CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

Доктор Сара Чен не спала уже тридцать шесть часов. Кофемашина в лаборатории отказала где-то около полуночи, но она едва заметила это. Ее глаза были прикованы к результатам начальной калибровки, отображавшимся на голографической рабочей панели. Ее руки дрожали, пока она пролистывала потоки данных. После пяти лет разработки, бесчисленных битв за финансирование и трех полных реконструкций, Массив временной коррекции света наконец-то заработал.

Лаборатория располагалась на территории площадью тридцать квадратных километров в пустыне Атакама. Квантовые процессоры и временные сенсоры были расположены в геометрически точных узорах, напоминающих древние линии Наска. Место выбрали за его ясное небо и минимальное световое загрязнение, но иногда Сара думала, что их притянуло сюда что-то более глубокое — неосознанное ощущение способности пустыни хранить секреты.

— Тебе нужно что-нибудь съесть, — сказал доктор Джеймс Родригес, протягивая ей батончик с протеином. Его вид выдавал ту же усталость, что чувствовала она сама. Серебро на его висках заметно увеличилось с тех пор, как они начали проект. — Историю на голодный желудок не создашь.

Сара слабо улыбнулась:

— Кажется, Галилей справился.

— Галилею не нужно было обрабатывать сто триллионов квантовых расчетов в секунду, — Джеймс придвинул стул и сел рядом. Его темные глаза отражали мягкое голубое свечение экранов. — Ты уверена, что хочешь провести полный обзор неба этой ночью? Мы могли бы начать с меньшего участка...

— Мы ждали достаточно долго, — перебила Сара. Тяжесть ожидания давила ей на грудь. — Человечество всю свою историю смотрело на ложь. Каждый раз, глядя на звезды, мы видели прошлое — свет, которому годы, десятилетия, века. Он ничего не говорил нам о том, что есть там сейчас. Сегодня мы наконец увидим правду.

Джеймс медленно кивнул:

— Начинаем первый полный обзор неба, — объявил он по внутренней связи. По всему комплексу массив квантовых процессоров загудел, обрабатывая поступающий свет и корректируя временное смещение в реальном времени.

Основной голографический дисплей замигал и стабилизировался. Протеиновый батончик выпал из безвольных пальцев Сары.

Там, где раньше были звезды, теперь было... что-то другое. Привычные созвездия исчезли, их место заняли огромные геометрические узоры, пульсирующие с тревожной регулярностью. Это было явно искусственное, явно намеренное и совершенно чуждое человеческому опыту.

— Боже мой, — прошептал Джеймс, лицо его побледнело. — Это не случайность. Они... они приближаются.

Сара лихорадочно анализировала узоры. Позиции звезд показали, что они видели не просто корабли или структуры — целые звездные системы были реорганизованы, их позиции сдвинуты для создания этих гигантских геометрических форм. Масштаб происходящего был за пределами понимания. Потребовалась бы энергия множества цивилизаций, чтобы просто переместить одну звезду. Это было доказательство инженерии галактического масштаба.

И тогда она заметила нечто, от чего ее кровь застыла в жилах. Узоры не просто приближались — они ускорялись. Когда она наложила исторические данные о положении звезд, картина стала ясной: сила, трансформирующая галактику, двигалась к ним в течение тысяч лет.

Они наблюдали за вторжением в замедленной съемке, скрытом скоростью света.

— Нам нужно связаться с другими обсерваториями, — сказал Джеймс, уже потянувшись к телефону. Его рука дрожала так сильно, что он едва мог набрать номер. — Получить независимое подтверждение...

— Посмотри на узоры по краям, — прошептала Сара, почти беззвучно. Она изменила отображение, выделяя ряд меньших геометрических форм, которые обрамляли более крупные конфигурации. — Они меняются. Каждый раз, когда мы делаем новый замер, они другие.

Джеймс наклонился ближе, прищурившись:

— Может быть, ошибка в временных расчетах...

— Нет, — Сара сглотнула, горло пересохло. — Они реагируют на нас. На наши наблюдения. Они знают, что мы теперь их видим.

На следующий день обсерватории по всему миру подтвердили их выводы. Человечество впервые увидело современное небо и обнаружило, что оно окружено. Геометрические узоры теперь доминировали почти над четвертью видимого неба, а предварительные расчеты показали, что они достигнут Земли меньше чем через десятилетие.

Реакция мировых правительств оказалась предсказуемой — смесь отрицания, паники и отчаянной милитаризации. NASA и другие космические агентства начали разрабатывать планы оборонительных спутников и систем раннего предупреждения. Религиозные лидеры провозгласили от апокалипсиса до второго пришествия. Ночное небо стало источником всеобщего страха: люди закрывали окна, а дети видели кошмары о геометрических фигурах.

Сара вовсе перестала спать. Каждую ночь она проводила в лаборатории, наблюдая за эволюцией узоров, пытаясь разгадать их смысл. Джеймс беспокоился о ней, но она не могла остановиться. Она чувствовала, что упускает нечто важное.
Через три недели после первого открытия она осталась одна в лаборатории, проводя очередной анализ, когда появилось первое аномальное явление. Едва заметное геометрическое мерцание, видимое невооруженным глазом, пульсирующее в идеальном ритме с узорами, которые они обнаружили. Сара выбежала наружу, сердце колотилось, и устремила взгляд в загрязненное небо.

Мерцание распространялось, словно трещина в самой реальности. Задержка света — фундаментальная константа, которая так долго сохраняла человечество в неведении и покое, — систематически уничтожалась.

Последняя передача, полученная от Временного массива перед его отключением, содержала одно изображение: узоры изменились. Они теперь сформировали узнаваемые фигуры — обратный отсчет, написанный языком звезд.

Сара провела три дня, анализируя эту последнюю передачу. Она почти не ела и отказывалась спать. В ней было что-то, что казалось пугающе знакомым. Когда осознание наконец пришло, оно ударило её, как молния.

Узоры не показывали обратный отсчет. Они повторялись. И она уже видела их раньше.

Трясущимися руками она извлекла самые ранние известные астрономические записи — древние вавилонские звездные карты, средневековые небесные карты, даже наскальные рисунки с изображением ночного неба. В каждой из них, скрытые на заднем плане, она нашла следы тех же геометрических узоров, настолько слабые, что их списывали на ошибки записи или художественные вольности.

Правда оказалась гораздо страшнее, чем они могли себе представить. Они обнаружили не приближающееся вторжение. Это была временная петля, бесконечный цикл причин и следствий. Свет звезд не показывал им прошлое. Он показывал отголоски окончательного будущего Земли, повторяющегося бесконечно во времени. Будущего, в котором человечество либо эволюционировало, либо трансформировалось в те самые существа, которые перестраивали звезды.

И, наблюдая наше будущее с помощью Временного массива, они только что гарантировали, что это произойдет.

Последний отчет Сары, найденный после её исчезновения из лаборатории, содержал всего три слова: «Мы замыкаем круг».

Над её пустующим столом геометрические узоры продолжали свой вечный танец, распространяясь по небу, словно трещины во времени, — будущее человечества, достигающее сквозь световые годы, чтобы гарантировать своё собственное создание.

Небо не пыталось нас предупредить. Оно ждало, когда мы сможем его увидеть.

Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.

https://t.me/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

В Вайли-Крик уже более восьмидесяти лет лежит мёртвая девушка. Одна и та же. Старшие братья, родители, бабушки и дедушки — все утверждают, что видели её в том же состоянии, в каком она находится и сейчас, без единого намёка на разложение.

Она выглядит, как будто умерла недавно, хотя причины её смерти непонятны. На её теле нет видимых повреждений. Общая теория заключается в том, что она поскользнулась и ударилась затылком о камень, умерев на месте, но не разбив череп. Однако никто не может сказать этого наверняка.

Её волосы рыжие, ближе к коричневому оттенку. Глаза ореховые, больше зеленоватые. Её всегда видят в грязном белом платье с потрёпанным подолом и в одном ботинке; другая бледная босая нога касается воды.

Каждый раз, когда её видят, она лежит на спине, глядя сквозь ветви деревьев прямо в небо.

Местная полиция знает о её теле. Все зовут её "Старая Вайли" из-за возраста, хотя на вид ей не больше девятнадцати.

За эти десятилетия полицейские и спасатели выезжали на место так много раз, что, если поступает звонок о трупе, подходящем под её описание, они больше даже не отправляют машину. К тому времени, как они доберутся до ручья и начнут поиски, девочка уже исчезнет, даже если кто-то наблюдал за ней всё это время.

Она исчезает настолько быстро, будто мираж. Можно подумать, что ты её выдумал, если бы не так много других людей, которые видели то же самое. Но она всегда возвращается, снова лежа в том же месте, будто никогда и не исчезала.

Кто она — никто не знает. Я не слышал о таком существе или явлении, которые могли бы объяснить её.

Никто в округе не знает её настоящего имени или не помнит её живой. Люди считают, что она была странницей, бездомной, забредшей в лес, чтобы переночевать в уединении, где её никто не потревожит. И каким-то образом она умерла там и с тех пор не ушла, несмотря на все заклинания, молитвы и экзорцизмы, которые люди пробовали, чтобы избавиться от неё.

Попытки вынести её тело тоже не увенчались успехом. Как я уже сказал, если попытаться сделать что-то подобное, она исчезнет из рук или со носилок, не успеешь и оглянуться. Это сводит людей с ума, скажу я вам.

Однако, она была достаточно безобидной. Просто лежала там. Но всё равно пугала людей.

Дети играли в тех лесах. Это было неправильно.

А потом, когда я был мальчишкой, появился слух о Старой Вайли, из-за которого люди начали думать, что она вовсе не так уж и безобидна. И удивительно, что до этого никто не догадывался.

По какой-то причине группа подростков решила, что мёртвая девушка обладает некими силами. Что, как в истории о "Обезьяньей лапке" или других сверхъестественных артефактах, ей можно что-то загадать, и она исполнит желание, если ты сделаешь для неё услугу.

Эта услуга, по слухам, заключалась в том, чтобы убить её снова.

Заметьте, за эти годы многие пытались это сделать, думая, что она вампир или демон, которого можно пронзить колом или сжечь, чтобы освободить. Но это никогда не работало. Да, она могла истечь кровью от раны или сгореть дотла, оставив лишь влажный пепел, но на следующий день она всегда возвращалась — в том же виде, лёжа на спине в ручье.

Но никто не пытался утопить её. И именно это подростки начали делать со Старой Вайли, решив, что это то, чего она хочет. Что она отблагодарит их за такую «доброту».

Откуда они взяли эту идею — неизвестно; кто-то слышал это от кого-то другого. Даже говорили, что Старая Вайли прошептала об этом на ухо брату Люка Сингера, — просто болтовня, как это бывает у детей.

Но случилось так, что мой старший кузен Франклин был первым, кто попробовал этот «ритуал» одним днём, окружённый группой друзей, прогулявших уроки, чтобы увидеть, как мёртвую девушку окунают в воду, как ведьму.

Признаюсь, я тоже был там, хотя был слишком мал, чтобы видеть то, что мне довелось увидеть.

Пока все стояли и болтали друг с другом, Франклин взял Старую Вайли под мышки и потащил её глубже в ручей, держа её голову под водой некоторое время, пока, по его мнению, этого было достаточно. Так как она уже была мертва, было трудно сказать, когда это закончится или будет ли она «удовлетворена», но через две минуты он вытащил её обратно на её обычное место, наклонился и что-то прошептал ей на ухо — то, чего он хотел получить взамен.

Деньги, наверное. Или новую машину — может, потому что он разбил старую, и мой дядя клялся, что больше не купит ему ничего, даже трёхколёсный велосипед. Что-то глупое и поверхностное, чего бы мёртвая девушка всё равно не могла ему дать, кем бы она ни была.

Когда Франклин поднялся с камней, он вдруг замер и снова наклонил голову, почти как будто что-то слушал. Никто из нас ничего не услышал, хотя позже некоторые ребята клялись, что видели, как губы мёртвой девушки шевельнулись, хотя стояли слишком далеко, чтобы утверждать это наверняка.

В следующий момент Франклин покачнулся на пятках, выглядя, как больное животное. Это единственный способ описать то, что я видел. Его глаза блуждали, не узнавая никого из нас, а на лице застыла какая-то улыбка, которая, как я понимаю теперь, вовсе не была улыбкой.

— Фрэнки, — неуверенно сказал я. — Что с тобой?

— Ничего, — ответил он, и когда он засмеялся, мы все отпрянули назад на камнях от неожиданности. — Ничего. Она просто даст мне то, что я попросил.

Сразу после этого настроение переменилось, и мы начали хлопать его по плечам, смеяться, кричать и веселиться, как это делают подростки. В следующие несколько дней ещё пара ребят провели тот же «ритуал», хотя я не был там, чтобы это увидеть, и не заметил, как они вели себя потом.

Слухи быстро расходятся в маленьком городке, это всё.

Франклин же был в таком восторге, что все мы подумали, будто то, чего он попросил, уже у него в руках или вот-вот появится. Он шутил, устраивал вечеринки в подвале, раздавал алкоголь, украденный у отца, как будто это ему ничего не стоило. Хотя я слышал, как он получил за это от дяди Джима.

Для нас, детей, это было празднование победителя, человека, который рискнул и стал лучше. Но если бы я знал то, что знаю теперь, я бы присмотрелся к Франклину повнимательнее, задал бы вопросы, которые тогда задать не успел.

Будучи ребёнком, я только спустя две недели после ритуала с Старой Вайли осознал, что с Франклином что-то не так. В ту ночь он сидел на складном стуле у себя на заднем дворе, глядя в лес, который уходил вниз к ручью.

Он потерял больше веса, чем казалось возможным за такой короткий срок; его лицо обтягивало кости, как кожа на воздушном шаре. Его глаза вновь были такими же — дикими, отчаявшимися. Меня это до чёртиков испугало.

Когда я протянул руку, чтобы тронуть его за плечо, он вскочил с места и отдёрнул руку, будто я запачкал его своей грязью.

— Что с тобой происходит? — спросил я. — Ты ведёшь себя странно с тех пор, как пошёл к Старой Вайли.

— Кто странный? — огрызнулся он. — Ты ничего не понимаешь.

Но сказал это с виной лжеца, его взгляд смотрел куда-то вдаль, мимо меня.

— Фрэнки, — настойчиво сказал я. — Серьёзно, она что-то сказала тебе?

Он покачал головой, но снова солгал. Меня пробрал холодный ужас, и когда я уже собирался задать ещё один вопрос, он вдруг заговорил.

— То, что я попросил, — сказал Франклин, — будет завтра.

Он улыбнулся так, что показал все зубы, но его тело дрожало, руки сжимались и разжимались, ноги нервно постукивали по земле.

Я смотрел на него, не понимая, как реагировать на его поведение.

— Она сказала, что это случится завтра? — переспросил я.

Франклин закивал так дико, что его голова моталась, как у марионетки, и я отступил к дому, потрясённый.

Я никому не рассказал то, что он сказал. Ритуал был секретом, который мы хранили от взрослых, чтобы они не запретили нам ходить к ручью. Кроме того, я не мог доказать, что его слова что-то значили, уж тем более что-то плохое.

На следующее утро мой дядя Джим постучал в нашу дверь и спросил, не видел ли я Франклина. Ночью он исчез, сказал дядя, выбравшись из дома через заднюю дверь после того, как он и тётя Сара уже легли спать.

Зная, что Франклин никогда не делал ничего сумасшедшего без меня, я понял, что впереди ждёт что-то плохое. Я просто не знал, откуда это придёт и как.

Позже в тот же день мы услышали, что у ручья Вайли что-то произошло. Мы видели, как к месту происшествия направляются шесть или семь машин, одна из которых остановилась перед нашим домом. Водитель выглядел бледным и взволнованным, его лицо блестело от пота.

— Вам стоит съездить туда, Стэн, — сказал он моему отцу. — Говорят, с вашим племянником что-то неладно, и он не единственный.

— Насколько плохо? — встревоженно спросил отец, но водитель уехал, не сказав больше ни слова.

Я настоял, чтобы пойти с отцом, когда он поспешил к лесу, а страх будто разливался внутри меня, словно лихорадка. У ручья уже собралась толпа, молодые и пожилые, но было непривычно тихо для такого скопления людей. Я мельком увидел, как моя тётя и дядя обнимали друг друга, прежде чем отец резко схватил меня за плечи и развернул в другую сторону.

— Тебе не нужно это видеть, — строго сказал он. — Уходи отсюда.

Но я был сильным ребёнком для своего возраста и вырвался из его рук, взглянув на ручей, несмотря на его проклятия и протесты.

Там, где обычно была одна мёртвая девушка, теперь было множество тел. Все они были людьми, которых я знал, всеми, кто участвовал в ритуале. Среди них был мой кузен, лениво покачивающийся между камнями, его мёртвые глаза уже не выглядели звериными — они были пустыми.

Мёртвая девушка, из-за которой всё это началось, лежала в самом центре воды, и мне показалось, что её бледный рот был искривлён в улыбке, довольной тем, что она натворила.

Тела забрали, все, кроме неё. Она, как всегда, не позволяла себя перемещать, если это не было её собственным желанием.

Не зная, что ещё предпринять, местные власти оградили место забором и установили знаки, предупреждающие людей не заходить туда. Но это мало помогло. Дети остаются детьми, и любопытные всё равно пробираются туда, чтобы посмотреть на Старую Вайли, когда им захочется.

Что она сказала всем этим подросткам, я никогда не узнаю. Никто из мёртвых, как говорят, не рассказал об этом ни одной живой душе. Никто также не говорил, чего именно они хотели от неё.

Некоторые считают, что она заставляла их утопиться из злобы, что они шли в воду, не в силах сопротивляться страху перед неминуемой смертью. Ей ведь было много лет, возможно, она вообще не была человеком, а лишь чем-то, что выглядело как человек. Что-то старое и изуродованное временем, ненавидящее всех нас.

Другие полагают, что то, чего хотели эти дети, можно было получить только через смерть. Что именно смерть они и просили у неё в погоне за острыми ощущениями.

Но я не верю ни в ту, ни в другую теорию, хотя сам не знаю почему. Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что впервые с момента своей смерти Старая Вайли села и собственными руками утопила каждого из этих молодых людей.

Но я никогда не буду уверен, и никогда не осмелюсь приблизиться к этой мёртвой девушке, чтобы спросить.

Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.

https://t.me/bayki_reddit

Продолжение длиннокрипипасты или рассказа, который несомненно стоит прочитать!

Многоэтажки можно прочитать тут: Многоэтажки. Части I-II

Начало тут: Многоэтажки-2. Часть I

Предыдущая часть: Многоэтажки-2. Часть XIX

Часть XX

Я плоховато помню, как меня доставили в полицейский участок. На улице успело уже свечереть. За облаками проглядывала луна, солнце медленно клонилось к горизонту. Сколько, чёрт возьми, мы пробыли там на этом заводе?!

- Ты как себя чувствуешь? Нормально? - спросил полицейский.

- Пойдёт, - хмуро отозвался.

Меня сейчас не волновало, куда и зачем меня ведут. Наверное, будут расспрашивать. Или не будут. Они и так обо всём знают.

Я шёл вместе со стражем порядка по мрачному коридору. Людей тут практически не было.

"Наверное, какой-то секретный отдел", - решил я.

Наконец, мы подошли к тяжёлой железной двери. Мне показалось, что за ней кроются все ответы на вопросы, которых у меня скопилось достаточно. Но за ней оказался кабинет. В кресле сидел слегка пухловатый мужик с пухлой харей и недельной щетиной. На нём была обычная полицейская форма, на погонах красовалось четыре звезды.

- Вот и он! - голос у мужика оказался очень приятным и весёлым.

Он встал с кресла, жестом пригласил меня присаживаться, а сам отпустил моего сопровождающего и закрыл дверь на замок.

- Да уж, Сергей, жаль, что знакомимся мы сейчас и после всех неприятных событий, но лучше поздно, чем никогда, да? Я, кстати, Петрушкин Анатолий Григорьевич. Капитан полиции. Можешь просто звать меня "Толя", не обижусь, - мужик протянул руку в знак знакомства, и я её пожал.

Да уж, чтобы я, да капитана называл "Толя", это, блять, насколько ебануться надо?

- Ты пьёшь, куришь? - спросил Анатолий.

"Странно, так говорит, словно, знает всё обо мне, а о вредных привычках не осведомлён!"

- И то и другое. Если можно.

- Тебе можно всё. Ты у нас сегодня герой дня. Оказаться схваченным Ржепковским, и выйти живым с его логова сумасшедшщего учёного - достойно уважения!

- Это Алекс герой. А я так... Ржепковского поймали хоть?

- А чё его ловить? Твой друг ему так в бубен прописал, что он ещё два дня бы сны видел, храпя в вентиляционной! - весело усмехнулся Петрушкин.

- Так это вентялицонная была... - проговорил я, - для меня же это был какой-то невероятно длинный и тёмный коридор.

Капитан рассмеялся:

- Ты, как я понял, у нас парень современный, ходишь под крылом хранителя.

- Эм, да. Есть такое. Только я удивлён, что полицейские знают такое, - растерянно ответил я.

- Да я многое, что знаю. Скажу тебе только одно. Хранитель - это, конечно, хорошо. Но природа их неизведана. Они из той мистической стихии, с которой люди не смогли совладать, и никогда не смогут. Вот тебе совет. Когда он в следующий раз появится, отпусти его. Просто скажи: "Работа выполнена. Ты свободен". И всё. Понимаешь, сперва кажется, что это божественный подарок, но хранители не так священны, как кажется. В дальнейшем он может потребовать плату за свои услуги. И плата будет, мягко говоря, неприемлемой. Тебе оно надо, а?

- Эм... ну... ладно... уговорили... отпущу его, - проговорил с запинками я.

Капитан радостно хлопнул в ладоши, и тут же поставил передо мной литровую бутылку водки "Пряное солнце", хлеб, две палки копчёной колбасы, рюмки и пачку сигарет. От такого радушия я знатно охуел. Потянулся первым делом к тому, к чему душа лежала, а именно, к сигаретам.

- Вы меня отпустите? - спросил с надеждой я.

- Нахрена? Кури тут! - ответил радушно Анатолий Григорьевич.

Я не поверил его словам, но моментально поджёг сигарету и затянулся. Капитан же тем временем наполнил стопки, порезал колбасу. У меня создавалось такое ощущение, что мы отмечали какой-то праздник. Может, задержание Ржепковского для капитана и было радостным событием, но для меня оно настанет, когда, сука, подохнет ебаный деревянный ублюдок.

После выкуренной сигареты, мы с капитаном въебали по двести, закусили колбасой с хлебом, и жизнь показалась сказкой.

- Ну, Сергей, легче стало? - спросил Петрушкин.

- Да будет после такого легче... - ответил я и закурил ещё одну сигарету.

- Понимаю. Сейчас я бы хотел послушать твою историю. От начала и до конца. Что именно случилось в эти дни с тобой и твоими друзьями?

- НАСТЯ! - внезапно вспомнил я, что у меня есть девушка, - я не знаю, что с ней!

- Она в безопасности. Сама пришла к нам. Не волнуйся, сейчас нужно сосредоточиться на твоём рассказе, - капитан налил ещё двести в стопку.

Наверное, надо было поверить его словам. Мне сейчас жутко хотелось домой. Хотелось увидеть Настю. Хотелось набухаться. Хотелось уснуть и забыться. И хоть водка, которой меня угощал капитан, была пиздатой, колбаса вкусной, а сижки божественными после такого перерыва, я не хотел тут находиться. Но рассказать надо было всё. Без этого никак.

Наверное, я потратил час, а может, и больше на свой рассказ. Описывал в подробностях, как просил капитан. За это время мы одолели больше половины бутылки и выкурили почти всю пачку сигарет.

- Да уж... Этот "Буратино" - наша большая заноза в заднице, уж прости за каламбур, - произнёс капитан, - но эта тварь неуловима. Она очень хитра и умна, поэтому на неё идти только если с пулемётом, чтобы завалить наверняка. Сколько людей этот ублюдок ещё погубит... Повезло твоему другу. Серьёзно повезло. Он одним взмахом может в кровавую кашу человека превратить. Хотя ты знаешь это, чего я рассказываю...

- А откуда вы всё это знаете? - задал резонный вопрос я.

- Откуда, откуда... Хочешь знать? Скажу пару тебе вещей, но пообещай, что никому их не расскажешь. Никогда!

- Эм... обещаю, - ответил я, глядя ошарашенно на капитана, который резко поменялся в лице.

Честно говоря, я пиздел. Я планировал рассказать Алексу об этом, если он выживет. Хотя капитан был настроен как-то очень уж позитивно по поводу состояния моего друга, что подсказывало мне, что его уже поставили в известность о его здоровье.

- Что ж... знаешь, на кого работает этот Ржепковский? - капитан снизил тон.

Я слушал внимательно, что он говорил, и слова очень неровно ложились на плоскости моих извилин. Я плохо соображал, особенно после выпитой водки и выкуренных сигарет. Но я уловил основную мысль. После этого капитан Петрушкин сказал, что я могу идти и пожелал всего хорошего.

Не успел я выйти из полицейского участка, как на меня набросилось что-то вкусно-пахнущее и мокрое. Я даже сперва отшатнулся от неожиданности, но быстро понял, что это Настя. Девушка рыдала. Рыдала навзрыд, словно, я уже лежал в гробу.

- Блять, и так ты меня решила встретить? - спросил я с максимальной ноткой позитива, которую смог выжать из себя.

- Дурак! Идиот! Ну, как так можно? Зачем вы попёрлись за этой едой? Яиц бы сварили, чёрт тебя дери! Ты мог погибнуть! - рыдала девушка.

Я погладил Настёну по голове и крепко прижал к себе:

- Но не погиб же. А яйца меня заебали. Захотелось сосисок.

- Да у тебя весь рацион состоит из яиц, сосисок и макарон! Прости господи, как я забыла, ещё дошираками себя балуешь! И тебе, учитывая всего четыре блюда в разнообразии твоего питания, надоели яйца, дебил сраный?

- Всё, не бузи. Что там с Гришей, кстати?

- Я прогнала его из твоей квартиры, когда отправилась в полицию. Да он и не сопротивлялся. Просто ушёл. Наверное, к себе пошёл. А в полицию со мной идти не захотел. Засранец толстозадый. Да и вообще, на кой чёрт тебе Гриша дался? Где Алекс?

- В больнице. Боевые ранения, - ответил я.

- Господи... в него стреляли?

- Нет. Порезали.

- Мы сейчас отправимся к нему, а по дороге ты мне всё-всё расскажешь. Слышишь? Серёг, куда ты смотришь? - Настя обернулась в направлении моего взгляда и застыла в ужасе, - опять он... - шёпотом произнесла она, - тут полиция, давай вызовем кого-нибудь?

- Настя, он за нас, - ответил я, - благодаря именно ему я живым выбрался с того ужасного места.

- Это что, твой ангел-хранитель? - удивлась девушка.

- Просто хранитель, - Я сделал несколько шагов в направлении мужика, который выглядывал из сумрака.

Хоть тут и горели фонари, но всё равно этого усатого карлика скрывала тьма.

- Что ты задумал? - удивилась Настёна.

- Работа выполнена, - произнёс я, - ты свободен.

Я ожидал, что мужик прямо сейчас растворится в воздухе, но он пошёл прямиком ко мне, отчего я слегка труханул.

- Серёг, он точно за нас?! - пищала испуганно девушка, прижимаясь ко мне.

Хранитель подошёл ко мне вплотную и взглянул своими бледно-розовыми глазами. Рука его, как робота, спокойно поднялась ко мне, ладонь разжалась, и я увидел в его руке небольшой розоватый кубик, размером со спичечный коробок.

- И что? Мне это взять? - спросил удивлённо я.

Мужик молча глядел на меня, посему мне пришлось действовать так, как я считал нужным. Настя дрожала всем телом, но не отходила от меня. Слов она тоже не произносила - видимо, настолько была шокирована всей этой хуйнёй.

Хранитель бросил на меня последний взгляд и, сверкнув своими розовыми глазёнками, отправился обратно в темноту, откуда пришёл. Через несколько секунд, он исчез. Видимо, навсегда.

- Про это ты мне тоже расскажешь! А вот это... - Настя указала на кубик у меня в руках, - будет жить отдельно! Когда я к тебе приду, то не дай боже увижу эту мерзость!

- Просто кубик. Что тебе не нравится?

- Не нравится то, что тебе его дал жуткий, стрёмный, неестесвенный и вообще подозрительный мужик, которого ты, мать твою, дебил, называешь хранителем. Тебе родители в детстве не говорили, что у незнакомых дяденек нельзя ничего брать? Ты, наверное, в детстве был самым богатым ребёнком во дворе по конфетам!

- Всё, не бузи... - я обнял всё ещё дрожающую девушку, - поехали к Алексу.

Удивительно, но Алекс уже пришёл в себя. Хоть он был под капельницами и обмотан бинтами так, словно, получил ожоги минимум второй степени, но он выглядел живее всех живых. Нас он был нереально рад видеть, и пожаловался, что дико хочет курить, а в палате нельзя. Я подогнал ему парочку сижек, которые сам стрельнул у капитана Петрушкина. Мужик радушно предложил мне забрать пачку, в которой оставалось шесть сигарет.

- Серёга, ты крут! - проговорил Алекс, когда я почти закончил рассказывать наше приключение Насте.

Было тупо делать это в палате, но здесь, кроме Алекса и нас, никого не было, да и врачи нас не выгоняли, что возможно было проделками Анатолия Григорьевича.

- Да в какой пизде я крут? - удивился я, - ты там был настоящим героем.

- Нихуя. Без тебя и твоего хранителя мы бы давно уже сдохли. Это же надо быть таким везучим, чтобы в сортире психушки подцепить не сифак, а хранителя!

Мы с Настей так и прыснули.

- Ладно, пиздуйте, спать хочу дико. Да и тебе надо бы отдохнуть, - проговорил друг, - завидую я вам, двум голубкам, сейчас придёте, разденесь, ляжете в койку и как начнёте друг друга...

- Алекс! - возмутился я, - имей рамки приличия. Не смущай мою девушку!

- Ой, да ладно. Это не самое пошлое, что я слышала от Алекса, - рассмеялась девушка.

- Ну, пошли, спокойной ночи, дружище! - я похлопал Алекса по плечу.

- Серёг. Пару слов. Подойди ближе, - попросил друг и прошептал мне на ухо то, чего я очень не хотел слышать.

То, чего я боялся.

Ехали мы Настей ко мне на такси. Трудно поверить, но этот вечер, эта ночь была самым лучшим моментом в моей жизни. Это было прекрасное время, о котором останется лишь вспоминать.

Утром следующего дня я порву с Настей.

Днём я напишу Маше и попрошу её не приезжать, сославшись на большую загруженность.

Вечером я узнаю, как у мамы дела, и предложу ей уехать в другой город. Она не согласится.

А всё потому, что всё то, что мне сказали капитан Петрушкин и Алекс, ставило большую и жирную точку на моём будущем. Всё это превращало мою обычную и привычную жизнь в настоящий ад. Это были только слова, но они значили очень многое и многое объясняли. И я ничего не мог с этим поделать. Я был частью всей этой кутерьмы. И теперь всё расхлёбывать нужно было мне.

Эх, не люблю я всю эту хуйню, ой как не люблю...

Продолжение следует... Впереди заключительные Многоэтажки-3

Прочитать в удобном формате полностью серию можно на АТ:

Многоэтажки: https://author.today/work/360911

Многоэтажки-2: https://author.today/work/367038

Многоэтажки-3: https://author.today/work/375534

Поблагодарить автора за писанину можно тут: https://pay.cloudtips.ru/p/5fb8fda8

Это перевод истории с Reddit

Если вы выросли в 90-х, то у вас наверняка остались теплые воспоминания о Toys-R-Us. Это было что-то вроде детского рая: огромный магазин, полностью забитый игрушками. Бесконечные ряды карточек Pokémon, Game Boy, Super Soaker, Тамагочи и всего, о чём только можно мечтать. Каждый раз, когда мы с сестрой приходили туда, это превращалось в настоящий марафон уговоров: сколько всего мы сможем выпросить у родителей? Ведь если бы они позволили, мы бы скупили полмагазина.

Когда я услышала, что Toys-R-Us обанкротился, меня охватило чувство грусти и ностальгии. Один за другим магазины закрывались. Те, что были рядом с нашим домом, постигла участь K-mart'ов: они превратились в заброшенные бетонные коробки, окружённые пустыми парковками с выбоинами. Пару раз я видела, как в таком здании открывался магазин Spirit Halloween, но чаще они просто стояли пустыми годами, пока их не сносили.

Но однажды мы с сестрой Джесс поехали в дальнюю поездку, чтобы навестить нашу больную маму. И где-то в самом центре Индианы, на дороге, мы наткнулись на работающий Toys-R-Us.

Я глазам своим не поверила. Мы заблудились, пытаясь найти дорогу обратно на шоссе после остановки в фастфуде. Мы оказались на пустой парковке, окружённой густыми сосновыми лесами с двух сторон. А в центре возвышалось большое здание с яркими буквами Toys-R-Us.

— О, боже, — выдохнула Джесс. — Я думала, их все закрыли.

Но магазин явно работал. Свет изнутри ярко освещал ряды игрушек, виднеющихся через большие окна. Я остановилась.

— Зайдём? — спросила я у Джесс. — В честь старых времён?

— Давай.

Я припарковалась, и мы направились к зданию. Я не могла скрыть волнения. Что-то в 30-летнем возрасте пробуждает особую ностальгию. Может, это какой-то защитный механизм мозга, который цепляется за прошлое, понимая, что молодость уходит. Или, возможно, это тоска по временам до появления смартфонов и соцсетей, когда самым технологичным устройством был маленький экран Game Boy с играми Pokémon. Я не знаю.

К моменту, когда мы подошли к стеклянным дверям, меня переполняло волнение.

На мгновение мне показалось, что двери не откроются, но с тихим шорохом они раздвинулись. Мы вошли внутрь и на секунду замерли. Яркие ряды игрушек простирались насколько хватало взгляда. Рай для ребёнка, путешествие в прошлое для всех остальных.

Но потом я присмотрелась внимательнее и поняла…

Не было ни Minecraft, ни Щенячьего патруля, ни других современных игрушек. На стенде с Pokémon были изображены Пикачу и первые три стартовых покемона, а не эти странные новые, которые никому не нравятся. На переднем плане стояли Super Soaker и Nerf-пистолеты.

Казалось, будто я попала в прошлое.

И тут до меня дошло, что здесь происходит. Кто-то решил воспользоваться ностальгией как бизнес-идеей. Этот магазин не продавал игрушки. Он продавал воспоминания. Кто-то открыл магазин под названием Toys-R-Us, не заботясь о нарушении авторских прав, и заполнил его игрушками из 90-х и 2000-х. Наверное, днём здесь полно людей, а сейчас почти десять часов вечера.

Подождите… а почему игрушечный магазин работает почти в десять вечера?

— Добро пожаловать в Toys-R-Us! — раздался голос позади нас.

Я обернулась и увидела единственного кассира. Молодую девушку лет девятнадцати-двадцати с тёмными волосами, собранными в пучок, из которого выбивались несколько прядей. Она носила чокер, популярный несколько лет назад, и выглядела слегка готично.

— Привет, — весело ответила я, улыбнувшись.

Я уже собиралась спросить, есть ли у них что-нибудь из серии Lisa Frank, которую я обожала в детстве, но Джесс прервала мои мысли.

— О боже, у них есть Тамагочи! — воскликнула она, подбегая к одному из стендов. Она взяла в руки брелок. — Я всегда забывала их кормить. Может, это мой шанс исправиться!

— Ты просто снова его "убьёшь", — засмеялась я. — Ты даже кактус не можешь удержать в живых.

Джесс показала мне язык.

Я подошла к стенду с Pokémon и взяла в руки один из бустеров.

— Это похоже на оригинальную упаковку. Разве такие не стоят сейчас долларов триста?

— О боже, — прошептала Джесс.

Но ценник показывал всего $7,99. Осталось всего две упаковки, и мы с Джесс взяли по одной, прежде чем отправиться дальше вглубь магазина.

— Помнишь, как мама как сумасшедшая бегала по магазинам в поисках плюшевого Вулпикса? — спросила я. — Это была твоя любимая игрушка, а она была распродана повсюду. Мама чуть с ума не сошла, пытаясь его найти.

— Помню, — ответила Джесс, пока мы шли вдоль ряда. — Но она ведь не обязана была это делать.

— Зато ты была так счастлива. Помню твою улыбку. Ты неделю с ним не расставалась.

Над головой тихо гудели люминесцентные лампы. Воздух был тёплым и влажным, и я начала немного потеть. Мне вдруг захотелось ускорить шаг, двигаться быстрее к концу ряда. Не знаю почему — просто какое-то чувство.

— Ты хочешь взять что-нибудь ещё? — спросила Джесс.

— Я бы хотела блокнот Lisa Frank с единорогом. Как его звали? Чарли?

Она пожала плечами.

— Lisa Frank была твоей темой, не моей.

Это одна из вещей, которые я ненавижу во взрослении. Общество как будто требует убрать из своей жизни всё яркое. И я сейчас не говорю метафорами. Люди носят бежевое и серое. Дома становятся бело-чёрными, стерильными, будто лишёнными красок. Почему 30-летней женщине нельзя иметь радужный блокнот с единорогом? Ну да, не для деловых встреч, но дома-то! Общество не осуждает соцсети, порнографию или вейпинг, но стоит вам показать радужного единорога, и на вас начнут смотреть по-другому.

Да к чёрту.

Я куплю этот блокнот. И он будет гордо стоять на моём столе.

Мы добрались до конца ряда. Я посмотрела в обе стороны: задняя стена казалась бесконечной. Магазин выглядел намного больше изнутри.

— В какую сторону? — спросила я.

Джесс пожала плечами:

— Понятия не имею.

Я взглянула на заднюю стену. Там были коробки с пазлами и настольными играми, нагромождённые друг на друга: «Мышеловка», «Змейки и лестницы». Я посмотрела в другую сторону и заметила знакомые радужные цвета, выглядывающие из одного из рядов.

— Lisa Frank там, — сказала я.

Но Джесс уже уходила в противоположном направлении, к стенду с Фёрби. Меня передёрнуло — я ненавидела этих существ.

— Я догоню тебя через минуту, — сказала я и направилась к стенду Lisa Frank.

Я ускорила шаг, проходя вдоль задней стены, словно яркие цвета звали меня, как ангельский хор. Детское возбуждение наполнило меня. Я не могла поверить, что настолько взволнована. Я взрослая женщина, чёрт возьми! Но, наверное, это сила ностальгии.

Когда я подошла ближе, я застыла на месте.

Там действительно были блокноты, папки и мягкие игрушки. Но с ними что-то было ужасно не так.

Прямо передо мной лежал блокнот с изображением знакомых лабрадоров Lisa Frank. Но их глаза были не карие, а абсолютно белые, с одной-единственной точкой вместо зрачков. Их пасти были раскрыты, обнажая несколько рядов острых зубов.

А тот самый блокнот с единорогом, который я так хотела, — его радужный рог был покрыт ярко-красной жидкостью, будто он только что проткнул кого-то.

Чёрт возьми.

Как такое вообще можно продавать детям?

Я взяла с полки одну из плюшевых игрушек в виде радужного леопарда. У него отсутствовал один глаз, а на его месте был белый пуговичный глаз. Это напоминало мне персонажей из игры Five Nights at Freddy’s. Сломанных, изуродованных, захваченных чем-то ужасным.

Я выскочила из ряда и побежала вдоль задней стены, зовя Джесс. На бегу я заметила игры на полках: «Мышеловка» показывала реальную мышь, обезглавливаемую на глазах у смеющихся детей. Игра под названием «Уколи папу» изображала руку, пронизанную десятками маленьких иголок. А вариант «Операции» показывал, как дети режут настоящий труп.

Я перешла на бег и наконец нашла Джесс. Она держала серого Фёрби.

— Нам нужно отсюда уходить, — тяжело дыша, сказала я.

— Я знаю.

Она протянула мне Фёрби, и только сейчас я услышала, как он повторяет одну и ту же фразу снова и снова:

— Я слежу за тобой. Я слежу за тобой.

Она бросила игрушку обратно на полку, и мы вдвоём поспешили к выходу, стараясь не бежать, чтобы не привлечь внимания кассира или кого-то ещё.

Но как только мы вышли из ряда, что-то изменилось. Воздух стал другим — давление, температура, освещение. Звук вокруг стал громче, будто мы только что вынырнули из воды.

Что за чертовщина…?

Сквозь окна струился солнечный свет. Магазин был полон людей. Женщины в джинсах и ветровках бегали за маленькими детьми, которые бегали по магазину. Повсюду раздавались смех и радостные возгласы.

Джесс повернулась ко мне, с открытым от удивления ртом.

— Можете вернуться, если хотите, — раздался голос позади нас.

Я обернулась и увидела готическую девушку, которую мы видели раньше. Она стояла прямо за нами.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Время не высечено в камне. Вы можете вернуться, если хотите, в те времена, когда всё было по-другому.

С такого расстояния я разглядела её лучше и поняла, что она вовсе не такая молодая, как мне показалось. Её макияж забивался в мелкие морщинки вокруг глаз, а из висков выбивались несколько седых волосков. Она была примерно нашего возраста или чуть старше. Кто-то, чьё детство тоже пришлось на 90-е.

Я хотела задать ещё один вопрос, но Джесс схватила меня за руку.

— Смотри.

Я обернулась — и обомлела.

В магазин входила наша мама. На ней была фиолетовая ветровка, а её светлые волосы были аккуратно уложены в короткое каре. И за руку она вела…

…маленькую девочку с тёмными волнистыми волосами…

…и другую, помладше, с белокурыми волосами, как у мамы.

— Это мы, — прошептала я.

Мы замерли, не в силах пошевелиться, пока наше детское «я» остановилось у стенда с Pokémon. Мама наклонилась и что-то сказала им, и мы засмеялись.

Это не может быть реальным.

— Вы присоединитесь к ним? — спросила женщина позади нас.

На мгновение каждой клеточкой своего существа я захотела пойти туда. Что бы я только не отдала, чтобы вернуться в то время, тридцать лет назад. До всех тех событий. До катастроф нашего времени. До 11 сентября, до COVID, до войн и трагедий. До социальных сетей и бесконечной рекламы. Я знала, какой жестокой может быть эта жизнь, прежде чем поняла, что она похожа не на прогулку в парке, а на восхождение по горной вершине — с кровью, потом и слезами. До того, как я познала зло, истинную боль, до того, как я узнала хоть что-то.

И самое главное — до того, как мама заболела.

Я смотрела на это сияющее, наполненное счастьем пространство магазина Toys-R-Us. И всё, о чём я могла думать, — это сделать шаг вперёд.

Но потом мама повернулась.

И я замерла.

Её лицо было каким-то неправильным. Её глаза были пустыми чёрными провалами. Её рот был изогнут в ужасной улыбке. Это длилось всего мгновение, но я видела это ясно, как день.

Это не мама.
Когда я обернулась, меня охватил настоящий ужас.

Джесс сделала шаг вперёд.

— НЕТ!

Я кинулась вперёд, обхватив её за талию, и резко потянула назад. Мы обе пошатнулись, чуть не потеряв равновесие. Джесс плакала, царапая мои руки.

— Мне нужно пойти, — всхлипывала она. — Я хочу увидеть маму.

Я прижала её к себе, удерживая изо всех сил. И тогда я заметила, что все в магазине смотрели на нас.

Каждый. Без исключения.

И у всех у них были те самые пустые глазницы.

— БЕГИ! — закричала я.

Мы рванули с места, пробежав мимо готической девушки, не оглядываясь. Мои лёгкие горели, но я не останавливалась. Мы завернули за угол вдоль задней стены, всё дальше и дальше.

Не знаю, как долго мы бежали, но в какой-то момент мы снова оказались у входа в магазин. Всё снова выглядело нормально. Мы выскочили через стеклянные двери и оказались на парковке, глотая прохладный ночной воздух.

Мы запрыгнули в машину и на полной скорости выехали с парковки.

Джесс едва могла говорить. Я — тоже.

— Ты всё это видела, да? — спросила она наконец. — Маму? Нас?

— Да, — ответила я.

И в этот момент мы обе услышали шорох изнутри машины.

Джесс нахмурилась. Она полезла в задний карман джинсов и вытащила оттуда что-то.

— О, нет, — пробормотала она. — Я случайно вынесла тот бустер с карточками Pokémon. Наверное, я сунула его в карман, пока смотрела на Фёрби, или что-то в этом роде…

— Выброси его в окно, — резко сказала я.

— Что?

— Ты не хочешь, чтобы эти… существа… пришли за ним. Выброси его.

— Но он же стоит триста долларов. Он не похож на те сломанные игрушки. По-моему, это действительно оригинальная упаковка…

— ВЫБРОСИ ЕГО В ОКНО!

— Ладно, ладно, — сказала Джесс.

Она открыла окно и выбросила упаковку карточек, которая улетела прочь в ночной воздух.

Мы продолжили ехать к дому мамы, чувствуя себя немного менее напуганными тем, что нас ждёт впереди.

Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.

https://t.me/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Когда мы впервые прибыли на станцию Халверсон, Антарктида оказалась именно такой, как я ожидала — белой, бесконечной и совершенно безжизненной. Снег простирался бескрайней пустыней во всех направлениях, словно чистый лист под серым небом. Но хуже всего была тишина. Она не успокаивала, а давила, словно весь континент задержал дыхание, ожидая, когда что-то нарушит это неподвижное безмолвие.

Наша миссия на бумаге казалась простой: пробурить глубокие ледяные слои и собрать образцы для климатических исследований. Однако лед неохотно выдавал свои тайны. Он стонал и трещал у нас под ногами, порой казалось, что эти движения были слишком целенаправленными для чего-то неподвижного. Адриан шутил, что лед — живой организм, и мы смеялись. Но к концу второй недели смеяться перестали.

Наша команда была небольшой, всего четыре человека. Адриан Фолк, биолог, напоминал ребенка в кондитерской: вечно оживленный, полный вопросов и теорий. Натали Рейес, геолог, была более сдержанной, но её проницательные замечания разрезали болтовню Адриана, как нож. Марк Толанд, инженер, был суровым практиком, который, казалось, ненавидел всё, связанное с холодом. И, наконец, я — доктор Элейн Картер, климатолог, которой лучше было бы остаться в уютном офисе за анализом данных, а не гнаться за ними в самое безлюдное место на Земле.

День, когда мы обнаружили пещеру, начался, как и любой другой: леденящий холод, буровая установка скрипела под напряжением, и постоянный вой ветра бил по нашему временному убежищу. Я помню, как Натали закричала, её голос приглушался слоями ткани, обмотанными вокруг лица:

— Мы на что-то наткнулись! — крикнула она.

— На что именно? — спросил Марк, подходя к ней.

— Это не лёд. Это… полость.

Впервые я ощутила беспокойство, но попыталась его подавить. Мы ведь не охотники за сокровищами или теоретики заговора. Полости в льду не были чем-то необычным: растаявшие слои, вулканическая активность или даже древние озёра. Но когда бур проломил слой, выпустив теплый, влажный воздух, беспокойство сменилось страхом.

Теплый воздух. Этому не место здесь.

На то, чтобы расширить отверстие до размеров, позволяющих опустить камеру, ушло несколько часов. Первое изображение, которое мы получили, было размытым: тени и проблески света. Но по мере того как камера адаптировалась, изображение стало яснее, и то, что мы увидели, невозможно было объяснить.

Пещера, огромная и неестественная, её стены слабо светились полосами голубого и зелёного биолюминесцентного света. А в центре, в идеальном порядке, выстроились капсулы. Органические, полупрозрачные, каждая высотой около двух с половиной метров.

Первым тишину нарушил Адриан.

— Это… нечто ненатуральное.

— Здесь ничего неестественного, — ответила я, чувствуя, как горло пересохло.

Против собственного здравого смысла мы спустились вниз. Пещера оказалась огромной, воздух был густым и влажным, резко контрастируя с замерзшей пустыней наверху. Стены пульсировали слабым светом, освещая ряды капсул. Они выглядели живыми, их полупрозрачные оболочки были покрыты конденсатом. Внутри, свернувшись в позе эмбрионов, находились неясные фигуры, гуманоидные, но неправильные. Их конечности были слишком длинными, головы слишком большими, лица безликими.

— Господи… — прошептала Натали, её дыхание окутывало воздух туманом. — Что это за место?

Адриан подошёл к одной из капсул, его рука в перчатке зависла в сантиметрах от её поверхности.

— Они… эмбриональные. Развиваются, — произнёс он с благоговением, словно ребёнок, нашедший старую игрушку.

Марк хмыкнул.

— Развиваются во что? Собираем вещи и убираемся отсюда.

Но Адриан не слушал. Он приложил руку к капсуле, и именно тогда это произошло.

Капсула задрожала под его прикосновением, издавая низкий гул, который пронёсся по пещере. Это был не звук, а ощущение — глубокий резонанс, отзывавшийся в груди и заставлявший зубы ныть. Остальные тоже это почувствовали: я видела это в их широко раскрытых глазах и вздрагиваниях.

— Она… только что отреагировала на тебя? — спросила я, едва шевеля губами.

— Она живая, — произнёс Адриан почти благоговейно.

Тогда нам нужно было уйти. Сейчас я понимаю это. Но мы остались. Мы были учёными, а учёные не убегают от открытий, они их документируют, анализируют, объясняют. Или, по крайней мере, я так себе это объясняла, пока мы устанавливали оборудование и брали пробы.

Этой ночью впервые раздался шёпот.

Он был не громким. На самом деле, я даже не была уверена, что действительно его слышала — едва различимое бормотание на краю восприятия. Но этого было достаточно, чтобы я проснулась, с сердцем, бешено колотящимся в груди.

— Адриан? — позвала я, мой голос дрожал. Ответа не было. Я вышла в основное помещение станции и увидела его у окна, он стоял и смотрел в сторону пробуренной нами дыры.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Он медленно повернулся, его лицо было бледным, а глаза — стеклянными.

— Я слышал их, — прошептал он.

— Кого?

— Капсулы. Они зовут.

Я уставилась на него, чувствуя, как внутри меня нарастает страх.

— Ты просто устал. Иди спать.

Но он не спал. Никто из нас не спал.

В последующие дни всё начало ухудшаться. Гул, исходящий от капсул, становился громче, проникая через стены и в наши головы. Остальные начали вести себя странно. Адриан стал одержим, проводя часы в пещере и что-то бормоча себе под нос. Натали стала параноиком, обвиняя меня и Марка в том, что мы что-то от неё скрываем. Марк, всегда скептик, начал срываться на всех, его раздражение вспыхивало из-за малейшей мелочи.

А потом начались галлюцинации.

Сначала это были мимолётные тени в углу глаза, голоса, звучащие как мой собственный, но всё же чужие. Затем они стали более отчётливыми. Я видела свою мать, давно умершую, стоящую на краю пещеры, её лицо исказилось от боли. Я слышала её голос, умоляющий меня уйти, закопать капсулы, пока не стало слишком поздно.

И я была не единственной, кто это видел. Однажды ночью Натали закричала, утверждая, что Адриан напал на неё. Но когда мы с Марком подошли к нему, он лежал на своей койке, свернувшись в комок, дрожа и плача.

— Они пробуждаются, — прошептал он. — Они пробуждаются, и они в наших головах.

Первая капсула лопнула на пятый день.

Я была в пещере вместе с Адрианом, когда это произошло. Мембрана капсулы разорвалась с влажным, рвущим звуком, выливая тёмную, вязкую жидкость на пол. Существо внутри начало разворачиваться, его тело подёргивалось и содрогалось. Оно было незавершённым, его кожа — бледной и пятнистой, конечности слишком длинными, лицо — пустым. Но оно двигалось, волоча себя к нам дёргаными, неестественными движениями.

— Беги, — выдохнул Адриан, его лицо побелело от ужаса.

Мне не нужно было повторять дважды.

Станция рушилась, как и мы. Существа начали подниматься из пещеры всего несколько часов спустя — по крайней мере, мне так казалось. Время стало неощутимым. Гул был громче, вибрируя в стенах, в моей черепной коробке, превращая мысли в хаос. Каждый угол казался слишком тёмным, каждая тень — живой.

Натали пропала. Ещё минуту назад она была в лаборатории, лихорадочно пытаясь сжечь образец, который мы взяли из капсул. В следующую минуту она закричала и выбежала в бурю. Я видела, как её силуэт исчезает в белизне, и знала, что она не вернётся.

Марк всё ещё был в контрольной комнате, когда я его нашла. Он кричал в радио:

— Мэйдэй! Станция Халверсон! Срочная эвакуация, повторяю, срочная эвакуация! Кто-нибудь слышит?! — В ответ раздавался только статический шум. Гул заглушал сигнал, искажая его до неразборчивости. На мгновение мне показалось, что я услышала слова в этом шорохе — слабые шепоты, такие же, как в пещере.

— Они не придут, — сказала я, мой голос дрожал.

Марк обернулся, его лицо было бледным, а глаза — безумными.

— Мы не можем просто сидеть здесь и ждать смерти!

— Никто не ждёт, — огрызнулась я. — Мы уходим. Сейчас.

Он кивнул, схватив аварийный рюкзак, но когда мы направились к выходу, свет замигал. Затем он полностью погас, погрузив нас в темноту.

И тогда мы услышали это: медленный, влажный звук чего-то, что ползло по коридору.

Марк включил фонарик, его луч прорезал темноту, но это только ухудшило ситуацию. Существо, которое приближалось к нам, было слишком большим, слишком неправильным. Это был один из тех, что вылупились из капсул, но не такой, как остальные. Этот завершил своё развитие. Его бледная кожа натянулась на острых, выпирающих костях, его конечности были невероятно длинными, а пальцы оканчивались когтями, скребущими по стенам. Голова была безликой, за исключением двух чёрных впадин на месте глаз.

— БЕГИ! — закричал Марк, толкая меня к аварийному выходу.

Оно рванулось вперёд. Я услышала его крик и хруст, когда существо накинулось на него. Я не оглянулась. Не смогла. Я выскочила в снег, шторм поглотил меня целиком.

Ветер резал, как нож, а холод был настолько сильным, что, казалось, мои лёгкие замерзают с каждым вдохом. Шторм завывал, кружа снег в ослепительной круговерти. Я больше не видела станцию; только я и бескрайняя белизна.

Но я была не одна.

Гул всё ещё звучал, теперь громче, словно внутри моей головы. А поверх него, тихо и издалека, я услышала своё имя.

— Элейн…

Я обернулась, щурясь в метель. Я увидела фигуру, которая ковыляла ко мне через снег. Сначала я подумала, что это Марк. Что он жив. Что ему удалось спастись. Но когда оно приблизилось, я поняла, что его движения были неправильными. Слишком резкими, слишком механическими. И тогда я осознала: это был не Марк.

Это даже не было человеком.
Я побежала, мои ноги горели от усталости, лёгкие кричали, умоляя о воздухе. Существо за мной не преследовало. Ему не нужно было. Его голос теперь был в моей голове, шептал слова, которых я не понимала, но которые каким-то образом казались правдой.

Ты была избрана. Ты принадлежишь нам.

Я не помню, сколько времени бежала. Часы, может быть. Шторм не утихал, а холод всё больше захватывал меня, каждый шаг давался с невероятным трудом. Я была уверена, что умру там, в снегах. Но потом, сквозь белизну, я увидела огни, слабые и мерцающие, но настоящие.

Это была спасательная команда.

Они нашли меня наполовину засыпанной снегом, бормочущей бессвязные слова, моё тело было на грани отказа. Я почти ничего не помню о том, что было после. Только обрывки: как меня заносят на борт вертолёта, как кто-то кричит приказы, как меня укутывают в одеяла. И всё это время гул продолжал звучать в моих ушах, даже когда я была в безопасности.

Когда я очнулась в больничной палате, мне сказали, что я единственная выжившая. Станция исчезла, провалившись в расщелину во время шторма. Ни Марка, ни Натали, ни следов пещеры не нашли.

Я хотела верить, что всё закончилось. Что я спаслась. Но теперь, сидя в безопасности своей квартиры, далеко ото льда, я знаю, что это не так. Я всё ещё слышу этот гул. Тихий, слабый, всегда на краю восприятия. И иногда, когда я закрываю глаза, я вижу их: капсулы, существ, пещеру.

И я знаю, что они не похоронены. Не по-настоящему.

Они внутри меня.

Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.

https://t.me/bayki_reddit