CreepyStory

Ссылка на предыдущие главы: https://vk.com/topic-170046450_48358240

Олега разбудил стук в дверь. Он ещё не протрезвел окончательно – похмелье не наступило. Но чувствовал он себя, будто его хорошенько ударили по голове. Гости оказались чрезмерно настойчивыми. И крепкими, судя по тому, как дверь трепыхалась в петлях. Бей они чуть сильней – и это уже нельзя было бы назвать стуком.

А ещё этих крепких ребят не остановили ворота. Они точно позабыли о манерах и надо бы им о них напомнить. Олег поднялся, по пути впечатался в стену, обматерил её – шибко уж она болючая, а ведь не трамвай… Подошёл к двери и крикнул:

-- Вы кто такие?! Я вас не знаю! Проваливайте, а то с ружья всыплю! И ворота за собой запереть не забудьте! Ходите тут, будто проходной двор…

-- Добрый день. Я – старшина Калуев, -- донеслось с той стороны. – И я пришёл обсудить с вами наши общие проблемы. Откройте, пожалуйста…

Олег не сразу врубился, о чем речь. Ах да. Ведь леса вокруг деревни полны всяких опасных для жизни тварей. Опасных, Олег не думал что приуменьшает, для всего человечества. Он тут же открыл дверь. На крыльце стояли трое в чёрной спецназовской униформе и с автоматами наперевес. Их главарь – старшина Калуев – держал в руках пулемёт, а сам был замотан пулемётными лентами, словно мумия. Олег ухмыльнулся.

-- Наконец-то вы прибыли на помощь… Я уж думал вам всем плевать, что здесь происходит.

-- Нам никогда не плевать, -- возразил Калуев и принюхался, почувствовав запах перегара. – Извиняемся за долгое ожидание. Насколько мы осведомлены – твари тут разгулялись.

-- Не то слово.

-- Вы в крови… -- обратил внимание Калуев. – Что-то стряслось?

-- Я никого не убивал, не бойтесь, -- ответил Олег. – Из людей, имею ввиду. А вот «метаморфоз» я положил… Штуки четыре. Медведя… Волков…и человека…

-- Похоже, мы действительно заставили вас долго ждать. Мы уже успели бегло осмотреть местность и увидели следы побоища. Местные оказывали сопротивление?

-- Мы оказывали сопротивление… -- сказал Олег. – Мои знакомые. Товарищи по несчастью… Мы хотели спасти деревню. Но почти все из нас погибли. Кроме меня.

-- Именно потому мы и пришли к вам, -- объяснил Калуев. – Потому что вы обладаете информацией, которая может нам пригодиться в борьбе с тварями. Леса нужно зачистить. И мы хотели бы перед этим делом оповестить всех бойцов, как лучше всего уничтожать… как вы их называете? «Метаморфоз»?

-- Да, -- кивнул Олег. – Это потому, что тело человека… или любого другого существа искажается. Как бы… метаморфирует… Проходите, чего стоять на пороге…

-- У нас совсем нет времени на ваше гостеприимство, -- возразил Калуев. – К тому же вы знаете местность. И очень пригодитесь нам в истреблении чудовищ.

-- Вы так легко принимаете мысль, что это чудовища… -- заметил Олег. – Будто для вас это обыденность.

Калуев ничего не ответил. Вместо этого он задал вопрос.

-- Расскажите нам о «метаморфозах». Что это за твари, откуда они, каковы их слабые места.

-- Бросьте, -- сказал Олег. – Вы же сами знаете, что это за твари.

-- Откуда нам знать?

-- Оттуда, что вы удалили пост. Скрываете мою жену. Проводите над ней эксперименты…

-- «Мы»? – удивился Калуев. – Конкретно «мы» занимаемся военными операциями. Про вашу жену, которую укрывают врачи… На брифинге об этом ничего не говорилось. Я уточню у начальства. Это хреново, что она ужалена и лежит в больнице…

-- Ну вот. Ведь вы уже знаете, что твари «жалят».

-- Мы знаем не больше, чем вы написали в интернете. Мы выслеживаем подобные публикации.

-- Короче, то что моя жена лежит в больнице… то есть это не под вашим контролем? – спросил Олег.

-- Я не уверен, -- сказал Калуев. – Я ничего об этом не слышал.

-- Понятно, ведь вы всего лишь старшина.

-- Наша организация… немного другого плана, нежели обычные войска.

– Тогда вы хоть знаете, что вам нужно спешить?! Она в центре густонаселённого мегаполиса! И вчера или сегодня… Она должна превратиться окончательно.

-- Это плохая новость, -- согласился Калуев. – Позвольте мне на секунду отлучиться. Я сообщу начальству… Ещё раз… Какая, вы говорите, больница?...

Калуев отошёл немного в сторону и передал по рации некоему «Нойманну» сказанное Олегом. Затем вернулся, достал сигарету и предложил Олегу.

-- Не курю, -- ответил Олег.

-- Это правильно.

-- Но, похоже, скоро начну.

-- Введите нас в курс дела.

-- Хорошо… -- Олег задумался. – Первым делом найдите Светлану и Айдаш. Фамилии их не помню… Их должна была забрать скорая. Они ужалены недавно и я думаю, что при помощи хирургического вмешательства… ик!

-- Будьте здоровы.

-- Спасибо… При помощи операции их можно спасти.

-- Но как?

-- Тварь всаживает под кожу своим жалом – шарики. Эти шарики – что-то вроде зародышей. Они пускают корни в организм и заставляют его преобразовываться. Но если вовремя их вырезать… Наверное, это их спасёт.

-- Занятно. Скора приехала не гражданская. А наша, специальная. Инфекционный отдел. Я передам информацию…

-- Ещё Бануш. Он ранен в руку. Задеты артерии. Он хороший парень. Пастух. Со своим братом они одними из первых повстречали в горах тварь. Он вам многое может рассказать, если вам интересно.

-- Хорошо, -- запоминал Калуев.

-- Бануш молодец. Он раздавил одну из тварей собственными руками… Ещё у нас тылы не безопасны, -- Олег вдруг вспомнил о незаконченных делах. – Вчера тварь ужалила много овец в стаде пастухов. Их нужно уничтожить.

-- Это само собой, -- ответил Калуев. – Мы уничтожим весь местный скот. Мы не можем рисковать.

-- Ещё у нас есть трупы медведицы… Волков… И человека. Я вам всё покажу. Думаю, это будет хороший вклад в науку… И ещё мы не прикончили одну из ужаленных свиней на ферме ныне погибшего Виктора…

-- Какие у тварей слабые места?

-- Голову нужно им пробить. Можно, конечно, и тело размазать. Но это сложно и муторно.

-- Выходит, повредить мозг?

-- Да.

-- А откуда пришли твари? – спросил Калуев. – Они спустились с гор вслед за пастухами?

-- Нет, -- сказал Олег. – Советую вам нагрянуть в дом Антона Леонова…Оттуда всё и началось… Мы выяснили, что это – паразит, откуда-то из глубин Южной Америки. Из джунглей… Пробейте Леонова и выясните, в какое именно племя он гонял на свои «духовные практики»… Там же он и прихватил с собой случайно один из «шариков». Шарик, как я думаю, попал в канализацию… Или укатился… Его сожрало лесное животное. С него-то всё и началось.

А потом Олега забрали с собой. Поначалу ему не разрешали прихватить ружьё, потому что был пьян, но он отказывался ехать куда-либо и оказывать помощь проводника без ружья.

-- Я понимаю, что у вас «БэТРы», автоматы и пулемёты. Но без ружья мне неспокойно…

Калуев уселся за руль синего вездеходного фургончика и сказал Олегу садиться на переднее сиденье рядом, чтобы тот показывал ему путь. Сзади в салоне молча сидели бойцы.

В небе шумели лопастями штурмовые вертолёты. Иногда было слышно, как жужжат их пулемёты. Зоркий глаз подметил бы и квадрокоптеры. Военные разбились на так называемые «штурмгруппы», у каждой имелся свой квадрокоптер… Армия оцепила деревню. Белые фургончики стояли на выезде, а рядом сновали люди в противочумных комбинезонах. Когда Олега провозили мимо этого блокпоста – он увидел Светлану. Что-то с ней не так… Она уже должна была очнуться, но медики тащили её на носилках. А на горле Светы зияла красная полоса…

-- Эй, старшина, -- обратился Олег. – Какого чёрта та девушка на носилках прирезана?! Вы чё, мочите всех заражённых? Какого…

-- Мы никого не «мочим», -- ответил Калуев и остановил фургончик. – Сейчас выясним. Это ваша знакомая?

-- Это моя соседка. Светлана. Её ужалили.

Они вышли из машины и направились к медикам.

-- Э, салаги, -- прикрикнул Калуев. – Что с девушкой? Кто её так полоснул?

Медики заметно напряглись.

-- Сама она себя и полоснула, -- ответил один их них. – В горло нож воткнула. От безысходности, когда очнулась. У неё сына убили, похоже. Не выдержала.

-- Твою мать… -- ахнул Олег. Не может ведь всё быть так. Не может ведь?!

-- Сожалею, -- сказал Калуев и направился обратно к фургону. – Мы никого не трогаем.

-- А как Бануш? – спросил Олег у медиков. – Тот, который в руку ранен и артерия задета?

-- Хирург ему руку зашивает. Потерял много крови, но жив будет.

-- Ему какой-то кретин руку жгутом пережал, -- заворчал второй медик. – Можно было просто бинтом зажать. Вот народ не знает медицину ничерта… Без руки останется парень…

Олег встал, как вкопанный. Из остолбенения его вывел Калуев.

-- Пойдёмте! Дел у нас очень много.

Они направились к дому Антона Леонова. Первым делом им хотелось раздобыть как можно больше улик и осмотреть дом на предмет «гранул», чтобы избежать повторного заражения.

-- Местность будет закрыта на карантин ещё надолго, -- сказал Калуев. – Мало просто убить тварей. Даже одна-единственная гранула может вернуть бедствие.

А Олег постепенно трезвел, приходило похмелье и страшные мысли о будущем, о покончившей жизнь самоубийством Светлане, о Бануше, лишившимся руки по его вине… Олег долго не мог вспомнить, куда же делся дневник Лилы, но потом его осенило – забирал Виктор. В кармане трупа фермера нашли дневник, однако страницы его были пропитаны кровью и на большинстве из них ничего не получалось разобрать. Олегу пришлось пересказывать всё по памяти на диктофон.

Отару овец перестреляли довольно быстро. Жители деревни сопротивлялись, когда солдаты приходили к ним с требованием уничтожить скот и всех крупных животных.

В деревню приехала большая колонна из автобусов – эвакуация. Сказали забирать всё самое важное и необходимое. Ссылались на экологическую катастрофу, в связи с недавним террористическим актом. Люди верили. Чего бы и нет? Ночью слышали стрельбу, на дорогах кровь. Неясно, что за экологическая катастрофа, но медики осматривали всех очень тщательно, летали вертолёты, военные расставили блокпосты – наверняка что-то серьёзное. Какая-то зараза, судя по тому, что всех обещали отвезти в карантинный лагерь на две недели…

-- То есть в таком мешке могут быть тысячи «гранул» и одно существо способно заразить огромную территорию, -- покачал головой Калуев, когда они проезжали мимо одного из блокпостов и бойцы показали ему убитую тварь. Это была лоссиха, на длинных ногах, с такими же длинными костяными наростами. Олег подумал, что уж с ним-то он не справился бы при помощи рогатины и вил…

-- Так точно, -- ответил один из бойцов.

-- В какой экосистеме оно могло бы вообще существовать? Оно же слишком дисбалансное… -- удивился Калуев.

-- Я слаб в биологии, тарищ старшина…

-- Я просто не могу поверить, что оно из джунглей, -- сказал Калуев и посмотрел на Олега. – Оно, должно быть, вовсе неземное.

-- Во всяком случае, перед тем как попасть сюда – оно сначала попало в джунгли Амазонки, -- ответил Олег, которого терзала та же самая догадка, но которую он принять всё никак не мог.

-- С инопланетянами я ещё дела не имел, -- признался Калуев.

-- А может это и не инопланетяне, -- сказал Олег. – На Земле полно замкнутых экосистем. Где со всех сторон – горы или реки... Никак не выбраться. А внутри этой запертой долины эволюция может происходить по своему пути. Совсем иному и причудливому пути…

-- Неплохая мысль, -- согласился Калуев. – Ты биолог?

-- Нет. Я инженер-проектировщик. Просто книжки люблю читать.

Затем они направились к ферме Виктора. Пепелище из свиных трупов уже погасло. Животные не сгорели до конца. Бойцы ушли за оставшейся в живых свиньёй, а Олег и Калуев остались у потухшего кострища.

-- Вы на славу постарались, Олег, -- сказал Калуев. – Моё почтение. Была бы моя воля – я бы вас наградил орденом. Вы молодцы.

Но даже похвала от бывалого вояки не могла привести Олега в себя. Совсем недавно ему наконец позвонили из больницы. И сообщили о том, что Алиса покончила жизнь самоубийством. Выбросившись из окна палаты. Она не выдержала мучительной болезни.

Олег наконец дал волю чувствам и рыдал. В своих мыслях он был очень далеко от этих мест. От этих горных перевалов, дорог и долин, окутанных первобытным страхом…

Эпилог

Олег вернулся с балкона, когда рассвет и серые панельные многоэтажки внизу наскучили своими видами. Город просыпался, люди спешили на работу, суетились. И ему следовало суетиться тоже, завершить наконец-то проект здания. Крайние сроки неумолимо приближались, хоть вперёд его гнали и не они. Олег уселся за компьютер, запустил чертёжную программу, расчётные таблицы… Он не выспался, впрочем, он не высыпался уже давно и состояние «квадратной головы» стало привычным.

Мысли о прошлом донимали его в последнее время с особенной назойливостью. В основном он вспоминал лыжный курорт, где они с Алисой познакомились; первые месяцы их любви. Да, хорошее было время. Они так прелестно сошлись характерами… Другую такую Олег вряд ли найдёт. Это называют настоящей любовью, а такие вещи случаются только раз в жизни.

Начать всё сначала? Сама мысль об этом была Олегу противна. Хоть и говорят, что женщину лечат только другой женщиной – клин вышибают клином. Да и Олег слишком осунулся в последние месяцы. Зимняя хворь, недостаток солнечного света и любовь к алкоголю. Мешки под глазами, потухший взгляд в зеркале, щетина... Какая тут новая женщина?

Посттравматическое стрессовое расстройство – такой вердикт вынес психиатр на приёме. Лечение не давало особых результатов и Олег забросил попытки, рассудив, что такое не лечится. Кроме того, он не мог распространяться о случившихся событиях, а значит, не мог полностью раскрыться на терапиях. Поэтому Олег плеснул полстакана и выпил.

Мир – странная штука. Гораздо более странная, чем может показаться на первый взгляд. По всей планете за кулисами происходит столько ужасающих вещей… И всплески этих событий просто не доходят до уха обывателя. Но даже если и доходит – кто поверит? Это была самая страшная мысль. Если что-то произошло один раз – оно может повториться. Ещё одной потери близких он не вынесет. Поэтому Олег избегал людей. Боялся снова к кому-то привязаться.

С него взяли подпись о неразглашении. После того, как Олег оказал помощь армии, прибывшей в глухую горную долину – ему выплатили солидную денежную компенсацию, которой хватило, чтобы приобрести квартиру, на некоторое время забыть о работе, погрузившись в алкогольную мглу. Жителей расселили, а долину – оцепили и никого туда не пускали. В СМИ об этих событиях практически ничего не упоминалось. Только в районных газетах посвятили несколько строк некой экологической катастрофе.

Тварей, конечно, уничтожили. С современным вооружением, с приборами ночного видения, вертолётами и квадрокоптерами… Армия прочесала все горы, утилизировало каждую тварь. И, наверняка, полили местность каким-нибудь химикатом, который уничтожил бы всех животных и затерявшихся в дебрях «метаморфоз». Судя по последующим слухам от местных, военные что-то вывозили с высокогорий на грузовиках. Что они там везли – неясно. Наверняка что-то важное, а, быть может, даже опасное, ведь военные оцепили дороги и предупредили жителей не высовываться из домов, пока не пройдёт колонна.

Что случилось с Банушем и его семьёй – Олег не интересовался. Он так и не решился позвонить пастуху, потому что чувствовал за собой вину. Ведь это он небрежно перемотал ему жгутом руку, а потом ушёл прятаться у себя дома, вместо того, чтобы следить за состоянием пострадавших. Быть может, тогда и смерть Светланы он бы не допустил. Может, если бы не та кратковременная вспышка отчаяния, они со Светланой нашли выход, смогли бы начать новую жизнь. Олег знал, что очень нравился ей. И если бы не женская солидарность с Алисой – Света была бы куда прямолинейней.

Но теперь квартира пуста. Только шум кулеров, гудки автомобилей за окном. И бутылка с чем-нибудь достаточно крепким.

Олег закончил проект и отправил его по электронной почте. Вот и всё.

Больше ему ничего и не нужно. Он встал, ещё раз вышел на балкон, с тоской глядя вниз. А затем ушёл оттирать грязную ванну. Хоть он и собирался в последний путь и должно быть всё равно – резать вены в грязной ванне он брезговал.

Когда Олег закончил, то откупорил непочатую бутылку «Егермайстера» и присосался к горлышку. Последние деньги ушли на неё. На апельсины, чтобы закусить, уже не хватило.

-- Главное – как можно глубже кромсануть… -- сказал он, взяв в руки остро наточенный нож.

Вдруг в дверь позвонили и он вздрогнул. Кто это ещё мог быть? Перепись населения?

Олег открыл дверь. На лестничной площадке стоял высокий мужчина в чёрном пальто и с сигаретой в зубах.

-- Здравствуйте, -- поприветствовал он Олега и убрал сигарету в руки. – Я Владимир Нойманн. Помните?

-- Здрасте… -- ответил Олег. Он силился вспомнить имя, оно казалось ему знакомым… Точно! То самое СМС. И старшина Калуев постоянно отчитывался перед неким «Нойманном»… Его Олег ожидал увидеть у своих дверей в самую последнюю очередь.

-- Я координировал действия штурмгрупп во время ликвидации последствий «экологической катастрофы» в деревне Тихой.

-- Да, помню… -- кивнул Олег.

-- Вы проявили в своих действиях много смелости и смекалки. Вы уничтожили практически вручную несколько тварей. У вас определённо… характер воина.

Олег едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Какой уж из него воин? Тряпка!

-- Я уважаю людей с холодным умом, -- продолжал Нойманн. – Таких, на самом деле, очень мало. Даже среди наших профессиональных бойцов. Именно поэтому у меня есть к вам предложение… Наша Организация в последние месяцы остро нуждается в бойцах.

-- Да?…

-- Мы обучим вас. Контракт принесёт вам очень большие деньги. Кроме того, на нас работают лучшие психотерапевты. Они помогут вам с вашим текущим состоянием. Олег. Вы сможете начать новую жизнь, потому, как я вижу, настоящая жизнь вас не совсем устраивает… И, уверяю, с вашим умом и талантом – продвижение по карьерной лестнице вам обеспечено.

Олег стоял в дверях и не знал, что ответить.

-- В чём будет заключаться работа?..

-- В спасении людей. От вещей за гранью их понимания.

Олег рассмеялся. Впервые за многие недели. В конце концов, что он ещё может предложить этому испорченному жестокому миру? Опасная работка, кажется, совсем не пугала его. Ещё бы – он же сейчас держит в руке нож, которым собирался себя убить.

-- Что же! Такое мне как раз по душе!

Карл первый перепрыгнул забор. Я — сразу за ним. В этот раз хотя бы первый этап ограбления сработан чётко и без ошибок.

Перед нами роскошный дом, украшенный в лучших хэллоуинских традициях. На окнах — переливающиеся огоньками скелеты, на лужайке — пугало, которое даже на детей не произведёт никакого эффекта. Они спокойно пройдут мимо и возьмут с крыльца конфеты, которые предусмотрительный хозяин оставил в тыкве с вырезанными глазами и ртом.

— Роскошно, — сказал я, оглядывая окна.

— Лицо прикрыть не забудь, — ответил Карл.

— Точно, — улыбнулся я и натянул балаклаву.

Подкрадываясь ближе к окнам, я вспомнил первое наше с Карлом ограбление. Мы тогда были совсем ещё детьми и воровали яблоки с соседского двора. Тогда нам казалось это чем-то весёлым, эмоции лили через край. Уже спустя много лет я понял, что тогда, пренебрегая всеми правилами хороших грабителей, мы палились каждый раз, но хозяин дома — добродушный дедушка — делал вид, что не замечал нас. Может, если бы он стрелял по нам солью из ружья, то у нас на всю жизнь отбилось желание брать чужое.

Но этого не случилось. И теперь мы обчищаем дома.

Я поддел монтировкой окно, и оно, на моё удивление, поддалось. В этот раз я полез первым и протянул руку Карлу.

Бывают такие моменты, когда по первому взгляду понимаешь, что попал в дом богатенького ублюдка. Об этом говорили ухоженная гостиная, клюшки для гольфа, стоящие в углу, фотографии счастливой семьи в рамках на стенах, золотые кубки на полке.

Я аккуратно вытащил клюшку из чехла и замахнулся ей по невидимому мячику. Лучше, конечно, вместо мячика представлять чью-нибудь голову.

— Поаккуратней, ниндзя, — улыбнулся Карл. — Не разнеси тут всё.

Карл в нашем тандеме был разумом, я — сердцем. Карл всегда составлял планы ограбления, просчитывал все возможные варианты, думал на несколько шагов вперёд. Ещё он до ужаса любит чёрный цвет и на вылазки всегда надевает вещи именно этого цвета. Сейчас на нём — чёрная рубашка, джинсы и кроссовки. На лице — балаклава, которая скрывает его взъерошенные волосы, подростковые прыщи и оставляет место лишь для грустного, но уверенного взгляда.

Открыв шкафчики, мы сгребли оттуда украшения. То, что нужно. Хозяин даже не удосужился спрятать их подальше, хранить в комнате там или в сейфе. Нет же, они лежат в ящике в гостиной. Чёрт бы подрал этих богачей.

По поводу ублюдков, контролирующих всё в этом городе с помощью денег, у меня тоже есть история. Один из таких как-то поймал нас за руку, когда мы обчищали его дом. Появился из ниоткуда и здорово заехал битой по макушке Карла. Когда этот тип схватил меня, я засадил ему ногой между ног и сбежал. Подло было оставлять Карла с ним один на один, но мне ничего больше не оставалось. Зная таких психов, он запросто мог убить Карла, не дожидаясь копов. Поэтому я вызвал их сам, сообщив, что заметил двух парней, залезающих в дом напротив. Карл потом ещё долго на меня дулся.

Стук в дверь заставил нас резко обернуться и замереть. Карл приложил палец к губам. Спасибо, гений, я и сам догадался не орать. В следующую секунду раздался противный детский голос:

— Сладость или гадость!

Тупой мелкий пиздюк! Тарелка со сладостями стоит под твоими ногами, болван! Что тебе ещё нужно?! Неужели их все растащили, пока мы тут лазали?

Ещё немного и этот долбаный звук заставит хозяина спуститься! Стук раздался снова. Нет, я урою этого говнюка! Урою прямо этой клюшкой! Посмотрим, кто кому больше нагадит.

Но не успел я ничего сделать, как Карл поднял балаклаву и открыл перед пиздюком дверь. Что ты…

Он наклонился, достал из кармана чупа-чупс и протянул его мальчику в чёрной шляпе и плаще.

— И это всё?! — возразил ребёнок.

Карл кивнул.

— Жлоб! — выплюнул ребёнок в лицо Карлу и убежал прочь.

Друг, закрыв дверь, повернулся ко мне.

— Кажется, пронесло.

— Ты псих, Карл!

— Мне можно, — улыбнулся он.

Так вот, по поводу той истории с битой и копами. Они приехали и забрали Карла. Я уже успел проститься с ним десятки раз, представлял, как буду писать ему письма в тюрьму и отправлять передачки, но всё обошлось. Этот мажор, который ударил его битой, замял дело. Наплёл что-то копам про то, что хэллоуин, дети балуются, мол, ничего страшного. Пусть только вернут украденное. И мы вернули. Тогда я думал, что не все богачи такие ублюдки. Но сильно ошибался.

Мы на цыпочках поднялись на второй этаж. В комнате, где раньше жил сын хозяина, разжились ноутбуком и парой сотен долларов. После его смерти, отец оставил там всё, как есть.

— Мне б так жить в детстве, — сказал Карл шепотом, оббежав взглядом комнату.

— Согласен, — кивнул я.

Что у Карла, что у меня, детство было не из лучших. Мать от Карла ушла, когда он ещё под стол ходил. Отец часто выпивал и срывался на ребёнке. Поэтому Карл всё больше времени проводил на улице, медленно, но верно, окунаясь в мир беззакония и хаоса. А там его, собственно, уже ждал я.

Я приоткрыл дверь в спальню и увидел, как на кровати крепко спал хозяин дома. Твою же мать. Как же нам повезло, что он не слышал стука в дверь и сэкономил на сигнализации. Я тихо порылся у него в шкафах, сгребая в рюкзак всё, что только можно. Тишину комнаты нарушал лишь храп этого придурка. Когда я закончил, то подошёл к нему и занёс над его головой клюшку для гольфа.

Кстати, я не закончил рассказывать. Думаю, сейчас самое время. Псих, напавший на нас с битой – тот же, чья голова сейчас под угрозой – отмазал Карла от тюрьмы и получил назад свои вещи. Но вот только на этом он не успокоился. Его изнутри буквально пожирало чувство, что кто-то залез и навёл шороху в его доме, в его обители порядка и чистоты, в его маленьком грёбаном мирке, который он так долго выстраивал. И поэтому он сам решил восстановить справедливость.

И поступить также, как поступили мы с ним.

Только хуже.

В один из осенних вечеров, он пробрался в дом к Карлу и, пока тот спал, сел сверху и приставил к его лицу подушку.

Карла я нашёл только на следующий день. Мёртвым.

— Не надо, — сказал Карл, посмотрев на меня грустным, но совершенно мёртвым взглядом.

Как жаль, что его я могу видеть только раз в году — в канун дня всех святых. Ведь он абсолютно реален — это может подтвердить даже ребёнок, убежавший с чупа-чупсом в руках. Но пара дней — это мало. Этот подонок, лежащий подо мной, отнял у меня семью. А я отнял его. Смерть жены и сына в автомобильной аварии — несчастный случай, а не месть подростка за лучшего друга.

И теперь я пришёл за ним.

— Ты же не хочешь, чтобы за тобой в Хэллоуин ходила ещё одна душа, но настроенная менее дружелюбно? — ухмыльнулся Карл.

— Если он меня и после своей смерти достанет, я его снова убью.

И после этих слов опустил клюшку на голову мужчины. Подушка и стена испачкались в крови. Я ударил снова. И снова. Ударил бы ещё раз, если бы Карл меня не оттащил. Напоследок я плюнул в то, что осталось от этого подонка. Не голова, а месиво из крови и плоти. С огромными вмятинами и вытекшими глазами.

Но это даже стильно.

Сойдёт за хэллоуинский костюм.

С днём всех святых, сука!

— Вот эта — моя любимая, — Тася пододвинула ко мне альбом репродукций, расталкивая им чайные чашки, — Она называется “Спускаясь и поднимаясь”. Думаю по ней курсовую писать.

Я с сомнением покачала головой.

— Петрович любит, чтоб по русским художникам. Я б не стала. Ты же знаешь, как он…

— Вася, — тихо перебила меня подруга, — Это все не важно. Это не просто курсач будет. Это будет исследование. Такого никто раньше не делал.

— В смысле?

— В прямом. В этой картине… — она немного задохнулась, как бывало всегда, когда ее обуревали эмоции, — В ней есть такое двойное дно, что всем этим вашим Смирновым и Власовым даже не снилось.

— Ты это... Смирнова-то не трогай, — сказала я, — Давай на личности не переходить, да?

Но Тася даже не улыбнулась. Она задумчиво смотрела на репродукцию в окошке своих аккуратно сложенных рук, словно забыв о моем присутствии. Будто что-то высчитывала. Впрочем, нет. Для этого она выглядела слишком отстраненной. Ее сосредоточенные и при этом немного пустые глаза внимательно изучали каждую фигурку, которая поднималась по невозможной лестнице на самом верху башни.

Здание будто бы висело посреди пустоты — неудивительно, ведь художник сосредоточился на невозможной геометрии. Окружающая обстановка его не интересовала. Из-за этого белого листа и резкости теней мне пришло в голову, что на рисунке должен быть зимний полдень. Или полночь? Отсутствие цвета здорово мешало определиться. Перспектива, взятая сверху, заставляла думать, что я смотрю на ненастоящий домик, склеенный из белого картона. Если бы не эти фигурки…

Они шествовали по лестнице, кружась странным, обреченным образом на открытой площадке. Ходоки были одеты в какие-то средневековые капюшоны, которые закрывали им лица. Сразу возникала ассоциация не то со стражниками, не то с палачами. Все они были очень похожи друг на друга — одеждой, походкой, манерой держать голову и устало сутулиться.

На картине присутствовало еще двое людей, но их я заметила далеко не сразу. Эти занимались кое-чем другим.

Первого я обнаружила на открытом балкончике. Он нашел отличную обзорную точку, и теперь, вальяжно облокотившись на перила, изучал товарищей. Наверное, он пытался понять, для чего они все это делают. А может, просто надеялся, что они перестанут.

Второй человек, кажется, устал ждать. Ему удалось спуститься вниз и найти себе место на парадной лестнице. А может, он и не поднимался вовсе? Человек сидел спиной к главному входу, из которого робко таращилась ему в затылок карандашная темнота. Его руки были сложены на коленях. Я спросила себя, почему же он не уходит. Наверное, потому что уходить было некуда: он смотрел на край пустого листа.

Эта фигура вызывала неприятный диссонанс. Эшер нарисовал свою картину, потому что был увлечен невозможностями, и сосредоточился на чистой геометрии. Он убрал цвет и окружающий мир, чтобы зрители не отвлекались, и нарисовал одинаковых болванчиков, чтобы мы тоже могли насладиться его рукотворным парадоксом. Но этот человек, обреченно сидящий на лестнице… Я не могла понять, зачем художник его добавил. Одна-единственная фигурка меняла весь смысл. Она делала картину какой-то жестокой.

— Почему вот этот вот сидит и не ходит с остальными? — спросила я Тасю.

Та меня будто не услышала. Я заметила, что она приоткрыла рот, глядя на башенку, и почувствовала легкое раздражение.

— Вот этот, — попробовала я снова и ткнула пальцем прямо в беднягу на лестнице.

От этого вторжения физической реальности в ее поле зрения Тася очнулась. Взяла мой палец, корректно отодвинула его с изображения и зачем-то протерла страничку рукавом свитера. Потом посмотрела на меня своими кошачьими глазами.

— Потому что он пришел отдельно от того, кто на лестнице.

— От кого из них?

Тася неопределенно зажмурилась.

— Он там всего один.

Вы должны меня понять. Я тогда не удивилась, потому что Тася всегда была немножко странной. Она верила в ангелов, но никогда не ходила в церковь. У нее была одержимость белым цветом и цифрой восемь. Она всерьез считала, что запах ладана прогоняет тех, кто притворяется людьми. Таким уж она была человеком.

Но, черт возьми, видели бы вы других студентов! Мою лучшую подругу тех лет, синеволосую Дашу, которая делала расклады на Таро и зачем-то собирала куриные кости. Моего одногруппника Волгу, который считал себя вторым воплощением Фриды Кало и царапал руки скрепками. Это правда, что все художники странные. Наш учебный корпус был настоящим балаганом, и порой было трудно понять, кто действительно безумен, а кто просто притворяется. Безумствовать и притворяться было для нас хорошим тоном. Мы соответствовали своим образам трагических художников. И все это как-то… снижало градус критики, понимаете? Все это было очень глупо.

Той зимой Тася влюбилась в Морица Эшера, вернее, в его поздние работы. Сидя на общей кухне, она подолгу рассматривала цикл “невозможных” литографий — все эти имп-артовские кошмары бесконечных лестниц, ломаных многогранников и отсутствующих перспектив.

Помню это так, будто видела только вчера: общажные соседки толкутся вокруг плиты, жаря пельмени, кухню заполняет вонь масла и сигарет, Ленка в канареечных клёшах выпрямляет волосы у единственной рабочей розетки, дредастая Женя играет на укулеле, а Тася тихо сидит посреди этого бедлама, склонив голову над книгой. Умирающий зимний свет крадет очертания ее любимых лестниц, но она ничего не замечает, пока кто-то из нас, наконец, не включает свет…

В начале ноября она стала реже появляться на парах. Но и в комнате она не отсиживалась. Поначалу я заходила к ней в перерывах — от общаги до учебного корпуса было рукой подать. Я надеялась, что она просто хандрит в постели, но ее кровать всегда была аккуратно заправлена. Облупившуюся белую стенку над изголовьем покрывала мозаика плакатов с муми-троллями, учебных рисунков и распечатанных на полосящем принтере иконок.

Я не помню, в какой момент их начали вытеснять Эшеровские картины. По-моему, к началу декабря она сняла все свои иконы и большую часть плакатов. Остались лестницы. На прикроватном столике копились грязные чашки, и в них я находила простые карандаши и светлые Тасины волосы.

В один из дней, сидя рядом с подругой на паре по истории, я заметила, что она носит один и тот же оранжевый свитер. От него немного пахло. И тогда я вспомнила, что под Тасиной кроватью видела вещи. Она, кажется, ленилась стирать: просто носила одежду, пока та не становилась совсем грязной, а потом закидывала ее под кровать и доставала из шкафа новую.

Однажды я наткнулась на нее в курилке за учебным корпусом. Она стояла в утоптанном сугробе, обняв себя руками — одна-одинешенька, без куртки и без сигарет. Сначала я не поняла, что она делает. Тася покачивалась на месте, задрав голову к небу, и что-то бормотала. Я подошла и осторожно позвала ее по имени. Она вздрогнула и быстро посмотрела на меня своими покрасневшими от холода глазами.

— Тасенька, где твоя куртка? — тихо спросила я. Она не ответила и опять подняла лицо вверх. Стыдно сказать, но я только тогда начала догадываться, что с ней не все в порядке.

— Кольцевидная интрига, — спокойно заявила она мне, — Как Эшер и говорил. Взгляни.

Я запрокинула голову к небу и увидела, на что она смотрит.

Над корпусом кружила стая птиц.

Орнитологи называют это мурмурацией — такое пушистое, кошачье слово. Это когда птицы выстраиваются в какие-нибудь геометрические фигуры во время полета. Та стая по какой-то причине создала неровное кольцо, перевитое с одного края. Не знаю, как вам объяснить… Вы когда-нибудь видели ленту Мёбиуса? Вот так они и выглядели.

Очень высоко, кажется, в сотне метров над нами, маленькие птицы упрямо кружились в черном хороводе.

Мы с Тасей долго стояли на морозе, задрав головы, и я постепенно пропитывалась ее безумным откровением Эшера. Ее одиночеством.

Смотреть на то, как она сходит с ума, было увлекательно. Это звучит жестоко, но только так я могу объяснить свое полное бездействие в ту зиму. Не знаю, что еще я могла бы сделать. Мы с Тасей никогда не были близки. Так что я просто наблюдала за ней — в плохо протопленных аудиториях, где пахло бумагой и мокрой шерстью, в коридорах, в курилке с пестрыми от бычков сугробами — и не могла остановиться. С каждой новой встречей она будто плотнее укутывалась в невидимую шаль, прячась от реального мира и уходя в свои мысли все дальше.

В конце концов Тася перестала посещать занятия. Тогда я решила проследить за ней.

Наши комнаты были в разных концах коридора. Как-то утром я словно невзначай заглянула к ней, чтобы одолжить книгу по философии — на самом деле, чтобы убедиться, что Тася еще не ушла. Забрав учебник, я сказала, что пойду к первой паре, и позвала подругу присоединиться. Получив ожидаемый отказ, я вернулась в свою комнату и заняла выжидательную позицию у двери. К счастью, в тот месяц моя единственная соседка отсутствовала, так что мне никто не мог помешать.

Ждать пришлось недолго. Вскоре я увидела подругу, которая, натягивая на голову капюшон своей черной куртки, направлялась к лифту. Она была без сумки и явно не собиралась идти на учебу. Дождавшись, когда двери закроются, я бросилась к лестнице и побежала вниз.

Преследовать кого-то оказалось сложнее, чем показывают в кино, и я потеряла свою цель еще на трамвайной остановке. Когда я подбежала к закрывающему двери тридцать второму номеру, Тася уже сидела на отвоеванном месте у окошка, задумчиво глядя в утренние сумерки через замызганное окно. Трамвай дзынькнул, шатко сорвался с места и направился к мосту по своему обычному пути. Я с досадой вытащила сигарету и решила возвращаться в общагу.

Но стоило мне только прикурить, подъехал еще один трамвай — как ни странно, тоже тридцать второй. Это меня немного смутило: они никогда не ходят подряд. С другой стороны, на табло могла вкрасться ошибка. Я засуетилась, проталкиваясь через плотную толпу, чтобы рассмотреть номер у двери. Этот трамвай тоже давно не мыли, и сквозь грязное стекло цифры “3” и “2” почти не читались… Но все-таки они были там. Решение продолжить погоню было принято. Я кинулась к дверям, чтобы успеть вскочить в трамвай, но тут к окну прямо передо мной села Тася.

Тот день я провела на общей кухне, заваривая и выливая в раковину быстро стынущий чай. Не помню, было ли мне страшно. Просто я несколько часов просидела в ступоре. Девочки начали возвращаться с пар, здоровались со мной и начинали что-то рассказывать, но, встречая молчание, отходили. В конце концов ко мне подошла Злата и протянула почищенный мандарин. “Что-то случилось? Василь?” Я посмотрела на нее, улыбчивую, пахнущую морозом, и вдруг ни с того ни с сего заплакала. Соседки принялись меня утешать. А на столе, в окружении грязных чашек и мандариновых корок, лежала книга с репродукциями Эшера. Будто смеясь над всеми нами. Глупыми людьми.

На следующий день я снова решила взяться за слежку. Мне было очень страшно, но я уже не могла остановиться. Всю ночь я смотрела кошмары с бесконечными лестницами, по которым бегает Тася, то приближаясь, то отдаляясь. На площадке, где я ждала, закинув локти на перила, дул ледяной ветер. Нас обеих заносил снегом жестокий зимний полдень. А она бегала. То приближаясь, то отдаляясь. Спускаясь и поднимаясь по плоским контрастным ступеням. Где-то внизу, за краем белого листа, звенел и грохотал тридцать второй трамвай, и там она тоже была, сидела у окошка, выглядывая в еще не нарисованный город — каким-то непостижимым образом она существовала везде, но при этом ее нигде не было.

Я проснулась в ледяном поту. Часы на телефоне показывали четверть восьмого. Я быстро оделась, приоткрыла дверь и уселась прямо на пол. Ждать Тасю.

В то утро она снова поехала вниз на лифте, пошла к остановке и заняла место в трамвае у окна. На этот раз мне удалось запрыгнуть следом за ней.

Трамвай уносил нас к окраине. После “Дворца пионеров” люди перестали заходить. Салон начал пустеть, и я заволновалась, что Тася меня увидит. На остановке с неоднозначным названием “Детский комбинат” я встала, чтобы выпустить соседа по сиденью, и осторожно прошла в хвост, где заняла место рядом с неприятного вида старухами в драповых пальто. Отсюда мне хорошо было видно Тасю, которая сидела, безучастно уставившись в немытое окошко. Капюшон она сняла, и ее русые волосы, которые за последние месяцы будто бы стали еще более бесцветными, рассыпались по черной куртке.

Она вышла на конечной. Я выпрыгнула следом и зашла за остановку с табличкой “Туберкулезная больница”. Подруга, не замечая меня, решительно двинулась к переходу.

Людей вокруг было немного, и следить стало сложно. Помню, пару раз она почти увидела меня, но то ли не узнала, то ли просто не заметила, поглощенная своими поисками.

Поначалу ее поведение не показалось мне странным: Тася выглядела как человек, который запамятовал, где находится нужный дом, и теперь нетерпеливо ходит вдоль одинаковых корпусов. Здания вокруг, действительно, были почти неотличимы друг от друга. Подруга довольно быстро миновала этот неуютный квартал, не сделав попытки подойти к какому-нибудь подъезду, чтобы рассмотреть номер. Мы вышли из новостроек (я, прячась за машинами, и она, шагая прямо по проезжей части) и направились в сторону бараков. Тут она пошла медленнее, иногда сверяясь с телефоном и сворачивая на какие-то улицы. Мне в голову закралась неприятная мысль, что она идет не к кому-нибудь в гости, а за наркотиками.

Но она не искала закладки — это я поняла, увидев, что она разглядывает только фасады и не покидает зону застройки. Ей нужен был дом. И его поиски велись очень… необычным способом. Я догадалась, что в телефоне у нее открыта карта, но пользовалась она ей как-то странно. До меня не сразу дошло, что она делает.

Тася прочесывала улицы.

Она старательно заходила на каждую, доходила до конца, где, как правило, были гаражи, хилый лесок или пара частников, и возвращалась. Если улица на карте была короткой, я останавливалась и пряталась за поворотом, чтобы Тася меня не увидела. Она проходилась по правой стороне, задрав голову и пытливо рассматривая фасады — прямо как ребенок смотрит снизу вверх на новых людей, чтобы запомнить их получше. Затем она проделывала ту же операцию с левой стороной. Иногда Тася подходила к какому-нибудь дому, не глядя на табличку, и замирала около него, прыгая взглядом по окнам. Но он ее каждый раз чем-то не устраивал, и она, отрицательно мотнув головой, устремлялась дальше.

Мы гуляли уже больше двух часов, и я начала замерзать. Тася же казалась неутомимой. Иногда она резко останавливалась посреди улицы, привлеченная каким-нибудь домом, и пыталась войти внутрь. Пару раз ей это удавалось, и тогда я, немного выждав, заходила следом.

В домах Тася делала то же самое, что и на улице. Она быстро пробегалась до самого верха, а потом спускалась вниз. Ее дробный топот, отраженный грязными подъездными стенами, звучал очень знакомо — прямо как у меня во сне. Она поднималась и спускалась по чужим лестницам, как маленькая девочка, которая носится вверх и вниз из одного ей известного каприза.

Когда на улице начало темнеть, она направилась в сторону ближайшей остановки, села в трамвай и поехала домой.

Она стала делать так почти каждый день. Первое время я ездила с ней, но потом перестала. Тася планомерно осматривала город, словно расческой проходясь по нему вдоль и поперек. Она уезжала на окраину, выходила на остановке и шла, разглядывая дома, к центру, пока не становилось совсем темно. Так она проводила время.

Потом из деканата позвонили ее родителям. Тасе ведь было всего семнадцать лет. Думаю, причина была не столько в прогулах, сколько в ее отрешенном лице, которое пугало преподавателей, когда она все же являлась на пары.

Однажды утром (то была суббота) я встала пораньше и вышла на кухню, чтобы позавтракать. Меня посетила мысль испечь пирог с замороженной вишней. В тот день за окном сыпал, не переставая, мелкий и твердый снег. Я решила, что сейчас самое время для сладкой выпечки. Ее запах выползет из кухни, проплывет по коридору, заглядывая в комнаты к девчонкам, и, может быть, разбудит Тасю. Тогда она никуда сегодня не поедет, просто сядет со мной за стол и съест кусочек пирога.

Но, когда я вошла, она уже была на кухне — сидела со своей неизменной книжкой и смотрела на снег. Мой преувеличенно радостный возглас заставил ее подскочить на месте.

Ее лицо было заплакано.

— Мать отправляет к врачу, — сипло произнесла она, опередив мой вопрос, — Ей звонила эта дрянь из учебки…

— Тася, душа моя, — я растерянно села на стул перед ней и заглянула в ее красные от слез глаза, — К какому врачу?

Она пихнула в мою сторону буклет, который я издали приняла за Тасин любимый “альманах лестниц”. Я бросила взгляд на обложку.

Это была яркая ламинированная книжечка, рекламирующая какой-то платный центр реабилитации. Я нехотя пролистала буклет, цепляя взглядом заголовки: “Квалифицированная помощь”, “Наши передовые технологии”, “Гештальт-подход”. Вдруг стало очень тяжело, душно и стыдно.

— Мать говорит, что там работает ее бывший коллега. Психиатром… — Тася всхлипнула, — Они считают, что я поехавшая. Я не хочу… Не хочу к психиатру!

Я неловко обняла ее, а она продолжала плакать. От нее пахло грязными волосами и валерьянкой. Пахло бедой.

Мы договорились, что я поеду с ней. По-моему, я сама это предложила. Тогда казалось, что я просто хочу ей помочь. Это было естественным. Правильным. Но сейчас я считаю, что мне просто хотелось снять с себя вину за то холодное любопытство, с которым я рассматривала ее. Мы все хотим быть хорошими. Мы не желаем думать о себе, как о безразличных наблюдателях.

Клиника располагалась на окраине города, в красивом новом районе, который претенциозно называли “маленькой Англией”. Всего год назад здесь было одно чистое поле: черные котлованы, разрытые под застройку, и стаи бродячих собак. Теперь мы стояли на чистенькой, будто искусственной улочке, и осматривали невысокие корпуса — прямо как во время наших поездок, но теперь уже никто ни от кого не прятался.

Район выглядел каким-то ненастоящим, и я сразу попыталась понять, почему так происходит. Вероятно, виной всему была совокупность факторов: жильцов тут пока еще было мало, а все их немногочисленные автомобили наверняка скрывались в подземном паркинге. Деревьев тут, понятное дело, не было, если не считать те жалкие кривые метелки, которые в жилищных комплексах называют “озеленением”. Да и на часах, как сейчас помню, был полдень — белый от выпавшего вчера снега, льющийся прямо с белых небес полдень, который делал все тени плоскими и картонными. Вокруг нас стояла невероятная тишина.

Тася накинула на голову капюшон и пошла вперед, поскрипывая снегом. Я последовала за ней. Мы хранили молчание. Не знаю, почему я с ней не заговорила. Наверное, мы обе чувствовали себя подавленными.

И от того радостный возглас, который она издала, когда мы завернули за угол и увидели клинику, прозвучал очень странно. Я не поняла, почему она вдруг обрадовалась, и спросила у нее напрямую. Тася обернулась, задорно блеснув глазами.

— Думаю, это прямо то, что нужно, — заявила она, — Мама молодец.

— Тут очень тихо, — согласилась я, — По-своему даже красиво. Деревьев бы еще вокруг…

— Нет, — покачала головой Тася, — Деревьев никаких не надо. Так идеально. И столько снега…

Она взяла меня под руку и поспешила к высокому крыльцу, которое поднималось от самого тротуара к арочной колоннаде. За колоннами виднелась высокая дубовая дверь с какой-то бронзовой табличкой.

Само здание вызвало у меня кривую усмешку. В виде архитектурного чертежа оно могло бы показаться интересным и даже изящным. Но здесь, на окраине нашего печального серого городка, оно смотрелось неуместно, словно чье-то завышенное ожидание. Мы шли, разглядывая бесконечные арки, колонны и черепичные скаты, и мне вдруг пришло в голову, что этот дом попросту не должен находиться здесь. А когда мы добрались, наконец, до первой лестницы, эта мысль успела превратиться в убежденность. Меня охватил неожиданный страх.

— Ну, все, — сказала Тася и повернулась ко мне, — Я пойду.

— Пойдем вместе, — я сама взяла ее за руку, — Провожу тебя хоть…

— Нет, — она вырвалась, — Ну не надо, Василиса. Я хочу сама.

Я пожала плечами.

— Хоть подожду тебя? Пройдусь пока до кофейни, куплю нам чего-нибудь. А?

— Подожди, — она бесцветно улыбнулась мне, — Если хочешь.

Я стояла внизу, на тротуаре, и смотрела, как она уходит по лестнице. Вот светлые локоны мелькнули под серыми сводами арки и ушли в тень. Вот тяжело поддалась ее руке входная дверь. Ее шаги зазвучали по лестнице…

Через час я вернулась, неся в рюкзаке две булочки с шоколадом и флягу с горячим чаем. Сидеть в кафе у окошка мне не понравилось — люди слишком быстро расхаживали по улице, и я постоянно пыталась высмотреть в этой толпе русые волосы, выбившиеся из капюшона. Так что все оставшееся время я бесцельно шаталась по новому району, кутаясь в шарф и куря сигареты одну за другой.

Когда я подошла к клинике, на крыльце никого не было. Свет в окнах почему-то не горел. Но ведь он был, когда мы только приехали! Точно был! Я принялась рассматривать здание, видимо, оттягивая момент, когда нужно будет подняться по ступеням и нажать на кнопку звонка.

При внимательном рассмотрении больница оказалась еще более необычной. Я попыталась увидеть хотя бы некое подобие симметрии между левым и правым крыльями, но у меня ничего не получилось. Справа корпус выдавался вперед, подходя почти к самой лестнице, однако слева площадка огромного крыльца вдруг обрывалась, и дальние комнаты второго этажа стояли на тонких дорических колоннах. Более того, терраса, идущая вдоль этих комнат, не давала увидеть окна, из-за чего казалось, что за полукруглыми проемами вообще ничего нет.

Прикусив губу, я решительно двинулась вверх по лестнице. Заметила ли я тогда, что на снегу была всего одна цепочка следов? Или я увидела это уже намного позднее? Поколебавшись не дольше секунды, я нырнула в тень неприятных колонн, ссутулившись, будто от страха, и подошла к двери.

На дверном косяке не было никакого домофона. По привычке я поискала кнопку слева и справа, потом зачем-то сняла перчатку и провела рукой по гладкой серой стене. Удивительно, но дверь в больницу, похоже, предполагалось открывать просто так. Я нажала на латунную дверную ручку и подергала дверь. Потом толкнула. Толкнула еще раз. И, вдруг испугавшись, начала бить ногой по запертой двери, безнадежно пытаясь прорваться внутрь…

Ранние сумерки опускались на пустой район, укутывали его серым шерстяным одеялом. Я сидела на ступенях, сложив руки, и слушала тихие звуки за моей спиной.

Она спускалась ко мне где-то там, внутри своей серой темницы, и ее шаги неумолимо приближались. Вот сейчас я услышу гавкающий звук тяжелой двери, сейчас она вырвется из этого мертвого дома, раскидав по плечам свои совершенно белые волосы. Шагнет на запорошенное снегом крыльцо и окликнет меня по имени.

Она спускается, но я все сижу, сгорбившись от холода. И уже без всякой надежды пытаюсь поймать момент, когда…

Когда она снова начнет подниматься.

Автор - Демьян, Источник - Мракопедия

Люда возвращалась домой на машине уже за полночь. Ей нужно было купить некоторые продукты, но в такое время девушка могла рассчитывать только на круглосуточный магазин. И он вскоре появился на горизонте.

Территория вокруг заведения была на удивление хорошо освещена. Кругом - ни души. Говорят, что порой тишина может пугать больше, чем что-либо другое. Люда не могла не согласиться с этим утверждением. Впрочем, она припарковалась в паре метров от входа и пока не замечала ничего опасного поблизости.

Внутри её ожидали полные товарами прилавки (проблемы были только с наличием кисломолочных продуктов и хлеба), утомлённая и измученная женщина-продавец и решётка с дверью, отгораживающая прилавки и сотрудницу магазина от Люды.

Пока Люда изучала товар, она отчётливо ощущала волнение женщины. И отнеслась к этому с пониманием. Девушка никогда бы не решилась работать тут ночью. Можно ожидать самых разных гостей, и не ото всех способна защитить решётка.

Чтобы не заставлять человека нервничать дольше необходимого, она быстро определилась с заказом. По правде говоря, Люде и самой хотелось как можно скорее вернуться в родную квартиру.

Они провели расчёт, девушка, взяв все покупки в охапку, толкнула дверь и оказалась наедине с нежной ночной прохладой.

Люда и шагу в сторону автомобиля не успела сделать, остановленная громким лаем. Он будто бы был отражён асфальтом, землёй и стенами магазина, завибрировал в воздухе.

Люда посмотрела на собаку, с которой их пока ещё разделяла приличная дистанция. А собака, в свою очередь, выразительно посмотрела на Люду.

«Кушать хочет, может быть?»

Но пёс выглядел внушительно, и у неё мгновенно исчезло желание это выяснять.

«Не паникуй! - наказала она себе. – Сейчас мы быстро дойдём до машины, откроем дверь…»

Но только Люда начала претворять план в жизнь, пёс тут же пресёк её попытку, сорвавшись с места, как стрела. Поразительно, что это вечно голодное и больное существо могло развить такую скорость. Расстояние до девушки сокращалось с каждой секундой.

Люда, шокированная непредвиденным развитием событий, замерла.

«Я не успею!»

Времени на раздумья не оставалось. Она и сама не поняла, как снова очутилась в душном помещении, где резко пахло конфетами и закусками к пиву. А вот покупки девушки остались снаружи.

***

Вряд ли собака могла открыть дверь на себя, но Люда всё равно вцепилась в ручку и тянула изо всех сил.

Плакат с названием заведения и графиком работы немного закрывал обзор, в остальном через прозрачную дверь было хорошо видно, что происходит на улице.

Животное то, заливаясь лаем, прыгало на дверь, то стояло и внимательно смотрело на девушку.

Продавец, конечно, заметила, что рядом что-то происходит.

П. (Безразличным, усталым голосом.) У вас какие-то проблемы?

Л. На меня напал бездомный пёс! Я успела забежать к вам, но он не уходит. Пытается попасть внутрь. Вызовите, пожалуйста, кого-нибудь, чтобы я смогла уехать.

П. (С сомнением.) Пёс большой?

Л. Крупный. И очень агрессивный.

Как бы в подтверждение её слов собака с характерным звуком снова врезалась в дверь.

П. Хорошо. Сейчас позвоню. Подождите немного.

Люда облегчённо вздохнула. Доверив свою дальнейшую судьбу новой знакомой, она переключила внимание на «преследователя».

Пёс немного успокоился и теперь нервно расхаживал из стороны в сторону, карауля вход в магазин. Обыкновенная дворняга. Довольно тощая для своего роста. С грязной, повисшей сосульками шерстью.

Однако глаза у собаки были умные. Это Люда сразу подметила. А ещё она была уверена, что пёс непременно сказал бы ей что-нибудь, если бы только мог.

«Что, малыш? Рассказал бы, как тебя бросил человек, которому ты доверял больше всех на свете? Как жестоки бывают люди? К сожалению, я кое-что об этом знаю».

Девушка совершенно не разбиралась в заболеваниях четвероногих друзей, но надеялась, что это не бешенство и что во всём виноваты голод и тяжёлая жизнь. Тогда она не бросит животное, попросившее у неё помощи, пусть и не совсем стандартным способом, и обязательно обеспечит ему встречу с хорошим хозяином. Она так решила.

Собака, к удивлению Люды, вдруг побежала прочь от двери. Девушка проследила за животным.

Л. (Громко.) Кто-то пытается выйти из моей машины!

Продавец, только вернувшаяся на рабочее место, не сразу поняла, что обращаются к ней.

П. Помощь приедет в течение 20 минут. Крикните вашим, чтобы подождали внутри. Постучите…

Л. Я приехала одна!

Это была правда. Во время ночной поездки Люда неоднократно могла убедиться, что в салоне кроме неё никого нет. И, конечно же, уходя в магазин, она приняла все необходимые меры предосторожности в отношении своей машины. Однако зрение вдруг решило сыграть с девушкой злую шутку. Она видела, как кто-то поднимается с заднего сиденья. После незнакомец спокойно открыл дверь и выбрался наружу.

Пёс грозно залаял, оскалил зубы и бросился к человеку. Теперь их обоих скрывал автомобиль, поэтому у девушки не было возможности наблюдать за развернувшейся сценой.

Внезапно она услышала, как собака заскулила. Этот звук не смогла заглушить даже закрытая дверь магазина, а значит он был достаточно громким. Животное вновь оказалось в зоне видимости.

Пёс пятился назад, как-то странно сжавшись и слегка припадая к земле, словно ему было больно. И будто бы дрожал всем телом. Незнакомец же проследовал за ним, не утруждая себя спешкой. И Люда наконец смогла его рассмотреть.

Он немного напоминал человека, однако голова была похожа на большое, бугристое осиное гнездо, обтянутое неяркой, розовой кожей и покрытое со всех сторон крупными глазами. Вместо руки у существа был длинный отросток, сужавшийся к заострённому концу.

Достаточно приблизившись, оно замахнулось своей странной конечностью. Однако пёс успел прийти в себя. Животное подскочило и, немного прихрамывая, помчалось в противоположную от обидчика сторону, через мгновение скрывшись за углом здания.

Пришелец немного постоял на месте, словно о чём-то раздумывая. А потом вдруг пошёл к магазину. В порыве решимости первые шаги он сделал спиной вперёд, на зрение существо не могло жаловаться, и лишь по пути повернул тело в правильное положение.

Л. Откройте решётку!

Женщина не могла поверить своему счастью: она битый час пыталась выяснить у Люды, что происходит снаружи и за чем это девушка так пристально наблюдает, и вот та отозвалась.

П. Я не поняла. Что...

Л. (Кричит.) Живо открывайте! Или моя смерть будет на вашей совести!

Монстр был уже совсем близко. Люда не знала, послушает ли её продавец, но была готова держать оборону до последнего. Она смогла разглядеть чёрное, круглое отверстие на месте, где у людей находится рот, полное острых, белых зубов-шипов. Из некоторых глаз существа бежала, оставляя за собой дорожки, тёмно-красная, густая жидкость неизвестного назначения. Люда убедилась: это не мог быть костюм.

Так и не коснувшись двери, оно остановилось. Глаза следили за девушкой: на неё впервые в жизни смотрели с такой злобой и всепоглощающей ненавистью. Неожиданно пришелец развернулся и пошёл куда-то вдоль здания. Через минуту и без того хорошо освещённый участок перед магазином залил свет фар. Прибыла долгожданная помощь.

P. S. Пояснительная бригада, если это необходимо. Монстр хотел аккуратненько подловить Люду в машине, пообщаться тет-а-тет, так сказать, не раскрывая себя. Но умный пёс нарушил его планы, устроил переполох, из-за которого скученность людей в одном месте резко возросла, поэтому существо было вынуждено уйти.

Читать часть 1
Читать часть 2
Читать часть 3

Петя, оказавшийся в этой ситуации немного решительнее, короткими шажками приблизился к разломанным в его ви́дении перилам и робко заглянул в щель между лестницами. Выражение его лица резко изменилось с испуганно-заинтересованного на полное осознанного ужаса. Прикрыв рот здоровой рукой, отскакивает от перилл и, поджав колени, жмётся к подъездной стене. Тогда Артём, стоявший немного дальше друга, тоже решил взглянуть на приближающегося обитателя кошмарного подъезда, что, судя по звукам, уже добрался до ступенек и медленно поднимался к притаившимся на шестом этаже парням.

⠀

Артём увидел продолжение чешуйчатого отростка, оказавшегося частью живота цокающей копытами твари. Гной капал по покрытому копотью бетону, оставляя на нём мерзкие жёлто-красные пятна, тварь, похожая на медведя, ковыляла на трёх тоненьких мохнатых ножках, явно человеческих, но с плотными ногтевыми наростами вместо ступней, с виду походящих на копыта неправильной формы. Вместо верхних лап у неё были неестественно выгнутые человеческие руки, перепачканные во всё том же вязком гное. Живот-отросток выпирал настолько сильно, что убогому существу потребовалось вплотную приживаться к стене справа от себя, чтобы развернуться и не задеть надутым гноящимся мешком противоположную стену.

⠀

Парни смотрели на это, как завороженные, их ноги будто стали частью бетонного пола и даже колени не задрожали от испуга, когда закончившая свой жутки манёвр, уставилась на парализованных от страха незваных гостей и, булькая, запричитала: «Живьё! Живьё!»

⠀

Лицо монстра походило на паучье с множеством глаз; пасть, повторяющая жутким голосом одно и то же слово, растягивалась вдоль всей нижней части походящей на кабачок головы. Медленно переставляя нижние конечности, нежить принялась подниматься. Живот её стал раздуваться и скукоживаться активнее, гной разлетался во все стороны. Запах гнили ударил в нос, как нашатырный спирт, приведя парней в чувства. Не сдерживая крика, они бросились вверх по лестнице. Между шестым и седьмым этажом Петя остановился и взглянул на подъездное окно. Артём понял всё без слов и с размаху ударил кулаком по стеклу. Парни перебрались на другую сторону и оказались на площадке между третьим и четвёртым. Для Пети путь наверх был сложнее, часть лестницы в его глазах развалилась, поэтому добираться до четвёртого этажа его донёс Артём.

⠀

— И как же я иду, если ступенек у тебя нет? — шепнул Пете друг.

⠀

— Хрен его знает, — прошептал в ответ Душин, — ты у меня по воздуху идёшь.

⠀

— Как в игре, — Артём хихикнул, — не прогрузилось. Хотя теперь я и такому не удивляюсь…

⠀

В окне на площадке между третьим и четвёртым показалось жуткое многоглазое лицо. Одна вывернутая рука легла на раму, отвратительное существо решило сократить себе путь и догнать несчастных выживших снизу.

⠀

«Живьё! Живьё!» — изрыгала растянутая пасть.

⠀

Парни не стали дожидаться второй руки и ринулись вверх.

⠀

Первым в небольшую комнату с распахнутым настежь окном вбежал Артём, остановившись в нескольких сантиметрах от стекла с остатками белой краски, за которой виднелась знакомая парню чёрная пустыня, правда, не такая бурлящая странными явлениями по типу торнадо и молний. Прибежавший следом Петя захлопнул дверь и прижался к ней спиной.

⠀

— Эти окна мы закрашивали, — сказал он, — и поправляли ручку, чтобы окно не открылось.

⠀

— Надо бы её сломать, чтобы раз — и навсегда, — протараторил Артём, протягивая руку к раме.

⠀

— Погоди, — остановил его Петя, — нельзя попросту рисковать, надо до конца довести.

⠀

Он сжал зубы, тяжело выдохнул и, перебросив ногу, сел на раму.

⠀

— Придурок, ты что? — Артём вцепился в друга и попытался оттащить того от окна, но Петя оттолкнул его резким ударом в живот.

⠀

— Придурок тут только ты, если не понял, — злился он, перебрасывая вторую ногу. — Мало закрыть окно, нужно ещё успокоить того, кто это окно сможет разбить.

⠀

Душин спрыгнул с рамы и коснулся ногами чёрного песка. Артём, неприятно удивлённый таким поступком, впрочем, не стал противиться и последовал за другом. Единственное, чего он опасался — это проклятый, плещущий гноем страж башни, шатающийся где-то на лестницах бесконечного подъезда. Парень до мурашек боялся, что это нечто зайдёт в комнату с окном и закроет его, навеки запечатав двух отважных спасителей человечества в потустороннем мире, полном зла. Однако этот страх полностью развеяла мысль, что покорный слуга ни за что не станет закрывать проход, по которому вскоре должен будет пройти его величественный хозяин.

⠀

Пустыня же встретила друзей пугающей тишиной, какая бывает в фильмах ужасов перед появлением неописуемо страшного монстра или заставляющего дрожать поджилки звука. Исполинские баобабы высыхали, склоняя свои головы к ногам измотанных путников. Бежать в этом ужасном месте было невозможно, силы зла, всё ещё обитавшие здесь, тянули парней назад, подальше от огромного рва. Но силы эти были недостаточно сильны, чтобы помешать настырным путникам, их ноги уверенно шагали по смердящему гнилью чёрному песку, и даже спуск в мрачный ров не стал для них большой трудностью.

⠀

— Петька, — впервые за всё то время, что они провели в пустыне, Артём решился что-то сказать, — а что если, вот, Геннадию удалось создать, как он сказал, макет вселенной…

⠀

— И засунуть его в подъезд, — усмехнулся Петя, — лишь бы сделать себя победителем. Вот и нарвался на Душехлёба.

⠀

— Да нет, — отмахнулся Артём, — я к тому, что если такое в принципе возможно, то, может, нас тоже так кто-нибудь создал?

⠀

Петя цокнул языком.

⠀

— А этого создателя ещё кто-то, — буркнул он, — и так до бесконечности. Страшно мне об этом думать, Тёма, сил нет, и вообще, что это за бесконечность такая, вон, подъезд тоже, вроде как, бесконечный… Измотался я, Тёмка, не могу больше.

⠀

И вот пред их взором возвысился мрачный дом, чертог владыки зла. Дверь его была открыта, и за ней не было ничего, кроме чёрного пятна бесконечной тьмы.

⠀

— Пошли? — спросил Артём, взглянув на друга.

⠀

— Нет, — покрутил головой тот, — я один пойду. Ты, если что, беги обратно и закрывай окно… и ручку ломай… — Душину стало тяжело дышать, он опустил голову, вспоминая что хотел сказать: — И двери закрывай, вообще все, и в комнату и в башню, мало ли.

⠀

— Петька… — начал Артём, — давай лучше…

⠀

— Закрой чёртово окно, — перебил его друг, двинувшись вперёд.

⠀

Покачиваясь на ходу, он добрался до двери, положил на неё здоровую руку и, дёрнув плечами, подался в кромешную темноту. На мгновение он замер и спустя несколько секунд обернулся. Это выражение лица запомнилось Артёму навсегда: глаза Пети были широко раскрыты, брови высоко подняты, а нижняя губа выдвинута вперёд; вселенский ужас запечатлелся на лице несчастного парня, увиденное в глубинах чертога окончательно лишило его рассудка, и лишь остатки здорового ума, сгорающие в пламени безумия, приказали Пете воскликнуть:

⠀

— Беги!

⠀

Артём оторопел, затылок обдало морозом, сердце болезненно кольнуло. Он смотрел, как тьма медленно поглощает его друга, и как исчезающая во мраке чертога рука тянет за собой скрипучую дверь. И вдруг надо рвом прогремел оглушающий раскат грома. Артём, вздрогнув, рванул прочь. Он бежал мимо поднимающихся, подобно просыпающимся великанам, баобабов, видел, как на горизонте одна за другой искрятся полоски белых молний, и как с оглушительным гулом прорастают к самому тёмному небу спицы ужасных торнадо.

⠀

Распахнутое окно висело в воздухе, парень с разбега запрыгнул в него и плашмя плюхнулся на пол, едва не приложившись головой и не лишившись сознания. Комната наполнилась запахом гнили, дышать стало по-настоящему больно, но Артём не смел сдаться. В ярости он захлопнул окно, крепко прижал его плечом и повернул ручку. Смрад разом улетучился. Тогда всё ещё разъярённый парень крепко вцепился в ручку и с криком, которым умудрился сам себя напугать, выломал её и с размаху бросил на пол. Потом, правда, он поднял её и унёс с собой, боясь, что оставшийся в башне страж сможет всё починить и снова открыть злополучное окно.

⠀

Подъезд Артём покидал дрожа от страха, но тем не менее исполняя последнюю волю друга: он закрыл дверь в комнату и, оказавшись на улице, спешил закрыть и вход в саму башню. Однако, как только парень, сжимающий в трясущихся пальцах оконную ручку, вышел на воздух, за его спиной что-то хлопнуло, вспыхнув ярко-жёлтым. Он испуганно обернулся. Дверь покосилась, слетев с одной петли. Артём, всё ещё не пришедший в себя, заглянул внутрь и увидел круглое помещение с обломками деревянных лестниц, остатками ржавых труб и прочего хлама, коим была забита заброшенная башня. Оконная ручка тоже бесследно испарилась.

⠀

Потупившись немного, парень упал на колени и горько зарыдал, прикрыв лицо грязными руками. К утру следующего дня он уже добрался до родного города, чудом избежав столкновения с колонной военной техники, направляющейся в опустевшее Никифорово.

⠀

В новостях говорили о взрыве неизвестной боеголовки, и о десятках тысяч человеческих жизней, и родители Артёма, опасаясь за жизнь сына, настаивали, чтобы он отправился вместе с ними в больницу для полного обследования. Но тот отговорился, заявив, что после ссоры с дедом поспешил убраться подальше и сел на рейсовый автобус до города, а весь следующий день провёл с институтскими друзьями. Вскоре родители сдались, хорошее самочувствие Артёма вкупе с его разыгравшимся аппетитом окончательно убедило их, что здоровью сына ничего не грозит.

⠀

Но, несмотря на внешнее спокойствие, внутри парня всё тлело и разрывалось. Закрывшись в своей комнате, он сел прямо на пол и безмолвно просидел так несколько часов, держась за голову дрожащими руками. Перед глазами мелькали пугающие образы неведомых тварей и жуткое выражение лица покинувшего этот мир Пети Душина, что героически сгинул во мраке, захлопнув за собой дверь в чертог зла.

⠀

Артём жаждал узнать судьбу своего друга, но мысли об этом до ужаса пугали его, словно неведомый страж где-то в отдалённых уголках мозга всеми силами старался оградить и без того натерпевшегося парня от дальнейших безрассудных действий.

***

⠀

В этот раз человечество было спасено. И по сей день неизвестно, какова была цена этого спасения: может, невероятный прорыв во многих науках или ответ на извечный вопрос смысла всего сущего. Но одно можно сказать точно и, последняя эмоция на лице Пети Душина станет тому подтверждением: человечество спаслось, потому что оно ещё не было… готово.

----

Автор: Евгений Шорстов | @Shorstov

2021

Читать часть 1
Читать часть 2

Петю посадили на лавку, напоили водой и положили отдыхать.

⠀

— Люк пока не закрывайте, — сказал Геннадий, обратившись к деду. — Митенька должен вернуться.

⠀

Дед кивнул. Он выглядел растерянно, много суетился, постоянно чего-то шарахался и хватал в руки ружьё.

⠀

— Так, значит, это ты в пруд порошок высыпал? — спросил Геннадий Артёма, стараясь отвлечь парня от странного поведения перепуганного деда.

⠀

Артём кивнул.

⠀

— Молодец, — улыбнулся Геннадий, — теперь они все там, вокруг пруда собрались, нам не мешаются.

⠀

— Мы видели их в городе, — протестовал Артём, потирая грязные руки, — не все собрались.

⠀

— Ну, издержки, что поделать, — улыбнулся инвалид, пожав плечами, — основную же часть выключили, да? — он подмигнул и хихикнул. — Так, Петька, а ну не спать! Пару часов ещё и всё закончится, нечего тебе пока в пустыне делать.

⠀

— Вы тоже видели её, да? — болезненно пролепетал Петя, приподняв голову.

⠀

— А как же, — снова хихикнул Геннадий, — только вы её сквозь сон видите, а я сквозь окно.

⠀

— Так это вы изобретатель! — воодушевился Артём. — Вы этот аппарат сделали… в башне.

⠀

— Аппарат… — Геннадий нахмурился. — Сынок, я создал макет всего сущего, всей нашей вселенной, придал ему вид обыкновенного подъезда и поместил его в чёртову водонапорную башню. Я не какой-то там изобретатель, — последнее слово он проговорил с особым отвращением, — я самый настоящий творец! Пусть, ещё не до конца, но всё же равный тому величеству, что создал нас с тобой.

⠀

Артём морщился в недоумении, поглядывая то на стенающего от усталости Петю, то на суетящегося деда, который теперь стоял у лестницы и недовольно бормотал себе под нос: «Да когда же он придёт, Митенька этот…»

⠀

— Знаешь же теорию, что вселенная замкнута сама на себя? — не унимался Геннадий, во всю упиваясь торжеством своего разума. Интеллектуальное превосходство над всеми, находящимися в подвале, доставляло ему особое удовольствие, отчего он говорил громко и с насмешкой.

⠀

— Замкнута? — отрешённо переспросил Артём, уже раздумывая о том, как бы ему сбежать отсюда.

⠀

— Да, — кивнул инвалид, откинувшись на спинку своего кресла на колёсах, — садись в ракету и лети куда хочешь: вперёд, вверх, вправо-влево — исход один, вернёшься обратно. Как на шаре, иди да иди, вроде путь бесконечный, но шар замкнут! Но вселенная сложнее, макет такой системы даже нарисовать не получится, а я его создал! Каждая дверь, каждое окно — всё ведёт в тот же подъезд! Кроме, разве что, окна на балконе пятого этажа, — Геннадий расплылся в улыбке и стрельнул глазами в Петю, — которое твой дружок помог мне открыть.

⠀

— Но из подъезда есть выход, — парировал Артём, и тут же сдавленно ахнул от зашевелившегося в его мозге неприятного и шокирующего осознания, — подождите, вы…

⠀

— И во Вселенной есть выход, — перебил его Геннадий, сжав от радости кулаки у груди, — и я его нашёл!

⠀

— Тёмочка, — голос деда напугал парня, — а велосипед-то куда девался?

⠀

— Ох, да мы его в балке… — путаясь в мыслях, Артём соображал, что ответить, чтобы не обидеть старика, но его размышления прервал вновь вступивший со своим громким монологом инвалид.

⠀

— Открытие философа — это прорыв сразу в нескольких науках, — говорил он.

⠀

— Опять эта песня, — тихо пробубнил Петя, перевернувшись на другой бок. Голова его по-прежнему гудела и кружилась, но потерянные силы постепенно восстанавливались.

⠀

— Я не устану об этом петь, — обиделся Геннадий, но тут же вновь расплылся в улыбке. — Скучно тебе? И правильно, лучше уж скучать и не совать нос, куда не следует. Думающие всегда будут мешать делающим… и наоборот. Но я и то и то, творец. А вот твой бывший дружок… — инвалид хихикнул, — дружок-то много думал. Я всё надеялся, что он сам окно откроет, да он и открыл бы, если бы один пошёл! А тут ты с ним приехал.

⠀

— Кольку? — всполошился Душин, приподнявшись на локтях. — Это всё-таки ты был?

⠀

— Страж, — мрачно выдал Геннадий. — Плохо читал мою книгу? Подошёл к окну — и он появляется в глубине подъезда. Бесконечность его путает, он носится за тобой, пока не поймает, но стоит покинуть башню — сразу исчезнет. И я всегда успевал уйти вовремя, один только раз оплошал… — он похлопал себя по бедру наполовину отсутствующей ноги. — А ты, — Геннадий вновь обратился к Пете, — ко мне прибежал. Пришлось тебя поить раствором, чтобы они твоё тело не заняли, а то по твоей же памяти придут ко мне и всё, конец плану.

⠀

— Какому, плану, сволочь! — воскликнул Петя, спрыгнув с лавки на пол. Он в гневе ринулся к Геннадию, но на половине пути вдруг упал на колени, а затем и полностью растянулся на полу.

⠀

Сквозь беспорядочный поток мыслей и закладывающий уши гул он слышал еле различимые возгласы Геннадия: «Буди его! Буди!» — кричал безумный инвалид.

⠀

Но Душин никак не мог проснуться, глаза его застилала непрозрачная пелена, похожая на молочную пену. Тело сковал паралич, ни руки, ни ноги не слушались, и лишь уставшие глаза стали ему верными помощниками в этом странном видении, когда наводящая смятение плена сошла, и Петиному взору открылся знакомый вид мрачного подъезда.

⠀

Он в миг вспомнил, как они с Колей прибыли в проклятое Никифорово, как по просьбе сумасшедшего Геннадия вошли в злополучную башню, удостоверившись, что внутри она действительно выглядит как самый обычный подъезд. Петя огляделся по сторонам, он стоял на первом этаже рядом с лестницей и разломанными почтовыми ящиками, лицом к дверному проёму с решёткой. Он помнил, что оказавшись за ней, он попадёт сразу на девятый этаж и замкнёт кошмарный цикл бесконечного подъезда. А также Петя с ужасом осознал, что из мрачного коридора с противоположной решётке стороны на него в любой момент может выскочить уродливый страж — тварь, убившая его друга Кольку.

⠀

Душин обернулся — никого. Тогда он решил подняться выше и снова взглянуть на таинственное раскрытое окно, что находилось в комнате за дверью, совершенно не вписывающейся в архитектуру типового подъезда девятиэтажки, посреди лестничной площадки пятого этажа. Когда Петя повернулся к лестнице, то прямо перед своим лицом увидел расплывшуюся в улыбке отвратительную морду стража. Высшая степень ужаса, испытанная им в то мгновение, заставила перепуганного Душина вопить и лихорадочно трястись. Его мучениям пришёл конец, когда вместо обшарпанных стен подъезда перед глазами снова показался знакомый потолок подвала. Артём дотащил залитого холодным потом друга до лавки и парой звонких пощёчин привёл того в чувства.

⠀

— Петька! — разозлился Геннадий. — Велел же не спать! А ко мне вообще подходить не смей, я ваша последняя надежда.

⠀

— Зачем? — не в силах отдышаться после мимолётного кошмара, еле выдавил из себя Петя.

⠀

— Затем, что я должен войти туда, когда всё закончится, — рявкнул на него инвалид, — только я, и никто больше! Я тебе рассказывал, как всё работает, а ты не слушал, сидел трясся, и сейчас трясёшься!

⠀

— О чём вы говорите? — не выдержав, крикнул Артём. — Дед, что он несёт?

⠀

— И этот идиот, — рассмеялся Геннадий, — оба вы хороши, надо было их из ружья во дворе щёлкнуть, — кивнул он деду, но тот не обратил должного внимания, озабоченный скорым приходом опаздывающего Митеньки.

⠀

— Мир заполнен тонкими мембранами, — Геннадий вновь обратился к парням, — зло лезет из них каждый день, и каждый день стучит по человеку. Но сильнее всего оно бьёт за поспешные открытия, ибо негоже рваться к творцу. Мне бы хватило и того, что творец слышит и исполняет мои желания, но то, что я нашёл — выше всех доказательств: не просто мембрану, а окновтот мир! Значит, путь не просто верный, он истинный! Но окно было закрыто, — инвалид развёл руками и пожал плечами, в его голосе послышалась издёвка, — я сразу уловил намёк на жертву. — Он расхохотался. — Не мне же его открывать, верно? Мне нужно будет идти в покинутый Душехлёбом мир, спускаться в катакомбы под его чертогом и искать там другой путь наверх. На самый верх!

⠀

— И ты Кольку в жертву принёс? — вновь закипал гневающийся Петя.

⠀

— Имбицил! — злобно бросил Геннадий. — Моя жертва — человечество, невежественная ты свинья, слушай, когда тебе говорят.

⠀

Артём раскрыл рот от удивления.

⠀

— Вы… — начал он, качая головой, — вы совсем больной? Я не понимаю, чего вы добиваетесь… вы, да хрен с тобой — ты! Ты что творишь, дурак старый? Ты по вселенной, случайно, не летаешь? Разноцветные камешки в перчатку не собираешь? Щёлкни пальцами и половина человечества в пыль, чего мучиться.

⠀

— Мне плевать, — огрызнулся Геннадий, — не неси чушь. Не велика потеря. Когда всё закончится, я вознесусь из катакомб наверх и встречусь с истинным творцом. И если он посчитает нужным, то вернёт жертвам их жизни. Это будет финал, апофеоз, смысл всей жизни человечества.

⠀

— Я надеюсь, что пауки с человеческими головами будут жрать тебя долго и больно, — скозь зубы процедил Петя.

⠀

— Меня сейчас стошнит от твоего идиотизма, — тихо проговорил инвалид, потирая глаза. — Почему вы ещё живы? Потому что никто из смертных упырей вас не видит, только слышат. Этот синий раствор тоже я создал. А ты, — он повысил голос, взглянув на Артёма, — позаботился, чтобы вся эта гнилая свора толпилась у пруда.

⠀

— Нас видели, — покрутил головой тот в ответ, — в городе, большой летающий глаз.

⠀

Геннадий побледнел, схватившись жилистыми руками за подлокотники кресла. В то же время сверху послышались звуки приближающихся шагов, то был маленький и быстрый Митенька. Он запрыгнул в люк и, быстро перебирая ногами, спустился по лестнице.

⠀

— Это Око Душехлёба, — прохрипел в диком ужасе инвалид, — он вас видел! И Слурп теперь тоже будет знать… бегите отсюда. Митенька…

⠀

— Меня тоже, — грустно проскулил мальчик, виновато опустив голову.

⠀

— Уходите подальше от башни, идите скорее, — растерялся Геннадий. — Эй! — крикнул он деду. — Открой им люк.

⠀

Старик вновь засуетился.

⠀

— Отведёшь их, Митенька? — спросил Геннадий мальчика, взяв того за руку.

⠀

Митенька несколько раз кивнул.

⠀

Парни переглянулись, а когда вновь посмотрели на инвалида, то увидели у того за спиной старика с ружьём. Дед целился во внука, и было заметно, как ствол ружья слегка дрожит.

⠀

— Ради всего святого, Тёмочка, — поджав губы, молил старик, — никто не спасётся. Пусть хоть у Геннадия Ивановича получится, авось свидимся ещё.

⠀

— Да пошёл ты! — выругался Артём. — Пусть зло за всеми нами приходит.

⠀

— Нет, — отозвался Петя. Он слез с лавки и, ковыляя, пошёл к лестнице. — Пошли лучше мы.

⠀

Сгорая от злости, Артём утёр навернувшиеся на глаза слёзы и, бросив на деда полный разочарования взгляд, поспешил за Петей вверх по лестнице.

⠀

— Грядёт Апофеоз выброса, — крикнул им в спину Геннадий, — встретимся после.

⠀

Оказавшись наверху, Душин оттолкнул друга и, нагнувшись к люку, протянул вниз руку. Митенька, поднимающийся следом, принял помощь и почти выбрался из подвала, как тут же камнем полетел вниз, оглушённый мощным Петиным ударом по голове. Пока оставшиеся внизу старики поняли, что произошло, Душин уже захлопнул тяжелый люк и с полным отчаяния криком обрушил на него стоявший в коридоре тяжёлый комод.

⠀

Артём, испугавшись, бросился поднимать большой, забитый хламом, деревянный груз, но Петя вмешался и оттащил друга на веранду. С той стороны кто-то сильно стучал по люку, но громоздкий комод даже не дёрнулся.

⠀

— Ты прав, — сквозь слёзы говорил Артём.

⠀

— Это не люди уже, Тёма, — успокаивал его Петя, сам тем временем украдкой поглядывая на улицу, боясь увидеть там ещё одного упыря или, что было бы особенно плохо, зловещее Око. — Он сам ни хрена не знает, — продолжил Душин, — всех людей угробит и сам подохнет.

⠀

— Что делать-то, Петь? — наконец успокоившись, с одышкой спросил Артём.

⠀

Душин выглянул за дверь, удостоверился, что на дворе было чисто, жестом подозвал к себе Артёма.

⠀

— Слышал же, — Петя усмехнулся и качнул головой, — грядёт Апофеоз выброса. Больше шансов нет. Пошли, — он хлопнул друга по плечу, — закроем это долбанное окно.

⠀

Сердца парней вырывались из груди, ледяные иглы мурашек прилипли к их телам, меняя лишь место своего пребывания, катаясь то по затылку, то по позвоночнику. Вокруг больше не было темно, наоборот, близлежащие поля и леса сияли в отблесках красных молний, бьющих на горизонте, рядом с узкими прутьями торнадо. Клетка сформировалась. Башня готовилась низвергнуть на человеческий мир остатки зла и, наконец, выпустить наружу того, кому под силу расширить зону обитания отвратительных тварей и бесплотных злых духов на весь мир.

⠀

Прямо под ногами Пети из земли выскочил толстый сук чёрного баобаба, парня подкинуло вверх на насколько метров. Падая, он выставил вперёд обе руки, но неудачно приземлился, отчего одна конечность с противным хрустом переломилась и неестественно согнулась пополам. Душин взвыл от боли, на его глазах блестели слёзы, а из нижней губы размазанной струйкой бежала кровь.

⠀

Артём подскочил к покалеченному другу, помог ему подняться, предложил остановиться и передохнуть, но Петя ответил категорическим отказом.

⠀

— Нельзя, Тёма, — корча лицо от боли, шипел он, — надо закончить с окном, иначе…

⠀

Он не смог договорить, страшный кашель вырвался из его горла, Петя согнулся, схватившись за грудь, и откашлялся кровью.

⠀

— Рёбра, наверное, повредил, — предположил Артём, — бежать сможешь? Может, я сам закрою?

⠀

— Пошли, — стиснув зубы, буркнул Петя, выпрямившись.

⠀

Они ускорились. Не сбавляя темпа, парни добрались до Никифорово, и остановились на передышку, только когда наводящая ужас одним своим видом башня оказалась в их поле зрения.

⠀

— Давай тут присядем, хоть пять минут отдышаться, — сбивчиво просил Артём, указывая на засохшее толстое дерево в сотне метров от бетонного забора, ограждающего башню.

⠀

Петя, не найдя в себе сил говорить, молча кивнул.

⠀

— Что ты здесь видел? — спросил Артём, кивнув на просёлочную дорогу между полем и уже уничтоженной стремительной засухой лесопосадкой.

⠀

— Лицо, — отдышавшись, ответил тот.

⠀

— Лицо? Я думал, там по дороге какая-то тварь бежала, как сороконожка или… — Артём, нервничая, пустился в рассуждения.

⠀

— Никого не было на дороге, — мрачно перебил его Петя, — лицо стояло около нас, в поле. Я смотрел на него в упор… — он замотал головой, приоткрыв рот, — не знаю, почему не закричал, не смог просто. А звуки… наверное, от башни или оно их издавало. Только вот нас не тронуло, этого никак понять не могу. Могло же и убить и… это, поработить, как всех, чтобы не мешались.

⠀

— Поработить… — задумался Артём. — А что если зло успело Геннадия поработить? Не в этот раз, а давно ещё, когда он только этот свой проект создал?

⠀

— Вот тебе и Вавилонская башня, — хмыкнул Петя, утерев с грязного подбородка кровь, — в новой обёртке. Построил один, страдают все. Может, правда они его поработили, и никакого творца внутри нет, только зло, может, зло это такой знак ошибки. — Душин умолк, опустив голову. Так он промолчал с минуту, а затем заявил: — А если нет?

⠀

Артём вздрогнул и вопросительно уставился на друга.

⠀

— Если вдруг всё правильно, не думал?

⠀

— Петька, ты чего? — Артём испуганно отпрянул от загоревшегося какой-то невероятной идеей Душина.

⠀

— Я сам пока не до конца понял, — рассуждал Петя, поднимаясь на ноги, — вот, как обычно бывает, прежде чем найдёшь верный путь, надо ошибиться тысячу раз, а раз ошибка — это зло, то нам проще вообще не жить, да?

⠀

Тут Артёму в голову пришла очевидная, но очень страшная и неприятная мысль, поэтому озвучивать её он не осмелился.

⠀

Петя вновь умолк и, немного ускорившись, шагал, держась за левый бок, в сторону башни.

⠀

Чем ближе подходили они, тем меньше силы ощущали в руках и ногах, глаза слезились, как от лука, плечи и спину ломило, будто сила гравитации здесь была больше в несколько раз. Оказавшись в небольшом дворике за бетонным забором, парни не по своей воле упали на четвереньки, чуть не лишившись сознания. Головокружительный вид облачной чаши, стягивающей к себе спицы торнадо и красные нити молний, поражал до мурашек и завораживал. Разглядывая это уникальное для мира людей явление, парни вдруг заметили, как в самом его центре начинает проглядываться маленькое чёрное отверстие. Самые страшные предположения оказались верны — чаша начинает расширяться, раскрывая огромную чёрную дыру, что послужит выходом загадочному Душехлёбу, всесильному и беспощадному.

⠀

Стеная от изнеможения, Петя с Артёмом ползли к покосившейся деревянной двери башни. Силы покинули их, дыхание перехватывало, уже знакомый запах гнили смешался с влажным, полным озона воздухом, а также с неописуемым потусторонним смрадом.

⠀

На последнем издыхании Душин оттолкнулся ногами и как спущенный мячик плюхнулся в дверной проём. Сию же секунду силы вернулись к нему, голова посвежела, мысли пришли в порядок. Мельком осмотревшись, он рывком втащил лежащего без движения друга внутрь, и тот вскоре тоже встал на ноги.

⠀

— Правда… подъезд, — еле выдавил из себя удивлённый Артём. — Тут пожар был?

⠀

Петя в недоумении огляделся ещё раз.

⠀

— Нет, вроде, — неуверенно ответил он, — скорее, землетрясение, вон, все лестницы в трещинах. — И парень указал пальцем на ступеньки.

⠀

Однако Артём видел их совершенно чёрными от скопившейся копоти.

⠀

— А, чёрт, — Петя хлопнул себя по лбу, — тут, понимаешь, подъезд у каждого свой. Нам Геннадий говорил, что башня — это как твой внутренний мир. — И, не дожидаясь ответа друга, Душин заключил: — Забей. Не забивай голову даже, пошли.

⠀

Они проскользнули мимо почтовых ящиков, пустой шахты лифта и решётки, за которой по замыслу находился спуск на девятый этаж бесконечного подъезда, и поднялись на площадку между первым и вторым этажом.

⠀

— Твою мать, а как же тут… — Петя растерянно метался около перил.

⠀

— Ты чего? — Артём с опаской двинулся вверх по лестнице и жестом позвал друга за собой.

⠀

— У меня тут завалено всё, — едва не в истерике, причитал Душин, — как же мне, Тёма, как же я…

⠀

Артём недоумённо бегал глазами по испорченным пожаром стенам и ступенькам, соображая, как можно помочь испуганному другу. Сначала он пытался затащить его наверх, ведя под руку, но Петя никак не мог подняться выше первой ступеньки, какая-то невидимая Артёму преграда не давала им прохода. Тогда внимание парней привлекло подъездное окно, что светлым прямоугольником украшало стену площадки между этажами. Открыть его аккуратно не получилось, и парни решили прибегнуть к более решительному методу. Петя поднял с бетонного пола невидимый для Артёма камень и с размаху запулил его в стекло, то со звоном моментально рассыпалось и пропало, не оставив даже мелких осколков.

⠀

За выкрашенной в белый цвет рамой виднелась ещё одна подъездная лестница. Артём подсадил покалеченного друга, и тот успешно перелез.

⠀

— Чёрт меня дери, — воскликнул Петя, оказавшись на другой стороне, — это восьмой!

⠀

Артём, испытав ужасное чувство, будто на него кто-то смотрит, поспешил перелезть вслед за другом и лично убедиться в правоте его слов. Окно выходило на площадку между восьмым и девятым этажом.

⠀

— Так, так, погоди минутку, — Душин в напряжении тёр вспотевший грязный лоб, — если между первым и вторым выход на девятый и восьмой, то другие окна между этажами работают так же… чёрт, прав этот шизофреник был, всё тут замкнуто.

⠀

— А нам-то куда идти? — с нетерпением спрашивал Артём.

⠀

— На пятый, — твёрдо скомандовал Петя и двинулся вниз по лестнице.

⠀

Артём спешил за ним почти бездумно. Оказавшийся правдой бесконечный подъезд немного подкосил и без того истерзанного всякими прочими переживаниями парня, в голове не укладывалось то, что видели глаза.

⠀

На пятом этаже действительно, вопреки стандартной архитектуре типовых девятиэтажек, посреди лестничной клетки находилась дверь. Она была полностью распахнута, и Артём уже готовился войти в неё, но Петя, мгновение назад бодро несущийся вниз, вдруг остановился на ступеньках и с застывшей на лице гримасой ужаса, стал медленно пятиться назад. Из приоткрытой наполовину двери дальней квартиры, располагавшейся справа от парней, показался жуткий чешуйчатый отросток, похожий на щупальце, однако форма его постоянно изменялась. Отросток то с тихим шипением набухал и становился похожим на рыбу-ежа с мириадами тёмных отверстий вместо длинных игл, то наоборот сдувался, выпуская из зияющих чёрных дыр похожий на мёд вязкий гной. Этот омерзительный процесс Артём с Петей приняли за дыхание ужасного, скрывающегося во тьме за дверью существа.

⠀

Изо всех сил сопротивляясь рвотным позывам, парни двинулись вверх по лестнице. На шестом этаже, они оба вошли в состояние высшего ужаса, услышав, как дверь со скрипом открывается, и обитатель колючего мрака за ней выбирается в подъезд, цокая, будто копытами, по бетону.

Читать часть 4 (финал)