CreepyStory

Сижу на травке, привалившись спиной к замшелому пню. Жру травинку, совершенно безвкусную, ни о чем не думаю, отдыхаю. В глотке какая-то трудновыносимая горькая кислятина, которую сглатывать совершенно невыносимо, а сплюнуть ещё труднее.

Мышцы гудят, как после скоростного марша по пересечёнке или подъема по скале. Всегда после охоты так. Организм выплескивает в едином мощном пароксизме действия накопленную годами энергию. Потом отходняк, несколько десяков минут, а иногда и час-другой, я физически неспособен пошевелиться. Тихонько сижу в уголке, играю в интереснейшую игру "не шевелись и не думай". Да и любое, даже самое маленькое движение, отдает в мышцах крайне неприятной дрожью, как будто отсидел ногу, и вдобавок тошнота накатывает.

В ушах у меня играет минимал, это максимум из того, что я могу вынести из современной музыки, и я продолжаю безмыслие, отдавшись несложным повторяющимся музыкальным фразам.

Внизу, возле ворот ангара, скучает обойма поддержки. Разумеется, они, и не только они, вели нас всю дорогу. Заметить их практически нереально, это десятки будто случайно проносящихся мимо автомобилей, праздных прохожих, которые, на первый взгляд, просто прошли неподалёку, но, на самом деле, действуют как единый организм с отточенной пластикой движений, мгновенно и эффективно. В данный момент возле ангара тройка спецуры и один врач, чуть дальше в густой тени спрятался спецавто с дремлющим водителем и заведённым двигателем.

Ко мне сейчас нельзя подходить, реакция будет ассимметричная, проверено годами. Ждут. Маются на жаре, пьют холодную газировку из банок без надписей, которые потом заберут с собой, курят. Переговариваются. Снова курят. Бычки бросают в круглую серую пепельницу на ножках, которую тоже заберут. После нас тут следов не останется.

В Гнезде работает бригада биологов, упаковывая коконы и то, что осталось от нашего самоуверенного друга. Я им совершенно не завидую, смотреть на то, во что, со временем, после работы наших общих друзей, превратились их бывшие сограждане, лично мне невыносимо. Именно поэтому я, закончив, выметаюсь из подземелья из последних сил, так, будто за мной гонятся все демоны мира.

Я спущусь вниз сам, когда уровни гормонов, ферментов и прочей химии в крови опустятся хотя бы до приблизительной нормы, медик выдаст мне паёк и банку спецкоктейля, который мне поможет очухаться окончательно, и операция может считаться завершенной.

Когда Коляныч открывал пасть, с торчащими во все стороны рудиментарными зубами, я оцепенел. Пасть была похожа на редкостный цветок орхидеи, и завораживала. Оторвать от неё взгляд было решительно невозможно. Внутри что-то набухало, раскручивалось, в предвкушении напрягалось.

Не от страха оцепенел, конечно, хотя в такие моменты от страха никогда не избавится. Во мне бушевала мощная гормональная буря, инициированная запахом ферментов и феромонов, выделяемыми Логовом. Я готовился к этому дню, долго, тщательно. И остальные готовились. Но я -- особенно. Ведь моя роль самая, пожалуй, трудная и ответственная.

Ведь я -- наживка. Именно меня должен притащить в своё гнездо Суперхищник.

Нет, словечко-то какое -- Суперхищник. Твою мать. А чего ж не Король всея Земли? Самомнение у этих тварей дай бог каждому, поневоле позавидуешь. Мы их называем просто -- паразит. А по сути, они ведь и есть паразиты, выбравшие выгодную стратегию присоединения к сильнейшему виду на планете. Ну что ж, Коляныч, когда читал свою лекцию в виде байки (позер!), во многом, в общем, был прав. Действительно, на каждого едока в природе найдётся свой едок. И хищник, использующий людей в качестве пищи, существует. Ест он, правда, не мясо, а питается исключительно психической энергией оцепеневших в коконах жертв, причём, как правило, похищает для своего нечестивого пропитания особей помоложе, поскольку их жизненный потенциал выше и они могут дать больше энергии.

Проводя долгие недели, а может, даже месяцы, в коконах, жертвы, опутанные плотной паутиной , непрерывно генерируют особый вид энергии, необходимый паразиту. Питается он большую часть жизни, подобно человеку, самой обычной едой, и только лишь в период размножения ему требуется особая пища.

Такая, которую сможет дать лишь существо, обременённое разумом. Поэтому каждые 100-120 лет паразит отправляется на поиски добычи. Взрослая особь по размерам не превосходит человеческого ребёнка возрастом 10-12 лет, а по силе и ловкости может дать фору хорошо тренированному взрослому бойцу с большим опытом. Тем не менее силовой путь захвата жертв паразиты предпочитают редко, чаще они хитростью заманивают свой будущий обед в своё логово.

Мне очень хочется чего-то сладкого, мороженого, например. Сладкое я вообще способен есть килограммами. Такая биохимия. Но сейчас нельзя. Сглатываю горькую слюну. Двигаться по-прежнему больно.

Я очень аккуратно, медленно, по миллиметру, сдвигаюсь, тянусь к внутреннему карману джинсов. Трудно. Пальцы не слушаются. В глотке поднимается невыносимо горькая дрянь, закрываю глаза, усиленно дышу открытым ртом, вроде полегче. Продолжаю тянуться, и, наконец, нашариваю смятую пачку "герцеговины". Вытаскиваю не менее мятую сигарету, трясущимися пальцами заталкиваю в рот, пытаюсь прикурить от облупившейся зажигалки. Горький дым наполняет глотку, затем бронхи, лёгкие, по телу растекается волна никотинового расслабляющего оцепенения. Выдыхаю. Человеческая природа такова, что нам приятно не только то, что нас питает, но и то, что на убивает. Парадокс.

Когда Колян полностью открыл пасть, я так же оцепенел. Не от ужаса, ужас ушёл уже на второй план, в моём теле на полную мощь работала удивительная химическая фабрика, бросающая в кровь в запредельных концентрациях энзимы, ферменты, соли, белки. Под подбородком спазм, некая железа также сжалась, в едином спазме выдав в кровь всю свою секрецию.

Я плюнул длинным, тягучим, шипящим плевком прямо в открывшийся передо мной зев, в котором вот уже почти поднялся стрекательный отросток. Паразиты обездвиживают свои жертвы ядом, представляющем собой крайне сложный фермент, а орган, которые они для этого используют, похож на язык хамелеона. До поры скрытый в пасти, наполненный ядом, он ждёт своего часа. Оконченный костяным отростком-иглой, именно он парализует, вылетая в считанные доли секунд, жертву, пока она заворожена видом полной зубов пасти, похожей на творение безумного художника-биомеханиста. Да, согласен, поглядеть есть на что. В отделении института паразитологии есть великое множество препаратов этих тварей, и каждый препарат завораживает. Удивительно, как эти звери умеют играть на тончайших струнах человеческой психологии.

Коляныч будто бы поперхнулся, икнул, его непропорциональные черты, вздрогнув, начали судорожно сокращаться. Пасть конвульсивно закрылась, с отвратительным мокрым хлюпающим звуком, истекая белесой пеной. Конечности подогнулись, руками он попытался вытащить из пасти чужеродное, тревожащее, злое, но не успел, и, всколыхнувшись, осел в темноте коридора.

Мне темнота помехой уже не была, поэтому я, хищно пригнувшись, быстро обследовал гнездо на предмет имеющихся живых паразитов; таковых не было, одни коконы. Понятно: Коляныч тут обитает один, и, подобрав с земли фонарик, я открутил его заднюю крышку и вынул одну батарейку. На торце последней имелась небольшая вмятина, я нажал на неё изо всех сил. Щелчок.

Всё, теперь осталось ждать команду поддержки. А долго, впрочем, ждать и не пришлось, ребята всё время были поблизости, с тех пор, как я известил их о близости охоты. Пригибаясь, поминутно сплевываю горькую слизь, сочащуюся из моих слюнных желёз, я пробираюсь к выходу. Больше мне в этой подземной юдоли скорби делать нечего. Волнами накатывает ярость и тошнота. Надо бороться. Ощущение, будто на плечи давят десятки килограмм. Это отходняк, такое после каждой охоты бывает. Ползу, ежеминутно спотыкаясь, плюясь и матерясь.

Я выползаю сперва из железной двери, оставляя на ней след покрытых потом рук, шатаясь, прохожу через корпус цеха старой фабрики, в глаза бьёт почти невыносимый солнечный свет. Не знаю, сколько раз падаю, но все равно, с матюками, потом, проклиная всё и вся, как-то продвигаюсь. Кое-как, помогая себе руками, ногами, и бог знает чем, я выползаю из заброшенного здания, и, обессилев, приваливаюсь к бревну, очень кстати оказавшемуся поблизости от входа. Пока у меня есть время, вытаскиваю наушники и сую в уши, плеер, подсоединённый дополнительно и к сети Легиона, всегда со мной. Нажимаю кнопку.

Вот теперь можно и отдохнуть. Какое облегчение. По телу словно растекается жидкий свинец, горячая, муторная тяжесть прижимает к земле. Тем временем все скрытые до поры службы приходят в движение. Внизу готовит аппаратуру группа поддержки, оцепление контролирует район, медики наготове, активируют свои контейнеры со льдом и бог знает чем, напичканные по самое не могу электроникой, и не только ей, по заблокированному для гражданских, военных, и прочих граждан каналу радиосвязи передаётся неисчислимое количество команд, и неисчислимые количества профессионалов включаются в работу. Ибо имя нам -- Легион.

Грузовики с оборудованием следуют указанными маршрутами, останавливаются, откидывая борты, из части одних выгружают аппаратуру, из других выпрыгивает целая толпа военмехов, и, не задерживаясь, пробегает, практически бесшумно, мимо меня, спецура в полной защите ныряет внутрь логова. Однако, хорошо их тренируют. Мне даже немного завидно. Я каждый раз трясусь, как сопляк, впрочем, я именно так и выгляжу.

Боевой ранг М13, это означает мужской пол, 13 биолет. Именно такие и представляют наибольший интерес для паразита, именно поэтому наше обучение начинается с 2-х лет. Институт определяет наиболее перспективных, а отбор этот очень жесткий, из тысячи кандидатов, в лучшие годы, хорошо если брали троих. Затем, после определенных испытаний, они отбираются в группы Охотников. Из сотни выживают, дай бог, двое-трое. Так выходит, что на сто тысяч людей, хорошо, если будет один Охотник. И это ещё хорошая пропорция.

Один Охотник способен избавить город от десятка паразитов за год, ведь эти твари инстинктивно тянутся к скопищам людей. В старые времена паразиты, и вправду, косили людей, как своё стадо, нимало не заботясь ни об удобстве последних, ни о численности.

Но все хорошее когда-то кончается. И однажды светлые умы человечества основали тайное, хорошо законспирированное общество, которое когда-то ещё очень давно задалось вопросом, а почему иногда исчезают люди, которым, казалось бы, ничто не угрожало, живи да живи себе?

Иногда, впрочем, если паразит был слишком молод и неумел, или ему просто не везло и что-то мешало, редким людям удавалось вырваться из смертельной ловушки. Отсюда и легенды про ночных чудовищ, вампиров, оборотней, и прочий бред. Феромоны паразита это ещё и очень сильный галлюциноген.

Итак, люди задались вопросом, а что же, собственно, с ними происходит. С теми, кто такие вопросы задавал вслух, довольно скоро происходили всевозможные происшествия. То вдруг ни с того, ни с сего человек, в жизни которого не происходило ничего особенного, выбрасывается из окна, то прыгает под поезд, вскрывает вены, стреляет себе из ружья в голову. И люди задумались, не является ли это чьей-то злой волей. В строжайшей тайне, с использованием всех мыслимых и немыслимых предосторожностей, было организовано общество суперпрофессионалов, работающих исключительно над этой загадкой. Множество учёных, воинов, инвестигаторов, да и простых людей приложили все свои силы, чтобы найти ответ. И этот ответ довольно скоро был найден, и он поражал воображение. Веками люди жили рядом с врагом, который, нимало не интересуясь их устремлениями, пожирал их, невозбранно плодясь и пользуясь плодами их труда. Выяснилось, что веками паразиты эксплуатировали человеческий род, так, как люди, например, используют свиней, пожирая их. Занимая высокие посты, направляя развитие человечества в удобном для них направлении. С той лишь разницей, что, люди, разводя тех же свиней, прилагали усилия, дабы их питомцам было комфортно жить и плодиться, а паразиты на подобные условности плевали с пожарной каланчи. Им было неважно, главное -- результат.

Для паразита, в общем-то, дослужиться до значимого поста было несложно: во-первых, учитывая их видовую способность втираться в доверие и располагать к себе людей, подверженных атаке феромонов, а во-вторых, паразиты жили долго. Типичный паразит мог коптить небо лет триста, а может, и все четыреста, подпитываясь жизненной энергией тех, кого он пожирал. Так получилось, что, за время, пока человечество, фигурально выражаясь, встало на ноги, довольно значимую часть его верхушки составили именно паразиты. И им, ясное дело, было невыгодно, чтобы о них узнали, поэтому в какой-то момент сообщения об исчезновениях людей начинали усиленно замалчиваться. Подавалась это, понятно, под соусом нераспространения информации, могущей привести к панике, и все прочее. Хотя протечки в информационное пространство и случались, время от времени: взять хотя бы известные истории о Марии Целесте или Кроатоне.

Легион начал свою работу на заре времён, когда хомо сапиенс ещё бегал голый по равнинам Единого континета. Медленно, неэффективно, но уверенно, паразитов начали выбивать, и этому способствовало одно качество. Паразиты были исключительными индивидуалистами, каждый пасся на определенной отвоёванной им территории, и мысль о том, чтобы скооперироваться вместе для решения какой-либо задачи, никогда не приходила им в голову. Вероятно, это проистекало просто из того, что обычно таких задач никогда не возникало. Естественных врагов у паразитов не было, отчего они и возомнили себя князьями мира. Лишь в период размножения паразит мог подпустить к себе самку, да и то ненадолго.

Легиону эта особенность очень упрощала задачу. За несколько тысяч лет поголовье паразитов было уменьшено в сотни раз, учитывая тот факт, что их, в пересчете на человеческое поголовье, было в сотни раз меньше. И это естественно: львов много меньше, чем антилоп, на которых те охотятся. И волков, соответственно, много меньше, чем зайцев.

Развитие человечества отреагировало на это мгновенно: получили мощный толчок вперёд науки, ремёсла, общественные формации. И немудрено, ведь нерастраченная психическая энергия искала выход. С тех пор Легион стал незримой силой, контролирующей безопасность людей.

Мимо меня несут алюминиевые носилки, на которых обрюзгла туша Коляныча. Удивительно, как преображаются эти существа, когда теряют над собой контроль. Как могли принимать за подростка округлую, весом за 200 кило, одутловатую тварь?

Удивительная вещь феромоны. Я, скрипя суставами и кряхтя, как старый дед, медленно поднимаюсь. Внизу, у ангаров, народ нервно курит. Ждут, матюкаясь и плюясь, а может быть, и кости мне перемывают. Ну что ж, всегда так было. Прихрамывая на не совсем ещё послушную ногу, по едва различимой тропинке я начинаю спускаться.

Работы ещё навалом. Позавчера сообщили, в Тропарёво пацан пропал.

Окончание. Начало тут: Воин с улицы Суворова 6. часть -1

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Колька открыл глаза. Он проснулся. Проснулся на поляне переговоров. Он поднялся на четвереньки и увидел Чёрного человека. Огромного, почти до небес. Чёрный человек бился в бессильной злобе внутри круга из детских игрушек. Он не мог выбраться. Дети поймали его в ловушку. Игрушки светились в темноте. Они звенели. Смеялись. Сегодня ночью они сами стали детьми и Чёрный жестоко ошибся, он напустил на них своих детей леса, он позволил в суматохе дать окружить себя призрачной армии Суворова и теперь он сам оказался в западне. Рядом с кругом стояли рыцари в ярких сияющих доспехах. Высокие, гордые и такие знакомые. Стоял похожий на гранитную скалу Пыня. Могучий и спокойный. Стоял пионер Виктор пожилой, но всё ещё крепкий рыцарь в сиреневых латах. Рядом с ним стоял Слава, его доспехи отливали бронзовым цветом. Сейчас это был спокойный и рассудительный рыцарь. А кто это в шипастых доспехах, похожий на ежа? Да ладно? Это же Буржуй! И конечно Колька увидел Лёху - серебряный рыцарь ордена манной каши сиял ярче всех.

“Это мне только чудится, — подумал Колька оглядывая себя, — прививка сработала, теперь все дети Суворова стали для Чёрного и его детей страшными противниками. Все, кроме меня. Я-то, ещё не принёс к кругу свою любимую игрушку”.

Они ждали. Ждали когда он присоединится к ним. Ритуал освящения нужно было закончить. Дети Суворова загнали Чёрного в ловушку, но прикончить его должен был он.

Колька поднялся с травы. Босиком, в одном нижнем белье, он не обращал внимания на сырость и пронизывающий ночной холод. Друзья ждали его. Вся улица ждала затаив дыхание. Теперь всё зависело от него.

Он приблизился к кругу и зажмурившись представил огромную дверь. Прямо под ногами у Чёрного.

— Рыга! — громким голосом позвал Колька. — Рыга, выходи! Поиграем!

Земля внутри круга зашевелилась. Чёрный человек замер, а рыцари попятились.

— Рыга! Уничтожь его! — потребовал Колька. — Сожри моего врага и защити моих друзей!

Земля взорвалась выпуская на свет десятки пупырчатых щупалец толщиною с спортивный канат. Рыга явился на зов. Любимая игрушка пришла поиграть со своим маленьким хозяином. Чёрный испугался лишь на мгновение, а потом торжествующе захохотал. Щупальца проходили сквозь его переливающееся дымчатое тело и не причиняли вреда. Рыга пытался схватить свою добычу, но всё без толку.

Колька остолбенел, такого поворота событий он явно не ожидал.

Рыцари переглянулись.

— Нужно помочь ему! — объявил серебряный рыцарь. — Давайте, все вместе!

Пятеро рыцарей разошлись по кругу и начали произносить хором странное стихотворение.

— Два. Четыре. Три. Один.

— Ты теперь совсем один.

— Двадцать пять. Четыре. Шесть.

— Рыга будет тебя есть.

От рыцарей в круг полетели яркие разноцветные лучи. Рыга прекратил бессмысленно атаковать своего врага и на его щупальцах начали появляться отверстия. Их было очень много. Рыга начал со свистом втягивать в себя воздух. Чёрный человек затрясся и загудел. От него пошли вибрации волнами расходившиеся по поляне. Он заговорил. Чёрный человек умолял прекратить убивать его. Он обещал детям, что навсегда покинет их мир и больше никогда не вернётся. Он сулил им несметные богатства и власть над тысячами миров. Он обещал стать их самым верным и преданным рабом, но рыцари молчали. Они знали, что всё это ложь и стоит им только отпустить Чёрного как всё продолжится.

— Ешь его Рыга! Не останавливайся! — прокричал Колька. — Ешь его за всех детей, которых он погубил!

Рыга взревел. Это был рёв победы. Теперь чудовище знало как ему победить врага своего маленького хозяина и оно открыло свою самую большую пасть. Чёрный превратился в бушующий смерч и постепенно исчез. Пасть захлопнулась.

— Заканчиваем ритуал! — немедленно приказал серебряный рыцарь.

Игрушки засветились сильнее и их яркий свет постепенно перешёл на щупальца Рыги. Теперь они светились одним ровным белым светом.

“Хочу ли я чтобы он ушёл”? — В Кольке неожиданно для него шевельнулась жалость. Он чувствовал, что чудовище столько времени мучившее его вовсе не виновато в этом. Оно не просило, чтобы он призывал его. Если кто и виноват во всех бедах так это он сам. Сейчас его Рыга погибнет, но может это и к лучшему? В глубине души он понимал, что оно просто любило его и хотело защитить, как этого от него требовал призыв проклятой печати.

— Прости меня. Прости, — прошептал с горечью Колька, — уходи. Живи где-нибудь ещё. Так будет лучше для всех нас. Ты больше не связан со мной договором.

Рыга затих. Лишь одно щупальце прикоснулось к краю защитного круга игрушек, как бы прощаясь со своим хозяином, а потом чудовище снова ушло под землю. Через минуту от него остался только один земляной холмик. Свет от игрушек постепенно гас уступая рассвету. Колька не замечал. Он просто стоял словно ждал чего-то.

— Ты простудишься, — вежливо кашлянул рядом с ним пионер Виктор.

— А? Чего?

Колька только сейчас понял, что он стоит посреди поляны в одних трусах. И что он замёрз просто до чёртиков.

— Одевайся, — Лёха протянул ему охапку одежды, — ворона предупреждала, что ты явишься к нам голышом поэтому я захватил из дома свою.

———————————————————————————————

Наступило утро, но детям ещё надо было собрать игрушки. Пионеры притащили тачки и теперь они все дружно разбирали выполнивший свою работу и ставший ненужным защитный круг.

Колька не участвовал. Он просто сидел и ждал пока остальные закончат. Его не трогали. Знали, что ему и так прилично досталось.

— Поляну всё равно нужно закрывать, — говорил пионер Слава, — сегодня одну заразу отогнали, а завтра другая может прийти.

— Уходить так просто, — вздохнул Лёха, — у нас с ней столько всего связано.

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался Виктор. — Я,  хоть и пионер, но уже староват для таких дел. Сам не понимаю, как мне удалось пережить эту ночь. Второго такого раза…

— Уйдём с песней! — объявил Лёха и погрозив кулаком в сторону серой пелены скрывавшей город Ветряков закричал.

— Эй Короли?!! Мы сделали то, что вам было не под силу! Помните и бойтесь ордена манной каши!

Дети улицы Суворова засмеялись. Смеялся Пыня. Хихикал Буржуй. Улыбались пионеры Слава и Виктор. Не смеялся только один Колька. Он очень устал, замёрз и хотел домой, но он терпеливо ждал потому что хотел уйти вместе со всеми. Но они смеялись так заразительно, что он не выдержал и тоже начал смеяться вместе со всеми.

Лёха победно оглядел поляну. Игрушки были собраны. Больше тут их ничего не удерживало.

— Мы уйдём как этого требует наша традиция! Пусть среди вас только я один рыцарь, но сегодня мы все рыцари. Вы все потрудились, на благо улицы и потому пусть поляна переговоров запомнит нас такими. А ну, запевай - Рыцарскую-Грабительскую!

И Лёха запел.

- Банда жадных королей

- С грозными очами.

- Отчего не спите вы

- Тёмными ночами?

Пионеры Слава и Виктор весело переглянулись и подхватили песню.

- Отчего сидите вы

- Робкие как мышки?

- От чего не лезут в рот

- Пряники и пышки?

Дети уходили с волшебной поляны, они гремели тачками в которых лежали игрушки, а над поляной разносилась весёлая песня.

- Ночью рыцари придут

- Отберут конфеты.

- Завтра банда королей

- Сядет на диету.

—————————————————————————————-

Эпилог.

——————————————————————————————

— В общем, мы сделали как ты и планировал. Я помирился с Мокрой Вороной, а она изменила ритуал освящения так, чтобы все дети Суворова получили иммунитет к воздействию Чёрного человека. Колька, как выяснилось в процессе, обладал способностью призывать чудовище — Рыгу, оказавшегося его любимой игрушкой. Только он сам об этом не помнил, потому что в Новопетровске себя память стёр. Для того что бы он использовал игрушку по назначению Мокрая Ворона усыпила его и обманула Чёрного человека проникшего в его сон. Кольке специально не говорили о его роли во всей этой операции, чтобы наш противник не прознал раньше положенного срока. Для того чтобы всех ввести в заблуждение мы разыграли с нею спектакль и даже подрались для виду. Таким образом Чёрный напал не на нас, а на наши игрушки и мы его заперли применив ритуал освящения, а Колька призвал Рыгу и все вместе мы уничтожили Чёрного, — рассказывал Олегу Лёха.

Они пришли в больницу к нему все вместе. Лёха, Пыня, Колька и Анька. Принесли яблоки и печенье. Олег молчал. Они не сразу поняли, что ему всё-таки сделали переливание крови.

— Что вы такое несёте? Какой Чёрный? Какая ворона? Это Маринка Воронина, что-ли? Вы играли вместе в какую-то новую игру или по телевизору показывали новый мультик? Знаете, это похоже на какой-то бред, на детские детсадовские игры. Вы ведь все, уже почти пионеры, а пришли сюда и рассказываете мне полнейшую ерунду, — произнёс он едва только Лёха закончил свой рассказ.

— Но ведь…— начал было Колька, но Лёха предупреждающе положил ему ладонь на плечо.

— Да Олежек. Это всего-лишь сказки, — тихо произнёс он с грустью глядя на своего одноклассника, — извини нас. Мы так расстроились, что ты оказался в больнице и выдумали эту историю. Мы хотели подбодрить тебя.

— Тогда у вас плохо получилось. Выдумали бы про что-нибудь поинтереснее. Хотя за яблоки спасибо, — кивнул Олег и тут же спросил — Как там в школе? Много нам задали? Я бы не хотел скатиться на тройки.

— Всё хорошо, — всхлипнула Анька. — Ты не пропустил ничего интересного.

— Серьёзно? Меня нет на уроках уже два дня, а врачи сказали, что не отпустят меня до конца недели и ещё неделю я буду на больничном дома.

— Школа пока не работает, пионеры перестарались, — буркнул Пыня.

— Почему?

— Да там тараканов морят, рассыпали много опасных порошков. До конца недели школа закрыта, — махнула рукой Анька. — Не обращай внимания. Пионеры тут не причём.

— Ладно. Пойдём мы. Выздоравливай Олег, — смущённо сообщил Лёха.

Они вышли на улицу. Светило яркое осеннее солнце, но на душе у ребят было не радостно.

— Эй 4-б? Как там Бармин? — услышали они чей-то голос. Школьники обернулись. На скамейке возле входа сидел Виктор. Они подошли к нему.

— Пришёл навестить Веру и Вику, — сообщил он. — Они стали НЕПами, но зато теперь они вновь подружились. Как говорится: нет худа без добра.

— Олег похоже тоже стал НЕПом, — вздохнул Лёха, — потеряли мы своего товарища.

— Это печально. Он ещё слишком молод, чтобы уходить на пенсию, — в голосе Виктора царила безмятежность, — а знаете, я вам завидую. С вашей точки зрения я уже взрослый. Мне почти 15 лет. Можно сказать, старик. Мне не страшно уходить во взрослую жизнь, но мне всегда было страшно за тех кто уходит так рано. Я завидую вашему возрасту и тоскую по уходящему детству. Какие мы будем взрослыми? Будем ли помнить хоть что-то о прошлом? Я каждый день задаю себе эти вопросы.

— Да мы как-то не задумываемся об этом, — ответил за всех Лёха — но терять товарищей всегда тяжело.

— Эх, Олежек, Олежек. Ладно бы в шестом классе, но в четвёртом. Так обидно, — снова всхлипнула Анька.

— Не нужно, — улыбнулся Виктор, — не нужно так. Олег всё равно ваш друг, пусть он и не будет ценить вашу с ним дружбу сейчас, но как знать, может быть ваша дружба вернётся в будущем.

— Ты с нами? — спросил Лёха приглашая пионера вместе дойти до Суворова, но тот отказался.

— Идите, а мне тут нужно побыть ещё немножко, — ответил он.

Он смотрел как школьники уходят и лица его не покидала загадочная улыбка. Виктор ждал.

Мокрая Ворона присела на лавочку едва только школьники из 4-б скрылись за поворотом.

— Ты готов? — шепотом спросила она.

— Да, — не раздумывая ответил Виктор, — Таков мой долг. Долг судьи чести. Я хочу уйти с честью и сделать что-то хорошее напоследок.

— Ты забудешь обо всех своих приключениях, о Конфетных Королях, ты не сможешь побывать в других мирах. От тебя отвернутся многие кого ты знал, — предупредила девочка.

— Я и так скоро забуду. Лучше я забуду сегодня, чем проснувшись в один ничем не примечательный день, — улыбнулся Виктор и добавил:

— Там, на поляне, мы пели с Лёхой хором рыцарскую-грабительскую. Думал, что никогда её не услышу.

— Теперь уже Nevermore, — прошептала Ворона и протянула ему кубик-рубика.

—————————————————————————————

Ворона шла неслышно. Персонал больницы совершенно не замечал эту странную девочку с грустными глазами. Она на ходу крутила в руках кубик-рубика и по коридора разносился её тихий свистящий шепот.

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,

Задремал я над страницей фолианта одного,

И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,

Будто глухо так затукал в двери дома моего.

Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего,

Гость — и больше ничего.

Олег испуганно вздрогнул когда она появилась в больничной палате и поспешно натянул одеяло. Кроме него и этой девочки больше никого тут не было.

— Тебе чего надо? — грубо спросил он. — Это мужская палата.

— Я знаю. Я принесла тебе твою игрушку, — прошептала Мокрая Ворона и положила кубик-рубика на его тумбочку.

Олег насмешливо фыркнул:

— Я не люблю кубики-рубики!

— Я знаю, но может быть ты попробуешь? Ты ведь не дурачок? Только взрослые и умные могут собрать такой полностью. У меня, например, получается, — Мокрая Ворона била наверняка она играла на главном инструменте НЕПа, на его самолюбии и желании казаться взрослым.

Олег неуверенно взял в руки игрушку.

— Тут делов-то.

И он начал собирать кубик-рубика. Ворона улыбнулась и вернувшись в коридор продолжила.

Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний,

Шумно оправляя траур оперенья своего;

Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;

С видом леди или лорда у порога моего,

Над дверьми на бюст Паллады у порога моего

Сел — и больше ничего.

По лбу Олега стекали капельки пота. Он так увлёкся, что совершенно перестал обращать внимание на окружающий мир. Губы его сами собой начали шептать.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,

Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,

Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,

О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,

Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»

Каркнул Ворон: «Nevermore».

Щёлкнула последняя грань и Олег ошарашенно уставился на свою любимую игрушку, потом огляделся.

— Лёха? Лёха был тут, а я? Господи, Оле-Лукойе! Они считают меня НЕПом, но я же вспомнил!

— Я вспомнил! Я вспомнил! — закричал он на всю больницу и от радости запрыгал на кровати — Ура!

На улице стояла Мокрая Ворона. Она не слушала радостных криков Олега. Ей было не до этого. Виктор уходил, уходил навсегда туда где начиналась взрослая жизнь. Она смотрела как он уходит и шептала слова прощанья.

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,

С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;

Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,

И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,

И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.

Никогда, о, nevermore!

Почитать можно так же и тут: https://vk.com/public194241644

Первая часть
Байки Саши Корвена: Крысолов

Герой на двенадцать часов.

За год до того, как Август ввязался в дело с Крысоловом.

Полдень.

Сапоги юноши слегка поскрипывают несмазанной кожей: долго стоять, преклонив колено очень неудобно, но если он не может выдержать даже такое легкое неудобство, то тогда какой из него инквизитор. Перед ним за длинным столом сидят четверо мужчин, большие сановники. Именно им решать дальнейшую судьбу юноши. С левого края сидит Марко, настоятель нового монастыря. После трагических событий прошлого, монастырь переехал в катакомбы, где новые поколения монахинь учатся служить благому делу и врачеванию. Рядом с ним Сангвин, мастер над инквизиторами. Его мнение будет решающим, и Август боится лишний раз поднять глаза, продолжая покорно стоять пред мужами. Сангвин попивает вино из кубка, и, кажется, вообще не заинтересован быть здесь – он отрешенно болтает остатками вина, но не дает кубку опустеть, каждый раз пополняя его заново из кувшина. Рядом с ним сидит Преподобный. Имя его Августу не известно, но этого тучного, неприятного внешне, но обожаемого всеми мужчину он знает в лицо. Сколько проповедей он прочитал, скольким людям помог добрым словом и молитвой. Преподобный вызывает мистический трепет перед собой, которому невозможно сопротивляться. Последний за столом – это Эрих, апотекарий Церкви. Мрачная фигура в наряде ворона, от которой пахнет травами и отварами. О нем Августу ничего не известно, но нутро подсказывает держаться подальше. По возможности.
-Август Риггер, - Преподобный встает и, наконец, будто впервые замечает стоящего перед ними парня, - твое прошение перейти в сан инквизитора было рассмотрено.
Голос Преподобного разносится по темной, сырой зале катакомб. Стены будто дрожат от тембра Преподобного, а свечи, расставленные на полу повсюду самим Августом, покачивают огоньками.
-Однако, осталось испытание твоей веры и решительности. Ты должен доказать и нам, и Богу, что ты – достоин. Достоин нести бремя власти, достоин исполнять Волю его, став карающей дланью. А до сих пор…

Преподобный берет свой кубок, наливает в него вина и степенной, грузной походкой подходит к Августу. Встав перед преклонившим колено юношей, Преподобный протягивает кубок и велит пить. Август подчиняется. Терпкое вино отдает металлическим привкусом, слегка щиплет язык.

-До тех пор ты отлучен от Церкви, сын мой. Не будет тебе ни помощи, ни поддержки. Ты мертв в глазах бога и Церкви. Уходи и возвращайся не раньше, чем слава о твоих добрых поступках обгонит тебя. Времени тебе до полуночи. После двери не откроются.

Август даже скрипит зубами. Вот так просто. Годы обучения, богослужения и выматывающих занятий. Служба церковным мальчишкой, после – катаром. А теперь – убирайся... Это его последний шанс. Август встает, благодарит Преподобного, кланяется и выходит, сжимая кулаки. Решимость его не знает преград.

Час дня.

За спиной Августа закрываются двери. Он слышит, как тяжелый засов запирает от юноши дверь в его привычный мирок, где он провел последние пять лет. Он уже даже забыл, как выглядит Норфельд, и, оказывается, не много потерял.

Город осенью ещё более мрачен, чем обычно. Темные, тяжёлые свинцовые тучи над головой плачут мелкой, холодной и противной моросью. Мистический туман неверной дымкой заволакивает улицы, по которым бредут по своим делам уставшие, бледные люди, утратившие надежду на светлое будущее. Мечты, надежды – все это осталось где-то далеко позади. В том городе, над которым светило солнце, а каждая ночь не была испытанием храбрости. Август сплюнул себе под ноги.

Так будет не всегда. Норфельд восстанет из этой тьмы, а вся нечисть, что наводнила город будет гореть в аду. Для этого он станет инквизитором.

Улочки петляют, путают Августа. Город похож на злой калейдоскоп – никогда не знаешь, куда выйдешь в следующем повороте, но Августу некуда пойти, так что… какая разница? Он проходит мимо заколоченных дверей старой мясной лавки, мимо старого собора, вид которого пугает и угнетает. Некогда прекрасное здание будто бы вывернуто наизнанку, показывает свое нутро сквозь искореженные, как листы железа, стены. Один из поворотов выводит в предместья. Как называется деревенька Августу не известно, но выглядит она жалко: худющие коровы чешут закоревшие бока о покосившийся забор, клонятся к земле чахлые, запаршивленные посевы. Единственные яркие пятна в сером мареве – это тыквы, возникающие теплыми осколками прошлого благополучия, тут и там.

Снова поворот. Сколько Август уже бродит? Час? С этими блужданиями и без солнца сложно почувствовать течение времени. Из раздумий Августа выдергивает душераздирающий вопль. Он доносится сверху, и юноша обращает взор на тучи. Из густого, черного покрова вылетают три богомерзкие пародии на ангелов. Сначала их сложно разглядеть, но они пикируют к крышам и начинают летать над самой черепицей, воя и стеная. Теперь трех уродцев можно разглядеть и нечто подобное Август уже видел.

Тела крикунов сшиты медными скобами и проволокой. Руки и ноги пришиты к телам и явно не принадлежали кадаврам при жизни. Все трое рукокрылые – нетопыриные крылья так же пришиты к рукам, и с их помощью дьявольские создания и парят в небе. Они схожи между собой, кроме одной детали. Их лица. Это медные маски с гротескными выражениями лиц. Уголки губ на одной печально тянуться вниз, в то время как другая наоборот, скалится в злой, клыкастой улыбке. Третья тварь не носит маску. Ее голова – это пришитая голова волколака, что делает мерзость в глазах истово верующего Августа еще более отталкивающей.

-Настоящий ублюдок. Летающий волк, этого еще не хватало… - бубнит себе под нос Август, прячась за углом дома. Сейчас юноша без оружия и нет смысла лезть на рожон. Твари кружат над домами, рвут черепицу, а горожане, коим не посчастливилось встретить троицу на улице бегут в ближайшие дома. С хлопаньем закрываются ставни и двери.

Три уродца будто бы и не жаждут крови. Их дело – террор. Они пугают, кричат, ломают крыши, но не нападают на людей. Вскоре, навеселившись, рукокрылая троица взмывает ввысь и скрывается в черной пучине, из которой явилась.
«Мне нужна помощь», - кусая себя за кулак, думает юноша. И на ум приходит только одно место.
Два часа.
Снова туманные улочки пытаются путать будущего инквизитора, однако теперь, зная конечную цель, Август добирается быстрее. Это улица Ремесленников. Когда-то тут работали плотники, мясники, сапожники и портные. Теперь же лавки забиты досками или, ещё хуже, стоят призраками былых дел: двери открыты нараспашку, витрины разбиты, показывая свое пустое, пыльное нутро. Но не всем так не повезло, и именно туда держит путь юноша. К вывеске – столбику белого цвета с красной спиралью. Мало кого удивляло, что цирюльня еще работает. Многие ходили туда, как в паб. Пообщаться с вечно улыбающимся брадобреем Маркусом. Он был довольно юн, но суровых, побитых жизнью мужчин это не смущало, и они охотно делились новостями с ним и между собой.

Дверь открывается, звенит колокольчик, и Маркус, в этот момент сбривающий чью-то бороду, приветливо машет гостю рукой, еще даже не узнав его.
-Здравствуйте! – он широко улыбается, но признав Августа улыбка с его губ пропадает. Более того, он бросает на Августа убийственный взгляд. Напрасно. Август сам знает, что надо держать язык за зубами.
-Доброго дня… - кивает юноша и садится на лавку, ожидая, когда брадобрей закончит.
Стрижка занимает около получаса, показавшихся Августу вечностью. Когда же все было кончено, Маркус берет в руки метлу, и, подметая, дожидается, когда они остались наедине.
-Чего тебе?
- Я пришел за помощью.
-Ты же знаешь. Ты отлучен от церкви, для меня ты практически еретик. Какая помощь? – Маркус всплескивает руками, метла делает взмах, и волосы на полу разлетаются повсюду. Мужчина снова начинает подметать, но теперь еще и грязно бранится.
-А я пришел к тебе не как к инквизитору… - начинает Август, и Маркус шипит на него. Лучше об этом не распространяться, иначе клиенты будут куда осторожнее в своих словах, - а как к другу.
Август с Маркусом знакомы очень давно. Вместе были служками, вместе пошли катарами, но затем их пути разошлись. У Маркуса был настоящий дар развязывать языки, по-хорошему и по-плохому и его карьера стремительно взлетела. А Август еще пару лет оставался безликим катаром-монахом, грубой силой на службе инквизиции.

Маркус фыркает, а затем кивает другу, мол, «чем могу?».
-Оружие, совет, что угодно. Мне не к кому обратится. Я, кажется, знаю, что делать, но…
Г-Силенок боишься не рассчитать?
Вместо ответа Август кивает.
-Ладно. Жди здесь, - Маркус уходит в подсобку, а затем возвращается не с пустыми руками.
-Это дружеский подарок. Я надеюсь, это тебя сбережет. Но, Август, пожалуйста. Не прыгай выше головы.
-Только если выше твоей, - с усмешкой отвечает Август разворачивая холщовый сверток. Внутри лежит кортик. Рукоять и ножны его темно-зеленые, с искусно нарисованных на них розами. Вытащив клинок, Август даже выдыхает – красивый серебряный клинок так же гравирован узором шипастых роз, а на обеих сторонах клинка вытравлена надпись: «Пусть все твои раны будут смертельными».
-Спасибо, Маркус!
-Иди уже. Времени тебе до ночи, потрать его с умом, - насмехается над ним друг, положив руку на затылок Августа и просто выталкивая его из своей цирюльни.

Три часа.

Снова за спиной Августа закрываются двери, оставляя его один на один с туманной улицей. Теперь, хотя бы, у него есть чем защищаться. Однако, как и в первый раз юноша без понятия, что делать. Мрачные твари, летающие и терроризирующие горожан, не выходят у будущего инквизитора из головы, но как ему победить тех, у кого преимущество в воздухе? Август снова отправляется слоняться по неприветливому городу и под ногами юноши хлюпает грязь.
«А, может, ну его? У Маркуса все вышло гладко. Знай себе – сдавай недовольных, называй еретиками, да жги напропалую. Или как Эзра», - при мысли об этом инквизиторе Август вжимает голову в плечи. Сразу же вспоминаются жуткие глаза инквизитора, в которых вечно горит недобрый огонек. А уж о его методах среди катаров ходят легенды. Если ты попал в эти лапы – тебе не выбраться.
И все эти раздумья ведут Августа в одну сторону. Никто из известных ему инквизиторов не сражается с нечистью. Может, есть несколько идейных, но они в деревнях борются с оборотнями. А в остальном – ведьмы, еретики, колдуны-культисты. И все это тоже люди. Такие же напуганные норфельдцы, как те, что приходят молиться каждый день. И кто их защитит? Они молят бога о спасении, но вместо манны небесной получают лишь летающих трупов, вампиров и все новое, и новое горе.
«Нет. Я не буду таким», - Август сжимает рукоять кортика до хруста кожаных перчаток. «Я буду тем, кто отправляет мертвецов туда, где им положено быть».
Кровь закипает. Август бросает взгляд на бросающий ему вызов город. Когда-то он мог назвать Норфельд своим домом. Теперь это мавзолей, склеп, где мертвецы еще пока что живы. А вот кого под этим Август имел ввиду, кадавров или горожан, юноша так и не решил.

Походка становится тяжелее, и теперь юноша знает, что искать – он вслушивается в шум улиц, чтоб снова услышать тот леденящий душу визг и ныряет в разинутые пасти брошенных лавок. В них уже почти ничего не осталось, но Август, все же, находит то, что ему нужно.

Четыре часа

Подходящий дом нашелся неподалеку, на той же улице Ремесленников. Видимо, раньше тут была барахолка – с первого взгляда будущему инквизитору сложно было определить, чем именно торговали тут. Тем лучше.
Это было ветхое, двухэтажное здание, в котором первый этаж был отведен под лавку, а на втором расположились три комнаты, объединенные узким коридором. Именно туда Август принес целый мешок всякой полезной всячины и начал готовиться к обороне. Самый действенный и самый сложный способ победить превосходящего врага: это сделать его преимущество недостатком.

На Норфельдскую брусчатку сыпались стекла, когда Август выбивал окна. Соседи могли бы пожаловаться на грохот, но соседние дома пустовали, так что юноша без зазрения совести ломал полы огромным молотом, а позже, выбравшись на крышу, разобрал черепицу, сделав в ней дыру, достаточную, чтоб и он, и твари могли в нее забраться. Однако, Август не зря собирал всякий мусор по лавкам. То тут, то там он оставлял сюрпризы для своих будущих жертв, планируя оборону. Натягивает веревки и находит доски покрепче, вбивая в них гвозди. От работы он пропотел, как старый плотник, но время не ждет. За монотонной работой Августа гложет одна и та же мысль. А не прыгает ли он выше головы? Он – лишь юнец. Последние годы он ходил за опытными мужами, и даже когда инквизиторы шли за ведьмой, они брали с собой подмогу. А сейчас что? Он один против троих, и не просто троих. Настоящих тварей из преисподней, есть ли у него хоть шанс? Август трясет головой. «Это просто страх», - успокаивает он сам себя, - «это нормально. Нормально бояться. Главное, не дать себя победить. Ни ему, ни им».

С этой мыслью, он потуже завязывает подаренный кортик на черенке от лопаты.

Пять часов

Дом ощетинился ловушками, и работа была выполнена, но будущему инквизитору некогда отдыхать. Он прячет оружие на чердаке и выходит на улицу, обращаясь в слух. Где-то должен раздаться паскудный визг кадавров. Август идет медленно, чтоб не мешать самому себе слушать хлюпающими звуками шагов. Пять, десять, пятнадцать минут… И наконец, вот он. В соседнем квартале!

Август мигом сворачивает в переулок. Лишь бы не заплутать, лишь бы…
Переулок выводит его на улицу, и юноша стрелой мчится на инфернальный визг. Улицы петляют, переулки похожи на темные, мокрые кишки какого-то зверя. Дважды он едва не сбивает прохожих, трижды не вписывается в поворот, отбивая себе бока и плечи. И, все же, находит «добычу».
Тройка кадавров занимаются привычным делом. Они ревут, пролетают над головами, отрывают створки окон.
-Эй! – Август машет руками, но тварям нет до него дела. Благо, он подготовился. Из заднего кармана он достает масляную тряпку и огниво. Он бьет о кремень, высекая искры, пока, наконец, тряпка не занимается.
-Эй, ублюдки! – снова во всю глотку орет Август, и машет, но теперь уже огнем, - идите сюда, я вас запихаю обратно, откуда вылезли!

Конечно, безмозглым уродцам нет дела до слов, но вот горящая тряпка на них действует. Они замирают на миг, а затем, с воплями и шипением бросаются к Августу, который, не будь дурак, со всей мочи бросается туда, откуда пришел. Теперь, зная, куда ему возвращаться, мороку Норфельда не запутать юного Августа. Парень бежит через переулки и слышит, как за его спиной тяжелые туши кадавров прыгают с крыши на крышу, срывая с домов черепицы, врезаясь в стены. Может, они неплохо летают, но какие же они неуклюжие…

Когда, наконец, Август добирается до своего укрепления, тряпка уже начала жечь ему руку, но юноша никак не решался выбросить ее. Цена ошибки могла быть слишком высока. Он машет ей в последний раз, привлекая внимание уродцев, и забегает в распахнутые двери, где зажигает ей же самодельный факел. Просаленная тряпка на ножке от стула занимается огнем, и Август заходит вглубь дома, который трясется от ярости кадавров. Одна из тварей, как летучая мышь, начинает ползать по стенам, две другие рыщут по крыше.
Август поднимается на второй этаж. Ему страшно, но это чувство быстро перерастает в жажду боя. Пора покончить с этим! Кровь начинает закипать, а во рту снова появляется тот терпкий, металлический вкус выпитого часами ранее вина. Но оно уже не щиплет язык, а каленым железом начинает жечь десна. Эта боль не ослепляет, но глаза парня заволакивает красной пеленой праведной ярости. Он умрет, но заберет кадавров за собой. Это чувство изливается из него в крике, эхом расходящемся по пустому дому.
-Слушайте, твари! – поднявшись на второй этаж кричит Август, - когда в аду ваши задницы начнут жарить черти, вы выдохнете от облегчения, потому что это будет значить, что я с вами закончил!
Вряд ли нежить поняла хоть слово, но на его голос в ответ рычит тварь, ползающая по стене, и устремляется к ближайшему окну. Оно приветливо открыто, и тварь залезает в него, видя освященного светом факела Августа.
Тварь просовывает в окно плечи, в этот момент Август ногой дергает за веревку, и ловушка захлопывается. Утяжеленная, поднятая рама разбитого окна опускается вниз. Стекла, как клыки, пронзают грудную клетку твари, вонзаются в деревянный подоконник, и, будто этого мало, спину твари пробивают длинные, плотницкие гвозди. К вою твари прибавляется крик боли, но он звучит как музыка для воинственного юноши.

Тварь дергается, рычит, но сил ей недостаточно, чтоб выбраться из этого капкана. В пару прыжков Август оказывается рядом, наотмашь бьет тварь факелом по затылку. Раз, затем еще один. С каждым ударом Август чувствует прилив сил и странное, почти эротическое, удовлетворение. Сам парень не видит, как в его глазах зажигается тот же огонек, что пугает его в глазах другого инквизитора.Удар, еще и еще. Старая черепная коробка кадавра хрустит под факелом, тухлая кровь, черная как нефть, льется на пол.
-Гори! – не своим голосом ревет Август, и опускает факел на приготовленный ворох книг и тряпья. Огонь чудом моментально занимается, словно это не старая бумага, а сено. Языки пламени лижут голову и плечи твари, она садит по стене на улице ногами, воет, но ничего не может сделать. Так Август и оставляет ее, в горящей комнате. То, что весь дом сгорит, его не заботит. Это будет их могилой.

Тем временем мужчина слышит похожий визг на чердаке. Значит новая жертва попалась в ловушку. Близнец грустной маски, «Комедия», нашла дырку в крыше и забралась в нее, и, грохнувшись на пол, угодила ногами в подготовленные ямы в старых досках. В самих ямках все те же гвозди. Они торчат как снизу, так и под углом в полу сверху – чем сильнее тварь пытается вытащить ногу, тем сильнее впиваются железные колья в стопу. Когда Август поднялся на чердак, тварь настолько дергала ногой, что, под хруст разрывающихся связок, она отрывала себе уже вторую стопу. Ходить и бросаться «Комедия» уже не могла, но заметив Августа поползла к нему, как летучая мышь, на брюхе, перебирая своими слишком большими для маленького чердака крыльями.
Рядом со входом Август припас свое копье, и, взяв его, приготовился к бою. Он выставил вперед факел, замахнулся копьем и приготовился. Тварь шипит, цепляется крыльями за доски и, рывком подтянувшись, с невероятной силой бросается на Августа, но не тут-то было: мужчина встречает летящее тело ударом факела в морду, и отпрыгивает назад – он не так глуп. Тело «Комедии» оказывается в дверном проеме, и Август ногой бьет по приоткрытой двери, в которой он отломал нижнюю часть. Дверь захлопывается, и тварь застревает в ней, прижатая верхней частью.
Август стоит перед пойманной тварью. В голове его вспыхивают образы и все они – о насилии. О том, как можно медленно срезать маску с лица твари, как один за другим распороть швы, лишая кадавра рук и ног. Как после насадить отрезанную голову на копье и пройти по улицам, чтоб все знали, что их можно победить. Или, тем паче, раздать ошметки кадавра горожанам и устроить шествие, чтоб все видели разобранную, как куклу, скотину. Улыбка на лице мужчины становится все шире, напоминает хищный оскал. Он чувствует биение своего сердца… но нет. Надо взять себя в руки. Он – инквизитор, а не садист. Эта тварь тоже когда-то была Норфельдцем. Чей-то извращенный ум, злой умысел надругался над павшим.
-Я дарую тебе прощение. Все кончено. Возвращайся во всеблагие объятья Создателя.
Август шепчет молитву, а затем пронзает шею «Комедии» копьем. Тварь утихает мгновенно.

Шесть часов.

Дом за спиной Августа трещит. Огонь лижет старые доски, вырывается из окон. На сей раз дверь за спиной мужчины не закрывается – некому ее запереть, да и незачем. Он выходит, заляпанный тухлой, тягучей кровью кадавров, с факелом в одной руке и копьем в другой. Ему предстоит еще один бой. Ублюдок ждет на улице.

Тварь Август заметил сразу. Грузное, тяжелое, крылатое тело ожидает его на крыше дома напротив, и, когда будущий инквизитор выходит на улицу, воет, как волк на луну. На секунду Августу кажется, что оно воет по павшим собратьям. Тварь взмывает в небо, а затем пикирует вниз, тяжело приземляясь – тело, как мешок с нечистотами, сваливается на дорогу, разбрызгивая грязь, но Ублюдок не пострадал. Он перекатывается, становится на четвереньки, скалит клыкастую волчью пасть. Здесь ему ничего не мешает. Этот бой будет честным.

Август, раскручивая факел как палицу, медленно идет на встречу верной гибели. Страха нет. Не дрожат колени, но и то пьянящее чувство, которое он испытал, тоже прошло. В голове – пусто, весь Норфельд вокруг будто сжался до размеров этой маленькой улочки.

Ублюдок нападает первым. Он совершает головокружительный прыжок к Августу, и наотмашь бьет его лапой, к которой пришито гигантское нетопыриное крыло, но Августу удается избежать смерти – он пригибается, ныряет под руку и перекатывается по дорожной грязи. А встав на колено замахивается для удара копьем, но самодельное оружие не настигает Ублюдка. Несмотря на то, что тварь такая здоровая, кадавр, оказывается, еще и очень ловкий. Он быстро перепрыгивает на месте, и той же лапой машет в обратную сторону. Крыло сшибает Августа, и он кубарем катится по брусчатке, отбивая плечи и спину. Быстро встать не выходит – все тело жутко болит, и мужчина со стоном хватает себя за бока. Копье отлетело в сторону, но вот факел лежит рядом.

Слышится громкий рык, и Ублюдок, по-животному, бросается на обидчика, целясь в его глотку. Перегрызть и дело с концом. Но Август не такая легкая добыча. Вместо глотки в пасти кадавра оказывается факел, огонь жжет нёбо, и это дает Августу шанс уползти к валяющемуся копью, пока Ублюдок скулит, мотает головой, пытается сбить пламя, перекинувшееся на шкуру на морде искрами.

Август поднимает копье, и пока тварь пятится, ослеплена болью и занята попытками сбить огонь, подскакивает к ней сбоку и втыкает ей копье в бок. Рык боли Ублюдка превращается в визг, он начинает махать лапами хаотично – пламя застилает ему глаза, и один удар когтистой лапы задевает Августа по ноге. Рана глубокая, когти рассекают плоть как нож масло, и мужчина валиться на землю, не отпуская копье – свой единственный шанс на спасение.
Услышав стон и падение тела, Ублюдок тут же бросается к цели, но не видит, что копье Августа уже направлено в его тушу. Со всей силы кадавр кидается к мужчине и насаживается тушей на клинок. Хрустят ребра, трещит древко-черенок, но тварь не унимается, тянется к Августу из последних сил, пока не обмякает. Август, сначала не верит, что все кончено. Он победил. Из последних сил, он отползает в сторону. Из бедра хлещет кровь, ребра сломаны, в глазах темнеет, и нет сил оставаться в сознании. Последнее, что он слышит, это голос Маркуса.
-Эй! Приведи народ! Скорее!

Семь часов

-Скорее!
Август приходит в себя лишь на мгновение. Сколько он был в отключке? Вокруг куча народа, и его волокут куда-то двое, держа под руки. Мужчину слева он не знает, но справа Маркус. Он рявкает на толпу, что собралась рядом с ними.
-Бегом в новый собор, пусть приготовят койку! Отойди, не мешай идти! Смотрите, чтоб еще тварей не налетело!
Уже стемнело. В Норфельде и так постоянная темень, а уж вечер от глубокой ночи и вовсе не отличить.
-Маркус…
-Тихо. Из тебя кровь хлещет, молчи.
-Маркус, я… - Август говорит это вопрошающим тоном.
-Да. Ты справился. Отличная работа, парень.
Услышав это, Август снова отключается на какое-то время, но позже приходит в себя. Вокруг еще больше людей. Все говорят, кричат что-то, но мужчина не может разобрать слов. Это похоже на гул пчелиного роя. Август тяжело смотрит по сторонам.

Неподалеку кто-то тащит телегу, на которой лежит труп Ублюдка, и зеваки не дают пройти. Дети тыкают в труп палками, женщины причитают. Август может заметить, как горожанин смачно харкнул на волкоголовый труп.
-Мы можем их убить!
-Это был инквизитор. «Не прыгай выше головы», помнишь?
-Нет. Это был просто парень.
-Кто?
-Да вон, тащат его.
-А ты, поди, так же хочешь? На ногу его посмотри, ему крышка!
Народ ликует. Победа над кадавром придает им уверенности в завтрашнем дне. В воздух поднимаются вилы, факелы, люди нескладно чествуют героя, но сам герой не может насладиться своим часом славы. Рой голосов бьет по ушам. Голова Августа бессильно опускается, и перед очередным обмороком он видит свою ногу. Ему ее перевязали, но рана выглядит жутко: рваные ошметки плоти свисают на месте пореза и истекают желтой, гнойной жижей. Кожа вокруг приобрела болезненно-зеленый оттенок, и каждая вена, каждый сосуд рядом почернел. От такого зрелища к горлу подкатывает едкий ком, но мужчина не знает, вырвало его или нет. Он снова проваливается в обморок.

Очередной раз Август приходит в себя. Больше его не волокут. Маркус, тяжело дыша и надувая щеки, несет его на руках, стискивая зубы. Это привычные катакомбы, в которых запах плесени смешался с запахом свеч и благовоний в мерзкое амбре. Впереди них идут трое. Катар с факелом, монахиня, которая носит необычную, кроваво-красную робу и Эрих. Мужчина в вороньей маске изредка оборачивается, и стекла, через которые он смотрит, блестят красным цветом в свете огня.
-Мы почти пришли, дружище. Держись. Пожалуйста, только держись.
Август не может ответить. В горле пересохло, да и в сознании он пребывает лишь миг. Снова его глаза закатываются. «Так и сдохну?» - спрашивает Август сам у себя и снова теряет сознание. Нога горит огнем, словно Ублюдок так решил расквитаться за опаленную морду.

Восемь часов

Снова пробуждение. Теперь Августа никто и никуда не тащит. Он лежит голый на койке в соборе, и больше не чувствует той слабости, что была с ним в последние, как ему показалось, пару минут. Рядом с ним сидит монахиня, и теперь он может рассмотреть ее.

Кажется, что она красива, но капюшон рясы скрывает ее глаза и нос. Видно только тонкий росчерк губ. На голове ее, поверх капюшона, золотая, искусно выполненная тиара, покрытая торчащей золотой проволокой, имитирующей лучи. За ее спиной, к стулу, на котором она сидит, прислонен странный жезл. На его навершии тоже лучики, как солнце, но более странно выглядят несколько колб. Одна наполнена ярко-желтой жидкостью, будто жидким янтарем. Вторая же, нет сомнений, наполнена кровью.

Рукав монахини закатан, и в ее вену воткнута игла, соединенная с трубкой, которая ведет к руке Августа, в которой находится такая же игла.
-Какого… - Август тянется выдернуть из своей вены иглу, но монахиня мягко накрывает его ладонь своей.
-Не поминай всуе, - Август слышит глухой, строгий голос, с другой стороны. Это Эрих. Словно падальщик, он нависает над Августом. Сквозь красные стекляшки, герой может разглядеть широко раскрытые, разглядывающие его глаза. От этого взгляда неуютно.
-Что вы делаете?
-Ты потерял много крови, но ничего, к вечеру уже будешь на ногах– отвечает ему Эрих. Голос его холоден, совершенно без эмоций.
-А ты? – на выдохе спрашивает у монахини Август, но женщина молчит. Кажется, что она даже не дышит.
-Это Селеста. Уникальная женщина. И очень полезная, - Эрих отвечает за нее, и разворачивается на каблуках. Только сейчас Август заметил, что на соседней койке лежит Ублюдок. В его брюхе гигантская дыра, и Эрих достает из нее потроха твари, раскладывая по мискам.
-Не говори. Готовь речь, инквизитор. Набирайся сил. Время еще есть, - бросает Августу через плечо Эрих.

Продолжение в комментариях

Друзья привет.
Оставляйте, пожалуйста, комменты. С обратной связью куда проще учиться и делать выводы о том, все ли нормально я делаю. Это единственная статистика, которую я могу собирать.

Ехать домой к незнакомому человеку посреди ночи – страшно. Но такое заманчивое предложение в тиндере встречается редко. Возбуждение и предвкушение приключения вытянули из болота обыденности. Сопротивляться им было невозможно.

По пути возникла мысль, что стоило бы взять перцовый баллончик. На всякий случай. Хотя, сейчас это не важно. Главное, что презервативы с собой.

Такси остановилось возле заброшенной детской площадки. Сбоку разлагались покошенные ржавые гаражи. Стройными рядами тянулись убогие выкидыши градостроительства – трехэтажные домики из красного кирпича. Иллюстрация к слову «тлен».

Встретиться договорились на улице. Сразу в квартиру впускать не хочет. Сначала знакомство. Наивно полагает, что контролирует ситуацию. Ха.

Из подъезда вышла хрупкая девушка. Стремительной походкой направилась она к площадке.

- Привет, Кристина, – девушка протянула руку.

- Привет! А ты прямо как на фотках. Круто! – Стас взял ее за руку, притянул к себе и сразу поцеловал в засос – чего тянуть? Кристина не отстранилась, но губы вытерла.

- Ну, логично, фотки же мои.

- Ой, да знаешь сколько куриц попадается, которые на фотках богини, а в жизни орки. А ты симпатичная. И ноги у тебя кстати классные.

- Спасибо. Мда. Я тебя таким и представляла… Ну, если все ок, пошли тогда ко мне?

- Конечно, пошли скорее. На тебе слишком много одежды, хочу заценить что под ней, – Стас крепко ущипнул Кристину за попу.

***

Последний этаж. Убитая квартира на окраине с бабушкиным ремонтом. В таких только гости из ближнего зарубежья, да совсем грустные люди живут. Только новая и внушительная входная дверь выбивалась из этой обстановки. «И к чему такие предосторожности? Здесь кроме разочарования брать нечего» - подумал Стас.

- Не хочешь выпить по шоту, за знакомство?

- Можно. Только по-быстрому. Мне завтра вставать на работу рано. Я бы занялся тем, ради чего мы здесь собрались, и спать поехал.

- Оу. Какой ты деловой. Кем работаешь?

- Я ведущий маркетолог в крутом стартапе. А ты?

- Я инженер на заводе.

- Ого! Я думал офис-менеджер какой-нибудь. Ну, давай уже выпьем и переместимся в горизонтальное положение.

Кристина стояла с рюмками в руке и внимательно смотрела на Стаса, раздумывая.

- Ты такой напористый. Я думала мы посидим, пообщаемся немного.

- Слушай, поверь, мне есть с кем пообщаться. Блин, так и думал, что не получится просто сексом заняться. Хотя, напомню, ты сама это предложила. Но, нет, куда же без этих ваших разговорчиков, да выноса мозга.

Кристина еще раз внимательно посмотрела на Стаса и уже с уверенностью протянула ему рюмку.

- Пей и пошли. Твое здоровье.

***

Стас схватил Кристину и опустился с ней на кровать. Он страстно целовал и гладил ее, но не чувствовал никакой реакции. Это сбивало. Он разочарованно отстранился от нее. Взгляд его скользнул по стене.

- Воу, а что у тебя тут за сердечки с номерами развешаны? Крипово выглядит. Сохраняешь в память о любовниках?

- Ну, можно и так сказать…Это мои трофеи.

- Ммм. Да ты охотница, – прошептал Стас в ухо Кристине, пробираясь рукой к ней под юбку.

- Хаха. Забавно. Сразу угадал. А прошлая моя жертва, хоть и был «московским интеллектуалом», до самого конца ничего не понимал.

Слова доносились будто сквозь туман. Чувство возбуждения сменилось внезапно навалившейся усталостью. Стас машинально продолжал гладить Кристину, но мысли о сексе отошли в сторону. Вязкая тошнота медленно подступала к горлу.

- Оу. Ну и шоты у тебя. Меня совсем вынесло.

- Эх, маркетолог. Быстро на тебя подействовало. Или это я опять неправильно рассчитала дозировку. В прошлый раз вот пришлось три часа сидеть на конвульсии смотреть. Да уж, тут сложнее, чем с начинками для тортов! – Кристина визгливо засмеялась. – Понял шутку?

«Что за бред она несет?». Тошнота поднялась и стояла комом в горле. Он уже еле сдерживал ее.

- Слушай, я пойду. Мне что-то совсем плохо. Можешь мне такси вызвать?

- Эй, ты вообще слышал, что я сказала? Хаха. Такси! Водитель назначен – Харон. Прибудет за вами примерно через час, – сказала Кристина механическим голосом и зашлась в хриплом, истерическом смехе.

- Ты совсем что ли дура? Вот что с бабами недотрах делает! Пошел я отсюда.

Стас медленно встал с кровати и двинулся в сторону выхода. Придерживаясь за стены, дошел до двери. Она оказалась заперта на ключ. Понемногу, сквозь туман в голове, начал пробиваться липкий страх. Он посмотрел на окна – решетки.

- Эй, дай ключи! Выпусти меня от сюда.

Кристина даже не пошевелилась. «Это что, ловушка?!» - неожиданно пронеслось у него в голове. Испуг разбудил инстинкт самосохранения и придал Стасу сил. Он подошел к чокнутой, схватил за плечи и стал трясти.

- Ключи, отдай чертовы ключи! Тварь!

- Полегче, милый. Сядь, успокойся. Тебе уже спешить некуда.

- Что ты со мной сделала?!

- Отравила я тебя. Скоро ты умрешь. Неужели не очевидно?

Мозг Стаса отказывался воспринимать действительность. Она далеко выходила за его привычные рамки. Все казалось каким-то сюром, пьяным бредом! Он взглянул в холодные и спокойные глаза Кристины. Сердце бешено заколотилось. Она не врет.

«Как же глупо, глупо, глупо! Ехать среди ночи хер пойми куда! Приключение! Черт!». Жуткое клаустрофобичное чувство сжало его горло, гнев зажегся в груди и разнесся по всему телу.

- Выпусти меня отсюда, сука!! Убью!! – заорал он и ударил ее ладонью наотмашь.

- Да не убьешь ты меня. Не способен ты на поступки…

Кровавая улыбка вспыхнула на ее лице. От ее вида ему стало по-настоящему жутко. Аффект прошел. Исчезнувшая на время тошнота неожиданно вернулась, заполнила все горло. Душная слабость опустилась на него. Ноги подкосились, и Стас рухнул на пол.

- За что?! – глухо прошептал он. Слезы бессилия и злости покатились из его глаз.

- Ну надо же! Что, теперь появилось желание поболтать со мной?

Кристина вспорхнула с кровати, опустилась на пол и нависла над Стасом. Жгучая ненависть исказила ее симпатичное личико.

- За что?! Ты, кусок самодовольного дерьма, еще спрашиваешь за что?! Да я мир хочу очистить от таких мудаков, как ты!

Кристина вскочила на ноги и, в волнении заламывая руки, стала ходить вокруг Стаса, сжавшегося от бессилия на полу.

- Я хочу стать самой известной женщиной-серийной убийцей! Понимаешь? Хочу признания! Чтобы про меня писали книги, снимали фильмы и сериалы на нетфликс. Как про всех этих чикатил, мэнсонов, банди.

Кристина резко остановилась и снова опустилась на пол.

- А вот хоть про одну женщину-маньячку ты слышал? – она подняла его голову и посмотрела в глаза, полные отчаяния и страха. – Нет! Потому что все они убивали либо детей, либо стариков. Никакой идейности.

- Врача! Вызови…У меня есть деньги, связи. Я сделаю тебя знаменитой!

- Не, так не интересно. Прославиться я еще успею, сейчас основная задача баланс восстановить. Сколько человек убили все эти мужчины-маньяки, знаешь? Дохера. Мы - и я, и другие женщины, должны сократить такой большой разрыв. Раз уж мы добиваемся равенства полов, надо во всех сферах поддерживать его, согласен?

Ты думаешь мне так хочется этим заниматься? Я вот, между прочим, крови боюсь. А приходится тела разделывать, следы убирать. Представляешь, как мне тяжело? Но, дело есть дело.

- Умоляю…врача…пока есть время!

- Глупенький, времени уже нет! – Кристина опустилась и прижалась к Стасу, положив голову на его руку, – ой, ты уютный такой! А знаешь, у нас даже могло что-нибудь выйти. Ну, я про отношения.

Я бы, может, и хотела этого. Замуж выйти, детей завести. Сохраниться не в истории, убивая инфантильных придурков, а как обычные люди - в потомстве. – Голос ее задрожал. Пару секунд она задумчиво молчала. – Как бы не шаблонно звучало от женщины – а вдруг, это и есть счастье? А не все эти войны за равноправие, самореализация, соперничество, карьера…Только уже поздно.

Кристина с нежностью поглаживала подрагивающее тело Стаса и мечтательно смотрела в потолок. Встряхнув головой, она глубоко вздохнула и продолжила уже более спокойным голосом:

- Ты знал, кстати, что в Швеции полное равноправие уже с 60-х годов. Женщины могут работать кем угодно – руководителями, физиками-ядерщиками. Но, согласно статистике, большинство выбирает типично женские профессии – педагога, флориста.

Стас чуть ли не впервые в жизни внимательно слушал, о чем говорит женщина. Надеялся уловить ключ к спасению. Но, слова Кристины шли к нему через толстую стену боли. Он не мог понять их смысл. Все тело онемело, начались болезненные судороги.

- Ну чего ты дергаешься, хорошо же лежали! Что, уже судороги что ли? Эх, тогда тебе недолго остались. Минут через 10 будет мощный спазм и у тебя остановится дыхание. Не переживай, это не больно. Ну, вроде бы. Я специально выбирала такой яд, чтобы люди не сильно мучились. А то на эти все конвульсии, рвоту, диареи совсем смотреть не хочется. И уж тем более убирать их потом.

Стас в отчаянии смотрел на Кристину. В голове метались мысли. Странно, он представлял конец совсем по-другому. Он был уверен, что его последние раздумья будут глубокими и важными.

В реальности все оказалось совсем иначе. Обрывки мыслей: про Швецию, известных маньяков, почему-то вспомнилось, как бабушка на ночь читала ему сказки. Стас проклинал себя за то, что не сказал друзьям куда едет. Неожиданно подумал, что из Кристины вышла бы замечательная мать. Несмотря на то, что она сумасшедшая маньячка, было в ней что-то теплое и доброе.

Он попытался протянуть к ней руку. Мир постепенно сужался и исчезал, в последние секунды он хотел почувствовать близость хоть с кем-то. Так страшно уходить в одиночку. Но рука его уже не слушалась. Как и обещала Кристина, его пронзила последняя, самая сильная судорога и дыхание остановилось. Больно не было.

Кристина смотрела как из Стаса уходит жизнь. Этот момент нравился ей больше всего. Она чувствовала себя по-настоящему живой и ценной. Она радовалось, что догоняет по количеству жертв своих коллег маньяков-мужчин.

Кристина нагнулась к Стасу, поцеловала в губы и закрыла ему глаза.

Поднялась и достала из ящика яркое картонное сердечко с номером телефона.

Бережно приклеила еще один трофей. Уже одиннадцатый.

Повернулась к зеркалу и, глядя в глаза хрупкой и изящной девушке сказала с ухмылкой:

«Ну, как, неплохо для женщины?»

- Здорово! - поприветствовал Вадим друга по телефону.

- Привет!

- Слушай, Тём, не хочешь со мной в деревню на пару деньков смотаться? Погоду обещают солнечную, покупаемся, позагораем.

- Хочу. Когда отправляемся?

- Через пару часов.

- Ты как-то неожиданно позвонил. У меня вечером тренировка. Давай завтра?

- Не могу, я ещё утром выехать должен был. Матери срочно уезжать надо, а кур и коз кормить некому. Да и так, по хозяйству кое-что поделать надо, давно обещал.

- Ах ты жук! Так бы сразу и сказал, что тебе помощь нужна лопатой махать, а то заманивает тут «покупаемся, позагораем»!

- Ну что, едешь или нет?

- Поехали, чего уж там.

- Пойдём погуляем? - спросил вечером Артём своего друга, когда все дачные дела были переделаны.

Спортивный, красивый брюнет, он не видел разницы между спортзалом и размахиванием лопатой на огороде, в семнадцатилетнем парне кипела энергия и раскиданный за день щебень совершенно не опустошил его энергетические запасы.

- Куда?!? Ты с ума выжил? - простонал бледноватый Вадим, по которому было видно, что сегодня из него выжаты все соки.

Вадим старше Артёма на пару лет, светловолос, худощав и совершенно не привычен к физическим нагрузкам. Он переутомился за этот день и сейчас, с наслаждением растянувшись длинным телом на диване с неохотой принимал мысль о том, чтобы куда-то пойти.

- Чего тут гулять-то? Три дома, да посередине речка...

- А как же «покупаемся, позагораем»? - передразнил в ответ Артём. - Загорать, конечно уже поздно, но я бы искупался.

Вадим расхохотался над тем, как сам же попался на свои слова: позвал друга отдыхать, а получилось, что пахать.

- Ладно, - согласился он, резко вскочив с дивана, - пойдём, пройдёмся.

Парни пошли по дачной дороге в направлении местного пруда, проходя один сельский перекрёсток за другим. Артём увидел маленький одноэтажный кособокий домишко на заросшем участке. Уже становилось совсем темно, зажглись придорожные фонари и при их свете домик выглядел как сцена из фильма ужасов.

- В таком месте как раз страшилки снимать. - заметил Артём, скрипнув приоткрытой покосившейся калиткой.

- Ты чё? Туда идти собрался?

- Тебе не интересно?

-

Жутко как-то. Да и знаешь, я когда мелким был, здесь бабулька одна жила, которая рассудком помутилась, - Вадим покрутил пальцем у виска, - передачу по «тв3» посмотрела про средневековые секреты красоты и ванны из крови принимать начала. Свиней и козлов резала, чтобы молодость себе вернуть. Соседи говорят её часто видели то со свиной мордой на лице, то козлиной.

- Да во что ты веришь!

- Может и не верил бы, только она соседскую девчонку-подростка к себе как-то заманила.

- Что, вместо свиней решила человека убить?

- Нет. Она у неё на участке в пруду утонула. Я эту девчонку хорошо помню. Лидочкой звали. Добрая такая. Бабка милиции потом рассказывала, что за помощью её позвала, а куда девчонка неожиданно пропала не видела. В народе говорят, что Лида почувствовала что-то неладное и убежать решила, только споткнулась, когда сбегала и в пруд упала. А плавать не умела. А ещё слух по деревне пронёсся, что когда тело Лидочки из пруда вытащили, вместо носа у неё свиной пятачок был.

- В смысле?

- Ну в смысле бабка эта людей сначала в животных превращала, а потом убивала для ванн своих.

- Да ну тебя!

- Тебя да ну! Тогда с участка несколько камазов костей вывезли.

- И что, бабка камазами скотину убивая не заметила что моложе не становится?

- Кто их знает, сумасшедших, может в зеркале ей другое видится.

- Бабку в тюрьму посадили?

- Нет, в психушку. Кости-то животных.

- Ой, всё! Сказки это! Пойдём, зайдём! - сказал Артём настойчиво, сдвинув брови и шире открывая ржавую калитку.

- Зачем?

- Боишься?

- Нет. Не вижу смысла.

- На таких заброшенных участках можно найти что-нибудь интересное, старинное, ценное, в крайнем случае, металлолома насобирать.

Участок действительно был совершенно заброшен, но Вадиму заходить на него не хотелось, какая-никакая, а частная собственность. В конце концов, решив, что страшилка про свиной пятачок точно полная ерунда, а Артём действительно дело говорит и здесь можно найти что-нибудь интересное, Вадим послушно поплёлся за товарищем.

- Ты в избушку загляни, вдруг хозяйка с психушки вернулась. Если да, мы ей помощь в обмен на вынос металла с участка предложим, а если нет - так всё заберём. - сказал Артём и направился в сторону старых сараев, на обследование.

Вадим направился к дому, утешая себя мыслью, что никакая ведьма им ничего не сделает. В конце концов их двое крепких парней, а она всего лишь старуха, к тому же которой возможно давно нет в живых. Он не ощущал страха перед этим местом, но чувствовал какую-то тревогу. Вадим хорошо помнил хозяйку этого участка по своему детству. Уже тогда, несколько лет назад, у неё была сухая, крючковатая фигура, из-за которой дети думали, что она баба-Яга. Да и сама бабка была неприятной с колючим взглядом, светящимся безумием, поэтому он всегда обходил и её, и её участок. И какого чёрта их сегодня занесло сюда? Лидочку, которая здесь утонула, он тоже хорошо помнил. Приветливая с малышами, учтивая со старшими, он очень расстроился, когда узнал о её гибели.

На улице быстро темнело, поднималась луна. В окнах старого дома не горел свет, иначе это непременно было бы заметно. Свернув за угол, он чуть не упал в пруд, который находился практически под окнами, отделяемый от дома небольшой вытоптанной дорожкой. В нём утонула Лидочка. Отшатнувшись, краем глаза Вадим уловил слабый огонёк за окошком. С трудом, через мутные и грязные стёкла он разглядел тускло горящую свечу. К нему спиной, судя по скрюченной фигуре, сидела та самая старуха. Рукав хлопковой ночной рубашки был коротким и не скрывал её трясущихся рук с обвисшей старческой кожей. Сидя перед зеркалом, в котором то ли из-за тусклого света, то ли из-за грязного окна, Вадим не мог разглядеть её отражения, она расчёсывала длинные, ниже пояса, седые волосы. Ему послышалось, что она напевала скрипучим голосом песню. Знакомый мотив выдал в его памяти слова «жил-был у бабушки серенький козлик...»

Вадим выглянул из-за угла, намереваясь предупредить друга. Артём как раз вышел из одного из сараев и Вадимподал ему жестами знак тихо идти к нему. Парень направился к другу, но не заметил в сумраке грабли и наступил на них. Раздался глухой удар. Громко айкнув он схватился за лоб и постанывая, начал потирать его. Вадим, видевший это происшествие, держась за живот, согнулся в три погибели и залился в немом смехе. Артём, продолжая потирать лоб, шагнул вперёд и, в потёмках не заметив стоящего ржавого ведра, случайно пнул его. Ведро незамедлительно устроило грохот, прокатившись по земле. Тут уже Вадим не сдержался, у него проскочил хохоток, но страх быть раскрытыми его остановил. Он в ужасе повернулся в сторону окна, быстро сделав к нему большой шаг, вновь заглянул в мутные стёкла. Как он и думал, старая женщина, услышав шум, посмотрела на дверь. Она вскочила и повернувшись в его сторону, направилась к рядом стоящему на стуле, тазу с водой. В ужасе парень отпрянул от окна - вместо лица женщины он увидел свиное рыло, по краям которого сочилась кровь. Он понял, что старуха принялась за старое. Когда она торопливо сняла свиную морду, он увидел отвратительное зрелище - лицо в крови животного. Женщина наклонилась над тазом и торопливо смыла кровь. К удивлению Вадима, лицо старухи оказалось молодым и прекрасным, а волосы чёрные и блестящи. Не отрывая взгляда от неё, он попятился назад, совершенно забыв о том, что за ним находится пруд и оступившись, упал в него.

Женщина наспех протёрла лицо полотенцем, стирая не смытую кровь. Схватив с края стула голубой шёлковый халатик, с длинным рукавом, отороченный перьями, прикрыла им немощность своего тела и пошла во двор.

Выйдя из дома она постояла какое-то время на месте, принюхиваясь к воздуху. Словно что-то учуяв, повернула голову на угол дома, где находился Вадим и направилась туда.

- Здравствуйте! - окрикнул женщину Артём.

Ему и в голову не могло прийти, что это та самая старуха, про которую говорил Вадим. В тонком луче фонаря, единственном падавшем на участок, Артём видел молодое лицо женщины и даже не обратил внимания на неестественную для её возраста сгорбленность. Он слышал плеск воды, но он не знал, что там под окнами находится пруд, и не догадывался что это упал его друг.

- Кого потерял, милый? - у женщины был ласковый и приятный голос.

- Никого. - соврал он, не понимая, почему его друг до сих пор прячется.

Он и подумать не мог, что с Вадимом могло что-то случиться. Решив, что тот просто спрятался, увидев, что хозяйка дома собралась выходить, решил не выдавать товарища.

- Я заблудился.

- На чужом участке?

- Так я зашёл дорогу спросить.

- Заходи, козлик мой, раз пришёл, мне как раз нужна помощь.

Женщина поднялась на старые ступени дома и открыла дверь. Только перешагивая через порог, Артём обратил внимание, что её рука, державшая дверную ручку, имела старческие пальцы.

Когда Вадим упал в воду, неведомая сила подхватила его, погружая в глубины пруда. Вокруг была темнота, только свет фонаря, видимый сквозь толщу воды, бликами играл на поверхности. Парень беспомощно двигал руками и ногами, пытаясь выплыть, но как ни старался, неведомая сила мешала, погружая его всё глубже и глубже. В тишине воды он слышал громкий стук своего сердца. Всего на одно мгновение перед ним возник образ утонувшей в этом пруду Лиды. Девушка выглядела точно так же, как он её запомнил с детства, только вместо носа у неё был поросячий пятачок. Она приложила указательный палец к своим губам и очень пристально посмотрела на Вадима. Странно, но парень не испугался её. Он послушно кивнул головой и почувствовал, как сердце его успокоилось и он смог спокойно держать дыхание, которого уже не должно было остаться. Он повис в толщах воды, прислушиваясь к происходящему вокруг. Ему казалось, что время тянется очень медленно, в его голове даже проскользнула мысль о том, что он уже умер. Вдруг его тело стремительно понесло на поверхность. Вадим чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, он уже выпустил последний воздух из лёгких и из последних сил держался, чтобы не сделать вдох. Оказавшись на поверхности, к своему удивлению, он увидел, что уже наступила глубокая ночь и луна была высоко в небе. Тяжело дыша он стал выбираться из пруда. Уже стоя твёрдо на земле, Вадим оглядывался по сторонам, пытаясь догадаться, где искать друга. Он снова осторожно заглянул в окно, чтобы увидеть, что делает сумасшедшая.

Там, в комнате на грязном топчане, перед ведьмой, сидел Артём. Вадим с трудом узнал его по деформированному лицу, ставшему отдалённо похожим больше на козлиную морду. На голове его были козлиные рога. Руки его стали волосаты, вместо ладоней появились копыта. Лицо друга деформировалось прямо на глазах, становясь всё больше похожим на козлиную морду. Совсем скоро Артём упал с топчана перед ведьмой на четвереньки и полностью приобрёл образ козла, крупного, белого, с длинной шерстью.

Ведьма встала со своего стула и, принялась освобождать животное от человеческой одежды.

Чувствуя себя на грани помешательства, Вадим поторопился убраться с участка. Уже приближаясь к калитке, в потёмках, он споткнулся обо что-то и растянулся на траве, но быстро поднялся и когда старая дверь дома скрипнула, он был уже на другом конце улицы.

Ведьма постояла на крыльце, поводила носом и чему-то сама себе улыбнулась.

Бледный и измученный, Вадим добрался до дома. В сознании всё путалось. Он всё больше склонялся к тому, что всё, что он видел, ему померещилось и Артём просто потерял его из виду, когда он свалился в пруд и скоро придёт.

Всю ночь Вадим прождал друга, надеясь, что тот вот-вот вернётся и всё это окажется наваждением. Под утро, измученный мыслями, парень уснул.

Проснулся он уже днём, когда светило яркое солнце. В голове всё было как в тумане, вчерашние события показались дурным сном и он отправился в сарай, кормить живность. Прежде чем выйти из дома, заглянул в комнату, где должен был спать Артём, но друга в постели не оказалось. Вадим засомневался: а приезжал ли Артём с ним? Он говорил, что ему надо на тренировку... Мысли путались всё сильнее, не желая признавать произошедшее. А если это всё правда? Получается Лида спасла его, утащив в глубины пруда, чтобы ведьма не заметила его... А где теперь Артём? И что он скажет родителям друга?

Он решил отправиться к дому старухи. Деревенские улицы наполнялись людьми и веселящейся детворой, и днём вся ночная жуть казалась не такой ужасающей. Подойдя к дому и встав в нерешительности у калитки, не зная заходить или нет, он всматривался в территорию, сам не зная что, выискивая взглядом.

- И чего ты тут пасёшься, козлик мой? - услышал он приятный женский голос у себя за спиной и вздрогнул от неожиданности.

Вадим обернулся и увидел знакомое лицо той женщины, которая прошедшим вечером умывалась от крови. Она была одета в лёгкое летнее платье и в её теле не было никакого намёка на старушечьи руки и горбатость, которые почудились ему вчера. Приятная и совершенно не страшная, он как загипнотизированный смотрел на неё.

- Я друга ищу. Вам не встречался парень, мой ровесник? Он не местный, мог заблудиться.

- Нет, не встречался. - ответила она, открывая ржавую калитку и заходя на участок. - Но если хочешь, можешь пройтись, поискать его. Вчера моя бабка приезжала, может съела его.

Она усмехнулась, а Вадим побледнел от этой шутки. Эта женщина прекрасно знает историю этого дома. Родственница? Да ведь это же она была вчера ночью! Вадим вошёл за калитку, вспоминая вчерашние события, осматривал участок. Послышалось громкое блеянье. Он посмотрел в сторону сараев и увидел рядом с ними привязанного крупного белого козла с длинной шерстью, который рвался с верёвки в его сторону.

- Жил был у бабушки серенький козлик... - услышал Вадим голос женщины, которая напевая эту песню, развешивала на верёвки бельё.

С какой-то осторожностью он приближался к козлу.

- Меее! Меее! - дёргалось животное в его сторону, крича всё громче, а Вадиму слышалось блеющее: «Я! Я!»

Ярко вспыхнули все события прошедшей ночи в его памяти и он с ужасом понял, что перед ним Артём.

- Ну, ну, успокойся! - подошла женщина к козлу и погладила его.

Животное в страхе отодвинулось от неё, насколько ему это позволяла короткая верёвка и продолжило блеять, но уже тихо и безнадёжно. - Чувствует, что конец близится. Зарублю его сегодня, пока молодой.

Она так пристально посмотрела на Вадима, что парень уловил в её красивых глазах тот страшный колючий взгляд, которого избегал в детстве, взгляд безумной старухи, светящийся безумием.

- Извините, мне пора. - проговорил он сдавленным, упавшим голосом.

Женщина ухмыльнулась одним уголком губ.

- Что, нашёл своего друга? - издевательским голосом спросила ведьма.

- Нет.

Вадим прикрыл за собой ржавую калитку и еле передвигая ватными ногами пошёл в сторону своей дачи, пытаясь придумать, как спасти друга. Он с ужасом осознавал правду, понимал, что ведьма специально сказала ему, что скоро убьёт его друга, ей хотелось увидеть его ужас и отчаяние. Выкрасть козла? Как вариант. Но она сразу догадается, кто это сделал и Бог её знает, чего может натворить своими колдовскими штучками с ними. А может, подменить его? У его матери точно такие же по масти. Да, точно, он поменяет животных местами и ведьма ничего не заметит.

Приободрившись от этой идеи, Вадим бегом побежал к своему дому. Он боялся что не успеет подменить животных до того, как ведьма возьмёт в руки топор. Выбрав подходящего козла он обмотал ему рога и шею верёвкой, и захватив с собой нож, поторопился обратно. Вернувшись к участку колдуньи парень зашёл со стороны сараев, где ведьма не могла заметить его. Намотав конец верёвки, за которую был привязан козёл, на одну из досок низкого забора, чтобы животное не убежало, он перекинул животное на другую сторону и перелез сам. Оказавшись на участке, Вадим с осторожностью передвигаясь, прячась за сараями и кустами, присматриваясь и прислушиваясь ко всему, что происходит вокруг, направился к месту предстоящей подмены. Ведьмы нигде не было видно и он переживал, что она уже увела козла и делает своё чёрное дело. Придя на место он с облегчением вздохнул - козёл был здесь, живой. Отрезав верёвку он увёл животное за сарай. Эта верёвка была слишком коротка и он не смог привязать животное к забору, поэтому просто перекинул козла за забор, надеясь что тот не будет маячить по улице на виду. Затем, отмотав приведённого с собой козла, он отрезал лишнюю длину верёвки и повёл его на замену. Дверь дома скрипнула и Вадим почувствовал, как покрылся холодным потом. Но на крыльце никто не появился. Дверь ещё раз противно скрипнула раскрываемая ещё шире порывом ветра.

Вернувшись к забору и перепрыгнув через него, Вадим почувствовал, как ожидавший его под забором козёл прижался к его ногам. Пригибаясь, перебежками Вадим побежал прочь от этого места, время от времени поглядывая на козла, который послушно, стараясь не отставать, точно следовал за человеком, что ещё лишний раз утвердило Вадима в догадке, что это его друг.

Войдя в свой дом вместе с козлом, немного посидев и успокоившись, Вадим начал думать, что же делать с превращением. В таком виде Артёма родителям не отвезёшь и не скажешь «здравствуйте, это ваш сын!» Единственный способ от всякого рода бесовщины, который он знал, это молитвы.

- Окей, гугл! - сказал парень, взяв со стола телефон. - молитвы от бесовщины!

Он пролистал несколько тем, открыл универсальные молитвы от бесов, отче наш, псалом 90, молитвы святым для защиты от демонов, и ещё много много всевозможной информации на эту тему. Заметив, что садится телефон, парень встал с кровати, поставил его на зарядку и направился к старому бабушкиному трильяжу. Он знал, что мама хранила эту рухлядь ради памяти о своей маме и, если его не подводит память, там он видел библию, которая ему пригодится, на случай, если телефон сядет. Книга действительно лежала на месте. Открыв нужные страницы он пометил необходимые стихи простым карандашом и вложил в страницы закладки из старой газеты.

Просмотрев ещё несколько сайтов по магии, парень понял, что должен начертить на полу магический круг от всякой нечисти. Круг требовалось начертить ножом, но Вадим знал, что если он выживет после ритуала, его убьёт мама за испорченный паркет. Тогда он решил воспользоваться карандашом от тараканов «Машенька», вспомнив кадры из фильма «Вий» по Гоголю, где Хома начертил магический круг мелом. Покопавшись на кухонных антресолях, в надежде, что карандаш остался с прежних пор, вскоре, довольный своей смекалкой, Вадим чертил круг радиусом полтора метра. Он поставил в него стул, притащил из коридора тумбочку, установил на неё пару свечных огарков, положил спички.

- Артём! - крикнул он козлу, который бродил по комнате и животное тут же оглянулось на него. - Иди сюда!

Козёл зашёл в импровизированный круг и со вздохом прилёг в нём.

Ведьма точила топор, широко улыбаясь. В прошлый вечер она проводила ритуал на привлечение жертвы, который обычно приводил к ней довольно пожилых людей или пьяниц, часто людей безвольных, у которых уже не было ни энергии, ни сил, и нечего было брать из их крови для обновления своего тела, а вчера к ней на огонёк забрели двое молодых парней. Один из них каким-то чудом сбежал, но она до него ещё доберётся. А второго ей удалось превратить в козла и сейчас она предвкушала, сколько энергии получит из него, приняв кровавую ванну.

- Эх, второй сорвался... - проговорила женщина себе под нос и запела: - было б у бабушки два серых козлика...

Уже несколько часов ведьма, с козлиной мордой на лице лежала в небольшой ванне, в которой разбавила козлиную кровь водой. Она чувствовала, как входит в её старческое тело энергия чужой жизни. Тусклая свеча почти догорела, а это означало, что ритуал подходит к завершению. Женщина поднялась и потянувшись за полотенцем, не сумев ухватить его пальцами, уронила на пол. С замиранием сердца она ощутила нечто незнакомое в руках и ногах, нечто неестественное её телу. Она посмотрела на свою руку и от изумления её глаза расширились, вместо пальцев и ладоней у неё были копыта, редкая шерсть поднималась до локтей. Выскочив из ванны лёгким, неестественно высоким прыжком, она встала перед зеркалом и в несколько движений сорвала козлиную морду со своего лица. Пронзительный крик раздался на всю избушку, вырвавшись в окна, разлетаясь по всей округе воем ветра. Из зеркала, вместо прекрасного лица, которым она любовалась ещё сегодня днём, на неё смотрела горизонтальными зрачками козья морда, только начавшая покрываться шерстью.

- Подменил! Мерзавец! Настоящего козла! Мне!!! - возмущённо кричала она.

Повернувшись к тазу и второпях смыв кровь с лица, она полила на себя из него воду, затем быстро надела платье и пулей вылетела на улицу. Постояв немного у калитки и вдыхая воздух глубоко ноздрями, она двинулась прямо в направлении к даче Вадима.

- Сколько времени читать молитвы? - рассуждал вслух Вадим, обращаясь к козлу, сидя на стуле в магическом круге, листая интернет-страницы. - Никаких рекомендаций нет! Ладно, будем следовать правилам очерёдности.

Он сделал глубокий вдох и зажёг огарки.

- Успокоение мыслей, хвала Богу, покаяние... Дальше читать всё в порядке описанном в интернете, пока ты не приобретёшь человеческий облик. Всё просто! - сказал он утешая сам себя, посмотрев на козла.

Прошло несколько часов, с тех пор, как Вадим начал читать молитвы, а с другом не происходило никаких изменений. Но он не терял надежды. Ведь настоящий Артём так и не пришёл. Он на мгновение представил, как вернётся его друг и увидит его в круге с чужим козлом, за молитвой. Усмехнулся сам себе и слабой надежде на то, как они вместе посмеются над этой историей. Но пока ситуация говорила об обратном. Он собрался с мыслями и с серьёзностью продолжил дело.

Во втором часу ночи форточку в дом открыло сильным порывом ветра и Вадиму померещилось, что в его вое он услышал слова: "Настоящего козла!.. Мне!.. "

Дремавший козёл забеспокоился. Он поднял голову и зашевелил ушами, прислушиваясь и поглядывая на человека.

- Нечистая сила разгулялась наверное. Из круга ни шагу! Форточку потом закроем. - успокоил Вадим козла и ему показалось, что тот согласно кивнул ему.

Что-то новое уловил Вадим во взгляде козла.

- А ну-ка!

Он присел на корточки и поднял козлиную морду, разглядывая её. Зрачки! У козла стали человеческие зрачки! Вообще в морде стали проявляться знакомые человеческие черты лица. Убрав руку от морды, Вадим увидел, что на ладони осталось много шерсти.

- Э, брат! Да ты линяешь! - обрадовался он и потрепав дружески животное так, что шерсть в огромном количестве взвилась в воздух, добавил, - Мы на верном пути, Артёмка!

Только он встал, чтобы продолжить чтение молитв, как послышался приближающийся топот копыт и сильные удары чуть не снесли дверь с петель.

- Открывай! - взревело нечто нечеловеческим голосом снаружи.

Вадим решил не обращать на это внимания и поторопился продолжить чтение.

- Открывай, говорю! - взвыла за дверью разъярённая ведьма, услышав молитвы, отбирающие у неё силу.

Ещё один глухой удар обрушился на двери. Электричество заморгало и погасло, пламя свечей колыхнулось, но не потухло. Вадим пытался не поддаваться страху, ведь всё получалось и Артём обращался обратно в человека. Он продолжал чтение. Слыша стихи из библии, ведьма посмотрела на свои руки, которые уже полностью покрылись густой шерстью.

- Отдай своего дружка и я тебя не трону! - взвыла она в отчаянии, топоча задними копытами по крыльцу, колотя передними в дверь.

Вадим не останавливался. Он дочитывал последние строчки, крестился, а Артём рядом с ним, практически принял облик человека. Сейчас они вдвоём скрутят эту ведьму!

Когда Вадим, дочитав, закрыл книгу, обнажённый Артём уже поднялся на ноги. Дом сотрясло от удара, стёкла со стороны двери разбились вдребезги, дверь распахнулась и в дом с блеяньем влетела взлохмаченная старая коза. Направив рога в сторону парней, она неслась на них, но ударилась о невидимую стену магического круга. Артём смело шагнул вперёд, ухватив её за рога.

- Что с козой делать будем? Продадим? Отдадим? Зарубим?- спросил он друга, крепко держа пытающееся брыкаться животное.

- Я бы оставил её у мамы, но больно она вредная. Давай на её участке бросим. Травы на первое время там ей хватит, а потом может кто пожалеет, себе возьмёт. А про второго козла маме скажем, что сбежал.

Так и сделали. Уже светило утреннее солнце, когда они пришли к ведьминому дому. Козу привязали на длинную верёвку, чтобы она не топталась на одном месте, а могла свободно передвигаться по участку и есть вдоволь.

Старая ведьма смотрела своими козьими горизонтальными глазками на уходящих парней, не в силах что-либо сделать. Злость кипела в ней и она, прыгая на вытянутой во всю длину верёвке на одном месте, пыталась сорваться с неё, до тех пор, пока друзья не скрылись с её глаз. Тогда она принялась со злостью бодать старый дом. Выбившись из сил, набесившаяся коза улеглась на траву и заснула.

Её разбудило жаркое, полуденное солнце. Чувствуя жажду, ведьма направилась к пруду. Подходя к нему, она продумывала всевозможные варианты возвращения в человеческий облик, к которым навязчиво примешивались мысли о мести. Она наклонилась к воде и только коснулась мордой прохладной поверхности, как что-то схватив её за бороду, рывком потянуло вниз, утаскивая на дно. Слишком она увлеклась своими мыслями, забыв о правилах осторожности, забыв напрочь о том, какую опасность таил в себе для неё пруд. В солнечных лучах, проходящих сквозь воду, ведьма ясно увидела перед собой образ сбежавшей от неё когда-то Лидочки.