Время перевалило за полдень. Солнце убралось с зенита и теперь светит в давно не мытое окно под косым углом. В комнате кружат пылинки, но воздух, относительно, свеж, благодаря неустанно работающему кондиционеру на стене. В этом году лето выдалось на редкость знойным, поэтому окно закрыто наглухо, дабы не пропускать вовнутрь раскаленный воздух. Да и жару хозяин квартиры стал вдруг переносить очень плохо.
“Может, давление шалит? – в очередной раз думает Максим. – Завтра, обязательно, схожу в аптеку за тонометром.”
Он отрывается от созерцания кондиционера, поворачивается к монитору. Открытый вордовский документ почти пуст, статья идет из рук вон плохо. Текст рассыпается и крошится, как давно позабытое на тарелке печенье. Да и кого может заинтересовать материал о инопланетянах в третьем десятилетии двадцать первого века? От этой темы неприкрыто отдает нафталином и бабушкиными сказками, но сроки горят, а кушать хочется. Максим чешет затылок, трет глаза, задумчиво шмыгает носом, но идей в голове не прибавляется ни на грамм. Мертвый день. Он думает о том, что работа на удаленке, конечно, намного комфортнее и удобнее сидения в офисе. Но там – за одинаковыми столами с одинаковыми же компьютерами – атмосфера более располагает к созиданию. Да и самодисциплина Максима хромает, он всегда это признавал. Мелькает шальная мысль доехать до редакции, но взгляд падает на цифры в углу монитора, и эта задумка вмиг испаряется. На дорогу туда и обратно у него уйдет не меньше двух часов, так что смысла дергаться сегодня нет. Завтра, может быть. А сейчас ему срочно нужно взбодриться.
Он поднимается с кресла. Невысокого роста парень, с молодым, наивным лицом вчерашнего выпускника какого-нибудь, среднего пошиба, университета. Выразительные карие глаза, прямой тонкий нос, резко очерченные губы, трехдневная щетина на щеках и подбородке. Максим осматривает свою комнату, в которой давно уже не было двух вещей - девушки и уборки. Молодой человек вздыхает и направляется в кухню. Достает из шкафчика пакет с дешевым молотым кофе, засыпает три ложки в фильтр старенькой капельной кофеварки. Пока напиток готовится, Максим, на скорую руку, делает себе пару бутербродов, краем сознания замечая, что колбаса давно уже заветрелась. Он выкладывает свой нехитрый обед на тарелку, наливает кофе в кружку. Собирается вернуться в комнату, когда в дверь стучат. Максим вздыхает еще раз, ставит посуду на кухонный стол и идёт открывать.
– Максон! В своей берлоге!
На пороге стоит парень, на вид - ровесник Максима. Худой и высокий, лицо озаряет улыбка, а чуть прищуренные глаза смеются.
– Привет, Сань, – говорит Максим.
– У тебя домофон не работает, что ли? – весело интересуется гость. – Десять минут у подъезда потел, пока какая-то бабка не вышла.
– Я за него уже полгода не платил, – хозяин квартиры переводит взгляд на трубку аппарата, такую же пыльную, как и все вокруг. – Зайдешь?
Александр переступает порог, тянет руку для приветствия. Максим вяло пожимает его ладонь, поворачивается и топает обратно в кухню.
– Проходи, не разувайся. Все равно бардак, – бросает он через плечо. – Кофе будешь?
Максим хмыкает, открывает холодильник. Тот почти пуст, не считая остатков колбасы, десятка яиц и дешевого трехзвездочного коньяка. Парень достает бутылку, ставит на стол. Затем лезет в шкафчик за рюмкой. Александр уже сидит на табурете, закинув ногу на ногу, будто бы хвастаясь своими ослепительно-белыми кроссовками. Он ждет, пока Максим наполняет рюмку до краев, выпивает, хватает с тарелки один бутерброд.
– Фух, спасибо! – выдает он, откусывая солидный кусок. – А то денек сегодня какой-то бешенный, даже позавтракать не успел.
Максим присаживается напротив, отхлебывает горячий кофе из кружки. У напитка странный, солоноватый привкус. Парень морщится. Какая цена – такой и кофе.
– Как в офисе дела? – спрашивает он.
– Как сажа бела, – отвечает Саша. – Со статьями в этом месяце беда какая-то, сайт наполнять нечем. Кто в отпуске, кто болеет, кто пропал, как ты.
– Я не пропал, – говорит Максим. – У меня творческий кризис.
– Прокрастинация у тебя, дружище, а не кризис, – хихикает Александр. – Плюс лень, вперемешку с депрессией. Гремучая смесь. Нет, я понимаю, девушка ушла. Но уже полгода прошло, а ты все там же. Я уже имя-то ее забыл.
– Катя, – грустно выдает Макс. – И вообще, ничего подобного. Вот завтра хотел в редакцию наведаться, взбодриться.
– Тебя через день такие мысли посещают. Однако, в офисе все уже забыли, как ты выглядишь.
Максим кивает на резонное замечание друга. Сашу он знает с первого курса журфака, и тот всегда резал правду-матку на живую, не пытаясь что-то приукрасить, или каким-то образом обойти острые углы. Так и сейчас он озвучил то, о чем сам Макс предпочитал не думать. Правда была в том, что сидеть дальше в грязной пустой квартире и продолжать себя жалеть — это путь в никуда, тупик.
– Евгенич лютует? – спрашивает он.
Игорь Евгеньевич, Главный редактор интернет-журнала “Невероятно, но правда” – человек увлеченный. Слегка за сорок, с дикой энергетикой и задорным блеском в глазах. Он радеет за свое дело и, справедливо, требует того же от подчиненных. Назвать его конфликтным ни у кого из редакции не повернется язык, но, в случае явной лености любого из сотрудников, главред превращается в лютого монстра, устраивая добротные взбучки направо и налево. Повальных увольнений и текучки он не допускает, но, если кто-то тормозит весь коллектив, с этим человеком быстро прощаются.
– А сам как думаешь? – говорит Саша. – У него лучший автор несколько месяцев сливает все статьи и сроки. Он же, добрая душа, разрешил тебе на удаленке работать. А от этого еще хуже стало.
– Не успеет, – улыбается Александр. – Я нам командировку выбил. Такую статью напишем, когда вернемся, что закачаешься.
Максим смотрит на кружку с кофе, отставляет ее в сторону. Идет к шкафчику и достает вторую рюмку. Разливает алкоголь. Парни чокаются, выпивают, закусывают бутербродами. Коньяк тоже мало похож на коньяк. Так – подкрашенный спирт со странным привкусом.
– Все же нужно будет из дома выйти? – с притворной жалостью спрашивает Макс.
– Тебе полезно, – улыбается Саша. – Прокатимся, развеешься.
Александр хитро щурится, разливает по рюмкам остатки коньяка. Ставит обе перед Максимом.
– Это тебе. Штрафная, – говорит он. – Мне же за руль завтра. Ты давай отсыпайся и собирайся. Ну, или, в обратной последовательности, как хочешь. Утром я за тобой заеду.
Проглотив последний кусок бутерброда, Саша встает и направляется в прихожую. Максим несколько секунд смотрит на две полные рюмки, закидывает их содержимое в себя, шумно выдыхает и плетется вслед за другом.
– Мог бы не провожать, невелика птица, – говорит Александр, открывая входную дверь. - Все, Максон, давай, до завтра. Будь готов.
– Я как пионер, всегда готов, – Максим чувствует, что язык начинает слегка заплетаться. – Ты так и не сказал, куда мы едем-то?
Саша выходит за порог, оборачивается.
– Узнаешь, – отвечает он. – И тебе точно понравится.
Солнце уже висит высоко в небе, когда Саша сбавляет ход и заезжает на старую, пыльную заправочную станцию. Останавливает свою дряхлую «Хонду» напротив первой колонки, выключает двигатель.
– Заправиться надо, а то далеко еще ехать, – говорит он. – Тебе кофе взять?
Максим смотрит в боковое окно на то, как горячий, игривый ветерок гоняет по территории мусор из переполненной урны. Пробегает глазами по выцветшей вывеске, думая о том, что пить кофе в таком заведении – себе дороже. И машину он другу здесь заправлять не посоветовал бы, но на глухой провинциальной дороге иных альтернатив, похоже, не предвидится.
– Возьми, – отвечает он. – Черный, без сахара.
Саша кивает и покидает салон. Открывает лючок бензобака, вставляет заправочный пистолет и шагает в сторону входа. Опасения Максима крепнут, когда он видит, как Александр тянет дверь на себя и исчезает внутри. Похоже, что датчиков движения и другой автоматики сюда тоже не завезли. Парень вздыхает, щелкает настройками приемника, стараясь найти хоть одну радиоволну. Бесполезно. Прошло уже около часа с тех пор, как оборвалась последняя передача. Магнитола же работает только на старых магнитных кассетах, которые сегодня можно было найти разве что в музее, поэтому ехали друзья в полной тишине. Кондиционера в машине тоже нет, и Максим поминутно протирает вспотевший лоб рукавом футболки. Саша почти всю дорогу молчит, делая загадочный вид и хитро улыбаясь, а Макс не лезет с разговорами. Ему ясно, что едут они в очередную подмышку географии, в надежде сфотографировать какого-нибудь призрака, который до усрачки пугает набожное и суеверное местное население. Такие поездки у них случались и раньше, но, само-собой, никаких привидений, леших, кикимор и пришельцев они не встречали. Просто проникались атмосферой дикой глубинки, слушали безумные рассказы старожилов, а по возвращении в город писали статьи для сайта, поливая их сверху еще большим слоем мистики и загадочности. А учитывая неугасающую любовь простых обывателей ко всему непонятному и необъяснимому, статьи эти имели неизменный успех, а посещаемость ресурса росла. Такие командировки всегда нравились Максиму, они позволяли отдохнуть от городской суеты, проветрить голову, избавиться от дурных мыслей. Но за последние несколько месяцев он накопил в себе столько негативных эмоций и переживаний, что теперь не ощущает особой разницы. Он все так же взаперти, только клетка стала меньше, превратившись из квартиры в машину.
Бензоколонка урчит, цифры на табло обнуляются и начинают новый отсчет. Саша появляется из дверей спустя пару минут, держа в каждой руке по бумажному стаканчику. Подходит к машине, сует их Максиму через открытое окно.
– Подержи, я бак закрою, – говорит он.
Максим принимает обжигающие пальцы стаканчики. Саша, как по волшебству, материализуется на водительском сиденье, захлопывает дверь, включает зажигание.
– В сторонку отъедем, кофе попьем, чтоб колонку не занимать.
Саша лишь пожимает плечами. За то время, что они находятся на заправке, по дороге проехала едва ли пара машин, и никакой очереди за бензином здесь, в ближайшее столетие, явно не образуется. Но вежливый человек вежлив всегда, а воспитание Саши не позволяет ему думать только о себе. Он отъезжает от колонки, паркуется на просторной пустой площадке. Забирает один стаканчик из рук друга и делает осторожный глоток, чтобы не обжечься.
– Ух! Ну и дрянь! – выносит Саша моментальный вердикт.
Максим отпивает из своего стаканчика. Обычный, дешевый, растворимый кофе. До боли похожий на тот, который стоит у него в кухонном шкафчике, с таким же странным солоноватым привкусом. Не из тех, что хочется тут же выплюнуть, но и до нормального эспрессо ему как до Луны. Он смотрит на друга. Тот сидит, попивая напиток и таращась в какую-то, одному ему известную, точку вдалеке за лобовым стеклом.
– Сань, – окликает его Максим.
– А… – парень дергается, чуть не опрокидывает стаканчик.
– Да ничего, – Максим отхлебывает солоноватый кофе. – Просто от жары уже мозги плавятся.
– Щас поедем, с ветерком.
Саша в два глотка допивает свой напиток, бросает стаканчик на коврик заднего пассажира и трогает машину с места. Выезжает с заправки, набирает скорость. В салоне чуть свежеет, но воздух по-прежнему липкий и горячий.
– Так и будешь сидеть с загадочным видом? – Максим выплескивает противный кофе в окно и пытается улыбнуться. – Давай, колись. Куда едем?
Саша бросает взгляд на друга, улыбается в ответ.
– Деревушка тут одна есть, – говорит он. – Километров сто еще осталось. Старая, заброшенная. Даже на современных картах не значится, никаким навигатором ее не найдешь. Но в старых автомобильных атласах она осталась. Я долго про это место инфу собирал. Жили там люди, не тужили. Огородами занимались, скотину держали. Глушь и скукота, в общем. Но в семидесятых деревня опустела, причем быстро. Полтысячи человек взяли и испарились.
– Пффф, – фыркает Максим. – Тоже мне – сенсация. Сам же говоришь, что глушь и скука. В город люди подались. Индустриализация, мать ее.
– Может кто-то и подался, – кивает Саша. – Но старики? Их с насиженного места палкой не сгонишь. Да и на кой им этот город? Картошка есть, мясо есть, молоко с яйцами есть. А больше им и не нужно ничего.
– Логично. Значит, деревня-призрак? Думаешь выкружим из этого занимательную статью?
– А почему нет? Приедем, осмотримся, фотиком пощелкаем. Придумаем несколько леденящих кровь вариантов. Инопланетяне, лесные духи, монстры там всякие. Все, как наши читатели любят. Воздухом свежим подышим.
– Ну-ну, – Максим втягивает носом плотный зной. – У меня уже такое чувство, будто я легкие обжег.
– Да, жарковато, – соглашается Саша, утирая испарину. – Но там лес кругом, может полегче будет.
– Никогда не думал работу сменить? – спрашивает Максим.
– Туроператором устройся, блин. У тебя все задатки.
Саша поворачивается к другу. На сей раз лицо Максима озаряет искренняя улыбка. Саша смеется, хлопает его по плечу и прибавляет газу.
Оставшиеся сто километров пути растягиваются еще на добрых три часа. Вскоре после заправки Саша сворачивает с главной дороги на узкую, проселочную, с потрескавшимся и вздыбившимся асфальтом. Машина начинает весело подпрыгивать на ухабах, поскрипывая ржавыми амортизаторами. Пейзаж за окнами то и дело меняется: поля уступают место густым лесопосадкам, по левую руку проплывает мимо большое, голубое озеро, а по правую – маленькая деревня, застроенная современными, аккуратными, кирпичными домиками. Через пару десятков километров дорога начинает петлять, асфальт заканчивается, колеса шуршат по укатанному грунту. Но чем дальше, тем выше поднимается трава между колеями, и вскоре грунтовка заводит друзей в лес. Деревья встают по бокам сплошной стеной, солнце прячется в их густых кронах. Обочины становятся круче, трава на них колосится выше крыши автомобиля. Максиму начинает казаться, что дорога вот-вот закончится, и деревья сомкнутся вокруг них, поймав в ловушку. Непривычное и неуютное чувство. Но воздух, действительно, чуть свежеет, забиваясь через открытые окна в салон, обдувая разгоряченные лица и высушивая капли пота.
– Там атлас, в бардачке, – нарушает тишину Саша. – Глянь, туда ли едем?
Максим достает толстую, потрепанную книжку, листает чуть пожелтевшие страницы. Найдя подробную карту нужного района, начинает водить пальцем по хитросплетениям дорог. Лесной массив лежит на бумаге большим темно-зеленым пятном, посередине которого маячит одно-единственное слово.
– «Орловка», – бормочет Максим. – Оно?
– Ага, – отзывается Саша. – Далеко еще?
– Километров десять, – прикидывает Максим на глаз. – Может двадцать.
Саша сбавляет скорость, стараясь четко держаться узкой колеи. Пробить колесо и заниматься его заменой посреди этого темного леса ему не улыбается. Нет, он не верит во всевозможную нечисть и паранормальщину, профессия давным-давно сделала из него скептика и реалиста. Но в прохладном полумраке, скорее всего, дожидаются своих жертв тучи голодных комаров, которые не откажутся перекусить свежей городской кровью. А этих омерзительных тварей Саша на дух не переносит. Максим достает смартфон, смотрит на экран. Интернета здесь нет, как и сотовой сети в целом.
«Добро пожаловать в прошлый век, блин,» – думает парень, блокируя телефон и убирая обратно в карман.
– Бесполезно, – комментирует его действия Максим. – Нет тут связи. Не было, нет и не будет.
– Да просто вокруг погляди. Кому она тут нужна? А ту деревеньку проезжали, помнишь? Где люди себе дачные домики понастроили. Там на всех домах тарелки спутниковые, телевизионные. А местами – большие такие, двунаправленные. Для инета. Дорогое это удовольствие, но некоторым, видать, необходимое.
– Трубка тоже в бардачке, Шерлок? – ухмыляется Максим.
– Не курю, – вздергивает подбородок Саша. – И тебе не советую.
Какое-то время друзья едут молча. Лес заметно редеет, вокруг становится светлее, редкие лучи солнца прыгают по пыльному раскаленному капоту. Вскоре деревья и вовсе отступают, остаются позади, а машина начинает, ревя мотором, взбираться на пологий холм, склоны которого густо поросли тимофеевкой, ромашкой и зверобоем. Вскарабкавшись на вершину, Саша останавливает автомобиль и поворачивает ключ. Двигатель чихает и замолкает, продолжая лишь слегка потрескивать, остывая. В салон тут же врываются стрекот кузнечиков и пение птиц.
– Кажись приехали, – говорит Саша.
Лес уходит от подножья холма полукругом, теряясь далеко впереди, средь высокой травы. Перед друзьями же раскинулся почти что ровный луг, освещаемый яркими лучами солнца. А посреди этого луга, словно разбросанные заигравшимся ребенком, хаотично стоят старые, покосившиеся избы. Максим подается чуть вперед, разглядывая почерневшие бревна, провалившиеся крыши и упавшие заборы. Вдаль, к дальней кромке леса тянется ряд старых, деревянных столбов, на которых уже давным-давно нет проводов. Среди яркого летнего дня это запустение смотрится нереалистично, будто нарисованная картинка. Чуть дальше от машины, на обочине, стоит покосившаяся табличка, на которой значится одно-единственное слово «Орловка».
– Вот это пердь, – выдыхает Максим.
– Что есть, то есть, – соглашается Саша. – Давай, бери вещи. Пешочком пройдемся.
Друзья выбираются из машины. Максим открывает заднюю дверь, берет свой рюкзак, вешает на шею дорогую зеркальную камеру. Второй рюкзак передает Саше. Тот закидывает одну лямку на плечо и шагает в сторону деревни.
– Эй! – окликает его Максим. – А машину закрыть?
Саша останавливается, оглядывается, затем с недоумением смотрит на друга.
– Ты шутишь? – спрашивает он. – Тут, минимум на тридцать километров вокруг, ни души. Пусть проветривается.
Максим бросает взгляд на открытые окна передних дверей, кивает и спешит за Сашей. Вскоре они уже шагают по заросшей дороге, которая когда-то, видимо, представляла собой главную и единственную улицу деревни. Колеи здесь уже не видно, а сочная трава поднимается выше колен. По бокам начинают проплывать избы. Они стоят с закрытыми ставнями, и заколоченными окнами, будто слепые, а рядом с ними ютятся разномастные дощатые сараи. Парни минуют большой, покосившийся дом, над входной дверью которого висит ржавая табличка с трудночитаемым словом «Почта». За почтой обнаруживается «Магазин», на чем местная инфраструктура, судя по всему, и заканчивается. Максим снимает с объектива камеры пластиковую защиту, делает несколько фотографий.
– Колоритненько, – осмотревшись, выдает вердикт Саша. – Надо избушку найти, которая более-менее. Не в машине же ночевать.
– Прям музей под открытым небом, – говорит Максим, продолжая щелкать камерой. – Трудно представить, сколько таких деревень по всей стране.
– Не думаю, что очень уж много. Те, которые выжили при переходе на капиталистические рельсы, до сих пор неплохо себя чувствуют. А эта опустела давно. И быстро. Пошли ночлег искать. Да и перекусить можно будет.
Максим кивает, и они движутся дальше по улице. Нужный дом находится почти сразу. Большой, с покатой шиферной крышей, огороженный крепким, но давно не крашенным забором. Ставни на окнах открыты, но что твориться внутри разглядеть сквозь пыльные стекла с такого расстояния не представляется возможным. Саша сворачивает с улицы и уверенным шагом идет к калитке. Максим поднимает камеру, делает снимок друга на фоне дома и спешит следом. Крутит головой по сторонам, с недоумением смотрит на возделанный огород. Ближе к дорожке растет лук и морковь, площади вдоль забора густо засажены картофелем. Несколько ухоженных вишен выстроились в ряд, а небольшие кусты крыжовника приютились под стройной, раскидистой яблоней. Он уже собирается окликнуть Сашу, но в ту же секунду врезается в его спину. Парень замер, не доходя несколько шагов до крыльца. Максим выглядывает из-за плеча друга и видит то, что никак не ожидал увидеть в заброшенной и забытой деревне посреди леса. То, по сравнению с чем пришельцы, оборотни и прочая нечисть смотрелись бы здесь более естественно. На крыльце сидит старик. Он курит трубку и с любопытством наблюдает за незваными гостями. Какое-то время ничто не нарушает тишину. Затем старик выдыхает облачко дыма, откашливается и улыбается.
– Добро пожаловать в Орловку, молодые люди, – говорит он.
Солнце уже клонится к закату, когда они завершают обильную трапезу и переходят к чаепитию. Вокруг большого прямоугольного стола их собралось восемь человек: Максим, Саша, хозяин дома – дед Иван, его жена Анна, и четыре их взрослых дочери, имена которых парни так и не запомнили. Сам старик оказался хозяином радушным и гостеприимным. Не стал долго выпытывать, как и зачем ребята здесь очутились, а лишь представился и пригласил к столу. Говорил он, по большей части, сам. Рассказывал историю деревни. О том, как однажды народ подался из этой глуши кто куда. Уехала одна семья, вторая, третья, а следом потянулись и остальные. Иван, тогда еще молодой и только что женившийся, принял, совместное с Анной решение, – остаться здесь, на земле, которую возделывали их отцы, деды и прадеды. Прокормить себя они могли, а большего им было и не надо. Так и жили, дни сменялись днями, годы шли за годами. Вырастили четырех дочерей, которые тоже не пожелали уезжать в город от родителей.
– Но это пока, – ухмыляясь, говорит дед Иван. – Девки взрослые, видные, женихов им нужно. Засиделись под мамкиной юбкой-то.
Девушки краснеют и отворачиваются, а старик смеется звонким, молодецким смехом да подмигивает парням. Когда же слово переходит к Саше, и он рассказывает о цели визита, Иван лишь пожимает плечами.
– Долгий путь вы проделали, соколики, и все зря, – говорит он. – Отродясь тут никакой нечисти не водилось. Не считая Кольки-тракториста, царствие ему небесное. Мылся, дай Бог, раз в месяц, паскудник.
Парни улыбаются. Дед Иван же приглаживает свою окладистую бороду и продолжает:
– Но придумаем что-нибудь. Окрестности я вам покажу, фотографируйте на здоровье. А на сегодня все. Электричества у нас не водится, как понимаете, поэтому рано ложимся. И вам того же советуем. Койки свободные найдутся. Да, девчули?
«Девчули» в очередной раз переглядываются и заливаются краской.
Максим просыпается от кошмара. Садится в кровати, проводит ладонью по лбу, пытаясь вытереть выступившую испарину. На его удивление лоб абсолютно сухой, но, в то же время, очень горячий. Молодого человека трясет, то ли от приснившегося, то ли от озноба.
“Не хватало еще заболеть,” – думает Максим.
Во сне он вновь видел Катю, и они занимались любовью в ее квартире. Тяжелые, малинового цвета шторы закрывали окно, так что трудно было определить день на улице, или ночь. Темная комната освещалась лишь дрожащим пламенем нескольких свечей. Бывшая девушка Максима любила свечи, они занимали пару длинных полок, и здесь нашлись бы экземпляры всех цветов и размеров. Мягкий матрас на большой кровати податливо проминался под тяжестью их разгоряченных тел, а в нос Максиму били запахи плавящегося парафина и женского пота. Парень провел рукой по животу девушки, ощутив кончиками пальцев выпирающие ребра. На секунду удивился и подумал о том, как она сильно похудела. Даже в темноте было видно резко очерченную грудную клетку и ввалившийся живот. Катя протянула к Максиму тонкие, костлявые руки, обвила его шею.
– Поцелуй меня, – прошептала она.
Максим подался назад, но девушка держала крепко, стиснув, для верности, худые бедра. Лицо ее окутывал мрак, но парень уже знал, что там увидит: впадины на месте щек, зубы, просвечивающие сквозь обескровленные губы, пустые провалы глазниц. Он дернулся еще раз, осознав, что находится в постели с мертвецом.
– Ну что же ты, милый? – заверещала Катя. – Давай, ты же можешь! В прошлый раз ты целовал меня так долго!
Последнее что парень запомнил – свой собственный сдавленный крик.
Максим сидит, уставившись в темноту, а сон стремительно тает, подобно снежинке на ладони. В комнате стоит тишина, лишь за приоткрытым окном время от времени стрекочут сверчки. Ночь принесла с собой благостную прохладу, и воздух в комнате свеж и чист. Максим несколько раз вдыхает полной грудью, чувствуя, как начинает успокаиваться бешено колотящееся сердце. Переполненный мочевой пузырь давит на низ живота, и парень, встав с кровати и подсвечивая себе путь телефоном, начинает пробираться к выходу из комнаты.
Дверь в спальню Саши оказывается открытой, Максим останавливается и прислушивается. Ни храпа, ни сопения, ни дыхания. Парень включает фонарик на смартфоне, направив яркий диодный луч себе под ноги. Затем слегка поворачивает аппарат, пятно света бежит по полу комнаты, на долю секунды замирает у кровати Саши, потом вскарабкивается выше. Постель пуста, если не считать примятой подушки и откинутого к противоположной спинке одеяла.
“У дураков мысли сходятся,” – думает Максим, поняв, что его друг тоже изъявил желание отлить.
Он шагает дальше по коридору, вновь уткнув луч фонаря в пол перед собой. Как есть – в трусах – выходит в сени, накидывает на ноги потертые кроссовки. Входная дверь легко открывается на хорошо смазанных петлях, и Максим, спустившись с крыльца, останавливается посреди двора. Стрекот сверчков в ночной тишине звучит почти что оглушающе, лишь откуда-то издали едва пробивается шум леса. Максим поднимает телефон, высвечивая неказистую постройку деревенского туалета. К его немалому удивлению, дверь старого сортира открыта нараспашку, а присутствие Саши в нем не наблюдается.
– Саня… – негромко зовет Максим. – Ты где?
Он осматривается, водя фонариком туда-сюда. В душе еще теплится надежда, что друг просто-напросто забил на все правила приличия и отошел помочиться к ближайшим кустам. Но двор тих и пуст, Саши нигде нет.
“Я все еще сплю, наверняка сплю, – думает Максим. – И сейчас написаю в кровать.”
Он быстрым шагом ковыляет к туалету, справляет нужду, блаженно вздохнув. Выходит обратно на улицу, останавливается, уловив периферийным зрением какой-то отблеск. Замечает на задворках сарай, на который днем не обратил ни малейшего внимания. На длинной стене светится одно-единственное маленькое окошко. Максим шагает в ту сторону, стараясь не потоптать грядки с овощами. Замечает какое-то движение и тут же замирает, невольно пригнувшись. С улицы в калитку заходит человек и спешит к сараю, держа в руке что-то большое. Луна дает достаточно света, и Максим узнает своего потерявшегося друга. Первым делом думает о том, чтобы окликнуть его, но не решается и лишь молча крадется следом. Саша идет вдоль стены сарая, скрывается за углом, а Максим ужом юркает к окошку и заглядывает внутрь, стараясь оставаться незамеченным. В хозпостройке идеальный порядок, а само помещение больше напоминает бедно обставленную комнату, чем, собственно, сарай. Пол выстелен сеном, а посередине возвышается длинный дощатый стол, за которым собралась вся семья деда Ивана. Старик курит свою неизменную трубку, рядом с ним горит большая, толстая свеча. Женская же половина не сводит глаз с двери в дальнем конце помещения. Никто из них не видит Максима. Парень слышит скрип петель и почти перестает дышать, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.
