CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Священник успел сделать бутерброды нам в дорогу, запастись ликёром из квартирных запасов тёщи. Она этот ликёр страсть как любила, и соли захватил у неё на кухне ещё пару пакетов. Одержимость не иначе у него этой солью, наверное. Покопавшись в буфете, поп стянул несколько серебряных вилок и ножей. Из того самого старинного комплекта, который был предназначен для приданого Наташке, но так и не стал им из-за нелюбви тёщи ко мне, конечно же.

Хозяйственный поп ещё умудрился за время поиска ключей заварить термос чая и второй с кофе нам в дорогу.

Итак, мы разношерстной компашкой, с виду, наверное, смахивающих если не на террористов, то на беженцев или лишенцев, мать их, могли при встрече напугать кого-угодно и заставить безоговорочно вызвать полицию. Но нам везло.

С утра видели во дворе лишь пару алконавтов да угрюмого дворника, лениво машущего метлой, сгребая сор и редкие листья из стороны в сторону.

«Волга» в пыльном гараже завелась с первого раза, потарахтела мотором и повезла нас в путь-дорогу. Мы молчали, да нервно жевали себе  бутерброды, и  пили чай, потом поочерёдно дремали, сменяя за рулём друг друга.

Вместо того чтобы объяснять нам план дальнейших действий, Анатолий начал рассказывать, чем занимался при жизни до того, как его отлучили от церкви за беспробудное пьянство и учинение беспредела и последующего сквернословия лицам, носящим вышестоящий сан.

А ещё он сказал, что знал человека, который называл себя экзорцистом и который приехал в наши края из самого Ватикана, так сказать, отойдя от дел.

Экзорцист был одноглазый и хромой, весь седой и испещренный морщинами, а в прищуренных, постоянно слезящихся глазах вместе с застарелой болью сияла бездна. Священник пояснил, что такой взгляд мог выдержать не каждый, а я был из тех немногих, кто мог,  возможно, поэтому и попал в прицел внимания экзорциста.

- Быть может, мне никогда бы не довелось воочию столкнуться с бесами и чертовщиной, если бы не один случай с ведьмой. Да, именно с ведьмой, - продолжил Анатолий, заглатывая десятый по счёту бутерброд с колбасой. Он сидел на заднем сиденье и, вместо того чтобы дремать, всё вещал свои басни.

- То случилось в  тёмную ночь, когда на небе не было видно  ни единой звезды. В мой скромный дом постучали. То пришёл Экзорцист - Симон, или Семён по-нашему. Он запыхался и был донельзя взволнован, да стоял, пошатываясь, с увесистым чемоданом в руке. Усталым голосом попросил меня о помощи.

Анатолий снова отпил из крышки термоса чая, кашлянул и продолжил:

- Тогда за нашей деревней, где сейчас извечный пустырь с бурьяном да разросшимся терновником, располагалась маленькая деревенька «Выселки». Вот там-то и приключилась беда. -  Он вздохнул. - Ну, не стану утомлять вас подробностями, но суть дела была в том, что сельчане приютили явившуюся с болот женщину, накормили, напоили, пригрели, а она, очухавшись, устроила  лютый мор. Сначала неизвестная хворь положила животных, так как потом выяснили, она втихую попивала их кровушку, а затем пришлая принялась за людей. Жившие в Выселках люди поздно поняли, в чём дело. Трое  крепких сельчан полегли в неравной борьбе против ведьмы. Страх затуманил всем  оставшимся разум. А стариков и мужей объяла похоть да жажда крови. Учинилось безумство, полилась под хохот ведьмы людская  кровь. Только единственный мальчик успел сбежать к нам в деревню. Он встретил по пути собирающего целебные травы в окрестностях болот Семёна, которому в предстоящем деле срочно понадобился  помощник из-за собственного немощного тела, да и возраст брал своё.

Священник вздохнул и принялся хомячить последний бутерброд.

- Мальчик остался в его доме, а сам Семён отправился ко мне за помощью. Вот так я попал в Выселки и лично участвовал в схватке с ведьмой. Если не верите, то глядите-ка, тварь выкусила у меня солидный кусок мясца, - поднял он залатанную рубаху и показал на боку жуткий шрам с явным отпечатком зубов.

- Ух, ты! - высказались мы с Лешим.

Священник враз вырос в наших глазах.

- К сожалению, эта история на том деле с ведьмой не окончилась. Семён ослеп на оба глаза и лишился руки, которую проклятая ведьма из-за моих нерасторопных действий напрочь зубами оттяпала. Но мы смогли-таки обезвредить её, заперли в круге соли, проткнули осиновым колом, отрубили голову, а тело спалили, облив керосином и святым маслом для лампадок. Ух, как она пылала... Как выла её отрубленная голова, пока из тела лезли черви, опарыши и гадюки. Всех пришлось мне бить топором и отбрасывать снова в огонь, пока они от жара не лопались, как гнойные пузыри. Вот так я и стал его учеником. А разве я мог отказать после всего, что увидел?.. Глядя на себя в зеркало, - задумчиво говорил священник. - Я не смог избежать ответа  на вопрос: кто же, если не я? И стал я заниматься экзорцизмом и борьбой с нечистью. Чего только мне ни удалось повидать за тридцать лет. Со старостью пришёл страх и кошмары, поэтому запил. - Анатолий тяжко вздохнул. - Может быть, я сдался. Но, в общем... Я там, где сейчас.

Он резко замолчал и отвернулся, уйдя в себя. Леший задремал. Я же молча повернул на просёлочную дорогу, несколько минут проведя в задумчивой тишине, а потом сказал.

- Вы сейчас с нами. Кто знает, если бы вы не решили помочь, то выжил бы хоть кто-нибудь?.. С вами у нас хотя бы есть шанс.

Я глубоко вздохнул, ощущая облегчение, оттого что высказался.

Небо темнело с каждым  километром вперёд.  Не хотелось думать, что как приедем в деревню, то снова разразится гроза. Собственные мысли угнетали. Но больнее и страшнее всего было незнание, как там Наташка. Жива ли? Что могут карлик и тварь сделать с ней? В горле встал ком. Наконец впереди показалась знакомая развилка.

- Итак,  больше не спать, - сказал поп - и стал вслух читать молитву, благословляя нас в тяжёлом начинании. Голос Анатолия неожиданно успокаивал.

Мы миновали лес и точно врезались в темноту. Брошенные дома мёртвыми окнами нагнетали жуть. Воздух в деревне как наэлектризованный. Душно. И внезапно появилось противное, скребущее между лопаток ощущение, что за нами следят сотни злобных глаз. Мы были готовы ко всему, а за дорогу выучили несколько молитв. Вооружились. Надели на шеи простенькие крестики на шнурке. Каждому достался топор, керосинка, несколько коробков спичек (раз чудовище умеет играть с электричеством).  Для поднятия боевого духа мы выпили святой воды да спрятали под одежду резиновые грелки со святой водой, взятые из квартиры тёщи, вместо громоздких пластиковых бутылок, привязав их верёвкой под одеждой. Также насыпали в карманы соль, запихнули туда же серебряные вилки и ножи. Анатолий приготовил наши керосинки, засыпав в лампу к керосину сушёного ладана.

Вскоре наша «волга» сама по себе заглохла.

Мы пешим ходом осторожно продвигалась на холм. Как по злой воле, снова начался дождь. Дом на холме укрывала зловещая сизая дымка. Священник сказал:

- Они знают, что мы пришли.

Прозвучало банально, как в дешёвом ужастике, оттого хотелось горько рассмеяться.

Я покрепче сжал рукоять топора. Леший, между прочим, высказал здравую и прямо очень утешающую мысль, что идём прямиком в ловушку. Но другого варианта у нас и не было. Стоило войти за калитку, привычный мир потерял очертания, лишился звуков, запаха, кроме едкой горечи, разъедающей нос. Мы упорно шли дальше. Входная дверь была приоткрыта, словно приглашая войти в дом.

Узкий коридор превратился в тупик, завеянный сизой дымкой. Мы битый час ходили туда-сюда и снова возвращались к входной двери. Сердце то и дело хватала тоска,  а беспросветное отчаяние пожирало душу. Стены вокруг сочились влагой и веяли холодом. Мне то и дело казалось, что ноги вязнут в чём-то гадком.

- Бросайте соль, - неожиданно сказал Анатолий и первым бросил горсть на пол. С шипением сизое марево таяло. Мы очертили солевой дорожкой себе путь. Зажгли керосинки. Запах ладана прояснил мысли. Все двери во внутренние комнаты точно нарочно были открыты. Дом раскрыл пасть и настойчиво поощрял нас стать его ужином.

Керосинка нещадно коптила. Стены, куда ни глянь, везде были сырыми. Мы обошли все открытые комнаты. Внутри пусто и даже мебели нет, точно и не жили здесь вообще. Тихий шорох наших подошв по полу сменился резким скрипом старых половиц. Кухоньку обозначала лишь печка, вымазанная в саже. Снова шорох где-то за спиной. Мы замерли. Снова нещадно закоптила керосинка – и в этот момент из приоткрытого погреба, как пружина выскочила тень. Карлик сбил с ног Лешего, вцепился ему в волосы и стал  когтями полосовать лицо. Хлестала кровь. Мой кореш кричал, пытаясь отбиваться одной рукой. Я бросился на карлика с топором и вонзил лезвие ему в спину. Карлик оторвался от Лешего и кинулся, точно пёс, на нас с попом. Анатолий щедро сыпнул ему в лицо соли. И мы остервенело рубили его топорами, забрызгав свою одежду и лица кровью. Но дело было сделано. Карлик больше не поднимался, лежал исковерканной грудой мяса.

Леший от колотых ран едва мог держаться на ногах. Он завывал от боли, глаза друга практически остекленели. Я снял футболку, и мы перевязали его как могли. На лице  моего друга лоскутками свисала кожа. Я порвал и его майку на бинты, радуясь лишь тому, что шея Лешего практически не пострадала. Пришлось оставить его на кухне, в защитном, пусть и простом круге из соли.

В погребе было темно и пусто. Слишком мало места, чтобы развернуться, тем более кого-то держать. Свет керосинки осветил ступеньки и деревянные полки со всякой хернёй: банками, склянками и бутылями, в которых плескалось бог весть какое ужасное содержимое.

Мы снова бродили по дому. В некоторых местах в узком коридоре у меня отчего-то сжималось сердце и холодело всё внутри. Недоброе предчувствие сковало меня по рукам и ногам, и поэтому я ничего не мог делать. Неужели снова придётся идти в подвал и искать там?

Внезапно я замер на месте, а Анатолий тихо молился. Я вздрогнул, отчётливо услышал тихое: «Саша, помоги». Голос Наташки.

- Ты слышал? - спросил я у Анатолия.

Он покачал головой и, закончив молиться, переспросил меня, о чём это я. Я сказал, что слышал голос жены.

Священник вдруг замер на месте, точно его осенила некая идея - и велел показать место, где я слышал голос Наташи. Всего пару шагов назад – и мужчина сразу сказал:

- Ну-ка, сыпни сюда соли.

Я бросил соль как раз  в то место, где коридор поворачивал. Неожиданно белые крупинки зависли в воздухе и отскочили назад, точно ударились обо что-то невидимое, затем шлёпнулись на пол. Священник немедленно перекрестил воздух. Громогласно крикнул что-то на старославянском да сыпнул ещё соли, и вдруг всего на мгновение, но мы увидели зыбкие очертания шаткой лестницы, ведущей на чердак.

- Как я скажу, - приказал священник, - то коснись чем угодно серебряным препятствия. - Раз, - сказал он и вытащил из-под рубашки потемневший от времени тяжёлый серебряный крест.

Мы одновременно дотронулись  до воздуха. Но, стоило серебряной поверхности вилки и креста коснуться намеченного места, у нас с глаз точно пелена спала, и мы чётко и ясно увидели очертания лестницы.

- Нужно спешить, - прикусив губу, выдохнул Анатолий и прошептал почти мне на ухо: - В доме находится очень сильное зло, природу которого я не могу постичь. Не знаю, как долго сработают мои уловки и познания. Крепись, сынок, - только и сказал он, и мы стали подниматься.

Ступени предательски скрипели под ногами. Лестница покачивалась и трещала, точно в шторм на корабле, приходилось то и дело хвататься за перила, чтобы не упасть.

Чердак был узким и пыльным. Единственное окно практически заколочено. В свете  возле него, в центре мелового круга, отливающего нездоровым светом, точно зеленоватая гнилушка, сидела обнаженная Наташка, с кляпом во рту и связанными за спиной руками. Точно дитя, устроив свою одутловатую голову у неё на коленях и поджав под себя по-паучьи тонкие, не до конца отросшие ноги, с Наташкой обосновалось существо.

В свете керосинки, я увидел вытаращенные от ужаса глаза жены, в немой мольбе уставившиеся на меня и одновременно на что-то за моей спиной. Сработал инстинкт, но  по нелепости я затормозил и не успел вовремя предупредить об опасности Анатолия. Сверху, подобно летучей мыши, на попа спикировал хозяин дома, тот самый тощий высокий мужик, продавший нам шкаф. Он опрокинул на пол Анатолия, а я, издав надсадный звук, успел пригнуться от сизого дыхания существа, направленного в мою сторону.

Они скрутились в клубок, точно два ужа. Поп размахивал крестом, целясь  выдвинутым из нижней грани острием противнику в глаза. Я не мог ему помочь. Птенец в который раз выбрал своей целью именно меня.

- Наташа! - громко  крикнул я, сам не зная чего ожидая в ответ.

Жена дёрнула головой. Глаза выпучились, точно у лягушки. Она пыталась встать, но безуспешно.

Тварь снова пыхнула на меня струёй сизого дыма. Я уклонился, припал на пол животом, но тварюга уже была рядом. Последний взгляд на её морду, вот же твою мать! - полная пасть зубов, острых и тонких игл, которыми устраивают сеансы мастера нетрадиционной медицины. Затем она припечатала меня своим телом, тяжёлым, как  столетнее бревно. Ослизший язык обжигал и сдирал кожу, заржавелой  наждачкой. Чудовище стало полосовать мне спину. Я отчаянно пытался вырваться, извернуться. Не удавалось ни выскользнуть, ни прицелиться топором, чтобы размахнуться  в полную силу.

- Сашка, шкаф! – надрываясь, прокричала Наташка.

Священник всё ещё боролся с хозяином дома. От его рубахи остались окровавленные клочья, но и хозяину дома досталось не меньше: его лицо напоминало оплывшую сливу, разбитые губы кровоточили. Но, тщедушный с виду, засранец всё равно злобно скалился.

Похоже, его, как холеру, не брали ни соль, ни распятие, ни святая вода. Наверное, лишь Господь Бог, вмешавшись, мог бы нам помочь одолеть супостата. Но ни его нет рядом, ни крылатых ангелов с огненными мечами в руках.

Зубы чудовища лязгали напротив моего лица, заливая его слюной. Птенец, видимо, играл со мной, не собираясь замораживать, а намереваясь помучить и съесть живьём –  такой я вынес вердикт, глядя в его голодные глаза без зрачков.

Смазанным ударом топор проехался по его брюху и неожиданно мне на удачу отсёк ему один из трёх пальцев на стопе.

Чудовище взвыло, предоставив мне передышку. Я умудрился вытащить из кармана щепотку соли и бросить ему в глаза, затем, кряхтя, сорвал из верёвочных креплений под рубашкой грелку со святой водой и, открутив крышку, пятясь к стене, щедро облил тварюгу.

Птенец злобно шипел и с ненавистью плевался во все стороны струйками сизого дыма.

Я пытался вытащить Наташку из круга, но раз за разом терпел неудачу. Сколько ни  старался перешагнуть меловую черту, так и не смог. Всё натыкался лбом на невидимую  стену. А моя Наташка обессиленно ползала внутри и тоже не могла  выбраться наружу.  Отчаяние грозило вот-вот свести меня с ума.

О нет... Священник лежал на полу, пришпиленный, точно жук, неким костным наростом, по-видимому, росшим прямо из поясницы хозяина дома взамен хвоста.

И этот гад смотрел прямо на меня и ухмылялся, а ослеплённая тварь, замершая на  месте, всё пыталась своими недоразвитыми пальчиками протереть глаза, при этом неистово повизгивая от злости и разочарования.

- Жалкий кусок мяса, твои потуги тщетны, лишь разжигают наш аппетит! -  снисходительно, как червю, сказал мне хозяин дома и со щелчком развернул свою голову вокруг оси, как если бы она была прикручена на шарнирах. Его вязаная шапочка съехала к макушке, скособочилась и упала, обнажив огромную пасть у него на затылке. Пасть чавкала и агукала да пускала  обильные слюни.

- А-а-а! – в панике и омерзении, не щадя глотки, заорал я, пятясь к стене и меча по комнате взгляд. Как ни прискорбно, но чаша весов перевесила не в нашу пользу.

Священник лежал на полу, в луже крови. Наташка – в ловушке, в круге. Что было мне делать теперь, я даже не представлял. Отчаяние душило, надежда угасала, как падающая с неба звезда. Всего лишь на мгновение я закрыл глаза, взяв передышку, вздохнул, набираясь сил, - и впервые в жизни  искренне взмолился, говоря про себя от всего сердца: Господи, Боже мой, очень прошу тебя, помоги мне сейчас.

Керосинка на полу мигнула и вдруг ярко разгорелась. Я снова вздохнул, открыл глаза и почувствовал, как страх, минуту назад сковавший льдом сердце, исчез. Пришла уверенность в своих силах. Отчаяние больше не довлело надо мною. Я точно знал, что делать.

Я взял керосинку в руки  и, наблюдая за расширяющимся, бегающими в  панике глазами Леопольда, бросил её, целясь снарядом в шкаф.

- Не-ет!!! - надрывно завопил он.

Взрыв. Бухнуло, растекаясь по дереву неземным синим огнём. Шкаф запылал  сухим поленом от удара грозы. Дикий вой, яростный стон стаи бешеных псов вихрем пронёсся по комнате, резанул по ушам, поколебал былую уверенность. Задрожали колени, ноги подкосились, и я чуть не упал.

Не знаю, откуда вновь появились силы устоять на ногах, точно кто-то сверху,  неожиданно откликнувшись, пришёл мне на помощь. Я взял с пола топор и побежал, замахиваясь - и в прыжке атлета, одним точным ударом снёс с плеч двуликую голову  Леопольда. Последние мгновения жизни он, точно громом поражённый, истуканом стоял на месте, защищаясь, выставив вперед трясущиеся руки, будто видел перед собой  не меня, а кого-то другого - заклятого врага.

Обезглавленный труп вспыхнул, скукожился и истлел. Птенец вздрогнул, конвульсивно дёрнулся и с тихим стоном зашатался и рухнул. Шкаф полыхнул голубым  и осел на пол, проваливаясь на ножках. Скорчившись, точно исторгнутый из чрева эмбрион, птенец поджал под себя лапы, стал открывать клюв, точно никак не мог вздохнуть, а  затем просто взорвался, обдав комнату ошмётками плоти и серой вязкой жижей.

Я выдохнул, чувствуя, как иссякли силы, а усталость заполнила собой всё тело, отозвавшись ноющей болью в каждой кости.

Шкаф всё горел, но пламя из сине-голубого приобрело естественную жёлтую окраску. Тихо застонал Анатолий. Наташка смогла выползти из круга. Её плечи подрагивали от душивших рыданий. Она вообще не могла подняться на ноги.

Пришлось взять её на руки. Анатолий, покачиваясь и кряхтя, сплевывая кровь на пол, таки встал. Мы почти что кубарем скатились по лестнице, спасаясь от разбушевавшегося огня, охватившего чердак. По пути с горем пополам вытащили из стремительно заполняемого огнём и дымом дома Лешего. Не помню, как добирались до машины. Наверное, у всех разом открылось второе дыхание.

Священник в салоне машины выглядел так, что краше в гроб кладут. Дрожащая Наташка закуталась в старое и вонючее одеяло, которое эдаким прибамбасом оказалось в «волге». Леший казалось, задремал, но его лихорадило и знобило. Кореш стонал, клацал зубами, и  из его закрытых глаз капали на лицо слёзы.

В зеркале над приборной панелью я разглядел своё лицо: правый глаз заплыл, а волосы с левой стороны черепушки полностью слезли, обнажив нездорового трупного цвета кожу. От собственного кошмарного вида я зябко повёл плечами и отвернулся.

Лишь раз я оглянулся назад, въезжая в неприветливый  лес, навсегда покидая деревню. Ослепительная вспышка молнии, точно божий перст, ударила прямо в холм, где стоял проклятый дом, наверняка дотла испепелив его. Надеюсь, что  небесное пламя,  охватившее пропитанные злом стены было в сто крат горячее, чем в аду.

Я гнал в город, к больнице, выжимая из «волги» все её лошадиные силы. Наташка лежала в отрубе. До Лешего было не достучаться. Друг то проваливался в сонный бред, то снова возвращался в реальность, отупело моргая и пуская слюни, припадочно колотясь всем телом, едва ли понимая, где он находится.

Священник был совсем плох: хрипел, стонал и не приходил в себя - и я не знал, успею ли я добраться до больницы.

В больнице Анатолий неожиданно пришёл в сознание и крепко схватил меня за руку, сжал пальцы и заставил пообещать, что я вернусь в его дом и заберу спрятанные дневники из погреба. Также он заставил меня пообещать, что я найду, кому передать накопленные им знания. Хм. Приказал, чтобы я учился сам. Затем, с облегчением  улыбнувшись, он благословил меня и отдал богу душу.

Единственным лучиком света в этом кошмаре было то, что моя жена, не ведая того, уже почти месяц как носила под сердцем малыша. Поэтому тварь и выбрала её для себя.

Да, я всё-таки стану отцом!

Мой новый дом сгорел  дотла, как и пара домов в деревне. Из-за стихийного бедствия закоротило  проводку. К слову, половина жителей деревеньки как сквозь землю провалилась. Хотя пару обезображенных трупаков и разномастных частей тел  неожиданно нашли в лесу да в заброшенных огородах. Очередной висяк следственного отдела. Наша с женой своевременно оформленная страховка покрыла весь полученный  от пожара ущерб.

Теперь, по-новому переосмыслив свою жизнь, уже никогда не будешь таким, как прежде, не верующим в чудеса и  всеблагое добро. Я твёрдо знаю, что есть Бог на свете и  милость его не знает границ, хотя все пути его были и останутся неисповедимы.

Потому что первое из дарованных мне сверху чудес - это спасённая жена, второе -  здоровая дочка, и третье чудо - верный друг Лёшка, который даже после всего пережитого, с искалеченной рукой и залатанным пластическим хирургом лицом, не отвернулся от меня, не бросил мою семью на произвол судьбы, а  стал крепчайшим оплотом нашей давнишней дружбы.

- Оно буквально прилипло к её лицу,- уточнила Светка.- Инга даже табуреткой его ударила. Смелая у меня подружка, правда, же, - взяла Ингу за руку.

- Затем оно в стене исчезло, - снова всхлипнула Светка.

-Так и было,- сказала Инга и истерично рассмеялась. По её лицу ручьём стекали слёзы, а она всё смеялась и смеялась, пока Леший не отвесил ей пощёчину.

- Чертовщина, происки бесовские, - утвердил поп и добавил, что нужно срочно освятить дом.

- Полицию нужно вызвать,- сказал Леший.

- До города нужно добраться и полицию вызвать, - отчеканил, меряя шагами  гостиную, Казанова.

А я вообще намеревался оповестить всех о том, что нужно сматываться из дома, как можно быстрее, и не разбираться, что здесь происходит и почему. Неужели это никому из присутствующих неясно? Я почти что выразил свои мысли вслух, как наверху раздался злорадный, играющий на нервах смех.

Разом похолодало, да так, что застучали зубы. Шмяк – со всплеском послышалось  со стороны дивана, где лежала тёща. Ощутимое чувство, что в гостиной кто-то есть, пронзило нутро. Бульк – что-то упало на пол.

- Ааа!!! - первой заорала Инга и побеждала прочь из гостиной.

Наташка бросилась за ней, больше не цепляясь за меня. Светка всё щёлкала зажигалкой, пыталась запалить свечу.

Я слышал, как скрипит, прогибаясь, пол. Далёкая вспышка молнии едва пробила темноту, застывшую густым киселём в гостиной. Глухо загрохотало за окном. Священник  начал читать молитву: «Отче наш, иже еси на небеси». Его голос звучал твёрдо, путеводной звездой во тьме.

Новая вспышка молнии резко и отчётливо осветила комнату, обнажив карлика с ногтями длинными, как в фильме про икс-менов, только его когти были чуток загнутыми - и с них что-то капало на пол. Но хуже всего было то, что возле дивана  находилась  неведомая хреновина, пропавшая из мастерской. Пульсирующий мягкий шар напоминал яйцо-кокон, который шевелил сотнями ворсистых отростков, антеннами подрагивающих в нашу сторону, являя собой некий орган осязания-обоняния.

С глаз будто бы сорвало пелену. Меня затошнило от омерзения. Ужас засосал под ложечкой. Сердце бухало, как на внезапном преодолении стометровки. Вот только проклятые ноги закостенели - и я, как ни пытался, никак не мог сдвинуться с места. Лишь слышал, как громко и яростно грохотал за окном  гром.

Проказливо грозя пальцем, ухохатывался безумный карлик, подступая всё ближе,  точно прекрасно зная, что мы все, оставшиеся в гостиной, просто не можем убежать.

Голос попа всё крепчал, внушая внутреннее знание: мол, молись пока не поздно.  Сделав долгий и глубокий вдох, я начал повторять за ним. Слово за словом снова обретая контроль над телом.

Вдруг все разом мы хором стали молиться. Все уверенней и громче. Внезапно смех карлика  стих, захрипел и резко, с карканьем оборвался. Ярко вспыхнули свечи в руках друзей. Округлая мерзость барахталась, скользя в серой жиже, в которую превратилась тёща. Затем она подняла дыбом ворсинки и с недовольным шпоканьем оторвалось от пола, юркнув в стену, и исчезло в заиндевевшем проёме. Карлик, скособочившись, нырнул следом за ним.

Секунда другая – и всё стало, как прежде, нормальным. Мы снова могли дышать и двигаться. Поп перекрестился, сказав: «Чур меня… Свят, свят, свят...»

Больше ничего не обсуждая, мы дружно собирались просто сбежать. Как оплеуха,  в глубине дома раздался отчётливый детский крик, полный отчаяния и ужаса. Ленка!

- Пожалуйста, не бросайте её! - умоляюще вскрикнула Светка и всхлипнула.

На хмуром лице Лешего и ошалевше-потерянного Казановы отчётливо проступало сомнение. Тишина. За окном молнии вновь и вновь полосовали небо. В свете всполохов и свечей мы видели расширенные от ужаса и шока глаза друг друга. Инга сочувственно схватила Светку за руку. Наташка плакала, снова болезненно крепко сжимая мне плечи,  неловко обнимая и пряча лицо у меня на груди.

- Мамочка, что же теперь… - сквозь рыдания я различал её слова, тихие, но режущие ножом сердце.

- С бесовщиной нужно бороться крестом, постом, да молитвой,- громко прорезал тишину бас попа. - Можно освятить воду. Крест то у меня  при себе имеется, - со знанием дела, добавил Анатолий.

Мы не могли бросить в доме Ленку. Никак. Поэтому все вместе направились на кухню. Казанова и Леший остановили меня в коридоре и шепнули, что женщинам нужно уходить из дома одним. Пусть спасаются. Бегут прочь, лишь бы подальше отсюда.

- А девочку мы найдём и не сдадимся так просто, пусть это и чертовщина, хрен с ней, - сказал я шёпотом Наташке на ухо и добавил, чтобы с подругами делала ноги.

Женщины намеревались выйти через кухню и только подошли к двери, как священник неожиданно крикнул:

- Стойте!

Анатолий первым подошёл к двери и брызнул  на неё святой водой из глубокой тарелки, которую несколько минут назад освятил с помощью молитвы и креста. Стоило каплям коснуться её поверхности, как дверь, будто бы живая амёба, прогнулась внутрь и,  подобно упругому ластику, снова выпрямилась. Теперь мы отчетливо видели, что это и не дверь вовсе, а что-то другое. Мокрое, искрящееся не то инеем, не то паутиной.

Все растерялись, но отошли от двери подальше.

- Давайте в окно, - тихо предложила Наташка.

Женщины направились к большому окну над гарнитурным кухонным столиком, где моя жена так часто резала на разделочной доске овощи. Белый, как горящий магний, свет молнии высветил, что с подоконника что-то подтекает. Что-то липкое, прозрачное, как сопля, оно шлёпалось на поверхность стола и затекало в раковину. Столешница нездорово серебрилась инеем. Я моргнул. Хотелось себя ущипнуть, чтобы не погружаться наяву в кошмарный сон, окончательно теряя связь с реальностью. Глянул на часы на холодильнике. Стрелка не двигалась. И тут я понял, что не слышу вообще ничего. Ни дыхания, ни ветра за окном, ни грома. Инга уже подошла к столу, намереваясь открыть окно. Она что ослепла?

- Нет!!! – с надрывом крикнул я и бросил первое, что попалось под руку, в окно. Это было махровое полотенце для посуды. Оно буквально всосалось в стекло.

- Морок. Бесы снова нас водят за нос,- оповестил всех поп.

Значит, из дома так просто не выбраться. Злость неведомо на кого душила, и я матюгнулся, сметая собственный страх той же злостью, - и сказал, обращаясь к попу, крепко потряхивая его за свитер:

- Раз такой умный, то что нам делать? Что делать, Анатолий!? - рявкнул я, чувствуя, как скрипят зубы и брызжет изо рта слюна.

Он почесал взъерошенные волосы, затем, задумавшись, отрешённо смотрел то на стену, то на блестящие молнии за окном. Наконец, измученным голосом выдавил из себя:

- Час от часу не легче. И ведь во сне такое привидеться, не могло, да? - криво ухмыльнулся он, - что угожу в такую знатную передрягу. Предлагаю выманить их и сжечь напалмом. Водка, спиртное же у вас найдётся?

- Нужно оставить женщин в безопасном месте, - как-то пискляво выдавил из себя Казанова.

- Где ты видишь здесь безопасное место, а? - окрысился я на друга.

Казанова сразу заткнулся.

- Мы не будем разделяться, - подала голос Наташка. - Так девочки?- спросила моя жена.

Женщины, сбившиеся в кучу, кивнули. Вот только свечи больше ни в какую не зажигались. Кто бы тут что подумал про возникшую аномальную зону и потерявшие своё привычное значение законы физики?

- Спички в столике. Всё спиртное в баре и  остатки в холодильнике, - озвучил я свои мысли.

Поп громко хохотнул и тут же открыл отключившийся без электричества холодильник. В темноте стал шарить наощупь, пока я не догадался включить газовую плиту. Опа. Зажглась. Так Анатолий вытащил из холодильника водку и, открыв пробку, тут же стал жадно глотать, точно страдающий от жажды в пустыне. В этот момент все, что он сказал раньше, все его уверенные слова, показались мне очередным пустым звуком. Мне захотелось ему крепко, от всей души вмазать. Выместить злость за всех и за всё случившееся сразу. Как он смеет тут напиваться? Казанова и Леший точно почувствовали моё дикое, взвинченное состояние, быстро подошли ко мне да, положив руки на плечи, шепнули парочку успокаивающих слов. Я вздохнул и поёжился от озноба и, пересилив себя, стиснув зубы, стал ждать. Поп вылакал почти полбутылки. Затем взял полотенце и порезал его на лоскутки, добавил бумаги и стал напихивать всё это в бутылки с остальной водкой.

Леший засуетился подсовывая ему поочерёдно бутылки с коньяком, не пощадил даже виски, который притащил из буфета Казанова. Неожиданно поп крякнул и, прокашлявшись, приказал нам произнести вместе с ним молитву и, перекрестившись, сказал:

- Ну, с Богом!

Мы все вооружились бутылками с зажигательной смесью и разобрали все кухонные ножи. Топорики оказались лишь у меня и Казановы. С трудом зажгли единственную свечу, прежде освятив её водой из миски. Водой также смочили губы и глаза. Для отвода бесовского морока – так пояснил священник, и неожиданно  мне захотелось узнать, чем он в действительности занимался в своей приходской жизни. Уж точно не проповеди читал, раз такой знаток чертовщины.

Мы гуськом поднимались по лестнице. Вокруг тишина, а холод будто бы даже  слегка пощипывал кожу, и ступеньки под ногами скользили. Из приоткрытой двери в мастерскую струился грязный серый свет. Отчаянный, затравленный, как у придушенного хорька, детский крик заставил вздрогнуть. Светка тут же ринулась вперёд. Священник успел её остановить. Он зашёл в  комнату первым и хрипло крякнул.

Куда ни посмотри, всё в мастерской покрывала белесая корка изморози и льда, даже на стенах красовался иней. А возле шкафа сидела Ленка, рядом с девочкой то самое круглое нечто, заметно разросшееся в размерах, точно яйцо, изнутри поражённое гнильцой. Вскрикнула Инга, стоящая позади всех. Лёгкий, удушливо пахнувший  тухлятиной воздушный поток заставил жалобно затрепетать свечу в руках попа. Треск, звук паденья, затем сильный крик боли позади нас. Леший, стоявший прямо за мной, рядом с Наташкой и Светкой, собирался броситься назад, за Ингой, но не вышло. Резко хлопнула дверь, прищемив ему руку. Леший заорал от боли. Дверь снова резко распахнулась и закрылась – на этот раз плотно. Тихий смех, точно шуршанье сминаемой бумаги, идущий с лестницы, враз перерос в проказливое хихиканье, которое было слышно даже сквозь вой лешего, баюкающего свою руку со сломанными пальцами. Инга (это точно была она) снова вскрикнула - и всё оборвалось тишиной.

Я, Казанова, Наташка, Светка и священник безуспешно пытались помочь Лешему. По лицу Лешего, прикусившего до крови губу, стекал пот. Снова щелчок. То круглое, что было возле Ленки, начало раздуваться, пока не треснуло. Брызнуло серой жижей, из трещин показалась трёхпалая лапа и сразу потянулась к  девочке.

- Лена иди к нам, милая! - крикнули я и Наташка.

Светка наконец-то вырвалась из хватки попа и кинулась к дочке. Анатолий стал читать молитву и бросил пакет со святой водой в сторону существа. Бух! Пакет раскрылся в полёте, и капельки воды повисли в воздухе, словно зацепились за невидимую паутину.

Всего на мгновение вспыхнула свеча вместе с прорезью в небесах зарницы, и мы увидели круглую голову с выпуклыми глазами рептилии, всю в наростах и впадинках, напоминающую гнилой кратер луны. Светка от ужаса замерла на месте в шаге от дочки.

Ленка не реагировала ни на голос матери, ни на наш  приказ.

Голова твари неожиданно втянулась обратно в скорлупу. А вот Ленка встрепенулась и, глянув по сторонам, заторможенно выдавила из себя:

- Мамочка?!

- Доченька, иди сюда! - дрогнувшим голосом позвала Ленка.

С грохотом дверь слетела с петель, придавив Лешего. Размахивая руками, в комнату ворвался карлик, тут же сбив с ног Казанову, двинув ему головой в живот и по дороге оцарапав Светку когтями.

Священник вздрогнул и с сильным, бравадным криком:

- За господа!!!! - поджег фитиль одной из прикрученных к поясу бутылок едва тлеющим пламенем свечи и бросил зажигалку в карлика.

Я закрыл собой подбежавшую Светку с дочкой на руках. Наташка подпалила фитиль своей бутылки и тоже бросила её в карлика. Карлик зарычал зло, яростно и что-то сказал, какую-то невнятную тарабарщину. Скорлупа засветилась и разлетелась в одно мгновение. Теперь в комнате находилось круглоголовое существо с тонкими по-паучьи ногами с сочленениями, недоразвитым тельцем и несколькими парами трёхпалых рук- лапок. Наташка со стоном упала в обморок. Светка заорала так сильно, что задребезжали стёкла. Священник наконец-то помог Лешему зафиксировать сломанные пальцы. Я не знал, что делать. Нужно было помочь жене, но всё, что я сумел, это крикнуть Светке с дочкой бежать вниз и прятаться. Казанова, покачиваясь, встал на ноги. Кровь хлестала из его живота. Существо мгновенно оказалось возле попа и, раскрыв пасть, дунуло на него, точно из пожарного баллона, струёй синеватого дымка. Ноги попа подкосились, он упал, закрывая глаза. Волосы и кожу лица мужчины, как гипсовым слепком, окутала корка льда. Светка стопорила, замерев на месте, - и Ленка на её руках от ужаса буквально душила её своими маленькими  руками.

Я почти толкнул женщину, наконец-то выхватил из-за пазухи топор и с криком побежал к карлику. Проклятый карлик уже сидел в печёнках. Ярость затуманила мне мозги, поэтому страх исчез. Светка отпустила дочку, велев ей: «Прячься, милая, беги!» Затем с ножом в руке присоединилась ко мне. Заверещав, чудовище открыло пасть и бросило в её сторону огромную струю дыма. Женщина стремительно покрылась коркой льда. Я же, замахнувшись топором, промазал мимо ноги существа. Карлик выбрался из кольца огня. Обгорелый. Гадкий, со вздувшимися пузырями на лице и на черепушке, издавая едкое зловоние. Он  встряхнулся, сорвав вместе с мясом прядь своих обгорелых волос, и нагло ухмыльнулся похабной ухмылкой акулы, раззявив рот чуть не от уха до уха.

- Дзинь, - сказал он и щёлкнул когтем по мёрзлой Светке. По телу женщины бегло растеклись трещины.

Я умудрился упасть на пол и, проскользив на коленях перед существом и снова  размахнувшись, опустил топор на его тонкую, как спичка, ногу. Но сталь буквально высекла искры, сконтактировав с его кожистой плотью. Шипение - и тварюга, потеряв равновесие либо всё же от боли, таки повалилась на пол. Я снова замахнулся топором. Из горла твари вырвалась струя холодного дыма, рассеянно заморозила пол, несколько  картин Наташки и стену. Я моргнул, осмотревшись, - и снова извернулся по полу. Леший и раненый Казанова умудрились спрятаться за грёбаный шкаф. Хотелось истерически  рассмеяться. Но я не сводил глаз с цели. Подбрюшье тварюги выглядело каким-то нежным, подрагивающим и хилым.

- Остановись!!!- вдруг выкрикнул карлик.

- А то что? - залихватски выдавил я.

- Ранишь его, и поверь: никто не уйдёт отсюда живым. Ни девочка, ни твоя женщина! - угрожающе, но очень убедительно прошипел, едва сдерживая гнев, карлик.

Я дёрнулся вперёд и с трудом остановился, когда услышал:

- Не надо, - слегка изменившимся тоном сказал карлик. - Не причиняй птенцу боль.

Улыбка на лице  карлика исчезла со щелчком, как если бы против воли закрылся смертоносный  капкан. Я крепче сжал рукоять топора.

- Давай поторгуемся, - предложил карлик.

Я внимательно смотрел на него, стараясь не упускать из виду «птенца» Так значит, он опасается за эту тварюгу. Что ж хоть какой-то плюс в возникшей ситуации.

Мы торговались. Я выдвигал свои условия, он – свои. Пока не пришли к  компромиссу. Его доводы резали по живому. Как я ни старался, но карлик железно упёрся, что отпустит только тех, кого не выберет вылупившаяся тварь. Это была рискованная цена выбора из наших жизней за спасение малой Ленки.

Что ответить на это? Ведь в живых и на ногах были только я и Наташка. Остальные тяжело ранены. Я сглотнул горечь во рту и, согласившись, кивнул, а потом сделал резкое, обманное движение и полоснул тварь по брюху. В лицо тотчас ударила вонь, кожу обожгло. Боль была резкой и опаляюще-жгущей.

Я взвыл и пытался извернуться от плевков холодного дыма из пасти птенца. Карлик истошно заорал и сграбастал первого, кто ему попался, под руку, - Казанову. Открутил ему, точно у марионетки, голову и стремительно облил горячей кровью существо. Рана на его повреждённом брюхе стала затягиваться.

Я попытался встать с пола, но мою руку прижали ногой. Мои глаза слезились. Лицо частично онемело. Хотелось только закрыть глаза и отрубиться.

- Лживый упрямец, мы же с тобой договорились! - прошипел карлик и пригрозил: - Теперь ты сильно пожалеешь!

Левой рукой я с трудом сжал рукоятку топора.

Лишь чудом я снова увернулся от хладного дыхания твари, неожиданно  бросившейся к так и не пришедшей в себя Наташке. Карлик уже заносил надо мною свои острые бритвы-когти, намереваясь полоснуть по горлу. Внезапно очухавшийся священник  закричал что-то, кажется, на церковнославянском и быстро встал с пола. Он кинулся к карлику, вытаскивая из-под свитера потемневший от времени серебряный крест, и крепко прижал его ко лбу не успевшего ничего предпринять карлика. Карлик зашипел, пытаясь освободиться.

Я смотрел на него, топор в левой руке стал слишком тяжёл. Эх, нет у меня сил встать и к тому же поднять чёртов топор.

- Чего ты ждёшь!!! - злобно кричал священник.

Его крик вливался в уши точно сквозь пелену. Я сжал зубы и, качаясь, поднялся, затем с неимоверным усилием смог поднять руку и ударить топором карлику в ногу.

- Ложись!!! - неистово орал Анатолий.

Птенец своими клешнями крепко держал Наташку, прижимая к груди. Вдруг он раскрыл пасть и со всей мочи дунул, целясь в нас, сизой дымкой. Мы с попом, как подкошенные, упали на пол. Мои волосы и частично кожа головы заледенели.

На разукрашенной стене образовался круглый, серый, сочащийся влагой проём. Недолго думая, многозначительно переглянувшись с птенцом, карлик и его подопечный  юркнули в проём и исчезли.

- Нет! Наташа! - закричал я, почти что всхлипывая. Пытался подняться с пола, но  тело не подчинялось командам мозга - и я не мог встать.

- Давай, приди в себя! - приказал  поп. - Они ещё в доме, потому что ослабли. Я знаю, - уверенно сказал он и криво ухмыльнулся, затем  помог мне подняться.

Мы нашли Ленку в чулане под лестницей. Она уже не плакала, тихонько сидела, стуча зубами и сжав кулачки.

Небо за окном слегка прояснилось, выявляя светлые предрассветные пятачки. Только ещё бушевал напоследок, раскачивая ветви кустов и деревьев, неохотно стихающий ветер… Мы обыскали весь дом и снова поднялись наверх. Дверь в мастерскую плотно сидела в проёме, напоминая гранитный монолит. Я скулил, как побитый щенок, пытаясь вломиться внутрь, повторяя про себя, как молитву: «Наташка, Наташка…»

Леший, с избитым лицом и покалеченной рукой, ковылял нам навстречу из спальни. Бледный, испуганный, он там прятался в полузабытьи, точно зверь, и теперь едва понимал, что вообще происходит. Но упрямо подошёл к нам, тут же взяв на руки  хныкающую и зовущую маму Ленку.

Мы со священником злобно махали топорами. Металл с лязгом высекал искры из бывшей деревянной двери. Я завыл.

Неожиданно дверь бухнула внутрь, мы едва не влетели в мастерскую вслед за ней. Вся комната в предрассветном свете была залита кровью, грязью и  ослизшей слякотью, точно в испражнениях гигантского слизняка. Стены, потолок, окна – всё вокруг оказалось замарано, а вот шкаф исчез.

Из моего горла вырвался дикий стон, от отчаяния хотелось биться лбом о стену. Наверное, я всхлипнул. На плечо легли совместно руки священника и подрагивающая ладонь Лешего.

- Ещё не всё потеряно, сынок, - успокаивающе произнёс священник.

А я гневно стукнул кулаком об стену.

- Что делать, что же делать! - крикнул я.

- Мы с тобой  до конца чувак, - произнёс Леший.

Я вздохнул и обнял его, чувствуя на глазах предательские слёзы.

Наглотавшись обезболивающих таблеток, как могли, обработали раны. Накормили и напоили Ленку. Пришлось ей дать немного снотворного, чтобы  успокоилась и перестала звать маму.

Я  находился точно в кошмарном сне, когда события неподвластны и вокруг творится какая-то запредельная херня. Только вот это была горькая реальность. До жути хотелось просто закрыть глаза и погрузиться в спасительное забытьё, где нет ничего: ни воспоминаний, ни боли.

Но отдых сейчас являлся непозволительной роскошью.  Вызвать полицию представлялось панацеей от раковой опухоли. Священник молчал, нахмурив лоб, всё думал и думал да пил очень сладкий кофе, то и дело накручивая на палец  неухоженную бороду. Наконец, сказал:

- Собирайтесь, берите все, что я вам скажу, да крепитесь духом, потому что сейчас  мы поедем туда, откуда всё началось, - в Петровку. Пока ещё не поздно, - задумчиво оборонил он и поставил пустую чашку на стол.

- Ваше дело – раздобыть нам транспорт. На мне всё остальное. Через час будьте, как штык, возле моего дома, - пояснил Анатолий, бледный и невыносимо уставший, с запавшими от потрясения глазами.

Мы кивнули. Он вздохнул и спокойно вышел через дверь кухни, забрав с собой спящую Ленку, обещая пристроить её в церквушке на время.

- Вот бы нам ПМ Казановы, - тоскливо сказал Леший.

- Да уж, пригодился бы, - отчеканил я и, собравшись по-быстрому, вспомнил, что у Сергея Ивановича была старая «волга», времён лихих девяностых. Стояла себе в гараже.
Часть пятая Финал

Их путь отмечался буераками и неожиданными провалами, что никак не способствовало ускорению. Злобно палило солнце, выжигая нервные клетки, хотя уже начинало клониться к закату. А там, у горизонта, ненавязчиво сползались в небе серые кучи. Тени удлинились и стали тягостными. Поглощенная жидкость разбазаривалась телом в виде пота, оба беглеца вдобавок были вымазаны в пыли и мелком мусоре. Лишь редкие порывы ветра предлагали скупое облегчение.

- Скоро траву жрать начнем!- не выдержал Мига. Даже не голода, а больше тишины. Серый пер себе вперед молчаливым броненосцем, Мига же терпеть не мог игры в молчанку.

- Ты сутки потерпеть не можешь?- отозвался Серый без особого сочувствия.

- Я ж последние два года по графику хаваю!- осклабился Мига.- Мое туловище в упадке.

- До деревни доберемся, раздобудем воды и хавчика.

- Настучат!- Мига прищурился, и этот прищур сделал из него внешне нормального человека, прикрыв буркалы.- Всю деревню не грохнешь.

- Всегда есть отщепенцы. В любом селе есть такие. Живут на отшибе, с людьми не контачат, гребут в одну харю. Найдем такого сквалыгу, у него и разживемся. Не найдем, так сопрем курицу втихаря. Никто ментам из-за курицы звонить не будет. А если и позвонит, те нахер пошлют.

Мига не был уверен: сейчас, когда вся милиция на рогах, любая курица может стать мамонтом. Тем не менее, Серый производил впечатление человека, у которого всегда есть надежный план. Так что Мига поостерегся выпячивать свое мнение.

- Жаль, что твои кореша нам ствол не подогнали,- горестно вздохнул он.- Только перья.

- Они предлагали. Я не подписался.

- Да ладно?- Мига выкатил «миги».- А чо?

- Возни много, и ненадежная штука. Когда надо, может заклинить. С двадцати метров хрен попадешь, вблизи тоже толку немного, за руку схватят и вывернут. Шум один. Лучше ножа еще ничего не изобрели.

- Так ты и не пали почем зря! Пуганул немного, и уже лады.

- С оружием так не канает,- возразил Серый.- Оружие, если попадет в руки, оно хочет выстрелить. Как у Чехова. Если в начале пьесы висит на стене ружье, в конце оно обязательно выстрелит.

Мига пожал плечами. Часто ему была непонятна вся эта философская ботва и корчанье теллигента. Сам он придерживался иконно простых истин. Типа, дают – бери, бьют – беги, и подобная этика. Но и тут он не стал пререкаться, его номер семнадцатый, чтобы без повода бакланить.

- Чехов бы спекся на нашем месте,- заметил он невпопад.- Под таким солнцем.

- Спокойно зрит на правых и неправых,- неожиданно продекламировал Серый.- Добру и злу внимая равнодушно.

Мига с интересом покосился на Серого. В биографии их рулевого по-прежнему оставалась куча белых пятен – чем тот жил, пока не свернул с комсомольской дорожки. А Серый был комсомольцем в старших классах, не хер собачий, и планировал стать партийным, футы-нуты лапти гнуты. А что помимо этого – загадка. Да и о своих криминальных трудах делился тот вскользь и неохотно. Больше любил впадать в философию и поучать, чем бесил Мигу до карачуна, но постепенно тот приспособился и не возбухал.

С самим же Мигой все обстояло кристально с точки зрения понятий. Был у него дружок в начале 80-х, они жили в одном районе и регулярно ходили в соседний на мочилово с тамошними. Из-за этого оба состояли на учете в детской комнате милиции, но в их кругах это считалось достоянием, да и в школе пацаны уважали. Подростком Мига был уже закоренелым гусем – пил, курил и заставлял марамоек брать в рот. Не насиловал, потому как статья беспонтовая и риск быть опущенным. Так что, когда дружок предложил ему обнести хату по наводке какого-то чмыря, вовлечение Миги случилось естественным образом. Не то, так другое, он уже катил по прямой линии и особо не парился.

Чмыря они поставили на шухере, когда брали хату, а через неделю взяли их самих. Рутинное дело, таких тупарей малолеток даже искать особо не пришлось. Чмырь сдал их обоих в обмен на свободу, Мига получил три года колонии, дружок – всего два. Мига только на суде узнал, что, пока он зубоскалил в лицо следаку, дружок активно спихивал на него все косяки, так что Мигу в результате судили как организатора и зачинщика. Посему год лишку дружок себе выторговал, а вот долгую жизнь – ни хрена не угадал.

Мига отсидел положенные и вернулся назад с репутацией и связями. Нашел дружбана – а чего его искать-то, вот он сидит, в соседнем доме по-прежнему,- наведался к нему и почикал гниду ножиком. Раз двадцать воткнул. Дружок по случайности торчал дома с чувихой своей. Базарили, что жениться на ней собирался, все пучком. Мига преподнес обоим свадебный подарок, почикав и чувиху попутно, предварительно сбросив с ней весь сексуальный пыл, накопленный за три года отсидки. Чувиха, к несчастью, выжила и стала ключевым свидетелем по делу.

Он был готов к новому сроку, но тут внезапно столкнулся с избитой истиной про закон и дышло. Дело развалилось. Куча мелких нестыковок, неверно проведенные розыскные мероприятия, раздолбайство и пофигизм в следственных органах. В довершение свидетельница вдруг начала темнить и путать показания, а потом и вовсе соскочила. Походу, кто-то обрисовал ей, что в следующий раз Мига освободится и нанесет визит уже ей, девка и сломалась. Так что отпустили Мигу на все четыре стороны, а он, окрыленный успехом, взял и приперся к той девке-свидетельнице и трахнул ее еще раз. Мига всегда остро чувствовал в людях жертву, а когда чуял – пользовался. Он планировал приберечь шалаву надолго, но та вдруг сорвалась и слиняла в другой город. Да и пофиг. Мига быстро нашел ей замену.

Нынешний срок Мига отбывал тоже за налет на хату. Все обошлось без крови и пыли, только бабка, присутствовавшая в доме, через два дня окочурилась от переизбытка впечатлений. Но срок Миге влепили солидный, учитывая все его прошлые заслуги, коих набиралось немало за его тридцатилетнюю жизнь. Самое фартовое, что за серьезные преступления его так никогда и не взяли – убийства, изнасилования и однажды похищение ребенка.

Он бы и не подписался на побег, его в целом устраивала такая жизнь, от воли до воли. Но Серый соблазнил загранкой и чистыми документами. Начать новую жизнь, завести новую личность – это офигенно возбуждало. Мига будет ходить, весь из себя кент, и только он сам будет знать, сколько крови на его руках, а черных пятен - на душе. Но с новым именем он уже не будет палиться на мелочах и заниматься квартирными бирюльками. Нужен крупный куш, чтобы эдак – раз!- и в дамки на Венецию. И Серый вполне годится в партнеры и в рулевые для таких прожектов.

Серый постарше будет, под сорокет. Закончил институт чего-то там, но по специальности не работал. Уже на старших курсах начал барыжить японской техникой и пластинками. Связался с гопниками; будучи прошаренным и имея в башке что-то помимо гудрона, быстро их переорганизовал и встал во главе. Исполнял как чужими руками, так и самолично. Не бурел, чем заслужил положение. В 90-е его позвали в братву, и Серый влился спаянным коллективом в городское новообразование. Вскоре он уже совмещал криминальные сходки с легальным бизнесом, хотя что сейчас можно назвать легальным, порожняк один и пустозвонство.

Серый был обстоятельный, начитанный и вроде ровный. Он оставался ровным до тех пор, пока его жена не начала шкуриться с его партнером по бизнесу, с каким-то Двориком. Мига был без понятия, кликуха это или по паспорту, Серый при упоминании так его всегда и звал – Дворик. Чего там задумал Дворик – неведомо, Мига терпеть не любил в ревность и старался не провоцировать. Возможно, жене Серого тоже втемяшилось стать Двориком и посыпать дорожки золотой пылью, она хотела развода и нового мужа. Возможно, Дворик через бабу планировал поломать Серого и отжать у него бизнес. Возможно, это была обоюдная задумка сладкой парочки. Ну а скорей всего, по мнению Миги, эти двое просто шкурились без каких-либо затей, только и всего. Как бы там ни было, Серый, запалив обоих, вдруг перестал быть ровным, а стал тем, кем и оставался по сей день.

Он взял ружье и без разбирательств отстрелил башку Дворику, оставив его без дворика и без крыши. Дворик сидел в машине, а Серый подошел спереди, расчехлил ружье и шарахнул через лобовуху дуплетом. Тормознутый Дворик сидел как пригвожденный с круглыми глазами, а через секунду он продолжал это делать уже без кочерыжки. Серый, не теряя времени, отправился домой к супруге. Для начала он хорошенько избил ее руками, ногами и попутными предметами. Бил долго, часа два. Реально так поизмывался, потом на суде соседи кукарекали, как пытались вызвать ментов на шум. Менты приезжали, а Серый такой выходил к ним – спокойный и обстоятельный, типа весь ровный,- и заверял, что это поклеп. Дожидался, пока утихнет, и принимался заново. По делу обезглавленного Дворика его ведь пока не вычислили, следственная группа работала на месте отстрела. На каком-то этапе посчитав, что избиений достаточно, Серый достал флакончик с кислотой и залил ее в рот уже лежащей без сил женщине. Результат очевиден – жена-изменщица понесла кару в мучениях.

Но самое непостижимое: Серый учинял весь этот беспредел на глазах своего шестилетнего сына! Мига аккуратно наводил справки: Серый не был в тот день ни пьяным, ни ужаленным. Творил деяния с чистыми мозгами и незамутненным сознанием. За что ему и впаяли по полной. С такими подвигами в активе Серый должен был чалиться в тюряге, но его почему-то определили в ИТК. Скорей всего, на воле подмазали, кого надо. Сын Серого с того дня торчит в каком-то интернате для дебилов. Ни с кем не говорит, смотрит в одну точку, периодически вопит по ночам и бьется головой о стены.

Так что срыв Серого, когда они пользовали ту девулю, повстречавшуюся им в лесу несколько часов назад, наверное, объясним. Хрен его знает. Может, тот во время соития вспомнил свою любимку, или ему померещился Дворик, или он просто решил отомстить всем бабам. Мига не любил в психологию тоже, как и в чужие амуры, поэтому предпочел не заморачиваться наглухо.

- Так ты не местный?- Миге было все равно, о чем базарить, молчание его угнетало не меньше жары.- Места ты четко знаешь…

- Я карты изучил. Для нас сейчас забуриться не в ту степь – однозначно, кранты. Нет, не местный. С Севера я.

- А я из Подмосковья!

Впервые после убийства Витяя Серый взглянул на Мигу внимательно. До этого он просто ломился вперед и думал свою муторную думу, а отвечал на отвяжись.

- Мига, у тебя есть мечта?- внезапно спросил он.

- Дык полюбас!- гыгыкнул Мига.- Мечтаю, чтобы не повязали снова и чтобы твоя схема сработала.

- Это не мечта, это цель!- презрительно бросил Серый, и Миге сначала захотелось придушить его за гнилой базар, а потом он мысленно махнул рукой: Серого не переделать.- Мечта – это что-то почти недостижимое. Никаких шансов, но ты все равно думаешь о ней и живешь на одной надежде. Есть у тебя такая мечта, Мига? Или была когда-нибудь?

- Дык полюбас!- повторил Мига, однако тон его настолько отличался от привычного, что даже Серый удивился. Конфузливость неожиданно оказалась Миге к лицу, даже его буркалы перестали пучиться.- Было дело. Давно уже.

- Колись!

- Да ну нафиг! – заканил тот.- Дурь это все, братан. Че об этом бакланить: было – и прошло. Уже точно не будет больше.

- Про эффект попутчика знаешь? С кем еще тебе делиться, Мига, если не со мной? Сейчас не разложишь, больше и шансов не будет. Будешь думать потом: а чего не рассказал тогда? Может, легче бы стало.

Мига хмыкнул и какое-то время обдумывал предложенный расклад. Он сорвал новую травинку, задумчиво пожевал. Травинка наградила Мигу горечью напополам с пылью, он с отвращением ее выплюнул. Краем глаза отметил, что кучное скопление у горизонта вдруг набрало силу и стало синюшным.

- Ну короче… Короче, на сцене я хотел играть.

Мига думал, что Серый заржет на этот глупый пассаж, но его кореш вдруг уважительно присвистнул.

- Молодец, Мига!- И в голосе просквозило восхищение, и хоть Мига не особо благоговел перед Серым с его неадекватными загонами по бабам, он все равно почувствовал себя польщенным.- Это уже по-взрослому. Это уже в натуре тема. А с чего вдруг?

- Да, блин!- Чувак даже воодушевился.- В школе как-то замутили спектакль. Набрали учеников, обещали, что будем в городе выступать. А я, прикинь, вообще случайно попал на этот сходняк. Даже название им есть – труппа. Это, короче, группа актеров…

- Я знаю, Мига.

- А… Ну вот, короче. Мне говорят: хочешь четверку по поведению? Я говорю: базара ноль. Меня за поведение грозили на второй год оставить, а тут такая удача, я и повелся. А когда первый раз на репетицию вышел – пересрался и сдриснуть хотел. Они же там все теллигенты собрались, все очкарики и отличники, и я один беспредельщик. А потом вдруг говорю себе: Мига, тебя улица не научила ничему, что ли? Ну-кось покажи этим бакланам, как надо спектакли изображать. Ну и короче получилось у меня ништяк, даже завуч пришла и похвалила. Очкариков не хвалила, а меня – да.

Мига даже раскраснелся от воспоминаний. Или от удовольствия. Впервые за много лет он испытывал наслаждение, не причиняя кому-то физическую или нравственную боль.

- И чем дело кончилось? Выступили?

Мига резко насупился и пнул земляной валун. Тот рассыпался в прах.

- Не-а. Закрыли тему на полпути. Мы еще репетировали, когда прогудели отбой. Не срослось чего-то. Четверку мне так и не дали. А на второй год оставили, как и обещали. Так что урок по жизни я усвоил, нехрен в сказочки верить.

- Сочувствую…

- Да забей! Масть у меня такая, против нее не попрешь. Ну а ты, Серый? Разоблачайся и ты тогда за мечту!

Серый долго молчал. Мига уж подумал, что тот не ответит. Промолчит – и хрен с ним. Не по-пацански, конечно, он-то ведь разложил все как есть, но возбухать Мига не был намерен по этому поводу. Однако Серый ответил. Тихо, как прошелестел.

- Я мечтаю найти себе настоящую бабу. Чтобы можно было переиграть, понимаешь? Жена мне попалась не та. Вроде все при ней, но не моя. Я думал на зоне, в книжках искал. Короче, своя баба: это когда во всем впритирку, даже по мелочи. Один начинает говорить, второй на подхвате договаривает. Или один думает купить что-то, а второй уже покупает. Один, к примеру, выбрал цель, а второй стреляет по ней. Все общее – враги, друзья, интересы, грехи. Таких людей называют половинками одного яблока, родными душами. Бог так распорядился, что всех перемешал. И вот я мечтаю такую душу найти и все переиграть заново. Если вдруг фарт, и ты встречаешь по жизни такую бабу, то с первого взгляда – сечешь, Мига?- с ходу врубаешься, что это она и есть. Твоя.

Видимо, давешняя молодуха из леса не соответствовала критериям, мрачно подумал Мига, тщательно охраняя выражение лица. Подмахивала видать не так, или по цели не пальнула, или еще что. Хорошо хоть Серый ножом ее не стал резать, обошелся руками, а то шел бы теперь обмызганный по уши. Да уж, этот тип реально сдвинут на бабах, и в этом Миге виделась нездоровая фигня. Во всей последовательности доводов и поступках Серого имелась червоточина, слабое место. Если по нему как следует пнуть, Серый может сломаться в самый неподходящий момент.

Внезапно до них докатился легкий отзвук. Оба путника подняли взгляд к горизонту и обнаружили, что сгущаются тучи. А звук, который они услышали – приглушенное эхо далекого грома.

Надвигалась буря.

Продолжение следует...

– Лена, ты останешься в машине,– реплика Ольги не оставляла простора для возражений.

Полста шагов, и я вновь на злополучном месте.

– А что мы здесь хотим обнаружить?

– Не совсем здесь. Денис, ты стеклоносец. И ты уже побывал в этой лакуне. Поэтому для тебя перейти Грань будет не трудно,– вместо объяснений выдала Ольга. Она щелкнула замками сумки-саквояжа, извлекая на свет желтый, будто из пчелиного воска отлитый пятиугольник.

– Что это?

– Дверь,– указательный палец женщины, увенчанный перстнем с изумрудом (уж не «стекло» ли?) плавно обежал периметр пентакля.

– Дверь... куда?

– В Пески. Как окажешься там, не медли ни секунды. Постарайся отыскать предметы. Судя по твоему описанию, это очень ценные предметы. Ни на что не обращай внимания. Чтобы там не случилось. У тебя в запасе девять дыханий. Не больше! После тебя вернет к нам, в обыденность.

Я и глазом не успел моргнуть, как раздалось низкое:

– Тум! Т-у-у-у-у-м!

И я очутился посреди глянцево-антрацитовых барханов.

6. Черные пески

Багровый шар огромного вечного солнца над горизонтом бесстрастно лил лучи на унылый пейзаж.

Песок, песок, песок... и снова песок. И тело. Тело, с раскинутыми руками, со страшным оскалом и стеклом так и не закрывшихся глаз. Тот самый бандюган...

– Эй,– окликнул я его зачем-то. Будто бы он мог сейчас прийти в себя, заключить меня в крепкие дружеские объятия и расцеловать, как спасителя. Хватит, заключил уже один раз!

– Ты умеешь разговаривать с мертвыми?– пророкотал низкий голос за спиной.

Мочевой пузырь едва не опозорил меня. Хорошо, что вся влага вышла через холодный пот. Я медленно повернулся к источнику звука. За моей спиной, небрежно опираясь на длинный трезубец, утесом вырастал из песков давешний больничный демон.

– Нееееет,– только и нашелся что сказать я.

– Конечно, нет, мокрица!– фыркнул презрительно адский сатана.

Я тем временем, чуть придя в себя, заметил и нож, и аппарат, валявшиеся подле тела незадачливого грабителя. А что если подхватить их, и дать деру? Нет, долго я от такой махины не побегаю... Но... Уйти в кувырок за бархан, потом еще рывок в сторону,– и рыбкой! Всего ведь ничего, по словам Ольги, продержаться нужно. А там меня вытолкнет снова на поверхность реальности!

– Жадность... Жадность в тебе борется с боязнью,– рассматривая меня сверху заключило отродье,– Первая тебя завела в мою ловушку. Ко второй ты не прислушался вовремя. А ведь она могла тебя спасти. Теперь же ты станешь моим рабом. Или ты всерьез рассчитываешь на девять дыханий?

Я пожал плечами. Но упрямо пододвинулся поближе к обнаруженным предметам. Интересно все-таки... Вот как тело грабителя может находиться одновременно и здесь и в обыденности? Ведь его же нашли. Отправили в морг. Или куда там отправляют нежданно скончавшихся разбойников... Или не нашли?

Я подхватил аппарат, и, забив на нож, рванул вверх по пологому склону, отчаянно, почти по лодыжку, увязая в песке. Корпус телефона внезапно раскалился в руке и, полыхнув, обжег кожу.

– Здесь мой мир!– взревел иерихонской трубой краснокожий злыдень. Склон бархана вдруг искривился, преграждая путь и навис надо мной ноздреватой циклопической полу аркой.– И законы здесь диктую я! И времени! И пространству!

– Кхе-кхе!– раздалось вдруг ниоткуда вежливое, но настойчивое.

– Ты кого притащил, червяк!?

– Это не он,– примирительно вступился за меня невидимка.– И ты, как обычно, чересчур горячишься, Аттаргол! «Пространство мое! Время мое! Все мое!» Не надо на себя брать больше, чем сумеешь унести, мальчик мой!

– Дгурадэтжин?? Но... как?

Очень приятно было лицезреть ошарашенного демона. И куда только подевались пафос и надменная самоуверенность!

– Все просто. Юноша потер мой масдар.

– Ничего я никому не тер!– тут же дистанцировался от двусмысленных намеков я. Еще бы, голос-то мужской!

– Я не вижу здесь ничего, напоминающего...

– Под солнцем людей мне пришлось изменить форму сосуда.

Собеседники, судя по характеру реплик, оказались давними знакомыми. И оба не обратили на мою реплику ни малейшего внимания.

– Этот слизень,– эпичные вилы демона указали на меня,– моя добыча! И все, что принадлежало ему, теперь мое!

– Не глупи, Аттаргол. Ты же знаешь, что я обязан защитить хозяина масдара,– мягко и увещевающе возразил голос.

Трехметровый громила провернул мельницей трезубец в когтистых пальцах и злобно ударил хвостом по песку.

– Или ты заявляешь свои права на мой масдар?– так же вкрадчиво поинтересовался нежданный покровитель.

На морде демона отразилась сложная палитра страстей. Однако, методом сокращения постоянных, освоенных на уроке алгебры, мне удалось отсеять почти все эмоции, оставив две. Их борьба свелась к извечному «и хочется, и колется». Демон с самого начала был неравнодушен к артефактам. Даже тогда, когда не знал, что один из них этот самый... как его. Массаракш этот, короче. Уверен, что минутой раньше моя душа шла просто бонусом, приятным довеском в его игре. Сейчас же краснокожий великан и вовсе сбросил меня со счетов. Видимо, по законам этого мира, магические предметы можно получить только из рук владельца. Вариант с порабощением и даже ликвидацией последнего с целью перехода права собственности местный канон тоже считал приемлемым. Вижу, что хвостатый все же рискнет поднять ставки!

– Ты стар, Дгурадэтжин.

– Я очень стар, Аттаргол.

Это что, у них приветственная фраза перед замесом? Но с кем думает схлестнуться демон? Голос бесплотен. Не со мной же?

– Твои силы давно иссохли под солнцем людей.

– Ты прав. Люди отринули магию. С тех пор она перестала быть грозной силой в их мире. Они избрали иной путь.

– Владыка скоро изменит положение вещей. Мир людей уже заплакал слезами Люцифера.

Трезубец выписал элегантную восьмерку в воздухе.

– Политика меня не касается,– дипломатично ушел от конфронтации голос.

– Политика!?– громогласно расхохотался демон. Дорожки татуировок на его торсе вздулись, словно вены. И занялись неверным сиреневым сиянием.– Есть одна политика,– право сильного!

– А я думал разойдемся миром,– глубоко и печально вздохнул невидимка. И тут же перед исчадием ада материализовалась... белая козочка. Среднего размера, аккуратная обильно шерстая и длиннорогая коза.– Даже вот подругой тебя хотел осчастливить.

– Дгурадэтжиннн!– вопль беснующегося демона, казалось вот-вот расколет налившиеся свинцовыми тучами мрачные небеса. Огненный пентакль линиями магмы рассек землю под ногами исчадия ада. Каббалистические закорючки, образовавшие сверкающее кольцо вокруг пятиконечной звезды, дрогнув, пришли в движение.

Козочка, сморгнув, выдала горсточку катышек. Столь же аккуратных, как она сама.

– Ой, неловко-то как,– прокомментировал голос. Его обладателя, по всей видимости ничуть не впечатлил, и уж точно, не напугал колдовской перфоманс врага рода человеческого. А вот меня пробрало еще как! До печенок.

– Я сотру вас в порошок!– хрипел в ярости Аттаргол, все разгоняя и разгоняя таинственный механизм головокружительной магии,– и тебя, древний, и твой масдар, и твоего новоиспеченного хозяина! Да. Запеку, как быка на вертеле!

– Порождения преисподней черпают энергию в ярости,– пояснил невидимка тоном домохозяйки, одним глазом присматривающей за ребенком, а другим косящей в сторону телевизора. И успевающей при том полировать пилочкой ногти.

– Ааааагрх!– разразился демон снопом молний, вгоняя древко трезубца на четверть в песок.

Бедная козочка взмыла в воздух и осыпалась прахом. Надо мной замерцала перевернутая чашка защитного купола.

– Ну все. Хватит. Халлас!– выкрикнул голос по-мальчишески звонко.

И буйство стихий моментально прекратилось. Небо втянуло тучи, будто устыдясь, какой беспорядок только что учинило. Пентакль потух, тут же подернувшись сажей, и слился с почвой. Сам адский заклинатель поскучнел и посерел, растеряв весь колорит татуировок. И немудрено. Как тут фонтанировать колдовским креативом, когда ты... камень? Я обошел гранитную статую.

– Постамента, пожалуй, не достает,– произнес вслух. Из Аттаргола получилось великолепное произведение искусства. Напряжение сил, бунт, вызов, динамика... И этот трезубец...

– Вы думаете?

Из-за скульптуры показался мужчина в костюме расцветки весеннего неба. Он походил на одну звезду Голливуда. Но не супергероя боевиков, а короля комедии. Невысокий, хотя и довольно крупный, милый толстячок с вьющейся рыжеватой шевелюрой и голубыми глазами навыкате. Он взял меня под локоток и у меня даже мысли не возникло отстраниться.

– Юноша... Теперь, когда мы... В некотором роде... Остались одни, так сказать.

– Никакой масдар я вам теребить не буду!– решил сразу расставить точки над «и» я.

– Что?– собеседник взглянул на меня поверх очков, разделенных на две части горизонтальной линией. Кажется, такие линзы рекомендуют тем, у кого одновременно проблемы и с дальнозоркостью, и с близорукостью. А еще, почти уверен, никаких очков не было на гражданине, когда я узрел его.– Ах, ну что вы, право!

– А о чем тогда речь?

– О небольшой услуге с вашей стороны.

– Какого рода услуге?

– Совершенный пустяк,– толстячок ловко подхватил с гребня бархана мобильник. Буквы под экраном, стилизованные под арабскую вязь, складывались в слово. MASDAR. Фууух. Понятно. Всего лишь неизвестная мне марка производителя электроники. А я уж себе надумал бог весть что! Странно только, что я прежде логотипа не видел.– Наведете на меня камеру, произнесете имя. Добавьте «свободен». И все!

– И все?– шестеренки в мозгу закрутились, как колесики в допотопном арифмометре. Что-то мне эта сцена напоминала. Сильно напоминала. Очень-очень сильно напоминала!

7. Сила масдара.

– Итак, тебе нужна свобода...

– Мне? Свобода непреходящая ценность. Она нужна всем. Мне, вам, случайному прохожему, встреченному на темной улице... или в беседке, увитой девичьим виноградом,– с лукавым прищуром господин в костюме глянул на меня поверх своих сложных очков.– Кстати, надо убрать мусор. И вернуть вещи их законным владельцам.

Дгурадэтжин небрежно щелкнул пальцами. Труп грабителя, горка пепла, слой сажи под ногами тут же исчезли. Нож и моментально выскочившая из песка зеленовато переливающаяся жемчужина взмыли в воздух и медленно поплыли ко мне. Собеседник с сомнением посмотрел на статую, но, видимо, решил пока оставить произведение монументального искусства в покое.

– Спасибо. Но я, кажется понял.

– Что именно поняли, молодой человек?– рыжеволосый с интересом воззрился, скрестив пухлые пальцы в замке на животе.

– Кто ты такой понял. И чего хочешь.

– Так-так... Продолжайте.

– Я читал в детстве сказку про Аладдина,– заключил я торжествующе. Но на мужчину фраза не произвела ни малейшего эффекта.

– И...?

– И мультик смотрел. И еще кино...,– продолжил уже совсем неубедительно, растратив бездарно первоначальный запал.

– К какому же выводу вас склонило знакомство с этими, с позволения сказать... шедеврами нарратива?

– К тому, что у меня есть минимум три желания. И еще к тому, что не стоит сразу соглашаться на предложения джинна.

– Вот как. Любопытно. А что это мы на ногах-то беседы беседуем?– Дгурадэтжин еще раз щелкнул пальцами. И у ног статуи появились удобные шезлонги.– Не знаю, как вы, а я обожаю комфорт!

– Да уж, комфорт!– я критически обозрел траурные барханы под кровавым солнцем.

– А, вы об этом... Согласен, пора сменить антураж.

– Щелк!

Барханы превратились во вполне традиционный пустынный пейзаж, плавно переходящий в полосу средиземноморского пляжа. Море накатывало лазоревые волны на золотой песок ритмично и обыденно, будто не появилось только что, а было здесь всегда, с начала времен.

– Возвращаясь к теме свободы,– джинн вольготно развалился в кресле, дотянулся до высокого стакана с коктейлем, увенчанного зонтиком. Низкий столик я приметил не сразу, – Свобода это великая ценность. А вы предлагаете мне выкупить ее за столь мизерную цену.

Я немного опешил от такого поворота диалога.

– От свободы не отказался бы сейчас и Аттаргол,– господин в костюме хлопнул по каменному бедру. И наградил меня многозначительным взглядом.

Я нервно сглотнул.

– Поймите, юноша. Когда вы вступаете в прения с кем-то, имеющим жизненный опыт в сотни, в тысячи раз

превышающим ваш, на какой результат вы, собственно, рассчитываете?

Я все еще смотрел на злобную харю Аттаргола. Мне почудилось, или зрачок в каменном глазу чуть сдвинулся?

– В моем арсенале навскидку пару дюжин способов достижения нужной цели. И все они не безупречны с точки зрения человеческой морали,– он зажмурился от наслаждения, втягивая в себя напиток через соломинку,– И с точки зрения человеческой безопасности, кстати, тоже.

– Вам что, жалко несколько раз щелкнуть пальцами,– я не заметил, как перешел с панибратского «ты» на вполне иерархическое «вы».

– Ну разве в том дело?

– А в чем?

– Ваша беда в том, что вы не можете сосредоточиться. Вы недостаточно внимательный слушатель.

– Это-то тут при чем?

– Если бы вы всерьез отнеслись к моим словам, то уже пришли бы к совершенно иным выводам, чем те, что вы имели смелость озвучить. Даже несмотря на всю ограниченность имеющегося в вашем распоряжении интеллектуального потенциала.

Обидные слова о моем потенциале я решил пропустить мимо ушей. А то еще припомнит мне цитату о растирании масдара.

– А вы сможете мне объяснить доходчиво, в чем же моя оплошность?

– Несомненно,– мужчина расплылся в радушной улыбке,– и охотно!

Я убрал, наконец, нож и жемчужину в карман куртки.

– Итак, о желаниях. Мне их исполнить несложно. До тех пор, пока мы находимся в Песках. Потому что...

И тут он посмотрел на меня, как учитель, ожидающий, что ученик завершит начатое им предложение.

– Потому что магия в мире людей давно иссохла.

– Верно, мой схватывающий все на лету друг! Здесь мои возможности в удовлетворении ваших капризов безграничны. Три желания? Что за чепуха. Да будь их триста тридцать три... Предел зависит лишь...

– То есть предел все же существует?

– Люди... Вы так нетерпеливы,– с мягкой снисходительностью улыбнулся собеседник.– предел положен лишь границами собственного разума. И, поверь мне, любой, самый слабый джинн без труда доставит тебя до этой границы.

– Я проживу яркую, но короткую жизнь.

– Именно.

– А сколько по времени...

– Время понятие относительное. Для тебя поход может растянуться и на недели. Мало кто осиливает месяцы. Правда, припоминаю одного гениального, одареннейшего юношу...

– Что значит «для меня»?

– Напоминаю. По земным меркам ты все еще не исчерпал запас девяти дыханий.

Ничего себе фортель! И эта новость с тем, что в реальном мире эффективное применение магии, мягко говоря, сильно ограничено, просто срезало все мои далеко идущие планы на корню!

– То есть я могу вернуться к товарищам через минуту уже пускающим слюни дебилом.

– Собственно, твое тело и не покидало мир обыденности,– уточнил нейтрально Дгурадэтжин,– и да, все так.

– То есть ты вполне бы мог обмануть меня, заставив поверить в несметные богатства, а после...

– Обмануть. Запугать. Оклеветать. Запутать. Шантажировать, наконец,– ладонь джинна вновь опустилась на камень статуи.– Но я бы предпочел договориться. Прежний владелец масдара был фантастически глуп. И столь же злобен. Внушил себе, что приобретет несокрушимую мощь, поглощая «слезы Люцифера». И пытался вытеснить меня из масдара, засасывая внутрь чужие души. Конечно, его попытки были обречены на провал. А я счел ниже своего достоинства говорить с безумцем.

Так. Теперь понятно, зачем маньяк светил мне в лицо гаджетом. И откуда он брал «стекло».

– К слову, попробуйте сок. Вкусно.

– То есть у вас все же есть выбор в подчинении?

– Не у всех из нас он был,– печально откликнулся собеседник.

– А история с Аладдином? Там же все закончилось хорошо?

– Для кого?

Дгурадэтжин на этот раз взглянул так, что я окончательно осознал всю безнадежность самой идеи спора с джиннами.

– В сказке,– веско проронил он.– В сказке все закончилось хорошо.

И тут меня осенило. Я знал, что попросить у джинна в обмен на предоставляемую свободу.

8. Финал

При обратном переходе лезвие ножа, сместившись в кармане, поранило мне ногу. И Маше пришлось, склонившись, залечивать прямо через одежду. Ольга и Мартын прикрывали процесс от возможных любопытных взглядов. Но одна старушка все же прорвалась почти к ограде беседки. И всю дорогу до машины испепеляла нас взглядом, в котором читалось обвинительное заключение для суда. «Извращенцы!»

– Ну... Как там все... прошло? – напряженно поинтересовалась Лена.

– Все прошло и больше не вернется!– уверенно откликнулся я, с удовлетворением наблюдая, как она оттаивает.– Предметы удалось забрать все. Нож и жемчужину дарю вашему замечательному клану. Мобильник, простите великодушно, оставляю себе. Вы не подбросите меня до дома?

– Денис! Ты изменился...,– Ольга Игоревна внимательно вглядывалась в меня, будто отыскивая знакомые черты.

– Но за тобой же могут прийти сектанты. Или объявиться новые охотники за «стеклом». Да и отдел «К»,– взволнованно вскинулась Лена.

Почему я раньше не замечал, насколько прекрасны ее глаза?

– Ольга Игоревна, Лена, Мартын и Маша, я очень благодарен за то, что вы для меня сделали. Но теперь мне надо побыть одному и все хорошенько обдумать! Я обязательно свяжусь с вами завтра. Ведь утро, как говорится, вечера мудренее.

Всю дорогу до моей улицы мы провели в молчании.

Дома, в крохотной каморке, я с непередаваемым наслаждением растянулся на скрипучем топчане. Микроскопическая жилплощадь, зато своя. Впрочем, теперь у меня еще и дача с тропическим антуражем в режиме безвиза. Надо на новогодние каникулы туда отправиться. Прихватить с собой Лену. Ребят. Тем более далеко лететь не надо. Я посмотрел на календарь. До праздника еще оставалось целых три дня. Полюбовался миниатюрной елочкой на столе. Пластиковые веточки, шарики из бусин, бумажные снежинки. Завтра заменю на настоящую. Со смолистой слезой и ароматом хвои. А пока...

Я потер ладошки в предвкушении момента маленькой, но сладкой мести. Вдавил кнопку масдара, положил его на плоскость стола. Рингтон завел бодрое «праздник к нам приходит, ля-ля-ля». Появившаяся над экраном голографическая проекция Аттаргола постепенно обросла плотью, хотя так и не превысила по высоте длину моего среднего пальца. Демон злобно зыркнул из-под крутых надбровных дуг.

Два потраченных желания не разочаровали меня. Но, конечно, они были лишь игрушками в сравнении с основным. Тем, что я приберег напоследок. Ай да я. Сумел удивить джинна! И получил подарок на Новый Год, которого и представить себе не мог! Теперь это мой персональный секрет. Но, возможно, я его и открою. Когда-нибудь. Не сегодня.

– А что надо скааазаааать дяденькеее?– нарочито ласково, словно говоря с ребенком, растянул гласные я.

– Слушаю и повинуюсь, мой повелитель! – забавно рыкнул карманный демон.

– Ма-ла-дец,– заключил я,– Иди, отдыхай пока.

И выключил мобилку.

Я лишь молча отмахнулся, как от назойливой мухи. Хана, пожалуй, пришла, золотым яйкам!

Лысоватый Иннокентий бросил заинтересованный взгляд в мою сторону. Старшее поколение редко вообще знает, что скрывается под словом «стекло». Ха! Как будто молодежь знает больше! Слухи, слухи, слухи! Слухи, городские легенды и пересуды. Непреложных фактов два. Первый. У некоторых молодых людей с недавних пор открылась страннейшая анатомическая особенность. Каждые три или четыре недели у них в месте сочленения запястья и предплечья образуется волдырь. Небольшая кожистая шишечка, похожая на жировик. Всегда на левой руке, непременно на внутренней части. Там, где сейчас красуется не снимаемая полицейская манжета. Новообразование обычно не доставляет особенных хлопот. За пять дней оно вызревает до размера витаминного драже. Порой покрупнее. Порой помельче. Кожа расходится, выпуская «витаминку» наружу. Она чаще всего просто выпадает в рефлекторно сжимающийся кулак. И все. Кожа заживает на глазах, практически без следа. То, что остается в кулаке называют по разному. «Звездный жемчуг», «яйцо саламандры», «посылка от дядюшки». Мое сонное воображение вот тоже выдало креатив. «Слезы Люцифера». Готика! Но в обиход вошло простое и довольно точное «стекло». А те, кто его производит, соответственно, «стеклоносцы». Если еще честнее,– «барыги-стеклоносцы».

Витек, сосед Костяна, сладко всхрапнул. Видать, свечка от геморроя, выданная милосердной и предусмотрительной Машей, подействовала.

Второй факт являлся до позавчерашнего дня приятнейшим бонусом. За стекло очень недурно платили. Кто? Зачем его приобретали? Мне было не интересно. Болтали разное. От производства психоделической наркоты до обретения сверхспособностей. Как? Каких именно? Я не знаю ответа. Знаю, что после первой же удачной продажи ушел с ненавистной должности сборщика-упаковщика на оптовом складе. Месячная зарплата, полученная за мутноватый стеклянный шарик, окрылила. Естественно, оказалось, что я продешевил. В следующий раз уже торговался отчаянно, как базарная бабка. Но получить в разы больше не удалось. Так я открыл, что бусинка бусинке рознь. Серые ценились куда дешевле, зеленоватые много дороже, от куша при реализации голубеньких вообще захватывало дух. Впрочем, голубенькая жемчужина попалась лишь раз. Ушла за огромные для меня деньги частному коллекционеру. Да, объявились и такие. Зеленоватых случилось три. Одну из которых я так неудачно попытался реализовать накануне. Остальные– серость и мутная белесость. Последние, судя по всему, самые распространенные в мире, некий стандарт что-ли… Однажды попалась не сферическая, а с намеками на грани. Порезанное запястье заживало дольше и болезненней. Отложил ее про запас, уточняя рыночную стоимость. Но так и не уточнив, нарвался на бандюгу.

Обращаю внимание, что Костян завис в телефоне. Да и Кеша что-то там набивает в мессенджере. Стоп. А где моя мобила? Встаю тихонько, голова все еще кружится, иду по коридору к дежурному посту.

Там, естественно, не добрейшая Арина Семеновна, а женщина-скала. Комель агрессивно торчит рубкой подводной лодки, общая живая масса сравнима с борцом сумо. Как только стул выдерживает? Может она и послужила фрейдистским прообразом героя моего сна?

– Мне бы… телефон.

Эх, ну что я за баран, а? Стою и блею, вместо того, чтобы потребовать!

Дама сверяется с планшетом.

– Брянцев? Пишите заявление.

– Какое?

– Прошу выдать мне аппарат сотовой связи из личных вещей, принятых согласно…

Она поправляет меня, как учительница первоклашку. Через четверть часа и три скомканных листа в корзине, заявление, наконец, составлено.

– Ждите!

– Простите, чего ждать?

– Завтрашнего утра. Кастелянша уже ушла.

Ядрен батон!

В бесцельном времяпрепровождении ожидание тянется медленно. Еле дождался скудного ужина, с водянистым, восстановленным из порошка картофельным пюре, и тем, что в меню значилось как «кусочки обжаренного минтая». Желудок остался недоволен.

Получая во вторник смартфон, заметил, что картонная коробка отправилась под ноги женщине.

– Извините… А разве коробку не надо вернуть на место?

– Тю! Чего ж ее возвращать, а? Она ж порожняя!

Вот как. С одной стороны огорчился. Ни «стекла», ни кошелька. Ни еще одного, чужого, аппарата. С другой… Да и черт с ними! Особенно с аппаратом! Не хватало, чтоб его опознали. Да, лично я этому козлине с битой ничего не сделал… Но уж очень не хотелось закладывать свою спасительницу! Она, считай, меня практически с того света вытянула…

– Треньк!

О! Сообщение!

Отправитель неизвестен. Странно.

«На тебе манжета, я знаю. Попроси Константина больше не выкладывать в инет снимки. Что смогли, мы подчистили, просмотров немного было, но тебе такая известность совсем ни к чему».

– Ах, Костян! Редиска!

Пришлось тихо пошептаться с парнем. Кажется, к концу беседы он проникся общим посылом. И отказался от сбора лайков за мой счет.

– Треньк!

«Ответить ты мне не сможешь. Сегодня после ужина спустись на первый этаж. В левом крыле часть коридора отделена защитной сеткой. Посмотри расположение камеры. Прикинь, как попасть за сетку, не засветившись. Завтра в 20.30 будь там же. Телефон возьми с собой, там темно, пригодится в качестве фонарика. Звук, на всякий случай, отключи. В конце коридора дверь в подвал. Она будет не заперта. Спускайся осторожно, тебя встретят. Твои вещи в сохранности. Л.».

– И на хрена мне это рандеву?

«Вещи по-любому не помешает вернуть»,– подала голос жадность.

Поступаю так, как прописано в инструкции. Вечерняя разведка под недовольным взглядом дежурной по этажу.

– Не вздумай курить тут! Пожара нам еще в корпусе не хватало!

Приходится делать невинные глаза и шаркать больничными шлепками по коридору, изображая прогулку.

– И на женскую половину не заходи… Здоровенный лоб, двадцать пять уж поди, а все как подросток!

Мне двадцать один. И вовсе я не здоровенный. Иначе бы сломал на хрен о колено того злосчастного гопника, позарившегося на дармовое стекло! Все верно дядя из деревни говорил: где запахло капустой, жди козлов! Несмотря на неусыпное внимание дежурной, режим работы камеры я срисовал в уме четко. Две минуты после поворота я буду в слепом пятне. Хватит с лихвой. Под сеткой полиэтилен, это хорошо, сразу же исчезну из вида. Сама сетка крепится на крючки, вбитые в стену. Отцепил, пролез, зацепил. Не сложно. Главное не попасть под прицельное наблюдение местного цербера в белом халате. Ну да она должна смениться за сутки по-любому!

А ночью ко мне вновь явился он. Демон. С визитом коротким, но неприятным. Посланец ада оказался крайне раздражен моей неспособностью следовать за ним. Выразил он свое недовольство не прибегая к словам, приподняв меня за шею под самый потолок. И ткнув стреловидным кончиком хвоста в солнечное сплетение. Ударил, словно кол осиновый занозистый в брюхо вбил. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Думал уже от удушья загнусь. Но нет. Бросив меня на жалобно скрипнувшую койку, пришелец из иного измерения вызвал контузию легких. Я проснулся, надсадно выкашливая остатки углекислого газа. В ушах все еще звучало «Ничего. Тебя проводят в место, где ставят на ноги быстро!»

Поутру на животе расцвел обширный синяк. И я всерьез задумался, а так ли уж нереален ночной гость.

Следующего вечера едва дождался. Все тело ломало от приступа странного жара. В животе урчало от скудного пайка, лимит интернета исчерпался в обед. Обиднее всего, что деньги в банке на счету есть. И заначка наличкой имеется. Друзей практически не нажил вот. Приятелей, которым можно довериться, тоже нет. И Новый Год я собирался встречать в одиночестве. Словно медведь в берлоге. Но это лирика. Дружба предполагает доверие. Обмен новостями. А мне очень не хочется, чтобы некто, узнав, что Денис Брянцев «барыга-стеклоносец» раструбил по округе. Впрочем, похоже, теперь шила в мешке не утаишь. Выяснит меня службист Седов, как сову Шариков! И, прощай, свобода! «Стекло» буду сдавать по тарифу, на пользу и процветание государства российского. Манжетка подаст сигнал о готовности урожая, прибудут инкассаторы, выплатят скромное вознаграждение, забрав «стекло». А на тариф не проживешь, даже в доставшейся от бабушки коммуналке. Работать снова придется идти, на две с половиной ставки по номиналу одной, как обожает наш культурный, социально-ориентированный, превосходно уживающийся с демократической властью, частный бизнес!

Поужинав, спустился на этаж, стараясь по пути придать лицу максимально беспечное выражение. Зря. Коридор оказался пуст, все столпились в рекреации, где по телевизору шло очередное дурацкое шоу. Дождаться поворота камеры, осмотреться. Чу, хлопнула входная дверь. Не мешкая отцепляю петельки от крючков, ныряю вперед головой, тут же возвращаю сетку на место. Полог из темного полиэтилена надежно укрывает от любопытных или просто случайных глаз.

– Денис. Брянцев.

Я вздрагиваю. Голос со стороны коридора звучит спокойно и уверенно. Но слышится мне в нем что-то… зловещее. И я даже не могу понять, почему…

Хочется отогнуть пленку и взглянуть кому я понадобился под вечер. Хотя бы одним глазком. Но в голове своевременно всплывает : «любопытство кошку сгубило». Нет, с кошкой мне не по пути. Лучше затаюсь и напрягу слух. Так. Дежурная, совсем молодая девушка лопочет что-то о часах посещения, но быстро сдается. Обладатель зловещего голоса умеет трансформировать его в мягкий и обходительный. Разъясняя, настаивая, убеждая. И убедил. Девушка называет номер моей палаты и спешит, цокая каблучками туфелек по бежевой плитке, досматривать идиотское шоу.

– Щелк!

Звук, очень похожий на тот, что производит пистолет, снимаемый с предохранителя. Похоже, у грабителя с битой есть друг. Да нет, судя по шуму на лестнице не друг, а друзья. По крайней мере, трое. Или это демон за мной эскорт выслал?

Я с трудом справился с волной поднимающейся паники. Ситуация из просто скверной имела все шансы перетечь в катастрофическую. Что там писала Лена? По коридору…

– Бам!

– Ах, мать вашу!

Ударился ногой о пачку гипсокартона.

Телефон в режим фонарика. Хорошо, аккумулятор почти не расходовал с обеда. А с утра Костик поделился зарядным устройством, разъем подошел.

Дверь в подвал нашлась почти сразу. И петли даже не скрипнули. То ли Лена предпочитала заботиться о всех мелочах, то ли просто свезло. Бетонная лестница вниз, дальше фонарик можно гасить. Свет, хоть и тускловат, но присутствует, распространяемый редкими люминесцентными лампами. Вдоль узкого подземного коридора двери на обе стороны. Возле одной из них коренастая фигура машет приглашающе рукой. Параноик внутри встрепенулся было, но тут же затих. «Тебя встретят!». Если б Лена планировала прийти сама, написала бы «я тебя встречу». Значит, все в порядке. Наверное.

– Мартын!– коротко представился парень. Смуглое лицо, отчаянно вьющиеся волосы, крупные карие глаза. Похож на индуса. Или на цыгана. Откуда индусы в средней полосе, а?

– Денис. Мартын имя или кликуха?

Предполагаемый цыган зыркнул на меня исподлобья. Огрызнулся неприязненно:

– Ты из паспортного стола что-ли?

В крохотном закутке за дверью оказались три ящика. Один, побольше, служил столом. На нем расположился ноут, подключенный к розетке. Два других, судя по всему, призваны были заменить стулья.

– Садись, сейчас из тебя снова свободного человека делать будем.

– Это как?

– Поколдую над твоей манжетой. Ну чего застолбел, дальше тупить будем, или приступим?

– Мартын, все это здорово, но обстоятельства изменились. Мне срочно с Леной связаться нужно!

– Так уж и изменились?– подозрительно спросил парень, сощуриваясь.

– Да. Но об этом я хотел бы поговорить с Леной.

– С Леной… С Леной…, – минуту Мартын колебался, но все же набрал номер.

Еще через минуту приглушенных перешептываний, пригласил меня:

–Денис, выйди в коридор, тут получше сеть ловит.

Услышав знакомый голос, я почему-то обрадовался. Кратко изложил информацию о странном поисковом отряде, явившимся по мою душу. Какое-то время в динамике слышалось лишь глубокое дыхание. Позже девушка подытожила итог размышлений.

– Скверно. Очень скверно. Возвращаться в палату тебе никак нельзя. Учинять обыск в больнице они вряд ли осмелятся. Решат скорее всего подождать. Вдруг ты в магаз ближайший за пивом рванул? Я найду квартиру, где перекантуешься первое время. Ты наверняка в больничной пижаме… И в повязке. Нужны штаны, толстовка с глубоким капюшоном, кроссовки. Сейчас назовешь размеры, я постараюсь оперативно организовать. Перезвоню, сообщу о дальнейших шагах. А пока верни трубку Мартыну и, прошу тебя, следуй его указаниям.

– Значит так…,– протянул цыган после завершения разговора,– садись на ящик. Давай левую руку. Перепрограммировать твое устройство, как планировалось изначально, сейчас не будем.

Не успел я облегченно вздохнуть, как в пластиковую крышечку манжеты уперлась миниатюрная отвертка с одной стороны и тоненькая, фигурная спица,– с другой. Орудовал хромированными предметами парень со сноровкой хирурга.

– Щелк, щелк!

Штырьки вышли из пазов, освобождая фиксаторы.

Нет, не хирурга. Профессионального взломщика. Вот уже и плоскости плат блеснули медью и алюминием. Пришла очередь тестера. Старинный, не цифровой, со стрелкой на экране. Замер вольтажа, поворот механического переключателя, снова замер. И так семь раз. Волхв просто от электроники, не иначе, проводящий канонический обряд. Вновь трещит переключатель, на сей раз движения кибер-кудесника медленны и осторожны.

– Трррррын!

От неожиданности подскакиваю на ящике, доски жалобно скрипят, вновь принимая вес.

– Закоротил контур трекера,– поясняет Мартын, вновь переключаясь в режим измерения. А не прост его «тестер». Ох, не прост. Догадка обжигает мозг. А не он ли сконструировал шокер, которым Елена шарахнула грабителя?

– Все в норме, спекся,– с удовлетворением заключает парень, убирая прибор в сумку.– Теперь тебя не отследить.

– Предупреждать надо,– запоздало ворчу, чтобы хоть как-то оправдать свой испуг.

– Непременно!– соглашается с изрядной долей издевки Мартын, – отдыхай, ждем звонка.

Ждать пришлось недолго, аппарат нового знакомого завибрировал.

– Подъехала,– лаконично бросил он.– Сейчас одежду заберу, переоденешься,– и айда!

Джинсы из безликого клетчатого баула оказались узки, кроссовки безбожно болтались на ступнях, пуховик пропах нафталином, зато теплая мягкая толстовка сразу пришлась и по душе и по размеру.

– Как я выгляжу?

– Как потрепанный жизнью чудак,– отозвался моментально Мартын.

Не человек, а кактус!

Из больницы выбрались без проблем, отогнутый прут в ограде, немного любительской акробатики,– и, здравствуй, свобода!

Лена ждала за углом, а вот до машины пришлось переть пехом пару кварталов. Понятно, конспирация. Остановились в центре, но только затем, чтобы сменить авто. На этот раз не убер, разукрашенный соответственно, видимый издалека. Неприметная серая лада, с молчаливым пожилым кавказцем за рулем. Проспекты и центральные улицы остались за спиной, остановились на окраине.

– Поторапливаемся, ребята, через двенадцать минут маршрутка по графику на соседней улице! – впервые подала голос Лена.

Пришлось поднажать. Свободно болтающиеся на щиколотках кроссовки многократно усложнили забег, но все же мы успели. А после тряслись еще добрых пол часа в грязной, воняющей, хоть и полупустой, «Газели». На место приехали поздно ночью, глаза уже слипались. Небольшой, но основательный, из белого кирпича домик стоял посередине дачного участка, утопая в сугробах. Впрочем, подъездную дорогу очистили трактором. Шиферная крыша, простенькое деревянное крылечко, рассохшиеся окна выдавали возраст здания. Повозившись с навесным замком, сдавшимся далеко не с первой попытки, Лена гостеприимно распахнула дверь, бросив:

– Ночуете здесь, я в соседней комнате. Удобства на улице, фонарь на столе. Все разговоры завтра!

Приказной тон возражений не предполагал. И я счел за благо без лишних вопросов подчиниться. Отопление в доме есть, уже хорошо. Разложили с напарником допотопный пружинный диван, расстелили матрац. Подушку с наволочкой пришлось уступить, поскольку оная обнаружилась в единственном экземпляре. Скатанная в комок больничная пижамка вполне ее заменила. Опасения что не смогу уснуть на новом месте не оправдались, провалился уже через пять минут, и никакие кошмары меня не мучили.

4. Дача

Проснулся от аромата свежезаваренного чая.

– Извини, из еды только вот…

Лена протянула розоватый маленький пряник.

Я на радостях чуть зубы об него не поломал.

– Зачерствел?

– Не то слово!

– Ладно, потерпи полчасика,– Лена вскинула мобильник с пристегнутым плюшевым микро-мишкой к уху. – И с рассказом повремени.

Она вышла на воздух, как только в трубке послышалось хрипловатое «алло».

Любопытно, где она носит шокер?

После чая еще сильнее захотелось есть.

Мартын еще немного поколдовал над манжетой, но отступил, резюмируя:

– Тип защиты сменили. Не вытанцовывается пока. Надо на форумах потусить, почитать, чего умные люди пишут.

– Лен, в что будет через полчаса? Мы кого-то ждем?

– Ждем.

– Не скажешь, кого?

– Все сам увидишь.

Урчание двигателя со стороны дороги раздалось ровно в назначенный срок. Мы дружно высыпали встречать визитера на крылечко. Черный внушительный джип приближался, неспешный, основательный, мощный. Остановилось авто у дощатой низенькой калитки, являя резкий контраст патриархального прошлого с наступившим настоящим. С пассажирской стороны выпорхнула энергичная Маша, с водительской, с небольшой задержкой, небольшого роста, плотного сложения брюнетка, по виду лет пятидесяти, в приталенной юбке, и короткой шубейке нараспашку. Они с машиной хорошо подходили друг другу. Плавные линии скорее маскировали внутреннюю силу обеих, чем выражали стремление к обтекаемой форме.

– С Машей ты уже знаком,– по-военному кратко бросила Лена,– Ольга Игоревна. Денис.

Она что, в школе пропустила по болезни урок родного языка, посвященный распространенным полным предложениям?

– Накинь капюшон, Денис. Береженого… ну ты сам знаешь. И помоги, пожалуйста, с пакетами,– голос у Ольги Игоревны грудной, глубокий, очаровывающий и… властный.

Помогать пришлось и Мартыну, и Маша даже прихватила с собой что-то. Провизии оказалось много, от запаха подкопченного окорока закружилась голова.

– Лен, давай накроем на стол. Маш, не будем терять времени, займись Денисом! Мартын, докладывай что с технической стороной!

«Опа! Здесь что, резидентура армейской разведки? Все четко, последовательно, без лишних телодвижений!»

Маша действительно занялась мной, усадив на жесткий табурет. Знакомые уже пассы руками, волна жара… Дуновение освежающего ветерка… Снова тепло… Пульсирующие сокращения, ритмичные, сжимающие и тут же растягивающие. Свет… Свет...Свет… Тьма.

– Маш, ну ты снова перестаралась! Все время забываешь, что не прошедший инициацию организм…

Ольга осеклась на полуслове, мигом убирая ватку с нашатырем от моего носа. На ватке я заметил пятно крови.

– Ничего страшного,– поспешила успокоить меня женщина.– Резко поднялось давление. Умеренное носовое кровотечение уже прекратилось. Повязку можно будет снять с головы уже завтра, кстати. Но еще пара сеансов лечения необходима. Кости восстанавливаются не так быстро.

«Странно, почему она мне об этом говорит? Не Маша? Даже не Лена. Потому, что привыкла брать на себя ответственность за происходящее?»

– Прошу за стол!– без всякого перехода пригласила Ольга Игоревна.

Мартын разливал по одноразовым стаканчикам столовое белое вино.

– Мне сок, я за рулем!– напомнила женщина.

– Ну, за встречу!– все выпили, как по команде, залпом,– Кушайте, кушайте!

Вино обожгло пищевод, зажгло костерок в желудке.

Я накинулся на еду, поглощая угощение с фантастической скоростью, пока Лена пересказывала кратко мою историю.

– Есть мысли, кто и зачем на тебя напал?

Я проглотил оливку.

Скрывать информацию глупо. Они и так все знают.

– Я продаю «стекло». Договорился по интернету с покупателем о встрече. Раньше с ним дела не имел. Нарвался на грабителя.

– На простого грабителя?

От вопроса я опешил.

– А что, бывают еще и сложные?

Ольга Игоревна смерила меня оценивающим взглядом.

– Лена! Вещи Дениса здесь?

– Нет. В беседке того, о чем он рассказывает не было точно.

– То есть кто-то из вас неверно изложил картину произошедшего?

Сбиваясь и путаясь, я принялся выкладывать все, как на духу. Про черные пески. Про визиты демона. Про угрозы.

– Сегодня он тебя не беспокоил?

– Нет. Спал как убитый.

– Немудрено,– Ольга Игоревна указала на притолоку. Оттуда свисал старинного вида медальон с ограненным крохотным голубеньким камушком.

– «Стекло» в нем?

– В охранительном талисмане? Да, довольно редкое. Аквамарин. Приходилось раньше держать в руках такое?

Я без утайки рассказал об успехах в обретении «жемчужин». Когда дошел до голубого карбункула, три возгласа прозвучали одновременно. Лишь Мартын проявил сдержанность.

– У тебя… была… голубая… жемчужина?– Лена вперилась в меня так, что казалось, еще чуть-чуть, и кожа на переносице задымится.

– Да.

– И что...что ты с ней сделал?– голос Ольги звучал напряженно.

– Продал,– чистосердечно признался я.

– О-о-ох!– вздох разочарования не сдержал даже техник.

– Ты… продал… голубой...кристалл,– Лена находилась в состоянии близком к шоку. В ее глазах смешались недоверие, изумление, отчаяние и гнев.

– Ну, продал. За хорошие бабки. А что? Стекло мое. Что хочу…

– Что сделано– то сделано!– оборвала мои разглагольствования Ольга Игоревна.– Давай, Денис, дальше. Повтори еще раз, какие предметы должны были остаться в беседке?

– Нож с узорным лезвием. Не мой. Того отморозка с битой. Его же телефон. И зеленое «стекло».

– Честно ответил. Молодец! По-прежнему считаешь нападавшего обычным бандитом?

Я лишь плечами пожал. Бутерброд из свежего багета с сыровяленной колбаской был просто чудесным.

– Со «стеклом» и ножом понятно. Артефакты застряли в Черных Песках. В них срезонировала природа иного измерения... Но телефон??? Это точно мобильник был?

– Гаденыш светил им мне в лицо. Будто экраном смартфона. Я подумал, видео снимает.

– Видео?– Лена и Ольга переглянулись.

– Ну да, мало ли больных на голову?

– Немало,– задумчиво откликнулась Ольга.

продолжение

1.Сделка

Старое четырехэтажное здание белого кирпича не имело названия. Есть брежневки, есть хрущевки, слышал про памятники конструктивизма, есть даже сталинские дома... А вот в таких, двух подъездных, бывать не приходилось.

На детской площадке рядом с подъездом, где мне назначил встречу покупатель, царил покой и полумрак. И то сказать, вечер третьей декады декабря не самое подходящее время для оживленных игр. Уличный фонарь беспристрастно освещал отличную работу дворника. Зима выдалась теплой и снежной, но рядом с домом дорожки находились в состоянии, близком к идеалу. В самодельной беседке поодаль, летом увитой девичьим виноградом, а нынче опустевшей, едва угадывалась высокая фигура.

– Барыга?– услышал я, едва шагнув под крышу.

Рассмотреть спрашивающего мне не удалось. Лишь кривую ухмылку, да странно перекошенную позу. Добавив к тому грубое обращение и, несомненно, издевательскую интонацию, мое предчувствие взвыло тревожной сиреной.

– Н-н-ннет...

– Да ты еще и ссыкло!

Коленки обмякли и предали меня, отказавшись выполнить классический разворот оверштаг... или хотя бы фордевинд. И в тот же миг, все подозрения оправдались. Бейсбольная бита, на которую опирался мой несостоявшийся бизнес-партнер, описала стремительную дугу.

– Хрясь!

Дубина угодила в переносицу, сокрушая кости.

Я пошатнулся, но остался на ногах. На целых полторы секунды.

– Бам! Тресь!– подлая и профессиональная двойка под колено и, похоже, в височную кость.

– Трепыхаешься еще, сука!– обезображенное дикой злобой лицо оказалось совсем рядом. Уплывающее, как лодка по узкой речной протоке, сознание, одарило вдруг бабушкиным голосом, одновременно ласковым и печальным. "Люди не любят того, кого они обижают. Более того, они их ненавидят!"

За что он меня так, а!?

– Стекло где?– цепкие пальцы пробежали по карманам, обнаружив в потайном клапане курточки искомое.

Слезы залили глаза, прямоугольный экран чужого смартфона слепил беспощадным голубым светом. Снимает для блога, извращенец?

– Красава!– осклабился грабитель, вытягивая из поясного чехла нож с узорчатым лезвием,– Ну, пока. Приятно было поболтать!

Короткий взмах, и я зажмуриваюсь.

– Дрррррень! Дрррень! Дрренннь!

– Тук! Тум!

Я рефлекторно сжал ладонью телефон, упавший на грудь. Очень тонкий, удивительно легкий.

И вдруг провалился в огромную воронку. То есть я продолжал видеть беседку, ножки скамеек, щели между досками пола. Продолжал, потому что они провалились вместе со мной. Но стали призрачными, нереальными, подобными миражу, плывущему вдали над раскаленным песком. Телефон выпал из пальцев. Рядом рухнул, как подкошенный, гопник. Рухнул, пройдя насквозь полупрозрачные доски пола, на песок. На черный, очень странный, с глянцевым отливом, песок. На песок, растянувшийся унылыми низкими барханами, слегка подсвеченными огромным шаром заходящего солнца. Кровь, упавшая кляксой на поверхность, тут же впиталась, будто жесткие крупинки только и ждали жертвенного подношения. В глубине утробно ухнуло. И из-под барханов принялись подниматься то ли извивающиеся отростки, то ли жадные до крови черви.

– Тум! Тум! Тум!

Сюрреалистическое видение исчезло, развеялось дымкой с терпким ароматом сгорающей опревшей листвы.

С опаской открыв один глаз, с изумлением ощутил свежий запах озона. Моего потенциального убийцу нигде не было видно. Ну да, он же остался там, среди черных барханов! Да что такое в голову лезет! Надо же, какие чудеса творит восприятие, оказавшись на грани смерти! Зрительные галлюцинации, обонятельные обманы.

– Жив?

Звонкий девичий голос прозвучал в ушах музыкой. Крупные глаза блеснули в сумерках.

Руки заметались, проверяя, ощупывая.

– Да. Оххх!– голова болела неимоверно, да и колено подозрительно распухло.

– Идти можешь? Бежим!

Она помогла подняться на ноги, повлекла за собой, словно девушка с популярного фото.

Преодолевая боль в ноге, безбожно хромая, я все же старался не отставать. Переулки, подворотни, скверики и задние дворы замелькали в призрачном лунном свете. Наконец, удалившись на приличное расстояние от места событий, остановились. И тут же мне стало дурно, замутило. Приступ тошноты удалось сдержать с трудом.

– У тебя сотрясение мозга,– нейтрально пояснила девушка.

Я лишь пожал плечами.

– Хорошо, что не убили!

–Это верно. Думала, не успею.

– Прости, а ты кто?

– Твой ангел-хранитель!– улыбнулась девушка, и я смог, наконец, ее рассмотреть. Блондинка, стрижка каре, стройная, но не тощая, в обычных джинсах и белой вышитой блузке. Симпатичная.

– Персональный?– я попытался улыбнуться в ответ, но боль в мимических мышцах заставила скривиться.– Имя у моего ангела есть?

– Лена,– довольно сухо представилась спасительница.

– Денис.

– Тебе в больницу надо, Денис. Вот только...

– Что?

– Понимаешь... Тот парень... В общем...

Я похолодел.

– Ты... Ты убила его? Чем ты его так? Электрошокером?

– Шокером? Да... Им.

Она оперлась на бетонный блок, собираясь с мыслями.

– Но... ты же не нарочно, так?

Вопрос девушка проигнорировала.

– Вот что, Денис. Я тебя спасла. Ты мой должник. Согласен?

– Безусловно.

Дурнота подкатывала вновь. Голова шла кругом, нервная дрожь пробила как отзвук уже пережитого, но только что дошедшего до мозга ужаса.

– Давай договоримся. Ты меня не знаешь. Никогда не видел, понимаешь?

Я нашел в себе силы кивнуть. Опора под ногами от элементарного кивка ушла вниз и вновь ударила в ступни.

– Если увидишь случайно на улице, наткнешься на фото в инете, если к тебе придут... люди... И будут спрашивать про меня...

– Я ничего не знаю!

– Верно.

Желтые пятна, отбрасываемые окнами многоэтажек на пустырь, расплывались и фокусировались вновь, мельтеша боками золотых, несуществующих в реальности рыбок.

– Дай телефон.

Я без споров протянул ей свой мобильник.

Лена набрала номер на аппарате, но ничего говорить не стала. Лишь наклонившись к уху, прошептала:

"Помощь в пути. Меня не ищи. Сама найду".

Последней мыслью было избавиться от телефона грабителя. И я даже собирался размахнуться и зашвырнуть чужой смартфон подальше, в заросли полыни. Вот только никакого аппарата в ладони, испачканной мелкой графитовой пылью, не оказалось.

2. Стекло

Пришел в себя в палате на четверых. Один сосед на вытяжке со сломанной ногой, в годах уже, лысина так и блестит, два других с травмами спины, на вид мои ровесники. Острый аромат моющего средства создает иллюзию, что за окнами цветет черемуха и запах проникает и сюда, разбавляя стерильный дух хлорки. И холод. Под легким одеялом очень холодно, до дрожи. Поднимаю ладонь, ощупывая голову. Повязка… К локтевому сгибу идет зеленоватая трубка. Капельница.

– Пить!– потрескавшиеся губы производят скорее шипение, чем звук человеческого голоса.

Но лысоватый сосед слышит.

– Сейчас, друг, сестру позовем.

Болезненно сморщившись, мужчина дотягивается до кнопки звонка. Раз, другой, третий…

– Черти бы их всех драли! Арина! Арина Семеновна!

Дверь медленно отворяется. Старушка в белом вплывает в больничный покой, не нарушая тишины. Нет, все-таки нарушая. Тапки мерно шаркают по гладкому полу. Их обгоняет перестук каблуков и звонкий голосок щебечет скороговоркой.

– Меня зовут Маша. Я волонтер. Но вы не беспокойтесь, у меня диплом медсестры.

Миниатюрная, с платиновыми волосами, собранными в аккуратный хвостик, девушка-колибри мигом впархивает в палату, распахивая на ходу сумочку, больше напоминающую армейскую аптечку.

– Я осваиваю акупрессуру, бесконтактный массаж, ароматерапию и…

Я напряг мышцы шеи, удерживая визитершу в фокусе зрения. Голова мигом отяжелела. Спинальники тоже оживились, разглядывая красивую стажерку. Под голубым халатом с логотипом клиники, угадывалась яркая кофточка и интригующая, плотно охватывающая бедра, юбка.

– Что, пить уже не хочется?– съехидничал сосед.

Заботливая санитарка вскинулась, подслеповато сощурившись, повернула голову в мою сторону.

– В себя пришел? Ну и чудненько. Воды я сейчас принесу.

Маша расположилась уже на стуле возле кровати мужчины. Достала записную книжку, кивнула своим мыслям, сверяясь с каракулями. Бронзовый стаканчик появился из зева сумки, стукнули ароматические палочки, чиркнула спичка. Нотки смолистой хвои, сандала, и, кажется, чайного дерева, наполнили воздух.

– Для всех польза!– пояснила девушка-колибри, отвечая на немой вопрос,– способствует срастанию костей и восстановлению сухожилий!

– Да что ты говоришь!– скептически откликнулся один из товарищей по несчастью.

Маша тут же оказалась рядом с ним.

– Где болит?

Не дожидаясь ответа, она приложила руки к ребрам парня.

– За грудиной?

Он кивнул.

Никто и опомниться не успел, как в пальцах целительницы замелькали тонкие иглы.

– Иглы ослабят напряжение межреберных мышц, исчезнет причина перекоса позвонков, нерв перестанет ущемляться…

– Ну как, легче, Костян?– подал голос со своей кушетки еще один заинтересованный пациент.

– Да кто ж его знает… Вроде как … Отпустило манехо. Но точно не уверен.

– Маша! Машенька. А у меня это…,– услышанного оказалось достаточно для пробуждения энтузиазма у следующего больного. Тот подозвал характерным жестом девушку ближе, зашептал что-то на ухо, почему-то пунцовея.

Маша выслушала, дотянулась до баула, покопавшись, выудила из недр предмет. И передала его так, что никто из любопытных и рассмотреть не смог. Кулак разжался, протискиваясь в ладонь парня, и тут же ретировался.

Дошла очередь и до меня. Машины пальчики с лимонным маникюром, ласково прошлись от висков к макушке. И дыхание перехватило, будто накатила мощная теплая волна, вытеснив, заменив собой воздух. Абсолютно неожиданно игрушечный с виду, но твердый кулачок ткнул в солнечное сплетение. Я рефлекторно вдохнул, и волшебная теплая субстанция заполнила легкие. Тело вдруг пронзили десятки, сотни пушистых нитей, изгоняя из плоти тьму и тяжесть. Череп наполнился мелодичным малиновым звоном, перед глазами поплыли радужные сферы, разделяясь, объединяясь, трансформируясь в более сложные фигуры. Я понятия не имел, к чему приводили Машины манипуляции у прочих подопечных, но то, что испытал я… Иначе, чем чудом я бы назвать не рискнул.

– Привет тебе от Лены!– пропела едва слышно моя избавительница.

Я просто онемел от такого поворота.

– До свидания, мальчики, ждите меня в пятницу!– фраза уже для всех. Маша удалилась столь же молниеносно, как и появилась.

– А сегодня какой день?

– С утра воскресенье было!– лысый зевнул, взбивая подушку.

Долго… Очень долго.

Вода подействовала на меня, словно успокоительное. Я провалился в сон.

Открыл глаза среди ночи. Поняв, что кто-то уселся у меня в ногах на кровати, в испуге замер.

– Не будь трусом. Открой глаза,– уверенный голос разлился как река. Широкая, мощная, таящая под обманчиво мирной поверхностью спокойных вод тысячу опасностей, река. Я послушался. На кровати сидел демон. Кто это еще мог быть, краснокожий, покрытый вязью татуировок почти трехметровый гигант, с желтыми, по-кошачьи светящимися глазами и по-бараньи завивающимися назад рогами? Металлическая рама под его тяжестью прогнулась, пружины напряглись, соперничая в напряжении с моими нервами.

– Хорошо, червяк,– продолжил почти одобрительно гость.– Если ты и впредь будешь исполнять мои приказы, я пощажу тебя.

Ужас парализовал меня. На полу изгибалась лениво тропическая, изукрашенная узором, змея. Как будто одного демона было недостаточно!

Демон приподнял мою левую руку, легко пропустив ее между когтистых, хищных пальцев. Запястье сейчас ничем не отличалось от запястья обычного человека. Кожа после того, как пропустила через себя «стекло», регенерировала очень быстро.

– Я вижу ты стал протокой для слез Люцифера? Очень славно. Таким, как ты легче перейти Границу.

– Что за границу? У меня и загранпаспорта никогда не было!

Демон приблизил свою огромную, страшную башку к моему лицу. Выдохнул смрадом гниющей листвы, а вовсе не серы. Блеснули в лунном отсвете длинные крупные клыки. На секунду мне показалось, что мне сейчас откусят голову.

– Не надо шутить со мной, червь. Ты был в Черных Песках.

Он не спрашивал. Он знал точно.

– Тебе придется отправиться со мной туда еще раз.

– Зачем?

– Тебе не нужны ответы. Для тебя только одно должно быть важно. Как можно точнее исполнить мою волю. Ты готов?

Демон встал во весь рост, едва не протаранив рогами светильник. Питон на полу оказался его хвостом, гибким и подвижным.

Видимо, я не был готов. Поскольку провалился в беспамятство. А в себя пришел только утром, дивясь инфернальному кошмару, привидевшемуся во сне.

Обход, туалет, завтрак. Оказалось, что ходить самостоятельно мне пока еще сложно. Пол покачивается под ногами, как палуба парусника. На рентген пошел по стенке, не звать же Арину Семеновну…

А на выходе из кабинета меня уже ожидал молодой человек в форме лейтенанта полиции.

– Денис Брянцев?

– Я!

– Сергей Седов. Должен опросить вас по обстоятельствам получения травм!– без обиняков приступил прямо к делу офицер.

Мысли заметались, сразу всплыл в памяти разговор с Леной.

– Я пошел прогуляться вечером. Забрел на пустырь. Там-то меня и оглушили.

– Вы рассмотрели лицо нападавшего? Он был один?

– Я… Я не знаю.

– Чем был нанесен удар?

«Бита!» «Черт, только не упоминать биту! Иначе полицейский сложат два и два и...» О том, что последует за «и» думать не хотелось.

– Я не рассмотрел.

– А по ощущениям?

– Трудно сказать. Не каждый день меня бьют по затылку твердым тупым предметом. Ножка стула, труба, камень… Может и просто кулачище здоровенный такой.

– По затылку? Характер нанесенных повреждений говорит об атаке спереди и сбоку,– подозрительно прищурился лейтенант.

– Возможно. Я не помню. В сумерках все кошки серы. Мелькнул силуэт, после удар – хрясь! И я здесь.

– Хрясь. И вы здесь, – задумчиво протянул Седов, сдвигая кепку на затылок. Под головным убором обнаружился, вопреки фамилии, огненно-рыжий чубчик,– Вас ограбили?

– Не знаю. Нет. У меня в карманах оставалась сущая мелочь. Если и выгребли, то поживиться не удалось.

– При вас были… только деньги?

– А что еще? Произведения искусства?– попытался сострить я. Ни один мускул не дрогнул на лице Сергея.

– Кто знает. Запрещенные вещества. Оружие. Гаджеты. Кредитная карта. Стекло.

Лейтенант произносил слова вкрадчиво, медленно. Тщательно разделяя односложные предложения паузами. Боюсь, что на последнем предположении веко нервно дернулось.

– Знаете что… В конце концов это на меня напали! Меня избили!– вспылил я, почувствовав, что полицейский планомерно припирает меня к стенке.

– Не надо. Не волнуйтесь так, Денис Валерьевич. Никто вас ни в чем не обвиняет. Хотя вы явно и скрываете что-то от меня.

– Почему вы так думаете?

– Звонок в службу спасения с вашего телефона. Не вяжется никак с внезапным оглушением и потерей сознания. Это раз. Вы знаете, что такое «стекло». Это два. Вы вероятнее всего, встречались с человеком, чтобы продать или купить его. Но что-то пошло не так. Верно?

– Нет!

– Ну-ну… Спокойнее, пожалуйста. Вы же знаете, что торговые операции со «стеклом» запрещены. И тут у нас сами собой напрашиваются два варианта. Вы либо продавец… Либо покупатель. Простите, но на коллекционера редкостей вы не тянете!

Седов довольно улыбнулся. Кажется, чья-то карьера с сегодняшнего дня пойдет в гору.

Дело принимало очень неприятный оборот. Еще шаг, и лейтенант придет к неутешительным для меня выводам.

– Вы находитесь в медицинском учреждении. Что весьма кстати.

Седов достал планшет, пробежался пальцами по экрану, посылая запрос.

– Ну вот, Денис Валерьевич, отдел «К» одобрил заявку. Вам не о чем беспокоиться. Манжета не доставит вам серьезных проблем. Лечение продолжится по плану. Впрочем, вы все еще можете оформить добровольное согласие на сотрудничество с государственной палатой изучения ресурсов. Желаете?

– Хрен тебе!

Ну как я мог так глупо попасться!

продолжение