Сообщество фантастов

«Самое милосердное, что есть в мире, я думаю, — это неспособность человеческого разума соотнести всё его содержимое. Мы живем на тихом острове невежества посреди черных морей бесконечности, и нам не суждено путешествовать далеко».

(Говард Ф. Лавкрафт "Зов Ктулху", 1928)


Глава 1: “Сломанные крылья”
Льюис Гефри, молодой и способный военный летчик, всегда гордился своими навыками, точностью и решимостью. Но то, что произошло в тот злополучный день, превратило его уверенность в призрачное напоминание о прошлых триумфах. Его последний полет навсегда изменил его жизнь.

Звук мотора самолета был единственным, что Льюис мог услышать сквозь рев ветра, проносящегося вокруг его кабины. Монотонный гул стал его неизменным спутником за последние часы полета над аравийской пустыней. Взлетев рано утром с авиабазы, Льюис выполнял обычное задание — разведывательный полет, направленный на сбор информации о активности в пограничном регионе. Рядовая операция. Но что-то пошло не так.

Его самолет, изящный и мощный, принадлежал к модели многоцелевых истребителей F-84 Thunderjet, был очень надежной машиной. Обшивка самолета блестела на ярком солнечном свете, а турбореактивный двигатель издавал уверенный рев, прорывая пустоту бесконечного неба. Самолет был оборудован современными для того времени системами навигации и коммуникации. Льюис любил свою машину — в ней он чувствовал себя на вершине мира, словно полубог, покоряющий небеса. Но эти чувства развеялись, когда внезапно всё изменилось.

Сначала раздался странный стук в двигателе. Льюис, опытный пилот с множеством боевых вылетов за спиной, моментально напрягся, ухватившись за штурвал с удвоенной силой. Его тренированный взгляд пробежался по приборам: температура двигателей начала быстро расти, показатели давления топлива резко упали. Система замигала алым, сообщая о неисправности в турбокомпрессоре.

Почувствовав первые толчки в самолете, пилот понял, что ситуация стремительно выходит из-под контроля. Ощущение беспомощности сковало его, но он взял себя в руки. Опыт подсказывал, что сейчас самое важное — сохранить спокойствие. Он потянул рычаги управления, пытаясь выровнять машину, но она продолжала падать, словно подхваченная невидимым вихрем.

"Черт, черт, черт!" — прошептал он сквозь сжатые зубы, пока самолет начало трясти всё сильнее.

За считанные минуты истребитель превратился из стремительной птицы в падающий кусок металла. Льюис судорожно пытался установить контакт с базой, но радиосигнал пропал, а приборы навигации полностью вышли из строя. Земля неминуемо приближалась. Пилот дернул рычаг катапульты, но механизм заклинило. Единственным выходом была жесткая посадка. От сильного удара Льюис потерял сознание. Тяжелое дыхание, задавленное коконом страха, стало его единственным спутником в темноте.

Когда он открыл глаза, то понял, что жив. Странным образом, самолет не был сильно поврежден, словно пустыня поглотила силу удара, спасая Льюиса от неминуемой гибели. Но, оставшись наедине с полуденным пеклом, без связи и помощи, его разум начал погружаться в мрачные мысли. Он бродил среди песков, не надеясь на спасение, но интуиция подсказала ему двигаться дальше. И в какой-то момент, под тонким слоем песка, он заметил странный отблеск.

Льюис начал разгребать песок руками и вскоре обнаружил нечто невероятное: артефакт, словно потерянный здесь многие тысячелетия назад. Находка привлекала внимание своим странным видом — пирамида из черного камня, украшенная символами, которые Льюис никогда не видел. Его любопытство взяло верх, хотя в глубине души он чувствовал некое необъяснимое беспокойство. Символы, выгравированные на поверхности артефакта, словно двигались, когда он касался их кончиками пальцев, как будто обладали собственной волей.

Забрав артефакт с собой, Льюис вернулся к самолету, надеясь разобраться в находке, пока не придет спасение. Однако, чем больше он рассматривал символы, тем сильнее было ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Легкое дуновение ветра в пустыне казалось шепотом голосов, а каждое движение тени напоминало движение чего-то древнего и зловещего. Льюис решил дождаться ночи, чтобы изучить находку в спокойной обстановке. Но наступившая ночь принесла лишь больше страха.

Когда солнце закатилось, и небо наполнилось звездами, Льюис разжег костер из того, что было в самолете и начал внимательнее изучать артефакт. Свет от пламени играл на его поверхности, и пилот внезапно почувствовал, как его голова заполнилась мыслями, не принадлежащими ему самому. Перед его глазами промелькнули образы древних существ, извивающихся в темноте сущностей, которые, казалось, были частью мира, которого он никогда не видел, но интуитивно осознавал их существование. Они казались ему безмерно древними, холодными, равнодушными ко всему живому. Их бесформенные тела простирались во мраке, как тени, пожирающие свет и надежду. В голове зазвучали неразборчивые голоса, шепчущие на незнакомом языке. Он не понимал слов, но чувствовал в них угрозу.

Паника овладела им. Он вскочил, и артефакт выпал из его рук, катясь по песку как проклятое украшение, скрывающее свою зловещую природу. Льюис закричал в пустоту, но никто не ответил. Только мрак пустыни смотрел на него, как незримый свидетель его безумия. Собравшись с силами, он решил прекратить эти жуткие исследования и просто дождаться утра. Но как только он лег, погрузившись в тишину ночи, то понял, что сон не принесет ему покоя. Символы, выжженные на поверхности артефакта, ожили в его сознании, заставляя его сомневаться в окружающей реальности.

С каждым новым часом ночи Льюис все сильнее погружался в эти видения. Он видел забытые города, уходящие глубоко под землю, видел людей, поклоняющихся существам, которые казались живыми лишь наполовину, их тела покрыты странными узорами, подобными тем, что он видел на артефакте. Льюису казалось, что реальность вокруг него меняется: звезды на небе смещались, а песок под ногами превращался в липкую субстанцию, готовую поглотить его. В какой-то момент он услышал звук. Это был не шепот ветра, а странное, тихое урчание, будто откуда-то из глубин песков.

Вздрогнув, Льюис понял, что не один. Но откуда могло взяться это урчание в мертвой пустыне? Он попытался сосредоточиться, и внезапно перед ним вновь возникли те самые существа из его видений, только теперь они стали более отчетливыми. Они приближались к нему медленно, но неотвратимо, их тела казались текучими, будто они были сделаны из тени. В их присутствии воздух стал холоднее, а пространство вокруг Льюиса — неустойчивым, словно мир, который он знал, начал разрушаться.

Льюис не мог двинуться с места. Страх сковал его, и все, что он мог делать — это наблюдать, как они приближаются. Их глаза были словно черные дыры, поглощающие свет и душу. И вот, когда одно из существ протянуло к нему свою конечность, он почувствовал, как реальность вокруг него начинает сжиматься, как будто он оказался внутри сновидения, которое не может контролировать. Он попытался закрыть глаза, но это не помогло — существа продолжали приближаться, и каждое их движение сопровождалось тихим, но все более отчетливым шепотом, словно кто-то произносил древние заклинания, разрушая его разум.

И тут тьма поглотила его сознание.


Глава 2: “Погружение в бездну”
Когда Льюис пришел в себя, мир вокруг уже не казался ему тем, что он знал. Утреннее солнце ярко освещало пески пустыни, но воздух был густым и вязким, как тяжелый туман, который проникал в легкие и давил на грудь. Самолет стоял неподалеку, но казался искаженным — его линии были словно смазаны, как картина, испорченная мокрой кистью. Льюис не мог понять, что изменилось, но внутри него нарастало тревожное чувство, будто он переступил черту за которой уже нет возврата.

Артефакт лежал рядом, его мрачная поверхность все еще сияла зловещими символами. Льюис хотел было выбросить его, забыть о случившемся, но вместо этого снова взял его в руки. Притяжение этого проклятого камня было невыносимым. Оно не отпускало его, заполняя сознание мыслями о запретных знаниях, о древних цивилизациях, что некогда господствовали на Земле.

Чем больше он держал артефакт, тем яснее становилось ощущение, что он не был один. Ощущение наблюдения стало очевидным. Льюис оглядывался через плечо, ожидая увидеть тех же существ, что являлись ему ночью, но никто не появлялся. Пустыня была тиха, но тишина эта казалась обманчивой, как предвестие чего-то ужасного.

Пройдя несколько шагов вдоль дюн, Льюис заметил странные отпечатки на песке. Они не были похожи ни на следы человека, ни на следы животного. Это были глубокие вмятины, странной формы, будто что-то передвигалось по песку, таща за собой груз или ползя по поверхности. Эти следы уходили вдаль, в сторону скалистых гор на горизонте.

Мучимый любопытством, Льюис последовал за ними. Он знал, что это сумасшествие — оставлять самолет и уходить в пустыню, но не мог сопротивляться. Его разум все сильнее захватывало желание узнать, что оставило эти следы и каким образом оно связано с артефактом. Его шаги стали механическими, как будто невидимая сила тянула его вперед.

Шли часы, и жара стала невыносима, но в голове Льюиса словно свила гнездо одержимость. Он начал вспоминать картины, что явились ему во сне: древние города, существа, поклонения. Странные слова всплывали в его сознании, словно он всегда знал их, но теперь впервые осознал их значение. Они были ключами к чему-то огромному, неподвластному человеческому пониманию.

Следы привели его к черной скале. Подойдя ближе, он понял, что это остов неизмеримо древнего сооружения, как трухлявый пень, он остался, от когда-то исполинского древа. Здесь, среди острых камней, он увидел, что отпечатки исчезли, но на одной из стен скалы Льюис заметил то, от чего его сердце замерло. Символы, вырезанные в камне, были теми же, что и на артефакте. Они излучали незримую энергию, словно смотрели на него, пронизывая его разум холодом. Льюис почувствовал головокружение, и, облокотившись на скалу, закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание.

Когда он открыл глаза, перед ним возник проход, ведущий внутрь горы. Это был туннель, скрытый от глаз простых смертных. Льюис знал, что прохода не было ранее. И все же он шагнул внутрь, ведомый безумием или древней тягой, что не давала ему вернуться назад.

Туннель вел глубже и глубже под землю, и каждый его шаг сопровождался шорохом камней и эхом его собственного дыхания. Внутри было холодно, воздух стал тяжелым и каждый вздох приносил с собой в легкие частичку тьмы. Стены, облицованные гладкими камнями, были покрыты теми же символами, что и артефакт. Эти символы пульсировали, как живые, освещая путь перед ним тусклым светом.

Льюис шел на ощупь, теряя чувство времени. Сколько он шел — час или день? Он больше не знал. Мысли о реальности начали растворяться, и он ощущал себя лишь частью этого древнего мира, к которому, казалось, всегда принадлежал. Каждый шаг отдавался в его сознании эхом прошлого, голосами забытых народов, звуками ритуалов, что проводились в этих стенах много тысячелетий назад.

И вдруг перед ним открылся огромный зал, залитый мягким, мертвенным светом. Посреди зала, окруженный колоннами, стоял алтарь. На нем лежал предмет, окутанный светом и тенями, как нечто за гранью понимания. Льюис медленно подошел ближе и, когда глаза слегка привыкли к свету, он понял, что перед ним была книга.

Но это была не простая книга — ее страницы были сделаны из странного материала, не бумаги и не кожи, а чего-то чуждого. Вокруг нее плясали те самые символы, что он видел раньше. Льюис стоял, пораженный этим зрелищем, и в его голове начало звучать одно-единственное слово: «Врата». Оно повторялось снова и снова, нарастая как гром, заглушая все другие мысли.

Он протянул руку к книге, но как только его пальцы коснулись ее, что-то изменилось. Вокруг него начала рушиться реальность — стены зала задрожали, а сам зал будто искривился, подчиняясь силе, заключенной в книге. Перед Льюисом снова начали появляться те самые существа, что он видел раньше. Но на этот раз они были здесь — в этом зале, вокруг него. Они больше не были лишь видением.

Эти существа возникли из тени колонн, их силуэты были темными и нечеткими, но их присутствие ощущалось остро и болезненно. Они двигались медленно, но уверенно, направляясь к Льюису, окружая его. Их глаза, черные и бездонные, наблюдали за каждым его движением. Шепоты снова наполнили зал, сливаясь в единый ритм, словно древняя песнь, призывающая что-то темное и безжалостное.

Льюис попытался отступить, но ноги его не слушались. Он смотрел на книгу, чувствуя, как его разум погружается все глубже в безумие. Все, что произошло с ним — крушение, артефакт, видения — было лишь началом. Это место, этот зал, эти существа — все было частью какого-то жуткого плана, который он не мог осознать.

Существа подошли вплотную. Льюис закрыл глаза, ожидая удара, но вместо этого он почувствовал холодное прикосновение к своему разуму. Голос, не принадлежащий ни одному из существ, зазвучал внутри его головы: «Ты открыл Врата. Теперь ты принадлежишь нам».

В этот момент его сознание снова померкло.


Глава 3: “Врата безумия”
Когда Льюис снова пришел в себя, он обнаружил, что находится в совершенно другом месте. Зал и пустыня исчезли, уступив место мрачному и бескрайнему ландшафту, наполненному странными формами и затененными горизонтами. Он стоял на высоком холме, и перед ним открывался вид на безбрежное поле, заполненное колышущимися тенями. Мрак здесь казался живым, а сам воздух вибрировал от напряжения, как будто вселенная ожидала чего-то ужасного.

Льюис попытался осознать, что произошло. Его голова была наполнена путаными мыслями и отрывочными образами — видениями сущностей, темных алтарей и той самой книги, что открыла перед ним Врата. В голове все еще звучал тот неземной шепот, а каждый его вздох напоминал о том, что он больше не был просто человеком, потерянным в пустыне. Он стал частью чего-то большего и гораздо более ужасного.

Он спустился с холма и каждый раз его нога касалась земли с легким сопротивлением, как будто он шагал по туманной завесе. Существа, что когда-то окружали его, теперь скрывались в тенях, но он ощущал их присутствие — они были рядом, следили за ним, пронизывая его своим холодным взглядом.

Льюис понимал, что ему необходимо двигаться дальше, искать ответ на то, что с ним произошло. По мере того, как он шёл, мир вокруг становился все более странным. Пейзаж менялся: зловещие конструкции, напоминающие пирамиды, всплывали из тьмы, их углы и грани казались неестественными, а свет порталов — мрачным и недосягаемым. Вдалеке он увидел путь, это была лестница ведущая к чему-то, что он не мог разглядеть, но знал, что должен пойти именно туда.

Лестница была сделана из черного материала, который казался одновременно холодным и пульсирующим. Каждый шаг по ней отзывался в его душе, словно призывая его к тому, что он хотел забыть. Льюис чувствовал, как страх и желание смешиваются в его душе, когда он поднимался на высоту, откуда открывался вид на этот странный мир.

На вершине лестницы он оказался в большом зале, стены которого были украшены теми же символами, что он видел ранее. В центре зала стояла платформа, на которой располагалась та самая книга. Теперь она выглядела еще более притягательно, чем прежде, светясь как звезда среди безмолвной тьмы.

Льюис подошел к платформе и замер. Он знал, что книга содержит ключ к пониманию, к тому, как вернуть свою жизнь. Но в то же время он ощущал, что каждое прикосновение к ней будет шагом в бездну.

Собрав всю свою смелость, он протянул руку. На этот раз его касание было легким, как дыхание. Когда пальцы коснулись поверхности книги, его сознание взорвалось яркими вспышками. Образы древних цивилизаций заполнили его разум, истории предков и их безумные ритуалы по призыву сил, что были за пределами понимания. Он увидел себя в различных формах — воином, жрецом, и даже чудовищем. Каждый образ оставлял после себя чувство недоумения, как будто он проживал жизни, которые не могли быть его.

Когда яркие видения начали затихать, Льюис ощутил, как залы наполняются холодным ветром. Он увидел, что существа начали выходить из теней, их формы изменялись под порывами вьюги. Льюис почувствовал, как его разум начинает разрываться, он перестал различать свои собственные мысли и шепот этих существ. В его голове громом раздавался голос: «Ты принадлежишь нам». Он пытался сопротивляться, но сила этого голоса была непреодолимой.

И тут из вихря начали появляться очертания тех самых древних существ. Их формы были смутными, как бы наполовину существующими в этом мире и одновременно в каком-то ином измерении. Их движения были плавными, но неестественными, и каждый их шаг как будто размывал границу между временем и пространством.

Существа окружили Льюиса, их бездонные глаза снова впились в него, и в их взгляде он прочел осуждение, интерес и ожидание. Они пришли за ним. Они всегда были здесь, ждали этого момента, когда он, сломленный и отчаявшийся, откроет Врата в их мир. Теперь же они могли пройти дальше, и Льюис был ключом.

В этот миг разум Льюиса начал отступать, разрушаясь под тяжестью того, что он видел и ощущал. Он был во власти существ, стоящих перед ним, и одновременно его сознание было где-то за гранью. Голос внутри его головы вновь зазвучал, но теперь он был ясен и отчетлив: «Ты вернулся. Ты всегда возвращался. Сколько еще жизней ты готов отдать?».

Льюис понимал, что эта ситуация повторяется уже многие века. Люди, подобные ему, находили артефакты, исследовали запретные знания и открывали Врата для древних существ. Он был лишь еще одной жертвой в цепочке событий, что тянулась через века и тысячелетия. Но теперь у него был выбор. Либо подчиниться своей судьбе и стать частью их мира, либо… уничтожить всё.

Льюис резко поднял артефакт, чувствуя, как он пульсирует в его руках. Он осознал, что этот предмет был не только ключом, но и оружием. С помощью него можно было разорвать связь между мирами и уничтожить Врата. Существа заметили его намерение, и их бездонные глаза вспыхнули яростью.

Они двинулись к нему, пытаясь остановить, но Льюис больше не был тем испуганным человеком, который стоял перед ними вначале. Внутри него разгорелась решимость. Он поднял артефакт выше, и в последний момент перед тем, как существа успели достичь его, он с силой ударил его об землю.

Мир взорвался ярким светом, и Льюис почувствовал, как пространство вокруг него начало рушиться. Существа исчезали, их формы растворялись в этом вихре света и символов. Гул в его голове стал невыносимым и, казалось, его разум вот-вот разорвется. Но вместе с этим гулом пришло ощущение свободы. Он знал, что сделал правильный выбор.

Когда свет погас, Льюис оказался снова в пустыне. На этот раз она была реальной — обычные пески, палящее солнце и остов его самолета, лежащий в стороне. Артефакт исчез, а вместе с ним и все, что было связано с древними существами. Но что-то в нем самом осталось. Глубокая тень прошедшего опыта всё ещё давила на его душу.

Он больше не был тем человеком, которым был раньше. Льюис Гефри унес с собой знание, которое не мог разделить ни с кем. Он был одиноким свидетелем древних сил и его разум, пусть и спасенный, теперь навсегда будет искалеченным их прикосновением.

Но самое страшное — он знал, что где-то, в другой точке мира, другой человек найдет свой артефакт. И этот цикл начнется снова.

Конец.

– Доброе. Сейчас и посмотрим,– не стал спешить с обвинениями я. И, на сей раз, не поскупился на похвалу своей житейской мудрости. Али и Паша ждали нас на лавке, перебирая знакомые предметы. Или, точнее, не совсем знакомые.

– С зарей нового дня!– несколько вычурно воздел руку в приветствие Павел.– Не стали вас будить. Первые дни организм не сразу включается в ритм. Идите завтракать!

Стол украшали все те же плошки. На сей раз наполненные непонятным, на первый взгляд, содержимым. И снабженные деревянными ложками.

– Окрошка! – пояснил Павел, не обращаясь ни к кому конкретно,– Забеленная сметаной. Хлеба почему-то не положено к ней. Усман Али не сразу решился попробовать. Пришлось уговаривать в первый раз.

Хлебать окрошку без хлеба, и правда, было непривычно. Кислинка редиски, дух крепкого кваса, легкое пожигание лука приятно дразнили язык. В той, обыденной жизни, подобные блюда надолго вывело бы меня из строя. Но здесь пищеварение вдруг отбросило роль капризной принцессы и заработало, как швейцарский хронометр. Безупречно.

– У нас инвентаризация? – кивнул я на горку «атрибутов». Замечание о том, что неэтично брать чужое без спроса, оставил при себе. Будем считать, что все мы за столом друзья, а какие церемонии могут быть между близкими людьми?

– Точно!– хохотнул Павел,– смотрите!

– Ну... пистолет. Я его и вчера видела,– равнодушно откликнулась Алиса, не заметив различий.– Он у вас на предохранителе, кстати?

А я вот апгрейд отметил сразу, хотя он и не бросался в глаза. Вчера на оружии не было прицела с подсвеченными фосфоресцирующими точками!

– А если повнимательнее всмотреться? Сыграем в «найди десять отличий»?

– Вижу! – подтвердил наблюдение я.

– Не всё,– торжественно продекламировал Паша.– С нынешнего дня в обойме три патрона!

– Класс!– я уже вертел в пальцах наперсток,– гравировки прибавилось. Узор усложнился.

– Надо же,– брюнетка примерила непонятный девайс на палец, совсем как кольцо.– Смотрится прикольно. Хотя и примитивно. Ой!

– Что такое?

– Укололась о шип!

Алиса отправила указательный пальчик левой руки в рот, зализывая ранку. Движение у нее получилось милым и по-детски непосредственным.

Блистеры с капсулами не поменялись вовсе. Компас украсили насечки, разбившие окружность на двенадцать секторов. Первый из них подсвечивался зеленым. И чтобы сие значило? Наиболее впечатляющей трансформации подверглись очки Павла. Он просто сиял, водружая на нос подобие пресловутых солнцезащитных «авиаторов».

– Изящно и стильно! – одобрила аксессуар Алиса.

– Не в том дело! – Пашу просто распирало,– а ну-ка примерь!

Девушка приняла очки, едва не ткнув острием так и не снятого когтя-наперстка в ухо, надела.

– И как тебе?

– Почти ничего не весят. Глазам комфортнее.

Кажется, Алиса подбирала слова похвалы, чтобы не задеть восторженные чувства товарища.

– И все? – непонимающе протянул Паша.– А ну-ка, передай очки Андрею!

Повторив манипуляции соседке я тоже выдавил из себя пару комплиментов вещице. Чем, кажется, на минуту озадачил предводителя нашего маленького экспертного собрания. Но ненадолго.

– Я понял! – в очках Паша, и правда, выглядел неплохо. Непропорциональные черты лица словно нивелировались, приспосабливаясь к изящным обводам оправы.– Кожа поэтому в меня с трех шагов промазал!

– Почему?

– Атрибут раскрывает свойства только в руках владельца!

– Поясни.

– Али стреляет довольно метко. Навскидку. А теперь сможет поражать цель и на приличной дистанции. Твоя фишка в определении направления. У Алисы... С ней я еще не разобрался пока.

– А твой... скилл? Я правильно произношу?

– Ты напрасно иронизируешь! Знаешь, что вижу я?

– Не томи. Я не жюльен в горшочке!

– Во-первых, ваши...

– Ну?

– Ваши классы!

– Как в РПГ?

– Да!

– Оглашай список.

– Алиса– начертатель, ты– проводник. Усман – стрелок.

– Бог ты мой! Какая вопиющая неожиданность! Кто бы мог подумать, что человек с компасом проводник, а вооруженный пистолетом– стрелок!

Лицо Павла стремительно заливала краска. Ох, владимирская коврижка! Сколько раз я себе твердил, слово, Андрейка, серебро, молчание – золото! Не доверят мне короче, Форт Нокс в управление! Вот зачем я обидел неплохого, в целом, человека? Выдумщика, конечно, но в остальном-то... Тем более я старше. Старше их всех лет на десять. Поумнее, значит должен бы быть. Повыдержанее. А я его, как котенка, мордой а пол. При девушке, между прочим.

– Извини,– я, как мог, слепил виноватую физиономию.– Прости меня, правда. Занесло. Еще информация есть?

– Железный Коготь. Атрибут начертателя. Не спрашивай, что и зачем. Не знаю. Таблетки на столе. На обратной стороне, по фольге надпись, только через очки видно.

– Стоп! Дай еще разок глянуть. Не говори мне что за надпись, для чистоты эксперимента!

Паша с сомнением протянул очки мне. На его лице все еще читалась смесь обиды и негодования.

– О два,– протянул я вслух. Обозначение химического элемента таблицы Менделеева многократно повторялось на фольге.

Я снял очки. Символы исчезли. Надел. Появились.

– Ну да. Кислород. Если по научному, то О два.

– А ты как надпись видишь?

– Так и вижу. Кислород. В скобках О два.

– А я вот только последнее. Надо же...

Возвращал атрибут Паше я в глубокой задумчивости. Значит, по крайней мере часть правды в его словах есть! Да и в целом, сам по себе факт трансформации оставленных на ночь в тумбочке вещей, не лез ни в какие рамки! Допустим, на наперсток еще можно было нанести гравировку. На пистолет прикрепить прицел. Но не гоняли же наши спутники в ближайший супермаркет за очками-авиаторами? Да и компас поменялся. Хотя... Как знать, возможно вчера нам не все показали новые друзья? И очки и еще один целеуказатель, вполне могли оставаться в закромах дуэта. И не было во тьме печальной никакого обновления. А состоялась банальная подмена...

– Какие планы на сегодня?– Алиса уже деловито облизывала ложку.

– Идем к Деревянному Ключнику. После на Полигон,– Паша потряс клочком бересты над головой. Как я и ожидал, никакой надписи на ней не было. Но, возможно, это для моих глаз не было. Ведь прочитали же мы оба маркировку на блистере. Стоп, вафельный стаканчик мне в крем-брюле... А что, если хитроумный Паша просто подыграл мне? Взгляд, преисполненный подозрительности, наш гейм-эксперт просто не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

Али промычал что-то вопросительное в ответ на реплику компаньона.

– Зачем? Есть у меня мысль, по какому поводу пилюли нам подогнали, – отозвался наш предводитель.

Через пару минут мы уже бодро шагали вперед. К слову, совсем не туда, куда указывал компас.

На сей раз первым шел Павел. Сразу за ним, прикрывая, вооруженный азиат. Замыкали процессию мы с Алисой. Добрались до языческой поляны без приключений, хотя мне и мерещилась теперь за каждым кустом то кровожадная морда отмороженного уголовника, то бурая шкура косолапого ревуна. Пашу, похоже, опасность волновала мало. Во всяком случае вышагивал он бодро, не тратя время на зырканье по сторонам.

– Пришли? – Алиса застыла перед истуканом, всматриваясь в линии. Паша достал очки.

– Хранитель артефактов.

– Паш, а почему ты ничего не сказал о своем классе,– запоздало спохватился я.

– Я же себя не вижу,– отмахнулся он.

– А если в зеркале? Или в воде?

Паша озадаченно потер переносицу.

– А что? Надо попробовать. Вот доберемся до полигона и...

– Ай! Жжется!

Нежные кончики пальцев Алисы заалели. Ухоженные ровные ноготки, удлиненные и гладкие, заставили сердце пропустить удар. Ох, а не влюбляюсь ли я в это чудесное создание? Все признаки подступающей лихорадки налицо.

– Разреши..., – я развернул ее запястье. Так и есть. Черный ключ. Поискал взглядом второй. Но не обнаружил. Так бы и держал это тонкое запястье, ощущая ток крови, пульсирующий под пальцами.

– Не тормозите! – грубовато поторопил Паша. – Открывайте сундук!

– Щелк!

– Что это? – у Алисы милые ямочки на щеках, когда улыбается или хмурится. Или озадаченно морщит лобик, как сейчас. В пальцах у нее гибкие прозрачные пластинки, напоминающие форматом игральные карты. Роднит их изображение круга с тройкой закорючек по краям. Закорючки напоминают гравировку на «наперстке», наталкивая на мысль о взаимосвязи. Нагибаюсь ниже над сундуком, любопытствуя, как вдруг:

– Ах!

– Трынннньц!

Скулу обожгло, кровь брызнула клюквенными кляксами на идола. Цельнометаллический метательный нож плотоядно вибрировал, глубоко вонзившись в древесину.

– Бах! Бах! – два выстрела один за другим ударили по барабанным перепонкам.

– Суууууука,– успел протянуть злобно приземистый, одутловатый мужик, оседая возле малинника.

Второй нож выпал в траву.

– А-а-а-а! – завыла Алиса. И тут я понял, что не верно сосчитал клинки. Первый нож торчал из шеи рухнувшего навзничь Паши, уйдя по в плоть по самую рукоять. С противоположного края поляны показался настороженный Али, все еще сжимающий в вытянутой руке пистолет.

– Ха!– жуткий сухой треск сломанного предплечья лишь на миг заглушил более тягучий стон ломающихся тонких рябиновых сучьев. Оружие полетело азиату под ноги, и Али скрючился от внезапной боли. Налетевший вихрем из засады верзила, не сбиваясь с шага, нанес сокрушительный удар дубиной сверху, вложив в него всю массу тела. Али свалился, как сноп, не проронив ни звука. Страшный незнакомец, долговязый, зловещий, бледный, с кривой хищной улыбкой, тут же сменил направление, устремляясь к нам. Я рефлекторно левой рукой попытался отодвинуть окаменевшую от ужаса девушку себе за спину. Без особого успеха. Орудие варвара просвистело, рассекая воздух, метя в хрупкий человеческий висок. Мой висок!

Выставленная рука меня не спасла. Парировать огромную инерцию размашистой атаки ничем не усиленной костью плохая идея. Головы удар не достиг, но рука моментально отсохла, повиснув бесполезной ботвой.

Все так же усмехаясь, душегуб провернул свою биту пропеллером, упиваясь силой. Отступая на шаг, я успел заметить две вещи. Отползающую некрасиво, на карачках, Алису, и странную форму убийственной дубины.

Очень странную. То ли куцее весло, то ли ребристая колотушка для стирки и глажки белья из крестьянского быта позапрошлого века.

Бил агрессор умело и быстро. Забирая по дуге у столба я пропускал удар за ударом, едва успевая кое-как закрываться и пятиться. Плечо, ребра, голова вскользь, бедро, снова ребра.

– Трум,– нехорошо хрустнув, подломилось под секущим ударом изнутри, колено. Заваливаясь набок, попытался перекатиться на спину, убирая голову из-под рокового фаталити. Но изящно и бойко акробатические этюды выходят лишь у каскадеров на съемочной площадке. Коварная травяная кочка остановила мои потуги грубо, но надежно. Торжествующий вопль дикаря, воздетое страшное орудие над головой. Все, хана. Сейчас череп треснет под тупым колуном, как яичная скорлупа!

– Ба-бах!– верзилу бросило вперед так, что шнуровка его ботинка отпечаталась на моей относительно целой щеке.

Алиса! Девушка стояла по-ковбойски широко расставив ноги. И продолжала истерически, раз за разом давить на спусковой крючок.

– Щелк, щелк, щелк,– слава Богу, патроны закончились. Иначе ходящий хаотично в трясущихся запястьях ствол рассылал бы пули щедрым веером по всей округе. Долговязый был еще жив. И я предпочел завладеть его отлетевшим прочь оружием.

Добить? Размахнуться и жахнуть со всей дури? Он бы меня не пожалел... Нет, не могу!

Забираю у Алисы оружие. Проверяю последовательно парней. Убиты наповал, оба. Очередь одутловатого метателя. У последнего бросается в глаза давний ожог на лице, переходящий через подбородок с шеи на челюсть. Видимо, ножевик и есть Кожа. Штормовка пробита двумя выстрелами в области сердца. Да, стреляет Али и впрямь, метко. Стрелял. Горечь во рту соперничает по интенсивности с рвущей душу тоской. Ну вот и остались мы одни, я и Алиса. Мужчина и женщина, ян и инь. Как и мечталось. Да нет, не этого же я хотел!

– Что нам теперь делать? – Алиса сумела взять себя в руки, уняв нервную дрожь.

А действительно, что? Я на миг впал в ступор. С Инной я никогда не решал, что мы, как мы, куда мы. Она рулила стальной рукой в бархатной перчатке. Незаметно, изящно и неумолимо. Эх, жаль что у меня конечности не железные. Да и ребра тоже. Колено не держит, плечи разваливаются, при каждом вдохе ребра саднят.

– На базу вернемся. Отлежаться мне надо.

– А что … с мальчиками? – глаза Алисы наполнились слезами, голос предательски задрожал.

– Да... прибрать надо бы... Но я сейчас не смогу. Да голыми руками нам и ямы не выкопать. Давай отложим. Завтра решим.

Я подхватил нож, которым Коже так и не суждено было воспользоваться. Ковыляя, выкорчевал второй из идола. Еще один, в шее Паши, трогать не стал. И вообще старался больше не смотреть на тела. Верзила то ли скончался, то ли потерял сознание от обильной кровопотери.

Дубина сгодилась заменой посоху. Или костылю. Добираться до балагана пришлось долго, поминутно пережидая чередующиеся приступы боли и тошноты.

– Салют! – радушно поприветствовал меня приятель индуса. Ростом повыше Али, но такой же худощавый, с пышной копной соломенных волос, парень отличался вызывающе непропорциональными чертами. Слишком вытянутый овал лица, выпирающие вперед крупные резцы, через чур близко посаженные, по совиному округлые, голубые глаза, – Меня Пашей зовут. А ты...

– Андрей,– я пожал протянутую руку.

В дальнем конце поляны приютилась убогого вида конструкция, которую я сходу окрестил «балаган». Нечто среднее между бытовкой строителей и списанным автофургоном. Однако, лучше такая крыша над головой, чем вообще никакой.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

– Меня? Рад?

– Ну конечно. Усман отличный парень. Но, как ты уже понял, с ним не разговоришься!

Усман? Откуда Павел знает имя индуса? Они давно знакомы? А может и не знает вовсе, а также как я... фантазирует. Парень приглашающе повел рукой в сторону примитивно сколоченного стола и пары лавок по обе его стороны.

– Пойдем, присядем. В ногах, как говорится, правды нет.

Стоило нам с Али расположиться друг напротив друга, Павел двинул мне навстречу керамическую плошку и кусок лаваша.

– С утра оставил для дорогих гостей!

– Ты знал, что мы придем?– в плошке янтарно переливался мед.

– Надеялся! Не стесняйся, макай! Первые дни, бывает, не наедаешься обычным завтраком.

– Обычным?

– Ну да, заведено тут так. Завтрак предоставляется,– тут Паша закатил глаза, обвел картинно руками окружность,– администрацией отеля!

– Этоф как же-ф? – я уже обмакнул ломтик лаваша в мед и отправив его в рот, наслаждаясь сочетанием сладости и мягкости. Потому реплика и вышла немного невнятной

– Да все просто. Ты просыпаешься в отведенном для ночлега месте. А тут тебе на блюдечке, как барину старосветскому. Сперва в диковинку была скатерть эдакая самобранка. Но за пару недель привык. С Усманом я почти сразу после переноса встретился, он меня сюда и привел. А до того фишку совсем не просекал, пил из лужи, ночевал где ночь застанет.

Индус, казалось, прислушивается к речи приятеля.

– Почему из лужи? Канал же рядом?

– Это нынче он рядом. А поначалу мы с другой стороны пришли,– Павел показал рукой направление противоположное тропинке на мостик. Без подсказок, квестов и такой штуки, как у тебя на руке, можно долго по буеракам горе мыкать!

– Подожди... Так от Али же я этот компас и получил!

– Это ты так его для себя прозвал?– улыбнулся понимающе Павел.– А мне вот Усман на ум легло.

– Ну пусть будет Али Усман. Или Усман Али. Так даже посолиднее, – усмехнулся я,– так что с компасом?

– Ну да. Заполучили мы прибор. Только вот не работал он у нас. Как взяли из сундука Деревянного Ключника, так и таскали, как сувенир. То есть понятно было, что по идее он вести куда-то должен. Но стрелка металась, как заполошная. А у тебя работает? Рассказывай!

И я пересказал все, что произошло со мной за неполные двое суток.

– А что на бересте написано было? Где она кстати?

Я обернулся к предполагаемому пакистанцу, изобразив пальцами разворачиваемый берестяной свиток.

Али тут же выложил его на стол.

– А ты никак выкинуть его собирался?– осведомился Павел.

– Ну... так-то да,– неохотно сознался я.

– На будущее. Не так много здесь вещей, чтобы ими разбрасываться направо и налево. В следующий раз трижды подумай, прежде чем избавляться от чего либо. А еще лучше посоветуйся.

Паша разочарованно крутанул свиток в пальцах.

– Стерлось уже... И как теперь узнать...

– Квартет.

– Что?

– Написано там было «квартет».

– Ах ты, башка моя садовая! – Паша треснул себя по лбу что было мочи. – Привык я с Усманом здесь. Он же не читает по-русски. Да и вообще, по ходу, грамоте не обучен! Конечно, ты же прочел! Отличная новость!

– То, что я читать умею? – иронично осведомился я.

– Это тоже,– хохотнул Паша,– но главное...

Он неожиданно сорвался с места, метнулся к двери балагана.

– Уважаемые джентльмены и... джентльмены, – театральный жест в сторону постройки,– разрешите вам представить несравненную...

Но презентацию прервал девичий голос изнутри:

– Паш, а совка нет?

На пороге хибары появилась миловидная девушка.

– Алису,– закончил фразу уже не так бодро юноша. И совсем уже бытовым тоном ответил: – Совка нет, только веник. Лопух нам здесь за совок.

Я окинул взглядом девушку.. Юная брюнетка спортивного телосложения, с заплетенной косой, доходящей почти до пояса, даже в костюме рыболова-охотника смотрелась потрясающе. Изящная походка, уверенность в движениях, чувственный рисунок пухлых губ дополнял здоровый румянец во всю щеку.

– Вот тебе и квартет! – присвистнул невольно я.

Между тем Алиса, остановив уборку, присоединилась к нам, заняв место на лавке рядом с Али. О, господи, как же хороша! Паша между делом представил и нас, уточнив немоту азиата. И ни словом не обмолвился о глухоте. Я ошибся? Павел сразу же продолжил развивать мысль:

– Именно, квартет! Видишь, нас четверо!

– Да. И что из того?

– А знаешь, что в наших «новгородских грамотках» было?

– Откуда?

– У Али Усмана «обмен». У меня «союз». У Алисы «встреча». Похоже, все мы были хорошими, прилежными мальчиками, – тут Паша запнулся, но вовремя уточнил,– и девочками. И нас поутру ждут плюшки!

– Что за плюшки? Булочки с маком что-ли?

Паша схватился за живот. И заржал. До слез.

– Ну, старик, ты выдал... С маком!

– Что смешного?

–То, что плюшки здесь другие!

– Как это?

– Ты что, не понял? Мы в игре!

Он в себе? Я с сомнением взглянул на Али. Неадекватность партнера за две недели трудно не заметить. С другой стороны, Паша при всем желании не смог бы довести до сознания компаньона столь сложную концепцию.

– Не веришь?

– Нет!

– Почему?

Совиные глаза смотрели на меня с усмешкой.

– По той же причине, по которой сильно сомневаюсь в существовании Деда Мороза и Винни Пуха.

И тут из глубины леса раздался звериный рев. Да такой, что и я и Алиса вздрогнули.

– Это что, медведь?

– Не знаю,– беспечно отмахнулся Павел,– скорее всего. Мы его не видели ни разу. Пока мы здесь, на заимке, бояться нечего.

– Почему это? Безопасная зона?

– Именно. Хочешь, Али тебе в руку пальнет? И никакого вреда не будет.

Собеседник мой и правда, видать, с головой не в ладах. Надо с ним аккуратнее.

– С чего бы мне хотеть?

– И правда,– немного смущенно откликнулся Паша.– Так на чем я остановился? А, про новый год... Ничего не знаю про дедушку. Но тому, что происходит здесь и сейчас есть единственно логически обоснованное объяснение.

– Знаешь, религиозно настроенные люди тоже все события жизни сводят к единой причине. На все воля божья.

– Сюда нас привела отнюдь не воля его,– тут же возразил оппонент.

– Мы избранные? – выпалил я, тут же пожалев о несдержанности.

– Я... я не знаю,– вполне серьезно ответил Паша. И добавил тихо, задумчиво: – У меня слишком мало исходного материала для обобщений.

– Паш,– я тоже сбавил тон, поняв, что совершенно напрасно разозлился на нового знакомого. Я же ничего не знаю о нем. Сколько ему лет? Девятнадцать? Двадцать? Вполне вероятно, фанат виртуальных миров и книжек о попаданцах. А тут такая оказия... Как ни крути, нервное потрясение, стресс.– Сколько человек, кроме нас, ты еще встретил здесь?

– Троих, – поколебавшись, ответил он.

– А почему неуверенно так? Сомневаешься?

– Потому что вообще их было четверо. Только один из них был... не совсем человек.

Час от часу не легче.

– Это как?

– Пока не увидишь, не поймешь.

– Ладно, а почему прежде вы этот самый квартет не организовали? Народ-то получается, был.

– Был,– разом посмурнел лицом Паша. – Но раньше и задания такого не выпадало.

– Только в отсутствии закорючек на бересте дело?

– Не только.

Паша рванул ворот куртки. Сбоку, на шее белел давний, почти затянувшийся рваный шрам.

– У Али Усмана такой же,– скупо прокомментировал парень.

– И кто вас так?

– Один из гостей здешних мест.

– Слушай, а как же ты выжил после такого? Без медицины, без бинтов даже? И шраму на вид не меньше полугода.

– Я и не выжил,– грустно подытожил энтузиаст виртуальных миров.– А шрам так, отметина на память.

–А Усман-Али?

– Он прибил нас обоих. И забрал пистолет.

– И вы спустили ему грабеж с рук?– Глаза Алисы сверкнули гневом.

Ее, видимо, ничуть не смутил рассказ о смерти и предполагаемом воскрешении странного дуэта. Собственно, чужие заморочки глубоко личное дело. В крайнем случае дело их психиатров. Вот только мы теперь все, получается не сами по себе. И их заморочки это и наши заморочки. Наши... с Алисой? Воображение тут же нарисовало радужные панно совместного гармоничного бытия. Мужчина и женщина. Инь и ян. На лоне природы, среди девственных лесов и... Я залюбовался Алисой. Даже воспоминания о Инне меня не остановили. Вернее, остановили, но не сразу. Эко меня разобрало!

– Не спустили.– Паша помрачнел еще больше. – Он слишком понадеялся на украденный пистолет.

– И...?

– И промахнулся.

– Но ведь оружие я нашел...

– В Серой Зоне.

– В Серой?

– Да. То уже другая история. Мы с Усманом решили слинять отсюда. Ну сразу после того, как... Как мы разобрались с Кожей.– Паша зябко передернул плечами.

– С чем?

– Не с чем, а с кем. С Кожей. Погоняло такое у бандюги этого. Кликуха, прозвище.

– А имя у Кожи есть?

– Таким имя ни к чему,– скривился Паша. – Короче, погано на душе у меня стало, когда мы его...того... И Марь Иванна тогда от нас ушла.

– Кто?

– Женщина с нами была еще. Лет под шестьдесят, а может старше. Не успели как следует познакомиться. Вообще она Марианной представилась. А переиначил на школьный манер я сам. Больно уж на учительницу похожа. С принципами опять же. Посчитала, что мы черту перешли... с Кожей.

– Неправильные у бабули принципы,– безапелляционно отрезала Алиса,– Так что же, ждать надо было, когда он вас окончательно на тот свет отправит?

Ага, судя по всему в ерунду о воскрешении она тоже не верит. Я отметил про себя, что Паша всячески избегает точной формулировки. Никаких «грохнули», «убили», «замочили». Видимо, так и не смог смириться с фактом. Хотя, по его представлениям, грабитель должен же тоже возродиться, так? Раздвоение восприятия у него на лицо.

– А что дальше случилось?

– Рванули мы с моим неразговорчивым другом куда подальше. Хотя знали, что места там гиблые. Марианна еще кусок фанеры от балагана оторвала, знак предупреждающий смастерила. Заботливая она была...– Пашка тяжко вздохнул,– а мы решили или пан или пропал. Получилось – пропал. Пропали. Оба. Вернулись назад без атрибутов. А вот то, что Серая Зона сохраняет предметы, я не знал. Обычно от павшего с закатом не остается ничего. А в себя он приходит на Ка-Тэ. Приходит вместе с атрибутом. Так что нам с Али даже в голову не пришло искать пушку. Подумали, расплата за нарушение правил.

Бред... Какой-то тотальный бред.

– Значит, мой атрибут... компас?– я расстегнул ремешок, выложил предмет на стол.

– Да. У Алисы, судя по всему, вот эта штука... чем бы она ни была,– указательный палец говорящего уперся в экзотический наперсток.

– А у тебя?

Паша молча выложил на столешницу пластиковые детские очки.

– И зачем они?

– Пока не знаю. Но первые покруче были. Сундук каждого Ключника игроку только один раз открыть можно.

– А идолов сколько?

– Мы видели двоих. Второй далековато отсюда. Механизм открытия одинаков. Касаешься столба, на запястье возникает тату ключа. После того, как сундук открыт, символ исчезает.

Я повернул запястье. Черный ключ под большим пальцем исчез. Зеленый, в основании мизинца, остался на месте.

– Убедился?

Уточнять про вторую татуировку я не стал, потянулся за очками:

– В них хоть стекла-то есть?

– Обычные. Без диоптрий.

Ну да, без диоптрий. То есть даже для добывания огня бесполезны. Кто же все-таки разыгрывает весь этот странный сценарий с нами в роли актеров?

– Ну допустим? А Ка-Тэ?

– Контрольная точка. Место ночлега обычно. Одна неподалеку от дальнего Ключника, одна здесь и третья– лосиная кормушка. Других пока не знаю.

– И как происходит воскрешение? Человек погибает... И незамедлительно оживает на КТ?

– Не так. Местный мир перезагружается с рассветом. В обойме обновляется боезапас. Сундуки под ногами идолов вновь наполняются содержимым.

Я живо представил сундук на поляне.

– Его же не открыть по второму разу, ты сказал.

– Тебе– да. Но Алиса еще не посетила поляну.

– А это что?– я бросил на стол блистеры с пилюлями.

– Я не справочная, – раздраженно огрызнулся Паша, повертев в руках упаковку. – Маркировки нет. Откуда мне знать? К ночлегу пора готовиться!

Только сейчас я заметил, что за беседой не заметил как стемнело.

– Хорошо. Можно последний вопрос?

– Валяй.

– А про особенности сережки ты что-то знаешь?

– Какой сережки?– удивленно вскинулся знаток местной жизни.

– Вот этой,– я коснулся мочки уха, нащупывая гвоздик.

– Ха! Я думал у Усмана только она! А у тебя и не приметил!

– И у меня тоже,– подала голос Алиса, теребя ухо.

– У тебя понятно почему, за прядью волос не видно,– задумчиво протянул Паша, проверяя свои мочки. Инородные предметы в них отсутствовали.-- Вот теперь сомневаюсь, у Марианны был гвоздик или нет. У Кожи точно не было!

– Хм-ммм.

– Я знаю особенность!

Мы все обернулись на звонкий голос девушки.

– Мне сережки идут!

Умница! Хоть шутка и не фонтан, но к месту. Вовремя разрядила обстановку.

В балагане разместились на паре двухярусных казарменных кроватей, с скрипучими панцирными сетками и полосатыми матрасами. Вещи, по настоянию Павла, сложили в единственную колченогую тумбочку. Включая и пистолет Али. Последний факт напряг меня гораздо сильнее, чем возможная утрата компаса. А ну как косматый хозяин тайги к нам впотьмах наведается? Однако, в чужой монастырь со своим уставом не хо... Я не успел додумать мысль, сон упал, как лезвие гильотины, беспощадно отсекая прожитый день.

-Только не огорчайся, - сказал дедушка, - Если придешь завтра, можем болтать хоть до самого утра. Мы будем очень рады.

Виктор улыбнулся и сказал:

-Хорошо. Благодарю за предложение.

Мур ушел. Убедившись, что он достаточно далеко старики начали переодеваться. Они стали выглядеть совсем неприметно, прямо как в ночь их первой встречи с Виктором. Старики вышли на улицу.

Для чего они все это делают? Они работают наркокурьерами и им нельзя привлекать много внимания - вот для чего. Дело в том, что раньше муж их дочери работал на банду и занимался тем же самым, но полгода назад его сильно ранили и он не смог продолжать свою работу. Тогда к нему пришел один из командиров банды и сказал, что если работа не продолжится, то вся его семья будет убита и старики вызвались заменить его чтобы всех спасти.

Банде нужен был именно их зять потому что он был одним из лучших курьеров, но когда командир услышал предложение стариков, он согласился почти не колеблясь, подумав, что пожилые люди будут привлекать гораздо меньше внимания и не прогадал, они быстро втянулись и работали примерно на уровне своего родственника, все были ими довольны.

Старики влезли во все это ради защиты семьи, но в то же время им нравилось приносить домой много денег и то, что их внуки ни в чем не нуждаются. Обеспечение и защита семьи - такого пути они придерживаются теперь. Но об одной вещи они никому не говорят - адреналин, им нравится это непрекращающееся напряжение во время вылазок, нравится искать пути обхода, нравится рисковать. Если бы им предложили прямо сейчас разорвать все связи с бандой без каких-либо последствий, они бы точно ответили отказом, ведь только продолжая работать на них, старики могут снова почувствовать себя молодыми.

Они вошли на склад, вокруг стояла куча охраны, бегунки подходил к раздающему, забирали груз и сразу уходили.

-О, мистер и миссис Смит, - сказал раздающий, - Сегодня как обычно, - и протянул мешок.

Старики забрали и ушли. Наркотики в Империи запрещены, тем не менее банда продает их тоннами, а полиция даже не смотрит в их сторону, деньги здесь решают все.

23:34

Дедушка заметил, что их кто-то преследует. Весь последний месяц, какая-то французская банда нападает на бегунков Лондона и отбирает товар. По слухам, это конкуренты, старики уже не раз сталкивались с ними, но никогда не теряли свой груз.

Они зашли в проулок, преследователь последовал за ними. Но не успел он повернуть, как дедушка попытался ударить его деревяшкой, лежащей неподалеку. Тот увернулся, но дедуля прошел в ноги и повалил его. Преследователя начали душить, но он легко убрал руки старика от своего горла, он казался намного сильнее, похоже возраст все-таки сыграл свою роль. Дедушка оказался снизу, теперь душат его.

-Ты выбрал дело не по возрасту, старик, - сказал преследователь и бабушка разбила кирпич об его голову, - Старая сука!, - он будто не почувствовал.

Дедушка почти потерял сознание, но заметил его пистолет.

-Подожди, старуха. Я только закончу с дедом и...

Выстрел. Из груди преследователя потекла кровь и он упал замертво. Дедушка наконец сумел вздохнуть. Бабушка кое-как сдержала крик.

-Бежим, - сказал дедушка быстро поднявшись, - Бежим, скорее, - и они ринулись из проулка.