Какие реалии окружали индейцев майя на Юкатане в 19 веке и как они менялись? Какие права были у индейцев и белых мексиканцев? На чём держалась экономика региона и как она изменилась к концу века? Каковы причины «Войны каст» – крупнейшего военно-этнического конфликта Латинской Америки?
Об этом рассказывает Иван Косиченко, кандидат исторических наук, старший преподаватель, научный сотрудник Мезоамериканского центра им. Ю.В. Кнорозова Исторического факультета Российского государственного гуманитарного университета.
Давайте посмотрим на прекрасно сохранившееся изображение бога Шочипилли (Xochipilli), "Господина цветов" - бога-покровителя ацтекской элиты и цветов, кукурузы, песен и плясок, игр и наслаждения, а ещё любви. В общем, он очень занятой. Он также связан с плодородием и обновлением жизни - в этом качестве он и изображён здесь.
1/3
🌷💎🌷💎🌷💎🌷💎
Скульптура буквально нашпигована символизмом. Шочипилли восседает на пьедестале, в линиях которого можно разгадать вселенную. Как? Подобно тому, как в мировоззрении ацтеков потусторонний мир противопоставляется миру небесному и одновременно дополняет его, так и монументальный цветок по центру трона Шочипилли разделяет два мира, являясь при этом плодом их союза, союза Земли и Солнца. Шочипилли рождается у бога Солнца и богини Земли. Об этом же говорит его поза, будто рвущегося из-под земли, как цветок.
На лице бога — маска. Это можно понять по фото из карусели — есть чёткая граница у подбородка. На груди Господина цветов можно различить некое существо-монстра с огромными клыками. Это древний мифический крокодил сипактли 🐊 (cipactli), из которого боги создали сушу — его шкуру и носит Шочипилли. На руках браслеты, украшенные шипами или когтями того же сипактли. Головной убор своими узорами напоминает нам о связи этого бога с Солнцем.
Что значат многочисленные рисунки на теле Шочипилли?
Долгое время считалось, что это галлюциногенные растения, а сам бог сидит в экстазе. Трудно не согласиться: посмотрите на его позу, полуоткрытый рот, широко раскрытые глаза — не кайф, а услада.
Среди растений различали (не вдаваясь в ботанику): псилоцибиновые грибы (названные, кстати, в честь ацтеков - Psilocybe aztecorum), табак, хеймию иволистную, ипомею/паслён, некий какауашочитль (cacahuaxochitl) и какой-то неопознанный цветок.
Однако новое исследование 2018 года утверждает, что "татуировки" Шочипилли просто указывают на разные цветы и растения, связанные с плодородием и жизнью. Подробный разбор скульптуры — в карусели:
Ветер у ацтеков — одна из стихий, участвовавших в создании Вселенной. Если точнее, в уничтожении одной из её этапов: как мы помним, в эпоху Второго Солнца миром правил Кетцалькоатль, но Тескатлипока наслал огромный торнадо и всё испортил.
Ацтекский ветер ассоциировался с Ээ́катлем (Ehécatl), ипостасью Кетцалькоатля.
На фото ниже — восстановленная версия повреждённой скульптуры.
Главная черта Эекатля — маска в виде птичьего клюва, покрывающая рот. Через эту маску Эекатль и дул — так получался ветер.
Вернёмся к мифу о создании Вселенной. Те, кто успел спрятаться от гнева Тескатлипоки в лесу, стали обезьянками. Видимо, поэтому Эекатль мог изображаться и в виде обезьяны (фото ниже). Ногу Эекатля обвивает змея, ещё одну он держит в левой руке (хвост обезьяны на конце имеет змеиную голову). Змея в данном случае также ассоциируется с ветром, ведь она, подобно вихрю, может сворачиваться в спираль. Да и вся обезьяна будто скручивается в танце, символизируя спиралеобразные движения ветра.
Храмы Эекатля-Кетцалькоатля были круглыми и с конической крышей, а строились на вершине круглых же пирамид. Таким образом снижалось сопротивление ветру, а внутри храма образовывались вихри.
На панораме Теночтитлана ниже можно это рассмотреть. Кроме того, при строительстве метро Мехико работники наткнулись на основание пирамиды Эекатля. Так оно и осталось у входа на станцию.
Круглый храм Эекатля чисто визуально можно легко выделить среди всего остального
Отношения Рима и “союзных” (точнее подчиненных) ему италийских общин никогда не были безоблачными. Но начиная с III века до н.э. можно с рядом оговорок утверждать, что римско-италийский союз сложился, как устойчивая политическая единица. Данное утверждение будет наглядно подтверждено войной с Ганнибалом в ходе которой, вопреки ожиданиям пунийца, Республика после пары поражений не рассыплется - значительная часть италиков останется верна союзу с Римом даже несмотря на явно неудачный ход войны и посулы свободы.
Почему же этот союз оказался столь устойчив? Основой власти римлян над Италией была созданная ими система дифференциации гражданских прав. Положение каждой общины в составе Римской республики регулировалось двусторонними договорами с Римом. Неизменным условием данных договоров был запрет ведения самостоятельной внешней политики, в том числе войн, и обязанность подчиняться решениям Рима по данным вопросам. Рим главным образом интересовало, чтобы покоренные общины решали любые вопросы внешнеполитического для них характера только через него и выполняли полностью взятые на себя обязательства по предоставлению воинов и выплате военного налога (трибута). Таким образом община в составе Республики лишалась части своей субъектности.
В то же время, понимая, что кроме кнута нужен и пряник, римляне стремились сохранять внутреннее самоуправление общин и как можно меньше в него вмешиваться. Степень вмешательства Рима зависела в первую очередь от важности общины, истории конфликтов с Римом и её подчинения, поведения элит после заключения союза с Римом. Для лояльных или очень важных для Рима союзников устанавливался режим максимально возможной автономии, при котором все внутренние вопросы решали избранные общиной магистраты. В то же время, объем внутренней автономии мог быть и урезан в случае нелояльности общины. Тогда часть функций внутреннего управления общиной передавались назначенным Римом магистратам. Чаще всего речь шла о функциях суда, сбора налогов и регистрации военнообязанных граждан, хотя иногда могло вводиться и временное прямое управление.
Кроме того, договоры с Римом, обозначали не только набор обязанностей общины и степень её внутренней автономии, но и правовой режим для её граждан. Особенностью многих античных общин была их замкнутость - гражданские права были ограничены только рамками общины. Все инородцы, прибывшие в общину, теряли свои прежние права и существовали с тем набором прав, который были готовы предоставить им на месте. Рим в договорах с союзниками регулировал эти наборы прав, в частности: право на коммерцию, вступление в брак, приобретение римского гражданства, подсудность и т.д.
Естественно, что самым крутым было римское гражданство, так как квирит существовал исключительно в области римского права, где бы он не находился. Италики же вынуждены были довольствоваться меньшим набором прав. На ступень ниже римского гражданства было латинское (им обладали, собственно, латины и колонии латинского права) - его обладатели могли жить в Риме, заключать с римлянами браки, вести коммерческую деятельность, претендовать на “оккупацию” римской общественной земли ager publicus (арендовать почти даром землю, которую до этого Рим прирезал себе), обращаться в римский суд и даже претендовать на римское гражданство при переезде в Рим. Прочие италийские общины обладали меньшим набором прав, нежели латины. Таким образом Римская республика состояла из множества общин с разными правовыми режимами.
Если жителей общин, чаще всего их элиты, не устраивал их правовой статус - они могли попытаться добиться его пересмотра, либо через переговоры с римским сенатом, либо через войну. Хотя, в большинстве случаев, последний метод приводил лишь к ухудшению положения.
Для Рима вопрос взаимоотношения с союзниками был всегда исключительно внешнеполитическим, а значит подверженным минимальным колебаниям из-за того, что позиция вырабатывалась сенатом, а не отдельными амбициозными личностями или толпой на форуме. Но все изменилось с приходом Тиберия Гракха.
Кризис порождающий кризис
Земельный вопрос давно испортил римлян, задолго до Тиберия Гракха и его братца. Но именно при Гракхах во второй половине 2 века до н.э. он начал вновь приобретать остроту. Причиной этого стало неблагоприятное сочетание факторов. Рим во 2 веке до н.э. очень много воевал, причем не в Италии, а за её пределами. Войны эти были длительными, подчас солдаты служили все обязательные 6 лет службы непрерывно без демобилизации. За это время любое хозяйство могло прийти в упадок, а зарплата легионера и доля добычи нередко не могли покрыть накопленных долгов семьи. Продажа наделов земли для погашения кредитов приводила к росту прослойки малоземельных и безземельных римлян (пролетариев), не способных пройти имущественный ценз, а значит и не пригодных для службы в армии.
Кроме того, Риму в этот период стало уж больно часто не везти с альтернативно талантливыми военачальниками. Редкая война обходилась без эпичных провалов и килотонн трупов, что само по себе еще более снижало мобилизационный потенциал. Кризис системы комплектации легионов в 130–е годы до н.э. еще не наступил, но среди нобилитета появились те, кто видел возможность его возникновения в недалеком будущем. А уменьшение мобилизационных возможностей Рима значительно увеличивало риски краха Республики под натиском внешних врагов.
Возможных решений проблемы было несколько, но самым очевидным являлся передел земли в Италии для укрепления положения средних и малых хозяйств земледельцев, как основы легионов. И именно за неё уцепились наиболее радикальные сторонники реформ во главе с Тиберием Гракхом. Была лишь одна проблема - свободной земли в Италии не было от слова совсем. Точнее формально то она была - общественная земля ager publicus, оккупированная (взятая законно в аренду у Республики) римским нобилитетом и элитами общин союзников. Но уважаемые люди делиться не хотели.
Типичный сенатор в момент, когда кто-то хотел переделить ЕГО землю
Тиберий же замыслил устроить полный передел ager publicus, серьезно ограничив предельный размер оккупированных её частей и раздав освободившиеся земли римской бедноте. Хотя точный текст закона полностью не сохранился, но так как против закона Тиберия бурно выступали элиты италиков, то считается, что и их земли тоже должны были войти в списки на перераспределение. И это было серьезным нарушением сложившегося статуса-кво, так как получалось, что вопрос землевладения италиков внезапно из вопроса внешней политики превратился во внутреримский. А это означало почти полную потерю контроля за ситуацией со стороны италиков, так как единственным вариантом влияния на неё были мольбы о помощи римским патронам или друзьям. Совершенно внезапно до этого малоактуальный вопрос о приобретении римского гражданства, приобрел для элит союзников серьезное значение. Так как закон Тиберия был, возможно, первой ласточкой и вскоре вопросы отношений с общинами италиков могли полностью стать внутреримскими.
Правда был один нюанс до поры сдерживавший элиты италиков от требования римского гражданства. Тиберий, осознавая околонулевые перспективы его закона в сенате, провел его через народное собрание в нарушение всех традиций. И повлиять на комиции у италийских нобилей даже с гражданством было бы мало возможностей - так как голосование было по трибам, то голоса италийских элит могли утонуть в массе римского плебса. Более того, вы не поверите, но италийские бедняки, глядя на закон Тиберия, тоже захотели так же и получи они гражданство, то стали бы верными гракханцами.
Тем не менее италийские элиты были крайне заинтересованы в контроле над работой земельной комиссии, которую сенат вынужден был терпеть, даже после убийства Тиберия. Да, ей вставляли палки в колеса, но в то же время, не имея возможности войти в её состав италики были едва ли не первые на очереди, кого можно было “раскулачить” не задевая особо интересов и так недобро смотрящих на все это сенаторов. Поэтому в сложившихся условиях элиты союзников были все же заинтересованы в предоставлении гражданства.
Но в этом совершенно не были заинтересованы римляне. Сенаторам не очень то нужны были лишние конкуренты на выборах - должностей в Риме было не то чтобы много, многие сенаторы из древних родов и так были недовольны хомо новусами - римлянами из муниципий, которые наводнили коридоры власти в начале 2 века до н.э. А тут ещё больше подобных будет. Поэтому массово выдавать гражданство элитам италиков ни за что не хотели сенаторы. Плебс тоже в гробу видал идеи выдать гражданство италикам, так как у них тоже были свои малоземельные и безземельные граждане, которые стали бы на общих основаниях претендовать на римскую землю. Которой а) нет, б) если появится, то её на римлян не хватит то. Поэтому тут у верхов и низов римского цивитас было поразительное единодушие. Если бы не гракханцы…
После убийства Тиберия Гракха они вынуждены были несколько ослабить натиск, но от своих идей не отступили. Созданная ими же италийская проблема могла стать отличным рычагом для давления на сенат. Поэтому гракханцы переобуваются в прыжке и начинают продвигать проиталийскую политику, причем направленную, как на элиты, так и италийский плебс, который должен был в будущем стать мощной социальной опорой гракханцев.
Тут то вдруг и выяснилось, что оказывается еще Тиберий давал обещание выдать гражданство всем италикам сразу после начала реализации своего земельного закона. И как бы не важно, что знали это все только со слов самих же гракханцев. Чтобы продемонстрировать серьезность своего поворота в политике один из лидеров гракханского движения консул 125 года до н.э. Марк Фульвий Флакк выдвинул заведомо непроходной законопроект о наделении римским гражданством италиков (существуют разночтения всех или только латинов, дальнейшие события позволяют предполагать, что все же последнее). Сенат, естественно, законопроект прокатил. В комиции Флакк даже не стал соваться, там не смотря на в общем-то положительное отношение к гракханцам у плебса, к такому законопроекту настроение было резко отрицательным. Тем не менее вопрос италиков был вновь введен в внутреримскую повестку и уже оттуда не уйдет.
После провала законопроекта Флакка некоторые италики разочаровались в Риме. В уважаемой латинской колонии Фрегеллах это разочарование вылилось в бунт плебса, который потушить удалось только с помощью римской армии. Элиты Фрегелл остались на стороне Республики по той простой причине, что отлично понимали бесперспективность восстания, но осадочек остался. Чтобы немного подсластить пилюлю для латинов, наиболее привелегированных римских союзников, в 124 году будет введен закон о наделении гражданством высших магистратов общин латинского права. Тем самым Рим привязывал к себе элиты, как он обычно всегда и делал, но только латинские. Расширять действие закона на всю Италию в сенате не хотели, так как на тот момент казалось, что кризис миновал.
Рим в конце II - I вв до н.э.
Вот только тучи над Республикой все сгущались. Во время трибуната 122 года до н.э. Гай Гракх, понимая сложность передела земли в Италии, сместил фокус на вывод колоний в первую очередь за пределы полуострова. Эта позиция не противоречила интересам италийских элит, более того Гай выдвинул проект закона о наделении римским гражданством латинов, а также правом голосовать для италиков.
Гракх шел ва-банк, осознавая недолговечность своей власти и сложность достижения компромисса с сенатом он попытался создать для себя огромную электоральную базу из италиков. Чего естественно ему сделать не дали. После смерти Гая Гракха вопрос гражданства для италиков был Римом закрыт. Для себя.
А вот в Италии шло все усиливающееся брожение умов. Гракханцы ради решения важной внутреримской проблемы сорвали пластырь с давно зажившей раны и расковыряли её до кровотечения. Если до них италики довольствовались сложившимся статус-кво и не поднимали вопрос повышения своего гражданства, то теперь и у италийских элит, и у плебса были причины желать допуска до римской политики. Внешняя и внутренняя политика Рима все сильнее переплетались друг с другом и запутывались. Кризис уже стоял на пороге и его провозвестником стали военный позор и немощь Республики.
В августе 126 года небольшом поселении Альба-Помпея, что в Лигурии (север Италии), родился мальчик Публий Гельвий Пертинакс. Его отец, будучи вольноотпущенником, смог наладить суконное производство, приносившее неплохие деньги. Благодаря чему семья жила на просторной вилле, а сын обучился грамоте и даже пошел работать учителем. Отец сделал все возможное, чтобы обеспечить юному Пертинаксу достойную жизнь свободного человека. Но он даже представить не мог, каких высот достигнет сын.
К своему счастью, Публий рано осознал, что педагогика не сулила высоких постов в Империи и срочно надо было уходить в армию. Поэтому сначала он попытался получить должность младшего офицера (центуриона) в легионе. А когда отказали, согласился стать командиром конной когорты вспомогательных подразделений (ауксилий) в Сирии. Что в целом было неплохим стартом. Смена профессии произошла где-то в 160 году.
Римская конница в начале II века. Художник: Peter Connolly
Уже скоро представилась возможность проявить себя в бою. В 161 году парфяне вторглись в восточные провинции и спровоцировали Римско-парфянскую войну. Пертинакс участвовал в кампании на территории Месопотамии. Сражался он храбро, сразу обратив на себя внимание начальства. И в 165 году, еще до завершения конфликта, получил должность военного трибуна (старшего офицера) в VI Победоносном (Victrix) легионе, который дислоцировался в Британии. Там же он руководил двумя ауксилиями, стоявшими на северной границе - в фортах у Адрианова вала.
Через пару лет Публий Гельвий находился на Дунае, где снова командовал конными отрядами. А в году 168 он - чиновник-управленец (прокуратор) по вопросам снабжения на Эмилиевой дороге в Италии. Затем около года в его распоряжении находился римский флот в провинции Нижняя Германия. В 170-м его поставили на высокую гражданскую должность в Дакии. И сразу с нее сняли.
Римский форт у Адрианова вала. Художник: Philip Corke
Вероятнее всего отставка была связана с недоверием к нему со стороны императора Марка Аврелия (с 169 года правил единолично). Но в немилости Пертинакс пробыл недолго - Клавдий Помпеян, зять Марка, поддержал Публия, назначив его командиром своих отрядов. Германцы тогда перешли Рейн и угрожали римским провинциям. Отбивая их атаки, Пертинакс снова отличился. После чего император повысил его до пропретора. А это уже был пропуск в Сенат, где сын вольноотпущенника смотрелся крайне необычно.
С 171 по 175 годы Пертинакс водил в бой I Вспомогательный (Adiutrix) легион на Дунае. Шла непростая Маркоманская война, в которой римляне с трудом остановили натиск германских племен. Публий не только сохранил боеспособность вверенного ему легиона, но и энергично контратаковал. Его люди помогали освобождать провинции Норик и Ретия, а затем наносили удары по задунайским племенам. Марк Аврелий лестно отзывался о полководческом таланте Пертинакса.
167 год, вождь маркоманов с делегацией встречается с римским наместником Паннонии. Художник: Radu Oltean
В 175 году Пертинакс занял пост консула совместно с Дидием Юлианом, победителем хавков. Конечно, при императорах титул не имел былой гражданской и военной власти. Но в политической жизни Рима все еще сохранял весомую роль. И выбор Публия в качестве сопровождающего императора, решившего в том же 175-м проинспектировать восточные провинции, тому доказательство.
Следующим назначением стало наместничество в трех (последовательно) придунайских провинциях, которые он успешно защищал от новых набегов варваров с 176 по 179 годы. А когда угроза миновала, его сделали наместником в Сирии. Что, безусловно, являлось повышением - по сути, Пертинакс теперь управлял всеми восточными легионами. То есть имел огромное влияние. И на этом посте в 180 году он встретил смерть Марка Аврелия и наследование императорского титула сыном Коммодом.
Досуг на богатой римской вилле. Художник: Ettore Forti
В 182 году, когда Публий Гельвий вернулся в Рим, всюду ходили слухи о его жадности. И плюсом к этому префект преторианской гвардии деликатно донес до сына вольноотпущенника, что тому на неопределенный срок следует удалиться в свою виллу и заняться выращиванием винограда. Чисто политический шаг - Коммод таким образом обезопасил начало своего правления. Но время тогда было беспокойное, и мягкая ссылка Пертинакса в родной Лигурии резко оборвалась через три года.
Оказалось, что Коммод, человек импульсивный и со странными замашками, обвинил того самого префекта преторианцев в измене и велел казнить. Дальше император замирился с Пертинаксом, чтобы поставить его наместником проблемной Британии, где римские легионы и местные племена соревновались в количестве устроенных мятежей. Там удалось повысить уровень дисциплины в армии. Тем не менее окончательно купировать проблему наместник, обладавший огромным опытом в управлении провинциями, не смог. Он честно служил в Британии два года (с 185 по 187 годы) и вернулся в Рим. Откуда сразу отбыл Африку.
Форум - самое сердце города Рима, где произошло великое множество важных событий в истории государства. Художник: Jean-Claude Golvin
62-летний Пертинакс тогда получил престижное назначение - наместник Африки в ранге проконсула. Только погреться под палящим солнцем не получилось, поскольку Карфаген лихорадило вследствие беспорядков. И, разобравшись с ними, проконсул вернулся в 189 году в Рим. Там как раз ему подготовили место префекта города (praefectus urbi или просто мэр). За несколько лет он попал в близкий круг эксцентричного императора. О чем говорит их совместное консульство в 192 году. Это важный знак.
Правда, Пертинакс не сильно дорожил близостью. И вряд ли он расстроился, когда группа заговорщиков 31 декабря 192 года убила Коммода. Ведь, будучи мэром Рима, он имел возможность лично наблюдать за последствиями непредсказуемости и даже безумства императора. Которого, стоит отметить, очень любили в армии. Его убийство перед самым Новым Годом произошло не случайно - в этот и следующий дни преторианцы находились в полном подчинении у небезызвестного Бахуса. Глубоко продуманный шаг.
193 год, Пертинакс идет к пику своей карьеры. Художник: Ramon Acedo
Таким же продуманным был контроль ряда важных постов в государстве родственниками (со стороны жены, конечно), друзьями и хорошими знакомыми Пертинакса. Возможно, так совпало. Однако Публий Гельвий сразу, как только убедился в кончине Коммода, отправился в преторианские казармы, где префект гвардейцев провозгласил его новым императором. Щедрым на обещания императором - по 12 тысяч сестерциев было обещано каждому в казармах.
Пертинакс свое правление начал бодро, отчеканив монеты с двухголовым Янусом, божеством всех начинаний. Он отменил введенные ранее таможенные пошлины и сборы, чтобы купцам жилось легче. Принял важные земельные законы, пытаясь возродить средний класс в Империи. И, очевидно, он вдохновлялся политическими решениями так называемых "пяти хороших императоров" и даже Октавиана Августа. Но своего предшественника тоже не забыл - Коммода объявили врагом народа (hostis publicus).
Публий Гельвий Пертинакс прислушивался к Сенату и посещал каждое заседание. Он вел аскетичный образ жизни, сократив расходы на императорский двор. А стремясь пополнить казну, он даже выставил имущество Коммода на аукцион. И вскоре с молотка чуть не ушла вся Римская Империя.
69 год, легионы штурмуют казармы преторианской гвардии. Именно в их стенах несколько столетий решалась судьба самой могущественной империи Античности. Художник: Seán Ó'Brógáin
Беда была в том, что Пертинакс забыл, что своего пика он достиг именно благодаря армии. Где малейшее сокращение расходов воспринимали крайне болезненно. Легионы любили щедрых императоров, а тут даже обещанные 12000 сестерциев выплатили не полностью! Спустя 86 дней после смерти Коммода разъяренные преторианцы ворвались во дворец и убили императора. Ужасный поступок не был запланирован, и о нем сразу пожалели. Вакантное место предложили Сульпициану, тестю убитого. Который первым делом пошел куда? Верно, в преторианские казармы. Каждому гвардейцу он пообещал донатив (разовую выплату), эквивалентный 8 годовым зарплатам. То есть 20 тысяч сестерциев. И его поддержали. Но в тот же день, пока остывало тело Пертинакса, изменили решение. К стенам тогда пришел Дидий Юлиан и просто выкрикнул: 25 тысяч!
193 год вошел в историю как "Год пяти императоров". В результате вспыхнувшей гражданской войны Дидия Юлиана сменил Песценний Нигер, затем Клодий Альбин и последним, победившим в войне императором стал Септимий Север. Который устроил торжественные похороны и объявил Пертинакса божеством. И так закончилась самая впечатляющая в истории карьера.
___________________
Если любите военную историю и атмосферные иллюстрации, то переходите в наш канал в TG: t.me/isbattlez
Для отражения возможного нападения Македонии, в начале 214 года до н. э. были построены еще сто кораблей. Но тут выяснилось, людского составы для флота нет, нет и финансовой возможности у государства. И в этих условиях римляне проявили истинный патриотизм и волю к победе.
Так как казна была пуста, были прекращены общественные работы, такие как ремонт храмов, дорог, закупка лошадей. Люди, которые раньше выполняли эти работы, сейчас мы назвали бы их подрядчиками, пришли к цензорам ( именно цензоры занимались распределением этих работ) и сказали - пусть все работы идут как обычно, а о деньгах будем говорить после победы.
Также поступили и хозяева рабов, отпущенных Гракхом. Центурионы и всадники отказались от платы за службу, тех кто брал называли предателями. Для пополнения флота сенат вынес специальное постановление. По нему тот, кто имел имущество на сумму от пятидесяти до ста тысяч ассов, выставляет одного моряка и дает шестимесячное его жалованье: тот, у кого от ста тысяч да трехсот тысяч, – трех моряков и дает годовое их жалованье; тот, у кого от трехсот тысяч и до миллиона, – пятерых моряков; у кого больше миллиона – семерых; каждый сенатор выставляет восьмерых моряков и дает годовое их жалованье.Также хозяева моряков вооружили их и снабдили месячным запасом продовольствия. Впервые римский флот был снаряжен на частные средства.
Цензоры также занялись своими основными обязанностями: исправлением нравов. Сначала были преданы суду те, кто после Канн отступились от государства и предложили уехать из Италии. Все они были признаны государственными преступниками. Затем исключили из триб тех, кто побывал в плену. Затем наступила очередь тех , кто, не имея законного отпуска и не будучи больным, не служил более четырех лет. Их оказалось больше двух тысяч – они зачислены были в эрарии и исключены из триб., все они должны служить в пехоте, их отправят в Сицилию к остаткам войска, уцелевшего после Канн. Для этих солдат служба кончится не раньше, чем неприятель будет изгнан из Италии.
Тит Ливий. Римский историк.
В начале года военные действия происходили, в основном, в Кампании. Узнав о военных приготовлениях римлян, забеспокоились капуанцы. Они опасались, сто их город будет осажден, поэтому просили Ганнибала о защите. И Ганнибал пришел и занял свой старый лагерь у Капуи. Впрочем, пробыл он там не долго. Оставив в лагере испанцев и нумидийцев, сам он двинулся к Авернскому озеру, имея целью совершить в тех местах жертвоприношение, по крайний мере такова была официальная версия причины похода.
Авернское озеро. Озеро вулканического происхождения. Греки считали, что здесь расположен один из входов в Аид. яндекс картинки.
Жертва была принесена, заодно полностью разорена местность вокруг Кум. Тут и выяснилась истинная причина похода - город Путеолы. Но здесь Ганнибала ждала неудача. В городе находился гарнизон из 6000 бойцов, и бесплодно простояв три дня он был вынужден уйти, оставив после себя опустошенную грабежами область.
Вновь зашевелилась Нола. Как без неё. Тем более Ганнибал так не далеко.К нему явилось посольство обещавшее открыть ворота города. Впрочем, уже два раза обжёгшись, он не спешил. Совершенно по другому действовал Марцелл. Получив известие от кого то из ноланских аристократов о посольстве к Ганнибалу, он уже на второй день вошел в Нолу с 6000 пехотинцев и 500 всадниками. Узнав про приложении Ганнибала Марцел вызвал из лагеря под Свессуолой пропретора Помпония и приготовился к сражению.
Ночью, из ворот противоположенных противнику, вышла отборная конница под командованием Гая Клавдия Нерона, которая должна была напасть на пунийцев с тыла после того как завяжется сражение. О ходе сражения ничего не известно, кроме того, что оно шло с преимуществом римлян, но Нерон с кавалерией так и не появился. и Марцелл не стал преследовать противника. Где гулял Нерон мы уже никогда не узнаем, однако Ливий сообщает, что Ганнибал потерял более 2000 человек, тогда как римляне 400. На следующий армия Ганнибала осталась в лагере, А еще через день Ганнибал ушел к Таренту.
Тарент (совр. Торанто) яндекс картинки.
Дело в том, что когда Ганнибал был у Авернского озера к нему из Тарента прибыли несколько молодых людей. Он сражались на стороне р=Рима и были взяты в плен кто у Тразименского озера, кто у Канн, и отпущены Ганнибалом. Теперь они пришли к нему, чтобы пригласить в свой город. Они сообщили, что как только с городских стен увидят флаги его войска, тут же будут открыты ворота. Вот теперь от Нолы Ганнибал и отправился к Таренту, разоряя все по пути. Но и этот вояж закончился ничем. Встав недалеко от города он так и не дождался торжественных фанфар и делегации с городскими ключами. Это случилось потому что дня за три до этого в город вошел Марк Ливий, посланный командовавшим флотом пропретором Валерием. Он то и организовал охрану города. Простояв несколько дней Ганнибал ушел в Салапию ( у современного Тринитаполи), где решил обосноваться на зиму.
Марк Клавдий Марцелл. Римская монета.
В то время ,как Ганнибал бродил по Италии, Фабий осаждал Казилин. Делал он это без успеха, но с потерями. И вот после того как Ганнибал ушел от Нолы, он позвал к себе Марцелла. Оставив у Нолы 2000 солдат Марцелл прибыл к Казилину. Теперь здесь были две консульские армии, но они только несли потери. Фабий даже хотел оставить Казилин, Марцелл его удержал. Тогда начали готовить правильную осаду, подводить стенобитные машины и прочию осадную снасть. Гарнизон города состоял из двух тысяч кампанцев и семьсот ганнибаловых солдат. Командовал ими Статий Метий. И вот кампанцы обратились к Фабию с просьбой выпустить их и позволить уйти в Капую.
Ушли не многие. Марцелл сам стоял у ворот, убивали всех кто выходил, а затем и тех кто находился в городе. Лишь немногие смогли добраться до Фабия и под его охраной уйти домой. Во время этой резни город был взят. Оставшиеся в живых пунийцы были отправлены в Рим. Жестокие времена, жестокие люди.
После описанных событий Марцел вернулся в Нолу, где его сразила болезнь и он на некоторое время выпал из борьбы. Фабий же двинулся в Самний, разорять и возвращать города, перешедшие на сторону Ганнибала. Были . взяты города Компультерия, Телезия, Компса, а также Фугифулы и Орбитаний у луканцев. В этих городах было убито и взято в плен двадцать пять тысяч человек и захвачено триста семьдесят перебежчиков. Консул отправил их (перебежчиков) в Рим; их высекли в Комиции и затем сбросили всех со скалы.
По сведениям Олонецкого губернского статистического комитета, ломки были открыты в 1757 году и принадлежали канцелярии Олонецких Петровских заводов, а в 1768 переданы комиссии по строительству Исаакиевского Собора.
До 1807 года мрамор тивдийских ломок выламывался и отделывался в прямые гладкие бруски (так называемые "штуки") нужной величины ручной работой. Людей на ломках было занято до 42 человек казенных рабочих и до 160 вольных работников. Первый мраморный завод при ломках был основан в 1807 году и имел два отделения: одно - для машинной обработки мрамора, второе - для ручной.
В машинном отделении работало до 10 пил (после 1845 - около 100 пил) приводимых в движение водою посредством вала и гидравлических колес. За день пила углублялась в мрамор на 6-9 см, в зависимости от крепости камня. Для пиления применялись гладкие пилы и песок с водою, подсыпаемые работниками под полотно пилы. Шлифовали посредством наждака и песка, затем доводили мрамор ручною полировкою до глянцевого блеска.
В каменоломнях мрамор добывался при помощи бурения и пороховых взрывов. При бурении употреблялся железный долотчатый бур со стальным наперьем и молоты.
За день двое работников могли выбурить отверстие до 35 см глубиною при диаметре в 9 см, по мере углубления в мрамор выработка, конечно, уменьшалась. Велечина отделяемых мраморных масс варьируется от 1 куб. аршина (около 900 кг) до 50 куб. сажен ( 1 200 тонн). Летом 1850 года была добыта одна из самых больших масс - 1 800 тонн. А в 1902 году - рекордная глыба в 10 000 тонн.
Схема подготовки к отрыву мраморной глыбы в 1902 году. Размер глыбы - 24х17х10 метров.
Масса дробилась на штуки по средством выклинивания и выбуривания. После черновой отески штук они транспортировались конным воротом на завод, где производилась дальнейшая обработка. Вес некоторых штук при ручном отделывании доходил до 2,5 тонн. Для Исаакиевского Собора штуки отделывались лишь вчерне, окончательная обработка производилась уже на месте.
Путь от ломок к водным трассам был труден; это расстояние приходилось преодолевать и по суше, и по небольшим озерам и речкам с неоднократными перегрузками камня. Масса же блоков порою доходила до 16 тонн и более. Из описания капитана Соболевского в его историческом описании ломок в 1839 году:
С половины декабря и до самого сгону снега отработанные куски перевозят на санях к берегу Ладожского озера. При перевозе мрамора ежедневно бывает занято от 500 до 2000 лошадей с таким же числом проводников. Под самый малый камень запрягают тройку, под большой 6 лошадей и т. д. Самые большие штуки возятся на 130 лошадях. Двадцать восемь верст пути от ломки до берегу Ладожского озера возчики мрамора совершают обыкновенно в один день.
Еще более любопытное и более раннее описание оставил финский пастор С. Алопеус в 1787 году:
Провоз камней сухим путем весьма дорог и затруднителен. Для оного делаются особливые сани из длинных и крепких берез. Коренья деревьев составляют передовые изгибы полозов. Оные столь крепко делаются и так обиваются железом, что могут держать до 1000 пудов и более. Встащив на такие сани мрамор посредством великих рычагов и воротов, столько запрягают лошадей, сколько для везения толикой тяжести потребно. Спереди саней пару сильных лошадей запрягают в оглобли, а после сих на толстых и на крепких канатах с дугами запрягают гусем от 10 до 80 лошадей, смотря по тяжести груза. Лошади, запряженные в оглобли, с помощью рабочих людей должны первые сдвинуть груз, потом весь ряд запряженных лошадей с криком погонщиков принимается вдруг и бежит в пол-рыси, покамест тяжесть не остановится. Тогда опять требуется великого труда привести оную в движение
Сражения при Каннах и Адрианополе знают едва ли не все - действительно эпохальные события, которые сложно не заметить. Но если сама по себе эпоха настолько насыщена эпохальными событиями, что одно их перечисление с загибанием пальцев потребует помощи не одного и не двух человек, то нет ничего удивительного, что одно событие, очень-очень важное, может просто затеряться. Именно так случилось с битвой при Араузионе - самым кровавым сражением за всю римскую историю, сражении, определившим судьбу Республики, хотя в тот момент так не казалось.
105 год до н.э. Италия в панике. Положение Римской республики, мягко говоря, не очень. В Африке уже 7-й год идет бесславная Югуртинская война: сейчас Гай Марий гоняет по пескам нумидийцев и кто знает, не окажется ли он сам жертвой собственных амбиций, как и все прежние командующие. Но Югурта уже не главная проблема. Почти одновременно с мятежом нумидийского царя Рим столкнулся с угрозой уже давно подзабытой - возможностью варварского вторжения в Италию.
Племена кимвров и тевтонов, движимые постоянным голодом, начали свой путь из северной Европы в более благоприятные места обитания. Они не хотели воевать с Римом, но так вышло, что одна угроза появления огромной пожирающей все на своем пути орды на границах империума заставила римлян словить флешбеки трехсотлетней давности и принять решение о превентивном экстерминатусе угрозы. Угрозы, которая в тот момент сама боялась римлян и пока что пыталась просто пройти мимо. Угрозы, которая из-за самоуверенности, некомпетентности, глупости и жадности римских политиков и военачальников превратилась из потенциально опасной в катастрофическую. 4 консульские армии за 6 лет были уничтожены, десятки тысяч римлян погибли, включая сенаторов и даже консулов, а после последнего поражения варвары провели уцелевших римлян под ярмом, что было величайшим унижением. Римляне сами своими действиями лишили варваров страха перед ними, и теперь орда, поскитавшаяся по Галлии и Испании, готовилась впервые атаковать территорию Рима.
Но и римляне тоже готовились к отражению угрозы: по всей Италии была проведена масштабная мобилизация - выгребали все резервы, какие возможно. На севере Италии действовало две армии: проконсула Квинта Сервилия Цепиона и консула Гнея Маллия Максима - всего 110 тысяч включая примерно 40 тысяч обозного персонала. Против них же выдвинулись примерно 150-200 тысяч варваров, из которых от четверти до трети были боеспособны. На что надеялись римляне? На то, что это варвары и железная дисциплина римских легионов им не знакома. Причина прежних поражений лежала в том, что римляне позволяли либо подловить себя на марше, либо допускали грубые ошибки в выборе места сражения. Но Квинт Сервилий Цепион был не дурак.
Уважаемый нобиль, он был надеждой зарождающейся партии оптиматов на удержание Республики от всё большего сползания в хаос популизма. Грядущее сражение было для Квинта шансом стать фигурой, равной по статусу спасителю Республики Сципиону Африканскому. А с таким авторитетом едва ли какой народный трибун посмел бы и слово пикнуть против его реформ. Да, реноме он немного подпортил в начале года, когда после показательной порки Толозы за нарушение союзного договора он “потерял” всё реквизированное им в городе золото и серебро. Но это сейчас в Вечном городе перешептываются о таинственном исчезновении нескольких тонн драгметаллов, а после его победы никто уже об этом не вспомнит. Если же кто-то окажется слишком говорлив, то небольшие взятки смогут заставить замолкнуть.
План был хорош, если бы не одна беда - консул Маллий Максим, официально имеющий более высокий статус, нежели проконсул, отказался подчиняться приказам Цепиона. Не имевший военного опыта Маллий должен был, по логике, вручить общее командование более опытному Цепиону. Но этот хомо новус не проявил должного уважения к знатному патрицию Цепиону и его опыту, отказался объединять силы под его командование. А потому обе армии встали отдельными лагерями, а проконсул всячески показывал своё ответное неуважение к Маллию. Финальной точкой стало то, что варвары, отправившие послов на переговоры, сначала обратились к консулу Маллию, что взбесило Цепиона, и тот спровоцировал варваров на начало атаки.
Самоуверенность, некомпетентность, глупость и жадность. Да. Из-за своих амбиций Цепион не увидел, что его действия ведут к катастрофе, причем не только на поле боя, но и в Риме. Варвары по отдельности сначала разбили войска Цепиона, а потом Маллия. В битве погибли больше 100 тысяч солдат и обозников - это в 2,5-3 раза больше потерь при Каннах, - битвы, которую римляне вспоминали как один из своих величайших позоров. Но там-то их переиграл сам Ганнибал, а тут - куча варваров. Не позор, а позорище. Араузионская катастрофа по потерям сумеет заткнуть за пояс все предыдущие и будущие поражения римлян и вызовет небывалые тектонические сдвиги в самой Республике. Именно на полях Араузиона стало неизбежным...
Возвышение Мария
Хотя сам виновник поражения Цепион сумеет избежать гибели и вернется в Рим, его карьере был конец - по возвращении в город его осудят на изгнание. Вся Италия была в шоке от тяжести поражения - ведь между варварами и Римом больше не было никаких войск, вообще! Единственная боеспособная армия сейчас находилась под командованием Мария в Африке, и, что самое главное, она даже побеждала. Поэтому, не спрашивая сенат, комиции, без присутствия самого Мария, забив на соблюдение 10-летнего срока между консульствами, избрали его консулом и вручили командование в Италии! Это было попрание всех правовых норм и традиций Республики. И если нарушение с выдвижением кандидатуры не через сенат и без отбытия 10-летнего промежутка между консульствами можно было обосновать прецедентом Сципиона Эмилиана, то вот выдвижение в консулы без личного участия кандидата было ранее совершенно немыслимым.
Араузион раздвинул границы возможного, позволив не просто нарушить многие устои Республики, но и сделать эти нарушения нормой. Пользуясь угрозой варваров, Марий обеспечит себе 5 лет последовательного занятия консулата. Победы Мария позволяли тому ещё сильнее раздвигать для себя рамки возможного, проводить до этого немыслимые законы через комиции и сенат и постепенно собирать вокруг себя мощную группу поддержки из недовольных нобилитетом. Да, получить вечное консульство без внешней угрозы он не смог бы - ведь именно военные победы привели его в курульное кресло, а не какая-то программа реформ. Но можно обойтись и без этого, став серым кардиналом римского политикума, продвигая через прикормленных народных трибунов нужные ему законопроекты. А если политических инструментов борьбы не хватит, то всегда можно воспользоваться палками - ещё одним ноу-хау римской политической жизни, введенным союзным Марию народным трибуном Сатурнином: бандам титушек, избивающих всех несогласных, на чьи действия консул Марий лукаво закрывал глаза.
Да, Марий в итоге ошибся - он слишком долго делал ставку на слишком самостоятельного Сатурнина, поведшего свою игру. Партия нобилитета могла даже не действовать в открытую, ей всего лишь нужно было столкнуть лбами Сатурнина и Мария. А сделать это было элементарно, вынудив Сатурнина пойти по пути Гая Гракха и устроить небольшой мятеж в городе, подавлять который должен был Марий. Любой исход этой интриги не сулил Марию ничего хорошего, он вынужден будет подавить выступление Сатурнина и потерять часть своего авторитета у плебса. Это был четко выверенный удар, ослаблявший позиции Мария. Но полностью убрать его с шахматной доски было всё равно нельзя, как и починить сломанные им институты.
Если бы Цепион победил при Араузионе, то Марий после окончания войны с Югуртой вернулся бы в Рим всего лишь успешным военачальником, но не более. Не было бы ни его пятикратного консульства, ни столь серьёзного усиления влияния народных трибунов, ни упадка политической культуры и уважения к традициям. А реформы, аналогичные более поздним сулланским, могли бы и прижиться - ведь институты, на которые они опирались, не деградировали бы столь сильно. Но теперь другого пути у Республики не было, ведь у неё был Гай Марий, - её спаситель и один из могильщиков, и он ждал ещё одного шанса.
Марий
Италия против Рима
А шанс этот предоставил всё тот же Араузион. Ведь на полях под ним погибали не только римляне, но и италики, которые составляли до половины армии. Италики и раньше были недовольны своим неравенством положения с римлянами, ведь лямку ведения войн они тянули вместе, вместе разделяли риски, но вот большую часть прибылей получал почему-то Вечный город. До кимвро-тевтонской войны и Араузиона у италиков не было общего повода требовать для себя нечто большее, а теперь был, - ведь именно из-за некомпетентности, самоуверенности, глупости и жадности уважаемых римлян погибли десятки тысяч из них. Их, италиков, вели на убой бесталанные римские политики, готовые положить десятки и сотни тысяч ради собственных мелочных амбиций. И теперь италики хотели получить компенсацию за пролитую кровь - римское гражданство.
До Араузиона вопрос гражданства италиков поднимался лишь раз, когда Гай Гракх хотел дать всего лишь латинское гражданство италикам. Но вопрос гражданства был одним из немногих общих мест во взглядах плебса и нобилитета - уравнивание в правах италиков и римлян несло угрозу положению последних. А потому, когда после окончания войны с варварами италики стали вначале просить, а потом и настоятельно требовать гражданства, им неизменно отвечали - это не обсуждается. Уважаемые сенаторы предпочитали не замечать проблему - ну не войной же, в самом деле, они пойдут на нас? А если даже пойдут, то римские легионы быстро поставят их на место - все же разделяй и властвуй никто не отменял.
Не смущал римлян ни тот факт, что сами италики все чаще проявляли единодушие в борьбе за гражданство, ни появление у этого движения политических лидеров. Чтобы применять “разделяй и властвуй”, Риму нужно быть более приемлемым союзником, нежели другие италики, но вот тут-то и выплывала проблема, - приемлемым данный союз теперь был только при условии допуска в политику Рима. Более того, восстание италиков могло даже принести профиты отдельным политикам… Например, Марию.
Нет, конечно были и те, кто видел надвигающуюся бурю, - например, реформаторы из числа нобилей-оптиматов, сгруппированных вокруг народного трибуна Марка Ливия Друза. Но их попытка провести закон о наделении италиков римским гражданством в пакете с другими реформами, которые должны были стабилизировать расшатанную систему управления Республики, провалилась. Есть разные версии, почему: по одной - был изобличен его сговор с италиками, по другой - он просто потерял поддержку в народном собрании из-за недовольства его законопроектами. Да и методы, избранные Друзом, очень уж сильно напоминали таковые у Гракхов, хотя, справедливости ради, к этому моменту ломать через колено политические традиции стало скорее новой нормой.
Но Друз хотя бы попытался остановить неизбежное. Его убийство неизвестным в самом конце трибуната уничтожило последние надежды италиков на разрешение проблемы гражданства мирными методами. Есть ничем не подтверждённая гипотеза, что Друз, как и его друг и по совместительству лидер италиков, Квинт Поппедий Силон, оба участвовали в битве при Араузионе и там их дружба и началась. Но даже если это не так, то без поражения при Араузионе в любом случае голоса италиков могли и не возвыситься до призывов с оружием в руках отстоять свои права. Это отсрочило бы острую необходимость решения вопроса и дало бы время на попытку поиска компромисса. Но не получилось.
Именно во время союзнической войны римляне, ради поддержания на плаву экономики, начнут драть ещё больше налогов с провинциалов, чем воспользуется Митридат Евпатор, чьё возвышение станет триггером для конфликта Мария и Суллы. Именно разгоревшаяся Союзническая война вернет снова в большую политику Мария и столкнет его с Суллой. Их борьба сметёт последние остатки старых республиканских рамок в ходе последующей гражданской войны, а “прекрасная Республика будущего”, что на руинах попробует выстроить Сулла, проживет едва ли десяток лет. И именно во время союзнической войны впервые блеснет звезда Помпея, который по полной воспользуется тем, что старые рамки рухнули, а новые держатся лишь на авторитете отдельных личностей, а не самой системы. Именно Помпей будет потом разрушать наследие Суллы ради собственных амбиций.
И всё это из-за одной проигранной битвы, чье название римляне старались всячески забыть. P.S. Пост вдохновлён подкастом Roma: Падение Республики.
