CreepyStory

Начало - Ботаник (1/3)

Его жизнь - сплошная боль. Он был изгоем. Школа его личным адом. Его хобби - биология, в лаборатории он чувствовал себя богом Его мечта - чтобы все они пожалели.

3

Я мог лишь предполагать сколько времени потребуется препарату, чтобы полностью впитаться и добиться хотя бы какого-то видимого эффекта. Мне оставалось только ждать и наблюдать. Я видел, как она допила сок и выкинула смятую коробку в мусорное ведро возле учительского стола. После урока я притворился, что мне необходимо завязать шнурки, хотя у меня их не было, не думаю, что кто-то это заметил. Я опустился на одно колено и незаметно забрал из ведра коробочку сока. Никаких улик.

Осталось дождаться результата. Удача была ещё и в том, что это был первый урок и у меня впереди был целый день, чтобы наблюдать. Мне бы очень хотелось видеть результат самому, чем узнать на следующий день, что Олеся заболела и осталась дома. Все последующие уроки я косился в сторону девочки, но ничего не происходило. Она не подавала никаких признаков недомогания. Болтала с подружками на переменах, делала вид, что внимательно слушает учителя на уроках. Но не происходило ничего. Неужели я рассчитал неправильно и единственный верный способ – это введение препарата через кровь. И самое плохое, если внутривенно. Тогда мне придётся испытывать на себе, других вариантов просто не будет. Надо было увеличить дозу, пусть это и более рискованно. Пока что я решил ждать.

Олеся пришла в школу на следующий день и с ней всё было в порядке. Значит почти со стопроцентной вероятностью первый эксперимент можно считать неудачным. Я не мог сосредоточиться на уроках, постоянно прокручивая в голове комбинации и пропорции составляющих моей прививки, постепенно загоняя мысли в тупик. Медленно, но верно внутри образовывался запутанный клубок, основным компонентом которого была паника, опутавшая другие мысли, и не дававшая нормально сосредоточиться. Я считал секунды до того, как после уроков окажусь в лаборатории номер два и займусь приготовлением нового варианта вакцины. Я решил сделать сразу несколько модификаций, и провести эксперимент сразу на нескольких одноклассниках. Я даже близко не представлял, как провернуть подобное, но решил решать проблемы по мере их появления.

К большой перемене, мои мысли начали обретать ясность и порядок, мне практически удалось распутать клубок противоречий и паники. Правда, несколько раз мне сделал замечания учителя, и я чуть не полетел лицом вниз по лестнице, когда, погруженный в раздумья, в последний момент остановился перед лестницей, ведущей на второй этаж.

Всё разрешилось в столовой. Я сейчас и не вспомню, что в тот день давали на обед. Но поскольку ассортимент был скудным, могу предположить, что это были сосиски с картофельным пюре. Хотя, нет, я уверен, что было именно это. В столовой стоял обычный для школы шум, гул голосов сливался в бесконечную шумовую стену, которая давила на барабанные перепонки с силой равной хорошему рок концерту. Каждый считал, что то, что он хочет сообщить гораздо важнее того, что хочет сказать другой, школьники старались перекричать друг друга и в этой звуковой вакханалии не оставалось места никаким другим звукам. Я не слышал короткий крик Ольги Карловой – подруги Олеси, не слышал, как упала и разбилась тарелка с недоеденным обедом и пюре размазалось белой блямбой с комочками по полу, а сосиска покатилась под стол. Я сидел на приличном расстоянии от своего класса, и не сразу заметил происходящее, а потому пропустил начало. Я ковырял пюре вилкой аппетита не было совсем, когда краем глаза заметил, что происходит что-то не обычное. Почти весь мой класс был на ногах, нестройная стена разноцветных спин, закрывала от меня происходящее. Но я был уверен, что причина в Олесе, похоже началось. Я подскочил со скамьи и спустя несколько секунд оказался в гуще события.

Одноклассники окружили лежащую на полу девочку. Разбитая тарелка лежала возле её головы, а пюре бесформенным пятном размазалось по черным джинсам. Она лежала на спине, обесцвеченные волосы были испачканы чем-то зелёным. Это зелёное вытекало из её рта. Было видно, что тело Олеси била крупная дрожь. Глаза были широко открыты, она не моргала, по крайней мере я этого не заметил. Рот беззвучно открывался, словно она медленно читала, проговаривая про себя каждое слово. По подбородку текла тоненькая струйка зелёной пены.

Я замер, смотря на одноклассницу. Я не мог предсказать такого впечатляющего результата, максимум на что я рассчитывал в первый эксперимент – легкое недомогание и сыпь на коже. Когда подбирал и смешивал компоненты, мне казалось, что я подбираю именно это. Судороги и каталепсия - это не просто хороший результат - это идеал. Осталось только понять насколько пролонгирован эффект и степень заразности. Дальше я мог только предполагать, особенно после того, как вирус вступил в реакцию с человеческим организмом. Да, что там я вообще с трудом представлял, что будет дальше. Но самое верное сейчас - это держаться подальше от Олеси. Глядя на её состояние вполне можно предположить приступ эпилепсии. Скорее всего именно так и подумала наша классная руководительница, которая истеричным криком отправила кого-то из ребят в кабинет медсестры за помощью, а сама судорожно тыкала в экран телефона, видимо пытаясь вызвать скорую. Я быстро огляделся. Казалось, что вокруг собралась вся школа, ну уж старшие классы точно были все здесь. Начальная школа обедала на час раньше.Неужели никто так и не догадается повернуть девочку на бок. Она ведь сейчас задохнётся.

Значит придётся мне. И это не акт милосердия, она нужна мне живой как можно дольше. Мне нужно видеть результат, от захлебнувшей собственной слюной Олеси мне толку было мало. Если она сейчас откинется, то пусть я буду уверен, что именно мой препарат убил её, а не бездействие учителей и одноклассников, многие из которых считали её подругой, а сейчас просто стояли рядом, кто-то снимал на телефон, а кто-то отвернулся и похоже блевал.

Мне пришлось оттолкнуть пару человек, чтобы добраться до Олеси, я опустился на колено возле девочки, словно делал ей предложение, трясущейся на полу в судорогах и пускающей пузыри пены. От неё шёл резкий запах отдаленно напоминающий тот самый запах из рюкзака. Я сдержал рвотный позыв и, просунув руки под спину Олеси, перевернул её на бок. Сквозь вязанный свитер, надетый на девочку, почувствовал, как тело Олеси бьёт крупная дрожь, словно кто-то воспользовался электрошоком, чтобы успокоить буйную пациентку. А спустя несколько секунд появилась и медсестра. Я ещё недолго рядом с подбежавшей женщиной в белом халате, в руках у неё была какая-то короткая палка, которую она незамедлительно постаралась вставить Олеси между зубов. Я тихонько вышел из круга происшествия и вернулся к своей тарелке. Несмотря на стоявший в носу, словно тонкая белёсая плёнка, запах (который я возможно придумал себе, но представлялся он мне именно так), я с аппетитом доел свою порцию пюре. Единственный во всей столовой.

---------------------

Потом некоторое время школа стояла на ушах. Столовую закрыли - приехала комиссия из какого-то государственного органа с полномасштабной проверкой. У Олеси не подтвердилась эпилепсия, не подтвердилась аллергия и отравление. Вскоре её отпустили домой, и она вернулась в школу. Наверное, неделю, или около того она стала героиней в центре внимания. А потом всё затихло. Не найдя никаких серьёзных нарушений и отклонений, комиссия удалилась восвояси. Жизнь довольно быстро вернулась в обычное русло. В том числе и для меня. Я опять пропадал вечерами в лаборатории номер два, пытаясь установить взаимодействия токсинов на определённый раздражитель и создать управляемую мной цепочку, благодаря чему я смог бы контролировать силу воздействия на определенного человека, учитывая его вес, рост, возраст и даже цвет кожи. И само собой временные обстоятельства. После того, как приехала комиссия я больше не хотел экспериментировать в пределах школы. Из-за большого количество однотипных приступов неизвестного происхождения они могли закрыть школу на карантин и тогда прощай лаборатория номер два и вся проделанная работа. Конечно, могли возникнуть вопросы и в случае однотипных припадков не то что у учеников одного класса, а даже одной школы.

За последующие несколько месяцев я провёл ещё три эксперимента и, если пауза между первым и вторым была почти полтора месяца, которые ушли на мои опасения по поводу карантина в школе и в большей степени раскрытия меня, как основного виновника. А потом, успешно изменив вакцину в нужные мне параметры, я осмелился на следующий шаг. И мне кажется особых подробностей тут не нужно. Всё прошло как по маслу. Приступ практически минута в минуту совпал с моими предсказаниями. На этот раз жертвой я выбрал здоровенного Артёма Савочкина. Он был самым крупным в классе и мне было интересно понять, как правильно рассчитывать препарат, учитывая размеры подопытного, а также его пол. И если первый параметр требовал корректива вакцины, при значительном изменении подопытного, то пол значения не имел.

Артём свалился на мокрый после небольшого дождя асфальт, он сильно ударился головой. Когда это случилось в первые минуты рядом оказался только я и у меня было достаточно времени, чтобы проконтролировать процесс. Я быстро подошёл к лежащему в нескольких сантиметрах от глубокой лужи парню. Он выглядел лучше Олеси, по крайней мере мне показалось, что не стоит переворачивать его на бок. Дрожи почти не было, на губах была едва заметная зелёная пена. Отлично. Ему просто стало плохо, неудивительно при таких нагрузках в школе. Я успешно ретировался, когда вокруг начали собираться люди. Оклемался он быстро и на следующий день вернулся в школу.

Перерыв между вторым и третьим экспериментом составил всего две недели, на этот раз это была девочка – самая близкая подруга Олеси. К тому времени я настолько успел улучшить компоненты, что мне хватило одной капли препарата, чтобы вызвать нужный эффект. Я добавил ей несколько капель в компот во время обеда. С ней было точно так же как и Артёмом.

Оставалось только решить, чего я хочу на самом деле и продолжать двигаться в этом направлении. Мне, конечно было недостаточно простого приступа, отдаленно напоминающего эпилептический припадок. Я хотел пролонгированного действия, в идеале что бы им всю жизнь аукалось то, как они относились ко мне. Но тут я был в тупике, мне не хватало знаний, и скорее всего не хватало возможностей лаборатории номер два. Я на какое-то время я решил приостановить работу с Геннадием Артемьевичем, по вполне адекватным причинам. Мне нужно было развитие, я должен был после школы двигаться дальше. Мне нужно было готовиться к выпускным и вступительным экзаменам. Само собой, все свои наработки и оставшийся после трёх экспериментов препарат я забрал с собой. Осталось его кстати достаточно много.

Время до экзаменов пролетело быстро. Ни у кого так не хватило ума связать между собой все три случая странного припадка и немотивированных обмороков, произошедших с учениками одного класса за, будем честными, довольно короткий период. Ну, такая намеренная или нет безалаберность играла мне на руку. Никаких последствий у моих подопытных ящериц (в итоге, я решил называть их ящерицами, кролики слишком милые создания, чтобы я сравнивал их со своими одноклассниками) я не замечал, всё продолжалось как обычно.

Я успешно закончило выпускной класс, и поступил в университет, само собой на биологический факультет, где и планировал продолжить свои исследования. За прошедшие несколько месяцев с момента первого эксперимента, я так и не определился с конечной целью своих действий. С одной стороны, я был удовлетворен тем как корчилась на полу столовой Олеся, разбитой головой Артёма. Остальные как будто чувствовали, что я что-то задумал и дружно отстали от меня, так же дружно как все школьные годы измывались надо мной. Моя топка ненависти больше не подпитывалась углём постоянных оскорблений. Иногда мне начинало казаться, что я зря затеял историю с вакциной, и мне стоило направить усилия на что-то более полезное и созидательное. Мне не нравились подобные мысли, и я старательно боролся с моментами слабости. Дошло до того, что я решил найти Харламова, чтобы попробовать как-то освежить воспоминания, обострить те чувства, побудившие меня несколько лет назад начать работу над вакциной от человеческой мерзости, заложенной в некоторых индивидуумах.

Нашёл я его быстро. В нашем небольшом городе вообще достаточно проблематично пропасть с радаров надолго. Тут все друг друга знают, хотя бы через одно рукопожатие уж точно. Я решил, что Харламов должен стать именно той точкой невозврата, когда я окончательно определюсь стоит ли мне продолжать именно в том направлении в каком я двигался изначально. Или уже пора перерасти свои обиды, тупость одноклассников, прошлое. Прошлое, которое не изменить может быть и не достойно стать основой для моего будущего. Не лучшее прошлое, скажу прямо. И разве правильно будет закладывать фундамент своего будущего, опираясь на мироощущение затравленного подростка, который несмотря ни на что смог на достаточно достойном уровне пройти все испытания. Или же нужно довести дело до конца, ведь рано или поздно всё может повториться, пусть и в другой интерпретации. Если рану не залечить до конца, она может загноиться и заразить весь организм.

Он сильно изменился. Или я запомнил его другим. Это был уже нет тот переросток, от одного взгляда которого у меня холодела спина и немели ноги. Не знаю, что с ним случилось в той спецшколе, куда его отправили, но видимо нашёлся кто-то поздоровее. Всегда найдётся рыба покрупнее. Харламов высоко взобрался в обычной школе, он был практически королём, наверное, больно было падать. Я теребил в руке шприц с препаратом, не зная, как поступить дальше. Я нашёл его в парке, неподалёку от той самой спецшколы, куда его направили после происшествия с моим рюкзаком. Это было довольно жалкое зрелище Он сильно похудел и даже как будто стал ниже ростом, или это просто я вырос. Он сидел на старой лавке. Даже издалека было видно насколько его одежда старая, поношенная. Он вызывал… Жалость. Ну, нет. Никакой жалости к нему во мне нет.

Я стоял и смотрел на него, облокотившись на огромный старый тополь, грубая кора которого царапала руку, но я не замечал этого. Я никак не мог принять решение. Взрослое – развернуться и уйти, его жизнь уже наказала, правильное – довести дело до конца. Он посмотрел в мою сторону – не на меня просто в мою сторону, словно чувствовал, что за ни наблюдают. Я нисколько не боялся, что он меня заметит, скорее всего он не узнает меня, даже если я буду стоять рядом.

Интересно мне было что с ним произошло? Однозначно, нет. Мне вполне хватало вот такого его полуопущенного состояния. Видимо какая-то справедливость всё-таки существует, помимо той, которую мы творим сами.

Не знаю сколько бы ещё продолжалась эта немая сцена, но неожиданно стал накрапывать мелкий дождь. Холодный капли, упавшие на лицо, на предплечья, вывели меня из состояния ступора, и я принял единственно верное решение. Моё дело должно быть закончено. И возможно оно закончится на нём.

Я вышел из-за дерева, от скамейки меня отделяло метров тридцать, я шёл медленно, пристально всматриваясь в Харламова. Вблизи всё оказалось гораздо хуже. Похоже он был обдолбанный или пьяный. Его глаза были мутными, я с трудом различал в них зрачки. Я наступил на ветку, она жалобно хрустнула, и он повернул голову в мою сторону. Повернул не резко, но медленно, словно в замедленной киносъёмке. Он смотрел прямо на меня, в его взгляде не было никакой осмысленности. Это точно не последствия алкоголя, это какие-то вещества. Его губы беззвучно шевелились. Словно он читал молитву. Интересно, что он там видит вместо меня. Монстра в щупальцах или человека-кота. Не знаю почему мне пришёл в голову образ именно человека-кота.

Когда я оказался возле него на расстоянии двух метров, он неожиданно сказал. «Привет, дружище. Садись рядом». Меня словно окатили холодной водой с ног до головы (или это дождь усилился). Я замер на месте, не решаясь подойти ближе. В голове сразу возникли образы того, что бывает, когда у наркоманов клинит голову. Он ведь запросто может достать нож и прирезать меня. Ведь наверняка он именно меня считает виноватым в том, что произошло с ним. У таких людей изначально нарушена логика причинно-следственных связей, и с годами, а особенно в таких состояниях она ломается окончательно. Но спустя несколько секунд, я понял, что он обращается не ко мне. Харламов смотрел куда-то рядом со мной. Похоже он действительно видит щупальцегового монстра или человека-кота. И смотрел так уверенно, что я даже повернул голову, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Я конечно, не ожидал увидеть там монстра или фею, рассыпающую волшебный порошок блестящим веером. Но могло быть и так, что кол мне сзади тихо подошёл один из его дружков. Конечно, никого там не было.

Но я действительно сел рядом. Вот ведь как поворачивается судьба. Теперь пахло не от моего рюкзака, противный аромат источал теперь Харламов, пусть и не такой сильный. И, удивительно, но этот запах не вызывал у меня рвотного рефлекса. Я достал из кармана тонкий шприц, каким обычно пользуются больные сахарным диабетом, может быть и наркоманы тоже. Я бы спросил у Харламова об этом, но мне было не интересно. Я огляделся по сторонам, никого не было видно, никто не гулял с собакой, не было любителей пробежек по парку. Я ещё раз взглянул на своего бывшего одноклассника и воткнул ему шприц в бедро. Он медленно попустил голову и посмотрел на торчащий из ноги белый кусок пластмассы. Я быстро нажал на поршень и препарат оказался внутри него. Ничего не произошло, и не должно было произойти. Препарату нужно время, даже если вводить его сразу в кровь. Может быть при внутривенном введении он и сработает быстрее.

Я поднялся с лавки. Харламов не смотрел на меня. Он как будто и не заметил ничего. Я даже немного разочаровался, как всё просто сложилось. Может так оно и должно было быть, в конце концов я заслужил это. И я ушёл не оглядываясь.

А спустя несколько месяцев начались события, которые и заставили меня написать всё это. И начались они, как и в прошлом именно с Харламова. Мой препарат вызвал не редсказуемую реакцию. Видимо токсины вступили в реакцию с теми веществами, что употребил Харламов. И я до сих пор не знаю, что это были за вещества, хотя предположения, конечно есть. Мир медленно, но верно разваливался на части. В последствии довольно точно восстановил цепочку событий. После того, как я уколол Харламова, он больше так и не поднялся с той самой старой лавки. Врачи и полиция списали всё на передоз неизвестными наркотическими веществами. Но я был там и видел, что его состояние не было похоже на передоз. Я понимал, что его убил мой препарат, а точнее та адская смесь, моего препарата с тем что он употреблял сам подопытный.

А потом заболели те двое (парочка, прогуливавшаяся в лесу) что нашли его. Врачи никак не связывали их заражение с мертвым наркоманом на лавочке - никто и не догадался проверить его кровь на что-то другое кроме наркотических веществ. Именно эта пара и стала нулевыми пациентами, а мой препарат приобрёл свойство распространяться воздушно капельным путём. Извлечь его из крови всё также не представлялась возможным, особенно если не знать, что именно нужно искать. А в каком виде мой препарат попал в организм первых, заразившихся от Харламова, даже я не мог предположить. Изменения были скорее всего критическими.

Следующими стали врачи и полицейские, которые приехали на вызов. А потом вирус стал распространяться по экспоненте. Учитывая скорость распространения, обусловленную высокой заразностью и устойчивостью к воздействиям окружающей среды, карантин быстро превратился в эпидемию, а затем и в пандемию.

Люди прозвали вирус зелёнкой из-за характерного зеленного цвета кожи, появляющегося в момент заражения и не меняющегося в течении всей болезни вплоть до самого конца. Научно-медицинского названия у него официально не было. Или я об этом не знал. Зелёнка была абсолютно летальной. Смертность была почти сто процентов. Почему почти сто. Да потому что выжили только Олеся и её подруга. Каким-то образом мой эксперимент по прививке для них защитил их организм, выдав им иммунитет.

Я понимал, что по сути у меня в руках было лекарство. Мне хватило бы несколько дней, чтобы начать масштабное производство вакцины против вакцины. Не без помощи государства, само собой. Но я не спешил. Как я и хотел в самом начале, я действительно создал лекарство от самого мерзкого и действительно летального вируса в масштабе целой планеты. Да, они издевались надо мной, но ведь это мелочи по сравнению с тем, что они делают друг с другом, детьми, животными, окружающим миром. Бесконечные войны, загрязнение окружающей среды. Они умудрились засрать океан и околоземную орбиту. Я не в курсе, но не удивлюсь, если уже успели запустить мусор в космос, просто чтобы избавиться.

Человечество и есть вирус. Я не хотел полного уничтожения людей. Должны остаться лучшие. Я знал, как определить лучших. Это те, кто примут правила игры, те кто смогут победить свою жалкую природную сущность, те, кто смогут принять, что они второстепенны на этой планете. Признать истинное место человечества в этом мире.

И они должны жить.

И я буду жить.

Некоторое время мне понадобилось, чтобы решиться ввести себе созданный мной препарат. Я был уверен, что это единственное правильное решение, чтобы выжить, но всё равно мне это казалось чем-то сродни самоубийству. В конце концов, я решился. Причем ввести я решил именно внутривенно, рассудив, что так будет надёжнее всего и пусть это будет завершающая часть эксперимента.

Ощущения были не самые приятные. Меня тошнило, тело били судороги. Я успел несколько раз пожалеть о своём решении. Но кадры с обезображенными телами с кожей зеленного цвета давали необходимую мотивацию. А потом наступило облегчение.

Я обезопасил себя. Только себя пока что. Но скоро уже придёт время моего триумфального восхода на высшую ступень истории человечества. Я и есть второе пришествие. А мой препарат – это дар для людей. Как потоп, как воскрешение. Да будет так.

Конец

Авторский канал - t.me/writer_path

Предыдущие аудиозаписи и кассеты (нововведение):

1)Оторванная страница из дневника сотрудника Нархоновского штаба КГБ 01/01/64

2)Кассета: "00-47" 01/06/1960

3)Недостающие Пазлы: Выпуск #1

4)Нархонец: Кассета #3

5)Нархонец: Кассета #2

6)Нархонец: Кассета #1


За две недели до случившегося из пригорода "Восточные Оновки" в лесу начали пропадать жители. Также была потеряна связь с местным лесником, а после того, когда его не обнаружили у себя, он тоже числится пропавшим.

2 февраля 1961 года один из местных сообщил о том, что в лесу происходит что-то необъяснимое. Ему удалось выбраться из леса и уйти от преследующих его существ. Майор Яртов отдал приказ о начале операции по обнаружению пропавших и о возможном захвате заражённых "пылью".

В отчёте об окончании операции сказано, что лесник был заражён и находился на четвёртой стадии болезни. Именно он стал причиной исчезновения 10 человек. Все пропавшие также были подвержены "ускоренному" заражению и проявили яростное сопротивление сотрудникам КГБ.

Объект "Леший" (он же лесник) был ликвидирован (данный факт не был подтверждён окончательно). Его останки были переданы в ИЦЕН для исследований. Все остальные заражённые были отправлены на Нулевые Уровни.
Данный инцидент показал, что "пыль" имеет способность к ускоренному распространению и показала первое наглядное проявление коллективного сознания.

Продолжение следует...

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Интерлюдия 1 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 | Интерлюдия 2 | Глава 12 | Глава 13

От автора

Ну, начинается новая большая часть истории и в ней появляется новый герой. С Егором и Хутхой мы вновь встретимся в следующей главе, которую я уже пишу :)

Эта глава вышла бы на пару дней раньше, но в выходные заболел сначала сын, а потом и я. К счастью, сын перенёс болезнь намного лучше меня. Честно говоря, кроме соплей он как будто вообще и не заметил, что болел. Я же целый день провалялся почти без сил... Рад, что у него иммунитет сильнее, чем у меня :)

В общем, приятного чтения и ждите в ближайшие дни возвращение рубрики "Лороведения". Поговорим об эгрегорах :)

***

Антон вышел из метро и осмотрелся. По шоссе летели машины, через дорогу высился новенький торговый центр, у которого толпились люди. Одни входили, другие выходили. Слишком много людей в одном месте по мнению Антона. Впрочем, в Москве, куда ни плюнь, будет слишком много людей. К счастью, это больше не его забота. Он и ушёл в отставку, чтобы это больше не было его заботой. А лёгкое беспокойство — это старые привычки дают о себе знать.

Он опустил взгляд на правую руку, немного её приподнял и развернул ладонью к себе, так, чтобы видеть циферблат часов. Без четверти два. Успевает.

Отвернувшись от громады торгового центра, Антон обошёл выход из метро и направился в сторону центра мимо небольшой двухэтажной торговой галереи. Такие местечки нравились ему куда больше огромных ТЦ. Небольшое здание  с отделанными белой штукатуркой стенами и полуколоннами над входом. Внутри кафе на три-четыре столика  и маленькие магазинчики. Это было Антону понятнее и привычнее.

У ресторана он снова взглянул на часы — без четырёх минут два — и вошёл. Небольшая прихожая с трёх сторон была огорожена стенами из сухого бамбука. Стоило ему переступить порог, как он услышал молодой женский голос:

— Добро пожаловать. У вас забронировано?

— Да, — ответил Антон.

— На какую фамилию? — поинтересовалась девушка и открыла книжку, которую держала в руках.

— Хаменов.

Пару секунд она искала нужную фамилию в списке, после чего сказала:

— Ага, вот оно. Пойдёмте, я провожу вас к столику.

Следом за девушкой Антон прошёл в общий зал, оформленный в японском стиле. Через большие окна внутрь проникало много солнца, хорошо освещая пространство. Слева столы стояли в ряд двухместные столики с мягкими креслами, а справа в своеобразных альковах из того же сухого бамбука — четырёхместные. Рядом с каждым стояли по два диванчика или четыре кресла. В конце зала на стене висел веер из бутафорских катан. Подойдя ближе Антон понял, что веер изображал лучи восходящего солнца.

Девушка дошла до самого последнего столика, как раз того, за которым висели катаны.

— Антон! — услышал он голос младшего брата. — Мы уже заждались!

— А кто вас просил за полчаса приходить? — ответил он.

— Не все так хорошо умеют рассчитывать время, как ты.

За столом помимо брата, Петьки оказались Лиза и Кирилл. Лиза — первая воспитанница, которую Антон взял после ухода в отставку и получения наставнической лицензии. Невысокая, энергичная. Боевая девчонка. Антон ни разу не видел её с длинными волосами. Она уже закончила обучение, сдала экзамены и теперь работает свободным охотником.

Кирилл — нынешний воспитанник Антона. Толковый парень, пусть и молодой совсем. Девятнадцать лет. Горячий ещё. Приходится Антону его порой остужать, но винить мальчишку не в чем. Кто молодым не был?

— С днём рождения, Антон Леонидыч! — улыбнулся Кирилл.

— Ты садись, чего стоишь? — добавил Петя, протягивая ему меню. — Держи. Выбирай яства. Я плачу.

— А ты с чего такой щедрый? — с подозрением спросил Антон, садясь напротив брата, рядом с Кириллом.

— Не каждый день родному брату пятьдесят исполняется. Не стесняйся.

Сказав это, он положил на стол небольшой металлический шестиугольник.

— Это что, шифровщик? — спросил Антон.

— Угу, — широко улыбнувшись кивнул Петя.

— Откуда он у тебя?

— Не всё ли равно? — пожал он плечами.

— На чёрном рынке достал? — с неодобрением спросил Антон.

— Ну давай не будем сейчас, — попросил Петя. — Давай просто отпразднуем твой день рождения, ладно?

Нехотя Антон кивнул. Ему не нравилось, что брат связался с чёрным рынком, но поговорить об этом можно будет позже.

— А что этот шифрователь такое? — спросил Кирилл.

— Особый артефакт, — ответил Петя. — Он наши разговоры для всех непробуждённых в округе делает похожими на неразборчивое перешёптывание. Действует в радиусе около двенадцати метров.

— Крутота.

Антон открыл меню. Пролистал и ничего не понял. Что за кальмары темпура? Что за лакса? Тяхан какой-то. Разве что битые огурцы были чем-то более-менее понятным.

— Эм… Петь, — в замешательстве сказал Антон, — ты тут цены видел?

— Расслабься, — заверил его брат.

— Бургеры тут лучше не брать, — посоветовала Лиза. — А вот морепродукты готовят весьма не плохо. И супчики вкусные.

— Это которые сябу сябу? — с сомнением спросил Антон.

— Попробуйте том-ям. Он остренький, правда. Рамен с говядиной тоже очень ничего.

— Послушаю твоего совета, — Антон закрыл меню и отложил в сторону.

— Только суп? — спросил Петя.

— Думаешь, не наемся?

— Нет, просто… Ну потом, если что, ещё дозакажем, — махнул он рукой, подозвал официантку и сделал заказ.

— Лиз, как у тебя с работой? Было что-нибудь интересное в последнее время? — спросил Антон, когда официантка ушла.

— Всё отлично, — ответила девушка. — Пару недель назад взяла заказ на устранение одержимого третьего класса. Мутация, чары, все дела… Не знаю уж, что за дух им овладел, но выглядела эта тварь препогано. Из плечей и локтей костяные наросты вылезли, один глаз вниз, на скулу съехал, половина волос выпала… брр… гадость.

— Заплатили хорошо?

— Шестьдясят за устранение дали. Послезавтра на следующую охоту иду.

— На кого?

— По донесениям низший ксафанит.

— Демон? А чего церковь не займётся?

— Не знаю. Да и не моё дело. Главное, что работа есть.

— Логично. Ты, главное, защиту от огня не забудь.

— Всё уже схвачено. Меня кто учил-то в конце концов?

— А каково оно вообще, быть охотником? — встрял Кирилл.

— В целом неплохо, но заказы штука не постоянная. Бывает, подолгу не вывешивают. Тогда приходится жить либо на отложенное, либо искать подработки. Ну и опасно бывает. Одержимый меня костяным шипом в бок пырнул. Целители подлатали, но по общей страховке полное исцеление не предусмотрено. Самые тяжёлые повреждения устраняют, а дальше сам. Сейчас, вот, уже почти зажило. Десять дней заняло.

— Хорошо от тебя зацепил, — сказал Антон.

Лиза в ответ пожала плечами:

— Работа такая.

Вскоре пришла официантка и, помимо еды, поставила четыре полулитровых стакана с зелёной жидкостью.

— Это что за варево? — спросил Антон, глядя на подозрительное пойло.

— Бамбуковое пиво, — улыбнулся Петька. — Попробуй.

Антон поднял кружку, со скепсисом на неё посмотрел и отхлебнул. Оказалось на удивление не плохо. Он ожидал какого-то вкуса травы или тины, но на вкус это было обычное пиво. Довольно мягкое, с едва заметной горчинкой.

— Ну а я что говорил? — улыбнулся Петя, глядя на одобряющее напиток выражение лица Антона. — Ну а теперь, — он встал, поднял свою кружку с пивом и торжественно сказал: — Дорогой мой брат. Я знаю, что ты не большой любитель шумных застолий, поэтому собрал только самых близких. Знаю, что ребята для тебя почти как родные дети, — он кивком указал на Лизу и Кирилла. — Я рад, что у меня в жизни есть такой замечательный старший брат. Не хотелось бы о грустном, но обоих нас жизнь не благословила семьями, так что после смерти родителей только мы друг у друга и остались. Так вот, хочу тебе пожелать здоровья, долгих лет жизни и чтобы года эти ты провёл в радости. С прошедшим днём рождения, дорогой брат!

— Спасибо, — скупо ответил Антон и отхлебнул побольше пива, чтобы унять появившуюся в горле горечь. С возрастом он стал сентиментальнее. — Я жутко голоден. Давайте поедим.

Все приступили к трапезе и на несколько минут воцарилось молчание, прерываемое чавканьем, сёрбаньем и прихлёбыванием.

— Вкусно, но маловато, — резюмировал Петя, разобравшись с том-ямом, подозвал официантку и заказал закуски и ещё пива.

Лиза повернулась к стене, достала небольшой бумажный пакет и протянула Антону.

— С днём рождения. Знаю, что вы давно уже вышли в отставку, но всё же не стоит забывать о безопасности.

Антон взял пакет и заглянул внутрь. Там оказалась синяя обитая бархатом шкатулка. Открыв её, Антон обнаружил амулет на плетёном кожаном шнурке. Амулет был необычной формы из опалёного дерева с выжжеными на нём рунами.

— Оберег одноразовый, зато мощный. Чары должны от прямого взрыва Ф1 защитить. Слышала, на службе вам часто приходилось сталкиваться с обычным оружием.

— Да, — задумчиво ответил Антон. — И даже чародеям не стоит его недооценивать. Гранате не важно, пробуждённый ты или нет. Плоть есть плоть, — он надел оберег. — Спасибо. Буду носить не снимая.

Текли часы и день начал клониться к вечеру. Закуски почти кончились. Все наелись, а кое-кто и напился. Ну Кирилл ещё достаточно молод, чтобы не уметь пить. Ничего страшного. Научится.

— Я ненадолго, — сказал Антон и встал из-за стола. Плюс пива в том, что его приятно пить, минус пива в том, что оно гоняет в туалет.

Проходя мимо одного из столиков он случайно уловил обрывок разговора: «…ради великих целей приходится порой идти на жертвы. Знаю, ты скажешь, что так говорят все…»

Последующую речь отрезали весёлые возгласы за соседним столом, и Антон, решив не подслушивать, пошёл дальше к туалету.

На обратном пути он едва не столкнулся с молодым человеком, идущим к выходу. Худолицым, в белой, без рисунков, футболке, джинсах, с длинными до плеч соломенными волосами и с недельной щетиной.

— Прошу прощения, — пробормотал Антон, пропуская молодого человека к выходу.

— Ничего страшного, — ответил тот и улыбнулся. — Приятного вечера.

Голос показался знакомым. Это именно его разговор Антон ненамеренно подслушал, когда шёл к туалету. Что-то во всём этом было странное, но он никак не мог понять, что именно.

С задумчивым видом он вернулся к столу.

— Не зря туалет называют философской комнатой, — пошутил Петя, когда Антон сел на своё место.

— Парень странный, — проговорил Антон, — но не пойму, чем именно.

— Ты просто многовато выпил и в тебе проснулись старые привычки подозревать всех встречных, — снова улыбнулся Петька.

— Да, — сказал Антон, возвращаясь из своих мыслей, должно быть ты прав.

А затем вспыхнуло пламя. Нет, это не совсем верно. Огонь сразу поглотил всё, не оставив ничего, кроме себя. Он выбил стёкла, расплескался по залу и разметал всё и всех по стенам.

Первым же порывом пламени Антона отбросило к стене и он потерял из виду друзей. Амулет у него на груди ярко вспыхнул, окутав его серебристым коконом. Антон видел, как в считанные секунды люди обгорели до костей. Магическая броня защищала от пламени и взрывной волны, но не от жара. Кожа на правой половине тела начала запекаться и лопаться. Не обращая внимания на боль, Антон хотел броситься внутрь, разыскать детей и брата, спасти их из огня.

Новая ударная волна выкинула его из окна на улицу. Щит не выдержал и раскололся, а Антон, ударившись о столб, потерял сознание.

Не особо торопясь, Лиза вымыла миску после жженой травы, переложила розы из ванной в таз и приняла душ. Бодрости и чистоты это не прибавило, сколько она не терла себя губкой с дорогим гелем для душа. Казалось, что вонь квартиры пропитала насквозь и ее. Воспользовавшись дезодорантом и ароматическим спреем для тела, Лиза понюхала кожу рук – запах остался, но был значительно слабее.

Просушив волосы феном и натянув первое попавшееся из шкафа, она даже не посмотрела на себя в зеркало. Ей не нравилось то, что она там видела. Грязные вещи даже стирать не хотелось. Она просто собрала их в мусорный пакет и поставила на выходе из квартиры.

- Пришло время исправлять свои ошибки, - сказала Лиза вполголоса сама себе.

Сев за стол, девушка набросала короткий список дел.

Пункт первый – купить мобильник, взамен утопленному.

Вторым пунктом она обозначила восстановление сим-карты. Ей, собственно, не важна была основная масса людей, имеющих этот номер. Мама тоже не проблема – ее номер Лиза помнила наизусть. Подруги? С ними можно списаться в социальных сетях. Только ради одного человека она хотела это сделать – ее спаситель на озере. Добродушный, усатый дядька излучал невероятное тепло и уют. У него добрые, глаза, светящиеся теплом и светом, такие могли бы согреть даже в самый холодный день. Его щеки, слегка поросшие легкой серебристой щетиной, придавали ему вид опытного собеседника, готового выслушать и поддержать. Каждый жест его руки, когда он легонько поворачивал рулевое колесо, был полон уверенности — он знал, как вести не только машину, но и судьбы людей, окружавших его.
Запах свежего хлеба и сладкого чая, исходивший от него, словно шёл из уютной деревенской кухни, где готовят с любовью и душой. Его голос, низкий и глубокий, был мелодией для ушей — обволакивающей и умиротворяющей, как тихий шёпот ветра между деревьями. Он говорил неторопливо, с той размеренной мудростью, которую могут себе позволить только те, кто не спешит по жизни и ценит её мелочи.
Когда она диктовала ему номер, в её душе закипело желание не просто узнать этого человека лучше, но и разделить с ним что-то большее. Он невольно напоминал ей о покойном отце, с его неизменной доброй улыбкой и поразительной способностью находить радость в простых вещах. Вспоминая, как по утрам они вместе сидели за столом и баловались щедрыми кусками домашнего сала с черным хлебом, она почувствовала сильное душевное влечение к этому уютному дядьке.

«Я хочу познакомиться с его женой», — прокралась мысль. Собранные с заботой и любовью грибы - звучало как настоящая кулинарная находка, а Брянское сало, вырисовывающееся в её воображении, не оставляло шансов не пойти к ним в гости. Это была не просто еда, а олицетворение домашнего уюта и традиций, связующих поколения. Она понимала, что в этом доме её ждало нечто большее, чем вкусные блюда — там бы её окружала та забота и поддержка, которые она так привыкла видеть в глазах своего отца.

Третий пункт был подчеркнут – вернуть шестьсот тысяч.

Четвертый и пятый она объединила – не забыть паспорт и купить продукты.

В большом торговом центре у дома было все, что необходимо. В одной из уютных ниш на первом этаже разместился небольшой салон связи. За стойкой, украшенной логотипами известных брендов, стоял молодой улыбчивый сотрудник, чье лицо светилось приветливостью. К нему не было длинных очередей, а процесс восстановления сим-карты не занял более пары минут.

Перевод такой крупной суммы она решила оформить из дома, пользуясь личным кабинетом на сайте. Так спокойнее.

В супермаркете, особо не думая, набросала в корзину первые попавшиеся продукты: яблоки, хлеб, молоко и макароны, яйца. На кассе автоматически оплатила покупки, и, не поблагодарив продавца, поторопилась домой.

Взбив омлет, вылила его на сковородку и села за ноутбук. Со своего счета перевела на счет, указанный в смс почти все, что у нее было. Остаток составлял пятнадцать тысяч рублей.

- Добро пожаловать за черту бедности, - горько усмехнулась Лиза, - ты пришла к тому, от чего бежала.

Когда пришло оповещение, что деньги списаны, Лиза отправила смс: «Простите». Через пару мгновений пришло ответное сообщение: «Берегите себя».

Лиза набрала маме.

- Доченька, наконец-то! Я тебе звонила, ты так долго была недоступна, я уже начала переживать. С тобой все хорошо? – взволнованный голос матери не вызывал обычного раздражения.

- Я телефон случайно его утопила, вот сейчас новый купила и сразу звоню.

- Ну слава Богу, - облегченно выдохнула мама.

- Мам, - Лизе очень хотелось рассказать матери обо всем, что произошло, хотелось выплакаться, хотелось ее защиты, но она не могла себе позволить так волновать ее, - Мамуль, как ты? Как у тебя дела?

Женщина заметно смутилась.

- Да, в целом, хорошо. Дочь, у тебя точно все хорошо?

Лиза смахнула выступившую слезу.

- Конечно, просто мы обычно так мало говорим, вот и хотела узнать – как ты?

- Ты просто всегда так занята, торопишься, спешишь, не буду же я тебя отвлекать. А я что, я ничего. Давление немного беспокоит. Как прихватит, я таблеточку выпью, прилягу и отпускает потихоньку. А так хорошо все.

Прижав телефон плечом, Лиза переложила ароматный, поджаренный омлет на тарелку.

- Мам, давай я поужинаю и перезвоню тебе, ладно?

- Конечно, дочь. Спасибо, что позвонила.

Лиза нажала отбой. Приятно иногда поговорить с мамой просто так, ни о чем.

Отрезав кусочек, Лиза сунула его в рот и тут же выплюнула. Вкус оказался отвратительным. Она аккуратно понюхала блюдо, не заметив ничего странного. Яйца вроде не протухшие, второй кусочек оказался таким же на вкус. Отодвинув тарелку, Лиза в отчаянии положила голову на стол. Неужели это из-за чертовой порчи она не может есть? Мороженое казалось на вкус гнилой рыбой, омлет тоже отвратителен. Есть его абсолютно невозможно. Желудок издал урчание, подобно зову умирающего кита. Может попробовать конфеты, принесенные клиенткой? Какая никакая, а все же еда. Распечатав коробку, Лиза аккуратно коснулась конфеты сначала языком, потом откусила маленький кусочек. Обычный шоколадный вкус. Быстро засунув всю конфету в рот, она зажмурилась и принялась быстро жевать. Вкус не изменился, такой же приятно-шоколадный и вкраплениями молотых орехов, каким и должен быть. Сунув в рот сразу три конфеты, Лиза распечатала бутылку шампанского.

- А что? Почему бы и нет, - немного повернув голову в сторону, где обычно лежала Багира, оправдывающимся тоном сказала Лиза - такой стресс, могу я себе позволить?

Переместившись в комнату и удобно устроившись на кровати, она потянулась к бокалу с шампанским, который остался на прикроватной тумбочке. Золотистые пузырьки всколыхнули её мрачные мысли, но это чувство лёгкости быстро сменилось на головокружение. Мир вокруг словно расплывался в серых тонах.

Громко зазвонил телефон. Лиза, слегка вздрогнув, взглянула на экран - "Екатерина клиент". Ей не хотелось общаться. Она не была готова к очередной порции эмоций, которыми наполняла её жизнь эта женщина. Она в принципе не готова вообще ни к каким эмоциям.

- Алло, Ираидочка, добрый день! Я нашла деньги, у меня вся сумма на руках! Когда сможем начать? Мне к вам приехать?

Лиза смотрела в одну точку, не находя слов. Весь её внутренний мир был затянут тёмной пеленой.

- Потратьте их на что-нибудь полезное, Кать, - произнесла она почти механически, бесцветным голосом.

- В смысле? - удивлённо спросила Екатерина. Паника в её голосе была слышна даже на расстоянии. - А как же порча?

Слово "порча" пронзило Лизу горячей иглой. Она вспомнила, как Екатерина приходила к ней, полная тревоги и страха, ищущая помощи. Но сама Лиза сейчас была как истощённый сосуд - в ней не осталось сил.
— Нет у вас никакой порчи, я вас обманула. У вас всё хорошо, и будет хорошо. Всего доброго, - произнесла она и положила трубку, как будто сбрасывая с плеч тяжёлую ношу, но самого облегчения все же не пришло.
Ощущение опустошения накрыло её с головой. Лиза больше не могла тянуть этот комок лжи, который связывал её с реальностью. Она снова отвела взгляд на пустоту комнаты — после такого разговора мир казался ещё более бессмысленным.
Шампанское ударило в голову быстрее и сильнее, чем обычно и уже скоро, когда шампанского оставалось еще половина, девушка посапывала в положении полусидя, не выпустив бутылку из рук.

Глава 15

Пить хотелось неимоверно. Лиза попыталась облизать губы, но слюны не было совсем, и она только провела сухим языком по потрескавшимся губам. Тягучая головная боль была глухой и далекой. Она пыталась открыть тяжелые веки, но удалось ей это не с первого раза. Застонав, взялась за голову. Вокруг было темно, неужели она проспала до самой ночи? Встать никак не удавалось и Лиза, обнаружив себя на полу кухни, облокотилась спиной о стену. Тяжелая голова тут же упала на руки и новый приступ боли заставил ее застонать. Схватившись за виски, Лиза глубоко вдохнула, попутно борясь с накатившим приступом тошноты, моментально загорчившим в горле. Надо вызвать скорую, обычное обезболивающее не справится с таким острым похмельем. Сейчас, она посидит еще минутку и попробует найти свой телефон. Еще одну минуточку. Пусть приступ немного ослабнет.

Неожиданно Лиза замерла. Из глубины квартиры раздался странный шлепок — звук, который мог бы показаться безобидным, если бы не его непрерывное, настойчивое повторение. Такой шум бывает, когда хозяйка с силой бросает сырое филе на стол, но сейчас, в этом мрачном и зловещем моменте, он звучал куда более пугающе. Лиза вытянулась по струнке, её сердце забилось в груди.

Она прислушалась, в напряжении затаив дыхание, а её чувства обострились до предела, словно она оказалась в сердце густого леса, где каждый шорох мог означать опасность. Несколько секунд абсолютной тишины наполнили комнату странной атмосферой, а затем — снова шлепок. Каждое повторение вгоняло дрожь в холодные жилы Лизы, сковывало не только её тело, но и разум, погружая его в бездну тревоги.
Словно нечто невидимое, но осязаемое, приближалось к ней. Шлепки повторялись всё чаще, их ритм становился всё более настойчивым, двигаясь по направлению к кухне, где среди привычных бытовых предметов царила идиллическая тишина. Она ощущала, как воздух стал плотным, как бы застыв в ожидании. Лиза искала разумное объяснение, но любой логичный ответ разбивался о непроглядный мрак, растворялся в нарастающем ужасе.
Холодный пот выступил на лбу крупными каплями.
Что-то настойчиво приближалось, и она не могла понять, насколько близко это. С каждой секундой пространство вокруг становилось все более замкнутым.

- Что делать? – в ужасе метались мысли, - где телефон? Вызвать полицию, срочно! Блин, да где же этот чертов телефон? А может лучше заорать? Так надежнее. Соседи услышат и сами вызовут полицию. А грабители могут испугаться и убежать.

- Ага, - тут же спорила она с собой, - или убьют тебя еще быстрее, чтоб не орала. Что делать? Здесь даже спрятаться негде, разве что лезть под стол.

Шлепки приближались, каждый из которых бил по нервам, заставляя дыхание сбиваться и руки мелко дрожать. Превозмогая острую головную боль, Лиза оторвалась от стены и попятилась спиной вперед, по памяти выстраивая путь к столу. Она боялась оторвать глаза от коридора. Боялась увидеть того, кто сейчас покажется там. Здравый смысл говорил ей, что это воры, но что-то внутри отчаянно этому сопротивлялось. Чем же они тогда так странно шлепают?

Когда Лиза заползла под стол, шлепки, уже раздававшиеся практически в коридоре, прекратились. Она изо всех сил напрягала зрение, стараясь даже не моргать – боялась увидеть своих незваных гостей, но пропустить их появление тоже было страшно. Наступила тишина. Абсолютная.

Тишина бывает разной. Эта была тяжелой, пугающей. Создавалось впечатление, словно ты находишься на большой глубине, в кромешной темноте, не понимая, где верх, а где низ. И единственное, что ты слышишь в этой глухой бездне – биение собственного сердца.

Капля пота, прокатилась по лбу и упала на ресницы. Лиза дернулась и дважды моргнула. Тут же из коридора донеслись звуки возни. Тяжелый, глубокий выдох и шлепок. Напряженные нервы не выдержали, и резкая дрожь передернула все тело. Когда нечто появилось в коридоре, Лиза оцепенела, не в состоянии даже закричать.

Глубокая старуха в драных лохмотьях смотрела на нее ненавидяще. Длинные, сбившиеся в колтуны волосы, свисали неопрятными паклями. Старческая, морщинистая кожа свисала на лице и руках, одежда, больше похожая на драный мешок едва прикрывала тощие ноги, полностью покрытые пигментными пятнами. Держа что-то в руках, старуха, не сводя глаз в Лизы, сделала неуверенный шаг вперед. Еще один. Ноги ее дрожали в коленях, каждый шаг давался старухе с огромным трудом. Еще шаг. Еще. Она уже почти дошла до стола и кислый запах старого тела, смешанный с запахом пота и кошачьей мочи, резал Лизе нос.

Остановившись, старуха глубоко выдохнула и бросила из рук что-то вперед себя. Лиза поняла, что за звук она слышала.

С теплым шлепком на пол приземлились внутренности старухи. Ее зловонные кишки змеями расползлись по полу перед Лизой. Не в силах даже закричать, девушка лишь поджала ноги.

Сипло вдохнув и снова тяжело выдохнув, старуха сделала два больших шага вперед, оказавшись рядом со столом. Встав рядом с кучей кишок, старуха задрала драные лоскуты, когда-то бывшими одеждой и перед глазами Лизы предстал сильно заросший лобок и вспоротый живот, из которого брали начало кишки, змеившиеся по полу. Лиза в ужасе закрыла рот рукой. Старуха, схватившись за край стола, наклонилась и посмотрела прямо на Лизу.

- Что, - скрипучим голосом словно прорычала старуха, - не нравится?

Мерзко захихикав, старуха, не сводя глаз с Лизы, положила вторую руку себе на лобок и затолкала в себя пальцы. Глаза Лизы расширялись все больше. Она наблюдала, как рука старухи все глубже погружается в ее лоно. Сантиметр за сантиметром, с тошнотворным чавканьем, рука погрузилась по локоть, и старуха потянула ее назад. Лиза не успела моргнуть, как рука старухи сунула ей под нос кусок гнилого мяса.

— Это твоя душа, - зловеще скрипела старуха, — это твоя натура.

Оцепенение спало, и Лиза заверещала, надрывая пересохшее горло. Щелчок, темнота, забвение.

Сознание Лизы проснулось еще до того, как она открыла глаза. Распластавшаяся на полу девушка не шевелилась, напрягая слух. Тишина. Открыв глаза по очереди, она выдохнула. Скорее обреченно. Она понимала головой, что сейчас старухи нет. Наступил день, а значит все потусторонние страшилища ушли. Но также она четко помнила, что к той клиентке они приходили днем и со страхом ждала этого часа. Но как старуха попала? Лиза ведь выполнила все рекомендации, натерла все пороги, преграждая им путь. Тяжело поднявшись, она прошла в коридор, уже не оглядываясь по сторонам, взяла высохшую сумочку и вытащила свечу. Как она могла о ней забыть? Гадалка четко сказала – прожечь, как только вернешься домой. Но Лизу тогда пригласил на свидание Сергей и она совсем забыла. Может ничего страшного не произойдет, если она сделает это сегодня?

Поставив свечу в низкий стакан, она подожгла ее и села напротив. Поначалу свеча горела спокойно, и ее пламя мерцало ровно и уверенно, будто наслаждаясь своим собственным теплом. Но вскоре пламя затрепетало и будто ожило, начав играть и танцевать на фитиле. Оно то устремлялось вверх, то замирало, словно пойманное невидимым ветром. Постепенно свеча начала коптить, и из верхушки пламени потянулся тонкий, извилистый черный дымок, похожий на миниатюрную змею, поднимающуюся к потолку.
Вдруг с треском от пламени стали отрываться крохотные искры, разлетаясь по воздуху, как крошечные светлячки, родившиеся в самом сердце огня. Они кружились вокруг свечи, прежде чем исчезнуть без следа. В один из таких моментов фитиль свечи неожиданно раскололся на две части, но это не помешало пламени продолжать гореть единым целым. Пламя, будто объединившее разорванное сердце фитиля, продолжало свой строгий и величественный танец, завораживая своим непрерывным движением.

Лиза наблюдала за диким танцем свечи неподвижно, только слезы катились по щекам.

«Если свеча будет чадить, значит поздно уже. Ни я, ни господь Бог тебе не поможет» - вспомнила она слова гадалки.

Не дойдя и до середины свечи огарок от фитиля отвалился, а на самой свече натекли оплывы и длинные тянущиеся вниз сталактиты.

Лизе казалось, что в эту минуту краски начали пропадать. Все вокруг, включая ее саму, приобретало серые оттенки, поглощая яркость и свет. Стало трудно дышать. В голове пульсом билась мысль – нужно что-то делать! Нужно бежать, нужно исправлять! Но импульс не доходил до тела, словно ее охватил эмоциональный паралич. Все виделось смутно, как сквозь грязное стекло, в ушах зашумело. Нет, чтобы она сейчас не предприняла, все без толку. Ее судьба решена. Что ей делать? Спасения она не видела. Уже завтра все закончится. Нужно только дождаться. А может не ждать? Интересно, что будет, если она наложит на себя руки?

- Сыграть на опережение, - без тени улыбки негромко проговорила Лиза, — вот они удивятся. Или будут рады, что работу сделала за них?

Девушка подняла голову к потолку:

- Эй, уродцы, помочь вам или заставить выполнять работу по полной?

Тишина. Живот больно скрутило от голода, но Лиза проигнорировала. Есть она не могла. От головной боли казалось, что ее мозг опутан раскаленной металлической проволокой, которая сжимается все сильнее, озноб бил отощавшее тело до судорог, шелушащиеся пятна уже покрывали не только бедра, а распространились по всему телу и вызывали жуткий зуд. Девушка беспрерывно чесалась, разодрав некоторые места до крови.

Нагноившийся палец не проходил, а наоборот увеличился в размерах, приобретя иссиня-черный оттенок и при каждом прикосновении боль прошибала до плеча.

Лежать. Я хочу зарыться в одеяло и просто лежать. Пусть будет, как будет. Борясь с головокружением, держась за стены, девушка дошла до постели, рухнула в нее и с головой укуталась в одеяло. Сил не было ни на что. Как и желания. Телефон разрывался звонками и смс, это страшно раздражало, но Лиза неподвижно лежала под одеялом, бессмысленно глядя в одну точку. Спать хотелось страшно, но сон никак не шел. Вспомнился фильм о второй мировой войне, где фашисты пытали пленных солдат отсутствием сна. Точнее они давали им спать, но не более двадцати минут.

- Мои мучители хуже фашистов, - шевельнулись губы, - хотя есть ли между ними вообще разница?

Пролежала Лиза до самого вечера. Если бы не острое желание пить, то она не вставала бы совсем. Завернувшись в одеяло, как в плащ, еле передвигая ногами, пошла на кухню.

Когда она поравнялась с дверями ванной, по ней что-то очень сильно ударило изнутри. Лиза замерла лишь на секунду и пошла дальше. Страха уже не было. Словно она использовала весь лимит и теперь превратилась в пустую оболочку без каких-либо эмоций.

Попив, Лиза поставила стакан на стол. Но толи она поставила его слишком близко к краю, толи его кто-то столкнул, уже через секунду стакан упал на кафель, разбившись на мириады мелких осколков.

- Красивый был стакан, - Лиза взяла со спинки стула полотенце для рук и бросила поверх осколков, чтобы пройти, не поранив ступни.

В комнате стало заметно холоднее. Даже одеяло не помогало согреться. Казалось, что помимо явного понижения общей температуры, ей периодически дули в затылок холодных воздухом.

Квартира жила своей жизнью. Из-под кровати доносились непонятные шорохи, звуки копошения и писки, словно там крысиное гнездо.
Стены начинали дышать — Лиза целиком ощущал пульсацию, едва различимую, будто квартира была самой большой живой клеткой. Из углов темной комнаты вытягивались тонкие тени, напоминающие зловеще извивающихся змей, их движения ускользали из поля зрения всякий раз, когда она пыталась сосредоточить на них внимание.
Хлопки и шаги в коридоре повторялись все чаще до тех пор, пока не превратились в один бесконечный, приглушенный шумовой поток. Он становился тяжелее и гудящим, как будто к ушам прикладывали старинные часы с раскачивающимся маятником, счет времени которых неразборчив и бессмысленен.
Часто она слышала еле различимый шепот, исходящий, казалось, из стен, напоминая тихие, зловещие заклинания. Коробки с вещами перемещались сами по себе, их содержимое будто бы пыталось сбежать из плена картонного одиночества. На зеркалах время от времени проступали странные отпечатки, как будто кто-то изнутри пытался выбежать наружу, искаженные черты проявлялись в их мрачной глубине, погружая в лавину неосуществимых кошмаров, от которых невозможно избавиться.
Квартира, казалось, дышала, шептала и следила, заставляя чувствовать себя заложником собственных стен.

Лиза прикрыла глаза. Пусть делают, что хотят – шумят, разговаривают, разбивают, пусть хоть разнесут все здесь к чертовой матери. Только ее пусть не трогают, она хочет просто лежать. Словно проклятое облегчение, она снова ощутила приближающееся предчувствие опасности.

С каждой новой волной звуков её понимание реальности расплывалось, а окружающее пространство наполнялось давящей тяжестью. Все эти шумы становились симфонией безумия, зловещий восторг которой заполнял её сознание, и она снова почувствовала, как холод пробирает её до самых костей. В этой беззащитной позе, лёжа, Лиза надеялась, что невидимые силы, терзающие её собственный мир, не коснутся её души.  Она хотела в этот момент быть не более чем тенью на полу, частью этого безумства, чтобы не ощущать остроты пустоты, которая разбивала её на осколки.

Её тело словно растаяло в воздухе, превращаясь в ничто, не имеющее ни формы, ни веса. Лиза поняла: может, именно в этом покое, погруженном в отчаяние и заключается её выживание. Закрывая глаза и нарушая покой своих мыслей, она пыталась войти в особый мир, где все звуки были простыми выбросами молчания, где лишь тишина могла быть её защитой.

Она позволила звукам плавно обвивать её, словно шелковыми лентами, и мир вокруг начал расплываться, слившись с бесконечностью опустошения. Она не знала, что именно ждало её за пределами этой тишины, но сейчас она была готова смириться с тем, что к ней пришло.

Неожиданно входная дверь громко хлопнула и тяжелые шаги направились в сторону спальни. Может сейчас? Лиза не открыла глаза, предвкушая, как сам дьявол или отвратная старуха вцепится ей в горло, высосет остатки жизни и все прекратится. У самого входа в комнату шаги стихли. Несколько мгновений Лиза прислушивалась. Тихо. Абсолютно тихо. Она открыла глаза и провела взглядом по комнате. Рядом со шкафом, уткнувшись лицом в стену стоял человек. Мужчина, по просвечивающей лысине кажется немолодой.

- Ты кто? – без эмоций спросила Лиза.

Молчание. Человек даже не шевельнулся.

- Эй, ты! – громче окликнула его Лиза.

Мужчина чуть заметно дернул правым плечом. Может какой-то алкаш забрался в квартиру в надежде поживиться? Осторожно опустив ноги на пол, девушка сделала неуверенный шаг в его сторону. Еще один. Еще. Он по-прежнему бездвижно стоял к ней спиной. Остальные звуки в квартире затихли, словно притаились. Внизу живота у девушки зашевелилось какое-то странное предчувствие. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, девушка коснулась кончиками пальцев его плеча.

- Эй, - позвала она тихо, - ты кто?

Реакции не последовало, но Лиза подметила для себя – это живой человек, не видение и не дух. Он из плоти и крови. Уже увереннее, она схватила его за плечо, насколько хватило сил и попыталась развернуть.

- Слышь, ты! Пошел на хрен отсюда, алкашина, я сейчас ментов вызову!

Мужчина резко развернулся и схватил Лизу за руки.

Его глаза и рот были грубо зашиты толстой красной нитью, и он силился что-то сказать, но звуки напоминали лишь мычание. Лиза заверещала, пытаясь оттолкнуть урода, но тот повалил ее на пол, придавил всем своим телом и правой рукой крепко вцепился ей в горло. Левой же он принялся дерганными рывками сдирать шов с губ, мыча и брызгая кровью на лицо девушки. Пальцы больно впивались в глотку и кричать было невозможно.

Девушка хрипела и все слабее сопротивлялась. Когда нитка с его рта была сорвана, он наклонился над телом девушки, нервно нюхая ее, как ищейка, похрюкивая и кряхтя. Вот он обнюхал плечо, грудь, ребра, мелко тряся головой, словно все было не то, что он искал.

Но на животе остановился, принюхался, несколько раз прошел носом по кругу и мерзко заклокотал, выдавая звук, похожий на радостный смех. И тут он вцепился ей в живот зубами. Резкая боль пронзила все тело девушки, вспыхнув в глазах красным пятном. Первые секунды ее сковала боль, но следом за оцепенением пришел мощный прилив сил. Лиза забрыкалась, пытаясь сбросить чудовище с себя, но старик вгрызался в ее живот все сильнее, рыча от удовольствия.

Стук в окно. Три ровных, размеренно четких удара снаружи по стеклу. Старик замер и поднял слепую морду, принюхиваясь. Снова три четких удара. Испуг читался на его лице. Казалось он настолько сжался, что стал меньше размером. Отпустив горло Лизы, он заелозил и пополз задом к выходу, клокоча, ворча и издавая еще множество мерзких звуков. Лиза прокашлялась и отползла к кровати. Старик полз как ящерица, только задом наперед. Вот он выполз в темный коридор, завернул за угол и последний раз его глаза блеснули в темноте.

Все еще борясь с кашлем в саднящем горле, Лиза не торопилась подниматься. Она боялась повернуться к окну и увидеть того, кто стучал. В окно. Снаружи. На 4 этаже. И если этот дед так испугался его, то Лиза понимала –  видеть того, кто стучал, ей однозначно не хочется.

Она не понимала, что она чувствует. Кажется, страх все-таки нашел ее и теперь крепко держит в своих объятиях. Но это не тот страх, который испытываешь в обычной жизни, это нечто большее, значительнее. Благоговейный страх.

Теплая ладонь легла на голову Лизы и провела по волосам.

- Душа моя, - низкий, глубокий голос заставил миллиарды мурашек пробежать от затылка до самых пят, - скоро все закончится, потерпи еще немного.

Начало - Ботаник (1/3)

Его жизнь - сплошная боль. Он был изгоем. Школа его личным адом. Его хобби - биология, в лаборатории он чувствовал себя богом Его мечта - чтобы все они пожалели.

Первый год пролетел незаметно. И в течении этого года издевательства со стороны одноклассников постепенно сходили на нет. Не знаю в чём было дело. Может быть в элементарном взрослении, когда мальчиками становятся интереснее обращать внимание на созревавших девочек, чем на затравленного сверстника. Или изменилось моё отношение к происходящему. Или им стало сложнее дотянуться до меня, поскольку всё свободное время я проводил в маленькой лаборатории номер два. Часто задерживался там допоздна, и Геннадий Артемьевич провожал меня до дома. Иногда я видел, что группа ребят поджидала меня возле школьных ворот, но они не осмеливались на какие-то действия, в присутствии взрослого. Видимо, были и какие-то внешние изменения во мне, потому что родители тоже не могли нарадоваться, глядя на сына, который больше не приходит домой в слезах в грязной одежде, с оторванной лямкой от рюкзака.

Говорят, всему хорошему приходит конец, пришёл конец и моей спокойной жизни, когда в школе появился он. Никита Харламов. Невероятно здоровый для своих лет, я был уверен, что несколько раз оставался на второй год. Оказалось, что это не так и он вполне себе умный. Учился Никита действительно неплохо, может быть даже лучше всех в классе. Он моментально стал любимчиком учителей, в особенности нашего классного руководителя, которая закрывала глаза на определенные особенности его поведения. Особенности, связанные со мной. Никита возненавидел меня с первого своего появления в классе. Я даже и не знаю, что вызывало в нем такую лютую ненависть. Он даже ни разу не попытался исковеркать моё имя. Он просто ненавидел меня за то, что я существую.

Благодаря острому уму Никиты его издевательства были куда изощерённее, чем просто обозвать меня педиком или спрятать мой рюкзак. Самое яркое воспоминание, от которого до сих пор у меня случаются рвотные позывы. Я совершил глупость – оставил рюкзак на перемене в классе. Следующий урок дублировался и переходить в другой кабинет необходимости не было. Я вспомнил, что не выполнил просьбу Геннадия Артемьевича и не полил цветы специальным раствором. Это был его самый затяжной эксперимент, результаты которого превосходили даже самые радужные ожидания. Сам он уехал на какую-то конференцию и в мои обязанности входило поливать этим самым раствором три раза в день. И пока я бегал до кабинета биологии, а это заняло практически всю длинную обеденную перемену, Никита успел привести свой план в действие.

Когда я вернулся в кабинет, то сразу понял, что что-то не так. Практически все одноклассники сидели за партами, словно в ожидании чего-то. Обычно такую картину можно было наблюдать только в одном случае – когда урок проводил директор или завуч. В любой другой ситуации, даже после звонка учителю требовалось не меньше десяти минут, чтобы успокоить учеников. А тут такая тишина. Я медленно, с каждым шагом ожидая подвоха проследовал к своей парте, ожидая неприятности в любой момент. Рюкзак стоял на стуле, там же где я его и оставил, и я прямо чувствовал, что подвох именно в нём. Я аккуратно переставил рюкзак на пол, проверил стул на наличие жвачки, краски, канцелярской кнопки. Всё было чисто. Я не должен был приклеиться, испачкаться или получить больнючий укол в задницу. Однако, всё оказалось гораздо хуже испачканных штанов или проколотой пятой точки. Класс вокруг меня так и молчал. Я начал сильно потеть, в руках появилась дрожь, которая грозилась перекинуться на всё тело. Я боролся как мог, стараясь успокоиться, досчитал до десяти, представил, как вечером окажусь в лаборатории номер два среди пробирок, горелок, центрифуг, стеклянных шкафов, заполненных разнообразными склянками, пакетиками, коробочками. Не помню, но в каком-то фильме про магию у главного героя была способность перемещаться в пространстве, при условии, что он может скрупулёзно представить место, куда хочет попасть. Так и я старался подальше оказаться от этого кабинета, от сверлящих мне спину взглядов одноклассников и от такой знакомой и мерзкой ухмылки Харламова. Я был на сто процентов уверен, что в тот момент он именно ухмылялся.

Ничего не происходило, пока я не почувствовал неприятный запах. Пахло точно не от меня, шлейф тянулся из-под парты. Я скосил на глаза на рюкзак, словно пытаясь рассмотреть не тянется ли от него зеленоватая дымка. Как это обычно рисуют в мультиках. Естественно ничего видно не было, но вот уверенность моя, что дело именно в рюкзаке росла с каждой секундой. Именно поэтому они, молча и сидят, и ждут, когда я наконец открою рюкзак. Они хотят увидеть мою реакцию. Я постараюсь их разочаровать. По своей наивности в то время я ещё верил, что если не реагировать на обидчиков, то они потеряют к тебе интерес и скорее всего изберут себе другую жертву. Так вот, это не работает. С максимально большой долей вероятности, экзекуторы только усилят давление, пока не добьются нужного им результата. Успокоить агрессора можно только силой, и никак иначе

Я наклонился к рюкзаку, и мне показалось, что за моей спиной стало ещё тише, словно они все затаили дыхание. Когда я расстегнул молнию на рюкзаке, мой желудок свело судорогой – в нос ударил запах, описать который не хватило бы фантазии самого извращённого графомана садиста. Это была какая-то термоядерная смесь самых противных ароматов, которые только можно представить. Такой запах реально осязаем, об него можно удариться, им можно порезаться. Он проникает внутрь, потом пытается вылезти наружу, прихватив вместе с собой все твои внутренности. Так получилось и со мной, спустя буквально несколько секунд, после того, как я открыл рюкзак, меня вывернуло наизнанку, всё содержимое завтрака (и, возможно ужина) выплеснулось из меня, колючей дурно пахнущей струёй, прямо на парту, превращая тетрадь и учебник в непотребное месиво.

Класс сзади меня взорвался. Я успел заметить, перед тем начал блевать, как отскочила подальше Лиза Кормухина, как схватилась за рот и выбежала из класса Аня Мыларщикова, а вместе с ней и пара ребят, кто именно, я не успел заметить, в глазах помутнело, и я без сил опустился на пол. Я слышал вокруг себя шум голосов, видел неясные размытые силуэты, но мне стало всё равно. Как выяснилось немного позже это была идея Никиты. Он смешал в этом, как он назвал его «бульоне» всё, что только смог найти дома. Там был суп, просроченная молочка, которую его мама собиралась выкидывать, моющее средство для пола, какое-то удобрение, которое он подрезал у бабушки в кладовке и много чего ещё. И потом уже, как он сам выразился, отполировал весь этот «бульон» мочой. Говорит специально долго терпел, чтобы концентрат получился, что надо. Концентрат действительно получился, что надо. И последствия получились, что надо. Для всех. Никита Харламов больше не учился в моей школе, какой бы умный он не был, а скрыть то, что именно был инициатором у него не получилось – мои одноклассники оказались не очень устойчивыми к вопросам, которые могли как-то отразиться на их будущем и спокойно слили Никиту. Правда, это им не особо помогло и несколько человек, причём именно тех, кто сдал Никиту поставили на учёт в детскую комнату милиции.

История с «бульоном» изменила не только меня, поменялся и весь класс, все издевательства сошли на нет, они как будто забыли пор меня. А я как мог старался избавиться от противного запаха, словно пропитавшего мне всё тело. И даже от только что постиранной одежды мне казалось, что пахло «бульоном». Со временем запаха становилось меньше, но он так и не выветрился окончательно. И сейчас, спустя много времени, он появляется время от времени, стоит мне начать волноваться и потеть. В такие моменты, если есть возможность, я стараюсь как можно быстрее оказаться в душе, потому что иначе живот начинает скручивать судорога, перед глазами всё мутнеет, и я вижу лицо Никиты Харламов, окруженного мутной дымкой, в которой угадываются силуэты других одноклассников.

--------------

Мне не нравится слово месть. Это звучит так не по-настоящему. Мне даже про себя трудно проговорить это – я хотел отомстить. Это похоже на слова затравленного очкарика, который миллионы раз прокручивает в голове планы возмездия один изощрённее другого, но так и никогда не приводит их в исполнение. Или на предельно пафосного героя индийского кино, у которого изнасиловали подругу, и он не прокручивает планы мести в голове, он сразу бросается в пекло и наказывает обидчиков. Мне не близки не первый не второй образы. Я не собирался мстить, наказывать или сводить счёты. Я просто захотел очистить этот мир от такой никчемной живности, как Никита Харламов. Он именно живность. И не только для меня. Просто по определению. Индивидуум, который уничтожает существо своего же вида не может больше принадлежать к этому виду. И единственный вариант для него – это быть уничтоженным, растертым в порошок, вырезанным как злокачественное новообразование, вырванным как сорняк, остаться не более чем назидательным воспоминание для тех, кто даже просто задумается пойти по подобному пути. А чем же тогда я буду отличаться от него, если буду уничтожать себе подобных. Так это же очевидно, я врач, палач, судья, и даже ассенизатор, если угодно. Эту нелёгкую ношу возложило на меня само провидение. И я должен нести её, я должен приложить все усилия к исполнению своей миссии. Только так я смогу навсегда избавиться от этого едкого запаха, который плотно засел в моих носовых пазухах. Только так я смогу вернуть на место маятник, который старательно расшатывает Никита Харламов и ему подобные.

Я преступил к изготовлению лекарства. К тому времени я уже был достаточно осведомлён о многих аспектах работы Геннадия Артемьевича и мне не составила труда создать свой «бульон». В нем было куда меньше компонентов, чем у Никиты, но эффект должен был быть гораздо сильнее. А самое главное это было лекарство, прививка от мерзкого вируса, который с лёгкостью поражает окружающих, превращая их в своё подобие. И теперь их всех ждало излечение. Эффект должен быть сглажен, результат должен быть мягким, пролонгированным. Ничто не должно указать на меня. Средство должно быть полностью незаметно, но при этом максимально эффективным. Такие были вводные.

И, надо признать, задача оказалась гораздо сложнее, чем мне казалось на первый взгляд. И это было абсолютно нормально для подростка, особенно для обиженного и разозленного подростка. Но именно обида и злость давали бесконечную целеустремленность. Ничто так не мотивирует как ненависть. Любая светлая и чистая мотивация даже рядом не стояла с ненавистью. Ненависть заставляла меня искать рецепт до поздней ночи, когда уже вся школа погружалась в темноту, когда Геннадий Артемьевич уходил домой и я оставался предоставленным самому себе. Обида не давала мне остановиться и прекратить работать. Злость заставляла меня каждый день, уделять время учёбе и экспериментам. Мне хватало ума заметать следы, чтобы учитель биологи не заметил, для чего я использую его наработки.

Но всё же процесс двигался медленно. Никита Харламов как я слышал целый год провёл в спецшколе для трудных подростков. Но и там успел натворить дел (каких именно мне узнать не удалось), и на этом след его терялся. Я правда и не прилагал усилий к его поиску, все в своё время. В конце концов он не является самой целью, особенно сейчас, когда моя прививка пока не готова. Всему и каждому своё время.

Я и не заметил, как пролетело два года. И вот в один прекрасный момент у меня всё получилось, та пропорция, которую так долго искал наконец была готова. Лечебная смесь из нескольких смертельно опасных токсинов, выделенный мной из растений, растущих в самых диких местах нашей планеты. Готов поспорить вы даже и не слышали таких названий. Спасибо Геннадию Артемьевичу и его связям, достать из мира ботаники я мог практически что угодно. Только однажды он спросил над чем я работаю. Но у меня был готов ответ, который его удовлетворит.Я сумел все свои наработки выставить как мощнейшее средство, способное значительно повысить адаптацию растений к разным условиям окружающей среды. Грубо говоря, я пытался сделать так чтобы растения из жаркого климата спокойно чувствовали себя в условиях низких температур и наоборот. Не думаю, что учитель поверил мне, но виду он не показал и я продолжил спокойно заниматься своими делами в лаборатории номер два, стараясь как можно реже пересекаться там с Геннадием Артемьевтчем.

В выпускном классе я был близок к завершению, но мне требовалось одна немаловажная деталь. Мне были нужны подопытные. И само собой, я не мог обратиться напрямую к своим обидчикам с просьбой поучаствовать в эксперименте по излечению мира от них.

Врачи же не обращаются к вирусу с просьбой о проведении над ним опытов, создатели косметики не спрашивают разрешения животных. Так и мне не нужно их разрешение. Признаться, я уже давно определился с шортлистом своих морских свинок. В первой партии их было двое – Олеся Егорова и Саша Тимофеев. Именно они чаще всего оказывались рядом с Никитой Харламовым, когда он в очередной раз творил хрень в отношении меня. Они буквально заглядывали ему в рот, когда он что-то говорил, особенно Олеся. Все в классе понимали, что она бегает за ним, и он немного отвечает ей взаимностью – ему нравится внимание, и он использует девочку, чтобы насытить чувство собственного восхищения, которое у него болезненно раздуто. Олеся, будучи уверена, что она действительно ему нужна, ведёт себя как преданная собачонка, готовая исполнять любые его команды. Было видно, как она расстроилась, когда Никита был вынужден покинуть школу, я даже слышал, что ставила ультиматумы родителям, что не будет больше ходить в эту школу и требовала перевести её вслед за Харламовым.

Она идеальный кандидат для первого эксперимента. Осталось только придумать, как моя прививка попадёт к ней в организм. Пути было два. Первый – укол шприцом, в этом случае я рискую отправиться в исправительное учреждение вслед за Никитой, сказать, что меня это не устраивало – не сказать ничего. Второй – дождаться удобного момента и подмешать препарат ей в еду, а точнее в питьё, это будет более долгий процесс срабатывания вакцины. Предложить ей напиток я не мог, это было бы подозрительно, и скорее всего она отказалась бы, а даже если бы и не отказалась, то в последствие подозрения могли пасть на меня. Значит надо ждать, когда выпадет шанс. С того дня, когда я выбрал Олесю, вакцина всегда была со мной в рюкзаке, в маленькой непрозрачной колбе с завинчивающейся крышкой.

Ждать пришлось около недели. На одной из перемен я остался в классе один. Что-то случилось в школьном дворе и весь класс прилип к окнам в коридоре откуда открывался вид на двор. С улицы доносился вой сирен, громкие крики, и естественно мои одноклассники не могли не сорваться, как только прозвенел звонок. Я посмотрел на парту, и по рукам побежали мурашки. На парте стояла полулитровая коробочка апельсинового сока. Таким моментом я не мог не воспользоваться. И хотя я понимал, что времени немного, я не сразу решился совершить задуманное. В самый последний момент маленькая колония червяков, прогрызающих мою гранитную уверенность, словно заморозила меня. Я понимал, что в любой момент кто-то может войти в кабинет и мне опять придётся ждать удобного случая неизвестно сколько. Может быть до самого окончания школы. Вспомнив запах из рюкзака, ухмылку Харламова, я решился. Думаю, всё заняло меньше минуты. Я даже успел хорошенько взболтать полупустую коробку сока. Лучше не придумаешь. В кабинет никто так и не зашёл, пока не прозвенел звонок на урок. Первая стадия испытаний официально запущена.

Финал тут - Ботаник (3/3)

Авторский канал - t.me/writer_path