо научных достижений он обладал прекрасным чувством юмора, легким нравом и умел удивлять даже самых серьезных людей.

Вспомните ту знаменитую фотографию, где седовласый ученый высовывает язык. Этот снимок стал символом интеллекта, свободы и самоиронии, но немногие знают, как он появился. Давайте разберемся!

Как мальчик из Германии стал гением

Альберт Эйнштейн с детства был необычным ребенком. Учителя в школе считали его неспособным к учебе, а одноклассники смеялись над его замедленной речью. Кто бы мог подумать, что этот "отстающий" мальчик однажды перевернет весь научный мир?

В 1900 году он получил диплом преподавателя математики и физики, а через 22 года – Нобелевскую премию. О себе Эйнштейн говорил просто:
"У меня нет никаких особенных талантов. Я просто любознательный."

Но не только научные открытия сделали его известным. Эйнштейн умел смотреть на мир с юмором, даже в самые трудные моменты жизни.

Бегство из Германии и слава в США

В 1933 году в Германии к власти пришли нацисты.

Будучи евреем и сторонником пацифизма, Эйнштейн оказался в опасности. Он покинул родину и переехал в США, где быстро стал одним из самых известных ученых мира.

Он преподавал в Принстонском университете, встречался с президентом Франклином Рузвельтом и выступал против разработки ядерного оружия. Несмотря на серьезность своей работы, Эйнштейн оставался человеком, который не боялся посмеяться над собой.

Почему Эйнштейн не носил носки и давал интервью в розовых тапочках?

Эйнштейн был человеком простым и неприхотливым. Он терпеть не мог носки – считал их бесполезным изобретением, потому что в них все равно появляются дырки. Его волосы всегда были взъерошены, а журналистов он принимал прямо на крыльце своего дома… в пушистых розовых тапочках!

На вопрос, где находится его лаборатория, Эйнштейн улыбался и показывал на авторучку. Он был уверен: для великих идей не нужны громоздкие приборы, достаточно острого ума и листа бумаги.

Как родилась легендарная фотография с языком?

14 марта 1951 года Эйнштейн праздновал свой 72-й день рождения. Вечеринка была веселой, но к концу вечера ученый устал. Однако журналисты не отставали – они ждали его у выхода, пытаясь сделать еще один кадр.

Когда Эйнштейн сел в машину, репортер Артур Сасс подбежал, открыл дверцу и попросил:
"Фото напоследок, пожалуйста!"

Уставший физик быстро высунул язык, надеясь, что фотограф не успел нажать на кнопку… но было уже поздно!

На следующий день снимки оказались у Эйнштейна. Он настолько полюбил эту фотографию, что заказал девять копий и начал использовать их как открытки для друзей. На одной из них он написал:
"Шутливая гримаса всему человечеству."

Этим снимком Эйнштейн хотел сказать: даже самые серьезные люди должны уметь радоваться жизни и не бояться выглядеть смешными.

Вечный символ свободы

Фотография Эйнштейна с высунутым языком разошлась по всему миру. Она стала символом дерзости, свободомыслия и способности не воспринимать себя слишком серьезно.

Каждый раз, когда вы видите этот снимок, вспоминайте: гении – это не только формулы и сложные теории. Это еще и умение жить с легкостью, наслаждаться моментами и смеяться – даже над самим собой.

Обычно, говоря о начале Византии как империи, отличной от Рима, оперируют следующими датами:

• 11 мая 330 года - дата основания Константинополя;

• 17 января 395 года - дата смерти Феодосия I, последнего императора, правившего Востоком и Западом одновременно;

• 4 сентября 476 года - низложение Ромула Августула, номинально последнего императора Запада, хотя в живых ещё оставался изгнанный, но не сломленный Юлий Непот, убитый в мае-июне 480 года.

Однако, есть и те, кто отсчитывает начало Византии от правления Юстиниана (527 - 565 гг.) или даже Ираклия (610 - 641 гг.), дескать, с приходом арабов Рим точно стал не тот. Иные даже указывают на времена иконоборчества или отвоевания Константинополя от латинян в 1204 году. Привёл для курьёза, хотя люди высказываются аргументированно и абсолютно искренне. Прийти к единому мнению в условиях такой разбежки дат нереально, потому что у каждого свои критерии, чем именно Византия отличается от Рима.

На всё это в гордом молчании взирают сторонники идеи что Рим был Римом на всём протяжении с 753 г. до н.э. и по 1453 г. н.э. Чисто технически они, возможно, даже более правы, нежели остальные, но вопроса это не снимает. Даже наоборот. Дело в том, что усреднённый климатический цикл оптимум-пессимум - это примерно 1350 лет между одинаковыми фазами. Ни одна из имперских структур не выдержала такой срок непрерывно - за исключением одной. Да, это Рим. Все остальные, даже государства Китая рушились и воссоздавались, зачастую не прожив и половины этого срока. Получается, что Рим - исключение? Однако, любое исключение лишь подтверждает наличие правила. Будем разбираться.

Главной идеей Рима от его основания было гражданство - набор прав и обязанностей по участию в общественной жизни полиса / цивиса и его обороне. Уточню. Я не утверждаю что идея первична. Я вообще далёк от спора о первичности идеи или материи, потому что есть информация и есть энергия, и они со временем подвергаются воздействию энтропии, имеющей свойство нарастать в замкнутых системах. Согласно теории самоорганизации, всё со временем становится хаосом, но из него же всё и возникает в процессе упорядочивания хаотических элементов. Поведение каждого человека рассчитать математически невозможно, оно хаотично, а вот поведение социальных структур, состоящих из отдельных людей, поддаётся расчётам, и чем крупнее структура, тем выше точность расчётов. Так вот, идея - это уникальная информация, которая упорядочивает энергию отдельных людей, входящих в социальную структуру. Говоря обычным языком, люди, являющиеся носителями идей, непременно пытаются их реализовать просто потому, что они таким образом поступают правильно в собственных глазах.

Эллины к идее гражданства подошли, не усложняя - земля внутри полиса даёт весь пакет гражданских прав. Иметь землю может только гражданин. Стать гражданином может только землевладелец. Замкнутый круг. Выселился из полиса - потерял гражданство. Завоевал чужой полис - получил головную боль. Так и промучались до Филиппа Одноглазого. Ну и Зевс с ними, не о них речь.

Римляне поступили иначе - не владение землёй давало гражданство, а гражданство давало право на участие во владении общественной землёй. Это сформировало замкнутый круг, породивший положительную обратную связь. Граждан, желающих получить землю, всегда было больше, чем доступной для раздела ager publicus - общественной земли, да ещё отцы сенаторы брали в аренду землю бесплатно и бессрочно. А где тогда ещё взять? Разумеется, у поверженных противников изымать вместе с прочими ценностями, лишней общественной земли не бывает.

Несомненной инновацией в подходе римлян к институту гражданства было то, что права, входящие в понятие гражданства, были разделены между собой и не давались пакетом, как это было в греческих полисах. Плебеи не были равны по объёму прав патрициям, но при этом все они были римскими гражданами, и их объём прав был иным, чем права латинов, италиков и членов остальных союзных или покорённых общин. Пока предоставляемые разным лицам и общинам права различались между собой по объёму, Рим всегда мог рассчитывать на лояльность одних при необходимости потушить недовольство других.

Идеальное “divide et impera - разделяй и властвуй”.

Пока Рим расширял свои пределы, а его структура разрасталась на ресурсах, предоставляемых завоевательными войнами, разнообразие включённых элементов шло только на пользу. Структура становилась устойчивее, и даже гражданские войны на протяжении почти века её не пошатнули. Но завоевательные войны в Средиземноморье сменились, начиная с конца I в. до н.э. логистическим адом войн в Месопотамии, за Рейном и Дунаем, подарив на рубеже I-II веков Риму, ставшему к тому времени Империей, золотоносную Дакию и плодородные Десятинные поля, которые было совершенно непонятно как защищать, а также многовековую борьбу с Парфией, а позже с Персией, которая по итогу закончилась трагично для всех участников. Каждая последующая кампания давалась сложнее предыдущих и требовала всё больших затрат и напряжения сил. На самовоспроизводство имперской структуры во всём её великолепии и разнообразии уходило всё больше ресурсов при том, что об энергоэффективности заботиться никому в голову не приходило - всё и так работало. Структура Рима подходила к пику своей упорядоченности, застыв на момент величия и дав блестящую эпоху Антонинов (96 - 192 гг.). При Антонинах же вектор развития Империи уверенно сменил свой знак с плюса на минус.

Нет смысла подробно останавливаться на борьбе за уравнивание прав плебеев и патрициев в VI - IV вв. до н.э., на Союзнической войне (91 - 88 гг. до н.э.), по итогам которой вся Италия получила римское гражданство, на выделении Римом в провинциях колоний, имеющих римское или латинское гражданство - всё это происходило в рамках общей тенденции всё большего распространения римского гражданства среди жителей Империи.

В 212 году история идеи римского гражданства завершилась. Эдикт Каракаллы предоставил гражданство всем свободным жителям Римской Империи. Радость, казалось бы. Так нет. Всеобщее римское гражданство означало что теперь все пригодны для военной службы и все должны платить налоги. Император Каракалла (211 - 217 гг.) стремился поправить финансовые дела Империи, охватив всех подданных налоговой системой, и увеличить базу для комплектования армии, поскольку в легионах имели право служить только полноправные римские граждане. А поправлять было что.

Антонинова чума - скорее всего, оспа - принесённая с Востока и прокатившаяся по Империи в 165-180 годах, сильно уменьшила численность населения, а с ним базу налогообложения и мобилизационный резерв. Из 55-65 миллионов населения Империи - столько было в лучшие годы - погибло, по разным подсчётам, от пяти до десяти миллионов человек, то есть 10-20% населения. В некоторых провинциях умерло до трети населения, в Риме умирало по две тысячи человек в день. Есть и более кровожадные цифры, но даже приведённые по минимуму - это каждый десятый. Вдумайтесь. Оглянитесь. Представьте.

Войны отца Каракаллы, Септимия Севера (193 - 211 гг.), подорвали финансовую систему увеличением жалования легионов и ограблением противостоявших ему провинций. Да ещё и климат стал стабильно ухудшаться, и это начало сказываться на сельском хозяйстве Средиземноморья уже на рубеже II-III веков. Поэтому причины для такого решения, несомненно, были, и не только перечисленные. Нам важно другое - идея римского гражданства в этот момент умерла, за неё больше не нужно было бороться. Гражданство стали просто выдавать. Мало того, что оно моментально обесценилось, так теперь оно несло с собой значительные издержки, не давая никаких преимуществ. На этом моменте можно ставить точку невозврата для старого Рима.

Далее закономерно последовал путь в никуда. Пятьдесят лет кровавого хаоса, названного эпохой солдатских императоров (235 - 284 гг.), в ходе которой каждый император старался навести порядок в Империи за максимально короткий срок, потому что у предшественников ничего не вышло, а время поджимает, да и варвары с персами ходят по Империи как у себя дома, и это всё ещё сильнее ухудшало ситуацию и загоняло Империю в гроб. Часто среди этих недолгих солдатских императоров встречались неординарные личности, вполне искренне пытавшиеся что-то исправить. Однако уже вовсю работала отрицательная обратная связь, при которой каждое действие только ухудшает ситуацию, потому что тратит и так уменьшающиеся ресурсы, отбирая их у процесса самовоспроизводства структуры. Бездействие, к слову, оказывало точно такое же действие, позволяя энтропии нарастать и увеличивать хаос. Император Галлиен (253 - 268 гг.) был, пожалуй, единственным, кто правил долго в это неспокойное время. Он отчаянно старался не влезать в авантюры и не лить римскую кровь понапрасну. Всё равно был убит.

Веселье усугубилось ещё одной эпидемией, известной как Киприанова чума 250 года - неустановленное заболевание, по симптомам похожее на лихорадку Эбола - она сократила население ещё на 15-25%. Она была более затяжной и разрушительной, нежели Антонинова чума, и длилась 20 лет. Для общества, где земледельцы составляли 90-95% населения, а расходы на содержание армии и при Антонинах составляли примерно 80% от бюджета Империи, цифры очень критичные. При этом стоит учитывать, что в большей степени убыль касалась той части населения, которая производила, а не потребляла ресурсы, что ещё более ухудшало положение бедных слоёв, снижая их реальные доходы. В свою очередь, это способствовало увеличению размаха эпидемий. В отличие от, например, средневековой Англии, сокращение числа работников не приводило к повышению их доходов, хотя стоимость зерна и земли снижалась. Кроме того, шло закрепощение крестьян и ремесленников, что позволяло собирать больше налогов, но мешало восстановлению экономики и повышению благосостояния людей. Эпидемии прореживали население, а выжившим приходилось поневоле выплачивать налоги и за себя, и за погибших, так как расходы государства только росли. Это каждый раз создавало стабильные условия для прихода новой, более сильной эпидемии.

Только Аврелиан (270 - 275 гг.) смог, наконец, в этих адских условиях не только Империю пересобрать, но и реформировать религию. Ресурсов, полученных им в ходе разграбления усмирения Востока, а также введения обязательного поклонения Непобедимому Солнцу оказалось достаточно, чтобы имперская структура смогла на время остановить дальнейшее сползание в хаос.

Наконец, Диоклетиан (284 - 306 гг.) провёл реформы, до неузнаваемости изменившие Империю. Любая структура при сокращении ресурсной базы будет либо требовать упрощения, что снижает затраты на её воспроизводство, либо сколлапсирует. Диоклетиан смог упростить структуру Империи за счёт унификации, не допустив коллапса. Доминат (так стал называться режим управления в Империи от обращения "dominus et deus - господин и бог") под его руководством унифицировал права общин, входящих в состав Империи, фактически уничтожив их автономию, превратил легионы из автономных боевых единиц в привязанные к логистике полевые и пограничные войска, которым помимо денег нужно было много чего, и это снижало шанс бунта, и расширил аппарат чиновников, особенно фискалов, унифицировав выпуск монеты (и попортив её в очередной, далеко не первый, раз), и вот так, фактически в режиме ручного управления, дал Империи передышку. Насколько хватило бы того запаса, который смог обеспечить этот гений кризисного менеджмента, мы уже никогда не узнаем.

После добровольного ухода Диоклетиана от власти в 306 году всё совершенно предсказуемо пошло не так. Цезари и Августы начали передел власти, который стал бы просто очередным этапом на пути Империи к гибели, если бы не цепочка событий, запущенная группой бродячих проповедников на Востоке ещё во времена императора Тиберия. Кстати, первым, кто легализовал последователей этого учения, был не Константин (306 - 337 гг.), прозванный позднее Великим и Равноапостольным, а Галерий (305 - 311 гг.). Константин оказался на этом пути последовательнее, расчётливее и дальновиднее.

Миланский эдикт, изданный в июне 313 года, стал логическим продолжением Сердикийского эдикта, выпущенного императоромГалерием 30 апреля 311 года. Сердикийский эдикт легализовал христианство и разрешал отправление обрядов при условии, что христиане будут молиться о благополучии государства и императора. При этом эдикт 311 года не давал христианам в целом того, что они просили, обнулив тот эффект, на который рассчитывал Галерий. В частности, христианам не были возвращены изъятые при Диоклетиане культовые сооружения (храмы, кладбища, памятники) и иное имущество. Не были также оговорены компенсации за уничтоженные памятники, храмы и драгоценности.

Полный текст Миланского эдикта до нас не дошёл, однако он цитируется ритором Лактанцием в его труде “О смертях гонителей”. В соответствии с Миланским эдиктом все религии уравнивались в правах. Таким образом, культ Непобедимого Солнца терял роль официальной религии. Эдикт особенно выделял христиан и предусматривал возвращение христианам и христианским общинам всей собственности, которая была у них изъята во время гонений. Эдикт также предусматривал компенсацию из казны тем, кто вступил во владение собственностью, ранее принадлежавшей христианам, и был вынужден вернуть эту собственность прежним владельцам.

То, что мы привычно называем римским язычеством, во времена Диоклетиана и Константина таковым уже давно не являлось. Именование Sol Invictus - Непобедимое Солнце - применялось, как минимум, к трём различным божествам в тогдашней Империи - к Элагабалу, ведущему происхождение из сирийской Эмесы (семейный бог семьи Северов, точнее, её женской части), к Митре, пришедшему с Востока и связанному со справедливостью, договором и солнечным светом, и к старому доброму римскому Солу. Эпитет Invictus применялся к Митре в личных надписях, сделанных его почитателями. Также он употреблялся применительно к Марсу.

Практиковался и более ранний, аграрный культ Sol Indiges - про него вообще мало известно, упоминаю просто для статистики.

Император Аврелиан ввёл официальный культ Sol Invictus после побед на Востоке, учреждая бога Солнца в качестве главного божества Империи. Именно Аврелиан стал первым носить корону с исходящими солнечными лучами. Он основал коллегию понтификов и посвятил Непобедимому Солнцу храм в 274 году. Культ Непобедимого Солнца был главным официальным культом к началу IV века.

В легионах, где политика индивидуальной свободы вероисповедания засвидетельствована личными надписями на гробницах и приносимыми клятвами во всех уголках Империи, кроме военных лагерей, единственным официально допущенным восточным культом, вероятно, со времён правления Аврелиана, и совершенно точно при Константине, был культ Непобедимого Солнца.

Обращаю внимание, официальный римский пантеон пытались реформировать ещё Северы. Та же самая попытка упрощения структуры Империи для её сохранения. А ещё это попытка, возможно, неосознанная, привить новую идею вместо умершей идеи гражданства. Почему идея религиозная? Так ведь жизнь для жителей Империи ухудшалась, а как говорил Айзек Азимов: “обездоленные более религиозны, чем довольные жизнью”. Когда люди испытывают постоянный стресс, дискомфорт, неуверенность в завтрашнем дне, они более склонны к обращению к мистике или религии. Психологи вывели эту закономерность давно, и она не должна нас удивлять. А жители Империи, как мы видели, стресса и дискомфорта хлебнули сполна. Я про тех, кто выжил среди эпидемий, постоянных грабежей со стороны озверевших легионов, которым не платили жалование годами, нашествий варваров и персов, разорения провинций императорами, наводившими порядок и непременно следовавшего за всем этим голода. По этой же причине религиозные реформы часто идут впереди прочих реформ - религия даёт людям уверенность, а власти - возможность провести нужные новации. Без реформы Аврелиана могло попросту не быть реформ Диоклетиана и Константина, так же, как без реформы Католической Церкви Григория VII [1] - Крестовых Походов, без реформ кардинала Сиснероса [2] - Золотого Века Испании, а без российских церковных реформ XVII века - победы при Полтаве.

Говоря о христианах, нужно иметь в виду, что при всей нелюбви к ним со стороны Империи, никакой сознательной подрывной деятельности со стороны христиан не проводилось. Вообще никакой. Платили налоги, жили как все, растили детей. Но при этом наглухо игнорировали всех богов, кроме Христа. С точки зрения римских законов, предъявить христианам было нечего, радоваться - тоже нечему, потому что религия была делом государственным. В наше время такое поведение называется гражданским неповиновением. Римляне об этом явлении не знали и средств борьбы с ним не имели.

По мнению политолога Гарвардского университета Эрики Ченовет, гражданское неповиновение - это не только моральный выбор, но и самый мощный способ формирования мировой политики. Изучив историю сотен революций, произошедших в разных странах за последние 100 лет, исследовательница пришла к выводу, что мирные протесты вдвое чаще достигают своей цели. И хотя точная динамика зависит от многих факторов, как выяснила Ченовет, для серьёзных политических изменений требуется активное участие около 3,5% населения. "Ни одна политическая кампания, достигшая этих магических 3,5% участников на своем пике, не проиграла", - отмечает Ченовет. Даже эта цифра бывает избыточна: на майдан в Киеве в 2013 году вышло по разным оценкам от 200 тысяч до полумиллиона человек, что составляло менее 1% населения страны, в Египте в 2011 году на площадь Тахрир вышло около четверти миллиона человек, что составляло менее 0,5% населения.

Ещё раз выделю этот момент. Как только количество участников достигает 3,5% всего населения, успех мирного протеста становится неизбежным.

Христиане в Римской Империи во времена Константина составляли около 10% (десяти процентов) населения Империи, состоявших из людей достаточно мужественных, чтобы исповедовать религию, за которую можно попасть к зверям в амфитеатр или просто в руки палача. Мог ли Константин если не знать, то хотя бы интуитивно понимать масштаб возможных неприятностей для Империи, буквально стоящих у порога? Благодаря подозрительности Диоклетиана, Константин провёл фактически заложником часть молодых лет при дворе в Никомедии, где христиан было предостаточно, и даже жена Диоклетиана и его дочь, жена Галерия, были христианками. Поэтому оценить потенциал христианства он мог ещё тогда.

Попробуем взглянуть на потенциал христианства с точки зрения математики и увидеть то, что вполне мог увидеть Константин.

В книге Деяний Апостол Пётр произносит проповедь в день Пятидесятницы. Благодаря силе своей речи Пётр обращает в веру три тысячи человек. Через несколько глав он обращает ещё пять тысяч человек. И ещё глава, и ещё "множество". "Господь ежедневно прилагал к церкви спасаемых". (Деян 2:47б) Если бы такими темпами христианство действительно распространялось, оно должно было стать политическим и культурным стержнем Империи задолго до IV века нашей эры. Например, во время проповеди Петра население Иерусалима составляло от 20 до 75 тысяч человек - то есть за долгие выходные апостол смог обратить от одной шестой до половины города, что маловероятно. Прибегнем к реальным цифрам.

Современным аналогом этой раннехристианской проповеди можно считать деятельность церкви мормонов - в первые годы своего существования мормонизм распространялся со скоростью вируса, а в последнее время темпы замедлились. Однако в среднем мормонизм рос с постоянной скоростью - как ни странно - около 40% за десятилетие, всего с шести членов в 1829 году до более чем 16 миллионов к 2020 году. Теперь применим эти цифры к раннему христианству и посмотрим что получится.

Барт Эрман, библеист, специалист по раннему христианству, предполагает, что к 60 году н.э. в Империи была тысяча христиан. При темпах роста примерно 40% за десятилетие к 100 году будет от семи до десяти тысяч христиан в год. Другими словами, из этой первоначальной тысячи каждые 100 христиан должны будут ежегодно обращать в свою веру три-четыре тысячи человек.

30 год н.э. - 20 христиан

60 год н.э. - от 1 до1,5 тысяч

100 год н.э. - от 7 до 10 тысяч

150 год н.э. - от 30 до 40 тысяч

200 год н.э. - от 140 до 170 тысяч

300 год н.э. - от 2,5 до 3,5 миллионов

400 год н.э. - от 25 до 35 миллионов

“Для тех, кто не занимается статистикой, эти цифры, особенно ближе к концу диаграммы, могут показаться невероятными. Но на самом деле они просто результат экспоненциальной кривой" - пишет Эрман в своем "Триумфе христианства". Можно заметить, что цифры Эрмана не совсем совпадают с показателем 40% за десятилетие. Это потому, что он пытался учитывать сложные реалии истории - катаклизмы, убыль населения, гонения.

При расчётах использовался тот же самый принцип, что и у сложных банковских процентов. Вы вкладываете немного денег и получаете проценты. Вскоре вы будете получать проценты не только на первоначальную сумму, но и на свои проценты. Этот комбинированный эффект увеличивает ваши инвестиции ускоренными темпами. Точно так же человек, обращённый сегодня, может проповедовать в следующем году и через год, приводя новых членов, которые, в свою очередь, могут привести еще больше. Математика показывает, что в принципе христианство могло собрать достаточно последователей, чтобы стать доминирующей политической и культурной силой в Риме к 400 году нашей эры - с Константином или без него.

Теперь о главной новации христиан - миссионерстве. Может показаться, что религия подразумевает миссионерство, но для Древнего Мира это было не так. Терпимость древних культов по принципу "живи и дай жить другим" по отношению к другим богам делала миссионерство бессмысленным. Кроме того, не было никакого реального стимула для обращения. Боги не вели подсчёт душ, а если человек не облажался по-крупному, его ждала эгалитарная загробная жизнь - при условии, что в неё вообще верили. Христиане же утверждали, что конец света приближается и скоро наступит. Тем более, что события III века в Империи достаточно сильно способствовали христианской проповеди.

Христиане, согласно заповеди, любили своих ближних, как самих себя и проводили евангелизацию, дабы и их ближние могли наслаждаться райскими плодами в вечности. Обращение в свою веру стало делом первостепенной важности. Но вместо массовых обращений (чреватых гонениями) христиане распространяли Евангелие через социальные связи письмами и из уст в уста - соседям, коллегам и членам семьи. Это изменило математику религиозной жизни в Средиземноморье. Вера превратилась в игру с нулевой суммой. Каждый новообращенный христианин - минус один язычник. При этом христиане, по сути, самоустранялись из общественной жизни Империи - им не было пути ни в госаппарат, ни в армию, потому что там нужно было приносить жертвы Гению императора и кому ещё укажут, а это неприемлемо, ибо лишает жизни вечной. Рост числа христиан в Империи медленно, но верно обескровливал Империю, обрекая её на кадровый голод и ещё большую нехватку мобилизационного резерва. Оцените момент, вымывание христиан из общественной жизни Империи происходило на фоне стабильной убыли населения, то есть фактически на шее Империи получилась двойная удавка.

Константин использовал в борьбе за единовластие старый добрый принцип: “Если не можешь победить, возглавь”. Тем более, что он мог видеть своими глазами, как после гонения Диоклетиана - самого методичного и кровавого за всю историю гонений на христианство - число христиан только возрастало. Он, скорее всего, понимал что делал, объявляя свободу вероисповедания. Первый Вселенский собор, проведённый в Никее, дал образец упорядочения структуры Церкви, и, несмотря на споры о природе Христа, которые сотрясали не только Церковь, но и Империю регулярно и не утихали до начала эпохи иконоборчества в VIII веке, церковная структура смогла сохраниться даже там, где власть Империи заканчивалась или даже не начиналась. Императоры как верховные понтифики (эту должность они носили ещё со времён Августа) теперь принимали деятельное участие в процессе встраивания христианства в нормальную жизнь Империи. Миланский эдикт 391 года, изданный императором Феодосием I (378 - 395 гг.) и объявивший всякое жертвоприношение и все религиозные обряды в языческих храмах преступлениями против императора, за которые полагались денежные штрафы и конфискация имущества, на самом деле констатировал положение вещей, при котором более половины населения Империи, причём наиболее социально активные, были христианами.

Выход христиан из тени спровоцировал смену элит в рамках действующей государственной структуры, созданной Диоклетианом. Теперь императоры не просто принимали участие, а организовывали и финансировали Вселенские соборы, утверждали, хоть и не всегда удачно, вероучения, создавали одни ереси и боролись с другими. Отныне принадлежность к Церкви стала трансформированной идеей гражданства - только теперь имелось в виду гражданство небесное. Христиане, оставаясь римскими гражданами, несли в себе совершенно иной набор ценностей, зачастую несовместимый со старыми римскими добродетелями. Церковь вдохнула новую жизнь в Империю, которая теперь принадлежала её последователям, и подарила ей ещё тысячелетие. Теперь не мечи легионеров, но проповедь приносила идею Рима даже туда, где не ступала нога римского солдата. И даже теряя провинции и изгоняя еретиков, Империя расширяла ареал христианства от Ирландии до Китая.

Миланский эдикт спас именно Империю, а не Церковь. Это было признанием одного из самых удивительных завоеваний в истории. Гражданский протест длиной почти в три столетия не оставил Империи шансов на победу. Это завоевание не было бескровным, хотя в нём проливалась не кровь солдат на поле боя, а кровь мучеников, но это было полноценное завоевание. В результате получилась не смена государства, но коренная его трансформация при сохранении внешних форм и атрибутики власти и определённо, хоть и не сразу, самосознания жителей. Структура Империи смогла продолжиться дальше своего естественного цикла, а, точнее, плавно перетечь в обновлённую структуру именно благодаря завоеванию Империи Церковью. При других раскладах Империя имела все шансы не устоять, что на рост численности христиан и существование Церкви не повлияло бы, вероятнее всего, никак, однако мир мог быть совсем иным.

Летом 313 года в Милане Константин сделал выбор, достойный считаться моментом рождения новой империи.

Телеграм канал "Механика истории".

Примечания:

[1] Григорий VII - Папа Римский (1073 - 1085 гг.), ввёл обязательный целибат для священников, укрепил церковную структуру выведением её из-под юрисдикции любых местных властей, а также установил право инвеституры, то есть назначения иерархов и аббатов руководством Церкви, а не мирскими властями. Именно в ходе борьбы за инвеституру приходил к Папе Григорию в замок Каносса на покаяние отлучённый от Церкви Император Генрих IV. Фактически Григорианские реформы установили в Европе примат Церкви над светской властью вплоть до эпохи Реформации.

[2] Франсиско Хименес де Сиснерос (ум. 1517 г.) - Кардинал, Архиепископ Толедский, Примас Испании, Великий Инквизитор Кастилии, Канцлер Кастилии, регент Кастилии и Арагона после смерти короля Фердинанда Католика. Будучи представителем нищенствующего ордена францисканцев, провёл беспощадную борьбу с продажностью и распущенностью духовенства, беспощадно изгоняя из духовного сана виновных. Открыл университет, известный сейчас как Мадридский Университет Комплутенсе. Способствовал превращению испанской Церкви в инструмент Конкисты. Реформы Сиснероса смогли консолидировать испанское общество и тем обеспечить ему столетие имперского величия, известное как Золотой Век Испании.

В статье использованы материалы:

David Robson. The '3.5% rule': How a small minority can change the world.

Karin A. F. Zonneveld, Kyle Harper, Andreas Klügel, Liang Chen, Gert De Lange and Gerard J. M. Versteegh. Climate change, society, and pandemic disease in Roman Italy between 200 BCE and 600 CE.

Kevin Dickinson. How Christianity conquered Rome through simple math.

Kyle Harper. People, Plagues, and Prices in the Roman World: The Evidence from Egypt.

Лактанций. О смертях гонителей.

Марк Гальперин. Сколько людей нужно для революции?

А была ли на севере от Москвы какая-то армия? Была! Так и называлась – Северная. Командовал ею генерал, которого не очень привечают в нашей истории. Во-первых, он был бароном. А во вторых – плохо относился к Денису Давыдову. Этого любители русской литературы ему простить не могут.

Что ж за человек был этот барон Фердинанд Винценгероде?

Известно о нем, как о воине, немного. Однако, повоевал он еще при Суворове в Швейцарии. Но даже лишь один его поступок делает его персону достойной памяти.

Северная армия под его начальством, прикрывала дорогу из Москвы на Петербург. В то же время все «летучие отряды» - т.е., партизанские – числились тоже при этой армии. Партизаны гонялись за французскими фуражными отрядами, собиравшими продукты у населения кругом Москвы. Понятное дело, в тесном сотрудничестве с населением, этих фуражиров было побито и переловлено немало.

Не путайте правду с красивым вымыслом: не мог партизан Давыдов фигурировать при штабе Кутузова. Так же, как и кавалерист-девица не партизанила, а служила всю войну в уланах.

Но вернемся в октябрь 1812, в Подмосковье. Генерал Винценгероде, от агентуры, оставленной в Москве, узнал, что французы уходят и при этом собираются взорвать Кремль и еще всякое натворить. Таким нравом обладал этот австриец: генерал взял адъютанта и казачий эскорт - десятка два - и поспешил в город, чтобы переговорить с Наполеоном о гуманизме и толерантности к объектам исторического наследия. Но основная армия уже ушла из города. В нем оставался только корпус маршала Мортье. Они и должны были взорвать все, что было запланировано. У Тверской заставы французский пикет потребовал, чтобы казаки вернулись. А генерал с адьютантом поскакали дальше. На следующем пикете, у нынешнего Газетного переулка французы генерала арестовали и доставили к маршалу. Тот слушать австрийца не стал, приказ есть приказ и он не обсуждается! И отправил заступника за российские национальные ценности  дальше, в армию к Наполеону. Из-за этой неосторожности Винценгероде Кутузов на четыре дня позже, чем мог бы, узнал, что французы двинулись из Москвы.

Кремль и кое-что в городе французы все-таки повзрывали.

Незадачливого переговорщика Наполеон чуть не казнил. Очень был зол на того, кто организовал «не правильную», партизанскую войну. Но, поразмыслив о ценности высокопоставленного лица, казнь отменил и приказал отправить пленного в Париж.

Не тут-то было! Под Минском промышлял есаул Дудкин с небольшим партизанским отрядом. Он-то и напал на обоз, в котором везли генерала. Так что тот благополучно освободился и вернулся к месту службы, где встретился с очередным орденом за храбрость.